Текст книги "Зона Посещения. Шифр отчуждения"

Несколько раз мне опять пришлось следовать мимо знакомой локальной территории, и я снова слышал выстрелы, правда, теперь уже не рвался посмотреть, кто это там шумит, а старался поскорее покинуть окрестности бывшей детской площадки…

Пытаюсь обнаружить какие-либо источники пищи или воды, ну и найти объяснения. Хочу разобраться, что же здесь произошло, в конце-то концов, что сталось с этим миром. Увы, пока безрезультатно, ни единого намёка. Под конец дня за мной увязывается ещё одна бродячая изменка, но другого типа, не такая, как вчера. Мне удаётся вовремя вернуться к зданию, в минувшую ночь послужившему укрытием. Там я остаюсь ночевать повторно, перед отдыхом съев крайнюю банку консервов. Галеты употребил в течение дня…

Просыпаюсь с пересохшим горлом. Воды больше нет, еда тоже лишь сладкое воспоминание. Нужно срочно искать, чем бы подживиться!

А сонная вялость не хочет утекать, тело сковывает слабость. Однако я, кряхтя и бормоча под нос ругательства, кое-как спускаюсь на уровень земли и направляюсь прочь.

Совсем прочь, из города.

Здесь ловить нечего. Давно всё превратилось в труху, в гниль, в пыль. Места, могущие послужить укрытием, можно пересчитать по пальцам. А вот всякой ненормальной дряни – навалом, это всегда пожалуйста. Я забирался даже в бывший городской парк, за многие годы разросшийся до полноценных дебрей. О том, что изначально растения были посажены «рукотворно», свидетельствовали лишь старые фонарные столбы, которые можно было отличить от поваленных деревьев, только приблизившись вплотную. Да кое-где следы дорожек – выступающие из почвы камешки более-менее правильной формы, притеснённые друг к дружке.

Я полазил там в поисках каких-либо плодов, ягод, но изыскания не увенчались успехом, к сожалению. Ещё побывал на руинах завода, некогда грандиозного предприятия, там было совсем грустно, одиноко и уныло. Воткнутые в землю искорёженные станки, рухнувшие перекрытия, всё ломано-переломано и развалено.

Зато по сохранившимся кое-где информационным табличкам на станках я сумел определить дату: вторая половина двадцатого века. Ещё до девяностых, примерно шестидесятые-семидесятые годы.

Во как, СССР, значит. Ещё раньше, чем век тому назад.

Да уж, фактов постепенно становится больше, но происходящее сейчас и произошедшее когда-то понятным становится всё меньше и меньше… Остальные локации менее интересны, разве что разрушенный клуб, в котором я чаял отыскать питьё, но чуда не случилось – ничего не нашлось. Случались ещё бывшие гастрономические заведения, но там я заставал ещё больший упадок, даже шанса не выпало наткнуться на что-нибудь дельное.

* * *

Первым делом я сверился со временем. Полтретьего.

Хорошо посидели. Что ж, покамест двинусь в направлении своего района. Попозже, может быть, ещё заверну куда-нибудь.

Мой маршрут до дома пролегал через исторический квартал. Естественно, я не стал возвращаться в «Дыхание Океана», снова подниматься к магистральной эстакаде и оттуда ехать тем же способом, на такси. В мои планы входило пройтись своим ходом понизу. Так как спешить было некуда, шёл я расслабленно, без суеты, примечая всякие детали.

Вот по правую руку от меня здание почты. Оно не очень высокое, всего несколько этажей. Этот строгий куб воздвигнут ещё в десятых. Солидный возраст, но дом не выглядел ветхим, скорее всего из-за неоднократных ремонтов. Никаких тебе там трещин на стенах или облупившейся краски, всё во вполне поддержанном состоянии. Так снаружи казалось по крайней мере, а внутри я ни разу не бывал. Насколько я знал, в здании всё ещё располагалась именно почтовая служба, туда можно прийти, вложить письмо, написанное на пластибумаге, в конверт и реально отправить, а через какой-то промежуток времени оно доходило получателю. Находятся и такие любители старины!.. Ещё там музей почтовых сообщений, кажется.

