Текст книги "Оттолкнуться от дна"

«Итак, – размышлял он. – Кладбищенским нужен их цех. Ну, и ладно. Получайте. Только не бесплатно. Как убедить их заплатить? Задача… Поставь себя на их место… А администрация? Что нужно ей?.. Считать надо… Коллектив… Четыре тысячи человек. Никто не уволен. Тут и на народные волнения можно нарваться…»

Однако, посмотрев на ситуацию со всех сторон, Егор понял, что принципиальной нестыковки в интересах сторон нет. Есть амбиции, взаимная неприязнь, есть логика развития конфликта, но интересы, по большому счету, не пересекаются. При определенных условиях, конечно. Какой должна быть цена имущества предприятия, чтобы вырученных денег хватило на покрытие долгов? Реально ли продать все по такой цене? Какую долю в общей продаже должен составить корпус, обнесенный колючей проволокой?

Егор пересел за стол, вынул из портфеля ноутбук и несколько папок и принялся за расчеты.

Вернулся Илья, они перебросились парой фраз, сын отправился спать, а отец все сидел над своими схемами.

Было уже далеко за полночь, когда он, наконец, поднялся и подытожил:

– Да. Риск, конечно, но это – нормально.

Утром Егор снова был на заводе, но теперь направился прямиком к бандитскому корпусу. Он отдал вооруженному охраннику свою визитку, где значилось: «Егор Сергеев. Арбитражный управляющий». Охранник связался с кем-то по рации и предложил следовать за ним в корпус.

Помещение, куда привели Егора, напомнило ему воровскую малину из телефильма «Место встречи изменить нельзя». Во главе большого стола сидел крупный сероглазый мужчина средних лет с мощным крепким лбом и короткими светлыми вьющимися волосами. На остальных стульях, которые неровно, вразброс окружали стол, развалились спортивного вида ребята помоложе. Кто-то жевал резинку, кто-то, раскачиваясь на стуле, прихлебывал из банки колу.

Егор поздоровался. На приветствие никто не ответил. Присесть тоже не предложили.

– Что надо? – улыбаясь, спросил старший. Улыбка у него была какой-то жалеющей. Как будто он хотел сказать: «Куда ж ты, дурачок, сунулся, а?» Или это Егор сам себе хотел такое сказать?

– Мне предложена должность арбитражного управляющего на Вашем заводе.

– На моем? Хорошо сказал.

– Но я в Агентстве пока согласия не дал.

– Правильно сделал. Целее будешь.

– Не в этом дело. Если мы сейчас договоримся, я пойду в Агентство и дам согласие. Если не договоримся – вы меня видите в первый и последний раз.

– О чем же ты хочешь договориться?

Старший опять нехорошо улыбнулся, переглянувшись с дружками.

– Я готов решить вашу проблему с областными властями на этом заводе.

– Ошибся ты, парень. Нет у нас никакой проблемы. Это у них проблема.

– Я понимаю, что вы нашли решение в виде прокурорского надзора, но это ведь временное решение.

– Почему временное? Сколько надо, столько и продержим!

– А если глянуть шире? Вы – взрослые мужики. У всех, наверное, уже дети есть. Вы им в наследство что оставите? Прокурорский надзор? А я предлагаю вам официальное оформление в собственность.

– Ты – что? Хоронить нас надумал? – возмущенно развернулся к Егору один из стриженых.

– Погоди, Свищ. Пусть скажет, – оборвал его старший.

«Ага, зацепило!» – подумал Егор.

Он сознательно обратился к затаенной болевой точке, которая есть у любого криминального авторитета. Как бы ни гордился тот своим положением в преступном сообществе, все равно в глубине души он мечтает стать легальным богачом и всеми уважаемым отцом влиятельного семейства. Вообще, богатый человек куда больше склонен ратовать за легальность и законопослушность, чем человек бедный. Это как в картах – у кого тузы, тот горячее всех требует честной игры.

– Я готов провести торги, на которых вы официально приобретете вашу часть завода за приемлемые деньги.

