Текст книги "Ассасин"

Но и прыгнуть со скалы, погибнуть во славу Старца Горы он не желал!

И вдруг ему в голову пришла мысль: не это ли его шанс изобразить свою гибель, чтобы потом освободиться?

Мартин хорошо знал окрестности Аль-Кахва, прекрасно изучил каждый уступ горы под цитаделью. И если попасть туда…

Это было почти безумие, однако Мартин в течение долгого дня, проведенного на скале, внимательно все оглядел и в конце концов решил, что можно попробовать спастись. Это был рискованный план, но осуществимый. Ниже того места, где стоял Тень, на расстоянии восьми-девяти ярдов из скалы выдавался уступ достаточно широкий, чтобы при падении на него можно было разбиться… или же, если умело прыгнуть, приземлиться на его площадку. Площадка была слишком узкой, чтобы удержаться, но от нее можно было оттолкнуться и, изменив направление прыжка, послать тело к горе, на которой возвышался Аль-Кахв, но по другую сторону ущелья. Это было немалое расстояние над пропастью, но, учитывая силу падения сверху на уступ и рывок в сторону горы, можно было надеяться на успех… Поразмыслив, Мартин решил, что справится с этим. К тому же он видел, что склоны под Аль-Кахвом сперва расширяются, нависая над тропой внизу, а потом опять сужаются над проходом ущелья. Получался достаточно большой выступ, чтобы, допрыгнув до него, удержаться за проросшие сквозь расщелины в горной породе невысокие сосенки. Они же могут и смягчить удар о скалу, а потом Тени, ловкому и хорошо знавшему лазы и выступы на горе Аль-Кахва, уже не составит труда пробраться к его укрытию в расщелине.

Мартин целый день обдумывал прыжок и то ужасался своему плану, то, наоборот, исполнялся непреклонной решимости. В конце концов подобное душевное напряжение ввело его в состояние какого-то безразличия. Удивление от прибытия тамплиеров и то, что он узнал в одном из них брата Джоанны, казалось, куда больше взволновало его, нежели осуществление задуманного им плана. Он попрежнему сомневался и пока еще не решился.

А потом настал момент, когда на освещенную огнями террасу замка вышел со своими гостями Синан и взмахнул рукой, отдавая приказ.

Фидаи стояли на достаточном расстоянии один от другого, чтобы понять, кому он дает знак подчиниться и прыгнуть. Для Синана и тамплиеров их падение было зрелищем, красивым и беззвучным, ибо ни один из смертников не кричал, отправляясь в объятия смерти. И когда Мартин понял, что следующим прыгать ему, и приготовился, Синан отвернулся к своим гостям, так и не пожертвовав Тенью.

Но Мартин все равно прыгнул.

В последний момент, срываясь вниз, он уронил факел, чтобы пламя не осветило его падение. Сам же почти вертикально полетел вниз… Удар в ноги, когда он опустился на уступ, оказался даже слабее, чем он предполагал, и Тень напряг все силы, когда оттолкнулся и рванулся вперед.

Все – теперь либо смерть, либо свобода!

Его сильное, тренированное тело не подвело, он долетел до сосен на выступающей скале над пропастью напротив и, задыхаясь от боли при падении, стал сползать, судорожно цепляясь за ветви сосенок, трещавшие и гнувшиеся под тяжестью его тела. Наконец он нашел упор для ноги и смог перевести дыхание.

Последовавшее было, с одной стороны, похоже на сон, с другой – до остроты осознанным. Забравшись на изогнутый ствол сосны, он нашел руками выступ наверху и, подтянувшись, вскарабкался на некое подобие площадки между валунами. Там Мартин сорвал с себя белый халат и тюрбан парадного облачения и затолкал их под осыпь между камнями, оставив себе только пояс с кинжалами. Оглядевшись и увидев по-прежнему невозмутимо стоявших над пропастью ассасинов, он понял, что факелы в их руках ослепляют фидаи и они видят только то, что высвечивается огнем поблизости, но не могут рассмотреть то, что происходит во тьме внизу. Это было на руку беглецу, и он начал осторожно взбираться.

