Текст книги "Недоверчивые любовники"

Глава 8

Кэндис старалась сохранить серьезный вид, когда извлекла из фирменного пластикового пакета нечто ярко-розовое.

Она очень старалась, так как Остин наблюдал за ней с торжественно-напряженным выражением лица. Ей вовсе не хотелось задеть чувства столь обаятельного человека. Но все-таки у нее вырвался предательский смешок. Потом еще один. Первый она замаскировала кашлем, но не второй, не третий и не четвертый. Кэндис пригнулась и закрыла лицо ладонями, обуреваемая неудержимым хохотом.

– Что-нибудь забавное? – надулся Остин.

Кэндис мгновенно стала серьезной.

– Вы… вы в самом деле хотите, чтобы я это надела?

– А вы хотите повеселиться?

В глазах Остина вспыхнули искорки, а губы медленно сложились в улыбку. Кэндис выпрямилась на сиденье.

– Вы! Вы считаете, что я… что вы… о!

Она достала из пакета теннисную туфлю и запустила ею в Остина. Не попала – туфелька ударилась о стекло и упала Остину на колени. Он рассмеялся низким, хрипловатым смехом, от которого у Кэндис дрожь прошла по спине. Он продолжал смеяться, выезжая со стоянки на дорогу.

– Переоденьтесь, ладно? У нас в запасе пятнадцать минут, пока мы доедем до «Клайда».

– Кто такой Клайд и… – Кэндис сделала паузу, поскольку до нее дошел ошеломительный смысл слов Остина. – Переодеться? – переспросила она, решив, что ошиблась.

– Именно это я вам сказал. – Белоснежные зубы сверкнули в насмешливой улыбке. – Я за рулем, так что не беспокойтесь, как бы я не посмотрел на вас. И не говорите, будто вам никогда не приходилось переодеваться в машине.

Ничего такого она в жизни не делала! Кэндис не удалось вспомнить ни одного подобного случая.

– А что вы скажете насчет кого-нибудь еще? – задыхаясь от возмущения, прошипела она.

Их пикап уже выехал на магистраль, влившись в густой поток транспорта, – приближался час ленча. Машины окружали их со всех сторон, и Кэндис покачала головой. Остин, должно быть, пошутил.

Она взглянула на него и не заметила ни единого признака дразнящей веселости; Остин сосредоточенно смотрел перед собой на дорогу. Как же ей быть? Кэндис перевела взгляд на лобовое стекло, испятнанное останками разбившихся о него насекомых, и прикусила нижнюю губу.

– Осталось десять минут, – не поворачивая головы, заметил Остин. – Вы закончили?

Кэндис облизала губы.

– Еще не начинала.

– Скажите, вы носите бюстгальтер?

Кровь бросилась Кэндис в лицо от этого беспардонного вопроса.

– Разумеется.

– Прекрасно, считайте его как бы верхней частью купальника. – Держа правую руку на верхней части руля, Остин свободной левой почесал подбородок. – Большинство купальников, какие мне довелось видеть, скрывают куда меньше, чем бюстгальтер.

Кэндис подумала о скромных закрытых купальниках, которые выбирал для нее Ховард, и воздержалась от комментариев. Это привело бы к вопросам, на которые она не желала отвечать. Очень медленно она извлекла из пакета ослепительно розовое одеяние. Могла ли она представить в самых дерзких мечтах, что наденет на себя нечто столь вызывающее? Она уже переступила тот возраст, когда можно было себе такое позволить… Потрогала мягкую материю и подумала, насколько удобнее будет чувствовать себя в такой одежде со своей полнеющей талией. Да, наверное, это удобно, но совершенно не в стиле миссис Ховард Вансдейл.

Никто не посмотрит на нее дважды. Кэндис скривила губы. Может, кто-нибудь и глянет еще раз из-за цвета наряда, но уж точно не потому, что ее узнают.