– Молодец! Порадовал, подлюка! – старший уже без улыбки снова оглядел своих дружков, словно говоря: «Видали нахала?» – То есть ты нам предлагаешь купить то, что и так наше? То, за что мы уже однажды заплатили свои бабки? Ну, ты, блин, даешь! Я уже начинаю нервничать!

– Не надо нервничать. Если мое предложение покажется вам невыгодным, я извинюсь и уйду. Но посмотрите внимательнее. За что вы заплатили деньги? За акции. Акции – это не кусок завода, это всего лишь право голосовать на собрании акционеров. А собраний больше не будет. И голосовать вашими акциями теперь негде. С момента банкротства на место акционеров становятся кредиторы. Распоряжается не тот, кто держит больше акций, а тот, кто держит больше долгов! Вас там – нет.

– Да нам насрать, кто там в кредиторах. Мы сюда к себе никого не пустим и снова тратить бабки не собираемся!

– А вы разве их не тратите? Прокурорский надзор в Москве, небось, недешево обходится. А если завтра там людей поменяют? Все сначала? И, главное – что в итоге? Какая перспектива?

– Ты хочешь сказать, что мы как лохи, заплатили бабки ни за что?

– Я ничего такого не говорил. Если вам интересно мое мнение, то вы сделали очень выгодное вложение и, думаю, давно отбили все, что вложили, когда тут хозяйствовали. Но теперь пришло время забыть про старые траты и прикинуть – что для вас выгоднее сейчас, сегодня.

– И за сколько же ты предлагаешь нам купить наше имущество?

«Вот это уже другой разговор!» – обрадовался про себя Егор, но виду не подал.

– Вот – цены на все объекты, – сказал он и положил на стол листок со своими расчетами. – Деньги, конечно, не маленькие, но по сравнению с реальной стоимостью недвижимости и оборудования – чепуха. Меньше нельзя. Не хватит на покрытие долгов. Если устраивает, мне достаточно вашего слова, и я готов действовать.

Листок по цепочке передвинули по полированному столу к старшему. Тот посмотрел, состроил недовольную рожу и сказал, не отрывая глаз от цифр:

– Но ты понимаешь, что я с этими говнюками из администрации за один стол не сяду и никаких переговоров вести не буду?

– Этого и не потребуется. От вас достаточно будет девочки с доверенностью.

– Ишь – девочку ему подавай! – усмехнулся старший. – А мальчика не хочешь с бейсбольной битой?

– Вы готовы дать ответ сразу, или вам нужно время на обдумывание? – спросил Егор, не поддерживая беседу о мальчиках и девочках.

– Ладно, – хлопнул по столу рукой старший и встал. – Мы согласны.

Егор заметил, как продолжавший сидеть Свищ с удивлением посмотрел снизу вверх на своего шефа.

– Сколько тебе на это понадобится времени? – старший смотрел на Егора, уже совсем не улыбаясь, а буравя его тяжелым взглядом свинцово-серых глаз.

– Возьму с запасом два месяца, но постараюсь быстрее. Там некоторые вещи требуют обязательных сроков. Объявление в прессе, прием заявок и все такое.

– Ладно. Но смотри. Один шаг в сторону от того, что ты тут сказал – и мальчиков у тебя будет больше, чем девочек за всю твою жизнь.

Сидевшая за столом компания дружно расхохоталась, оценивающе глядя на Егора.

«Человек не должен судиться. Это занятие пошлое», – утверждали Ильф и Петров. Егор с детства привык считать, что суд – такое место, куда по своей воле не попадают. «Были ли Вы или Ваши близкие родственники под судом и следствием?», – спрашивал пункт анкеты при приеме на работу или учебу в советское время. И слово «да» означало практически гарантированный отказ. Как-то подразумевалось, что, если дело дошло до суда, то вина уже очевидна.

Теперь же именно суд был тем органом, который назначил Егора на должность арбитражного управляющего и установил ему размер заработной платы. И вся его деятельность была связана с подачей множества судебных исков. И именно перед судьей он отныне должен был регулярно отчитываться об итогах проделанной работы.