Хорошо, что, обучая юных ассасинов, учителя нередко вынуждали их лазить с завязанными глазами на ощупь, – теперь, во тьме, это очень помогало Мартину. Но все же пару раз из-под его ноги скатывались камни, и он замирал, надеясь лишь на то, что грохот водного потока внизу ущелья заглушит эти звуки. Он вскарабкался уже достаточно, чтобы определить, где находится его укрытие в расщелине, и, когда сделал остановку для отдыха, привалившись спиной к голой скале, различил внизу шум отъезжающего отряда. И понял, что Старец Горы в любой миг мог отдать повеление подобрать павших. Заметят ли ночью его люди, что среди погибших нет Тени? Посмеют ли они сразу же оповестить об этом Старца Горы или будут продолжать поиски до утра? Мартину оставалось надеяться, что то, зачем приезжали к Старцу Горы тамплиеры, отвлечет его на какое-то время от заботы о разбившихся фидаи и повелителя не посмеют побеспокоить, пока он сам не станет спрашивать о пожертвовавших собой ради его славы.

Когда взбираешься в темноте по опасной круче, пусть и хорошо изученной, нельзя отвлекаться на досужие рассуждения. И Мартин понял это, когда вдруг заметил, что все же сбился с пути и оказался гораздо выше места, где находился карниз, по которому он мог кратким путем пробраться к своему укрытию в расщелине. Ему следовало вернуться… но спуск в горах всегда опаснее подъема. К тому же, едва беглец начал возвращаться, как каменистая осыпь под ним поехала и он с трудом успел ухватиться за ближайший валун, замер, слушая, как вниз покатились камни, загрохотали где-то во тьме. Привлечет ли это чье-то внимание? Мартин видел, как несшие сторожевую вахту ассасины как раз оставляют свои посты, гасят факелы. Стало совсем темно, он теперь даже не видел границы скал наверху.

Не решаясь спускаться по опасной осыпи, беглец продолжил подъем. Сперва взбираться было несложно, но затем перед ним оказалась гладкая поверхность скалы, где не за что было ухватиться. Мартин замер, размышляя. И хотя глаза его свыклись с мраком… нет, пробираться тут было подлинным безумием. Поворачивать назад – долго и шумно, к тому же на этом промежутке пути не было сосновых зарослей, так что, едва начнет светать, его могут заметить. И что теперь? Был, правда, шанс боковым путем вернуться в Аль-Кахв и опять предстать перед Старцем Горы как фидаи, которому повезло выжить. Но нет! Стоило ли так рисковать собой, чтобы опять вернуться в плен к имаму?!

Мартин решил, что у него есть только один выход: продолжать опасный подъем, пока он не окажется у самого основания крепостных стен, где выступала площадка террасы, откуда не так давно Синан отдавал свои смертоносные приказы ассасинам. Под выступающей площадкой были мощные каменные подпоры, расположенные под наклоном, и, держась за них, можно было миновать голую стену, а дальше уже начинался скальный карниз, который выведет Мартина куда ему нужно.

Это было чудовищное напряжение сил тела, души и разума, подавлявшего страх, заставлявшего трезво оценивать каждое движение, каждый упор ногой, проверять в надежности каждый уступ, за который он цеплялся. Наконец Мартин оказался под площадкой террасы, смог забраться на одну из ее подпор и тут на какое-то время замер, переводя дыхание. Расстояние до следующей мощной подпоры совсем небольшое, но ветры выгладили ее, и удержаться будет сложно. Итак…

Он не двинулся с места, когда совсем рядом, над собой, услышал голоса.

Говорил Далиль:

– И вы уверены, что теперь тамплиеры сделают все, чтобы уберечь маркиза Конрада от наших фидаи? Разве такое возможно? Кто сумеет остановить лучших людей из Масиафа?

– Не стоит недооценивать храмовников, Далиль, – непривычно громким, возмущенным голосом отозвался Синан. – К тому же именно они помогали нам пристроить в окружение Конрада наших людей, они их знают и укажут на них, пусть даже с риском для своей чести, если откроется их соучастие в готовящемся убийстве.

