Текст книги "Путешествие «Лунной тени»"

Экипаж «Лунной тени» давно подозревал, что с Лароном что-то не так. Такие мысли возникали с первых его шагов по палубе корабля, но никому не приходило в голову задать прямые вопросы или сформулировать свои предположения.

– Когда я был жив, я был молодым дворянином, добрым и хорошо воспитанным рыцарем иного мира. В моем мире у лошадей были копыта, а не когти, у людей округлой формы уши и только одно сердце. И хотя теперь я стал чудовищем, даже сейчас я пытаюсь сохранять остатки рыцарственного благородства. Вот почему я употребляю в качестве пищи только тех людей, которых считаю плохими, раздражающими, зловредными или невыносимо занудными. Я пытаюсь сделать этот мир лучше.

Ларон снова сделал паузу. Экипаж еще некоторое время безмолвствовал, а потом раздались аплодисменты. Ларон прочистил горло и продолжил:

– Несмотря на то что Девять обитает в теле взрослой женщины, она всего лишь ребенок. Если кто-то из вас хоть пальцем до неё дотронется, каким бы невероятным ни казалось такое предположение, или просто недостойным образом на нее посмотрит, имя такому человеку будет Обед. А в качестве бонуса, прежде чем я займусь едой, я сделаю с таким подонком кое-что особое – он успеет проклясть тот день, когда его родители впервые посмотрели друг на друга. Девять – не та, с которой вы совокуплялись в течение прошедших двух недель. Она маленькая девочка, магический страж, потерянная и напуганная. И я клянусь очень, очень хорошо защищать ее, стать настоящим старшим братом. Надеюсь, я достаточно ясно выразил свои соображения?

Он еще раз обнажил клыки. Члены экипажа «Лунной тени» невольно попятились, поторопившись согласно кивнуть.

– Капитан Феран, Девять будет жить в вашей каюте. А вы будете спать вместе с экипажем.

– О да! Конечно, – торопливо ответил Феран.

При сложившихся обстоятельствах в этом нельзя было усмотреть потерю лица.

– Д'Атто, почините дверь в мою кабину. И прошу никогда, никогда больше не беспокоить меня, пока не взойдет Мираль.

И снова все единодушно кивнули.

– Капитан Феран, я полагаю само собой разумеющимся, что с этого момента я беру командование «Лунной тенью» в свои руки вплоть до возвращения на Гелион. А теперь все исполняйте свои обязанности.

Как ни странно, но настроение на «Лунной тени» резко улучшилось после саморазоблачения Ларона. Он оказался строгим, решительным, но честным и справедливым командиром, и, в конце концов, он никогда не убивал членов экипажа.

Ларон запер дверь кабины. Кусок стекла лежал перед ним в черной обсидиановой чаше. Он выдохнул эфирную энергию и заполнил ею чашу, тут же прикрыв собранную силу сферой из зеленого камня. Внутри сферы перемещалась крошечный красный силуэт, но голос его был холодным и шелковисто-неясным:

– Ларон, я начинала думать, что ты выбросил мою темницу вон.

– О нет, я хочу дать тебе шанс совершить неожиданный поступок, прежде чем решусь сделать это, – отозвался Ларон. – Я хочу знать твое истинное имя.

– Что? Вампир, ты сумасшедший!

– О да. Вне всякого сомнения. А теперь, когда мы находимся в самой середине моря, вдали от любой суши, ты понимаешь: если я выброшу стекло за борт, ты за несколько недель превратишься в ничто, растворишься в темноте океана. Веландер умерла быстро, но тебе придется испытать долгое умирание. Так какое у тебя истинное имя?

– Никто не знает его.

– Я хочу знать.

– Ты поработишь меня.

– Твое истинное имя, прошу. Ты можешь выбирать между безопасностью и рабством или независимостью и гибелью.

– Я предпочитаю смерть!

– Как тебе угодно, прощай, – сказал Ларон, протягивая руку к сфере из зеленого камня.

– Подожди! Подожди. Я могу предложить тебе сделку…

– Никаких сделок. Прощай.

– Джорпай'трак! Мое имя – Джорпай'трак!

