Текст книги "История Мишеля Боннара. Куранго"

Через месяц она вернулась, забрала платья, передала Белле тяжелый плащ из бордового бархата, указав на листок с рисунком, изображавшим пчелу. Белла покорно исполнила требование и в срок отдала заказ. Листок я увидел спустя неделю и сразу понял, кто был тем человеком, которому принадлежало одеяние. А еще через месяц к нам приехал его приближенный и мы оказались в Париже. Я стал писать, Белла наняла швей и заправляла делами маленькой фабрики, Антуан учился на врача. Через два года мы с Беллой поженились, а еще через два года был издан мой первый роман. Сознаюсь, я был обласкан властью. Меня поддерживали самые высокопоставленные чиновники государства. В списке моих читателей значились великие реформаторы того времени, самым главным из которых был будущий император. Мы жили втроем, и дела наши шли настолько успешно, что мы не замечали кровавого времени. Все ужасы революций прошли стороной, не задев нас и даже не напугав. Когда мне было 33, Белла подарила мне сына, и только тогда Антуан покинул наш дом, обосновавшись неподалеку. Мы часто общались. Антуан стал неважно выглядеть, был печален, тускл и безрадостен. Мы волновались за него, объясняя перемены отсутствием любви. Он никак не мог найти хозяйку в свой дом. Ни одна женщина так и не разожгла в нём страсти. Брат проводил у нас много времени, играл с Себастьяном и чувствовал себя в нашей семье отлично. Но, покидая нас, он снова впадал в уныние.

Полагаю, это заставило его задуматься и начать наблюдать. Он понял, что его настроение зависит от Беллы.

Я давно приметил эти метаморфозы, но связывал их лишь с женой, а не с Куранго, которое, как оказалось позже, многократно усиливало ее природные способности и женскую сострадательность. Прошло очень много лет, прежде чем Антуан решился на один поступок. Нам уже было по пятьдесят, когда поздно ночью он постучался в наш дом. Он был совершенно не в себе и кричал на всю округу: «Я всё понял, вам не удастся больше водить меня за нос».

Мы были растеряны и не понимали, про что он толкует. Мы открыли ему и впустили.

– Я всё знаю, – кричал он моей жене, – перед тем как исчезнуть, Анна подарила тебе ту железную подвеску, что носила сама в те годы. Она подарила тебе и твоему мужу удачу и молодость! Почему тебе? Почему именно ты удостоилась великой чести? Отчего она не выбрала сыновей, а отдала девке, которая напросилась в нашу семью.

– Что ты несешь, Антуан? Белла моя жена! – кричал я ему.

– Ты ничего не понимаешь, лиши ее этой штуки, и что станет с тобой? Где ты окажешься? Я долго думал, я всё понял! Верни мне ее, вы достаточно попользовались этим амулетом, теперь настал мой черед.

Он сорвал Куранго с шеи Беллы и поднес его к лицу. Прочитав надпись, он отшатнулся. Затем отломил один из лепестков и швырнул на пол.

– Держи, всё-таки ты мне брат. А это я заберу себе. Прощайте, больше нам не следует встречаться.

Антуан ушел. Белла была поражена и очень расстроена. Но знаешь, наша жизнь не изменилась. Я, как и раньше, писал и издавал романы, твоя бабка раз в год устраивала мне скандалы. Мы жили как прежде. Потом Себастьян женился. В день свадьбы Белла сняла с шеи лепесток Куранго и подарила подвеску невесте сына.

Мы начали стареть и через десять лет выглядели на свои шестьдесят. Мы не стремились к вечности, мы любили друг друга и были счастливы. Жизнь, дарованная Господом мне и моей любимой жене, стала наградой за лишения и ужасы детства.

Твоей бабки не стало, когда ей было шестьдесят три, я ушел следом так скоро, как это было возможно. Жить без нее мне было немыслимо.

Лилия выглядела бледной. Изможденная, она еле шевелила губами, перебирая слова.

Голос был слаб и хрипел. Казалось, еще чуть-чуть и де Ванар потеряет сознание. Руки опирались на стол, голова опустилась на шею и еле заметно покачивалась из стороны в сторону.

– Дедушка, я не понимаю, Куранго может носить только женщина?

– Нет, мой милый, любой, но, если его надевает женщина, начинают происходить удивительные события. Любящая женщина способна творить чудеса без чьей-либо помощи, но с Куранго всё случается стремительно и совершенно без твоего участия и воли. Тебе остается лишь делать то, что предопределено твоей судьбой.