О, окажись среди наших недавних гостей кто-то иной, а не этот храмовник де Шампер, я бы еще сомневался, что они решатся на подобный риск, однако маршал свято верит в дело кафиров в Палестине, он и себя не пощадит, только бы спасти того, кого избрали своим новым главой крестоносцы. Поэтому у нас лишь один выход: ты отправишь вослед тамплиерам наших людей, пусть они едут по возвышенностям, пока не доберутся до Змеиного горла, и когда того же места по ущелью достигнут эти пожиратели свинины тамплиеры…

Тут его голос снова стал тихим, и сколько бы Мартин ни прислушивался, он уже ничего не мог разобрать. Но и того, что он услышал, было достаточно, чтобы понять намерения Старца Горы. Да еще и Далиль через время торжественно произнес:

– Горы полны ужасов – это всем известно. Некоторые пропадают в этих горах бесследно.

Потом наступила тишина, и Мартин уже решился было продолжить путь, но едва не вздрогнул, снова услышав над собой голос Синана:

– Ты посчитал, сколько фидаи прыгнуло в объятия смерти этой ночью, Далиль?

– Нет, о мой повелитель. Это была ваша воля…

– Да, моя. Но я не намеревался отдать приказ пожертвовать собой Тени. А этот выкормыш евреев не настолько фанатичен, чтобы вдруг разбиться во имя моей славы без приказа.

– Так Тень уже не с нами?

– И это озадачивает меня.

Они еще о чем-то говорили, удаляясь, но Мартин уже не мог разобрать слов.

И все же упоминание о нем Синана вызвало страх. И этот страх не покидал Мартина, пока он перебирался по подпорам террасы, потом переступал по каменному карнизу, потом взбирался по выступам, повисая над пропастью. Он очень устал, его плечи горели, под тяжестью собственного веса руки вырывались из суставов, он скрипел зубами и терял силы. И все же он справился и через некий отрезок времени смог протиснуться в узкую расселину, где приготовил для себя логово.

Все, теперь он был спасен. Но спасен ли? Мартин устал до предела, но понимал, что расслабляться нельзя.

Синан подозрителен, Синан будет его искать, и кто знает, возможно, его люди заглянут и сюда. А он тут со своими казавшимися теперь такими нелепыми доказательствами, что просто хотел выиграть спор с Терпеливым, убедить всех, что превосходит любимца Старца Горы. Да кто ему поверит? По крайней мере не Синан.

И тогда Мартин решился: если он хочет спастись, то помочь ему смогут только тамплиеры. Рыцари, сами того не зная, оказались в ловушке, но если он выручит их из беды, если спасет от гибели, уготованной им Синаном, они станут его должниками. Конечно, среди них маршал де Шампер… Но, поразмыслив, Мартин решил, что сейчас маршал ордена страшил его куда менее, чем глава ассасинов. У де Шампера были свои представления о чести, и уж лучше довериться ему, нежели жестокосердному и не прощающему предательства Старцу Горы. Даже подумать жутко, что ожидает Тень, если имам поймет, что его якобы покорившийся ученик обманул его, Синана, глас Аллаха на земле, непогрешимого и уверенного в своей способности безошибочно видеть своих фидаи насквозь.

Было еще нечто, что заставило Мартина поторопиться, когда он, сложив заготовленные пожитки в заплечный мешок, начать спускаться по длинной веревке на тропу в ущелье. Уильям де Шампер был братом Джоанны.

Разве ради женщины, какую Мартин любит, он не должен постараться спасти ее брата, как уже сделал однажды?

Итак, Змеиное горло. Тамплиеры не скоро доберутся туда, следуя по извивающемуся среди скалистых стен ущелью. Мартин же знал прямой и более короткий путь через горы. И если он поспешит, если ему удастся избежать встречи со стражами Старца Горы, если посчастливится добыть лошадь или он просто будет нестись во всю прыть…

Слишком много «если», чтобы исполнить задуманное. Но не выигрывает только тот, кто ничего не предпринимает.

