Текст книги "Обрученная с Розой"

23. Замок счастья

Рассказанная рыцарем Саймоном история казалась Анне похожей на романтическую сказку, где любовь преодолевает все преграды и счастливые возлюбленные соединяются. Солнечный день, красноречие собеседника, взгляды Майсгрейва, которые Анна порой ловила на себе, – все это навевало ощущение праздника. Однако когда они въехали в лес, солнце скрылось и ветви зашумели под порывами ветра, пришлось возвращаться к действительности. Обоз неспешно продвигался по бугристой дороге, и повозки то и дело увязали в жидкой грязи. На одном из ухабов повозку, в которой лежал Оливер, так тряхнуло, что раненый не смог сдержать невольного крика. Анна тут же оказалась рядом.

– Потерпи еще немного, мой славный Оливер. Все будет хорошо. О тебе позаботятся добрые люди, и, даст Бог, все обойдется.

Юноша поднял на нее помутневшие глаза.

– Что обойдется? – облизнув пересохшие губы, спросил он, указывая на изувеченную руку с окровавленной повязкой. – Что обойдется? Теперь даже если я и не умру, то навсегда останусь никому не нужным жалким калекой и, увы, больше никогда не испытаю, как бьется сердце в предчувствии битвы, никогда не согрею ладонь о рукоять меча!

Сойдя с лошади, Анна села подле Оливера и вытерла выступивший на висках юноши пот.

– Не гневи Бога, Оливер. Ты остался жив, ты среди друзей. Я понимаю, какая боль терзает твое тело и рвет сердце. Но почему ты решил, что никогда не сможешь сражаться? Я помню, в войске моего отца был солдат, у которого правая рука была отрублена едва ли не по плечо, но, держа меч левой рукой, он бился не хуже прочих и иной раз творил настоящие чудеса. А на увечной руке у него был железный крюк, которым он ловко удерживал щит.

Оливер повернулся к девушке:

– А как был устроен этот крюк?

Анна улыбнулась. Для этого юноши не было ничего желаннее битвы. Она вспомнила, как не раз слышала от Майсгрейва, что искусство владеть мечом у Оливера от Бога и, несмотря на молодость, он может справиться с куда более опытным противником. Анна постаралась хоть как-то подбодрить и успокоить юношу, придумав этого никогда не существовавшего однорукого воина.

Между тем дорога вышла из леса, и Анна невольно испытала разочарование при виде родового гнезда Саймона Селдена. Замок Эрингтон вовсе не походил на замок из легенды, где в довольстве и мире обитают счастливые влюбленные. Это было приземистое неуклюжее строение, потемневшее от времени, с зарешеченными окнами, узкими бойницами, с покрытыми мхом и лишайниками стенами. По углам усадьбы возвышались тяжелые круглые башни с выщербленными зубцами, связанные крепостной стеной, замечательной скорее своей древностью, нежели мощью. Все строение окружал ров с темной зацветшей водой, в которой плавали утки и гуси. И хотя из ворот пастух гнал стадо овец, а на ближней лужайке женщины отбеливали холсты, во всем ощущались упадок и бедность. Глядя вокруг, Анна даже усомнилась, так ли уж была права Джудит Ховард, променяв роскошную и блестящую жизнь супруги вельможи на прозябание в глуши и бедности.

Прогрохотав по подъемному мосту, они въехали в неуклюжие саксонские ворота. Анна огляделась. Узкий двор окружали высокие стены, на которых дожди оставили темные потеки и пятна. Прямо перед ней находилась двухэтажная башня, такая древняя, что кое-где камни кладки вывалились, и выбоины были замазаны глиной и торфом. Двор был немощеный, и, соскочив с седла, Анна тотчас увязла в жидком месиве. Вокруг суетились слуги, принимая лошадей и разгружая повозки. Под ногами людей и лошадей с кудахтаньем метались куры, доносилось жалобное блеяние овец, собачий лай. Анна увидела, как сэр Саймон, ловко спрыгнув с коня, стремительно пересек двор и, сбросив плащ на руки подбежавшему слуге, стал торопливо подниматься по деревянной лестнице на крытую галерею, где показалась женщина с ребенком на руках.

