Текст книги "История Мишеля Боннара. Куранго"

– Мадам, эта шерсть обойдется нам в целое состояние!

Открыв входную дверь, Анна выскочила на улицу:

– Мишель, – кричала мать, – где ты?

– Боже мой. – Белла выбежала из комнаты и бросилась на поиски «брата».

– Вот, возьми, – дрожа, Анна раскрыла мешок и отсыпала в ладонь запыхавшегося сына горсть монет, – бегите! бегите сейчас же, и чтобы ткань была у меня через час! – крикнула она детям.

«Виктор, это я виновата, я».

Целый месяц Анна не покидала мастерской, не отдыхала и почти не смыкала глаз. Она попросила детей не звать ее, кто бы к ним ни приходил. Все заботы ателье взяла на себя маленькая Белла. Она иногда подходила к женщине, обнимала её, дула на красные, исколотые руки и тихо уходила. Вопреки усталости и боли, рукодельница, быстро перебирая метры ткани, оставляла след серебристых ниточных узоров. Минули длинные четыре недели, и вот женщина закончила вышивать последний цветок. Она встряхнула большой кусок ткани и расстелила на полу. Комната озарилась серебристым сиянием. Покрывало источало металлический свет, переливалось и искрилось яркими лепестками. Анна обернулась большим платком, схватила одеяло и выбежала из дома.

– Что тебе? – открыв створку, высунулось недоброе лицо стражника, – нищим не подаем!

– Я Анна, я шью для госпожи платья! – сбивчиво пояснила женщина.

– Госпожи нет, приходи через неделю!

– Позовите конюха, прошу вас!

– Конюха? У нас их дюжина.

– Позовите того, кто ухаживает за Звездочкой!

– Кая, – охранник, услышав о лошади господина, подобрел и захлопнул створку.

Очень быстро загремели замки и ворота начали отворяться. Когда они открылись чуть меньше чем наполовину, Анна увидела манившего её парня.

– Кай, помоги мне, прошу тебя, – Анна кинулась навстречу знакомому.

– Что случилось? Почему волшебница плачет? Не следует лить слезы! – шептал конюх, растерянно глядя в заплаканное прелестное лицо.

– Где госпожа? Мне нужно очень срочно передать ей это, – Анна протянула большой сверток.

– Госпожа уехала и вернется только к концу следующей недели.

– Кай, я прошу тебя, – Анна схватила его за руку и отвела в сторону, – надо этим накрыть герцога, умоляю тебя, помоги мне. Она распахнула ткань.

– Какая красота! Ты что же, сама всё это сделала? – воскликнул юноша.

– Прошу тебя, Кай, надо непременно сделать как я говорю!

– Пошли за мной, – велел конюх, немного помолчав. Он распахнул боковую дверь и быстро повёл девушку извилистыми коридорами вглубь замка.

– Где ты, Милен? – окрикнул парень, отворяя тяжелую дверь, – Милен? – позвал парень уже громче и заглянул за шкаф, – спишь!

Молодая женщина вскочила.

– Что? Госпожа зовет?

– Милен, дай мне ключ от спальни Виктора, – Кай протянул руку.

– Что? – не поняла женщина, – ключ?

– Да, мне нужен ключ от его спальни! Давай! – требовал конюх.

– Я отвечаю за него головой! Никому кроме меня, доктора и матери, не позволено входить к господину! – возмутилась служанка.

Кай обернулся и взял у Анны покрывало.

– Это Анна, волшебница, о которой судачит весь город, и это она сделала сама, для нашего господина! – Кай распахнул полотно, и комнатка засияла серебристыми бликами.

– Какая красота! – всплеснула руками служанка.

– Позвольте, я накрою им Виктора, и увидите, вашему господину станет лучше.

– Меня накажут!!!

– Я умоляю, Милен, это поможет ему!

Девушка с недоверием посмотрела на Анну и вымолвила:

– Он не приходит в сознание уже месяц, ему стало хуже, он очень слаб, мы боимся, что он может не справиться и в любую минуту умереть.

– Прошу вас, Милен, пропустите меня к нему, – женщина заплакала.

– Ну же!!! – прикрикнул на нее Кай.

Милена достала из передника ключ и, выглянув в коридор, огляделась. Махнув рукой, она завернула за угол и, остановившись возле высокой двери, отворила ее.

