Текст книги "Путешествие «Лунной тени»"

– Мне нравится темнота, она делает этот невзрачный город хоть немного экзотическим, – заявила Уэнсомер, разглядывая верхушки крыш в щель между мраморными опорами перил балкона.

– Ночью он выглядит иначе, – согласилась Сайрет. – Сейчас все погружено в тень, линии стали мягче, свет мерцает.

– То же и с людьми, – заметила Уэнсомер. – Чем больше узнаешь их, тем скучнее они становятся.

– С вами не так, – ответила Сайрет, покачав головой. – Чем больше я узнаю вас, тем больше удивляюсь. И думаю, что на самом деле вы не дочь купца.

– Почему нет?

– Вас совершено не интересуют предметы, которые кажутся увлекательными для купеческих дочерей.

– Откуда ты знаешь, танцовщица?

– Я знаю многих купеческих дочерей. И в настоящее время одна из них посещает мои уроки. Ей приходится очень стараться, чтобы не стукнуться обо что-нибудь головой, иначе гул от удара о пустоту пойдет по всему залу.

Уэнсомер на всякий случай постучала по собственной голове:

– На звук пустая. Я провалила проверку?

– Только одну из многих. Я наблюдала за вами весь прошлый год. Вы читаете, по меньшей мере, на трех языках и говорите еще на двух.

– Очень полезно для дочери купца.

– Это так, и все равно – удивительно.

Сайрет встала, подняла руки и начала покачивать бедрами из стороны в сторону, в то время как торс оставался совершенно неподвижным.

– Почему, объясните, вы захотели научиться танцевать?

– Чтобы танцевать, нужен талант. Богатый, важный поклонник проявляет больше интереса к девушкам, которые представляют собой не просто примитивное украшение.

– Вы и так богаты, – начала было Сайрет, но Уэнсомер уже стала и, опершись на перила, вглядывалась вдаль, в сторону залива, служившего гаванью Диомеды.

Эскадра кораблей Варсоврана двигалась, направляясь в открытое море. Мираль еще не взошла, но яркие вспышки эфирного света озаряли небо.

– Восемнадцать, девятнадцать, двадцать кораблей. Шесть из них – штурмовые галеры, а четырнадцать – тяжелые боевые суда. Интересно, куда собирается Варсовран на этот раз?

– Откуда вы знаете, что Варсовран сам находится на борту?

– Вон на том большом корабле поднят императорский стяг.

– Вы хорошо разбираетесь в кораблях для дочери купца.

– Я хорошо разбираюсь в кораблях именно потому, что являюсь дочерью купца, – она отвернулась от гавани, откинувшись назад и облокотившись о перила балкона, пытаясь принять расслабленную позу. Но опыт Сайрет подсказывал, что тело ученицы напряжено. – Сейчас самое время заканчивать урок, – заявила Уэнсомер.

– Как скажете, – легко согласилась Сайрет. – Вы начали уставать и вряд ли сумеете многому научиться сегодня вечером.

Они спустились по лестнице, затем отодвинули в сторону занавес из бисера и прозрачных газовых лент, отделявший длинный, глухой коридор.

– Что теперь, моя бесценная мучительница? – спросила Уэнсомер на ходу. – Отправишься прямо в постель, когда доберешься до дома, чтобы восстановить силы и мучить меня еще интенсивнее завтра?

– Нет. Вовсе нет, у меня еще один урок. Ученицу зовут Сентерри.

– Брюнетка? Та, что ходит с двумя служанками?

– Да. Она весьма испорченная молодая сарголанка.

– Сарголан? Но эта империя находится в полутысяче миль от побережья. Твоя слава поистине, не знает границ.

– Я бы так не сказала. Ее семья имеет здесь свой торговый дом – «Шелка, специи и изысканные вина Арамедея». Вместо того чтобы сидеть без дела, пока ее отец хлопочет о выборе подобающего жениха из другого солидного торгового дома, она учится танцевать.

– И ее ты мучаешь так же сурово, как меня?

– Я просто учу, а считают мои ученики это мучениями или нет, их дело. Сентерри… ей не хватает сосредоточенности. Такое ощущение, что она учится танцам, потому что это вызывающее занятие для купеческой дочери.