– Я собираюсь переместить тебя в иной якорь, а этот кусок стекла выбросить за борт. Если ты действительно назвал мне истинное имя, с тобой ничего не случится.

– Ты солгал! Ты обещал, что я буду в безопасности!

– Ты тоже солгал. А теперь, если названное имя неправильное, что же, ты окажешься в реальной опасности.

– Джорпар'трак, мерзавец, – выдавил суккуб.

Ларон произнес заклятие, и второй вариант имени оказался истинным. Вампир вернул элементала в стекло.

– А теперь, как твой повелитель, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

– Я могу доставлять удовольствие, это лучшее, на что я способен.

– На самом деле меня больше интересует информация. Как тебя звали в обычном мире?

– Расми.

– Очень приятно. Мне хватило знаний и опыта, чтобы оживить тело Веландер после утопления и поселить в нем одну душу. Какое истинное имя ты дала телу?

В ответе Расми звучала вся накопившаяся ярость, переходящая в боль и отчаяние:

– Ты провел меня!

– О да. Признаюсь, я неплохо справился со своей работой. Каковы ощущения, когда сопротивляешься призыву, включающему в себя истинное имя? Согласно старым текстам, которые мне удалось прочитать, тебя будет жечь огнем изнутри, словно ты проглотил горшок раскаленных углей. Я воспользовался весьма изощренными медицинскими приемами, чтобы оживить тело Веландер, и еще более сложными приемами, чтобы вселить в него другую душу, но меня страшно раздражает отсутствие истинного имени тела. Так ты готов?

Расми не была готова.

– Джорпар'трак, я приказываю тебе назвать истинное имя тела Веландер.

Короткая пауза, потом сдавленный стон мучительной боли, которая явно нарастала.

– Илли-эйнсильт, – выдавила Расми.

Ларон сидел в капитанской каюте напротив Девять, сжав кулаки.

– Теперь, когда мы изменили истинное имя тела, ты должна охранять это знание от всех людей и духов, – объяснял он. – Беззаботность в таких вопросах стоила жизни прежней обладательнице тела.

– Я буду осторожной.

– Шепни новое истинное имя для себя самой в сложенные чашечкой ладони, как мы это делали, меняя имя для тела.

Ларон слушал, как Девять дает себе истинное имя. Таким образом, он получал власть над ней, но, с другой стороны, это давало ему шанс поддерживать ее собственной силой.

– Очень опасно позволять другим людям знать твое истинное имя. Это даже опаснее, чем позволить другому человеку дать тебе имя.

– Это тело, оно совокуплялось, – заявила Девять.

Ее откровенность немного смутила Ларона, но он не подал вида:

– Ах да. Ты беспокоишься о том, что оно может иметь внутри ребенка после столь долгого и интенсивного общения между Фераном и суккубом?

– Просто я хочу это знать, чтобы легче было управлять телом.

– Предыдущая обитательница тела предпринимала меры предосторожности против такого рода последствий. Она использовала магию. Если тебя интересует, что именно она делала, я могу объяснить.

– Нет, – решительно ответила она – так ровно и спокойно, как умеют говорить только магические стражи.

Предоставив Девять осваивать новое существование в качестве живого человека, Ларон вышел на палубу. Он был там один. Несмотря на победу, у него оставалось странное чувство неудовлетворенности. Мешочек с золотом все еще валялся на палубе. За всеми перипетиями последних часов о нем позабыли. «Всегда полезно иметь карманные деньги», – подумал вампир, зачерпнул горсть монет и открыл свой кошель. И только теперь он обнаружил кусок стекла, который был соединен ранее с окуляром. Несколько секунд Ларон обдумывал дальнейшие действия, подбрасывая кусок стекла в воздух и подхватывая его на лету. Затем он произнес заклинание. Это потребовало непривычно большого энергетического усилия, но все же окуляр оказался управляемым.

А в эфирном мире, невидимые для Ларона, слабеющие и беспомощные останки Веландер целиком и полностью сосредоточились на одной задаче: стучать в тонкую эфирную оболочку, привлекая внимание к происходящему внутри стекла. Вспышка энергии понизала все существо Веландер, наполняя силами каждый фрагмент ее поврежденной, но не погибшей души.

