Текст книги "Оттолкнуться от дна"

– Ага, испугался! – засмеялась Галина каким-то горьким, жутким смехом, и Егору показалось, что это сама смерть рассмеялась ему в лицо. – Проходи, не бойся, я не заразная!

Егор что-то промямлил и попытался улыбнуться. Вид у него был жалкий и растерянный. Он присел на стул возле кровати и смотрел на жену, усилием воли заставляя себя не отводить взгляда. Для сына, который виделся с матерью каждый день, перемены в ее внешности хотя и были заметны, но не казались такими разительными, а Егор, не видевший ее давно, был потрясен и не мог этого скрыть. Изможденное лицо Галины приобрело какой-то землисто-серый оттенок и было прорезано глубокими морщинами. Потемневшие ввалившиеся глаза сверкали горячечным блеском. Дышала он тяжело и прерывисто.

– Илья, пойди на улицу, пожалуйста, – обратилась она к сыну и сделала небольшую паузу. Речь давалась ей с трудом, голос был чужим, хриплым. – Нам с отцом надо поговорить.

– Как ты себя чувствуешь? – наконец, выдавил из себя Егор.

– Как я себя чувствую? – переспросила Галина. – Прекрасно. Я умираю.

Ее голос задрожал, а глаза наполнились слезами. Но какой-то внутренней силой, которой Егор от нее не ожидал, она взяла себя в руки.

– Послушай меня, – сказала Галина. – Я многое тут передумала, пока лежала. Я и встречаться с тобой не хотела, потому что была не готова, пока не прошла через все. Теперь все позади.

Егор слушал, не перебивая, и удивлялся тому спокойному и рассудительному тону, который вдруг появился в ее слабом голосе.

– Знаешь, когда мне сказали… Вернее, даже не сказали, а я сама поняла по тону, по взглядам, по обрывкам фраз… Сначала не поверила. Думаю, нет. Это ошибка. Со мной такого быть не может. Сейчас они все проверят и извинятся. Потом во мне все взбунтовалось. Как же так? Почему – я? Почему сейчас? Мне – нельзя! Так не должно быть!

Она закашлялась и попросила воды. Отпив пару глотков, продолжила:

– Потом как-то всю ночь я пролежала, моля только об одном: хорошо, я согласна, но только пусть это будет не сейчас, хоть немного попозже. Мне нужно время, чтобы подготовиться.

Галина перевела дух и сказала:

– Знаешь, когда это растет в тебе, его ни с чем не спутаешь. Это такая силища, перед которой ты – пушинка. И тогда я поняла, что умираю. И несколько ночей проплакала. Но теперь это все позади. Пусть будет, что будет.

– Ну, подожди… – попытался что-то возразить Егор.

– Не перебивай меня, – строго сказала Галина. – У меня не так много времени. Скоро вернется боль, и они введут в капельницу наркотик, а я должна успеть сказать главное.

Она обвела языком пересохшие губы и снова попросила воды.

– У нас с тобой жизнь не получилась. Ты меня не любил, и я всегда это чувствовала. Поэтому и была такой мегерой. Прости меня. Я знала, что рано или поздно потеряю тебя, а, вернее даже сказать, что никогда тобой и не владела.

– Я думал, тебе нужен кто-то другой.

– Никто другой мне был не нужен. Я тебя любила.

– Почему же ты меня выгнала?

– Из-за Ильи. Я не хотела, чтобы у него перед глазами был такой пример. Ты же то пил, то тягался по молодым сучкам.

В Егоре всколыхнулся протест, но он подавил его внутри, не дав вырваться, и только опустил глаза. По большому счету, она была права. Женщины очень часто неправы в мелочах и почти всегда правы по большому счету.

– Как раз об Илье я и хотела с тобой поговорить, – продолжала Галина. – Кроме тебя, он теперь никому на свете не нужен. Ты, хоть и мерзавец, но мужик неглупый, за это я тебя всегда уважала. И я хочу, я требую, слышишь? Чтобы ты взял себя в руки и обеспечил будущее нашему сыну. Пообещай мне это сейчас. Обещаешь?