– Так и есть. Я дочь купца, я должна это знать.

– Вы распознаете боевые суда. А Сентерри – просто глупая девочка. Но поскольку она глупая девочка, которая оплачивает уроки танца, мне не приходится жаловаться.

У дверей ждал дворецкий, рядом с ним стоял евнух, на его вытянутых руках на бархатной подушке лежал кошелек. Пока женщины прощались, дворецкий пересчитал деньги.

– Пошлите слугу проводить учительницу Сайрет до дома, – распорядилась Уэнсомер. Дворецкий поклонился.

– Постарайтесь пораньше лечь спать, моя госпожа, – посоветовала Сайрет. – Отдых является важной частью тренировок.

Евнух проводил Сайрет до самого дома. Там ее уже ждала Сентерри, как всегда в сопровождении двух служанок. Все трое самостоятельно занимались растяжками, предваряющими настоящий урок. Долвиенн отличалась усердием, она предпочитала упражняться, пока ее госпожа болтала со второй служанкой. Что касается Перим, та была уверена, что госпожа всегда и во всем права, девушка готова была сделать для Сентерри что угодно. Она охотно вступала в перепалку с Сайрет, если та пыталась исправить ошибки ее госпожи.

День выдался долгим, так как с утра до вечера, практически без перерыва, уроки следовали один за другим. Никто не отменил занятий, никто не опоздал.

– Возможно, вам больше подошло бы дневное время, – предложила танцовщица, обращаясь к Сентерри.

– О нет, я могу выбраться на урок только вечером, – воскликнула девушка, пытаясь жестами и интонацией намекнуть на существование неких особых обстоятельств.

– За госпожой Сентерри следят очень строго, – встряла Перим.

– Госпожу Сентерри могут узнать другие слуги, если она будет приходить сюда при свете дня, – добавила Долвиенн. – Они могут выдать отцу, чем она занимается.

– Мой отец осуждает танцы, – пояснила Сентерри. – Он говорит, что танцуют только шлюхи, босяки и клоуны, что это не то, чему нужно учиться приличной девушке.

– Но госпожа Сентерри очень порядочная девушка, – скороговоркой выпалила Перим.

– Госпожа считает, что танцы важны при дворе, – дополнила Долвиенн.

– Да, почему это шлюхи должны танцевать, быть привлекательными, а порядочные девушки – сидеть и думать о чем-нибудь милом и пристойном? – заявила Сентерри.

– Но госпожа Сентерри не желает быть шлюхой… – начала Перим.

– Довольно! – оборвала ее Сайрет. – Вы платите за обучение танцам. Если хотите болтать без умолку, можете делать это бесплатно где-нибудь в другом месте. А теперь я хочу, чтобы вы занялись делом.

Сайрет внимательно прислушивалась к городским сплетням, у нее даже имелась своя сеть информаторов. Сентерри действительно жила в сарголанском торговом доме, но купец никогда не предпринимал ни малейших попыток в чем-либо ограничивать ее или противоречить. Ее положение походило скорее на статус арендатора, жильца, хотя для женщины, способной нанять двух служанок и так дорого и разнообразно одеваться, в Диомеде существовали гораздо более комфортные и престижные кварталы. Скажем, Уэнсомер имела собственный дом и не скрывала, что богата. Сентерри же разыгрывала роль балованной и втихую бунтующей дочки, на стороне которой выступали две служанки, приставленные, чтобы присматривать за ней. Учительница танцев была уверена, что ни одна из двух ее самых щедрых учениц не является тем, за кого себя выдает.

После окончания занятий, показавшихся Сайрет самым длинным уроком за всю ее педагогическую карьеру, Долвиенн заплатила, Перим уложила в сумку танцевальные костюмы, и три девушки скрылись в темноте в сопровождении наемного охранника одной из городских служб. Сайрет приготовилась ко сну. Она легла на скромный матрасик, но еще долго лежала, размышляя о двух странных, самых богатых ученицах. Их целью, очевидно, было не просто желание поразить воображение друзей, родственников и претендентов на руку. Взять Уэнсомер: едва ли она была такой ленивой и безразличной, какой хотела казаться. Порой в ее взгляде проскальзывал острота, проницательность, ясный ум. Вопрос в том, почему она пыталась скрываться за выбранной маской.