Это произошло до того, как Веландер заметила: окуляр издавал теперь постоянный, ритмичный шум.

Глава 5
ПУТЕШЕСТВИЕ НА АКРЕМУ

Устанавливать иностранные законы в чужой стране – хитрое даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, а вторгаясь в страну с иного континента – значительно труднее. Через восемьдесят дней после падения Диомеды к Фортерону потоком хлынули доклады и сообщения о том, что местные жители готовятся атаковать торейских захватчиков. В этом случае понятие «местные» относилось к любому из королевств Акремы. Около дюжины монархов ощутили угрозу своим тронам и личной безопасности, а их армии не были заняты конфликтами, так что имели возможность объединиться и принять участие в кампании. Дело за мотивами. Никто не любил короля, повелевавшего Протекторатом Диомеды, он подрывал привычную торговлю с ее высокими налогами, дополнительными обложениями и таможенными пошлинами. К тому же торейцы были иностранцами. Казалось, что захватить порт и установить там дружественную акремскую администрацию – хорошая идея. Но каждое королевство хотело видеть на троне Диомеды собственного ставленника, вытеснив из игры все остальные державы континента.

Только для того, чтобы противостоять иностранцам, северные королевства сформировали Альянс, но немедленно вступили в споры о том, кто должен занять в нем руководящие позиции. Несколько встреч и обменов посланниками – магическими вестниками, естественно, – позволили составить коллективную декларацию. В ней провозглашалась идея восстановления законной и достойной монархии и речи не шло о возвращении к власти прежнего короля. Одиннадцать королевств Альянса выдвинули пятнадцать претендентов на трон Диомеды. Далее в Декларации шли секретные пункты о распределении торговых путей через пустыню. Любая армия, продвигающаяся на юг, вынуждена пользоваться ими – а значит, это самый надежный инструмент контроля. Все одиннадцать королевств желали захватить контроль, причем каждый хотел вытеснить десятерых своих партнеров.

Именно такого хода дел и ожидал Фортерон. В его намерения входила оккупация города, установление твердого, но гуманного управления, снижение тарифов на все товары и постоянная боеготовность собственных войск, занимающих оборонительные рубежи. Со временем торейцы станут частью стабильного политического порядка, и тогда он сам и Варсовран будут получать приглашения на королевские бракосочетания, турниры и празднества, проходящие в соседних королевствах. Что по-настоящему удивляло Фортерона, так это заявление с угрозой начать войну доставленное из империи Сарголан глубоководным кораблем пришедшим в порт.

Империя Сарголан представляла собой союз пяти королевств, расположенных на плодородных землях юга континента. Порткулисские горы отделяли жаркую пустыню от лесов долин и ферм, – и все это принадлежало Сарголану. Империя охватывала приблизительно двенадцатую часть территории континента, но оставалась единственной реальной военной силой. И теперь она проявляла крайне нездоровый интерес к присутствию торейцев в Диомеде. Угрозами они не ограничились, представители империи доставили воззвания к членам Северного Альянса, предлагая им объединить силы и напасть на захватчиков.

– Император Сарголана хочет получить назад свою дочь, – пояснил Фортерон начальнику городского гарнизона Диомеды.

– А кто ее удерживает? – живо поинтересовался собеседник.

– Очевидно, мы.

Начальник гарнизона открыл рот, потом снова закрыл его, поскольку не знал, что следует сказать, и тяжело задумался.

– Если бы это было так, адмирал, я бы знал о ее присутствии, – наконец заявил он.

– Я так и подумал. Но где же она?

Начальник гарнизона относился к тому типу людей, которые предпочитают молчать, пока тщательно обдумывают ответ. Не желая унижать человека, который честно выполняет свою работу, Фортерон терпеливо ждал.

