Текст книги "Армен"

Насколько непривлекательно выглядела резиденция Скорпа снаружи, настолько роскошным был его кабинет. Когда Армен переступил его порог, в нос ему ударил смешанный запах женских духов и какого-то незнакомого напитка. Он тихо прикрыл дверь, вполголоса поздоровался и робко остановился у входа. Кабинет был украшен изысканной мебелью, сочетавшей мягкую кожаную обивку и тонкой выделки темно-коричневое дерево. В дальнем углу за внушительных размеров письменным столом в бесцветно-сером свете, пропущенном через тяжелые плюшевые портьеры, тщательно закрывающие окна, сидел смуглый костистый человек и что-то писал. «Значит, это и есть Скорп», – подумал Армен, осознавая, что между ним и этим человеком лежит непреодолимое пространство, как между стоящим на земле человеком и восседающим на недосягаемой высоте властелином материального мира. Чуть погодя Скорп осторожно отложил ручку и пробежал глазами написанный текст, беззвучно шевеля тонкими губами. Лицо у него было внушительное: темная кожа, широкий, агрессивный лоб и упрятанные глубоко в глазницы, точно подстерегающие глаза. В его порывистых движениях, свойственных сухощавым людям, угадывалась целеустремленность опытного человека, привыкшего действовать быстро и решительно. Кивком головы одобрив написанное, он поднял взгляд и пристально посмотрел на Армена.

– Чего ты хочешь? – спросил он низким грудным голосом.

– Я хотел… – начал Армен, – получить работу.

– Работы нет, – сухо отрезал Скорп.

– Извините, – пробормотал Армен и взялся за ручку двери.

– А что ты умеешь делать?

– Да что угодно, – сказал Армен, слыша стук собственного сердца.

– Класть стены, плотничать, штукатурить?..

– Могу.

– Хм… – Скорп задумался. – По ночам тоже можешь работать?

– Да.

– А детей любишь?

– Конечно. Почему вы спросили? – удивился Армен. Скорп не ответил. Взял ручку и, откинувшись на стуле, стал вертеть ее в пальцах. Неожиданно лицо его напряглось и приобрело какое-то хищное выражение. Армену показалось, что Скорп что-то прикидывает в уме.

– Как тебя зовут?

– Армен.

– Армен?..

Армен промолчал.

– Хорошо, – не поднимаясь с места, Скорп слегка наклонился и сделал какое-то движение под столом.

Раздался короткий звонок.

Дверь тут же открылась, и в проеме показалась голова Стеллы.

– Принеси бумаги по «Детскому миру» в Нижнем Китаке.

– Сейчас.

– В Нижнем Китаке будет построен «Детский мир», – скороговоркой произнес Скорп, глядя на свою ладонь, будто читал написанный на ней текст. – Проект готов, можно начинать работы, – повернув руку, он стал изучать свои ногти. – Я сегодня же распоряжусь приступить к рытью котлована. Ты можешь считать себя принятым, пока с испытательным сроком, потом видно будет… – он посмотрел на Армена пронизывающим взглядом.

– Да… – Армен радостно улыбнулся, ему все это казалось сном…

Вскоре появилась Стелла с документацией. Не глядя на Армена, она стала быстро-быстро объяснять ему подробности, давая то одну, то другую бумагу, испещренную бесчисленными цифрами и формулами. Армен с замирающим сердцем, заметно волнуясь и торопясь, вписывал свою фамилию и ставил подпись там, куда указывала Стелла, боясь, как бы Скорп не передумал и не лишил его этой счастливой возможности. Он ничего не воспринимал, он видел лишь нежный, цвета слоновой кости указательный палец Стеллы с багровым ногтем, которым она слегка постукивала по бумаге, показывая нужное место, и от этого холодно-белая кожа наливалась живой кровью. Когда Армен выпрямился и неожиданно встретился с нею глазами, на губах у нее играла мягкая улыбка. Армен окончательно смешался.

Попрощавшись, он направился к двери, спиной чувствуя тяжелый, изучающий взгляд Скорпа. Казалось, прошла мучительная вечность, прежде чем он достиг двери.

– Да, еще вот что, – остановил его голос Скорпа, когда он уже взялся за ручку. – Напомни-ка мне, как тебя зовут…

Армен обернулся. Скорп не спускал с него выжидательного взгляда. Армен был уверен, что Скорп не забыл его имени.