Ховард сказал бы…

Кэндис сердито вздохнула, отгоняя ненужную мысль. Хватит! Дрожащими пальцами она расстегнула пуговицы на блузке. На Остина она не смела взглянуть; ее обдало жаром при мысли о том, что он увидит, как она раздевается. Ладно, она знать не хочет, видит он или нет.

Кэндис натягивала на себя этот розовый бред, как вдруг у самого окна машины с ее стороны раздался громкий сигнальный гудок. Не смея глянуть, кто это сигналит, она замерла на месте, уткнув лицо в воротник рубашки.

– Не волнуйтесь, – успокоил ее Остин, голос у него дрожал от сдерживаемого смеха. – Он сигналит машине перед нами. Какой-то парень показал ему кукиш.

Кэндис наконец натянула рубашку и поддернула рукава. Она ни на секунду не поверила Остину.

– В таком случае почему вы смеетесь? – спросила она сквозь зубы.

– Потому что обидчику года три, не больше.

Кэндис не оценила его юмор.

– Кому-то стоило бы научить его хорошим манерам.

– Кто-то, – протянул Остин, ничуть не задетый ее тоном, – должно быть, научил его, как можно воспользоваться при случае большим пальцем.

С трудом стаскивая брюки и натягивая просторные шортики, Кэндис неохотно признала про себя, что Остин ответил ей вполне резонно. Невольный вздох удовольствия вырвался у нее, когда она застегнула удобный пояс на талии.

– Так лучше?

– Да. – Кэндис опустила окно, чтобы прохладный ветерок остудил ее пылающие щеки, и добавила: – Но я по-прежнему считаю, что ваше представление о веселье сильно отличается от моего, мистер Хайд.

– Да, вы это говорили, – пробурчал он. – Вам не кажется, что настало время называть меня Остином?

Он включил сигнал поворота и начал осторожно выводить машину в соседний ряд. Чувствуя необъяснимое раздражение, Кэндис сложила руки и уставилась в окно.

– Назовите хоть одну подходящую причину для этого.

Остин въехал на пандус перед входом, прежде чем ответить:

– Ну хотя бы то, что вы раздевались в моем присутствии.

Кэндис отвернулась – незачем ему видеть, как она покраснела. Этот человек поистине неисправим!

* * *

Немного позже, сидя за столиком у «Клайда», Остин с удовлетворением поглядывал, как Кэндис грызет мясистое, аппетитное ребрышко. Розовый цвет был явно не для нее, точно так же и соус барбекю на подбородке и на носу. И однако он не был бы возбужден сильнее, даже если бы она сидела перед ним голая.

– Как вам нравятся ребрышки? – спросил он, мудро прогоняя прочь дивные фантазии.

– M-м, – промычала она, бросая на тарелку обглоданную косточку и принимаясь за второе ребрышко с таким видом, словно не ела целую неделю.

Остин усмехнулся. Он не мог отказать себе в удовольствии подразнить Кэндис.

– Будем надеяться, что с нас не возьмут дополнительную плату за соус.

– За какой соус? – удивилась Кэндис, оглядывая беспорядок на столе.

– Тот, который у вас на лице.

Кэндис потянулась было за салфеткой, однако в последнюю секунду передумала.

– На этот раз я вам не верю.

– Как вам угодно. – Остин пожал плечами. – Меня это не беспокоит, и к тому же хороший камуфляж.

– А я все-таки вам не верю.

– Но это правда.

Официантка прервала их игривую перепалку, подойдя к столу, чтобы вручить счет.

– Все в порядке? – спросила она, вырвав листок из блокнота и положив счет на столик возле тарелки Остина. Потом перевела взгляд с него на Кэндис и широко раскрыла глаза. – Господи! Я принесу вам полотенце, миссис Вансдейл: Ребрышки очень вкусные, но пачкаются!

Остин изо всех сил старался сохранять серьезное выражение лица, в то время как Кэндис покраснела, сделавшись почти такого же цвета, как злополучный соус.