– Диомеду можно было покинуть морем, по реке Леир или по одной из трех главных дорог. Мы тщательно следим за дорогами и за портом, но только с точки зрения уплаты всех пошлин и сборов, а также стремимся препятствовать проникновению вооруженных шпионов и прочих явно нежелательных лиц. Если принцесса и была здесь, то могла без малейших затруднений покинуть город и назвать при этом любое имя. Если бы она ехала открыто, мне бы доложили о ней.

– Открыто, – повторил Фортерон. – Ну что же, с этим ясно. Предположим, принцесса, э-э-э… – Фортерон взял свиток из Сарголана и развернул его. – Сентерри, так ее зовут. Предположим, принцесса Сентерри тайно находится в Диомеде.

– Но почему, адмирал?

– Почему – меня не интересует. Но если так случится, то она тайно находится в Диомеде, мы должны разыскать ее и выяснить, где она живет. Флот Саргола, конечно, не идет в сравнение с нашим, но армия у них внушительная и может не полениться преодолеть пятьсот миль по пустыне, чтобы преподать нам урок. Королевства Альянса, может, ладят между собой и не лучше, чем компания кошек, запертая в тесной комнате, но Саргол способен стать политически нейтральным лидером, и они могут договориться. Такое сочетание было бы для нас крайне неудачным.

– Я согласен, это означало бы объединение армий более чем половины континента. Хорошо, что наш флот намного больше, чем у них.

– Это не совсем так. Империя Сарголан собирается построить тысячу судов и направить их сюда. Они настроены серьезно и хотят проучить нас.

– О нет, адмирал, я уверен, что они не решатся на нападение.

– И это только начало, и не самое доброе. Сарголанцы располагают отличным корабельным лесом, а мы можем рассчитывать лишь на ту древесину, что принесет нам Леир. Боги подлунного мира! Кто бы мог предположить, что девичье лицо способно стать причиной для постройки тысячи кораблей! Найди принцессу. – Фортерон потер переносицу. – Найди ее как можно быстрее. Наши жизни стоят на кону.

– Если она в городе, то, должно быть, обитает где-то в сарголанской общине. Здесь проживает несколько десятков сарголанских студентов, купцов, других имперских выходцев.

– Отлично, – кивнул Фортерон, потирая руки. – Установите ее местонахождение, а затем сообщите мне. Только не вздумайте обращаться с ней как с обычной воровкой. Последнее, что нужно, так это вернуть девчонку отцу после того, как она составит о нас самое дурное мнение.

– Ваше превосходительство – мудрый и умелый дипломат, – искренне заметил начальник гарнизона.

– Только поэтому я еще жив. И вам советую следовать моему примеру.

Руины Фонтариана оставались для «Лунной тени» последним шансом набрать воды перед долгим переходом через Плацидийский океан к Гелиону. Но при подходе выяснилось, что они не одни. На якоре в бухте стоял трехпалубный корабль из Виндикана. Феран решил было не высаживаться, а развернуться и снова скрыться в море, но Ларон понимал, что виндиканцам ничего не стоит быстро развернуться и броситься в преследование.

– Это «Раши-Харлиф», – заметил вампир, всматриваясь в очертания чужого судна. – Мы сможем безопасно подойти к нему. Мы им не враги.

– Эй, и свиньи иногда летают, – бросил изрядно напуганный Феран.

– В таком случае лучше надеть шляпу: у свиней нет чувства ответственности.

– Почему ты так уверен, что наша высадка безопасна?

– Это купеческое судно.

– И поэтому ты им доверяешь?

– Нет.

– Тогда почему?

– Потому что я ожидал его появления здесь.

На воду спустили шлюпку, и Ларон, Девять и Друскарл налегли на весла, продвигаясь к большому кораблю. Матросы энергично помогли им подняться на борт, но потом Девять и Друскарл вынуждены были ждать на палубе, а Ларон скрылся в кабине капитана Сулдервара, занавешенной водорослями и промасленными шкурами.

– Почему ты не появился здесь раньше? Тебя ждали уже несколько недель назад, – с раздражением начал Ларон.

– Время и расписание прибытия не всегда от меня зависят. По всему Плацидийскому океану бог весть что творится. Варсовран захватил Диомеду. Из-за этого мне пришлось на две недели задержаться в Виндике.

– Диомеда, – задумчиво произнес Ларон. – Большая, богатая, сильная, но расположенная на пустынном побережье, почти изолированная. Если бы у меня имелись флот и примерно четверть миллиона бойцов, но никакой базы за спиной, Диомеда подошла бы идеально. Армии других королевств должны пройти долгий путь, чтобы атаковать этот порт.

Сулдервар беспокойно заерзал. Ларон выглядел юным, но высокообразованным, опытным шпионом и вообще производил довольно странное впечатление. Вероятность того, что за ним стоят грозные силы, озадачивала и тревожила Сулдервара. Хотя перед ним стоял мальчик лет четырнадцати, с юношескими угрями и фальшивой бородой, нелепо приклеенной к подбородку.

– А что насчет Серебряной смерти? – спросил Сулдервар.

– Полный провал, – жестко ответил Ларон.

– Но есть еще надежда ее отыскать?

– Возможно. Мы добрались до Ларментеля. То место, из которого расходились огненные круги, содержало мощный, сильно поврежденный артефакт, но Серебряной смерти там не оказалось.

– Наш наниматель должен когда-нибудь нанести туда визит. Что еще вы выяснили?

– Варсовран уничтожил новые видарианские колонии, а также флот регента Банзало. Последствия разгрома я видел собственными глазами. Регент Банзало тоже погиб.

– Я слышал о том, что случилось с колониями. Глубоководный корабль «Зеленая пена» встретился нам по пути, в открытом море. Войска Варсоврана, похоже, продвигались к югу.

– На Гелионе осталось мало видарианцев, – заметил Ларон. – Их надо предупредить. Выжившие священницы из ордена Метрологов тоже находятся там.

– Я не могу отправиться туда на этом корабле. У меня есть приказ вернуться к нашим хозяевам либо с Серебряной смертью, либо с твоим докладом о ней.

– Куда?

– Наши хозяева не любят делиться сведениями о своем местонахождении.

– Друскарл хотел, чтобы его доставили на «Раши-Харлиф», это разрешено? – продолжал Ларон, сменив тему. – Мы обсуждали с ним, что делать, и он повезет мое послание. Вы сможете взять его?

– Почему бы и нет? Корабль большой, места достаточно.

– И еще Девять. Может она тоже поехать с вами?

– Девять? Та девушка… как это говорят: «Клетка с отсутствующей в ней канарейкой»?

– Ей пришлось через многое пройти. Испытания сделали ее несколько странной, немного отрешенной. У меня есть покровители в Виндике; они смогут позаботиться о ней, подобрать подходящую работу. У тебя с ней не будет проблем.

– Не будет так не будет, – кивнул Сулдервар.

– Тогда все вопросы решены. Я поведу «Лунную тень» назад, на Гелион, и постараюсь предупредить их.

Они вернулись на палубу. Девять стояла, прислушиваясь с недоуменным выражением на лице к разговору Ларона и Друскарла.

– Разве ты не пойдешь с нами в Виндик? – переспросил Друскарл. – Ведь «Зеленая пена» предупредит Гелион о нападении Варсоврана задолго до того, как ты доберешься туда.

– Я дал слово Терикель, я обязан вернуться на Гелион.

– Но…

– Это вопрос рыцарской чести, он не имеет никакого отношения к логике. Она – женщина, попавшая в беду, я дал ей слово. Вот и все, разговаривать не о чем.

– Чем больше я слышу о рыцарстве, тем меньше мне хочется иметь с ним дело, – заметил Друскарл, не зная, улыбаться или хмуриться.

– Когда я снова тебя увижу? – спросила Девять.

– Друскарл отвезет тебя в Виндик, а там мои товарищи позаботятся о тебе.

– Это не ответ.

– Виндик расположен неподалеку от Гелиона; всего в двадцати днях пути при благоприятном ветре.

– Это тоже не ответ.

– Девять, я вампир. Я мертвый, опасный, злобный, а мои привычки в области питания в лучшем случае вызывают отвращение. Я могу быть лишь случайным гостем в твоей жизни, девочка, но визит тебе нанесу.