– Да. Обещаю, – глухо сказал Егор.

– Смотри, не подведи меня, – Галина бессильно откинулась на подушки. – Иначе я просто зря жила на свете.

Егора словно обожгло. Вторая женщина говорила ему эту фразу. Причем он никогда не рассказывал Галине о том разговоре с мамой. И она, никогда не слыша, повторила все слово в слово.

– У меня остались деньги, – снова заговорила жена. – От мамы. Она продала квартиру. Половину денег она потратила на ваучеры и вложила в «Газпром» от моего имени. А половина – в долларах – лежит на кухне в шкафчике в жестяной банке в красный горошек. Заберешь их. И помни, что ты мне обещал…

– Папа, – в палату заглянул Илья. – Извини, но с тобой хочет поговорить врач. Он ждет в кабинете.

– Иди, – кивнула Галина. Ее глаза снова наполнились слезами.

Егор шел по больничному коридору вслед за Ильей, а в голове все крутилась мысль: «как могла фраза перелететь из уст одной женщины в уста другой через десятки лет и тысячи километров?»

Галина избавила мужа и сына от кошмара терминальной стадии. Она умерла в больнице в ту самую ночь перед выпиской.

Елена Сергеевна, которая навестила ее как раз в тот последний вечер, рассказала:

– Ей стало легче. Я сразу поняла: это ангел смерти пришел. Ей, правда, говорить не стала. Она очень тепло со мной попрощалась. Галочка у тебя благодарная девочка.

– Ангел смерти? – переспросил Егор.

– Да, – спокойно и уверенно, как о чем-то само собой разумеющемся, поведала пожилая женщина. – Так всегда бывает, если человек заслужил своим смирением. Мне один врач рассказывал, они такое давно подметили и называют предсмертным выздоровлением. Даже у тех, кто вообще уже никого не узнавал, и то прояснение наступает. Ангел так делает, чтоб не в беспамятстве человек уходил, чтобы проститься смог. Там ведь потом путь неблизкий и непростой…

Егор не стал выспрашивать, откуда она все это знает – не время было. После долгого дня, заполненного скорбными хлопотами, он вернулся домой, покормил и уложил спать сына, а сам устало сел на кухне и надолго задумался, перебирая в памяти и переоценивая по-новому самые разные события своей неудавшейся семейной жизни. Теперь ему все виделось иначе, и вопросы один тяжелее другого теснились в голове.

Смерть – единственное, что нельзя отнять у человека. И это такое дело, которое умеет каждый. Можно не бояться, что у вас не получится умереть. Но вот прожить достойно свои последние дни и часы – подвиг, который удается далеко не всем.

Егор был поражен рассудительностью и самообладанием жены на пороге ухода. Он понял, что совсем не знал этой женщины, хотя и прожил с ней немалый срок.

Через два дня после похорон отец с сыном вылетели на юг. Нет, они летели не на морское побережье. Егор решил проведать могилы мамы и бабушки и взял с собой Илью.

Самолет приземлился уже в темноте. Они шли по летному полю к зданию аэропорта со светящимися буквами над крышей, вдыхая жаркий воздух южной ночи, смотрели на тепло-розовый двурогий месяц, лежавший в тучах у горизонта, и Егор пронзительно, всем сердцем ощутил, как хочет насовсем вернуться сюда, на родину.

Северяне не раз говорили ему:

– Забудь, дорогой! Ты уже не сможешь жить на юге. Да, там тепло. Но там ужасные люди. Ты уже привык здесь, на севере, потерял иммунитет к хамству. Тебя там сожрут.

Но, очарованный этой теплой ночью, Егор решил, что он все-таки хотя бы попробует. Как Макмерфи в исполнении Джека Николсона из культового фильма «Пролетая над гнездом кукушки». Тот на спор взялся поднять двухсоткилограммовый пульт, чтобы высадить в окне сетку, которая преграждала путь к свободе. И, когда у него ничего не вышло, сказал:

– Но я хотя бы попытался! Черт возьми, на это, по крайней мере, меня хватило, так или нет?