Анна неслышно прошла в темное помещение. Две точки масляных ламп блестели по углам, едва освещая лежащего человека. Анна подошла к постели, опустилась на колени и приблизилась к бледному лицу. Она увидела сухие бескровные губы, покрытый испариной лоб, недвижимые веки, грудь герцога еле заметно вздымалась. Девушка провела рукой по холодному лбу мужчины, погладила по закрытым глазам и опустила ладонь на сердце.

– Куранго, помоги! – прошептала женщина и махнула помощнику.

Кай торопливо расправил одеяло и накрыл герцога светящейся тканью.

Спальня засияла ярким серебряным светом.

– Ааааа, – попятилась Милен.

Серебряное облако накрыло господина. Он сделал глубокий вдох, вырвавший из груди тяжелый кашель, застонал и, вцепившись руками в простыню, заметался.

– Доктора, – Милен выбежала из комнаты.

– Ему не станет хуже? – Кай вжался в стену.

– Куранго, Куранго, Куранго, – не останавливалась Анна, раскачиваясь из стороны в сторону и не отрывая ладони от сердца мужчины.

Его веки едва заметно дрогнули, а голова повернулась к девушке и замерла.

– Ну же мой цветочек, мой Куранго, – слезы капали на подушку господина.

– Куранго, – сипло повторил он, и в ту же секунду его тело сковала судорога, отчего туловище изогнулось и обессиленно упало обратно. Конвульсия повторились снова, а затем еще несколько раз. Мышцы безостановочно сокращались, возвращая изможденному двухлетней болезнью телу силу и здоровье. Наконец он затих, печать боли на его лице сменилась спокойствием.

Веки его задрожали и распахнулись.

– Моя прекрасная спасительница, – Виктор оглядел сидящую рядом девушку, – ты избавляешь меня от страданий во второй раз, – едва различимо произнес господин.

От неожиданности Анна вскрикнула и кинулась вон.

– Милена, Кай, – кричала она, – герцог…

В коридоре толпилась прислуга.

– Он, он, – девушка не могла сказать ни слова, а только показывала пальцем в темноту комнаты.

– О Боги, – выкрикнула Милен и бросилась в спальню.

Она подбежала к кровати и опустилась на колени.

– О Боги! – плакала служанка, – Ваша мать не переживет. Зачем я пустила ее, это я, я виновата в кончине господина, – девушка упала лицом на кровать и зарыдала.

– Где герцогиня? – немного окрепшим голосом спросил Виктор.

Милена закричала еще громче и, упав на спину, поползла к выходу.

Широко распахнув дверь, в комнату спешил мужчина. Двое помощников следом несли тазы с кипятком и полотенца.

– О, мой господин!!! – врач кинулся к постели больного, – весь Ракамадур молил Черную Мадонну о вашем здоровье, мой герцог!

Доктор взял Виктора за руку.

– Какое счастье! Не устану веровать в силу Всевышнего!

– Любезный Тьери, эскулапам не свойственно так истово полагаться на чудо, – улыбнулся Виктор.

– Молчите, молчите, вы еще слишком слабы, – доктор сдернул покрывало и оголил исхудавшее тело, – надо ускорить кровоток, растереть, и срочно, – скомандовал он помощникам.

Те бросились к герцогу и начали растирать тело куском грубой ткани.

– Остановитесь, – Виктор еле шевелил языком, – накройте меня. Можете делать всё что угодно, но оно должно быть на мне, – сказал он и погрузился в сон.

Тьери быстро поднялся, взмахнул шерстяным полотном и накрыл фигуру».

Поль остановился, смахнул с глаз скопившиеся слезы и грустно улыбнулся.

– Это старость, я становлюсь слишком впечатлительным. Сам пишу, сам плачу, – автор развеселился, – как я счастлив, – он с силой оттолкнулся от стола и проехал на кресле к двери.

– Как я счастлив!!! – закричал Боннар, подняв вверх руки.

– Поль, что случилось? – вбежал растрепанный Ви, – что?

– Я счастлив, ты понимаешь? – «дядюшка» вскочил, крепко обнял друга и поднял его.

– Да поставь ты меня, – вырвался из «родственных» объятий Виагард, – чему ты радуешься? Вики вернулась? Эмма позвонила?

Боннар на секунду замолчал, вспоминая, о ком толкует приятель.