Казалось, это удовлетворило Девять.

– Хорошо, – кивнула она.

– Да, очень хорошо. Виндик – большое, сильное, процветающее королевство, где ты сможешь жить, не опасаясь Варсоврана и его морских пехотинцев.

Девять осталась на корабле, и вскоре он отправился в путь. «Раши-Харлиф» шел в два раза быстрее, чем «Лунная тень», хотя команда развернула даже не все паруса. Очень скоро «Лунная тень» вместе с побережьем Хореи скрылась из виду. Друскарл и Сулдервар молча стояли рядом с рулевым, словно все еще опасались что Ларон может их услышать.

– Приятно снова служить вашему высочеству, – наконец произнес Сулдервар с глубоким поклоном.

– Я высоко ценю то, что ты пошел на такой риск, друг мой.

– Я должен посоветовать вам не возвращаться в Виндик. Регент не пользуется популярностью, а поскольку кронпринц умер, вы можете внезапно оказаться во главе восстания, направленного на реставрацию прежней монархии, – хотите того или нет. Ваши враги знают это не хуже ваших союзников и…

– Хорошо-хорошо, я принимаю твой совет. Собственно говоря, я и не собирался туда ехать.

– О! Но вам хотелось, чтобы этот странный юноша, Ларон, поверил в возвращение?

– Я хотел, чтобы в это поверили все.

– А как насчет девушки?

– Я возьму ее с собой, в Диомеду.

– В Диомеду? Но там ведь там правит Варсовран.

– И у Варсоврана есть то, что должен иметь я. Ты изменишь курс и отвезешь нас прямиком в Диомеду, а затем пойдешь на север к Бантаку, на побережье Валестрана. У тебя на борту по-прежнему находятся два шпиона моей жены?

– Да.

– Присматривай за ними. Эти двое, Серебряная смерть, ты и один маленький, изолированный остров – все это важные части моего плана.

Жизнь в Диомеде переменилась с тех пор, как с востока подошел флот Варсоврана и за один день захватил этот крупный портовый город. Флот был самым многочисленным в мире, а императору хватило мудрости выбрать новое пристанище, пока силы моряков и пехотинцев, поднявшихся на борт, не истощились. Однако бывший король Диомеды Ракера все еще удерживал в своих руках цитадель. Отлично выстроенная, обеспеченная людьми и продовольствием, крепость могла выдерживать осаду в течение года. А поскольку она находилась на острове в центре бухты, защитники ее смогли отбить две серьезных попытки штурма: и атаку морских пехотинцев, действовавших с помощью приставных лестниц, и тяжелую бомбардировку из катапульт и баллист, установленных на кораблях. Ответом Варсоврана на упорство защитников стала блокада цитадели. Император приказал соорудить пять огромных плавучих катапульт, способных метать обломки в четверть тонны с расстояния, недоступного орудиям осажденных. На выполнение приказа ушло несколько недель и потребовалось немало сил, но время работало на Варсоврана.

Диомеда расположена посреди дикой пустыни, а флот императора контролировал побережье. Поэтому союзники свергнутого короля вынуждены были собирать сухопутные войска и готовить их к переходу через безлюдные, засушливые территории. Все запасы воды и продовольствия приходилось нести с собой. Захватчики, пришедшие с Тореи, не препятствовали проходу торговых судов, вдвое снизили налоги и пошлины в Диомеде. Для торговли это послужило стимулом. Отправив часть флота назад, на Торею, для добычи золота и серебра, Варсовран смог добиться контроля над богатствами погибших королевств Акремы. Это позволяло ему проявлять щедрость к только что покоренному населению и ближайшим соседям.

Дворец, выбранный императором в качестве официальной резиденции, возвышался на холме неподалеку от берега. Его подобрал адмирал Фортерон после тщательного осмотра зданий. С балконов и башен дворца открывался прекрасный вид на гавань, город и прилегающую пустыню. Если бы со стороны необитаемых районов началось массированное вторжение, Варсовран смог бы в течение нескольких минут оказаться на флагманском корабле. Если бы враги уничтожили его флот, император смог бы стремительно скрыться в пустыне под охраной эскадронов морских пехотинцев и заново вооруженных улан.