Хорошо, когда управляющий приходит на предприятие со своей командой профессионалов, пользующихся взаимным доверием. У Егора такой команды не было. Пришлось подбирать на месте, из того, что было, полагаясь только на свое чутье.

Поскольку обширный штат завода все еще не был уволен, выбирать было из кого. В жизни Егора это был первый случай, когда из большого количества соискателей надлежало быстро отобрать немногочисленную группу надежных и компетентных людей. Встречам с кандидатами он отдал практически все время первых дней работы, хотя сроки поджимали. Егор помнил обещание, данное кладбищенским, и был полон решимости уложиться в заявленные даты. Он засел в кабинете и вел прием соискателей с утра до вечера. Расспрашивая людей о работе, о заводе, о коллегах, он попутно узнавал много важного, но главное: наблюдал.

Тех, кто прятал глаза или, наоборот, уж очень заискивающе ловил его взгляд, Егор отсеял сразу. Одна женщина, которая по отзывам была, вроде, неплохим бухгалтером, на первой же встрече стала говорить много лишнего, такого, о чем он не спрашивал. Стремясь завоевать доверие нового начальника, она заговорщически намекала: «Ну, вы же понимаете, тут везде мафия», – и в итоге вызвала у Егора опасение, это будет затевательница интриг и склок. «Сейчас она азартно выкладывает мне чужие тайны, – подумал он, сочувственно кивая кандидатке. – А завтра с таким же рвением наговорит другим с три короба обо мне. Хотя бы просто для того, чтобы выглядеть осведомленной, значительной и влиятельной. Нет, такая не годится».

Некоторые соискатели по доброте души сразу начинали учить Егора хитростям и отговоркам, и он понимал, что против него они подобных ходов и рецептов найдут еще в десять раз больше. Кое-кто принимался ему льстить. Этих он вычеркивал с особой решимостью. «Когда человек ни с того, ни с сего превозносит тебя до небес, – вспоминались слова Глеба Родионовича, – можешь не сомневаться: он с удовольствием плюнет в твое лицо, если ты будешь сбит с ног».

Вглядываясь в людей, расспрашивая их о профессиональных навыках, задавая конкретные вопросы по предстоящей работе, Егор делал пометки, стараясь вычислить лентяев и особенно лжецов. Неестественность в поведении лжеца всегда присутствует, и от внимательного взгляда она не укроется. Кстати, это не обязательно повышенная моторика движений, иногда наоборот, лгущий человек словно бы каменеет. Такое происходит, потому что вместо правды ему приходится все время держать в голове историю, которую он выдумал, а это нагрузка на мозг. Как правило, чем дольше разговор, тем меньше жестикулирует лжец. Множество систем допроса построены на том, что в ходе беседы человеку все труднее держать в голове ложь, обрастающую деталями по ходу разговора. Человеку, говорящему правду, не обязательно помнить ответы на все предыдущие вопросы, а лжецу – приходится. В итоге он путается и срывается.

О неискренности человека могут сказать мелкие движения, которых он сам не замечает, но через них проявляются испытываемые им беспокойство и дискомфорт. Это может быть частое моргание, прикосновение кончиками пальцев к своим губам и мочкам ушей, прикрывание рта рукой. Мужчина, солгав, может ослабить галстук, женщина – потрогать рукой шею. Сидя на стуле, лжец может ерзать, а, положив ногу на ногу, резко и нетерпеливо качать ею. Стоя, он нередко раскачивается с пяток на носки.

Очень раскрывает человека улыбка. Открытая и свободная у искреннего собеседника, она бывает принужденной и натянутой у лжеца; уголки губ просто расходятся в стороны, а кожа вокруг глаз остается гладкой.

Однако в такие психологические тонкости Егор уже не вдавался, больше полагаясь даже не на опыт, а, скорее, на интуицию. В итоге за несколько дней ему удалось подобрать небольшую, но работоспособную команду. При этом новоиспечённый управляющий понимал, что всю полноту ответственности за последствия деятельности его подчиненных Закон о банкротстве возлагает лично на него.