– Да нет же, нет! Анна и Виктор встретились! Понимаешь? Всё, они встретились.

Адам заморгал и поднял вверх брови.

– Анна нашла своего любимого и спасла ему жизнь.

– Кто это? – Виагард сел на диван и устало потер глаза, – кто эти люди, за которых ты радуешься, Боннар!

– Ну как же, Анна – та девушка, которой Виктор подарил амулет Куранго, потом она приехала к его матери и узнала, что ее сын болен, и, чтобы спасти его, она… – сбивчиво начал Поль.

– Ты смотришь сериал? – перебил Адам.

Боннар вернулся за рабочий стол.

– Нет, всё это создал я!

– О Боже, Боннар! – Виагард опустил голову, – ты радуешься, что твои герои воссоединились?

Поль поджал губы и погрузился в редактуру отрывка.

– Я очень надеюсь, что завтра мы разрушим притон Бенджамина, лишим дьявольской силы его композиции и наши женщины вернутся к нам. А пока я пойду спать, и тебе советую, завтра нужно быть бодрым, чтобы сразиться с потомком Брута. Ты вообще слушаешь меня? – закричал Адам.

– Мм, – отозвался Боннар, не отрываясь от занятия.

– Да за что же мне всё это? – простонал Адам, покидая комнату, – ни одного адекватного компаньона.

– Я всё расскажу Мензони, – послышалось из-за двери!

* * *

Два грузовичка перегородили узкую улочку Антони. Итальянская речь пронзительными звуками оповестила округу о предстоящем: этим субботним утром покой тихого парижского предместья будет нарушен.

Рабочие выбирались из машин, брали инструменты и заходили в дом. Переодетые в комбинезоны Поль и Люка, точно как и все работники компании «Маэстро Мензони», скрылись в доме. Следом спешил Адам, одетый в спортивный костюм и бейсболку, закрывающую лицо.

Двое крепких итальянцев выгрузили копательные буры и поволокли в сторону особняка.

Важно и сдержанно маэстро развернул на круглом обеденном столе ватман с планом предстоящих работ.

– …и заменим все канализационные трубы, – закончил он!

– Это необходимо? – неуверенно спросила Бьянка.

– А вы, мадам, на ближайшие несколько часов будете заняты так, что у вас не останется времени думать о том, что происходит у вас во дворе, – засмеялся Мензони, – а вот и лучезарный!

Мензони протянул руки навстречу невысокому мужчине с длинными гладкими волосами. За ним следовали двое странных худых людей, чей пол не угадывался. Люка распахнул объятия и замер.

– Эммануэль!!! Ты само совершенство, выглядишь божественно! Как я счастлив, – по-итальянски прокричал Мензони.

– Мензони!!! – откликнулся вошедший и подставил щеку, – я перекроил весь свой график, чтобы освободить несколько часов. Потому что попросил ТЫ!!!

– Я признателен! – Люка погладил парикмахера по волосам, отчего тот дернул головой и поправил рукой прическу.

– Кроме тебя тут никто не справится, – продолжил итальянец и кивнул на растерянную Бьянку. Хозяйка выглядела испуганной всем этим переполохом. Не сводя взгляда со странного гостя, она опасливо попятилась.

Эммануэль снял очки, подошел к женщине и осмотрел ее со всех сторон.

– Не могу не согласиться, – хмыкнул парикмахер, – не расплатишься, Мензони.

– Я тебя одарю! – заверил маэстро.

– Все свидетели! Приступим!

Он дважды хлопнул в ладоши, и к нему подскочили помощники. Первый накинул на шею хозяйки черный передник, а второй надел на руки перчатки. Бьянку усадили в круглое кресло, которое троица принесла с собой.

– Посмотри на себя прежнюю в последний раз, – велел Эммануэль, – и навсегда забудь!!!

Глаза Бьянки расширились, она попыталась что-то возразить, но стилист рывком развернул женщину к себе и, выхватив золотые ножницы из поднесенного футляра, застыл с поднятыми руками. Вспышка в мгновение озарила его, запечатлев мастера за работой. Он довольно кивнул и расслабленно стал ходить вокруг Бьянки.

– Они все шоумены? – зашептал Боннар.

– Это в крови! Пошли, у нас дел по горло.