В этот самый момент еще кое-кто ломал голову над поведением двух загадочных учениц Сайрет. Однако этот человек был информирован гораздо лучше Сайрет. Адмирал Фортерон читал свиток, не позволяя себе проявлять эмоции. Он поднял глаза и внимательно посмотрел на начальника службы безопасности.

– А теперь позвольте мне изложить своими словами, – произнес адмирал Тореи. – Так вы увидите, как я это понял собранные данные, и сможете рассудить, прав я или ошибаюсь.

– Хорошо, адмирал.

– В этом городе живет учительница танцев по имени Сайрет. Она занимается в основном танцем живота, она безумна, и еще она – бывшая королева Диомеды, свергнутая с престола тем, кто стал королем. Которого в свою очередь свергли мы, когда захватили Диомеду. Он возглавил бунт и убил ее мужа и детей.

– Да, адмирал.

– Но почему он не убил и ее тоже?

– Жители Диомеды считают, что убийство сумасшедших навлекает несчастья. Их боги…

– Ладно, вопрос закрыт. Эта безумная бывшая королева и преподавательница танца живота имеет много учеников. Одна из ее учениц – юркая сарголанская принцесса по имени Сентерри, которая якобы тайно живет в Диомеде уже несколько месяцев, но о присутствии которой властям известно с первой минуты, как она ступила на землю порта.

– Да, адмирал.

– Почему мне не доложили об этом два месяца назад?

– Большинство информаторов и шпионов бывшего короля присоединились к подпольному сопротивлению, направленному против нас. Вчера один из шпионов попал в наши руки. После непродолжительных пыток мы предложили ему сумму золота и свободный проход в порт, и он тут же выдал местоположение Архивов Королевской службы безопасности.

– Ага, понимаю. Я хочу поговорить с ним.

– Сегодня утром его убили, адмирал.

– Это тоже можно понять. Так, возвращаясь к докладу… Другая подозрительная особа, изучающая танец живота, является исключительно могущественной, но слегка располневшей воллшебницей из Северного Скалтикара. Ее зовут Уэнсомер.

– О, прошу прощения, адмирал, мы не считаем, что Уэнсомер представляет проблему…

– Знаю-знаю. В записке говорится: «Безвредная для всех, кроме сладких пирогов». Также тут написано, что в Диомеде живет ее мать. В графе «причина визита» она по прибытии написала: «из-за избыточного веса».

– О да.

– Она прибыла в кондитерскую столицу мира, чтобы избавиться от избыточного веса?

– Э-э-э… ну да, – отозвался начальник службы безопасности, проводя пальцем под воротничком и чувствуя, как покрывается холодным потом.

Фортерон встал, подошел к своему подчиненному и принюхался:

– Не похоже, что вы пьяны.

– Я не пьян, ваша честь.

– И все же вы написали вот это?

– Ваша честь, но это все правда.

Фортерон медленно вернулся к своему креслу. Он сел и помассировал виски.

– Я – адмирал, – тихо и отчетливо произнес он. – Я потопил много вражеских кораблей, я разрабатывал стратегию и тактику боя, одерживал победы и обеспечивал благосостояние и здоровье тысяч моряков и пехотинцев. Танец живота несколько выходит за пределы моей компетенции. Я хочу сказать, он, конечно, радует глаз как представление, сопровождающее пир. Мне нравится наблюдать за извивающимися женскими телами, как и любому нормальному мужчине, но и только.

– Я совершенно согласен с вами, адмирал.

– Так вот, сейчас я хотел бы услышать внятные объяснения: что здесь происходит?

– Я тоже хочу во всем разобраться, ваша честь.

Но это был не тот ответ, на который рассчитывал Фортерон.

– Войны начинаются как по прихоти королей, так и по объективным причинам, – начал адмирал, с трудом сдерживая нарастающий гнев. – Если у какой-то принцессы возникла прихоть освоить танец живота, то у ее отца может возникнуть прихоть развязать войну, если мы будем недостаточно громко хлопать на ее премьерном выступлении.