Следующим шагом стало упорядочение работы с кредиторами. У завода было море мелких долгов, а, соответственно, и куча кредиторов. Созывать по каждому вопросу их общее собрание было бы глупо. Во-первых, это крайне долго и хлопотно, а, во-вторых, любой рабочий орган, в котором больше десяти человек, – это базар, не способный к выработке разумных решений. Поэтому на первом же собрании Егор убедил кредиторов избрать комитет из восьми человек и передать созданному органу права на решение большинства вопросов.

Особое внимание он уделил регламенту работы комитета. Это было нужно, чтобы дискуссии не растекались, а приводили к четким решениям. Текст регламента Егор разработал сам.

И, наконец, главное: корректное ведение протоколов. Протоколы – это его безопасность. Мало ли как оно обернется. Дело-то новое! «Без бумажки ты – какашка, а с бумажкой – человек», – повторял он себе, скрупулезно вычитывая каждую фразу. Было необходимо при любом развитии событий иметь возможность доказать: действовал не по собственному произволу, а выполняя волю кредиторов. Иначе не успеешь оглянуться, как окажешься не ставленником суда, а ответчиком в нем.

Егор всегда помнил, кто назначил его на должность и, соответственно, мог снять с этой должности в любой момент. Хорошие отношения с судьей – залог успешной работы арбитражного управляющего. Зайти посоветоваться, напомнить о себе, ничего не прося, поздравить с праздником, вручив недорогой, но нужный подарок – это мелочи, которые помогают стать «своим». Причем работают только тогда, когда все хорошо. Если над твоей головой уже начали сгущаться тучи – бегать с подарками поздно. Все обойдется гораздо дороже, а эффект будет – пшик! Дорого яичко к Божьему дню! А вот если ты уже «свой» – тебя и предупредят заранее, и пожалеют в трудную минуту. Конечно, идеальный вариант, когда ты сажаешь нужных людей на «откат», но это уже следующая, более зрелая стадия отношений, и в те времена в провинции ее пока еще немного стеснялись.

Еще на курсах арбитражных управляющих от симпатичного преподавателя-юриста Егор узнал, что первый в современной России Закон о банкротстве, принятый в 1992 году, был сработан второпях, просто и топорно.

Такова судьба любого закона: поначалу он работает плохо из-за своей чрезмерной простоты, но проходят годы, закон дополняется, усложняется и вот уже он работает еще хуже из-за своей чрезмерной сложности.

Преподавателю лично довелось принять участие в разработке этого документа. В начале девяностых, когда возникла необходимость в принятии большого количества регулирующих актов, поступали так. Для подготовки начального текста закона создавалась рабочая группа из молодых реформаторов. Старики, как правило, такой черновой работой брезговали.

Молодежь выезжала куда-нибудь на базу в Подмосковье, устраивала мозговые штурмы и спорила «до усрачки», вырабатывая базовые понятия и терминологию будущего документа. За основу брались зарубежные образцы, а также забытые уложения и институции царских и НЭПовских времен.

Сначала на свет появлялись некие куски и наброски, отдельные статьи. Потом кто-то брался и сводил все это воедино, и, если он был разумный человек, то закон получался четким, ясным и логичным. В нем однозначно говорилось: вот так и никак иначе. Но охватить все возможные случаи применения и, соответственно, все пути обхода и извращения данного закона было не под силу ни одной даже самой талантливой голове. Поэтому лазейки для злоупотреблений оставались.

Теперь документу предстояла процедура утверждения, в ходе которой лоббисты всех мастей подправляли его каждый в свою сторону, нередко наполовину выхолащивая содержание исходного проекта.

Наконец, закон подписывался и публиковался.

Казалось бы – все. Теперь он должен работать. Ан – нет! Это похоже на только что собранный автомобиль. В принципе он способен ехать. Но только в принципе. Потому что в нем нет еще ни бензина, ни масла, не заряжен аккумулятор. Сколько ни пытайся его завести – ничего не получится.

Так же и с законом. Сначала должны выйти подзаконные акты, руководствуясь которыми, ведомства выпустят свои инструкции и циркуляры для исполнителей.

Вот теперь автомобиль заправлен и может завестись. Но работающего двигателя недостаточно, чтобы машина поехала. Нужно включить хотя бы первую передачу и отпустить тормоз – только тогда она потихоньку тронется. Коробка передач в нашем случае – это арбитражная практика. То есть должны начаться суды, появиться их обзоры и комментарии в судебных вестниках, и тогда любой судья, опираясь сначала на опыт коллег, а потом и на свой собственный, сможет быстро прогнать дело «по накатанной». Теперь двигатель тарахтит, колеса крутятся, автомобиль мчится все быстрее.

И вот тут выясняется, что в конструкции машины изначально были допущены огрехи. И надо срочно что-то делать, а то можно заехать совсем не туда. И начинаются поправки и усложнения, которые постепенно размывают и извращают исходный замысел. Закон теперь сам по себе, а практика – сама по себе. Фактически все постепенно сводится к правилу прецедента. То есть – как судили в прошлый раз, так и будем судить в следующий!

До очередного бурного перелома в истории.

Егору пришлось на собственной шкуре испытать все сложности неустойчивого законодательства. Выход второго, заново написанного Закона о банкротстве пришелся на самый разгар его работы управляющим. Этот закон был втрое больше прежнего и содержал в себе принципиально иные критерии банкротства. Судьи долго недоуменно перезванивались друг с другом, не зная, как быть. В итоге решили: те предприятия, которые уже признаны банкротами, будем вести по старому закону, а при рассмотрении предстоящих банкротств начнем руководствоваться новым положением. Так что фактически оба закона, старый и новый, еще долгое время действовали параллельно.

Егор уверенно провел свой корабль через все бури. На первых же торгах он расстался с кладбищенскими. С небольшим перевесом бандитская фирма в честной аукционной борьбе победила второго претендента, желавшего купить их здание. По удивительному совпадению этот претендент отказался от своих попыток как раз на той цифре, которую Егор в свое время нарисовал на листке, переданном старшему, тогда, на первой памятной встрече. И по еще более удивительному совпадению этим неудачливым претендентом выступила фирма, торгующая кухнями. Что делать? Мир тесен!

Второй корпус был продан бывшему директору завода. Тут уже никаких ценовых сговоров не было. Егор растрезвонил о торгах на всех углах и отыскал нескольких реальных претендентов на покупку. Теперь кухонная компания, потерпевшая досадное поражение на предыдущем аукционе, боролась до последнего. Юрка лично присутствовал на торгах, демонстрируя всю гамму якобы обуревавших его эмоций с тем же артистизмом, с каким когда-то рассказывал анекдоты в подвале республиканской больницы в Нальчике. Сдался он с большой неохотой и только тогда, когда из бывшего директора завода была выжата максимально возможная цена. «А как ты думал? – смотрел Егор на этого еще типично советского начальника, нервно потевшего на неожиданно жестких торгах. – Натащил денег с предприятия, угробил родной завод, теперь раскошеливайся!»

После того, как экс-директор получил свидетельство о собственности, в цех чудесным образом вернулись все станки, которые считались навсегда утраченными. Производство возобновилось в считанные дни, но теперь уже под вывеской частной компании. Лучшие рабочие были возвращены на завод.

Очень неплохой куш от этой продажи получил бюджет. Однажды, придя на работу, Егор услышал от своей сотрудницы:

– Звонили из районной администрации. Спрашивали, когда следующий аукцион. А то они там без зарплаты сидят.

И, наконец, удалось выплатить долги сотрудникам предприятия и сделать необходимые отчисления в страховые и пенсионные фонды.