Глава 17

Узкая дорога среди скал все больше петляла. Тамплиеры двигались по проходу, и только свет их факелов выхватывал из мрака то каменистые стены вокруг, то белую пену в шумевшей рядом по перекатам горной реке. Впереди их отряда бодрым шагом двигались проводники-исмаилиты, подъем был не так уж крут и не утомлял лошадей. Однако ближе к рассвету ущелье стало затягиваться туманом.

– Мне кажется, что мы возвращаемся не тем путем, по какому приехали, – заметил Ласло Фаркаш, склоняясь в седле к де Шамперу.

Маршал промолчал. Ранее он не единожды бывал у ассасинов, но никогда их не проводили по одной и той же дороге, видимо опасаясь, что тамплиеры проследят путь к крепости Старца Горы.

В это время молчавший всю дорогу Юг де Мортэн произнес приглушенным голосом:

– Зачем он это делает? Зачем ради зрелища убивает своих людей?

В свете факела Уильям увидел, как Ласло слегка улыбнулся – ему было все равно, кто погибал, если речь не касалась единоверцев. Но для не так давно прибывшего в эти края анжуйца де Мортэна все это казалось бессмысленной жестокостью, с какой не могла смириться его душа христианина.

– Повелителю ассасинов нужен страх, чтобы поражать своих врагов, – негромко ответил Уильям. – И на многих его безграничная власть производит впечатление, ужасает. Поэтому большинство соседних правителей готовы платить Старцу Горы дань, спасая свои жизни от его упорных убийц-смертников. Да, ассасины рассчитывают, что страхом обезопасят себя, но их действия вызывают лишь массовую ненависть. Их ненавидят все: христиане, мусульмане-сунниты, греки, сирийцы копты. Но одновременно с ненавистью испытывают брезгливость и презрение. Их подвиги восхищают только самих исмаилитов. Остальные же готовы выдать и убить фидаи при первой же возможности.

– Но как Синан добивается такой покорности своих людей?

Ласло Фаркаш сказал:

– Это их вера. Причем более непримиримая и фанатичная, чем у кого бы то ни было другого. Я знаю историю, когда один юный фидаи, почти мальчишка, по приказу имама совершил убийство, но при этом не пожертвовал собой и бежал. Говорят, что его мать сначала от радости по поводу удавшегося покушения украсила себя хной. Однако потом, узнав, что ее сын – единственный, кто вернулся, она посыпала голову пеплом и прокляла плод своего чрева.

– Ужасно! Но вот о чем я думаю: Синан показался мне недовольным, когда мы уходили. Мало ли что придет ему в голову.

Фаркаш хмыкнул.

– Я бы стал опасаться ассасинов, если бы только вышел ночью на улицы города раздетым и без оружия. А во всех остальных случаях по сравнению с рыцарями ассасины – трусы, какие только и горазды разить из-за угла. В бою против тяжеловооруженных и опытных рыцарей они не имеют шансов победить. Поэтому мы благополучно покинем этот край – deo gratias[79]79
  С Божьей помощью (лат.).


[Закрыть].

– Я бы не стал утверждать это столь категорически, – заметил де Шампер. – Мне доводилось схлестываться с ассасинами с оружием в руках, и я знаю, что не все они полуграмотные фидаи, выходцы из этих бедных гор, готовые умереть, чтобы из вечной нищеты попасть в сладкий рай. Среди воинов Синана есть и настоящие мастера боя.

– А ведь Синан понял, что мы постараемся спасти маркиза Конрада, – заметил рыцарь Юг.

Шампер внимательно поглядел на него.

– Вы правы в этом, друг мой.

Он хотел еще что-то сказать, но неожиданно вскинул руку.

– Тише! Вы слышали?

Его спутники замерли. Нет, кроме обычных звуков ночи – шума реки, отдаленного крика совы и поступи их коней, – ничего не было слышно в этой глухой темноте. И все же Уильям мог бы поклясться, что минуту назад он уловил сторонний звук: где-то совсем недалеко от них раздался треск – похоже было на то, что кто-то наступил на сухую ветку.

Шампер вскинул голову. Мрак и туман. Но до того как эта ночная муть окончательно скрыла все очертания, Уильям видел на краю обрывов наверху густые заросли кед рового леса. Их сухие, омертвевшие ветви порой падают на каменистые склоны, и если там кто-то пробирается…

– Будьте начеку, – негромко приказал он своим спутникам.