– Армен.

– Верно, Армен, – невозмутимо сказал Скорп. – Через три дня, Армен, придешь за авансом.

По телу Армена пробежал неприятный холодок…

– Хорошо, – с трудом выговорил он.

Приемная была полна ожидающих посетителей.

На улице было многолюдно, неподвижный свет и четко обозначенные тени предвещали жаркий день. Армен остановился под густой кроной дерева и попытался привести в порядок мысли и определить дальнейшие действия. В груди он ощущал гнетуще-необъяснимую, тяжелую как камень тоску. Почему она не отпускает его – теперь, когда он так близок к исполнению своей мечты? Будто кто-то неведомый сидит в нем и смущает ум, отравляет чувства, снова и снова подталкивает его к пропасти отчаяния. Армен в задумчивости потер лоб указательным пальцем и зримо представил костляво-волосатую руку что-то увлеченно писавшего Скорпа. И тут же вспомнил давний случай, поразивший его до глубины души…

Ему было семь лет, тихой весенней ночью он с хлебом в руке шел из амбара, который находился недалеко от дома, в саду. Шел в темноте, упоенно глядя на свою любимую звезду, большую и яркую, висевшую прямо над домом. И думал о том, что было бы здорово, если бы она, как сказочная птица, спустилась на землю, села на их крышу и озарила лучами все четыре стороны света, весь мир…

Мечтая об этом чуде, он вдруг заметил нечто такое, отчего кровь заледенела в жилах: из-за угла дома, оттуда, где был их подвал, вдруг высунулась черная, худая и волосатая рука и попыталась его схватить. Он издал страшный, душераздирающий крик, выронил хлеб и бросился домой. Язык у него отнялся, он только повторял, заикаясь: «Ру-ка… рука… там… рука…». Перепуганная мать схватила кувшин с водой, взяла сына за руку и вывела наружу, к ступенькам, ведущим в подвал, где, однако, никого не было. Стоя на этом месте, мать вымыла ему лицо и руки и, бормоча слова какой-то молитвы, разбрызгала оставшуюся в кувшине воду на все четыре стороны. Когда Армен поднял глаза, его любимой звезды уже не было, небо заволокло непроглядным мраком. От тоски и отчаяния Армен горько расплакался и долго не мог успокоиться. С той самой поры между ним и миром постоянно незримо возникала эта черная рука…

– Молодой человек, не подскажете номер дома? – раздался за его спиной дребезжащий старческий голос. – Не могу разобрать, глаза уже не те.

Армен вздрогнул и, обернувшись, увидел перед собой худого и сгорбленного старика, опиравшегося на кривую суковатую палку.

– Одиннадцатый.

– Скорп здесь сидит?

– Да.

– А сейчас он на месте?

– Я только что был у него.

Старик поплелся к воротам, с трудом передвигая тонкие, подгибающиеся ноги. Армен невольно проводил его взглядом, и когда тот исчез за воротами, ему на миг показалось, что и он тоже исчез из этого мира… Армен торопливо сунул руку в потайной карман, вытащил оттуда деньги, припрятанные на черный день, и был неприятно удивлен: денег оказалось намного меньше, чем он думал. Он несколько раз пересчитал их, но сумма от этого не увеличилась. Мысленно прикинул: при самой жесткой экономии этого хватит самое большее на три дня.

– Как раз до конца… – шепнул он самому себе.

Глава вторая

Нижний Китак от Верхнего Китака отделяла узкая, но довольно густая лесополоса, а с двух сторон его ограничивали, словно беря в клещи, рукава реки. Это было старое, забытое поселение, где никогда не выветривался влажный болотный дух, смешанный с прогорклым запахом выжженной травы, постоянно приносимым ветром из бескрайних пустынных степей. Главная дорога, делившая эту дикую местность на две части, имела тот же запущенный и безнадежный вид, как и бесформенные нагромождения тянувшихся вдоль нее жалких лачуг и хижин, которым, кажется, не было конца. Среди них то здесь, то там возвышались редкие особняки, похожие в этой повсеместной серости на случайные светлые пятна, еще резче подчеркивающие общее убожество. Чем дальше углублялся Армен в Нижний Китак, тем больше утверждалось в нем это грустное впечатление. Отыскав наконец нужный адрес, он увидел, что дорога выходит за пределы Китака и, пересекая реку, теряется в неоглядной дали.