И здесь Анну ждало еще одно разочарование. Слушая рыцаря, девушка представляла себе его возлюбленную легкой и прекрасной, подобной утонченным образам церковных витражей с их тонкими запястьями и золотыми кудрями. Сейчас же перед ними предстала маленькая розовощекая поселянка с огромным животом. И хотя в движениях женщины сквозила благородная грация, руки ее огрубели от работы, а наряд из домотканого сукна явно не подобал дочери графа.

«Стоило ли идти наперекор воле родителей, нести проклятие отца и столько претерпеть, чтобы осесть в глуши, стать хозяйкой неуютного замка и женой мелкопоместного рыцаря?» – думала Анна.

Сэр Саймон благоговейно опустился на колено и поцеловал супруге руку, а затем вскочил и обнял ее у всех на глазах. Потом он принял у жены ребенка, поднял его и закружил. Крохотная девочка, которой было не больше года, расплакалась, и рыцарь, сам испугавшись не меньше малютки, прижал ее к себе и нежно вытер тыльной стороной ладони легкие детские слезы. Но ребенок тянулся к матери и успокоился, лишь когда Джудит вновь взяла его к себе. Откуда-то появились сразу несколько дочерей рыцаря. Одна с разбегу прыгнула ему на руки, две другие, повиснув на нем, стали целовать отца. Еще две девочки-близняшки в высоких остроконечных колпачках толкались тут же, требуя своей доли внимания, а служанка вынесла еще одну малютку, которая радостно засмеялась, когда отец взял и ее.

Анна внезапно обнаружила, что улыбается. Даже Майсгрейв смотрел на эту сцену с мягкой усмешкой.

Тем временем Селден о чем-то переговорил с женой, и лицо ее стало серьезным. Взглянув на прибывших, она тут же стала отдавать распоряжения слугам. Затем торопливо спустилась с крыльца.

– Рада видеть в Эрингтоне столь дорогих гостей, – с поклоном приветствовала она их.

Майсгрейв учтиво поклонился. Анна же не знала, как держать себя с леди Селден. Известно ли уже той, что она женщина, или в глазах хозяйки она все еще отрок-паж? Ее затруднение разрешила сама Джудит Селден. Когда гостей проводили в покои и туда же перенесли раненого Оливера, она взяла Анну за руку и повела ее куда-то на верхний этаж.

Когда они очутились в узкой комнатке, расположенной в одном из контрфорсов, леди Джудит опустилась на колени и, прежде чем Анна успела воспротивиться, поцеловала ей руку.

– Большая честь для нас принимать у себя в замке дочь великого Делателя Королей.

– А для меня не меньшая честь быть принятой женщиной из славного рода Ховардов.

– Увы, благородная леди, никто из Ховардов не вспоминает непокорную Джудит, и двери всех знатных домов закрыты для меня. Особенно с тех пор, как наша покровительница королева Маргарита покинула берега Англии.

– Думаю, все еще переменится, леди. Ведь недаром моего отца называют Делателем Королей, а сейчас он держит сторону Ланкастеров. И еще, – улыбнулась Анна, – когда я смотрела, как радостно вы встретились с супругом, мне показалось, что вы не очень-то сожалеете о содеянном.

Теперь пришла очередь улыбнуться Джудит Селден.

– Видит Бог, это так! И я верю, что сама Пречистая благоволит ко мне, ибо как иначе объяснить, что, живя здесь, я познала столько счастья.

Анна слушала ее молча. В распахнутое оконце вливался мягкий свет, озаряя леди Селден. «А ведь она просто чудесная!» – подумала Анна, невольно залюбовавшись собеседницей. Нет, хозяйка Эрингтона вовсе не превратилась в ангельское создание, но вся она излучала редкостное очарование. И хотя от частых родов фигура ее располнела, овал ее лица не утратил благородных очертаний. У леди Джудит были темно-вишневые, четко и красиво очерченные губы, мягкие светлые волосы и безукоризненно прямой нос. На ее правой щеке, как поцелуй природы, темнела красивая родинка. Легко было вообразить, насколько хороша она была в юности.