Просторные, вытянутые вверх окна, серые стены, основательные углы – от здания ощутимо веяло вековым прошлым, надо признать, оно было сконструировано продуманно, даже по-своему красиво. Хотя выглядело излишне занудным и выпячивающимся из большей части прочих строений этого района Гордого.

На крыше торчал флюгер, указывая направление ветра. Сейчас он был устремлён по направлению от главного входа на противоположную сторону улицы. Там стоял дом, в котором когда-то, в две тысячи тридцатых, проживал пару лет великий поэт М. Костюк. Соответственно по этому случаю потомки замутили небольшой музейчик, а с реверса сей протяжённой трёхэтажной коробки обретался ресторанчик. Из него доносились звуки приятной музыки и пения.

Песня была на английском. В отличие от китайского – который толком освоить не сумел, как ни старался, – я этим международным языком владею не в совершенстве, но достаточно неплохо. Однако проходил достаточно далеко от заведения, так что общего смысла не уловил, выхватил только отдельные слова вроде «love» или «never». Мелодия композиции отдавала романтикой, авантюризмом, некой музыкальной тоской, и это пробудило во мне соответствующие эмоции. Внешне-то они не проявлялись, но в душе будто поверхность моря пенилась и колыхалась при каждом звуке, и глаза стали влажными.

Здание было покрыто краской мандаринового оттенка, имело много окон, больше двух входов; на стенах чернели допотопные пожарные лестницы, смешные донельзя, пережиток позапрошлой эпохи. Крыша покатая, ребристая, с крутыми уклонами и скользкая, наверно. Над ней нарезала круги одинокая ворона. На секунду мне показалось, что я увидел кошку, шмыгнувшую с оборотной для меня стороны крыши в чердачное окно, но где-то там как раз сфокусировался зенит, и толком ничего разобрать не удалось.

Я шёл дальше, и типичный современный городской тротуар сменился совсем другим, символом времён славных, не этих. Перетёк в вымощенную булыжником поверхность, принимающую эстафету, перехватывающую инициативу. Я ступал по старинным камням, смотрящимся под солнечным светом, как печёная картошка.

И вот уже каналы, наполненные тёмной, покрытой рябью водой, а через них переброшены дугообразные мостики. Здесь вообще старались всё сделать похожим на Венецию, но так получилось, что проживала в окрестных домах преимущественно «азиатская» часть населения города. Поэтому шёл я такой весь из себя именинник, а вдоль покрытых зеленью клумбочек и газонов прогуливались симпатичные барышни в шляпках и с веерами с далеко не европейскими разрезами глаз…

Где-то в глубине этого микрорайона, если не ошибаюсь, а я свой город знаю хорошо, посажен сад сакур – истинный экзот в здешних весях. Правда, сегодня я его не увидел. Перескочил вереницу мостиков, приветливо помахивая гребцам на стильных деревянных лодочках, проплывающих по воде. Далее миновал кафе, часть которого располагалась под открытым воздухом – кругляши столиков с венками стульев под образующими тень зонтами, – а часть в помещении, под крышей. За ним тянулась аллея, тоже немолодая, вдоль неё вереницей всякие исторические дома, кое-какие постройки даже более давние, чем почта.

Некоторые казались покинутыми, другие распахивали двери, готовясь показать что-то занятное случайному гостю. Встречались имитации под различные страны и культуры, домики пестрели ставнями, завитушками, всякими там горгульями, фигурами ангелов, но случалось, и приметами современности, типа антенно-приёмников спутниковой ретрансляции.

Конец аллеи ознаменовала высоченная башня, сработанная в готическом стиле. Из тёмных кирпичей, с непонятными символами на стенах, мрачно-нависающая. Поверху были зубья, как на крепости, и рифлёный шпиль.

Мне захотелось ещё пойти куда-нибудь прогуляться, хотя я этого не планировал. Дорога раздваивалась: один путь уводил в парк велосипедистов, другой на набережную. Мимолётное желание меня влекло именно туда: подышать свежим морским бризом, выпить соку в таверне, смочить ноги в солёной воде…

А чтобы вернуться домой, нужно пройти парк. Ладно уж, наметил дом, значит, иду через парк. Да, хотелось бы ещё побродить где угодно, лишь бы не приходить в точку старта, но уже не сегодня… Я зашёл на территорию, расчерченную линиями велосипедных дорожек, между ними скамеечки, тенистые деревья с обширными кронами. Сегодня велосипедистов было маловато… А вот кое с кем другим судьба решила меня на этой дороге свести.

– Э, фраер, далеко намылился? Скорость убавил, покуда акселератор на месте!

Я оторопел. Дорогу мне внезапно преградил тип отчётливо маргинальной наружности.

– Чё вылупился? Карманы вывертай! – Он угрожающе поиграл выкидным ножом. – Не то самому пёрышком кишки наружу выверну…

Меня повергла в шок столь неприкрытая наглость.

Я замер недвижимо, остолбенелый. Осмысливаю… Средь бела дня, в приличном квартале – нонсенс какой-то! На самом деле торчал я столбом пару секунд буквально, но окинуть взглядом причину задержки и провести анализ успел.

Вылитый бандюган из старых, ещё российских телесериалов, оживший анахронизм. Нынешние преступники сетевыми методами орудуют в основном, ну или по всяким тёмным закоулкам прячутся от камер, сканеров и дронов. Если, конечно, речь вести о неорганизованной, «самодеятельной» преступности…

Ан нет, вот оно, уголовное мурло во плоти. Потасканные кроссовки, мешковатые штаны и кофта с капюшоном, скрывшим лицо в наивной попытке остаться неузнанным. Не тощий, излучает опасность; речь груба, без намёка на культурность. Типичный социальный отброс из тех, что не способны даже на пособие мирно побухивать в выделенной конуре муниципальной общаги.

Вот же угораздило меня, блин… Шёл, никого не трогал. И как назло, поблизости не виднелось ни души.

Происходящее наверняка попадает в поле зрения хотя бы одного отслеживающего устройства, стационарного или мобильного, но я могу стать трупом раньше, чем сигнал пройдёт инстанции и правоохранители среагируют.

Необходимо срочно что-то предпринимать, время не ждёт. Я нарочито медленно опустил руку к карману брюк. Обстановка накалилась до предела…

– Сучара, мля!! – внезапно заорал грабитель и бросился на меня. Уж что ему померещилось, не знаю. Я едва успел резко перехватить лапу с ножом и увести её в сторону до того, как клинок, направленный взбесившимся злоумышленником, достиг бы моих внутренностей.

Пригнулся и другой рукой ударил нападающему в живот. Бил как следует, из-под низу, вкладывая в кулак всю имеющуюся силу. К счастью, кулаки у меня неслабые.

Уркаган наверняка не рассчитывал на уверенные действия намеченной жертвы. Он сложился вдвое, заохал, застонал. Я добавил с ноги ему в голень, внутренней стороной стопы наотмашь, надеясь лишить тело баланса, вывести из строя хотя бы ненадолго, вышибить почву у него из-под ног. Что дальше? Перевес теперь на моей стороне, им стоит воспользоваться, пока есть время. Или я его, или он меня.

Однако что-то меня остановило, я не стал добивать бандита, зачем-то кинулся бежать. Припустил в прямом смысле куда глаза глядят, пересёк велосипедную дорожку, перемахнул скамейку и ломанулся поперёк зарослей… Вот только я не ожидал, что там, в обширной тени под ветвями, меня подстерегает напарник оставленного позади субъекта.

А я уж было обрадовался нежданной возможности спастись, уцепившись за невзначай подвернувшийся хвост удачи!.. Но, видимо, как раз на этот случай второй и дежурил неподалёку в кустиках. Если вдруг что-то пойдёт не по их схеме.

Другого так же легко победить не получится, сразу понял я. Крепыш тот ещё – когда такого ударяешь с разгону, чувство, будто саданул в боксёрский мешок. Или даже в стену с размаху врезал. Помнится со школьных времён… В общем, преградила мне путь эта скала. Организм не особо накачанный, но крупный, громила на добрую голову выше меня. И если бы он возник не так внезапно, был бы шанс увернуться, скажем, или что-то предпринять, но второй появился в последнюю, решающую секунду, вынырнул из переплетенья листьев и с ходу долбанул меня своим лбищем в нос.

Я отлетел, в голове посыпались искры, под ноздрями защекотала потёкшая струйка крови. А задница ощутила землю, поросшую травой.

Только не дать первому подоспеть! Иначе мне хана, зажмут в тиски, точно знаю. Уличная среда в юности меня затронула гораздо меньше, чем Марлина, но я тоже не в теплице вырос…

Этот здоровенный своей морды лица ни от кого, похоже, не прятал; никакого капюшона или хотя бы кепки на нём нету, рожа ухмыляющаяся, с «говорящим» шрамом, длинным таким, пересекающим всю левую щеку и висок. И вот он стоял выпрямившись и ни фига не набрасывался на огорошенного меня. Растянув лыбу до ушей, ждал, когда я сам опять попробую сунуться. Для него это игра, он прикалывался надо мной.

– Давай, пробуй. Зырю, ты дерзкий пацан, – презрительно бросил здоровяк.

Я трезво оценил свои шансы и определил, что шансов нет. Если развернусь и опять побегу, слишком велика вероятность, что этот бугай нагонит или тот, первый, перехватит.

Может, стоило с ним закончить, не жалея? Добить беспощадно. Тогда сейчас по крайней мере не опасался бы его… Хотя всё равно драпать уже не вариант, пока громила на ногах, потому что наверняка настигнет, зараза. Да и начни я добивать первого – глядишь, второй сзади бы подкрался, и тоже амба.

Сцепиться с верзилой в рукопашном поединке заведомо нет смысла, я ж не мастак этого дела, а он типус опытный, сразу понятно. Всё-таки бежать? Проскользнуть мимо вряд ли получится… Или попробовать? Впрочем, есть гораздо более эффективный способ. Сам полез – сам и виноват. Так говорили в нашей школе.

Короче, не до честности поединка, решил я и по-девчачьи засадил ему в пах с ноги!.. По ходу, именно этого громила и не предусмотрел, иначе не торчал бы этак спесиво, а держал под прикрытием низ живота. В итоге его ручищи с уровня груди резко опустились и прильнули к паховой области… повалился он на землю и ка-ак закричал! Я даже сам не ожидал, что одним движением конечности эффективно освобожу проход.

Импровизация удалась на славу, стычка исчерпала себя.

Прочь я унёсся двухметровыми скачками, наверняка пятки чуть ли не за километр сверкали. Опомнятся, нагонят – мало не покажется. Повезёт, если живой останусь, но по любому отмудохают зверски.

В крови адреналин кипел, тело дрожало, в мозгу этакая смесь испуга и ликования. Мог бы не идти через парк, отправиться вдоль набережной, пойти по которой возникло спонтанное влечение, и тогда избежал бы опасного столкновения. Но не послушался интуицию, а зря. Впредь учту жизненный урок.

Днюха моя омрачилась жёсткой схваткой в, казалось бы, самом не подходящем для неё цивилизованном месте, схваткой непредвиденной, бескомпромиссной. Когда я прибежал домой и отдышался, в голове всплыли всякие перспективы: а что, если типы меня разыщут и отомстят?.. Выйду, например, завтра, а они уже возле входа. Или встретятся мне где-то случайно. К тому же всё-таки бить в пах – нечестно… Не по-мужски совсем. Хоть они и бандиты конченые.

С другой стороны, разве было бы лучше, если бы они меня изувечили и обобрали до нитки? То-то и оно. Достигнутый результат для меня гораздо предпочтительнее. Я себя в обиду не дал. А мучения совести, равно как и врачебная этика «не навреди», с реальностью не всегда совместимы.

Ладно, оставалось надеяться, что информация об инциденте будет обработана, и соответствующие службы выполнят свои функции, разыщут и задержат парочку безбашенных налётчиков. Это работа правоохранителей, и обычно они её выполняют старательно, пусть и не идеально… Ну так не в утопии живём.

Сам я передумал обращаться по экстренному номеру «222», хотя соблазн был. Пусть и не особо я праздную дату, но если обращусь, то наполню себе лишними осложнениями остаток дня.

Надо было на что-то отвлечься; страсти в голове и крови ещё не устаканились. Я выполнил несколько дыхательных упражнений, включил музыку. В моём жилище замечательная тотальная система установлена, включаешь, и всюду распространяется звук благодаря рассредоточенным источникам. Звук чистый, он обволакивает, легко проникает в уши. Причём система могла по физиологической телеметрии сканировать признаки состояния того, кто находился в квартире, и ставить музыку «под настроение». Правда, если у тебя было одно настроение, а ты хотел при помощи музыки поймать другое, тут уж приходилось выбирать опционально.

Щёлкнул пальцами, и полилась восхитительная фортепианная классика… Быстрые переливы рояльных клавиш через определённый интервал сменились скрипками, а они, в свою очередь, уступили место красивому вокализу под романтичные трели гитары.

То, что надо. Похоже, я поймал нужную волну. Самозабвенно покачивая головой, я углубился в мечтания о чём-то своём… Проваливаясь в неохватную пучину грёз… В мешанине образов, обрывков фраз, возникающих в голове, в какой-то момент почему-то всплыли небезызвестные поэтические строки:

 
В душе у каждого из нас живёт морская птица,
Бессмертная, как даль, и белая, как снег,
Она мечтой в ночи космической искрится,
Бесстрашная, как сталь, и долгая, как век.
Бывает, наступает такой час,
Когда морская птица обретает волю,
И, покоряясь счастью в этот раз,
Бежит по морю, как по полю.
Бывает, загнана она в темницу
Всю жизнь – далёкую, как смерть.
Открой же дверь и выпусти на волю птицу —
В неповторимую, святую круговерть…
 

Совершенно точно могу сказать, что автор сих строк – Костюк, конечно, «из раннего». У меня своё, сугубо личное восприятие поэзии, и соль в том, что я стихи либо не запоминаю, либо строки запечатлеваются сами. Этого автора я уже ни с кем не спутаю. Без сомнений, строки вышли из-под пера знаменитого жильца дома, на который указывал флюгер…

Интересно, почему я вдруг их вспомнил?.. Только успел задаться сим вопросом, как уже другие стихи в памяти всплыли, того же автора, но из более позднего периода творчества:

 
Между Дьяволом и Богом,
Между Солнцем и Луной.
Что же выберу в итоге,
Что останется со мной?
Лучше уж в руке синица,
Чем Жар-птица в вышине?
Лишь душе моей не спится,
Всё томится в тишине…
Эти буквы пишу кровью,
Кто не верил – не поймёт.
Несложившейся любовью
Был оплачен мой полёт.
Не кори меня, родная,
Если всё-таки уйду.
Как быть сильным, я не знаю,
Но храню свою звезду.
Догорают мои строчки,
Уплывают образа.
И постскриптумом – три точки,
То, что так и не сказал…
 

И вовсе нечто вневременное… Хотя если здесь иносказание, то можно разглядеть подтекст и толковать применимо к человеческому бытию.

Музыка, что ты делаешь? Обнаруживаю, что я совершенно вывалился из реальности и даже мелодию перестал слышать…

Вернул меня в реальность резкий сигнал, имитирующий звонок в дверь.

Мгновенная заполошная мысль: «Неужто бандиты меня всё-таки нашли?!» Но как в таком масштабном «муравейнике», как Гордый? От неожиданности я аж похолодел. Но тут же понял, что мысль бредовая.

Можно не объяснять почему, и так понятно, я для них просто жертва, отыскать меня в мегаполисе для них нереально, и единственный случай мне отомстить им мог бы представиться, только если мы случайно встретимся когда-нибудь на улице. Но так как полиция у нас давно не федеральная и горожан всё-таки бережёт, то велика вероятность задержания преступников в течение ближайших суток.

Странно, что же такое настоятельно необходимое могло побудить двух маргиналов решиться на открытое вооружённое нападение в публичном месте посреди дня?..

Музыка играла что-то нейтральное, фоновое, скопление звуков смягчало атмосферу комнаты, лилось, как живая вода, разбавляя натюрморт окружающего меня интерьера.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на придверный экран.

А-а-а, ну конечно…

Нажал сенсор, открывая вход, и ввалилась ко мне вся компашка «институтских», да, конечно, не могли же они забыть меня поздравить! Вздохнул ещё раз облегчённо, и только одному мне было известно, с каким теплом внутри я принимал гостей в этот вечер.

Все хлопушки приведены в действие, значится, и никакого традиционного торта. Пицца, моя любимая, настоящая, истинно итальянская, какую достанешь только в нескольких точках города!.. Не конвейерная подделка, жалкая пародия, продукт сверх-индустриального социума, которая на каждом втором углу за десять рублей продаётся.

В бумажной коробке белой, в какой давным-давно, я помню, ещё в детстве, её доставщики таскали… Та-ак, открываем крышку упаковки и разрезаем большой круг. Несмотря на то что пицца немаленькая, компанией сметаем её моментально, будто и не было. Пальчики облизываем.

Ещё бы! Тончайший пласт изысканного теста, покрытый безупречным соединением сыра и томатов… Ел бы и ел, но мне лишь кусочек достался. А не страшно, с коллегами поделиться одно удовольствие. И нас ровно столько, сколько в круге секторов – восемь. Может, с кем-то мы нечасто видимся, с кем-то разные по сути, но здесь и сейчас, в моей квартирке, в праздничной суматохе, сомнения в том, что все эти люди не только коллеги, но и друзья, не возникало.

Лютик, куда ж без него! Нелли, на которую я даже залюбовался: достаточно непривычно было её видеть не в повседневном служебном халатике, а в платье, жёлто-синем, необычного фасона, но не эпатажном, а мягко, будто тушью, обводящем фигуру, подчёркивающем природные формы. Самое то! Митя, спец по безусловным рефлексам, кроме того, большой поклонник комиксов и порно. Был я у него как-то в хате, там есть на что посмотреть, базы наполнены коллекциями взыскательными и яркими! Джамал – несмотря на имя, мужчина вполне нашенский, уроженец Гордого. Успел защитить кандидатскую по какой-то весьма пикантной теме, вот только я запамятовал какой. Парень умный очень и эрудированный, с большим потенциалом! Машка, особа не то чтобы обделённая интеллектом, но, глядя на неё, не скажешь, что её участь – совершить какой-то великий переворот, прорыв в науке. Девчонка более чем симпатичная, но больше по части шуры-муры и всякое такое. С большими такими грудями, глубокими глазами и глубоким же декольте. Она у многих самцов вызывала трепетную реакцию и даже у меня разок, но мне всё же больше нравилась Нелли… Ещё братья-близнецы Аркадий и Михаил, оба – мужественные шатены с выпирающими торсами, просекали по биохимии гораздо лучше меня. За это я их уважал. Аркаша отличался от Мишки тем, что демонстративно носил очки. Самые настоящие, с диоптриями! Это, если что, стёкла увеличительные на палочке и в особой оправе; те, у кого со зрением проблемы, таскали этакие конструкции до распространения контактных линз, лазерных коррекций и прочего избавления от дефектов зрения.

И всем лет примерно от двадцати пяти до тридцати с небольшим. Одного поколения практически, со схожими взглядами и интересами, дружные, единомышленники, команда, одним словом! Смотрел я на них, и душа радовалась. Так и сидели до позднего вечера, болтали и выпивали. Несколько пачек сока, легион пива и даже определённый объём кое-чего более крепкого отправлены были в расход!

Наконец не выдержал я позыва и устремился в туалет, телом выполняя некие странные движения, якобы попадающие в такт музыки. С журчащим звуком излился, ё-моё, с самой посиделки с Марлином – а ведь сколько мы там с ним выдули! – не облегчался.

Сработал автоматический смыв. Я натянул брюки, с удовлетворением испытывая расслабленность мочевого пузыря. Плеснул на ладони водицы и на лицо тоже, счастливыми глазами вытаращился в зеркало, подмигнул сам себе и направился обратно, ко всем. Врубил дикий «клубняк», и начался really dance, хорошо хоть нет проблем со звукоизоляцией, с каковыми частенько приходилось сталкиваться моим предкам, предрасположенным к таким вот гулянкам. Не то у соседей случился бы конкретный недосып…

Рубашка взмокла, стеснила горло, я расстегнул верхние пуговицы. Колбасимся, колбасимся, потом начинаем рассказывать шутки, хохотать над ними, ну и всё такое. Выбившись из сил, я развалился рядом с Димкой и Джамалом.

Истекал последний, по сути, вечер моей жизни.

Прежней.

* * *

Я поскорее убираюсь отсюда. Подальше от места двойного ночлега.

Безостановочно продвигаясь вперёд, хочу успеть найти что-то. Не в городе, а там, дальше него. Хотя в это верится всё с большим трудом. Я знаю, каким маршрутом могу быстрее свалить, всё-таки вчера целый день обследовал «Плодный». Как же он назывался в полном варианте? Половодный?.. Других вариантов не подобралось. Ну и названьице! Чтобы не терзаться сомнениями по поводу, пусть будет Плодным.

Тем более что городом, которым был при Советском Союзе, он уже никогда не станет, так что и название следует изменить. Хотя правильнее уж было бы назвать его Бесплодный.

Примерно через час я прихожу на край кладбища. При виде старинных могил меня сковывает оцепенение, по телу прокатывается ознобная волна страха. Это кратчайший маршрут, и что-то у меня в голове щёлкает, вроде воспоминания некоего, словно бы я когда-то где-то слышал о том, что, если ходишь по отчуждённой зоне, кратчайших путей стоит избегать… И я долго стою на краю жуткого места, не решаясь идти вперёд. Хотелось бы сделать крюк и уйти из Плодного окольной тропой, пусть это и может занять гораздо больше времени.

Подсознание не просто давало намёки, оно напрямую толкало меня к выбору. Но я ослушиваюсь – проявляется строптивость натуры, иногда толкающая ломиться против ветра. Больше всего толку от этой своенравности было, когда я не поддался «вредному влиянию улиц» в отличие от Марлина.

Сейчас я пользуюсь очевидным с точки зрения нормальной логики решением: проследовать напрямик, вместо того чтобы переться в обход; там гораздо дольше топать. Хотя мурашки по коже, и в груди каменной плитой придавило, решаюсь… Я вдыхаю-выдыхаю как можно спокойнее-медленнее и твержу себе, что всё будет хорошо. Унимаю предательскую дрожь в коленках, усилием воли справляюсь с мандражом и уверенным шагом направляюсь прямо.

Ночью, возможно, я бы поступил иначе, но дневной свет придаёт храбрости. Первые метров сто действительно всё нормально. Я преспокойно шагаю, избегая видимых ИФП, хотя не пропадает стойкое ощущение, что за мною вслед кто-то крадётся. Но, оборачиваясь, никого не вижу и шаги слышу только свои. Так что списываю ощущение на то, что у страха глаза велики.

Сегодня туман не такой плотный, как вчера, но и ясности особо нет. Белёсая дымка стелется над местностью, хотя перед собой можно вполне отчётливо видеть на многие метры… И пока что впереди просматриваются только тёмные горбики и силуэты могил и памятников.

Без промедления мне представляется возможность узнать, что я совершил очень большую ошибку…

Внезапно я ощущаю, что замер и не могу сдвинуться с места. Сделал очередной шаг и будто бы приклеился к земле. То бишь я не обмяк, мышцы не стали неожиданно свинцовыми, но я чувствую, как неведомая сила сдерживает меня, не давая пошевелить и пальцем.

Начинаю отчаянное сопротивление, однако незримые железные тиски не ослабевают, хотя внешне не ощущается какого-то давления. Внутри меня зарождается ужас. Так я и торчу неизвестное количество минут в тумане, в абсолютной тишине, словно каменное изваяние. Наконец из дымки бесшумно выплывает фигура.

Очертания вроде человеческие. Лицо скрывается в тени, одеждой служит что-то вроде балахонистого плаща. Он движется прямо ко мне, причём звук шагов отсутствует в принципе. Или это я утратил слух? У неизвестного уверенная быстрая походка, но даже крадись он как мышка, полностью беззвучно передвигаться у него не получилось бы. Всё равно при соприкосновении с землёй что-то да раздавалось бы, звучало! Пусть я и не распознал бы этого, ступай он синхронно со мной.

Но во всеобъемлющем гробовом молчании настолько беззвучно ходить – нереально. По крайней мере если я вижу живого хомо сапиенса, а не…

Призрак? Я ни разу не встречал воочию потусторонних сущностей. Не определился конкретно, верю в них или нет. И что вообще они такое. Может быть, привидения за мной наблюдали тайком, но мне их видеть не доводилось, так что доказательств существования я не имел, но и опровержений – тоже.

Хотя в этом параллельном мире много всякого увидел, уже воплощённого в реальность. Такого, во что раньше не то что не верил, но даже не представлял, что оно может быть воображённым…

Неужели всё-таки за мной наблюдали? Всё же не стоило идти этим маршрутом? А может, я сейчас встречу человека, такого, как и я сам, каким-то образом в данных реалиях оказавшегося, и этот момент станет судьбоносным?! Почему я, демон подери, не могу пошевелиться? Мне мерещилось, что некто следует за мной по пятам, но этот балахонистый появился спереди.

Фигура в плаще приблизилась, и я могу в деталях увидеть лицо. Перехватывает горло вмиг, и мне становится трудно дышать. Черты принадлежат… Марлину!

– Иди ко мне-е, – многообещающе произносит он и обнажает множество мелких белых зубчиков, годных для полотна пилы, но никак не для человеческих челюстей…

От улыбки его веет дыханием смерти. Он тянет ко мне костлявую руку, выпростанную из складок плаща, а у меня сердце отчаянно бьётся, я хотел бы что-то сделать, бороться, подороже отдать свою жизнь! Но со смертью торговаться за цену проблематично в принципе, и в данном случае она – воплотившись в пилозубого! – сулит расправиться со мной незамедлительно и безапелляционно.

Я формирую в сознании чёткую, настойчивую мысль, почему-то зная, что это существо услышит, и предлагаю ему:

«Бросим жребий. Выпадет аверс, снимешь блокирование и дашь мне биться. Выпадет реверс, просто убьёшь…»

Рука, коснувшаяся было моего горла, останавливается.

Затем опускается и вынимает из складок плаща кругляш, сверкающий серебром… чтобы подбросить. Я никогда не был особо набожным, но когда монета взлетает и падает, истово молюсь. Орлу. Может, неумело, но крайне искренне, потому что на него я поставил всё и вся, в этот момент полностью зависим от результата. Мне показалось, время придержало коней, и монета падает нескончаемо долго, как на экране в замедленном режиме съёмки.

Диск переворачивается несколько раз за время полёта. Я слежу за его кульбитами с небьющимся сердцем. Наконец монета останавливает полёт на раскрытой ладони, обтянутой чёрной перчаткой. Серебро на чёрном… Выпадает аверс. Да здравствует Орёл!!! Тот, что в песне смелых и сильных духом всегда будет живым примером, призывом гордым к свободе, свету!..

Оледенение моментально отпускает, я вспоминаю, как дышать, сердце оживает и колотится набатом. Был шанс! Призрачный, но был! Используя сжатую в моих руках винтовку как ударный инструмент, я со сдавленным рыком изо всех сил двигаю прикладом под дых потустороннему убийце.

Он в долгу не остаётся и наносит ответный удар лапой в перчатке по моему горлу – такой мощный, что я отлетаю назад и опрокидываюсь на спину, чувствуя, как кровь полноводным потоком заливает шею и грудь. Враг направляется к лежащему мне, и я понимаю, что следующим ударом он поставит точку.