С правой стороны высилась роща гигантских деревьев, сквозь которые виднелись какие-то продолговатые уродливые строения. Впереди, в примыкающем к роще обширном поле серо-зеленого цвета, весело резвилась ребятня. Когда Армен подошел ближе, все дружно прекратили игру и с любопытством уставились на незнакомца. На вопрос, знают ли они, где находится мастерская, ответили все сразу: «Вон там!.. Вон там!..» – подняв невообразимый гвалт.

Армен улыбнулся и, закрыв уши ладонями, присмотрелся к детям: в основном это были малыши, большеглазые, похожие друг на друга, вывалявшиеся в пыли, босые и полуголые.

– А где живет сторож мастерской, можете сказать?

– Он спрашивает про Ату, ха-ха-ха! – толкаясь и заливаясь смехом, снова расшумелись дети. – Ему нужен Ата!

– У Аты нету дома! – крикнул кто-то из них. – Он живет в лесу, как волк, а по ночам воет. Вот так: у-у-у! – Малыш встал на четвереньки, запрокинул голову и завыл, подражая волку.

– У-у-у-у!.. – немедленно подхватили остальные, и снова поднялся страшный шум.

– Прекратите! – Мягкий девичий голос не потонул в общем гаме, его услышали.

Из-за деревьев, отделившись от их тени, появилась тоненькая хрупкая фигурка. Это была юная девушка, вступающая в пору совершеннолетия, с круглым милым личиком и просыпающейся женственностью. Плавной походкой прорезала она неистовую ораву ребятишек, остановилась перед Арменом и с подчеркнутым достоинством спросила, какая нужда привела его в это место. Грусть, затаившаяся в глубине ее выразительных глаз, удивила Армена. Он сказал ей, что здесь собираются строить «Детский мир» и что он ищет сторожа мастерской.

Малыши, окружившие Армена и внимательно слушавшие, снова стали шуметь.

– «Детский мир»!.. «Детский мир»!.. – Они радостно толкались, прыгали, кувыркались.

– А нам разрешат играть в этом «Детском мире»? – спросил один из них.

– Конечно, – улыбнулся Армен.

– В любую игру?

– В любую.

– Ух ты! – восхищенно отозвались дети. – Мы будем играть! Будем играть!

– А как тебя зовут? – прищурив глазки, спросила какая-то бойкая девчушка.

– Армен.

– Армен построит «Детский мир»!.. Армен построит «Детский мир»!.. – Она стала хлопать в ладоши и притоптывать.

К ней присоединились другие ребята, и вскоре образовался веселый хоровод.

– А меня зовут Марта, – сказала юная красавица, потом неожиданно зарделась и опустила глаза. – Знаете, Ата пьяница, он одиноко живет в мастерской, говорят, у него нет даже постели и он спит на опилках. Он никогда не бывает трезвым, и неизвестно, чем занят. Никто не видел чтобы он работал, зато он очень любит рыбалку и каждое утро возвращается с реки, с удочкой в руке и, конечно, пьяный: пошатывается и поет, – обстоятельно информировала Марта. – Ата не местный, он приехал откуда-то издалека. Все его боятся, потому что он очень жестокий. Говорят, убить человека для него так же просто, как овцу зарезать…

– Откуда ты все это знаешь? – слегка обеспокоенно перебил Армен.

– Ну… это здесь все знают, – Марта взглянула на него и не без жеманства улыбнулась.

Армен понял, что девушке приятно с ним болтать, и все эти подробности она приводит, просто чтобы продлить разговор.

– Ты должен быть очень осторожным, Армен, – с какой-то интимной заботливостью сказала Марта, устремив на него красивые грустные глаза. – Пойдем, я покажу тебе мастерскую Аты.

– Я сам найду, Марта, – отказался Армен.

Он оставил ее и направился в сторону здания напротив, большая часть которого была скрыта деревьями.

– Я подожду тебя здесь, – крикнула вслед Марта.

Армен улыбнулся.