– Я предупреждал, – заметил он.

– Но вы же знали, что я вам не поверила! – яростно прошипела она, схватила салфетку и принялась вытирать лицо.

Внезапно она замерла. Остин тоже вдруг осознал, что именно сказала официантка.

Миссис Вансдейл. Официантка назвала Кэндис по имени и, самое худшее, произнесла эти два слова без малейшей запинки.

Смятая салфетка выпала из ослабевших пальцев Кэндис, соус все еще украшал ее сильно побледневшее личико. Она казалась сейчас маленькой девочкой, потерявшей любимую куклу Барби, Перепачканной маленькой девочкой.

Остин вполголоса выругался и отодвинул тарелку.

– Какого черта она вас узнала?

– Нам необходимо уйти, – произнесла Кэндис неожиданно твердым голосом, и растерянность в глазах сменилась упорством и уверенностью.

Все еще бормоча ругательства, Остин бросил на стол деньги и щедрые чаевые, взял Кэндис под руку и повел к выходу сквозь толпу жаждущих получить свой ленч. По пути они встретили официантку, и Остин не останавливаясь выхватил у нее влажное полотенце.

– Подождите! Это нельзя уносить с собой!

– Прочь с дороги, – буркнул Остин и отворил входную дверь.

Впереди, на площадке для парковки, их ожидал худший из ночных кошмаров – высокий белобрысый тип с камерой в руках. Очевидно, официантка узнала Кэндис, едва они переступили порог ресторана, и немедля позвонила знакомому репортеру. Так, во всяком случае, подумал Остин. Он слышал, что некоторые представители прессы часто платят за соответствующие сведения.

Завидев их, журналист отклеился от фургона, к которому прислонялся до сих пор, и бойко зашагал им навстречу.

– Остин, – предостерегла его Кэндис без всякой на то необходимости.

– Я вижу, – отозвался Остин.

Всезнающий и обвиняющий лик миссис Мерриуэзер возник в его воображении более чем в натуральную величину. Остин должен был что-то придумать, и причем быстро. Он категорически не желал закончить этот памятный день с яйцом на физиономии.

Как только репортер подошел ближе, Остин замедлил шаги. Зародыш идеи начал обретать форму. Это было скандально, нелепо… но что еще он мог сделать? Сбить папа-рацци с ног? Это явно не годилось и только привлекло бы к ним нежелательное внимание.

– Миссис Вансдейл, могу я задать вам несколько вопросов?

Чего ради они просят разрешения задавать свои вопросы? Остина это злило до чертиков. Если она ответит отрицательно, они все равно начнут расспрашивать. Идиотские подонки!

Входя в роль, которую он для себя придумал, Остин внезапно остановился на середине площадки и положил руку себе на бедро. Кэндис с ходу ткнулась ему в спину, и Остин почувствовал ее напряжение так же чутко, как и свое собственное.

Репортер подошел к ним почти вплотную и въедливым взором окинул сначала Кэндис, а потом Остина. Как и предсказывала миссис Мерриуэзер, ублюдок от прессы был предельно озабочен тем, какое место занимает Остин в окружении миссис Вансдейл.

– Это ваш новый бойфренд, миссис Вансдейл? Вы…

– Бойфренд? – перебил его Остин и разразился громким, вибрирующим смехом. – Поверьте мне, радость моя, она не в моем вкусе. – Он окинул репортера медленным изучающим взглядом и высоко поднял брови, подчеркивая свой особый интерес к блондину. – Вот вы другое дело. Вы сейчас одиноки?