Внесли лохань, полную теплой воды. На постели разложили полотенца и чистое белье. На столике возле ложа был сервирован легкий завтрак. Когда служанки удалились, леди Джудит тоже собралась идти.

– Не смею более беспокоить вас, миледи. Уж я-то знаю, как хочется передохнуть после подобных приключений. Я бы и осталась, чтобы прислуживать вам, но думаю, не стоит предавать огласке то, что вы переодетая дочь Уорвика. А пока давайте ваше верхнее платье и сапоги, миледи. Их вычистят и высушат.

Анна расшнуровала и стянула через голову свой короткий камзол. Он был покрыт копотью, лепешками грязи и во многих местах побурел от крови Деббича, Майсгрейва и Оливера. Леди Джудит покачала головой, пробормотав:

– Кровь можно отмыть в горячей воде с золою…

Анна положила руку ей на плечо:

– Миледи, ради всего святого, окажите особое внимание молодому воину, который сегодня лишился руки. Эти люди, с которыми я проделала такой опасный путь, дороги мне…

Хозяйка улыбнулась.

– О, разумеется! Я сейчас же пойду к нему.

Когда леди Джудит вышла, Анна внезапно почувствовала, насколько она утомлена. У нее едва хватило сил выкупаться, но к еде она даже не притронулась. Натянув чистую рубаху, она забралась в постель и тотчас забылась крепким сном.

Проснулась она от осторожного прикосновения к своей щеке. Еще вся во власти сновидений, она прошептала:

– Филип…

Негромкий женский голос позвал ее:

– Ваша милость… Пора проснуться, ваша милость.

Анна открыла глаза, еще не сообразив, где находится. Сперва ей показалось, что она все еще в Уорвик-Кастле, но что за побуревший потолок над ней?

– Пора вставать, миледи!

Джудит Селден осторожно трясла ее за плечо. Анна приподнялась. Хозяйка замка смотрела на нее с улыбкой. Анна увидела, что она одета гораздо наряднее, чем днем. На ней было широкое платье цвета корицы с длинными, ниспадающими до пола рукавами, а мягкие светлые волосы были убраны под белоснежное покрывало, плотно укрывавшее ее подбородок и шею и опускавшееся сзади ниже плеч.

– Солнце заходит, – мягким грудным голосом повторила леди Джудит. – Ваши спутники давно на ногах, а в замке все готово к вечерней трапезе. Ждут только вас.

Анна мигом вскочила и оделась. Натягивая сапоги, она взволнованно спросила, как чувствует себя Оливер, и хозяйка ответила, что он сейчас спит. Ее муж приложил к обрубку руки кровоостанавливающее снадобье и травяной бальзам, чтобы умерить боль.

– Саймон замечательный лекарь. И если он говорит, что ваш юный спутник избежал горячки и теперь выздоравливает, – значит, так оно и есть.

По винтовой лестнице с истертыми ступенями обе женщины спустились в зал. Там было полутемно и пахло дымом, который струился от очага, расположенного в самом центре, и поднимался к отверстию в потолке. Тут было много людей, а между столами с веселым визгом носились дети, среди которых были и дочери хозяев. Слуги расставляли на козлах столешницы, несли всевозможные кушанья. Со двора вбегала челядь, принося с собой крепкий запах конского пота и навоза. Вошли ратники рыцаря – пламя очагов отсвечивало на их стальных набедренниках и касках. Взад-вперед сновали служанки, разнося дрова и воду по покоям. Здесь же околачивались собаки, не менее двух десятков.

Когда леди Джудит с гостьей вошла в зал, все уже было готово. Сэр Саймон Селден в богатом, хотя и не новом камзоле и сидевший по правую руку от него Филип Майсгрейв поднялись им навстречу. Тотчас по сигналу хозяина прозвучал рог, созывавший домочадцев к столу.

Прочитав молитву, все расселись за длинными столами. Хозяева, их дочери и гости располагались на небольшом возвышении, а слуги и ратники устроились за длинными столами вдоль стен. Зал был достаточно обширен, чтобы вместить всю челядь, но низок, со стенами, сложенными из грубо отесанных валунов, как строили еще во времена саксонских правителей.