Мензони чинно расхаживал по лужайке, заложив руки за спину и что-то нашептывал. Толпа подчиненных следила за каждым жестом босса. Наконец он остановился и оглядел сотрудников.

– Тут, – указал он ногой, вдавив каблук в землю, – и тут!

Двое «комбинезонов» поспешили начать раскопки в указанных маэстро местах.

– Тут и тут, – скомандовал Люка следующей паре, – тут и тут, – еще четверо принялись за дело.

«Комбинезоны» исполняли указания сосредоточенно и четко.

– Люка, как ты успел за ночь это сделать?

– За два дня. После того как ты озвучил план, мне прислали расположения канализационных труб в этих домах, на наше счастье, вся эта улочка была застроена по одному проекту.

Трубы требуют замены уже лет десять, так что мы делаем благое дело!

– За мой счет, – успел сказать Адам, опередив Поля.

– Для Бьянки я готов сделать что угодно, – махнул рукой Люка.

– Странно, отчего эта женщина вызвала в тебе такие эмоции?

Мензони мечтательно взглянул в сторону дома:

– Я не могу ответить, Виагард, порой не разум руководит нами, а сердце. И еще, мне кажется, мадам Рукол сыграет в нашей драме важную роль! Но бесспорно, могу ошибаться.

Может быть, милая мадам просто кого-то напомнила мне.

– А может, твое измученное сердце отозвалось женской притягательности? – с надеждой предположил Поль.

– Не дождетесь, – отмахнулся маэстро и, громкими итальянскими криками подбадривая своих ребят, начал руководить раскопками.

– Теперь твой выход, старина, волнуешься? – Адам похлопал «дядюшку» по плечу. – Всё-таки сейчас ты лицом к лицу встретишься с потомком врага.

– Мы уже встречались год назад – во-первых. А во вторых, после всех ужасов, что творил его прадед, полагаешь, меня можно запугать пентаграммами с Люцифером? Ты серьезно?

– Я тоже не робкий, но то, что я видел в подвале, даже меня крайне взбудоражило!!! – растерялся Адам.

– Для таких впечатлительных, как ты! – Боннар важно поднял палец.

– Но ведь это работает!!!

– Вот кольцо Брута работало! Дьявольская сила его перстня до сих пор не имеет объяснений. Только сейчас я, похоже, начинаю понимать, откуда она.

Адам остановился.

– Что ты имеешь в виду? Что ты начал понимать?

– Не важно, – отмахнулся Поль, спускаясь по ступенькам на улицу и направляясь в сторону соседнего дома.

– Скажи, – окрикнул его Виагард.

– Допишу, скажу! – Боннар добрался до соседей и встал перед дверью.

Он дважды позвонил в звонок, а затем громко постучал.

– Господин Рондэль, откройте – барабанил он, – немедленно.

Дверь распахнулась, и Поль увидел заспанного парня самой простецкой наружности. Тот совершенно не напоминал ни злого гения, ни дон жуана. Близорукие глаза, щурясь, старались рассмотреть пришедшего. Неряшливый человек, с бледным лицом и всклокоченными немытыми волосами, чьи ноги в стоптанных тапках преграждали путь рыжему коту, предпринимавшему попытки пробраться на улицу, поднял голову и недобро взглянул на молодого мужчину напротив.

– Что вам? – недружелюбно буркнул хозяин, – у вас должна быть веская причина! В такую рань!

– Авария! – объяснил «строитель», – у ваших соседей прорвало канализационные трубы! Мадам Рукол вызвала бригаду, мы приехали устранять неполадку, – быстро ввел в курс дела Поль.

– И как это касается меня? – грубо поинтересовался Бенджи.

– Самым прямым образом, ее трубы – ваши трубы!!!

– Что вы хотите этим сказать?

Боннар усмехнулся и смерил парня уничтожающим взглядом, словно перед ним стоял ничего не смыслящий глупец.

– Ваши дома очень старые, система канализации ни к черту, – сказал Поль и замолчал, позабыв все профессиональные слова, что втолковывал Мензони ему накануне, – надо менять!

– Ну и меняйте, я-то при чем?

– Вы что, не понимаете? – Боннар картинно закатил глаза.

– Да что вам от меня надо? Идите и меняйте! – выкрикнул Бенджи.

– Канализация вашего дома связана с соседним. Единая система! В замене нуждаются как трубы под домом мадам Рукол, так и под вашим!