Выйдя на поляну, напоминавшую ухабистую целину и простиравшуюся до самой дороги, Армен остановился: его внимание привлекли руины дома, почти полностью заваленные мусором и заросшие колючим кустарником. Он вспомнил родительский дом, и сердце у него сжалось. Одновременно он подумал о том, что можно восстановить жилище и поселиться в нем, причем сделать это следует в первую очередь, поскольку таким образом будет решена проблема крыши над головой. Эта мысль воодушевила Армена. Он прошел в глубь зарослей деревьев и вскоре оказался в огороженном бревенчатым забором пустынном дворике какого-то старого дома. Здесь был маленький родник. Из тонкой, изъеденной ржавчиной железной трубы вода с монотонным бульканьем стекала в замшелое деревянное корытце и затем пропадала в неожиданно темной зелени. Вода была тепловатой и пахла ржавью, но пить было можно.

Дверь мастерской была раскрыта настежь. Внутри царил беспорядок: куски необработанной древесины, разрозненные кучки покрытых пылью и ржавчиной инструментов, мотки небрежно скрученной проволоки – все валялось где попало. По углам отливали черным густые сети паутины, они свисали с потолка и едва уловимо покачивались. Чувствовалось, что здесь не работали с незапамятных времен. Армен громко позвал хозяев, однако никто не откликнулся, голос канул в полумрак. Тогда он осторожно сделал несколько шагов, уперся в какой-то ящик и посмотрел по сторонам. Услышал за спиной сдавленный храп и различил в глубине помещения приоткрытую дверь. Он подошел и толкнул ее, но шире она не открылась. Кое-как протиснувшись боком, Армен оказался в маленькой, похожей на камеру комнате, в которой высились два холмика утрамбованных опилок, а между ними в полосатом свете, падавшем из накрест заколоченного узкими кусками фанеры окна, лежа на спине, угрожающе храпел внушительного вида мужчина. Его дыхание наполнило комнату отвратительным запахом скисшего вина, который как нельзя лучше соответствовал его облику тупоголового мясника. Одутловатое лицо покрывали бесчисленные рубцы и ссадины, терявшиеся в жидкой бороде. Голый, без единого волоска череп, выдающиеся скулы, большой расплющенный нос, глаза, упрятанные под густыми черными бровями, а на распахнутой груди – сероватого цвета татуировка: волк со злобным оскалом и окровавленной пастью вонзил свои острые клыки в тело птицы с подбитым крылом. Повсюду вокруг валялись пустые бутылки, огрызки хлеба и рыбьи головы, засаленные куски бумаги и грязная обтрепанная одежда. Некоторое время Армен с отвращением смотрел на спящего; казалось, это вовсе и не человек, а некое безымянное создание, из полуоткрытого рта которого вырывалось смрадное дыхание смерти. Неожиданно спящий пошевелил своей огромной лапой, пытаясь отогнать муху, норовившую сесть ему на нижнюю губу. Армен подошел ближе, наклонился и резко потряс его за плечо.

– Проснись, меня прислал к тебе Скорп.

Человек приоткрыл мутные глаза, недовольно что-то промычал и повернулся на другой бок.

– Проснись, Скорп сказал, чтобы ты мне помог…

– Сам возьми, что надо… – не открывая глаз, пробормотал человек.

– Ата!

Во сне лицо человека исказила недовольная гримаса. А потом снова раздался ужасающий храп.

Захватив из мастерской несколько необходимых инструментов, Армен энергично взялся за дело. Он принялся расчищать развалины от нагромождений мусора, полусгнивших досок, сорной травы. Малыши радостно бросились ему помогать. Армена глубоко тронул этот искренний порыв. Правда, он велел им немедленно отойти подальше, ведь они могли себя поранить, но детей это не остановило, они увлеченно разгребали мусор, извлекали оттуда небольшие куски дерева, то и дело обвиняя друг друга в том, что все им мешают и вертятся под ногами. В конце концов Марте удалось с помощью уговоров, убеждений и угроз увести их в сторону. Вскоре дети снова увлеклись своими играми и забыли об Армене, а Марта вернулась и, прислонясь спиной к стволу дерева, с улыбкой наблюдала за его действиями, время от времени совсем по-взрослому давая ему советы.