Сзади до ушей Остина донеслось нечто похожее то ли на всхлип, то ли на вздох. Что касается репортера, он, очутившись в комическом положении, на мгновение онемел. Кое-как справившись с собой, залепетал:

– Хотите сказать, что вы и миссис Вансдейл просто…

– Вы имеете в виду Кэндис? Пардон, я забыл, что теперь ее уже никто так не называет. – Остин снова расхохотался, и смех его звучал на несколько октав выше, чем обычно. – Кэндис и я возвращаемся в прошлое, милый. Вспоминаем времена, когда учились в школе. – Он наклонился к репортеру и прошептал: – Она узнала насчет меня раньше всех, если вам понятно, что я имею в виду.

Репортер облизнул губы и попятился. Взялся за камеру и уставился в видоискатель. Однако Остин рывком опустил камеру вниз, состроив очередную глупую ухмылку:

– Ой нет, прошу вас не делать снимков! Если Джо-Джо узнает, что я беседовал с вами, он…

– Джо-Джо? – сглотнув, переспросил репортер.

– Да, Джо-Джо. – Остин выпятил губы. – Это мой бойфренд, но я подумываю с ним расстаться. Он чересчур уж собственник, если вам ясно, что я имею в виду. – Остин обернулся и приобнял безмолвную Кэндис за плечи, как бы вовлекая в общую беседу. – Кэнди только что уговаривала меня бросить его. Она не считает, что он ценит меня по достоинству. – Он слегка сжал плечи Кэндис и одарил ее сияющей улыбкой. – Верно, девочка моя?

Прежде чем она сообразила, что ответить, Остин бросил быстрый взгляд через плечо репортера и как бы в страхе широко раскрыл глаза.

– Ой, нет! Я, кажется, вижу его машину. Кэнди, это Джо-Джо? – Он замахал руками на репортера. – Уходите, уходите, пока он не увидел нас вместе!

– Но я вовсе не с вами…

– Уходите, уходите! Он разорвет вас на части голыми руками – спросите Кэнди! Парень, с которым он застал меня в последний раз, долго даже говорить не мог после того, как Джо-Джо с ним пообщался.

Перепуганный репортер попятился с разинутым ртом. Он повернулся, подбежал к фургону и влетел в него, стукнувшись головой о крышу. Стартер включился не с первого оборота, потом мотор заработал, и черный дым вырвался из выхлопной трубы.

Остин обнимал Кэндис за плечи до тех пор, пока фургон газетчика не выехал со стоянки; вскоре он скрылся из виду. Остин чувствовал себя круглым идиотом и тем не менее был горд своей находчивостью. Миссис Мерриуэзер нынче вечером не будет ворчать, промелькнуло у него в голове, а Кэндис может спать спокойно, не думая о завтрашних газетах.

Кэндис слегка толкнула его в бок.

– Вы были просто неподражаемы…

– Больше всего на свете я хотел бы забыть об этой истории.

– Само собой разумеется.

Остин почувствовал смех в ее голосе и застонал. Повернув Кэндис лицом к себе, прижался губами к ее губам.

– А это в честь чего? – спросила она, немного задыхаясь, что Остин отметил с удовлетворением.

– Я всего лишь восстанавливаю свое мужское достоинство, – полушепотом ответил он, взял Кэндис под руку и повел к пикапу. – Давайте купим яиц для миссис Мерриуэзер и поедем домой.

* * *

– Почему ты не хочешь, чтобы она знала, что я твой брат?

Остин фыркнул, выражая таким образом неудовольствие тем, что Джек задал подобный вопрос.

– Думаю, причина совершенно ясна. Ни один человек, находящийся в здравом уме, не захотел бы признаваться кому бы то ни было, что находится в родстве с тобой.

– Очень смешно.

– Я вовсе не стараюсь быть забавным, – возразил Остин, но губы у него невольно сложились в улыбку при виде рассерженной физиономии Джека.

Он тут же напомнил себе, что Джек не заплатил ему то, что должен, хоть и собирался.

– Это же очевидно, – продолжал он. – Я не хочу, чтобы она заподозрила, чего ради я там у них. – Его губы сложились в жесткую прямую линию, и он протянул руку ладонью вверх. – Дай мне папку.