– Мишель, ты даже не представляешь, как использовал Куранго Антуан. Видимо, он разгадал его тайну и стал палачом, – выкрикнул Виагард.

– Как же? – воскликнула Лилия. – Я написал об этом.

– Почему твой роман не был издан при жизни? Что случилось с ним? Его издали только спустя сто лет! – закричал Поль.

Лилия пошатнулась и ухватилась за край стола, чтобы не упасть.

– Дедушка? – кричал Поль, – почему?

– Он был украден, – пробормотала женщина, оседая на пол.

Мензони подскочил к лежащей фигуре. Он освободил Лилию от повязки на шее и, сдернув плащ, перевернул ее на спину.

– Она без сознания, Виагард, позвони в «скорую».

– Отойди. – Поль встал на колени рядом и похлопал де Ванар по щекам, – я всё-таки учился медицине у ее прадеда.

– У моего прадеда? – слабо бормотала Лилия, моргая.

– Не важно, поднимайтесь. – Поль бережно помог ей и усадил на стул.

Бьянка протянула стакан воды, взяла ладони Лилии и с беспокойством спросила:

– Как вы?

Мадам большими глотками осушила стакан и чуть окрепшим голосом произнесла:

– Что было последний час?

– Вы не помните? – удивился Виагард.

– У вашего деда слишком сильное сознание, – бормотала растерянная правнучка, – когда через меня общаются с обычными людьми, я всё контролирую, но бывают случаи, как сейчас, когда души сильнее моей, тогда меня не существует и я ничего не помню. Такое случалось дважды в моей жизни. Сейчас второй раз.

– А что было в первый? – не сдержался Виагард.

– Кто ваш дед, Пьер? – будто не услышав вопроса, она подалась вперед и схватила Поля за рукав, – отвечайте, кто ваш дед? – она почти кричала.

– Мой дед – Мишель Боннар, – громко сказал Поль, – а ваш дед, Антуан Брут, был его названым братом.

Женщина отшатнулась.

– Откуда вы знаете про Антуана? Что всё это значит? Кто вы? – женщина испуганно вскочила и попятилась.

– Ваш прадед был монстром, Лилия, настоящим ужасным монстром. Если вы читали роман «Кольцо всевластия», то знайте, тот безумный доктор, описанный Мишелем, и есть ваш прадед.

– Неправда, мой прадед был величайшим врачом, он занимался наукой, вы всё лжете!

Он создал пенициллин и спас миллиарды людей! Вы лжете! – кричала де Ванар.

Боннар печально произнес:

– Вероятно, Брут и создал пенициллин и тем самым помог множеству людей, но если бы вы узнали, какой ценой, никогда не стали бы гордиться таким родством.

– Откуда вы знаете? Вам оболгали моего прадеда, я вам не верю, всё это не имеет ничего общего с истиной.

Боннар поднялся, подошёл к окну и, обернувшись, долго смотрел на правнучку.

– Я знаю это, – Поль набрал воздух, – я знаю это, потому что помогал ему. Я приводил ему девушек, которых он убивал и продлевал этим свою жизнь! Я внук Мишеля Боннара, его единственный прямой потомок, сын его сына Себастьяна, и мне через месяц исполнится 189 лет. А теперь я не желаю вас больше видеть, – Боннар повернулся к выходу, – и последнее, если ваш внук прикоснется хоть пальцем к моей Эмме, или если я узнаю, что он не расторг с ней помолвку в самое кратчайшее время, или он рискнет жениться на ней, поверьте, Лилия, я сделаю всё, чтобы он жалел о содеянном до самых последних дней! Вы будете жить в аду! Моей фантазии хватит на это, и никакие упражнения с Люцифером вам не помогут! Вы поняли?

Теперь всё!

За Полем громко захлопнулась дверь.

Теплый дождь смешивался со слезами. Боннар брел вдоль дороги, прочь от дома. Терзавшая душу тайна – разгадана, но ясность не принесла долгожданного успокоения. Нечто неочевидное, но существенное и важное якорем тянуло ко дну.

– Боннар, остановись!

Адам и Люка бежали следом.

Мензони кинулся к мокрому от дождя другу и обхватил его руками. Виагард навалился сверху и крепко сжал обоих.

– Я хочу лишь одного, – прошептал Поль.

– Продолжить вчерашнюю ночную программу? – испугался Люка, – знаешь, что? – картинно сердясь он закричал, – прекрасный план!