С последним видом платежей получилась история. В числе бывших работников завода был некто Ибрагимов. Когда-то он числился в разнорабочих, но потом получил производственную травму, оформил инвалидность и уехал к себе домой в Дагестан.

Теперь в связи с банкротством завода ему полагалось начислить компенсацию на весь «период дожития». Есть такое понятие в официальной терминологии Пенсионного фонда. Сумма получилась немалая. По правилам ее можно было либо перечислить дагестанскому пенсионному фонду, либо сразу выдать на руки пенсионеру в кассе предприятия.

– Адрес этого Ибрагимова есть? – спросил Егор заводского профорга. – Давайте напишем ему письмо и предложим приехать, чтобы получить деньги. А то украдут их где-нибудь в фондах. Жалко инвалида. По нашим меркам – и то очень крупная сумма, а уж у них в кишлаке, небось, вообще, целое состояние. Пусть дед порадуется.

– Вообще-то он такой инвалид… – покачал головой профорг.

– Какой?

– Да пьяный он тут спал, когда вагонетка ему на ногу наехала. У него в тот день вообще выходной день был. Если бы написали все, как есть, от мертвого осла уши он получил бы, а не пособие. Но пожалели, составили акт, вроде он в рабочее время пострадал.

– Ладно, кто без греха – пусть первый бросит камень. Пошлем письмо.

Послали. Ибрагимов приехал. В кассе ему выдали все до копейки. Он заходил к Егору, жалкий и сухонький, с загорелым морщинистым лицом, благодарил на почти непонятном русском, пытался сунуть в карман какие-то купюры. Егор его застыдил и проводил с миром.

Через две недели из аппарата Губернатора пришло письмо. Там говорилось, что вопрос гр. Ибрагимова находится на личном контроле Губернатора и требовалось дать срочный ответ.

Егор сначала даже не понял, о чем, вообще, речь. Но вторым листом в пакете прилагалась копия письма гр. Ибрагимова Губернатору области.

Начиналось письмо так:

«Уважаемый Иван Федорович! Я знаю, как чутко, с каким вниманием относитесь Вы к просьбам ветеранов. Я – ветеран труда, потерявший здоровье на производстве…»

– Так-так-так… – удивленно пробормотал Егор и продолжил чтение.

После перечисления всех заслуг и подвигов ветерана следовала просьба Губернатору помочь с выделением за счет завода ему, Ибрагимову, двухкомнатной квартиры здесь, в областном центре.

– Ты посмотри, каков мерзавец! – в сердцах сказал Егор профоргу. – И, главное, как проникновенно написано! Он же двух слов связать не может! Нанял какого-то писаку за наши же деньги! Что будем делать? Надо давать ответ Губернатору.

– Я сейчас проверю, но, по-моему, этот Ибрагимов даже в очереди на жилье никогда не стоял!

– Проверьте. У нас будет хотя бы формальный повод ему отказать.

В ответном письме на имя Губернатора Егор жирным шрифтом выделил сумму компенсации, выданной из кассы гр. Ибрагимову. Понятно, что Губернатор лично это письмо читать не будет, делать ему больше нечего, но любой чиновник, увидев такую цифру, просто из зависти пошлет этого Ибрагимова куда подальше.

– Папа, а как, вообще, надо выбирать себе жену?

– Что-то рановато ты задаешь такие вопросы, – усмехнулся Егор. – Хотя, помнится, я и сам вот так, в лоб, задавал их в этом же возрасте. Был у меня такой друг детства, Глеб Родионович, помнишь, я тебе рассказывал?

– Конечно. Геолог, старик.

– Он мне много хороших советов дал. На всю жизнь бы хватило. Да только дурака советами уму не научишь!

– Ты, по-моему, не дурак.

– Да, как тебе, сын, сказать? Знаешь, подростками мы с ребятами бегали купаться на речку. Вот на ту, где мы с тобой плаваем, когда бабушку проведываем. Там километра два-три выше по течению есть гидроэлектростанция. Небольшая. Вернее, то, что от нее осталось. Развалины. Лежат в воде такие огромные куски стен из речного камня. Не знаю, в войну ли ее разбомбили, или построили плохо, и она сама рухнула.

Русло в этом месте сужено, и течение довольно быстрое. И вот между этими обломками образовывались сильные водовороты. Прыгнешь в него, он тебя закручивает и тащит в глубину. И тут важно не сопротивляться, набрать в легкие побольше воздуха и дать воронке утащить тебя до самого дна. Потому что, если испугаешься и начнешь барахтаться, то водоворот все равно не пересилишь, а движение свое к дну замедлишь, и воздуха не хватит.

И лишь когда ногой коснешься дна, нужно резко оттолкнуться в сторону, выскочить из воронки и уже в спокойной воде всплывать. Рискованная была забава. Там один мальчик потом все-таки утонул. После этого купание в этом месте запретили.

Так, ты знаешь, я вот и по жизни так. Нет-нет, да и нырял в водоворот до самого дна. И тоже складывал руки и отдавался течению. Хорошо, хоть хватило воздуха вынырнуть. Но мне бы никогда этого не удалось, если бы не было у меня в жизни трех женщин – бабушки Ани, моей мамы и твоей.

А, что касается выбора жены, я об этом не раз задумывался. Знаешь, семья – она ведь, прежде всего, не для тебя самого, а для твоих детей. На самом деле и женщину должен выбирать не ты, а твой будущий ребенок. И он знает, как это делать. Доверься ему, прислушайся, и он сам выберет себе лучшую мать.

Когда вот так спрашивают: кто тебе больше нравится – брюнетки или блондинки? – кажется, что это абсолютно несерьезно. Особенно в наш век, когда с волосами можно сделать все, что угодно. И все говорят: внешность не главное, главное – внутренний мир. Это, конечно, правильно, но тут важно – что понимать под внешностью.

Если бросаться на принятые каноны, типа: ух ты, какие буфера! Хлопай ресницами и взлетай! Или: вот, блин, ноги от ушей – ребята обзавидуются! Тогда – да, внешность не главное.

Но, если ты прислушаешься к себе, то поймешь, что в тебе уже заложен природой внешний облик твоей женщины. И, кстати, лучшей матери для твоего ребенка. И внешность тут неотделима от внутреннего мира. Пока человек жив, душа и тело – это одно целое. Злые и глупые глаза не станут красивыми, какой тушью их ни крась и какие ресницы на них ни клей! Надо быть дураком, чтобы обмануться!

Попробуй как-нибудь сесть и представить свою женщину. Изложи на бумаге черты ее внешности. Попробуй нарисовать. Опиши ее характер. Какие качества для тебя важнее всего? Вот, к примеру, я вывел для себя, что люди довольно четко делятся на два типа: одни всегда ищут вину в себе, а другие – в окружающих. И там, и там есть свои плюсы и минусы. Кто тебе больше подходит? И вот так по каждому пункту.

Попробуй очертить вкусы, предпочтения и увлечения своей избранницы. Представь себе ее образ наиболее полно. Можешь попробовать написать и те недостатки, с которыми ты готов мириться.

Сохрани этот листок, на котором ты все изложишь. Конечно, вряд ли ты встретишь абсолютно точное воплощение своего идеала. Сразу, так сказать, «с перламутровыми пуговицами», как говорил Семен Семенович в «Бриллиантовой руке». Но, во всяком случае, у тебя будет ориентир для поиска. Чтобы не тратить время на то, что явно не твое. И не пропустить ту, которая нужна. Даже если ты ее случайно увидел в окне отъезжающего автобуса. Мы же часто ничего не делаем, хватаем, как актинии, то, что само заплывает нам в щупальца, а потом жалуемся, что не встретили свою мечту! Когда у тебя возникнет мысль сделать предложение какой-либо девушке, не поленись, загляни еще разок в этот листок.

– Ты прямо предлагаешь жену выбирать – как к экзамену готовиться. С конспектом.

– А это и есть экзамен. Может быть, самый важный в жизни.

Егор немного помолчал, видимо, что-то припомнив, а потом продолжил:

– Говорят, мы выбираем в спутники жизни тех, кто, если и не точная копия родителей, то непременно их напоминает. Например, когда дочка намного младше отца, то и мужа она, скорее всего, выберет гораздо старше себя. И если у мужчины мать не была хозяйкой, а делала карьеру, то и жена, скорее всего, будет на работе проводить времени больше, чем у семейного очага.

Очень, кстати, наглядный пример – межрасовые семьи. Полукровки, как правило, выбирают супруга той расы, к которой относится их родитель противоположного пола. То есть в семье, где, например, светлокожий отец и темнокожая мать, дочка-мулатка выберет мужа скорее белой расы, а сын – темнокожую жену.

Мужчина, когда любит женщину, он обычно сравнивает ее со своей матерью.

– А, когда не любит – то с тещей, да?

– Где ты такого набрался? – рассмеялся Егор. – На тещу смотреть надо обязательно. Поверь.

Очень немаловажный фактор – здоровье избранницы. Понятно, что всего не предусмотришь. И не зря перед алтарем клянутся не оставлять друг друга в болезни и немощи. Но тем не менее. Как бы сказать поточнее? Садясь в самолет, ты никогда не можешь знать, нет ли где-то маленькой поломки в его сложных механизмах. Это риск, но это нормально. А вот если ты собираешься лететь на самолете, у которого чихают все двигатели, а на крыльях видны глубокие трещины – это не риск, а глупость.

Вредные привычки. Это не просто удар по ее здоровью. Это признак каких-то огрехов в генах или в воспитании. В семейной жизни и так много проблем. Зачем тебе дополнительные?

Ну, про общность интересов, про сходный уровень интеллекта – это тривиальные вещи, которые ты и так знаешь. Женщина должна быть хотя бы достаточно умна, чтобы оценить твой ум. Ведь дура будет рассматривать его как недостаток.

Прошлое. Оно никогда не оставляет человека. Если у твоей избранницы будет слишком богатая биография, ты рискуешь с самого начала оказаться в нераспутываемом клубке проблем. И она будет ждать от тебя, как минимум, понимания и сочувствия, а, скорее всего – вникания и содействия.

Выкатил я список, да?

– Да, отец, загрузил ты меня по полной!

– На самом деле, это же тебе и стимул. Нужно ведь иметь не только желание, но и возможность заполучить нужную женщину. А то будет, как в том брачном агентстве, где лысенький плюгавенький мужичок без жилплощади просит подобрать ему двадцатилетнюю красавицу, материально и жильем обеспеченную и непременно с четвертым размером бюста. «Может, хотя бы пункт про бюст исключим?» – предлагает сотрудница агентства. «Нет, это для меня очень важно», – возражает клиент. «Но Вы же понимаете, чтобы с такими данными – и позариться на Вас, это, скажем откровенно, нужно быть круглой дурой!» «Ну, хорошо, пусть будет дура».

А вот теперь запомни главное. Все, что я тебе тут говорил – это важно и нужно, но это – ничто по сравнению с тем, что ты должен любить свою женщину, восхищаться ею, бредить ею. Засыпать, держа ее в объятьях, в предвкушении счастья проснуться рядом. Оберегать ее, жалеть ее, понимать ее лучше, чем она сама. И, если ты не ошибся, и она действительно твоя половинка, то она ответит тебе теми же чувствами, и вы будете счастливы. А если ошибся – она воспользуется твоей любовью, сядет тебе на голову, и тогда – ну, что ж, в мире станет больше на еще одного рогоносца и подкаблучника. Это риск, но это нормально.

В воскресенье Юрка все-таки вытащил Егора в баньку.

– Ты хотел со мной что-то обсудить? – сказал он. – Вот там и обсудим!

Свой «Мерседес» он припарковал у обшарпанной многоэтажки сталинской постройки на одной из узеньких улиц старой части города. Друзья спустились по ступеням к неприметной двери, ведущей в полуподвал.