Его приказ был передан по шеренге сопровождающих, и конники положили руки на рукояти оружия, прикрылись щитами, выглядывая из-под шишаков стальных шлемов.

Три рыцаря-тамплиера внимательно всматривались во мрак, однако пока все было спокойно. И их проводники уверенно шагают впереди с факелами в руках. Вот один из них скрылся за очередным поворотом тропы, потом второй. И этот второй уронил факел – это было видно с места, где остановились тамплиеры.

Фаркаш негромко произнес:

– Стрела. Я слышал ее звук. Проводники убиты.

И тут рыцари увидели преградившего им дорогу человека с изогнутым арабским луком. В свете упавшего на землю факела храмовники видели его силуэт – он был высок, строен и широкоплеч, в плотно облегавшей торс безрукавке, какие мусульмане носят под верхним халатом, в шароварах, заправленных в мягкие сапожки. При отблеске огня было заметно, что за его поясом выглядывают рукояти длинных кинжалов ассасинов… А вот его растрепанные короткие волосы, насколько можно было судить о человеке, освещенном сзади факелом, были гораздо светлее, чем обычно бывают у жителей этих гор.

И тут незнакомец свободно заговорил на лингвафранка:

– Я убил проводников по необходимости, мессиры.

Они вели вас в ловушку.

После продолжительного молчания де Шампер спросил: – Почему мы должны вам верить?

– Я могу это объяснить, если вы, Уильям де Шампер, переговорите со мной наедине. Иначе я уйду, а вы останетесь и погибнете.

«Он узнал меня и в закрытом топхельме, – отметил маршал. – Однако и мне его голос кажется знакомым».

Незнакомец отступил за выступ и скрылся. Уильям размышлял лишь минуту, но за это время Юг де Мортэн успел сказать, что будет лучше, если вместо маршала к незнакомцу выедет он.

– Мы ведь в схожих шлемах и в одинаковых плащах ордена. Вам не стоит рисковать собой, – уверял он.

– Этот парень знает меня, – отказался от подмены Уильям. – И, клянусь Пречистой Девой, мне кажется, что и я знаю, кто он.

С этими словами он тронул поводья. Его конь фыркал и мотал гривой, почувствовав запах крови, когда обходил своими белыми ногами трупы пронзенных стрелами проводников.

«Сделано ловко и неслышно, и это в полной темноте, – отметил Уильям. – Да, он опытный лазутчик. Я уже неоднократно в этом убеждался. И опытный враг. Но почему он пришел к нам на помощь? Если это не новая ловушка».

Уильям огляделся и заметил незнакомца, сидевшего на обломке скалы и державшего поперек колен лук с наложенной на тетиву стрелой. Рыцарь подъехал. Теперь он хорошо мог рассмотреть этого человека. Красивое тонкое лицо со знакомыми ярко-голубыми глазами, сильная, ловкая фигура, кажущаяся невозмутимость, хотя на деле Уильям видел, что он напряжен и готов в любой миг кинуться прочь.

– Снова ты? – давая понять, что узнает своего врага, произнес Уильям глухим под шлемом голосом. – Какую каверзу ты приготовил на этот раз?

– Странно сводит нас судьба, мессир де Шампер. Обычно вы ловец, а я дичь, но теперь я сам пришел к вам.

Ибо намерен спасти того, кто меня преследовал.

После минутной паузы он указал рукой в сторону прохода между скалами, уводившего за следующий выступ.

– Это место называется Змеиным горлом – извилистая узкая тропа среди скал, которая постепенно будет сужаться. И вскоре вам придется сбиться в плотную группу – иначе проехать невозможно. Но именно там на ваши головы обрушатся камни с нависающего утеса. Может, кто-то и спасется от камнепада, но дальше вы не проедете – там ждут люди Старца Горы, которым велено добить уцелевших. Змеиное горло всегда было ловушкой для неугодных Синану. А вы стали ему неугодны. Ведь дело касается маркиза Конрада? Синан не хочет, чтобы вы убрали его убийц от человека, которого он приговорил.