– О нет! – простонал парень.

– А вы хотите, чтобы в вашем саду забил фонтан из твердых и жидких отходов жизнедеятельности человека? Тогда конечно! Хороших выходных, месье Рондэль, – Боннар развернулся к хозяину спиной.

– Стойте, – Бенджи окликнул человека в комбинезоне, – что нужно от меня?

Поль медленно приблизился к врагу.

– Покинуть дом дня на два и дать нам доступ в сад и подвал. Двух суток моим ребятам хватит, чтобы поменять всё у вас и в доме мадам Рукол!

Бенджи тяжело вздохнул.

– Проходите. Сад там, – махнул рукой Бенджамин, – делайте что хотите, только не трогайте меня, – трагично произнес парень.

Он развернулся в сторону лестницы, выражая желание отправиться спать.

– Месье, это весьма громко, вам нужно уехать. Вы не представляете ни аромата, ни звуков техники, которые через час испортят ваш субботний день.

– Вы уже испортили мне все выходные, – раздраженно ответил хозяин, – это совсем не входило в мои планы.

– Увы, но я обязан предупредить вас, запах и правда пронзительный и мало эстетичный. Но вы правильно сделали, что согласились на замену труб, представьте только, какое удивление вызовет неожиданный прорыв системы в самый неподходящий момент: во время ужина с любимой в саду, а может, и того хуже, сами понимаете, – «рабочий» понизил голос.

– А что, это вероятно?

– У мадам Рукол так и случилось, бедняжка! Нельзя допустить подобного здесь, – Боннар обвел руками гостиную.

Бенджи сел на диван и растерянно пробормотал:

– Не знаю, я совсем не планировал ехать в Ракамадур. Но если так складывается.

Поль напряг слух.

– Простите, месье? Что вы сказали?

Бенджи махнул рукой и взял с журнального столика телефон.

– К бабке в Ракамадур тогда поеду, – пояснил он и набрал номер.

Через минуту он повторил попытку, но и второй звонок остался без ответа.

– Ваша родственница живет в Ракамадуре? – осторожно спросил «рабочий».

– Ага, моя бабушка переехала туда около года назад, живет в чудесном месте, в историческом, я навещаю ее изредка, часто, увы, не получается.

– Никогда там не был, – признался Поль, – но наслышан о таинственности этого места, там должно быть очень красиво.

– И очень загадочно, – заухал Бенджамин.

Поль рефлекторно оглянулся в поисках палки, чтобы согнать надоедливую птицу с ветвей, но опомнился и, напустив на себя самый любезный вид, кивнул:

– Правильно, лучше уехать.

– И как вы представляете, я оставлю дом незнакомым людям?

– Так закройте его, нам нужен только сад и доступ в подвал.

Бенджи нахмурился.

– Только ничего не трогать руками. Ко мне приходят ученики, и несколько залов закрыты, но там нет канализации и вам там делать нечего.

– Чему же вы учите, месье?

Бенджамин замешкался.

– Я увлекаюсь астрологией, составляю натальные карты, этому и обучаю.

– В подвале? – удивился Поль.

– Где хочу, там и обучаю!

– Видимо, оттуда особенный вид на звёзды!

Бенджамин поднялся.

– Я уеду через два часа. Внутреннюю калитку оставлю открытой, постарайтесь не повредить изгородь. Ключи от подвала положу на стол в саду, когда я вернусь, они должны лежать там же.

– Я всё понял, месье, всё будет в лучшем виде, никаких сомнений. До понедельника, – мужчина в комбинезоне поднялся и, помахав на прощанье, вышел из дома.

«Я тебя уничтожу своими собственными руками, мерзкая неумытая морда», – шипел он, покидая вражеское жильё. «А потом поеду в Ракамадур, и достанется твоей бабке. Она не имеет права жить там же, где Анна и Виктор!»

Невольный гнев завладел Боннаром. Странные события, не имеющие объяснений, не укладывались в голове. Сложно было поверить в немыслимое совпадение, делающее историю невероятной и таинственной. Будто искусная выдумка сценариста, драматические события требовали счастливой развязки. Но как оно обычно бывает, счастливый финал давался только кинематографу, настоящая жизнь не отличалась тяготением к справедливой концовке, где добро обязательно побеждает зло и законно торжествует.