Анна Невиль лишь мельком огляделась. Она была голодна и без промедления отдала должное стоявшим перед ней яствам. Хотя Селдены не могли похвастать дорогой утварью и столовыми приборами, их стол, несмотря на строгое время поста, отличался обилием блюд. В центре исходил паром пряно пахнущий раковый суп, огромный, запеченный целиком карп манил золотистой корочкой, здесь были также нежнейшая форель, фаршированные раки, жирные устрицы. И это не считая множества солений, маринованных грибов, зелени, сластей, а также вин, сидра и пенистого темного эля.

Анна с явным удовольствием поглощала все эти кушанья, заставляя себя не торопиться и сохранять благопристойность. Ей хотелось отведать всего, и каждое новое блюдо казалось лучше прежнего. Леди Джудит сидела подле нее, и Анна, не в силах сдержать восхищение, негромко сказала:

– О миледи, я всегда считала, что в Уорвик-Кастле одни из лучших поваров Англии, но сейчас вынуждена признать, что они лишь жалкие подмастерья в сравнении с теми, кто приготовил эти блюда.

Хозяйка замка взглянула на нее и рассмеялась:

– Да, у меня неплохие кухарки. Однако, смею заверить, большую часть всего этого я приготовила сама.

Анна промолчала, не найдя, что сказать. Конечно, леди Джудит весьма опустилась с той высоты, которая принадлежала ей по праву рождения. Но дойти до того, чтобы стать кухаркой?..

Словно прочитав ее мысли, леди Селден заметила:

– Среди этих старых стен, если не занять себя чем-нибудь, одолевает тоска. Созерцание же и благородная скука не в моем характере. Поэтому я предпочитаю вести все дела сама. А стряпня… О, это оказалось не менее увлекательно, чем такое благородное занятие, как вышивание шелком. И мне нравится иногда, надев передник, приготовить для близких какое-нибудь замысловатое блюдо из тех, что подавались еще в доме моего отца. Ведь это так приятно – угодить тем, кого любишь!

Анну и смутили, и растрогали ее слова. К тому же сейчас, когда хозяйка в богатом наряде горделиво восседала в высоком резном кресле, сразу было видно, как благородна и величественна эта дама. Даже беременность не портила ее. Ее супруг, выполняя обязанности кавалера, прислуживал своей госпоже за столом. Он наливал ей вина, подавал прибор, наполнял тарелку. Казалось, это доставляет ему удовольствие.

Анна несколько раз с удивлением заметила, какими нежными взглядами обменялись супруги, подумав о том, что эти люди, прожившие вместе более десяти лет, любят друг друга все так же сильно, как в юности. Неужели сэр Саймон, этот обаятельный рыцарь с ослепительной улыбкой, ни разу не прельстился другой дамой?

Она глядела на пятерых старших девочек, которые были допущены к трапезе взрослых. Они были премиленькие, какими и должны быть дочери столь привлекательных родителей. Причем все светловолосые, в мать, но старшие были заметно похожи на сэра Саймона – те же серые лучистые глаза, чуть золотистая смуглая кожа, живое обаяние.

Особенно понравилась Анне вторая дочь Селденов – Хильда. У нее были длинные трепетные ресницы, прямой, как у матери, нос, а серебристые, рассыпанные по плечам локоны окончательно довершали ее сходство с ангелом. Лицо девочки было лилейно-белым, томным и, пожалуй, немного кокетливым. Анна улыбнулась: «Когда-нибудь эта малютка вырастет, и ее отцу придется не раз поволноваться из-за столь совершенного создания».

Она вдруг поймала себя на том, что рассуждает как умудренная опытом женщина, словно сама не была на каких-нибудь четыре года старше хорошенькой дочки сэра Селдена. Это показалось Анне забавным, особенно после того, как она вспомнила, что совсем недавно в монастыре настоятельница мать Бриджит говорила одной из монахинь:

– Наша Анна день ото дня становится все краше. Ее отец будет приятно поражен, увидев вместо дурнушки красавицу. Но сохрани ей, Пресвятая Дева, холодный разум при ее необузданном нраве и пылком сердце.