– Ты многое понял, парень.

– Я сообразительный. И эта сообразительность часто помогала мне выбраться из самых сложных передряг. Сейчас я снова в беде, и Синан многое бы отдал за то, чтобы схватить меня. У вас же есть два выхода: выторговать себе спасение, отдав ему меня, если вы поверите, что имам этим удовлетворится и отпустит тех, кто ему мешает… Или довериться мне. Я выведу вас потайными тропами, а вы защитите меня от ассасинов. Видите, я ничего не скрываю.

Шампер какое-то время размышлял. При свете факела его закрывающий лицо шлем казался безжизненной маской, глаза сквозь темные щели прорезей в металле были не видны, но Мартину казалось, что он чувствует, как тамплиер будто ощупывает его взглядом.

– Кто ты? Я вижу на тебе кинжалы ассасинов. Разве ты не человек имама? Когда-то он уверял, что это не так.

– И не солгал. Я не служил ему. Но это долгая история. Сейчас же скажу только одно: я – ничей.

– Трудно быть ничьим. Одинокая головня в поле гаснет.

– Поэтому я и пришел к вам. И готов стать вашим.

«И чтобы я поверил человеку, который совершил столько зла?» – подумал маршал. Но в то же время Уильям вспомнил, что этот парень сыграл не последнюю роль в победе крестоносцев под Арсуфом. И спас его, когда он мог сорваться со стены в Арсуфе…

И тут этот голубоглазый ассасин… или кто он там, произнес:

– Я помогаю вам, потому что вы брат Джоанны. А я люблю ее.

– Не смей говорить о моей сестре! Ты столько зла ей принес…

– Знаю. И уж поверьте, в душе моей из-за этого ад. Но, думаю, сейчас мне не время исповедоваться перед маршалом тамплиеров. Однако обещаю, что, если мы спасемся, я расскажу вам о себе все.

– Чтобы я поверил слову лазутчика…

– Придется. Иначе я исчезну, пойду своим путем, а вы справляйтесь сами.

– Хорошо, – вздохнул тамплиер после некоторого раздумья. – Я даю слово, что мы не тронем тебя, если ты нам поможешь. Что ты предлагаешь?

– Придется пожертвовать вашими лошадьми. Их гулкий топот слышен по всей округе, и поверьте, те, кто вас ожидает, уже поняли, что в пути произошла заминка.

До того, как они пришлют разведчика, нам надо кое-что предпринять. Вернее так: вы спешитесь, а я погоню лошадей дальше по ущелью. Когда произойдет обвал, люди Синана будут уверены, что ваш отряд погиб, и через время спустятся, чтобы удостовериться в этом. Этого времени нам хватит, чтобы я вывел вас из ущелья по боковой расщелине. Я знаю, как до́роги рыцарям их кони, но в любом случае с животными я бы не смог вас провести.

Уильям какое-то время обдумывал предложение ассасина. Потом сказал, что ему следует обсудить ситуацию со своими людьми. Это недолго, заверил он, понимая, что, если этот парень не лжет, у них крайне мало времени.

Конечно, воины-тамплиеры сначала возмутились тем, что они спасутся, пожертвовав верными четвероногими соратниками. Уильям сам едва ли не плакал, когда спешился и обнял за шею своего незербийского скакуна. Зато рыцарь де Мортэн был более решителен, сказав, что, если этот парень готов помочь, следует довериться ему. Да, Юг понял, что рыцари лучше в схватке с ассасинами, но они в краю исмаилитов, где все подчиняются имаму, а людей ордена лишь немногим больше двадцати человек. И им желательно быстро исчезнуть, добавил он, протягивая подошедшему Тени повод своего вороного. Повернувшись к Уильяму и Ласло, Юг добавил: не стоит забывать, что им необходимо выжить, необходимо спастись, чтобы потом поспешить в Тир и уберечь от смерти будущего главу крестового похода.