– Я разгадаю твою тайну, ублюдок, погубивший столько жизней, и станцую на твоих костях, точно так же как и ты… – Поль замер и схватил рукой рот, сдерживая крик. Ужасная догадка о трагедии жизни деда больно пронзила сердце.

– Невероятно, но… да, да, я всё понял, дедушка.

Адам стоял на крыльце соседнего дома. Завидя издали Боннара, он поспешил навстречу.

– Что с тобой, дружище? – рассмотрев красное лицо, встревожился Адам.

Боннар тяжело облокотился на его плечо и тихо произнес:

– Адам, скажи, я тебе нужен? Он уедет к бабке и ключи от подвала оставит на столе. Что делать, ты знаешь, а мне очень надо уехать.

– Да что случилось?

– Кажется, я всё понял, я знаю, отчего умер мой дед, вернее, кто убил его.

– А разве Мишеля убили? Историки утверждают, что Боннар умер своей смертью в окружении родных и близких в возрасте 66 лет, не пережив смерть любимой Беллы, он ушел вслед за ней.

Глаза Боннара наполнились слезами.

– Так и было, но они могли жить и жить… а бабушки не стало, и Мишель ушел следом.

– Поль, что произошло?

– Мне надо домой, Адам, прости, – Поль торопливо пошел прочь.

– Что ты узнал от этого подонка? Расскажи немедленно, мне надо знать, – крикнул Адам ему в спину.

– Ничего нового, Виагард, но я кое о чем догадался, и теперь мне требуется высказать это, – обернулся Поль.

– Так выскажи!

– Нет, не так и не тебе, прости. – Боннар быстро зашагал вдоль улицы.

* * *

Поль распахнул глаза и ощупью огляделся, но чернота не сменилась светом. Тяжелый стон перешёл в брань. С прошлого раза ничего не изменилось: кругом та же замкнутость и неподвижность. Он перестал дышать и напрягся, запретив себе любое движение. Прислушиваясь, он верил, что различит какой-нибудь звук, хоть что-то извне, и для этого замер и досчитал почти до сотни, но за границами железной тюрьмы ничего не происходило. Снаружи было так же как внутри: пусто, глухо и безжизненно.

Он провёл рукой вдоль стенки и потер глаза, словно сомневаясь, что они открыты и до сих пор зрячи, но рука уткнулась в странное, не напоминающее твердость кожи месиво. Он дернулся и, трясясь, стал ощупывать голову, хвататься за шею и обследовать всё, куда мог дотянуться. Но пальцы его всюду увязали в киселе.

Поль обхватил руками плечи, но пятерня, угодив в слабую преграду из разжиженной, мокрой массы, коснулась костей. Ничего не понимая, он слегка надавил ладонью на грудь.

Пальцы прошли сквозь желе и вновь уткнулись в твёрдые кости. Оторопев, он беспорядочно ощупал всё своё тело, но результат оказался тем же.

– Что это? Из чего это? Это я?

Еще не веря в то, что чувствует, Поль снова попытался потереть глаза, но пальцы, пройдя сквозь желеобразную массу, коснулись черепа.

Бывший врач, чьи руки исследовали множество тел, отказывался верить очевидному: всё, до чего он дотрагивался, было его телом, разложившимся и потерявшим жизнь. Его упругая кожа стала вязкой и склизкой и с легкостью рвалась от любого прикосновения. Лишенные покрова пальцы касались ещё обтянутого жилами скелета. Внутренности начали разлагаться и гнить. Только сейчас он понял, что лежит на дне стального ящика, но с крепким металлом соприкасается не кожа, а то, что под ней, но и жилы уже не выдерживают и теряют силу, скелет проваливается сквозь них, и то, что когда-то было человеком, превращается в мерзкую жидкую кашу.

– Нет, – вскочивший на ноги полусонный мужчина в один прыжок достиг стены, на которой висело зеркало, и, рывком включив светильник, приник к отражению. Его руки сковала судорога, они свисали по бокам, не в силах двигаться, раскрытые огромные глаза впились в отражение. Он присел на пол и ползком добрался до стены, чтобы рассмотреть себя еще ближе, и лбом ударился о зеркальную поверхность. Голову пронзила вспышка боли, и это привело его в чувство, он сел и оглядел ноги и живот, всё еще не веря в то, что видит, с опаской разыскивая приметы страшного сна. Но кожа его была упругой и ничуть не напоминала жидкий кисель из сна.