Джек медленно отступил.

– Ты хотя бы понимаешь, сколько неприятностей я рискую заработать, если дам тебе заглянуть в эту папку?

Непоколебимый Остин подошел к брату и выхватил из его рук скоросшиватель, который Джек безуспешно попытался спрятать за спину.

– А имеешь ли ты представление, сколько неприятностей у тебя уже сейчас? Оставь меня в покое и катись отсюда по-хорошему, ты, добрый, маленький, трусливый, психованный братец.

За десять минут до того Остин удивил своего брата, явившись к нему в кабинет, а потом до смерти напугал, закрыв дверь и заперев ее на ключ. И вот наконец-то досье очаровательной вдовы было у него в руках.

Джек продолжал канючить и упрашивать:

– Ты просто дал мне под дых, братишка! Знаешь, какие бабки мне предлагали за эту папку?

Небрежным движением Остин открыл скоросшиватель.

– А как же, – ответил он, не поднимая головы. – Я был здесь, когда репортер предлагал тебе двадцать тысяч. Но здесь другое дело, и ты отлично это понимаешь. Я имею право узнать, что за человек мать моего будущего ребенка, и наконец-то все сведения у меня под рукой.

Остин не мог отказать себе в удовольствии подразнить Джека. Мягко говоря, тот заслужил это.

– Откуда мне знать, что ты не. продашь информацию газетам? – спросил Джек, все еще поглядывая на папку с таким выражением, словно может отобрать ее в любой момент.

Остин прищурил глаза.

Джек бросился в кресло и со стоном схватился руками за голову.

Остин бегло глянул на первую страницу, желая лишь одного: чтобы Джек убрался отсюда и оставил его в покое. Он просто жаждал прочитать медицинскую карту Кэндис от корки до корки. Его снедало любопытство, которого не удовлетворяла сама Кэндис. Каждый раз, как он пытался завести с ней полунамеками разговор о ребенке, ее кошачьи глаза делались подозрительными и недоверчивыми.

Впрочем, он так и не смог получить информацию, потому что в присутствии Кэндис начисто забывал о ребенке.

К счастью, теперь у него в руках ответ на все жгучие вопросы.

– Она могла бы засадить меня в тюрьму за это.

Остин смерил Джека уничтожающим взглядом, нисколько не смягчившись.

– Я тоже мог бы засадить тебя в тюрьму, братишка. И помни, ты не попал бы в такую поганую историю, если бы не разыгрывал из себя Господа. Это был мой… мой образец, черт тебя дери!

Джек закрыл лицо ладонями и выглядел безнадежно удрученным. Остин вынужден был напрячь слух, чтобы разобрать его бормотание.

– Ты с ней знаком. Неужели тебе непонятно, что я не мог сказать ей о бесплодности спермы ее мужа?

– Ты полагаешь, что ей лучше было бы узнать обо мне? – съязвил Остин. – Эта женщина живет и дышит деньгами. Она спит на шелковых простынях и не умеет есть пиццу. Зато научилась есть ребрышки так, чтобы от косточки почти ничего не оставалось.

Джек поднял голову, разинув рот в полном изумлении. Остин молча выругал себя, спохватившись, что сказал больше, чем намеревался.

– Откуда ты все это знаешь? Ты хочешь сказать… хочешь сказать… – Джек встал и оперся ладонями о стол; краски вернулись на его лицо, и в глазах загорелся свет надежды. – Тебе нужно понять ее, верно?

Остин зарычал и уставился на папку, желая, чтобы брата поразила амнезия. Но этого не случилось.

– Господи, мне все ясно! – В бурном возбуждении Джек изо всех сил хлопнул ладонью по столу и поморщился от боли. – Я бы понял тебя, если бы ты просто хотел узнать ее. Она бы тебе понравилась. Ты увидел бы, какая это замечательная личность… такая нежная, такая…

Остин предупреждающим жестом поднял ладонь.