Девушка взглянула на Майсгрейва. Рыцарь сидел откинувшись на спинку кресла и потягивал вино из высокого бокала. Его красивое мужественное лицо было спокойным, пышные кудри небрежно спадали на высокий лоб. Он чуть улыбался, слушая сэра Саймона, но, почувствовав взгляд девушки, повернулся. И Анна не сразу смогла отвести взгляд от его синих глаз. Заставила себя отвлечься, наблюдая, как одна из двойняшек взобралась к отцу на колени и, жеманничая и хихикая, что-то зашептала ему на ухо. Анна улыбнулась. В ее душе царил мир, чего не бывало уже давно. Казалось, сам воздух этой старой башни располагал к безмятежности.

В очаге пылали вязанки хвороста, по залу бродили собаки или лежали в стороне, терпеливо ожидая своей доли от хозяйской трапезы. За столом челяди люди ели, пересмеиваясь и о чем-то болтая. Блюда там были проще, однако подавались в изобилии, по кругу ходили чаши с добрым черным элем. За верхним столом тоже царило веселье. Сэр Саймон велел принести лютню и стал наигрывать на ней, а жеманная близняшка, вскочив на лавку и сложив руки на груди, запела серебристым звонким голосом. Когда она умолкла и слушатели разразились рукоплесканиями, Саймон Селден подхватил дочь и, целуя ее, повторял своим надтреснутым голосом:

– Вот в ком мой дар вернулся на землю! Поистине милостив Господь!

Наконец все поднялись, и слуги убрали посуду вместе со столешницами, расставив опустевшие козлы вдоль стен. Однако большая часть челяди осталась в зале, занимаясь каждый своим делом: они шили упряжь, вырезали что-то из дерева или просто болтали, собравшись в кружок.

По приказу Селдена у очага на подиуме поставили несколько стульев для хозяев и гостей, так как, едва скрылось солнце, толстые старые стены стали источать пронизывающую сырость. Сэр Саймон отослал дочерей, а леди Джудит, устроившись возле супруга, принялась плести кружево. Майсгрейв стоял у огня и, поворошив багряные угли в очаге, негромко заговорил:

– Я думаю, нам стоит выехать, когда окончательно стемнеет. Погода обещает быть тихой, и с Божьей помощью мы сможем к утру добраться до Лондона.

– Конечно, дороги подсохли и передвигаться можно быстро. Разумеется, если вам не воспрепятствуют люди Глостера, – сказал Селден, посматривая на Анну. – Пока вы отдыхали, я выслал людей разведать, что творится в округе. Мне донесли, что кругом дозоры, а за вашу поимку назначена неслыханная награда. Даже в Оксфордшире шныряют лучники Йорка.

– И вы все это время молчали? – сокрушенно покачал головой Майсгрейв.

– Мне хотелось дать вам немного отдохнуть. Уж я-то знаю, как изматывают душу подобные скачки.

– Хорошо, – согласился Филип. – Однако теперь нам пора трогаться в путь, ибо, пока мы здесь, над вами и вашими близкими висит угроза.

– Клянусь правой рукой, вы забываете, что, пока вы на земле Оксфордшира, им трудно что-либо предпринять против вас. Но вы направляетесь туда, где безраздельно господствуют Йорки, и вас незамедлительно схватят. Поэтому я решил ехать с вами со своими людьми, и…

– Вы весьма великодушны, сэр, – с поклоном ответил Майсгрейв, – однако, видит Бог, я не могу принять это предложение. Во-первых, Глостеру наверняка известно, что вы оказали нам помощь вопреки его приказаниям. Вас также схватят при первом же удобном случае и бросят в Тауэр как изменника. Вам следует не отлучаться, а, наоборот, укрепить замок и оберегать леди Джудит и своих дочерей.

На лице Селдена появилось выражение растерянности.

– Но мой долг ланкастерца оказать помощь леди Анне, дочери графа Уорвика!

– Вы и так оказали ее, приютив беглянку, когда Йорки разворошили всю Англию, чтобы отыскать ее. И посему я вынужден отказаться от вашего благородного предложения и рассчитывать лишь на собственные силы. В конце концов, я посланник Эдуарда IV, а леди Анна… – Он взглянул на девушку, потом перевел взгляд на Селдена. – Вы верный рыцарь, сэр, и я, пожалуй, решусь оставить ее у вас. Вы сможете укрыть ее в Эрингтоне или где-нибудь еще в Оксфордшире, а когда суета утихнет, переправьте ее в Ирландию, где ее сестра и свояк герцог Кларенс примут девушку под свое покровительство. Я же продолжу путь один.

Сэр Саймон согласно кивнул, но Анна была возмущена. Сама мысль, что ей придется расстаться с Майсгрейвом, привела ее в такое отчаяние, что у нее перехватило дыхание, и какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Она заметила, что леди Джудит, оставив кружево, внимательно смотрит на нее. Анна облизнула пересохшие губы и, повернувшись к Майсгрейву, отчетливо проговорила:

– О нет, сэр Филип! Я ехала с вами от самого Йорка, поеду и дальше. В конце концов, мой отец во Франции, и я должна попасть к нему. Вспомните, ведь именно об этом просил вас епископ Йоркский. И вы дали ему слово рыцаря, сэр!

Голос девушки зазвенел на такой ноте, что некоторые из слуг невольно оглянулись, и даже дремавшая у ног Саймона Селдена борзая подняла голову и уставилась на Анну.

Майсгрейв покачал головой.

– Когда мы беседовали с епископом Йоркским в его дворце, я и не подозревал, кто вы, а он не знал, что все откроется и вас станут искать с таким упорством. Но если бы благоразумный Джордж Невиль хоть на миг оказался здесь, он ни за что не позволил бы вам ехать дальше. Ведь если я отправлюсь один, то для Йорков я вновь стану всего лишь гонцом. С вами же вместе я буду чересчур уязвим. К тому же, коль скоро мне удастся без шума покинуть Англию, могут решить, что мы отбыли вместе, и тогда сгустившиеся над вами тучи разойдутся сами собой, а сэр Саймон сможет переправить вас в Ирландию.

«Он просто решил избавиться от меня! – в отчаянии думала Анна, не прислушиваясь к голосу рассудка. – Я стала обузой, и он стремится лишь к одному – исполнить долг перед своим королем, доставив письмо отцу! О, если бы только он знал, что это за письмо!»

Дело в том, что еще в Уорвик-Кастле Анна извлекла послание из тайника и, срезав тонким лезвием печать, прочла написанное. Поначалу она пришла в ужас, осознав, какое вероломство замышляют Йорки и что грозило ей, если бы она не скрылась. Но Анне стало ясно и то, что, попади подобное послание в руки отца, он в ярости может выместить зло на посланце Йорков. Чтобы хоть как-то смягчить ужасное послание, она смочила водой самые опасные строки – те, где говорилось, как поступят с ней в случае, если Уорвик не поторопится в Англию с повинной. Чернила расплылись – мало ли что могло случиться с письмом за долгую дорогу, – тогда как большая часть послания не пострадала. Затем девушка осторожно запечатала послание, и теперь лишь очень внимательному глазу был заметен тончайший надрез на зеленом воске печати.

Тогда же Анна решила, что Майсгрейву не обойтись без ее заступничества перед отцом. И вот теперь Филип собирается оставить ее! Девушка едва сдерживалась, чтобы не закричать, что ей известно ужасное содержание письма. И все же она молчала, понимая, что Филип никогда не простит ей того, что она посягнула на святыню королевской печати, поставив под сомнение его рыцарскую верность.

Анна пребывала в отчаянии, понимая, что волей-неволей ей придется уступить и покориться Майсгрейву. Она с мольбой взглянула на леди Джудит.

«Ты должна понять меня! – мысленно просила она. – Ты тоже любишь и не можешь не догадываться, что расстаться с этим человеком для меня худшее из зол!»

И Джудит Селден услышала немой призыв. Отложив пяльцы, она какое-то время размышляла. Анна глядела на нее с надеждой, не слушая доводов Майсгрейва.

– Прошу простить меня, сэр рыцарь, – вдруг проговорила хозяйка Эрингтона, – но мне пришла в голову одна мысль. – Она повернулась к супругу: – Я слышала на днях, что настоятель монастыря святого Августина собирается по своим делам послать людей в Лондон.

Селден взглянул на жену, но тут же сообразил, к чему она клонит.

– Ты думаешь, мы можем довериться ему?

– Да, без сомнения.

И, обращаясь к Майсгрейву, леди Джудит пояснила:

– Наш сосед, аббат Ансельм, приходится родственником настоятелю аббатства Святой Клары в Лондоне. Его люди нередко выполняют поручения своего патрона в столице. Если нам удастся уговорить его, он пошлет в аббатство Святой Клары вас, снабдив своей охранной грамотой, и вы сможете все вместе продолжить путь.

– Да, но преподобный отец Ансельм ничего не делает даром, – осторожно заметил Селден. – Эта грамота обойдется в кругленькую сумму.

– В какую же?

Рыцарь некоторое время размышлял.

– Аббат Ансельм наверняка что-то заподозрит. Уж больно громко трубили о вас ищейки Йорков. Думаю, он согласится лишь в том случае, если мы заплатим ему больше, чем обещано за вашу поимку.

– А сколько за нас посулили Йорки?

– Тридцать пять фунтов золотом.

– Сколько?!

Анна и Майсгрейв невольно переглянулись.

– Видимо, герцогу Глостеру очень не терпится вернуть вас под опеку венценосного брата, – пробормотал Филип.

Анна прищурилась, глядя на пылавший в камине огонь: «Да и письмо стоит того, чтобы Йорки поволновались. Подумать только, если его содержание станет известно при дворах Европы…»

Сэр Саймон снова заговорил:

– Следует заплатить аббату столько, чтобы у него само собою возникло желание помочь. Но если у вас затруднения со звонкой монетой, я могу сдать в аренду его обители часть своих лугов, на которые отец Ансельм давненько зарится.

Филип Майсгрейв покачал головой:

– Нет. Я, конечно, молю Бога и Его Пречистую Матерь вознаградить вас за безграничное великодушие, но вы и так уже много сделали для нас. Было бы просто не по-божески вынуждать вас на подобные расходы.

Он встал и, отстегнув от пояса увесистый кошель, протянул его Селдену.

– Здесь пятьдесят фунтов золотом. Это те деньги, которые заплатил мне за доставку племянницы во Францию епископ Йоркский. Думаю, этого достаточно.

Саймон Селден встал.

– Я незамедлительно отправляюсь к аббату Ансельму.

– Но не предаст ли он нас, как только получит деньги? – спросил Филип.

– Если аббат Ансельм собственноручно подпишет охранную грамоту, он уже не рискнет донести.

Когда Селден вышел, леди Джудит задумчиво взглянула на Майсгрейва:

– А почему вы решили покинуть Англию, проследовав через Лондон? Не лучше ли связаться с контрабандистами, чтобы они тайно переправили вас через канал?

– Увы, миледи! Я достаточно знаю герцога Глостера, чтобы догадаться, что береговая охрана будет усилена настолько, что даже самые отчаянные из контрабандистов не рискнут выйти в море и благоразумно предпочтут отсидеться в ожидании более спокойных времен. В Лондоне же… – Он поднял руку, разглядывая мерцающий на пальце алмаз. – Если я покажу этот перстень капитану корабля «Летучий», думаю, мы с ним сможем столковаться.

– Корабль «Летучий»? Господи, да ведь это та великолепная каравелла, которую Эдуард Йорк подарил Элизабет Вудвиль и…

Она неожиданно умолкла, осторожно покосившись на Анну.

Молчал и Майсгрейв. Не зная почему, он почувствовал смущение и тоже украдкой посмотрел на девушку.

Анна, побледнев, растерянно глядела на него. Потом коротко выдохнула и отвернулась. После ярких бликов огня в очаге длинный зал казался ей утопающим во мраке. Так же темно вдруг стало и на душе девушки.

«Филип и королева… Значит, они продолжают поддерживать отношения, и королева по-прежнему любит его, раз оказала ему тайком от супруга такую услугу. Ибо, если бы это не было тайной, вряд ли Майсгрейв был бы так уверен, что сможет скрыться, воспользовавшись каравеллой королевы. Да, нет никаких сомнений! Ведь Элизабет Грэй была невестой Филипа Майсгрейва до того, как стала королевой. И вот царственная возлюбленная осыпает его милостями!»