– Я схожу с ума, – прошептал он и лег на пол, подтянув к себе ноги и обхватив их руками, – я схожу с ума.

Глотку рвали рыдания, Поль сдерживал крик страха и боли. Тело ломило от напряжения, от пробиравшего до костей ужаса и отчаяния.

– Отчего я вспомнил всё это? Ничего не помнил год, а тут каждый день всё снова, – жалобный голос шептал в половик едва понятные слова, – я не хочу этого знать, я ничего не хочу знать.

Он рывком схватился за край стола и подтянулся на непослушных руках, вцепившись в деревяшку, как в спасительный канат, что кто-то кинул ему в обрыв сверху, крикнув: «Цепляйся, я вытащу тебя». К пальцам возвращались теплота и гибкость. Дыхание стало размеренным и спокойным и больше не напоминало предсмертную рыбью молитву.

«С того дня, как Анна сбежала из замка, она не переставая думала о Викторе. Она часто выходила на улицу и с тоской смотрела в сторону высоких скал. Тянулись дни и недели, а она не могла забыть о встрече с ним. Он помнил её, держал за руку и с нежностью смотрел ей в глаза. Куранго, словно соглашаясь с ней, отзывалось теплотой и сиянием на груди. Сердце девушки наполнялось нежностью, но через несколько минут из глаз её лились горькие слезы.

Анна стала молчаливой и грустной, а на вопросы детей отвечала, что ей нездоровится.

Даже нечуткий Антуан не на шутку встревожился. Старший сын принес матери приготовленную им микстуру от всех хворей из смеси трав, что собрал в окрестностях. Анна, попробовав ложечку горечи, скривилась и обняла парня.

– Мне стало гораздо веселее, мой родной, – соврала женщина, – я горжусь тобой, ты решил помогать людям, отважно служить им. Выбранный тобою путь – это путь добродетели.

Я благословляю тебя. Когда ты станешь лекарем, мое материнское сердце навсегда будет за тебя спокойно.

От этих слов Антуан сделался серьезным и нахмурился:

– Я не смог спасти отца, Анна, ты прекрасно знаешь мою историю. Больше я не позволю людям хворать. Лучше делать выбор сразу же, жизнь и здоровье или смерть. Но не так, как мучился отец. Разве так справедливо? Разве это по-божески? – выкрикнул мальчик.

– Ты не властен над судьбой, милый. Лишь Бог вправе судить об этом и решать, сколько кому страданий отмерено.

– Ты стала странной! Тихой и грустной, ты точно больна! – воскликнул Антуан, – я придумаю, как тебе помочь. Ты была добра к нам все эти годы, и я отблагодарю тебя за заботу, вылечу от тоски и скорби, что не отпускает тебя вот уже три недели!

Мальчик вышел и прикрыл за собой дверь. Анна склонилась над вышивкой и заплакала. Непослушные пальцы словно деревянные бочонки сжимали иглу. Тонкий металл не желал повиноваться и норовил испортить узор.

Заказ герцогини выполнили в срок. Мишель доставил к воротам замка сложенные в большой куль юбки. Анна с нетерпением ждала его возвращения, надеясь получить весточку о здоровье Виктора, но Мишель, вернувшись, ничего не сказал. К вечеру Анна почувствовала недомогание. Следующие недели она перестала вставать с постели и почти не двигалась. Только изредка она сжимала в руке кругляшок и шептала еле слышно: «Куранго», но не чувствовала бодрости, силы покидали её. Лишь надежда на то, что её уходящая сила наполняет Виктора, согревала её.

К концу зимы Анна сильно похудела. Брут не отходил от постели матери, дежурил ночью и днем, поил женщину снадобьями. Мишель читал ей рассказы, а Белла разрывалась между заказами. Назвать эту сильную барышню девочкой уже не мог никто. Даже Антуан немного побаивался малышку, настолько истово и толково она заправляла делами ателье. Белла установила график работ, наняла еще двух вышивальщиц, а заказы принимала только сама. От клиентов не было отбоя, слава о рукодельницах привлекала с каждым днём всё больше модниц.