– Безусловно, адмирал.

– Я полагаю, нам не повредит встреча с ней.

– Я бы советовал соблюдать осторожность, адмирал. Если она берет уроки в тайне, вы можете испортить сюрприз, который она готовит отцу.

– В таком случае мы устроим тайную встречу. Позаботьтесь об этом.

– Если вам будет угодно, адмирал, в какой день?

– Сегодня.

– Но… но, адмирал, сейчас около полуночи.

– Так поспешите!

Несмотря на страсть Сентерри к приключениям, она никогда не попадала в обстоятельства, которые можно хотя бы приблизительно назвать рискованными. Ей нравилось действовать тайно, ничем не рискуя, в Диомеде она так и жила. Город был занят иностранными войсками, но рынки оставались открытыми едва ли не с первого дня оккупации, а на заход в порт торговых судов и отгрузку товаров не налагалось ни малейших ограничений. Уверенная, что сможет вернуться домой в любой момент, Сентерри решила не покидать город. Однако в письмах семье выдумывала истории об опасностях, хаосе, беззаконии, якобы царивших на улицах, об ужасных, злобных завоевателях. Она красочно описывала, как скрывается от ежедневно грозящего ей ареста, не может найти способ вырваться из города, героически прячется в доме купца Арамедея, как помогает перепуганным горожанам укрывать беженцев с Тореи.

И ее письмам верили, а отец Сентерри был императором.

Сентерри в сопровождении двух служанок и наемного охранника вернулась в здание фирмы «Шелка, специи и изысканные вина Арамедея». Девушки устали после вечернего урока танцев и мечтали как можно скорее добраться до постели. Сентерри постучала в дверь, но дворецкий не ответил. Внезапно в конце улицы появилась группа мужчин. Охранник взялся за топор, и тут с другой стороны появились еще несколько человек, перекрывая отход. Дверь распахнулась – но на пороге стоял незнакомый торейский дворянин с двумя вооруженными телохранителями.

– Ваше высочество, для меня большая честь встретить вас, – произнес он с поклоном. – Я адмирал Фортерон из бывшей Дамарии.

Сентерри невольно отступила, прижавшись к дрожавшим от страха служанкам, огляделась и поняла, что у нее нет ни малейшей возможности сбежать. Тогда она развернулась к Фортерону:

– Что… что вы собираетесь сделать со мной?

– Ничего, ваше высочество, – ответил адмирал, широко разводя руками, словно для того, чтобы показать: они пусты. – Ваш отец направил послание, выражающее его обеспокоенность положением дочери. Я же понятия не имел, что вы находитесь в городе. Ваш отец желает, чтобы вы вернулись домой, но похоже, у вас на ближайшее время другие планы. При обычном стечении обстоятельств эта ситуация меня бы не касалась, но армия вашего отца двигается к нашим границам через пустыню. Он намерен начать осаду Диомеды, чтобы вас освободить. Но вас-то никто здесь не удерживает насильно. А я только сейчас узнал, что вы прибыли в этот город, чтобы брать уроки танца. Точнее – танца живота.

– Все не так, как кажется, – заявила немного встревоженная Сентерри, не привыкшая к тому, что ее допрашивают.

– В этом я уверен. Итак, ваше высочество, я далек от дерзости указывать что бы то ни было особе королевской крови, но хочу избавить вас от всех неожиданностей и затруднений. Как только войско прибудет, вас доставят в его расположение. Ваш отец будет немедленно проинформирован, и это положит конец осаде еще до ее начала. Вас что-то беспокоит?

– Нет, вовсе нет, – коротко отозвалась Сентерри.

– Отлично, вот бы все мои проблемы так легко решались. Ну что же, тогда я могу вернуться к другим делам. Было истинным удовольствием познакомиться с вами, ваше высочество.

С этими словами адмирал Фортерон и его телохранители удалились. Остальные стражники ушли еще раньше. Сентерри со служанками и наемным охранником внезапно остались одни посреди пустынной улицы.

– Ну, я что… Домой вас доставил, – торопливо пробормотал страж, переминаясь с ноги на ногу. – Желаю вам всего наилучшего.