Но однажды вечером на горизонте появился не вражеский флот, а магический посланец-вестник – альбатрос, окутанный серебристым клубком энергетических потоков. Эйнзель ожидал его на высочайшей башне дворца, наблюдая, как приближается посланник. Тот нырнул вниз, качнул хвостом, взмахнул крыльями, а затем опустился в центр мерцающего оранжевого света, созданного волшебником. Энергии двух магических объектов вступили во взаимодействие. Потом движение потоков приостановилось. Созданное Эйнзелем свечение окутало ноги «птицы», постепенно проникая внутрь посланника. Через пару минут истощенный борьбой вестник склонил голову и тревожно огляделся. Он попытался рывком высвободиться, сдвинувшись к краю площадки, упал, а затем заскользил над крышами Диомеды. Там, где он только что стоял, осталась крохотная сверкающая фигурка.

Эйнзель наклонился и подвел сложенные чашечкой ладони под ноги фигурки. Она свернулась оранжевым клубком и повисла, едва не касаясь кожи волшебника. Эйнзель медленно распрямился и прошел к лестнице, а потом осторожно двинулся внутрь башни. Вскоре он уже стоял перед императором Варсовраном.

– От адмирала Нарадия, ваше величество, – доложил он.

– Ты проверил пароль?

– Да. Все правильно.

Варсовран коротко кивнул, и, повинуясь его знаку, Эйнзель почтительно поклонился и протянул ладони. Клубок эфирной энергии снова обернулся крошечной фигуркой.

– Высокочтимый и верховный император, прошу вас принять почтенное послание от вашего слуги, гранд-адмирала Харрика Нарадия, – заговорила фигурка, также поклонившись Варсоврану.

«С огромным удовольствием спешу сообщить, что боевой флот видарианских пиратов во главе с Банзало уничтожен. Тридцать один корабль захвачен, остальные потоплены. Предводитель Банзало предположительно погиб в схватке. Все видарианские поселения на побережье континента Торея стерты с лица земли. Четырнадцать нелегальных поселений пиратов из других королевств захвачены и ликвидированы, а двенадцать тысяч здоровых и работоспособных жителей взяты в рабство. Примерно половина пленников – видарианцы, остальные из разных стран. Рабы направлены на добычу золота, серебра и других металлов, оставшихся в руинах Тореи. Сто двадцать пиратских судов захвачены поодиночке или малыми группами, и ваш флот прошел на юг до руин Уинзеля. Наши потери – пять кораблей. Мои намерения, которые хотелось бы представить на утверждение вашему высокочтимому и бесконечно мудрому величеству, состоят в том, чтобы разделить флот. Я намерен направить одну треть к Жироналю, чтобы добывать там сокровища силами рабов, а оставшимися боевыми судами окружить Торею, чтобы пресечь проникновение каких бы то ни было пиратов, которые могли бы расхищать золото и серебро, по праву принадлежащие только вам. К вашим услугам, телом и душой, гранд-адмирал Нарадий».

Эйнзель снова опустил руки, и на этот раз крошечная фигурка растворилась у него в ладонях и исчезла. Волшебник распрямился, а затем поклонился Варсоврану.

– Гранд-адмирал приложил много усилий, чтобы вернуть себе мое расположение, – заметил император. – Славные победы, огромные трофеи, захвачен континент, и при этом ему хватает здравого смысла признаться, что судьба Банзало ему неизвестна.

– Вы видите в этом проблему, ваше величество? – поинтересовался Эйнзель, допуская, что существуют политические обстоятельства, о которых он не осведомлен.

– Никаких проблем. Нарадий использует лучшие мои корабли, на которых находятся элитные подразделения морских пехотинцев, он верен мне как хорошо натасканный спаниель. Фортерон прикладывает все усилия, чтобы избежать неожиданностей, но готов зайти слишком далеко, если его не сдерживать. Вот почему я предпочитаю держать его рядом. Нарадию можно доверять, он всегда сделает именно то, что я ему приказал, особенно после того, как он получил титул принца-регента побережья Тореи и право забирать унцию золота из каждых двадцати, добытых на континенте.

– Это очень щедро с вашей стороны, – пробормотал Эйнзель, которому не слишком-то хорошо платили по сравнению с другими придворными.

– Этого достаточно: не слишком много, но и не мало. Фортерон тешит себя иллюзией, что он фаворит и герой, так что с ним тоже никаких проблем. Остается вопрос: что делать с Гриффа? Это яростный воин, но если поручить ему управление эскадрой больше чем в двадцать судов, начинаются затруднения. Говорят, что он просто умеет считать лишь до двадцати.

– Ровно столько у него пальцев, – пожал плечами Эйнзель.

– Отличная шутка, но ее предмет всерьез жаждет получить пост верховного адмирала флота, – вздохнул Варсовран.

– Такие люди часто мнят себя лучше своих монархов.

– Истинно так. Их нужно бить, демонстрируя мощь власти, и я как раз планирую такие меры теперь, когда Банзало выбыл из игры. Адмирал Гриффа получит в свое распоряжение небольшую эскадру самых быстрых кораблей и лучшие части морских пехотинцев. Мы назовем это подразделение Адской эскадрой. Будем использовать ее для стремительных рейдов и ударов по отдаленным портам, а также для перехвата вражеских судов.

– Гриффа сочтет это демонстрацией пренебрежительного к нему отношения.

– Не сочтет, если его назначить во главе эскорта Серебряной смерти на случай ее дальнейшего использования.

У Эйнзеля перехватило дыхание, он не смог скрыть смятения.

– Ваше величество, вы ведь не думаете об этом всерьез. Первое применение Серебряной смерти уничтожило целый континент, и до сих пор климат здесь, в Диомеде, заметно холоднее, чем всегда. Это из-за пыли и дыма с Тореи, закрывших солнце. Вы не можете…

– Я это сделаю! – жестко оборвал его Варсовран. Эйнзель слишком хорошо знал императора, чтобы и дальше выражать свой протест. – Гриффа доставит меня на Гелион, а там он своими глазами увидит всю мощь Серебряной смерти. Избранные послы и представители королевств Акремы будут приглашены в Диомеду, а потом – на борт моего корабля. Полагаю, зрелище произведет на них сильное впечатление. Гриффа будет преисполнен гордости за то, что ему дали столь ответственное задание, так что и ему мы закроем рот.

– А после Гелиона вы будете еще использовать Серебряную смерть? – у Эйнзеля оставалась слабая надежда.

– Уроки всегда необходимо повторять, Эйнзель. А сейчас подготовь магического посла, мне нужно кое-что сообщить. Нарадий будет поражен тем, как я отреагирую на его новости.

А на другом конце города две женщины лежали на балконе, на подушках, и обмахивались веерами, чтобы перенести вечернюю жару. Сайрет преподавала в Гильдии Танца, но хотя и пользовалась заслуженной репутацией, никак не могла добиться финансового процветания. Весь прошедший год она обучала диомеданской версии танца живота богатую клиентку – леди Уэнсомер. Уэнсомер была представительницей сарголанской знати, она прибыла на торговом корабле, купила виллу, наняла слуг, а затем пригласила Сайрет. Ходили слухи, что на самом деле Уэнсомер была принцессой в изгнании. Но многие считали ее лишь дочерью богатого купца, отосланной подальше от нежелательного поклонника и претендента на руку.

Каждое утро Сайрет прибывала на рассвете, поднимала свою богатую и слегка полноватую клиентку из постели, выслушивала поток жалоб, проклятий и обвинений, заставляла Уэнсомер одеться, умыться, а потом проводила утро, обучая даму технике танца, правильным движениям, основам музыки. В полдень дворецкий платил Сайрет за проведенный урок, и та возвращалась домой, к другим ученикам. Платила Уэнсомер щедро и, казалось, помимо уроков танцев, почти ничем не занималась, разве что лгала насчет количества съеденного и прочитанного. Вечером Уэнсомер брала еще один урок, так что после года столь интенсивного обучения стала вполне приемлемой танцовщицей.