«Просто ты не знаешь этого парня так, как я», – подумал де Шампер, наблюдая, как тот, вскочив на его белоногого коня – на его скакуна, разрази гром! – и ловко орудуя хлыстом, погнал лошадей дальше по проходу, пообещав, что скоро вернется. Уильям прислушивался к удаляющемуся топоту копыт, и на ум стали приходить всякие мысли: может, это уловка, чтобы лишить их коней?.. Тогда пусть и на твою голову рухнет камень, предатель!

В тумане вряд ли что-нибудь можно было разглядеть, но звук подков по каменистой почве был хорошо различим. Лошади с шага переходили на рысь, их ход убыстрялся, послышалось отдаленное ржание…

А потом вдруг показалось, что у тамплиеров под ногами содрогнулась земля – такой грохот разнесся по округе, будто сами скалы задвигались. И наступила тишина… Только откуда-то издали доносилось одинокое жалобное ржание.

Тамплиеры ждали недолго, когда из тумана появился неслышно бегущий новый проводник.

– У нас мало времени, – произнес он, тяжело дыша. – Исмаилиты выждут немного, потом спустятся, чтобы проверить, как все вышло. Так что молите вашего Иисуса, чтобы они как можно дольше провозились с завалом и не сразу сообразили, что на лошадях не было всадников. А теперь за мной, и как можно тише.

Вот кому им приходилось доверять! И все же то, что он сказал о ловушке, оказалось правдой.

Де Шампер пропустил вперед своих людей и теперь замыкал шествие, все время оглядываясь и не снимая руки в кольчатой перчатке с рукояти меча.

Им пришлось немного вернуться назад, потом взбираться по осыпи, и их проводник зашипел, как змея, когда из-под ноги одного из сервиентов посыпались камни и эхо разнесло этот звук по ущелью… Разве что туман мог заглушить звук.

Облаченным в доспехи, несущим щиты тамплиерам было непросто поспевать за Мартином, одетым только в темную кожаную одежду. Он легко перескакивал по склону с одного выступа на другой, задерживался, помогая крестоносцам взбираться на подъеме. Когда он протянул руку де Шамперу, тот отказался от помощи. Сняв шлем и вытерев выступивший после восхождения на кручу пот со лба, маршал сказал:

– Лучше иди вперед. Показывай дорогу.

– Вперед уже прошел ваш черноусый коротышка тамплиер. Я дал ему указания, а он, судя по всему, сообразительный малый.

Да, Фаркаш нередко выполнял сложные поручения ордена, и, похоже, с этим ассасином они поладили. Когда маршал поднялся на очередной выступ, в начавшем светлеть предрассветном тумане он заметил, как ассасин и его венгр быстро обмениваются знаками, причем вокруг уже не было никого из отряда тамплиеров. Уильям не сразу понял, куда они исчезли, пока не увидел, как Ласло прижался к скале… и будто растворился среди ее выступов и изгибов.

Оказалось, тут имелась расселина, в которую быстро, как угорь, проскользнул ассасин, а следом, втянув живот и едва не застряв, протиснулся и более крупный маршал. Проводник же, помогая, даже рванул его за кольчатый рукав. «Интересно, а как тут пробрался Юг, который пообъемнее меня?» – подумал Уильям, и, будто прочитав его мысли, ассасин подсказал: два сержанта прошли пер выми, пока рыцарь снимал доспехи, понимая, что может застрять. Тамплиер пролез, а уж облачаться ему придется по пути.

Через какое-то время Уильям увидел Юга, о чем-то шептавшегося с ассасином. Тот быстро кинулся назад.

– Я виноват, – произнес анжуец, когда его догнал де Шампер. – Я оставил копье у расселины, и этот парень вернулся за ним. Если ассасины будут обшаривать округу и увидят, где мы прокрались…

– Надо спешить, – только и буркнул маршал. Сам же подумал: «Если этот лазутчик отстанет от нас, у меня будет больше уверенности, что мы выберемся из этих мест».

Но, похоже, так считал только он один. По пути Ласло Фаркаш все время оглядывался, а затем повернулся с улыбкой на лице, когда из тумана показался нагонявший их с копьем Юга ассасин.

– Без него мы долго будем бродить тут, пока Синану не донесут, что в его владениях шастают тамплиеры.

– Ты ведь бывал в этих краях, Ласло?