Она вспомнила слухи о том, что Майсгрейв разбогател в последнее время, что он в милости у короля. И это кольцо… За время их пути Анна не раз замечала, как порой рыцарь задумчиво смотрит на него, но полагала, что он всего лишь любуется его блеском. А оказывается, это реликвия тайной любви… Говорят, Элизабет Грэй бела как снег, а глаза ее подобны бархатной лиловой фиалке… Ну что ж, в конце концов, ей, Анне, до этого не должно быть никакого дела!

Глупо было сидеть вот так, отвернувшись от всех. Чтобы разрядить неловкую паузу, девушка принялась гладить серебристо-серую борзую. Пес поднял свою узкую морду и пристально глядел на нее янтарными глазами.

– Какая прекрасная собака!.. – Но голос Анны предательски дрогнул.

Девушка не выдержала и, резко поднявшись, направилась вглубь зала. Под ногами зашуршал тростник, которым был устлан пол. Вдоль стен догорали факелы, и в их красноватом свете Анна видела расположившихся тут и там людей. Служанки пряли, воины на широкой скамье у стены чистили оружие. Среди них Анна заметила Фрэнка. В другом углу толпилась молодежь, обступившая Гарри, который что-то рассказывал, и вся компания время от времени разражалась хохотом.

Девушку нагнала леди Джудит.

– Идемте со мной, миледи. Я уверена, что мой супруг уговорит отца Ансельма, а вам пока следует собраться в дорогу.

Девушка ощутила тепло в голосе леди Джудит, и от ее участия стало немного легче. Когда они занялись сборами, леди Джудит неожиданно сказала:

– Иногда в жизни бывают моменты, когда приходится принимать важные решения. Вскоре и вам предстоит сделать свой выбор, миледи.

– Я не знаю, о чем вы, – надменно произнесла Анна, и ей стало не по себе. Эта женщина поняла о ней все.

– Поймите меня правильно, – начала леди Селден. – В ваших жилах течет благородная кровь. Вы созданы для высокого удела, и, видимо, однажды я услышу о вас как о супруге одного из блистательнейших вельмож. Впрочем, может статься, что этого и не случится… – Она улыбнулась. – Простите меня, миледи, но я, хоть и знаю вас весьма недолго, не могу избавиться от ощущения, что Господь сотворил нас в чем-то похожими. И вот что я вам скажу: можно иметь и богатство, и власть, и высокое положение, но оставаться глубоко несчастливой. Однако каждому человеку милостью Провидения даруется случай сделать шаг к счастью. Увы, не каждый об этом знает…

Анна сухо спросила:

– Простите и вы меня, сударыня, но ответьте, разве вам не бывает иногда горько оттого, что вы, принцесса из дома графов Суррей, обретаетесь в безвестности в этом… в этом…

Она оборвала себя, опасаясь оскорбить леди Джудит, но та улыбнулась:

– Бывало. И не раз. Но это проходит. Чаще же я не знаю, как и благодарить Господа за то, что Он укрепил мой дух, когда решалась моя судьба. Ибо нет во всем христианском мире человека, с которым я желала бы поменяться местами… – Помолчав, она добавила: – Даже с королевой Англии.

Анна вздрогнула и неожиданно для самой себя спросила:

– Но разве не мучает вас то, что вы пошли против воли родителей, изменили долгу, что над вами тяготеет проклятие отца?

Теперь пришел черед смутиться Джудит Селден.

– О да… И это самый сложный вопрос, какой вы могли задать. Но тогда, когда я бежала с Саймоном, я знала, что совершаю страшный грех и что горькими минутами раскаяния искуплю свою любовь. Но человек ко всему привыкает. И если муки и сомнения порой одолевают меня, я смотрю на лица своих дочерей, на Саймона и думаю о том, как могла бы сложиться моя жизнь с надменным женихом, которого по долгу чести избрали для меня родители… Тогда все сомнения исчезают. Говорят, браки совершаются на небесах. И это поистине так. Я не сомневаюсь, что мой ангел-хранитель вел меня, когда я перед самой свадьбой решилась бежать с безвестным молодым рыцарем…