На кладбище родного городка Егор с трудом разыскал тот заросший уголок, где среди травы и кустарников голубело поржавевшее и облупленное надгробие, поставленное когда-то отцом. Имя и даты жизни мамы были уже едва различимы. Егор с Ильей оборвали руками жухлые стебли травы, обрезали ножом перепутавшиеся ветви кустов и покрасили надгробие привезенной с собой алюминиевой краской. Черной эмалью Егор восстановил надписи.

«Надо будет поставить достойный памятник из мрамора или гранита, – решил он. – И Галине тоже. И бабушке».

Жаркое июльское солнце клонилось к закату. Отец и сын, запыленные и уставшие, еще раз осмотрели могилу, которая выглядела теперь ухоженной и аккуратной.

– Ну, что? – сказал Егор, – пошли, окунемся – и в обратный путь. Надо успеть на автобус.

Они спустились к реке, красиво огибавшей холм. После излучины река устремлялась прямо на запад и текла дальше широко и ровно. Когда Егор поплыл по течению, неяркое, тихое закатное солнце своей огненной дорожкой вызолотило все русло до горизонта.

Он закрыл глаза и плыл лениво, почти не шевелясь, наслаждаясь нежностью теплой воды. Пускай даже его унесет течение – ничего. Он потом вернется берегом.

Мягкие лучи золотого света ласкали его лицо и проходили сквозь прикрытые веки в его глаза. Казалось, они проникали и дальше, прямо в душу.

Егора вдруг посетило странное, трудно объяснимое чувство. Он ощутил, что все три женщины – бабушка, мама, и жена – они здесь, рядом с ним, и непостижимым образом слились с этим нежным золотым светом. И все это вместе и есть – Бог.

«Рай – это не крылышки и нимбы, – думалось ему. – Это слияние с Создателем. Каждый из нас приносит свою душу как маленькую частичку, крохотную искорку в это единое сияние, которое и правит миром. А те, кто не сумел вырастить в себе душу или опоганил ее смертными грехами, сделал черной и уродливой, обречены на исчезновение и забвение».

Когда Егор вернулся, Илья сидел на камушке, обсыхая после купания. До автобуса время еще оставалось. Отец тоже сел недалеко от сына, и они вдвоем молча смотрели, как солнечный диск, подернутый густой розовинкой, тонет в сиренево-синем море облаков у горизонта.

Егор негромко и неторопливо прочел всплывшие в памяти строки Роберта Рождественского:

 
«Что ж, собираться начнем помаленьку.
В город уедем от непогод…
Надо бы в море бросить монетку,
Чтобы вернуться сюда через год…
Здесь был спокойно и солнечно прожит
Месяц, где так далеко до зимы
Здесь были счастливы мы (а быть может,
Нам показалось, что счастливы мы)…
…Где-нибудь в тихой палате больничной
За пять минут до конца своего
Вспомню я снова этот обычай,
Слабой рукой ухвачусь за него.
И, завершая собственный опыт,
На промелькнувшее оглянусь.
Брошу монетку в жизненный омут…
Может, вернусь?»
 

Они оделись и пошли по тропинке вдоль реки. Влажный неподвижный воздух был напоен ароматом полыни.

Накануне Егор уже выяснил, что, к сожалению, сеть местных авиалиний, которые связывали между собой все районные центры, больше не существует. Жалко – не удастся показать сыну эти места с высоты птичьего полета из иллюминатора Ан-2. К деревне, возле которой похоронена бабушка, теперь придется добираться сначала поездом, а потом пешком. Надо торопиться – они должны еще успеть вернуться домой, в Архангельск до девятого дня после смерти Галины.

О поминках Егор договорился заранее с небольшим кафе в Соломбале недалеко от Управления гидрометслужбы. Пришли подруги Галины, Елена Сергеевна, не упустил случая Игорь Семенович. Он уже не был начальником вычислительного центра и вид имел неряшливый и испитой.

Вечером после поминок Егор, как неприкаянный, бродил по квартире, то заглядывая в шкаф, где висели платья Галины, то рассматривая в прихожей ее босоножки, то перебирая ее косметику.

Он просматривал альбом с фотографиями, вспоминал разные моменты их жизни и все никак не мог найти ответ на вопрос: как же так получилось? Чего у него не хватило, чтобы создать нормальную семью, прожить ровную спокойную жизнь, без рывков и провалов?

Галина казалась ему ограниченной и недостаточно тонкой, капризной и взбалмошной. Но ее разум и выдержка у последней черты вызвали в нем если не любовь, то, во всяком случае, уважение. А еще – вот это неизбывное чувство вины, что он не сумел стать для этой женщины ее мужчиной. Вел себя, как ребенок. Если бы начать все сначала!

Он снова машинально открыл дверцу шкафа. Что теперь делать с ее вещами? Егор не допускал мысли, что сюда придет другая женщина и будет распоряжаться этим. Так же, как и не собирался отдавать что-либо на продажу. Он решил оставить себе несколько вещей на память, а остальное отдать Елене Сергеевне – пусть отнесет в церковь.

Чтобы заработать на жизнь, надо работать. Чтобы разбогатеть, надо придумать что-то другое. У Егора теперь была четкая цель – он обещал обеспечить будущее сыну. В том новом государстве, в которое эмигрировали все жители Страны Советов, не выезжая из своих квартир, будущее без денег уже не просматривалось.

Поэтому на следующий день после поминок Егор, не откладывая, сел и наметил план действий. Он не ставил задачу создания какой-то финансовой империи. Обладание крупными деньгами – это всегда поединок с ними, и заранее не угадаешь, кто кого победит. Чтобы сдержать слово, данное жене, достаточно было просто стать хорошо обеспеченным человеком.

И Егор нашел для этого несложный рецепт. Не надо пытаться заработать какие-то большие деньги. Нужно зарабатывать те же самые, но только быстрее и в нескольких местах одновременно.

В последние годы благодаря открытию границ в России появилось немало иностранцев. Егору тоже по работе доводилось сталкиваться с ними. Особенно удивляли американцы. Понятно, что в далекую неизвестную Россию поехали самые активные. Но дело не только в этом. В них чувствовалась школа жизни в условиях рынка. Сравнивать советского человека и американца – все равно, что сравнивать домашнего питомца и дикого зверя. Тот же кабан Васька знал, что кормушку, хоть и помоями, но наполнят. А дикий кабан понимает, что никто ему желанный трюфель не поднесет и вкусный корешок за него не выкопает.

«Посмотри на американского бизнесмена! – сказал себе Егор. – Так же, как одинокая женщина всегда морально готова к новому знакомству, так и американец всегда готов ухватить куш. Он оживляется при любом намеке на деньги, как дремлющий кот оживляется при запахе мяса. И в этом основа процветания крупнейшей экономики мира. Вот с кого надо брать пример в деле зарабатывания денег!»

Будущий бизнесмен провел учет своих активов.

– Работа с недвижимостью. У него есть уже опыт, репутация, знание этого рынка, база данных. Это нематериальный актив. Только использовать его надо вместе с активом материальным – деньгами. То есть покупать недорогие ликвидные объекты и как можно скорее продавать их с небольшой прибылью. Лучше десять раз заработать по рублю, чем сидеть и ждать заработка в сто рублей в непредсказуемой неопределенности. Вообще, недвижимость – дело неплохое, но есть два ограничения. Во-первых, требуются немалые вложения с самого начала – а Егор пока, увы, был весьма ограничен в ресурсах. Во-вторых, процесс продажи и последующего оформления сделок был довольно долог, и это замедляло оборот капитала. Ну, и главное: в нашей стране никогда нельзя рассчитывать, что период стабильности продлится долго, цена недвижимости может обвалиться в любой момент.

– Акции «Газпрома». Они достались Егору в наследство от тещи. «Газпром» – компания интересная, но государственная. А любая государственная компания напоминает бассейн с двумя трубами из детской арифметической задачки. По одной трубе чиновники, используя знаменитый «административный ресурс», гонят в эту компанию все, что, плохо лежит, и накачивают ее активами по ценам гораздо ниже рыночных, а то и вовсе даром. И это, безусловно, мощнейший фактор роста. Был бы. Если бы не одно «но»! Если бы не вторая труба, по которой те же самые чиновники выкачивают из той же компании все сливки в свои карманные фирмы или за мзду – кому угодно. Как говорит пословица, «возьми на прокорм казенную корову, глядишь – и свое стадо прокормишь!» Если добавить к этому головотяпство, бесхозяйственность и пофигизм, которые в государственных компаниях представлены традиционно шире, чем в частных, то перспектива выглядит – так себе. Основной козырь «Газпрома» – разведанные запасы газа. Но за какие деньги и в какие сроки они будут освоены, сколько к тому времени будет стоить газ на мировом рынке – вопросы непростые. Пока что приватизация «Газпрома» проведена из расчета смехотворной цены – сорок семь миллионов долларов за всю компанию. Понятно, что такой монстр по-любому будет стоить гораздо дороже. Но, как только его цена поднимется до сопоставимой с зарубежными аналогами – лучше сразу продать и поменять на какой-нибудь частный «Норникель».

– Свободные финансы. Своих сбережений у него почти не было. Он всегда старался при первой же возможности помогать Галине, оставляя себе минимум. Как теперь выяснилось, она деньги не промотала, а сохранила, перевела в валюту и добавила к ним доллары, полученные от матери. Умница, что тут скажешь! Сумма небольшая, но для старта – достаточно. Егор решил выбрать агрессивную стратегию типа «пан или пропал» и всю наличность потратить на недвижимость и акции. Все равно в таком количестве деньги его не устраивали.

– Не густо, – сказал он себе, подведя итог. Квартиру, в которой жили они с Ильей, Егор заносить в список активов не стал. Имущество становится активом только тогда, когда ты не пользуешься им для личных нужд. А до тех пор – это пассив, не приносящий, а поглощающий средства.

«Этого мало, – сделал Егор неутешительный вывод. – Нужны еще идеи. Надо запустить еще хоть один параллельный проект по зарабатыванию денег. Не сработает один путь – подстрахует другой. Может, попытаться затеять какое-нибудь производство? Нет. Не то время».

Он хотя и не стал пионером рыночной экономики, но за событиями в стране все-таки следил. Аналитический мозг Егора привык к работе и, томясь от безделья, старательно обрабатывал информацию, поступавшую из газет, телевизора, разговоров на работе и виденного на улице. Благо, гласность принесла свои плоды, и при некотором умении из потока новостей можно было выудить немало полезного.

«Сейчас надо смотреть не на развитие чего-то с нуля, а совсем в другом направлении, – заключил для себя Егор. – За период социализма в стране создана колоссальная собственность. Ее раздел уже закончен, и пытаться в нем участвовать – поздно. Поезд приватизации ушел. Однако настоящие хозяева появились далеко не везде. Такие сложные эпохальные процессы в один этап не проходят. А значит впереди – передел этой собственности. И до тех пор, пока есть что делить, это всегда проще, чем создавать новое. Если имеется возможность сделать легкие деньги, зачем пытаться делать тяжелые? Надо держаться ближе не к производству, а к перераспределению. Это как в сельском хозяйстве: основную прибыль от урожая получают не те, кто его выращивает, а те, кто его продает. Горы фруктов не бывают на ветках, они бывают только на рынке, когда их уже кто-то вырастил, собрал, и свез в одно место. Хорошо. Пошли дальше. Какими инструментами будет вестись этот передел? Криминал, стрелки, маски-шоу – это только внешний антураж. А по сути, по юридической документарной базе – одним из основных механизмов передела собственности станет банкротство. И тут в числе центральных фигур будет арбитражный управляющий. Таких специалистов пока очень мало. Однако курсы по их подготовке уже появились. Я тут где-то видел объявление. Надо туда наведаться, посмотреть, насколько серьезно у них все поставлено. Учеба там, конечно, недешевая, но на хорошее дело потратиться не жалко».

Егор нашел нужную газету и, выписав оттуда телефон, уже утром следующего дня набрал нужный номер.

Отныне его жизнь приобрела совсем другой темп. Он вставал пораньше, чтобы приготовить сыну завтрак. Из дома они выходили вместе – сын в школу, отец на работу. Егор восстановил и даже повысил свою репутацию в фирме. Весь день он работал, как заведенный, ровно и доброжелательно общался с клиентами, сосредоточенно проверял и оформлял документы.

При этом ему удалось пару раз незаметно для руководства фирмы сработать на себя – купить и перепродать квартиру и домовладение.

Попутно Егор стал клиентом брокерской фондовой компании, приобрел несколько небольших пакетов акций и активно следил за всеми новостями в этой сфере, осваивая методы управления инвестиционным портфелем. Он, конечно, чувствовал себя тут полным дилетантом, но быстро учился. В нем проснулся отец, который никогда не боялся браться за незнакомое дело. Егор помнил рассказ мамы про галифе. «Ничего, – успокаивал он себя, – в конце концов, любитель построил Ковчег, а профессионалы – „Титаник“. И кто лучше поплыл?»

Трижды в неделю Егор ходил на курсы арбитражных управляющих, где изучал основы управленческого и бухгалтерского учета, методы оценки собственности, маркетинг, антикризисное управление, способы финансового оздоровления предприятий и законодательное регулирование в этой сфере.

Вечерами Егор с сыном вместе готовили ужин, обсуждая прошедший день. Потом делали домашние задания, каждый свое: Егору тоже задавали на курсах работу на дом. Он старался заполнить свое время до отказа, чтобы не травить себя грустными мыслями и тяжелыми воспоминаниями. И оказалось, что, если не тратить силы и время попусту, их гораздо больше, чем думают многие, и хватает на все.

Очень важно начать шевелиться. Активных и при этом разумных людей – не так много. На фоне малоподвижного большинства они видят друг друга издалека. У Егора сложился новый круг знакомых, появились деловые связи.

Конечно, он был лишен одного из важнейших факторов, обеспечивающих достижения в бизнесе. Не все деловые люди отдают себе отчет, насколько важна роль спутницы жизни на их пути к процветанию. Хорошая умная жена у бизнесмена – половина успеха. Это и стимул, и совет, и моральная поддержка в трудную минуту.

Это возможность принять важного гостя в домашнем уюте. Это свидетельство состоятельности бизнесмена как мужчины его способности быть главой семьи. Тут, правда, вопрос тонкий: известно, что, если ты научился управлять тремя мужчинами, то наверняка сможешь управлять и тысячей. А если ты научился управлять тысячей женщин, то совсем необязательно, что сможешь управиться с одной.

Казалось бы, Егор, который не раз говорил себе, что он ошибся с выбором жены, мог бы теперь исправить промах и найти себе новую пару. Но, как это ни странно, он чувствовал, что не готов еще раз войти в эту реку. Разум подсказывал ему, что шансов обрести что-то достойное в его годы – немного. Нормальные женщины подходящего возраста давно замужем и растят детей от других мужчин. А брать девчонку – конечно, соблазнительно, но опыт отношений с Яной показал, что у нового поколения немного другой подход к жизни, и найти общий язык будет непросто.

На самом деле мужчины делятся на тех, кто склонен к похождениям и тех, кто не склонен. Это заложено на генном уровне, и что-то поделать с этим крайне сложно. Конечно, и те, и другие могут быть верными и неверными мужьями в зависимости от обстоятельств. Но для одних сохранение верности – почти невыносимая мука, а у других, напротив, измена, если и случается, то как бы через силу. К какому из типов принадлежит конкретный мужчина – видно сразу. Егор помнил, как его удивлял Юрка, который мгновенно прерывал самую интересную беседу всякий раз, когда мимо проносили симпатичную попку.

Наступивший 1997 год выдался в России, да и на всей планете каким-то противоречивым.

На одном краю мира гордо возвышалась Америка – символ стабильности и процветания, единственная оставшаяся сверхдержава, победившая в холодной войне и теперь диктовавшая всем свои условия. Со времен энергетического кризиса семидесятых годов Соединенные Штаты развивались практически без просадок. Фондовые индексы выросли за последние десять лет в десять раз. Такого не было даже в золотые шестидесятые. Самым желанным бонусом для менеджеров всех уровней стали акции родных компаний, которые поднимались в цене безудержно и бесконечно. Это счастье продлится до самого конца века и рухнет 11 сентября 2001 года вместе с башнями Всемирного торгового центра.

На другой стороне планеты к своему куску пирога рвались молодые и резвые экономики азиатских стран. После чрезвычайно успешного предыдущего года здесь все были полны самых радужных планов и надежд. Азиатский кризис разразится 30 июня текущего, 1997 года, как раз накануне того дня, когда Гонконг будет возвращен Китаю.

Россия, оказавшаяся где-то на северных задворках мира, к началу года вроде бы обрела некоторую стабильность. Президентом во второй раз стал Борис Ельцин. Самого страшного, прихода к власти коммунистов, чудом удалось избежать. Чудо, правда, было рукотворное, хорошо проплаченное, но – важен результат.

Прекратились военные действия в Чечне. В начале наступившего года в этой мятежной республике состоялись выборы. И, хотя было очевидно, что проходили они под дулами боевиков, и в них не участвовали ни оппозиция, ни четыреста тысяч жителей, вынужденных спасаться бегством, однако глава миссии ОБСЕ Тим Гульдеман, не моргнув глазом, заявил, что выборы были «законными и демократическими». Президентом избрали Аслана Масхадова. Второе место по числу голосов занял известный террорист Шамиль Басаев, заручившийся поддержкой почти четверти голосовавших.

Масхадов наградил орденами «Герой нации» группу террористов за нападение на больницу в городе Буденновске. Вице-президент Ваха Арсанов в прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» пообещал публично расстрелять руководство России, обвинив его в «геноциде чеченского народа». Новая война в Чечне была вопросом времени.

И вот в условиях такой эфемерной стабильности, при полном развале экономики, при гиперинфляции и непомерно разросшемся государственном долге на Россию вдруг дождем пролились иностранные инвестиции. Егор не мог понять глубинных механизмов этого явления, но зато постарался максимально воспользоваться его плодами.

Все стало расти в цене, причем уже не в рублях, а в долларах. Видимо, обесценение собственности в России в начале девяностых перешагнуло все разумные рамки. Западные венчурные фонды, рыщущие по миру в поисках рискованных, но дешевых активов, решили: пора брать! Росли в цене и акции, и недвижимость. После нескольких удачных сделок Егор впервые держал в руках очень приличные деньги.

А в июне, прихватив с собой Илью, он уже колесил по знакомым с юности кварталам южного города в сопровождении местных коллег-риэлторов, выбирая новое жилье. Неплохая трехкомнатная квартира в доме сталинской постройки перешла в его собственность через месяц. Обошлось дороже, чем рассчитывал Егор, и он был вынужден срочно продать все привилегированные акции Сбербанка, в которые вложил свободные финансы. Купил он их по два с половиной доллара за штуку. Продать удалось по четыре. Егор переживал, что приходится расставаться с растущими бумагами, но очень скоро он поблагодарит судьбу за эту вынужденную сделку. Цена акций рухнет почти в сорок раз, и к концу 1998 года они будут стоить около десяти центов за штуку. К тому времени Егор продаст свою архангельскую квартиру, безболезненно переживет дефолт, держа деньги в валюте, и снова купит подешевевшие привилегированные акции Сбербанка. За первые восемь лет нового тысячелетия они опять вырастут в цене, теперь уже в шестьсот раз, внеся хороший вклад в финансовое благополучие своих владельцев.

Конечно, Егору повезло. Мог ведь и влететь. Запросто. Но не зря говорят: везет тому, кто везет! Мир все-таки устроен иначе, чем нам рассказывали в школе. Помимо известных законов физики, химии и экономики, есть и такой: начни хорошее дело, и Господь станет на твою сторону. И тогда, даже если твой путь преградит самый неумолимый, самый незыблемый, обусловленный всеми естественными законами барьер, помолись – и он тут же исчезнет, как легкое облачко тумана при восходе солнца.

И, напротив: сто́ит свернуть не на ту дорогу, как все ограничения реального мира обернутся непроходимым заслоном. А следом неизбежно придет невезение. И чем упрямее ты будешь биться в эту стену, чем больше хитростей придумаешь в попытках ее обойти, тем горше будет твое разочарование. И молитва не поможет. Вернее поможет, но не так, как ты ожидаешь. Господь разрушает наши планы, когда видит, что их осуществление разрушит нас.

Так устроено. Потому и не идет впрок отнятое, наворованное и даже просто случайно упавшее в руки. Деньги радуют только тогда, когда они – подтверждение твоего труда и награда за добродетель.

Как-то Егору встретились слова, он не помнил чьи, но они глубоко запали ему в душу: «Прежде, чем сказать – послушай. Прежде, чем написать – прочти. Прежде, чем потратить – заработай. Прежде, чем осудить – пойми. Прежде, чем причинить боль – почувствуй. Прежде, чем ненавидеть – люби. Прежде, чем умереть – живи».

Август ушел на ремонт приобретенной квартиры, и в сентябре Илья пошел в десятый выпускной класс уже на новом месте. Егор пока не определился с работой, к тому же оставались незавершенные дела на севере. Но все равно он чувствовал какой-то прилив энергии и радость от возвращения в места своей юности. После череды печальных событий он снова возрождался к жизни. Ходил по залитым солнцем улицам, подмечал перемены, происшедшие с городом, заходил в знакомые кафе, в уголки парков, куда когда-то студенческой компанией они выбирались по выходным, прошелся по коридорам родного факультета, постоял перед общежитием.

Вспомнил своего пахучего наставника, Алексея Силантьевича:

– Вишь, какая наука! Куда там тому вашему Пихвагору! Правильно настроить рубанок – это тебе не шубу в трусы заправить!

Однажды, когда он переходил улицу, его внимание невольно привлекла обычная, вроде, сценка. К серому «Мерседесу», тормознувшему перед зеброй, подбежал протирщик стекол – жалкий худенький мужичонка с тряпкой в одной руке и аэрозольным баллончиком в другой.

– Мужик, сдерни отсюда! Слышишь, что я тебе сказал? – опустив тонированное стекло, рявкнул на него водитель.

Знакомый голос! Юрка? Егор остановился, и всмотрелся в лобовое стекло. Водитель тоже его заметил. Распахнув дверцу, он выскочил и, кинув машину посреди проезжей части, не обращая внимания на гудки рассерженных водителей, бросился к Егору:

– Ты? Егор, блин! Сколько лет!

– Юрка! Я уже не ожидал…

Они обнялись, хлопая друг друга по спинам.

Мужичок-протирщик, пользуясь моментом, быстренько запшикал из баллончика и протер лобовое стекло «Мерседеса».

– Садись, – друг распахнул перед Егором правую переднюю дверь автомобиля. Потом вернулся на водительское место, сунув по пути купюру услужливо поклонившемуся мужичку.

– Ну, рассказывай, – Юрка уверенно повел машину в потоке, – ты где – здесь, или все еще в Нальчике?

– Теперь здесь, – с улыбкой ответил Егор. Видимо, в представлении друга он так и остался там, посреди коридора республиканской больницы. Впрочем, Егору и самому вдруг в деталях вспомнился тот день.