Армену было приятно присутствие Марты, он постоянно ощущал на себе теплоту ее заинтересованного взгляда. Марта рассказывала о своей семье. Ее отец, работая в каменном карьере, получил травму позвоночника и теперь прикован к постели. Он очень печален и по ночам иногда плачет тайком. Марта старается его развлекать, читает ему всякие забавные истории, но он не реагирует, смотрит не мигая в потолок и молчит. Мать всегда хмурится, всегда раздражена, потому что работает день и ночь, но не может свести концы с концами. Марта – старшая из детей, а всего их пять сестер и один брат. Она очень любит музыку, терпеть не может стихов и мечтает стать учительницей. Придет время, когда их маленький пыльный поселок превратится в большой и красивый город, а она будет учительницей в большой и светлой школе. Наверное, после «Детского мира» у них построят новую школу. Это ей подсказывает сердце…

Занятая своими мыслями, Марта немного помолчала, потом спросила о новом законе.

– По правде говоря, понятия не имею, что это такое, – ответил Армен. – Я впервые услышал о нем только здесь.

Марта переступила с ноги на ногу, ничего не сказала. Армен перехватил ее угрюмый взгляд.

– Тебе грустно? – спросил он, опершись на лопату.

– С чего ты взял? – Вопрос застал ее врасплох. – Я просто думаю.

– О чем же ты думаешь?

– Да так… – Марта растерянно потупилась. – Просто думаю.

– Гм…

Неизвестно почему у Армена мелькнула мысль, что мечта Марты скорее всего так и останется мечтой…

– Мороженое, мороженое, вкусное мороженое! – донесся до них крик издалека.

На углу последней улицы остановилась маленькая белая тележка, и пожилой продавец громко созывал покупателей.

– Мороженое, мороженое! – подхватили малыши ликующими голосами и, бросив игру, опрометью кинулись к тележке.

Обступив ее со всех сторон, они наперебой стали просить продавца дать им мороженое, но тот проворно захлопнул крышку ящика и отрицательно помотал головой. Тогда один из малышей что-то крикнул и помчался назад. Вскоре он, запыхавшись, остановился перед Арменом.

– Армен, ты купишь нам мороженое? – спросил он, проглотив слюну.

– Ни в коем случае, – вмешалась Марта. – Идите домой, возьмите деньги и покупайте сами.

Малыш потупился да так и остался стоять.

– Вот все, что у меня есть, – сказал Армен, доставая деньги. – Я могу дать вам столько, на остальное мне надо жить. – Он отсчитал треть суммы и протянул ее ребенку. – Поделите так, чтобы каждому досталось, хорошо?

– Ага, – кивнул малыш и, весело подпрыгивая, помчался к тележке.

– Спасибо, – сказала Марта. – Пойду прослежу, чтобы они там не поссорились.

Армен вернулся к работе. К своему удивлению, он обнаружил под грудами мусора столько строительного материала, что его, пожалуй, хватило бы на восстановление дома.

Послеполуденное солнце обжигало. Армену казалось, что он варится в адском котле. Пыль и грязь, ложась на потное тело, вызывали постоянный зуд и не давали продолжать работу. Надо было умыться. Армен поискал взглядом и в траве под деревом увидел ржавое покореженное ведро. Подойдя и подобрав его, он заметил чуть поодаль, в глубине колючего кустарника, старое жестяное корыто. Оба этих предмета были брошены здесь будто специально для него. Находки так обрадовали Армена, что в голову невольно пришла дерзкая мысль: может быть, бесчисленные неудачи наконец-то остались в прошлом и чья-то милостивая рука открывает перед ним двери успеха? Надев сперва ведро, а затем и корыто на поставленное вертикально бревно, точно шапку, Армен, ударами молотка выправил их и улыбнулся: вот так, по капле, можно создать собственное хозяйство. Потом взял ведро и отправился к роднику.

Широкая крона ближнего дерева полностью накрыла родник своей плотной тенью, тишину нарушал лишь лепет воды, словно доносившийся из недр земли. Сняв рубаху, Армен тщательно умылся, поставил ведро под струйку воды, а сам уселся рядом. Журчанье родника навеяло на него дремоту, и он уснул.