– Уволь. Спасибо, я во всем разберусь сам.

Он не собирался докладывать, что уже во многом разобрался. Папка снова привлекла его внимание. Здесь очень важные документы. С их помощью он надеялся хоть немного приоткрыть для себя внутренний мир загадочной женщины, которая наполнила его сны страстными желаниями.

Будущей матери его ребенка.

Он уже открыл для себя кучу вещей. Веселый нрав Кэндис и чувствительность ее натуры. То, что она легко смущалась и краснела, но вовсе не была пугливой. Он был не в силах забыть мягкость и сладкий вкус ее губ, упругую полноту ее грудей…

Остин поднял голову и обнаружил, что Джек уставился на него с давно знакомым огнем в глазах. И перепугался. Это надо было немедленно пресечь, иначе беды не миновать.

– Клянусь тебе, Джек, если ты попробуешь вмешаться каким бы то ни было способом в мои отношения с Кэндис, я убью тебя собственными руками. Это ты впутал меня в эту заваруху, но я выберусь из нее сам, без твоего содействия.

Джек был достаточно хитер, чтобы изобразить невинное выражение лица, однако недостаточно умен, чтобы закрыть рот.

– Не вздумай причинить ей боль – я этого не допущу. Она страдала в своей жизни сильнее, чем большинство людей, и не заслуживает дурного обращения.

– Я вовсе не обращаюсь с ней дурно, – улыбнулся Остин, выслушав нелепое предостережение Джека и глядя на его встревоженную физиономию. – Кэндис нуждается только в том, чтобы научиться жить.

– По твоим стандартам? – Джек неодобрительно рассмеялся. – Когда ты был помоложе, то хоть прислушивался к советам. Я считал, что я ершистый парень, но ты куда хуже.

– Она…

– Не похожа на нашу мать! – выкрикнул Джек, мгновенно забыв, что Остин может запросто дать ему в зубы. – Деньги вовсе не обязательно делают человека плохим. Я считал, что ты умнее и понимаешь это. Что ты собираешься с ней делать? Превратить в такое же никчемное существо, как ты сам?

Остин крепче стиснул в руке скоросшиватель, но поневоле вынужден был признать, что в словах Джека есть доля правды.

– Слушай, почему бы тебе не сходить на ленч или еще куда-нибудь, пока я тут почитаю досье. Прочту и уберусь отсюда, а ты можешь снова спрятать твои драгоценные записи и запереть на замок.

Джек, очевидно сообразив, что ничего не добьется, удрученно вздохнул и затопал к двери.

– Погоди, – окликнул его Остин, когда Джек уже взялся за дверную ручку. Остин вспомнил вопрос, на который явно не нашел бы ответа в досье Кэндис Вансдейл. – Почему Кэндис не хочет снова выходить замуж?

Какое-то мгновение он думал, что брат ему не ответит: тот поджал губы. Если Джек принимал такой вид, ничто не могло заставить его изменить точку зрения.

Немного погодя, когда Остин уже был готов признать свое поражение, доктор Круз вздохнул и покачал головой:

– Я полагаю, что она сыта по горло подавляющим ее волю грубым тираном, и потому меня удивляет, что ей пришелся по вкусу ты.

– Что это значит, и какого дьявола ты…

– Это значит, дорогой брат, что если миссис Вансдейл и решится снова выйти замуж, то не за тебя. Ты не ее типа женишок. – Джек рывком отворил дверь и едва не потерял равновесие. – И скажу откровенно, я не думаю, что ты ее заслуживаешь!

Дверь со стуком захлопнулась. Остин хмуро уставился на нее, размышляя о прощальном выстреле Джека. Что он, черт побери, имел в виду? И почему включил его в список соискателей?

Кэндис тоже не его типа женщина, он и не думал о женитьбе на ней.

Или все-таки?..

Чертов Джек.