Виагард громко захохотал и потрепал Поля по голове, вырвав из его груди вздох облегчения и радости.

– Спасибо, – тихо сказал он, – спасибо вам.

* * *

В центре просторной гостиной на коленях стояла хрупкая блондинка. Ее светлые волосы кудрявой копной рассыпались по худеньким плечам. Голубые ясные глаза не сводили взгляда с застывшего рядом с шеей тяжелого меча. Гримасу страдания и страха от ожидания неминуемой расправы сопровождали слезы.

Связанные тугими верёвками руки, скрещенные на груди будто в молитве, были скорбным доказательством вины и безнадёжного терзания. Драматичный образ не вязался с нарядом связанной преступницы. Одета барышня была очень легкомысленно. Её наряд контрастировал со всеми прочими атрибутами предстоящей казни. Вероятно, палач настиг ее в томной утренней неге. Всё, что виновница успела накинуть на себя, до того как была настигнута, – это пёстрый легкий платок: она обернула им свою детскую фигуру.

– Ведьма, вина твоя доказана надежно! – взволнованно закричала женщина, державшая тяжелый меч за рукоять. Инквизитор выглядел так же странно, как и осуждённая. Светлые короткие волосы, стянутые толстой резинкой, стояли дыбом и выглядели устрашающе. Мучительница обладала более женственной фигурой, чем обвиняемая, но и её коснулись веяния новой моды – использовать вместо одежды платки. Первый платок карательница повязала вместо юбки, затянув на талии большой бант, а второй, красный, шёлковый, меньшего размера, замотала вокруг груди, заправив маленькие кончики в ложбинку.

Орудие казни смотрелось весомо. Палачу приходилось прикладывать все свои силы, чтобы его удержать. В руке грозной девушки был зажат скомканный лист приговора, но прочитать, что там было написано, с мечом в руке было затруднительно. Она поставила меч на пол, облокотилась на него и, выдвинув вперед руку и грозно сдвинув брови, провозгласила:

– В последнее мгновенье жизни раскайся! Покорившись, избавься от греха, прими покой за счастье, за добро, прими его как благо, как спасенье, – выкрикнула женщина и сверху вниз смерила «ведьму» тяжелым, осуждающим взглядом.

– Сей меч защиты, – палач кивнула на оружие, служившее ей опорой, – священную исполнит службу, изгонит острием из тела мрачный дух, дарует разуму свободу. И тьмой кормящийся рассудок пусть внемлет тишине и благодати. Отсечь от сатанинской плоти Божий разум поможет нам стальной судья. Но знаем мы, что ведьминская суть не изгоняется из мерзкого отребья этим и что спустя семь лун врастает голова обратно в тело, даруя ведьме жизнь!

Женщина выкрикнула последние слова, смерив «ведьму» тяжелым, осуждающим взглядом:

– Сей меч освободит тебя из заточения, избавив ум от грешных размышлений!

Женщина почесала голову и перевернула листок. Не увидев продолжения, она осмотрелась и взяла стопку, лежавшую на журнальном столике. Быстро перебрав листы, она выдернула нужный.

– А вот же, – она снова нахмурилась и приняла зловещий вид. – Наш вечный суд над злом повелевает, – девушка важно подняла вверх палец, отчего меч, оставшийся без груза, покачнулся, но инквизитор, чуть нагнувшись, ловко прижала его голой ногой к стоявшему рядом дивану. В такой позе она продолжила:

– Пронзить железным стержнем грудь и захоронить останки, перевернув спиной на свет! – ликовала женщина.

– И в окончанье, раскрой суду все козни дьявола и планы, позволив тем Франциску молиться о душе и искупить грехи перед Всевышним.

В могуществе и милости молитвы святой одарит благодатью, а Бог, узрев мучительные корчи и твёрдую решимость разоблачить врагов, пошлет душе покой.

– О нет, – закричала блондинка, – нет, нет. – Голова ее повисла и мелко затряслась. Обвиняемая всхлипнула, слёзы навернулись ей на глаза, и она уже готова была разрыдаться, как вдруг произнесла:

– Водички дай, – и, подняв связанные руки и шмыгнув, стерла тыльной стороной ладони скопившиеся на носу капли.

– Нормально попроси, – усмехнулась мучительница.

– Позвольте мне испить воды, о изверг!