Ему приснились дети, играющие на зеленой лужайке в залитой солнечными лучами долине. Все они облачены в незапятнанно-белые одежды и, дружно взявшись за руки, поют и кружатся в хороводе. В центре круга, склонив голову на грудь и замерев в ожидании, стоит Марта. На ней сверкающее черное платье, а голову украшает поблекший венок, из-под которого выбились и трепещут на ветру длинные волосы. Вдруг слышится далекий зов, который уносится к солнцу и словно растворяется в нем немым отголоском. Марта поднимает голову и смотрит на него грустным, умоляющим взглядом, а он машет ей рукой. Потом она отворачивается и, разорвав кольцо хоровода, легкими, воздушными шагами медленно устремляется вслед за голосом, который прозвучал во второй раз. Дети останавливаются и провожают ее глазами, после чего возвращаются к своим играм. Марта приближается к самому краешку поля и исчезает в черной пропасти. Дети прекращают играть и гуськом следуют за ней. Далекий зов звучит в третий раз, и на опустевшее поле падает громадная тень, тень голоса…

– Ведро переполнилось, – разбудил его женский голос.

Армен, вздрогнув, открыл глаза: перед ним стояла упитанная круглолицая молодая женщина.

Виновато улыбнувшись, Армен тут же убрал полное ведро.

Женщина, почему-то нахмурившись, поставила свое ведро на освободившееся место.

Армен отошел уже довольно далеко, когда за спиной снова раздался голос женщины:

– А теперь рубашку забыл.

Армен смущенно вернулся. Женщина засмеялась коротким благодушным смехом. Беря из рук женщины рубашку, Армен обратил внимание на ее слегка косившие глаза; казалось, она только что плакала.

– Сегодня закончишь строительство своего дворца? – спросила женщина с по-детски простодушной улыбкой.

– Надеюсь, – ответил Армен.

– Значит, соседями будем, если, конечно, завтра ты не исчезнешь, – озорно сверкнула она глазами.

Армен ждал с вопросительной улыбкой.

– Да ведь не ты первый, не ты последний, – с грубоватой прямотой пояснила женщина. – Этот «Детский мир» здесь уже тысячу лет строят. Да никак не построят, даже фундамента нет. Придут, покрутятся два-три дня, а потом только их и видели…

– Как так? – поразился Армен.

– А вот так, – передернула плечами женщина. – Не с чужих слов говорю, сама тому свидетель.

– Да ведь Скорп распорядился сегодня же начать рыть котлован.

– Вполне возможно, – уклончиво ответила женщина.

Армен в недоумении молчал.

– Я здесь живу, – женщина показала рукой в сторону дороги, где стояло мрачное громоздкое строение, черепичная башня которого возвышалась над деревьями.

– В этой башне?

– Да нет, – рассмеялась женщина. – Будет повод – как-нибудь покажу. Тебя как зовут?

– Армен.

– А я Маша, – и, словно встряхнувшись, посмотрела по сторонам. – Если понадобится горячая вода, стирка или еще что, охотно помогу, – понизив голос, точно по секрету, добавила она и улыбнулась.

– Спасибо.

О Маше у него сложилось двойственное впечатление: то казалось, что это бывалая и расчетливая женщина, то наоборот – доброе и простодушное существо… Вернувшись к своим делам, он поставил ведро с водой в тень и огляделся: детей на поляне уже не было, да и Марта, по-видимому, ушла домой.

– Эй, паренек, что ты тут делаешь? – раздался со стороны дороги сиплый голос.

В кепке, натянутой до самой переносицы, пожилой мужчина гнал перед собой нескольких телят и с интересом смотрел на Армена.

– Здесь будет строиться «Детский мир», – объяснил Армен.

– Хорошо, очень хорошо, – одобрительно кивнул мужчина. – Молодец!

И, сунув хворостину под мышку, он поспешил вслед за телятами, удалявшимися лениво-величественным шагом.

Армен постирал рубашку и повесил на ветку сушиться. Настал момент строить само жилище. Он начал с фундамента, чтобы накрепко соединенные между собой опорные столбы были как можно прочней и устойчивей. Он скрепил балки между собой четырьмя горизонтальными досками – каркас был готов. Потом крестообразно соединил верхние и нижние части противолежащих столбов, и домик стал обретать форму. Армен так увлекся, что забыл все на свете – людей, окружающий мир, себя самого, забыл, где он и чем конкретно занят. Он словно отстранился от сути происходящего и уже не был тем, кто в данную минуту проливал семь потов, а лишь наблюдал за его действиями. Он тихонько напевал любимую песню отца, и реальной для него сейчас была только эта песня.

 
Земля и небо в муках родовых,
И море багровеет в тяжких муках,
Тростник пунцовый в струях огневых
Встает из глуби, корчась в тяжких муках.
Дым поднимается из горла тростника,
Огонь вздымается из горла тростника.
Охвачен ярым пламенем тростник,
И море занялось пожаром красным.
И вот Ваагн из пламени возник,
Юноша с ликом гордым и прекрасным.
Пламя – его борода,
Пламенем пышут уста,
На голове – венец огня,
Глаза – два солнца в блеске дня[1]1
  Древнеармянский эпический гимн языческому богу солнца Ваагну в обработке И. Иоанессиана (1864–1929).


[Закрыть].
 

Когда три стены и перекрытие крыши были готовы, Армен поймал себя на том, что мысленно восстанавливает родной очаг. Спрыгнув с крыши на землю, он присел перед домиком и стал критически его осматривать. Неплохо. Оставалось поставить четвертую стену и дверь, но материала не хватило. Подумал было сходить в мастерскую, но необходимость что-то просить у Аты вызвала в нем отвращение: не хотелось, чтобы кто-то чужой встрял в его дела. Армен поднялся, убрал прилегающую к домику территорию, принес валявшиеся вдоль дороги клубки ржавой металлической проволоки и, скрепив ею обломки бревен, соорудил изгородь. Получился симпатичный круглый дворик. Дом был защищен. Смастерив из остатков досок еще и выходящую на дорогу калитку, он даже чуточку возгордился: этот дом принадлежит ему.

Внезапно что-то со свистом пролетело над головой, потом послышался звук удара. Армен, который склонился над калиткой, пытаясь приладить щеколду, вздрогнул и посмотрел в ту сторону: это был довольно увесистый булыжник; ударившись о стену домика, он отлетел и смешался с пылью дороги. Первой мыслью было, что это балуются дети, однако их нигде не было видно.

– Эй, ты! – раздался у него за спиной хриплый от ярости голос. – Не верти головой, как червяк: повезло тебе, что я промахнулся!..

Из-за деревьев появилась огромная нескладная фигура и стала угрожающе приближаться. Это был Ата.

– Небось душа в пятки ушла от страха, а? – злобно ухмыльнулся он. – Кто тебе позволил лапать мои инструменты?.. Посмотрите-ка на него! Кем ты себя возомнил? Дом себе, видите ли, строит!..

Приблизившись, Ата остановился, выпятил грудь и смерил Армена презрительным взглядом.

– Но я же тебя спросил, – терпеливо напомнил Армен, глядя в мутные, в желто-красных прожилках, точно тухлые яйца, глаза Аты. – Скорп сказал, чтобы ты мне помог.

– Здесь я хозяин! – заорал Ата, приблизив искаженное бешенством лицо и обдав Армена зловонным дыханием. – И нечего хвостом вилять! Ты должен мне ноги целовать, чтобы я разрешил тебе здесь появляться! А то раздавлю, как червяка… как и любого другого!.. – Грозно фырча, он выставил свой громадный кулак и грубо оттолкнул Армена.

– Уходи отсюда! – выдохнул Армен, чувствуя, что у него перехватывает дыхание. Он отвернулся и снова наклонился над щеколдой калитки. От негодования руки у него дрожали.

– Это ты мне говоришь?.. Ладно, я тебе сейчас покажу… – Ата замахнулся для удара, однако тут же опустил руку, неожиданно захлебнулся смехом и пошел прочь, мотая лысой головой. Это был странный, неестественный смех неврастеника.

Внутри у Армена все клокотало от боли и гнева. Он пытался продолжать работу, но едва ли понимал, что делает. Чувствовал, что самым простым решением было бы как следует проучить Ату, но тот, скорее всего, этого и добивался: в таком случае Армен потерял бы работу, по сути, не успев ее найти… Вдруг что-то заставило его круто обернуться: держа двумя руками над головой длинный железный лом, к нему приближался Ата. Застыв на месте, Армен ошеломленно смотрел на него. Вытаращенные глаза громилы горели звериной ненавистью, и Армен понял, что если он сейчас шевельнется, железный лом немедленно обрушится ему на голову. Несколько мгновений он не сводил с Аты бестрепетного, немигающего взгляда, а затем лицо безумца исказилось гримасой, он отбросил в сторону лом и быстрыми шагами удалился, что-то бессвязно выкрикивая и ругаясь. Армен бессильно рухнул на землю и прислонился спиной к изгороди.

– Хорошо, что детей не было и они всего этого не видели, – прошептал он, понемногу приходя в себя.