И он заспешил прочь.

– Перим, Долвиенн, надо бежать, и прямо сейчас! – прошептала Сентерри служанкам. – Адмирал играет с нами. Мужчинам нравится забавляться с женщинами, дурачить их.

– Ваше высочество, он сказал, что здесь вам ничто не угрожает, – заметила Долвиенн.

– О, да. Безопасность в заключении в качестве заложницы, которая должна удержать отца на расстоянии от торейцев. Мы должны бежать. Сегодня ночью!

– Ваше высочество, они будут следить… – начала Долвиенн.

– Нет! Мы исчезнем прежде, чем они догадаются нас остановить. Все, что нам нужно, – это дюжина охранников, дорожная повозка и возница. С рассветом ворота города будут открыты, так что у нас в запасе целая ночь на сборы.

Так и получилось, что на следующий день шесть стражников, проводник, возницы и тележка с тремя девушками появились перед Большими Западными воротами Диомеды. Привратники не обнаружили ничего особенного среди поклажи, а путники заявили, что вывозят с собой тридцать золотых паголов. Они также сообщили, что направляются в Гладенфалл – город, расположенный в глубине континента.

– Я не хотел бы показаться вам назойливым или грубым, моя госпожа, но знаете ли вы, что до Гладенфалла пятьсот миль? – обратился к Сентерри дежурный сержант.

– Да, это не похоже на обычную поездку на рынок, – добавил его помощник, опиравшийся на копье.

– Мы намерены совершить покупки в Гладенфалле, – твердо заявила Сентерри.

– Новые наряды, – уточнила Перим.

– Мы танцовщицы, учимся у госпожи Сайрет, – пояснила Сентерри, протягивая привратникам свиток, составленный ею самой примерно час назад и вызвавший восхищенные возгласы служанок. – Мы собираемся в большое турне по Лиоренским горам с танцевальными выступлениями. И начинается все именно в Гладенфалле.

Сержант дал знак пропустить повозку. План Сентерри состоял в том, чтобы ехать на запад до речного порта Паниор, затем повернуть к югу и проделать пятисотмильный путь до города Ласер в Сарголанской империи.

К тому времени когда Фортерону доложили, что Сентерри скрылась, этот план пошел насмарку. Нанятые охранники, едва группа удалилась от Диомеды миль на сорок, убили возниц и проводника, забрали тридцать золотых паголов, сожгли повозку и взяли в плен тех, кого считали тремя танцовщицами. Спустя два дня Сентерри и ее служанки были проданы – в качестве танцовщиц – за два пагола каждая. Поскольку кочевники, купившие девушек, гораздо лучше знали цену белокожих молодых женщин, умевших исполнять танец живота, сделка совершилась молниеносно. После короткого обучения тому, как себя вести, всех троих перепродали каравану, направлявшемуся на север в сторону Хадьяла, где за них могли дать в сотню раз больше той цены, которую запросили стражники-изменники.

Обратный путь на Гелион занял у «Лунной тени» тридцать пять дней, причем погода была не по сезону суровой. Ларон сумел научить шкипера ловить любой ветерок и молниеносно опускать паруса, как только на горизонте появлялось другое судно. Шли в основном с прямым зеленым парусом на грот-мачте, не зажигая огней. Наконец им удалось попасть в холодное полярное течение, благодаря которому климат Гелиона оставался умеренным. Через несколько дней, ближе к вечеру, два вулканических кратера Гелиона обозначились вдали. Команда была по-настоящему рада увидеть навигационный маяк на возвышенности между парными пиками.

Новости об уничтожении поселений Банзало и возглавляемого им флота уже достигли острова, и корабли, направлявшие на Скалтикар, были битком набиты беженцами. Солнце давно зашло, когда «Лунная тень» подошла к пристани, большинство причалов пустовало.

– Теперь я получу корабль назад, в свое распоряжение? – мрачно поинтересовался Феран у Ларона, стоявшего у борта.

– Нет, – резко ответил вампир. – Это не твой корабль.

Ларон выдохнул в ладони тонкую, светящуюся струйку эфира, а затем сомкнул их. Струйка свернулась у него на руке как змейка. На мгновение Ларон замер, а потом подбросил «змейку» в воздух. Когда он подтянул ее назад, на конце эфирного образования появилась крошечная летучая мышь. Вампир подул на нее окутав красноватым туманом.

– Лети в храм, маленький брат, – произнес он. – Скажи достопочтенной Терикель, что «Лунная тень» вернулась, и Ларон ожидает ее указаний.

Магический посланник поднялся с его ладони и растворился в ночи. Экипаж собрался на палубе «Лунной тени», наблюдая за происходящим.

– Ждите здесь, – высоким, до странности отрешенным голосом сказал Ларон, а потом отправился на пирс.

– Думаю, ему надо перекусить, – заметил Хэзлок, и с ним не стали спорить.

Ларон вскоре вернулся, потеряв несколько прядей фальшивой бороды и перепачкав в крови остальные. Он положил ладонь на тумбу, к которой была пришвартована «Лунная тень». Тут же из сумрака возникла маленькая, тускло светящаяся фигурка, которая опустилась на руку вампира, стиснув ее лапками. Глаза у существа были огромные и печальные.

– Кто-нибудь из них покидал корабль? – спросил Ларон.

– Нет, господин, – пискнула фигурка.

– Кто-нибудь поднимался на борт?

– Члены экипажа пригласили торговцев и купили отрубной хлеб и вино.

– Отличная работа. Иди ко мне, – Ларон развернул ладонь, и существо скользнуло и легко растаяло в ней. Несколько матросов, издали наблюдавшие за вампиром, разинули рты от изумления.

– Готовьтесь выйти в море со следующим приливом, – произнес Ларон ровным, но решительным тоном.

– Что? – воскликнул Феран. – Почему? Ты говорил, что на Гелионе я смогу получить корабль назад.

Ларон передал ему монету. Феран внимательно рассмотрел ее с обеих сторон.

– Из Тимагрии, – сказал он. – И что с того?

– Я нашел ее в кармане человека по имени Обед. Взгляни на дату.

– Третий месяц 3140 года.

– Новая монета из внутренних пределов Тореи, отчеканенная как раз перед ударом огненных кругов. Экипаж некоего судна вывез множество таких монет, иначе они не смогли бы попасть на Гелион.

– Ты говоришь о корабле «Раши-Харлиф»? Он заходил сюда? Почему бы не спросить об этом начальника пристани?

– Именно это я и сделал. Он сказал: нет. Однако Генеральный регистр перемещений отмечает, что глубоководное сарголанское судно встретилось несколько дней назад с «Раши-Харлифом» в открытом море и уступило его экипажу часть продовольствия в обмен на золото. Золото Друскарла. Корабль шел на запад, прямиком в Диомеду. Мои магические вестники сообщили, что у него не было времени зайти в порты Виндика, чтобы высадить на берег Девять и Друскарла. Девушка попала в опасное место, вероятно, ее продадут в рабство. Я очень озабочен, Феран, и очень разочарован поведением Друскарла. А когда я разочаровываюсь в ком-либо, то испытываю ужасный голод.

В этот момент на пирсе появилась Терикель в сопровождении двух мужчин, облаченных в одежду дьяконисс. Ларон узнал храмовых стражников и внимательно следил за их приближением.

– Достопочтенная Старейшина, – произнес он, снимая шляпу-треуголку и низко кланяясь.

– Ларон, ты… вы все уцелели, – отозвалась она, быстро оглядывая тех, кто находился на палубе.

– Меня трудно убить, достопочтенная Старейшина.

– До нас дошли слухи о резне на побережье Тореи.

– С прискорбием должен признать, что резня случилась. А какой статус имеют эти два господина? – поинтересовался он, указывая на стражников.

– Я решила, что в Ордене должны быть не только дьякониссы, но и дьяконы. Эти двое были первыми посвященными. Раньше они служили стражниками, так что в свободное от освоения наук время обучают всех членов ордена Метрологов искусству владения оружием.

Дьяконы поклонились Ларону. Он пристально осмотрел их. Осанка и уверенная манера держаться выдавала в них привычных к сражениям бойцов, но и в уничтоженных поселениях было много крепких воинов.

– Флот регента Банзало был полностью разгромлен, а сам Банзало погиб, – сообщил Ларон, предпочитая говорить о случившейся трагедии, чтобы избежать обсуждения причин своей очевидно бессмысленной остановки на Гелионе. – Варсовран жив, и он добрался до Серебряной смерти раньше меня.

Едва ли можно было принести худшие новости. Прошло некоторое время, прежде чем Терикель смогла преодолеть эмоции и заговорить:

– Я не вижу среди вас ни Достопочтенную Веландер, ни Друскарла, – осторожно начала она, опасаясь опять услышать безрадостные новости.

– Душа Веландер был разрушена в Ларментеле, но ее тело теперь занимает достойная преемница. Я отослал ее в безопасное место в сопровождении Друскарла. – Ларон не собирался упоминать о предполагаемом предательстве евнуха. Его рассказ и без того звучал слишком мрачно.

– Вот и опять сократилось число Метрологов, – вздохнула Терикель. – Я тайно отослала архивы и большинство наших книг в Скалтикар. Их увезли четыре священницы. Нападение Варсоврана на Гелион – всего лишь вопрос времени.

– В таком случае почему вы все еще здесь?

– Храм Гелиона и виноградники – это все, что осталось у ордена. А после того как люди с «Зеленой пены» рассказали об участи колоний, никто не хочет давать мне за эту собственность мало-мальски подходящую цену. Однако, выслушав тебя, я пришла к заключению, что должна немедленно собрать своих людей и привести их на борт первого же подходящего корабля, бросив на острове все, что не сможем унести с собой.

– Я могу вам помочь, – заметил Ларон с поклоном. – В трюме «Лунной тени» хранится золото, привезенное с Тореи, и часть его, согласно договоренности, принадлежит вам.

– Золото? – удивилась Терикель, давно оставившая надежду, что вампир выполнит обещание. – И о какой сумме идет речь?

– На вес около шестисот фунтов.

Потрясенную Терикель провели на корабль, затем в трюм, где хранилось золото. Ларон остался на юте, наблюдая за гаванью. Несмотря на огромный поток беженцев, уже покинувших остров, в порту царило оживление. Авантюристы, нищие, воры, мошенники стекались сюда с плацидийского побережья, чтобы воспользоваться преимуществами безвластия и всеобщего смятения. Через некоторое время на палубу поднялась Терикель с полной горстью золота.

– Ты спас нас в одно мгновение, – произнесла она, до сих не веря собственной удаче, словно монеты могли в следующую секунду растаять в воздухе.

– Тогда уезжай завтра утром, – бросил в ответ Ларон.

– Мы уедем, как только все упакуем…

– Упакуйте вещи за эту ночь, а утром с первым приливом уходите в море.

– Но Ровал все еще в темнице. Надо освободить его и забрать с собой.

– Высокоученая Терикель, это представляется слишком сложным предприятием, а времени у нас в обрез.

– Ровал должен уехать с нами. Я посещаю его ежедневно и… короче: он поедет с нами, и конец разговорам.

– Тогда нам придется освободить его сегодня ночью. Количество срочных дел стремительно возрастает. Это напоминает мне Акр накануне финального штурма.

– Акр? Никогда не слышала о таком месте.

– Я бы очень удивился, если бы слышала. Я чувствую себя обреченным, болтаясь здесь. Впрочем, займемся насущными проблемами. Золото разделили честно?

– Ларон, если ты настолько порядочен, что вообще его привез, тебе, несомненно, можно доверять. Ты мог пойти в любой другой порт Плацидийского океана, у тебя не было нужды возвращаться сюда.

– Я дал слово чести, а честь – единственное, что я по-настоящему ценю. Так уж я устроен.

Терикель сняла с пальца золотой перстень с печатью, вложила его в руку Ларона и сжала его холодные пальцы:

– Это кольцо принадлежало священнице Ордена Метрологов, которая умерла здесь многие годы назад. Возможно, это последний предмет такого рода. Полагаю, он должен принадлежать тебе.

– Достопочтенная Старейшина, я не могу его принять, – сказал Ларон, протягивая кольцо назад, – ведь оно принадлежит ордену.

Она взяла перстень, но в следующую секунду надела ему на палец, прежде чем он успел отдернуть руку:

– Прими его, Ларон. Потому что никогда больше не будет Братства ордена Метрологов. Мои новые, недавно посвященные дьяконы, которые со временем станут священниками, совсем не то же самое…

– Тихо! – прервал ее внезапно насторожившийся Ларон.

Он всматривался в темноту, приложив ладони к ушам «раструбом». Свет Мираль заслоняли облака, но дул легкий ветерок и океан оставался спокойным.

– Они обмотали весла, чтобы избежать плеска! – приглушенно воскликнул он. – Множество весел! Феран, Хэзлок, всех наверх, быстрее! Сниматься с якоря без промедления!

Не прошло и минуты, как «Лунная тень» отошла от причала и двинулась в сторону глубокой воды. Теперь уже стал ясно виден приближающий отряд, на острове зазвучал сигнал тревоги. Огромные, обтекаемой формы силуэты с наведенными на порт пушками проступили перед «Лунной тенью», а через несколько мгновений засвистели ядра, которые ложились за кормой шхуны.

– Наш корабль меньше, чем они рассчитывали, – сказал Феран, стоявший за штурвалом. – Поэтому они неправильно рассчитали угол наклона орудий.

«Лунная тень» стремительно проскользнула между двумя огромными галерами, раз в пять превышающими ее в длину. На палубу шхуны посыпался град стрел. Наперерез беглецам устремилась боевая галера, но Феран резко изменил курс, чтобы уклониться, и тут события приняли неожиданный оборот: ядро, выпущенное по «Лунной тени», угодило в боевую галеру и снесло ее грот-мачту. Несколько десятков морских пехотинцев упали в воду, многие из них сразу пошли ко дну из-за тяжелого вооружения и доспехов.

Оба дьякона, сопровождавших Терикель, подобрали полы одеяний и взялись за боевые топоры, чтобы отбиваться от врагов, которым удалось спрыгнуть на шхуну с больших кораблей. Ларон одним ударом перерубил одного из нападавших и швырнул расчлененное тело за корму. Матрос Хейндер отразил добрую дюжину ударов, но подоспел новый противник и ранил его в спину. Чувствуя, что умирает, Хейндер развернулся, ухватил врага за руку и вместе с ним рухнул за борт, увлекая своего убийцу в пучину. Еще один пехотинец попытался занять ют, но Ларон стремительно выбил топор из рук атакующего и поразил его в лицо рукояткой вражеского оружия.

Норриэйв и Хэзлок сражались плечом к плечу, не нанося существенного ущерба опытным воинам, противостоящим им, но, по крайней мере, не давали себя убить. Д'Атро стоял в проеме, ведущем в трюм, свирепо орудуя парой тесаков. Удалось миновать очередную боевую галеру противника, пережив ливень стрел. Пехотинцы, первыми спрыгнувшие на палубу «Лунной тени» как и оба дьякона были мертвы. Мартак, моряк из Акремы, стоял на носу, используя мачту как щит. Он отбивался от еще одного морского пехотинца и сумел разрубить топором доспехи противника, но не сумел увернуться от кинжала, брошенного издалека другим врагом. Лезвие вонзилось ему в живот, и он сполз вниз, а удар топора положил конец боли.

Потери пока были равными, но моряки не были профессиональными воинами. Двое пехотинцев по-прежнему атаковали Норриэйва и Хэзлока, еще шестеро пытались уничтожить Ларона. И хотя вампир был быстрым, невероятно сильным и переносил телесные повреждения, способные погубить обычных людей, шесть боевых топоров могли разрубить его на куски. Паруса поднять не успели, сражающимся было не до весел, так что шхуна шла вперед только за счет течения. Феран оставил штурвал и взялся за топор, но, сделав шаг, заметил, что «Лунная тень» медленно погружается в воду. Кто-то открыл нижние шлюзы. Терикель! Резко обернувшись, он перерубил два каната, удерживавших реи. Остатки оснастки с грохотом рухнули.