– Но не лазил по окрестностям, мессир. И если нас кто-то выведет, так только тот, кто предупредил о ловушке.

Проклятье! Им приходилось полагаться на этого предателя.

Ассасин тем временем прошел вперед и стал указывать дорогу. Постепенно светало, туман рассеивался, но воздух был наполнен мелким моросящим дождем. На всех травинках и ветках блестели бесконечные ряды водяных жемчужин. Дорога полого забирала вверх, но на ней было множество поворотов. После нескольких часов быстрой ходьбы они наконец добрались до самой узкой части долины. Здесь Мартин поднял руку, велев им немного задержаться, а сам стал взбираться по камням куда-то вверх, пока не исчез из виду. Шампер смотрел ему вслед, опять гадая, не завел ли он их в очередную ловушку. Пока что ассасин и впрямь выглядел как спаситель тамплиеров, но Уильяму было слишком непросто заставить себя поверить ему.

– Вы ведь сами сказали, что этому парню надо спастись от Синана, – произнес Ласло, устало привалившийся к камню. – А даже рысь не трогает белку, когда они во время паводка вместе спасаются от беды. И если парень чем-то не угодил Старцу Горы, а такое возможно, поскольку он мавали, а не местный уроженец, то он мог и восстать против своего повелителя.

– Если бы я был уверен, что именно Синан его повелитель! – скривив рот в усмешке, ответил Уильям. – Сам же проводник утверждает, что никому не служит. – Свободный, значит, – хмыкнул Ласло.

Уильям озадаченно подумал: «Кто может считать себя полностью свободным в этом мире?»

Мартин вскоре вернулся, сообщив, что дорога, по которой они идут, у ассасинов зовется Шакальей тропой, и хотя ею редко пользуются, наверху имеются их посты со стражами.

– Но кто бы там, наверху, ни таился, все равно сквозь эту мглу и моросящий дождь он много не увидит, пусть даже обладает зрением орла. И все же для пущей безопасности я посоветовал бы вам избавиться от белых плащей.

– Согласен, – сказал Юг де Мортэн и тут же стал расстегивать застежку у горла.

Его примеру последовал Ласло, пришлось присоединиться и Уильяму; остальные же воины, сержанты и сервиенты, еще не получившие статус рыцаря ордена, по уставу носили темные одежды, хотя тоже с красными крестами с левой стороны груди.

Беглецы продолжали идти, долго, спешно, без остановок. Душное и влажное ущелье казалось им бесконечным, но они упорно продвигались вперед, и Мартин позволял им лишь краткие остановки для отдыха, причем с интересом наблюдал со стороны, как крестоносцы пользуются любым моментом, чтобы помолиться. Уильям же заметил, что их проводник ни разу не совершил намаз. Значит, не мусульманин, но, похоже, и не христианин, если не присоединяется к их молитвам. Кому же тогда он молится, ради всего святого?

Когда наступила следующая ночь, они уже прошли достаточно большое расстояние, и теперь проводник вел их через горные перевалы. Небо в вышине очистилось от туч, всплыл бледный серп луны, порой проносились облака, скрывая все во мраке, но путники продолжали продвижение и в темноте. Они уже спотыкались от усталости, по пути утоляли жажду, слизывая сочившуюся по скалам воду или захватывая губами веточки растений в сырой росе. Но никто из них не смел попросить о привале, все понимали, что от того, сколько они пройдут, зависит их жизнь. Однако и передвигаться так быстро, как им хотелось бы, воины уже не могли. Более крепкие поддерживали тех, кто ослабел, брали друг у друга ношу, делились остатками вина во флягах, а потом, превозмогая себя, опять шли, опять взбирались на склоны, оскальзываясь на камнях, спускались по кручам в темноту долин. У них была долгая скачка, переезд в горах и лишь краткий отдых в Аль-Кахве, а потом ночь пешком, день и снова ночь…

Под утро Мартин все же позволил храмовникам немного передохнуть, и пока они переводили дыхание, поделился с ними лепешками и холодной дичью, которые припас для своего побега. Когда он протягивал кусок куропатки венгру, тот спросил: