Текст книги "Тринадцать секунд короны"

Возвращение в темноту

Я полез в рюкзак и извлек оттуда пакет с липкими апельсинами.

– Да я не хочу! – отмахнулся Евчик.

– Тогда звони Семенову, – предложил я. – Удалось им снять корону?

– Должны были снять! – уверенно сказал Меркулов. – Тучи до них не дошли, и пылевой бури, наверно, до сих пор еще нет.

– Сейчас позвоню, – отозвался Евчик, копаясь в рюкзаке.

Я достал перочинный ножик, надрезал кожуру и начал ее обдирать. Мы с Михаилом запихивали апельсиновую мякоть в рот, и конечно, пыльные пальцы сразу стали липкими и скользкими. И сразу мы почувствовали, что апельсины – это вкусно и вовремя, но только этого совсем мало, а уже хотелось бы чего-то мясного…

Со второго раза Евчик дозвонился до Семенова, опять помолчал, попрощался и отключился.

– Семенов говорит, вроде что-то получилось! – сказал Сергей. – Но как-то, мне показалось, неуверенно он это говорит. Они еще не смотрели и сейчас быстро собираются – им с горы сквозь колючки спускаться, а уже через сорок минут стемнеет.

– Это и нас касается, – сказал я. – На, съешь апельсин.

Поколебавшись, Евчик взял фрукт.

– Ну вот, нарушили экологию! – сказал он, кивая на апельсиновые шкурки.

– Завтра их уже здесь не будет, – отозвался Меркулов, упаковывая штативы и камеру Ильи, которая, к счастью, не разбилась.

Я спустился по склону в сторону термитника и почти сразу нашел свою бейсболку. Она, естественно, попала в колючки, я, шипя и дергаясь, выцарапал ее оттуда не без труда. Поднявшись на конус, увидел своих товарищей уже нетерпеливо стоящими с надетыми рюкзаками.

И мы двинулись в обратный путь.

Мы резво шли по плато, и наши резкие длинные тени от садящегося в тучи низкого Солнца (частная фаза затмения еще продолжалась) шагали перед нами, извиваясь на коричневых камнях. Радуга продолжала сиять чуть слева от нас.

– Она теперь тут будет всегда, – заметил Евчик. – Мироздание извиняется. Чувствует, что получился у него некоторый перебор.

Плато закончилось. Мы остановились на полминуты на краю перед спуском. Внизу перед нами уже были сумерки, тень хребта легла на равнину, вдали темнело озеро Туркана. Где-то внизу ждали нас джип, черные кенийцы и Илья Котовщиков.

Мы начали спуск, сразу же погрузившись в тень. Спускались довольно быстро, петляя и спуская вниз камни из-под ног. Вблизи подножия горы пересекли нам путь две женщины с огромными мачете – они шли собирать сухие ветки на дрова.

Мы снова спустились в сухое русло, прошли по нему, как по дороге. Сфотографировали явный лавовый язык, застывший когда-то в незапамятные времена, и у моего фотоаппарата сработала вспышка – становилось темно. Буквально еще через пять минут мы скатились к нашему джипу.

Нас встретил Илья Котовщиков. Он был в белоснежной отглаженной сорочке.

Все было плохо.

Короны мы не увидели, как и Илья. Они съездили с Питером и Макамбой в деревню, где расположился международный лагерь с наблюдателями со всего мира. Сюда прибыли представители кенийского телевидения и даже правительства страны.

Наблюдатели увидели, как и мы, только частные фазы в начале затмения. Затем Солнце скрылось в облаках, а потом лагерь накрыла пылевая буря.

Илья был в отчаянии. Планы рухнули, наблюдения не состоялись. Задание Новосибирского планетария не было выполнено. Все было совсем плохо…

Мы полили друг другу из бутылок с драгоценной водой, пытаясь оттереть лица и руки от пыли и фруктового сока. Макамба, нетерпеливо поглядывая на часы, сказал, что нужно скорее ехать, чтобы успеть выехать на трассу, пока не стемнело. Мы досрочно свернули гигиенические процедуры, влезли в машину и захлопнули двери. Питер включил фары. Минут за десять, маневрируя по целине, джип выбрался на грунтовую дорогу, водитель дал газу, и мы полетели домой. В смысле – в Лодвар.

Я открыл окно, прохладный ветерок ворвался внутрь. Стремительно стемнело, и я вспомнил, что уже было в моей жизни нечто похожее: уазик-таблетка стремительно бежит по ночной грунтовой каменистой дороге, свет фар вырезает из темноты желтые камни перед радиатором. Но тогда до Бодайбо было еще километров сто пятьдесят, хлестал дождь, мы сидели на откидных сиденьях в темном салоне, а на полу между нами лежал на матраце человек, который умер десять минут назад… Но это была совсем другая история, и была она гораздо печальнее, чем то, что происходило сейчас. Сейчас, конечно, тоже было нерадостно – годовая подготовка, время, силы и деньги были потрачены зря. Точнее, может быть, все-таки не зря – если Гаврилову с Семеновым и Каменевым все-таки удалось отснять корону. Но в любом случае все были живы и здоровы. Пока.

Потом последовала длинная беседа двух старых пиарщиков (Евчика и меня) с Ильей Котовщиковым, которому мы рассказывали, как можно неудачу представить в виде Героического Подвига, Мужественного Преодоления и Драматической Истории, которые вызовут у журналистов и читателей еще больший интерес, чем просто заурядный успех. Илья должен был завтра выступить в прямом эфире, связавшись по интернету с Новосибирском, и мы с Сергеем предлагали варианты его будущего выступления. Если Семенову и Гаврилову не удалось отснять корону. Если удалось – тогда никаких проблем, будет о чем сказать.

Потом мы замолчали и ехали в тишине. Уже давно мы проехали песчаную ловушку сухого русла реки (я с тайной радостью обнаружил, что застрявшего джипа там нет, а Илья рассказал, что севший в песке джип потом тоже прибыл в деревню наблюдателей).

Наконец в кромешной темноте показались тусклые огоньки. Мы въехали в черную дыру Лодвара, прокатились по его пустым ночным улицам и, наконец, встали перед входом в reception нашего замечательного отеля.

Простившись с Макамбой и Питером (Макамба предупредил, что ровно в шесть утра нам отсюда выезжать), мы забрали свои рюкзаки и побрели через reception на территорию отеля.

Экипажа Семенова еще не было.

Теперь главным вопросом современности было одно: получились ли съемки у Гаврилова и Семенова.

Я сразу полез под душ, чтобы ликвидировать следы марсианской пылевой бури. Хотелось есть (сильно), но мы, естественно, договорились, что дождемся своих товарищей из западного пункта.

Я повалялся на кровати под марлевым балдахином, потом встал и вышел на улицу. Небо было совершенно черным, светили желтые фонари вдоль дорожки.

Время шло, и становилось тревожно. Что могло произойти? Затмение давно закончилось. Где наши товарищи?

Я стал ходить по дорожке вдоль железных дверей с названиями африканских столиц. Потом поднялся по ступенькам и прошел на песчаную площадку, где мы вчера ужинали. Там снова стояли пластмассовые столики и дожидались нас тарелки, и в светящихся окнах кухни были видны какие-то фигуры – нам готовили (и скорее всего, уже давно приготовили) заказанный Меркуловым и Ильей ужин.

Было тихо, дневные шумы отошли, какая-то птица непривычно кричала.

Сломалась машина? Застряла где-нибудь в песке? Напали сомалийские бандиты или заблудшие леопарды?

Перебирать эти в разной степени вероятные варианты можно было до бесконечности. Это было совершенно бессмысленно.

И когда я уже решил сходить в номер к Евчику и попросить еще раз позвонить по спутниковому телефону (вряд ли получится связаться, если они едут – у нас за всю историю ни разу не вышло созвониться по спутниковой связи на ходу), вдали послышался приближающийся шум двигателя. Я пошел к reception, ускоряя шаг, уже почти бегом преодолел это помещение и вышел наружу как раз тогда, когда наша вторая машина разворачивалась у входа, а Меркулов и Илья уже подходили к ней. Тут же из темноты возник и Евчик.

– Ну что? Где вы застряли? – заорали мы в несколько глоток, а нам навстречу из машины вылезали, как всегда спокойные, Дима Семенов и Михаил Гаврилов, а за ними улыбающийся по-американски Женя Каменев.

И тут же выяснилось, что все в порядке, только ехать им было чуть дальше, чем нам, а машина послабее, что Женя Каменев выстроил там постановочные кадры – загнал какого-то масая торчать на горе за сто баксов, а сам в километре оттуда расставил на штативах свою съемочную технику – в разных местах. В результате он должен был сфотографировать масая так, чтобы его силуэт на вершине оказался как раз на фоне солнечной короны. А потом быстро стемнело, Семенов с Гавриловым скатились с горы к машине и долго ждали Женю, поскольку он в темноте потерял свою технику и лазил по колючкам с налобным фонариком, и пока он все нашел, собрал, упаковал и спустился в темноте с горы к автомобилю, времени прошло немало. А потом они долго ехали…

– Так что, корону вы видели? Удалось снять? – перебили мы спокойный рассказ Димы.

– Видели! Удалось! – ответил Семенов, и эти слова был встречены нашим торжествующим ревом. – А вы под дождь-то попали?

– Да не было дождя! Пылевая буря была!

– Ни фига себе!

И мы нестройной шумной толпой, будя ночной Лодвар, отправились в номер к Семенову. Он пытался переодеться и умыться, но мы не дали этого сделать ни ему, ни Гаврилову. Мы плотным кольцом окружили Гаврилова, который расчехлил свой видавший виды Сапоп, как он его называл, включил, и начал прокручивать сделанные кадры.

Сначала замелькали кадры частных фаз, и мы нетерпеливо подгоняли Михаила, потому что такие кадры были и у нас. Но дальше у нас на глазах серпик становился все меньше, и Гаврилов открыл первый кадр, сделанный уже без фильтра.

И повис в воздухе безумный мужской рев вперемежку со стоном. Это было счастье.

На кадре было великолепное – как учебное – малиновое колечко солнечной хромосферы с яркими, как алмазы, вспышками на краю заходящего за Луну Солнца. Каждый новый кадр встречался восхищенным ревом, Солнце все дальше пряталось за Луну, картинка все больше походила на бриллиантовое кольцо. И уже становились видны малиновые выступы протуберанцев, и маленькая малиновая капля протуберанца висела высоко над краем черного диска Луны. На следующих кадрах сияющий бриллиант уменьшался, и наконец осталось только малиновое кольцо хромосферы.

– А корона? Есть? – спросил я, но Гаврилов уже перелистнул кадр, и новый снимок, сделанный с бОльшей выдержкой, вызвал новые стоны и вопли.

Снимок короны получился! Корона была совсем не такой, как во время наших предыдущих экспедиций. Сразу было видно, что это типичная корона максимального типа – по классификации Несмяновича. Торчали во все стороны корональные лучи и корональные стримеры, и не было никаких признаков так называемых полярных «щеточек» (или «перьев»), характерных для фаз минимума цикла солнечной активности. И означало это, что 24-й цикл солнечной активности вовсе не собирается вступать в эпоху спада, а скорее всего, фаза максимум будет еще продолжаться – возможно, не меньше года, а это значит….

Все это значило, что экспедиция оказалась успешной. Удалось получить снимки короны Солнца – главное, ради чего все затевалось. Это сделал Гаврилов за недолгие пятнадцать секунд полной фазы солнечного затмения 3 ноября 2013 года. Плюс в качестве бонуса – замечательные изображения бриллиантового кольца, хромосферы и четок Бейли в последние мгновения перед вторым контактом…

Первоначальный план разместить экспедицию в двух удаленных друг от друга пунктах сработал. Те, кто положил яйца в одну корзину, встав в лагере на берегу озера Туркана, – не увидели ничего. В число неудачников попали более полутора тысяч человек, приехавших со всего мира.

Неужели наша экспедиция оказалась единственной в мире, кому удалось увидеть корону? Неужели неудача постигла на этот раз и команду одного из мировых асов по съемкам солнечных затмений Милослава Дрюкмюллера из Технологического университета г. Брно в Чехии?

Позже мы узнали, что опытнейший Дрюкмюллер тоже на стал класть яйца в одну корзину. Два отряда его экспедиции разместились в Габоне и Уганде, еще два отряда – в Кении. Как оказалось позднее, отряд на берегу озера Туркана потерпел неудачу (как и наш восточный пункт). Но между двумя пунктами нашей экспедиции, примерно посередине, работал еще один отряд команды Дрюкмюллера – Павел Штраха из Чехии и Криштиан Молнар из Словакии, которым удалось отснять корону – частично сквозь облака. Сквозь высокие облака, которые почти не испортили картину, снимал солнечную корону в Уганде третий отряд Дрюкмюллера, в который входили Петр Хоралек и Ян Сладечек из Чехии. Константинос Эмманоилидис в составе четвертого отряда в Габоне получил снимки короны благодаря фантастическому везению: окно в облаках открылось ровно на минуту в нужном месте как раз во время полной фазы затмения. Замечу, что экспедиция Дрюкмюллера финансировалась, конечно, не так, как наша – на 70% на собственные личные средства…

Таким образом, одно из самых неудобных для наблюдений полных солнечных затмений текущего века было все-таки отснято. Мы были единственными из России, кому это тоже удалось.

Подводя итоги

А потом мы смотрели отличные снимки Жени Каменева. Все у него получилось – и силуэт масая на вершине, охваченный сиянием короны, и сама корона Солнца. Я попросил у Жени снимки – и он их мне не дал. Контракт, эксклюзив, будет опубликован в книге, и вот уже тогда…

И ладно, сказал я. У нас есть собственные снимки.

Фото Жени Каменева появились в сети только в марте 2014 года. Красота!

Диме Семенову удалось получить серию великолепных кадров широкоугольным объективом Новосибирского планетария. На фоне кенийского пейзажа с термитником и горами видно, как заканчиваются частные фазы и начинается полная фаза солнечного затмения. Аналогов таким оригинальным кадрам, которые можно проецировать на купол планетария, нет.

Это была полная победа. И это было счастье.

И мы пошли ужинать. Я притащил туда литровую бутылку виски, и стало нам хорошо. Думаю, многие негры Лодвара точно знали, что было нам той ночью хорошо.

Мы простились с Ильей, которого терпеливо ожидал водитель и увез его в отель. Илья уехал счастливый: у него были снимки, и было ему что сказать во время завтрашнего прямого эфира.

А мы продолжили работу. Нужно было выполнять свои обязательства, несмотря на ночь и на виски. Дима Семенов соорудил текст для газеты «Областная», я написал сначала для сайта Иркутского госуниверситета, а потом для федеральной «Комсомольской правды», а потом, отдельно, еще и для иркутской «Комсомольской правды», каждый раз по-разному, в разном стиле, выделяя для каждого текста свои эксклюзивные детали…

Потом я еще раз сходил в душ, упаковал все вещи, приготовившись к раннему подъему, до которого оставалось часа четыре, и упал спать. И никакие малярийные комары меня уже не беспокоили. В том смысле, что я о них даже не вспомнил.

А наутро началось наше сафари на том же джипе фирмы Лешана Лебаши. За четыре дня мы доехали до столицы, посетив по дороге три национальных парка. Мы видели всех – и львов, и гепардов, и леопардов, и слонов, и зебр, и жирафов, и носорогов, и страусов, и бегемотов, и крокодилов. Видели тысячи розовых фламинго и даже плавали среди них на моторной лодке. Видели, как львиный прайд, озаботившись появлением трех молодых гепардов, устроил военные маневры, когда львы крались, ползли и вытесняли гепардов со своей территории, а множество антилоп с беспокойством наблюдало за этой картиной. Мы видели птицу марабу, которая заглатывала позвонки от только что убитой львами антилопы. Мы видели павианов, мангуст, мартышек и множество прочих птиц и зверей, в неисчислимых количествах гулявших по просторам национального парка Масая-Мара. А потом, в столице Кении Найроби, Гаврилов, Евчик и я сели в поезд и отправились на берег Индийского океана, в древнюю столицу Кении Момбасу, которая позиционируется как одно из лучших мест в мире для дайвинга. Я омыл свои берцы в воде Индийского океана и переобулся наконец в летнюю обувь – на три незабываемых дня. Гаврилов призывает меня написать и про эти дни, но писать об этом я, пожалуй, не буду. Как выражался один мой однокурсник, ввиду ряда причин.

Меркулов и Семенов простились с нами в Найроби. На следующее утром они улетели в Танзанию, где совершили восхождение на высочайшую вершину Африки – Килиманджаро. Флаги России и ИГУ поднялись и туда. Оттуда унесло ветром вымпел Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, и этот вымпел навсегда остался где-то там – в снегах Килиманджаро. Это тоже особая история, но не мне ее рассказывать.

Вот так прошли наши наблюдения полного солнечного затмения в Кении. Нет сомнений, воспоминания и тысячи кадров, отснятые в Африке, останутся с нами на всю жизнь.

И уже в Кении мы начали (как водится) прикидывать планы новой экспедиции – на новое затмение.

В марте 2015 года полное затмение будет наблюдаться за Полярным кругом, и в частности, на Шпицбергене.

Не хотелось бы пропустить.

Предисловие к эпилогу

Прошло полгода.

За эти полгода утекло много воды. Сразу по возвращении из Кении я передал ректору нашего университета заявление о моем переводе с должности проректора на должность директора астрономической обсерватории на полную ставку (во время работы проректором я тут оставался совместителем на 0,2 ставки). А потом прошел в Иркутске фестиваль науки (я был председателем оргкомитета). А потом был еще один фестиваль науки – в Петропавловске-Камчатском (там я был лектором-астрономом). И было много чего еще, и в том числе написал я текст «Африканские мотивы» о шестидесяти двух фрагментах, который выставил в своем ЖЖ. Публикация завершилась, кажется, в марте, и я вздохнул с облегчением, поскольку начав, надо было заканчивать, и бросить это дело на полпути я не мог. Конечно, написание этого текста отняло немало времени, и я сидел долгими зимними (а потом и весенними) вечерами, вспоминая детали первых трех дней моего пребывания в Кении.

Но полное облегчение не наступило.

Виной тому – человек, которого зовут Наталья М.

В моем тексте было упомянуто, что я купил в Иркутске глобус, с помощью которого Гаврилов показывал кенийским школьникам, что же такое солнечное затмение. Глобус был вручен Диме Семенову, который тут же передал его Михаилу Меркулову. С тех пор Меркулов периодически восклицает «ненавижу глобусы!», взгляд его застывает, а выражение лица подозрительно меняется. Я упомянул в тексте, что, согласно нашему плану, мы должны были подарить глобус местной школе. Более того, на пресс-конференции мы так и сказали: глобус останется в Африке!

Но наш первый отряд забыл оставить глобус в школе. Предполагаю, что я бы не забыл, но в день Великой Лекции мы с Сергеем Евчиком только готовились вылетать из Иркутска…

– И куда же делся глобус? – спросила в комментарии Наталья М. Я отвечал, что придет время – и расскажу об этой тайне.

Вопрос о судьбе глобуса периодически задавался Натальей через электронную почту, в комментариях к постам в ЖЖ, а потом и в другой социальной сети, куда я неосмотрительно ступил в конце прошлого года. Я отбивался. История глобуса никак не вписывалась в сюжет, потом сюжет закончился, а места глобусу так и не нашлось. На очередной (возмущенный) вопрос Натальи М. я торжественно обещал, что напишу специальный эпилог, посвященный глобусу.

Накал страстей вокруг глобуса постепенно возрастал. Михаил Меркулов, из которого Наталья М. также пыталась выудить страшную тайну, держался и молчал, как пленный немой партизан. Наталья начала просить, чтобы я просто и коротко наконец ответил – куда делся глобус? И не надо уже никакого эпилога, просто ответьте! – призывала она, взывая к совести, здравому смыслу и, в конце концов, лени – коротко ответить, в конце концов, проще, чем писать эпилог.

Но просто и коротко ответить я уже не мог. Какой тогда был смысл молчать и держаться все предыдущие месяцы? Я искренне отвечал, что напишу эпилог до поездки на Камчатку. Потом оказалось, что это невозможно – ряд обстоятельств разного толка этому помешал. И вот я вернулся из Петропавловска, а потом улетел в Москву, снова вернулся в Иркутск, а эпилог все не рождался. Наталья М. стала мрачнеть. Она молчала подолгу, а потом с нескрываемой горечью снова стала напоминать о глобусе через социальную сеть.

И вот когда вчера она мрачно сообщила, что даже к ее дню рождения (а он сегодня!.. а она надеялась!..) не суждено узнать загадку глобуса, стало мне наконец стыдно.

Пришлось, отложив дела, найти старые файлы «Африканских мотивов». Я прочитал несколько последних фрагментов (для разгона) и напечатал заглавными буквами:

ЭПИЛОГ

А потом, ни секунды не раздумывая, приписал:

Посвящается Наталье М.