В начале весны Анна повеселела, начала улыбаться. Она стала вставать, выходить во двор и сидеть в кресле. Антуан, довольный собой, кивал матери и записывал наблюдения о ее здоровье. Белла принесла вышивание и строго велела не сидеть без дела. Анна растерянно взяла ткань, и, как впервые, воткнула в неё иглу, оставив след ниточного шажочка. Улыбнувшись, женщина прижала к груди материал и окончательно простилась с болезнью.

Ясным солнечным днем в начале апреля богатая повозка остановилась у дверей мастерской.

– Я бы хотел видеть волшебницу Анну, – Ранье, опираясь на палку, остановился напротив большого стола.

– Я вас слушаю, господин, – поклонилась Белла.

– Нет, малышка, позови Анну.

Услышав знакомый голос, Анна выбежала навстречу.

– Анна! – воскликнул он, – почему заставляете меня ждать? – заулыбался Ранье и погрозил ей пальцем.

– Извините, господин, попросила дочку заменить меня, иди, Белла.

– Поедемте, госпожа, Стефания ждет вас.

Когда женщина услышала это, сердце её сжалось и затрепетало, она, подхватив сумку, выбежала вслед за слугой.

Чем ближе был замок, тем сильнее Анна дрожала. Вглядываясь в темные башенные окна, она пыталась угадать, за каким из них герцогиня и Виктор. Щеки девушки горели румянцем, мысли уносили её в прошлое, где она проснулась в тени дерева и, вспомнив о страннике, подумала, что он ей приснился. Именно с того дня жизнь её переменилась, шею украсил Куранго, давший удивительные, неподдающиеся объяснению, способности.

Повозка заехала в раскрытые ворота. Едва экипаж остановился, они со скрежетом затворились.

– Прошу? – Ранье подал руку и указал на маленький проход за темной дверью. Анна отчаянно молила, чтобы герцог был жив и именно это радостное известие заставило герцогиню отправить за ней. О неблагополучном исходе дела она думать не хотела. Новости о смерти единственного сына Стефании давно бы наводнили окрестности Ракамадура и достигли бы Мерона.

– Проходите, – вельможа открыл двустворчатые двери, ведущие в зал.

Едва зайдя внутрь, девушка остановилась. Праздничный зал поразил ее, подобного богатства и красоты ей видеть раньше не приходилось: огромная комната, с величественными полукруглыми окнами, длинными деревянными, украшенными резьбой лавками и большим креслом, увитым изогнутыми металлическими вставками. Анна боязливо ступала по каменному полу, проходя в темную глубь.

– Дитя моё, – услышала она знакомый голос, отразившийся эхом в каменном пространстве. Из мрака навстречу спешила герцогиня.

Глаза госпожи Карандер радостно сияли, а лицо светилось счастьем. Она стала именно такой, какой желала ее увидеть Анна. Стефания нежно прикоснулась к волосам гостьи, а затем прижала мастерицу к себе. Слезы облегчения и радости полились из глаз, заставив позабыть обо всех предшествующих невзгодах.

– Моя милая волшебница, как я могу отблагодарить тебя?

Анна растерянно отступила, поклонилась и смахнула со щек слезинки.

– Я счастлива, госпожа, что вам понравилась моя работа. Вы сполна оплатили мои труды.

Я буду рада вышить новые наряды.

– Ах, да разве я про это, – женщина махнула рукой, – от меня скрывали все месяцы, какой чудесный подарок ты сделала для моего сына, но я во всём разобралась! – Стефания погрозила пальцем, – и нашла твою записку. Я сразу поняла, что это ты.

– Записку, госпожа? – воскликнула Анна.

Сколько бы ни учил Мишель матушку грамоте, она лишь показывала ему пальцы и смеялась:

– Мои руки созданы для иглы, а не для пера, Мишель. Мне это не под силу!

Стефания кивнула, достала из складок платья сложенный вдвое листок и зачитала:

– «Госпожа Карандер! Я случайно стала обладательницей тайны болезни вашего сына. Не гневайтесь на меня за это. Вы добры и милосердны ко всем нам, мы в долгу перед вами, и моё скромное подношение – всего лишь попытка вернуть этот долг. Я сделала это своими руками, со всей любовью и состраданием, на какие способно мое сердце. Накройте покрывалом герцога, и Господь услышит наши мольбы о его здоровье, сжалится над ним, подарив герцогу жизнь», – я нашла записку случайно двумя днями раньше и сразу поняла, кто ее автор.