– Вот! – инквизиторша подняла меч двумя руками, кинула его на диван и, ступая босыми ногами по деревянному полу, пошла в направлении кухни. – Может, кофе выпьем?

– Нормально предложи, – засмеялась блондинка и села на пол, скрестив ноги. Заерзав, она подложила мягкую подушку.

– Мы милосердны, ведьма, и тебе предложим крепкий кофе перед смертью, – захохотала мучительница и включила кофемашину.

Аромат молотых зерен наполнил воздух. Истязательница вернулась в гостиную и села на диван, зажав при этом голыми коленями орудие казни. Взяв пачку листов, она принялась их перебирать, быстро перечитывая написанное.

– Вот, – ткнула борец с нечистью в текст.

Встав напротив жертвы, она схватила меч и поднесла к шее осужденной.

– Прощенья нет, и приговор исполнен, – прокричала она и взмахнула мечом.

В глазах блондинки застыл ужас, она согнулась и отвернулась, чтобы не видеть приближающегося металла. За секунду до исполнения приговора и неизбежной смерти в дверном замке заскрежетал ключ. Обе девушки рывком повернулись в сторону распахнувшейся двери.

Трое нетрезвых мужчин, с плохо скрываемой способностью устойчиво передвигаться, поочередно зашли в дом. Сомнений в том, как трактовать происходящее, у них, похоже, не возникло, а потому они замерли от ужаса.

– Остановись, – Мензони первым обрел дар речи и кинулся к замахнувшейся мечом женщине. – О Боже, – он в несколько прыжков достиг инквизиторши и, забравшись на диван, вцепился руками в рукоять ее меча.

– О Боже, – Боннар, схватившись за сердце, осел на пуфик при входе.

– Черт побери, Виктория, – закричал Адам, растерянно разводя руками. Его жена легкомысленно дернула плечом, хмыкнула и отдала орудие казни.

Ее прозрачное одеяние из двух кусков ткани просвечивало настолько, что мужчины, даже если и испытывали гнев и непонимание, замолчали, увлеченно всматриваясь в прелести мисс Виагард.

«Ведьма», чья полуголая фигура нуждалась в том, чтобы ее срочно прикрыли, поднялась с колен и улыбнулась.

– Здравствуйте, я Эмма, вы, наверное, меня не помните, – девушка подняла руки и куском суровой верёвки почесала нос, а свободными ладонями попыталась поправить кудри, – прошу прощения за мой вид, но у нас произошла небольшая авария, – засмеялась блондинка, – мы вымокли до нитки, и нам пришлось раздеться.

Хлопая глазами, Боннар водил головой из стороны в сторону. На его лице застыло выражение глубочайшего шока, причина которому стояла напротив него, с оголенными худенькими плечами и коленями, в невесомом одеянии. Поль не сводил глаз с полураздетой девушки и изредка мычал, поднимая указательный палец и многозначительно тряся им в воздухе.

Мензони опустился на диван и, всё ещё с мечом в руках, растерянно обвел глазами обеих:

– Виктория, дорогая, я даже не знаю о чем тебя спросить.

– Кофе, – девушки бросились на кухню.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Виагард.

– Чудо, – одними губами ответил Поль и, упав на диванные подушки, мгновенно заснул.

Две бессонные ночи, завершившиеся нервным потрясением, окончательно лишили его сил.

Мензони поднял ноги Боннара на диван и накрыл своей курткой.

– Наверное, поеду, – пробубнил он и пошел к двери, волоча за собой меч, – на сегодня с меня новостей более чем достаточно.

Адам оглядел двух полуголых девиц, прислушался к их веселому щебетанию, изобиловавшему репликами про розовые платья и босоножки из новой коллекции, почесал затылок и отправился на второй этаж.

– Галлюцинация, – пробубнил он и, едва достигнув постели, провалился в сон.

* * *

Вики аккуратно открыла входную дверь спальни, на цыпочках подошла к спящему мужу и заглянула ему в лицо. Убедившись, что Адам крепко спит, она подняла его куртку и быстро обыскала карманы. То же самое она проделала с брюками. Не найдя ничего интересного, она прошла в ванную комнату и намочила полотенце. Немного постояв, будто решая, что делать дальше, она забралась на кровать и села на грудь Адама, оседлав его. Набрав побольше воздуха в легкие, она замахнулась и со всей силы ударила спящего полотенцем по щеке.

– Ты будешь просить у меня прощения, Виагард, весь следующий год, ты понял? – разъяренная женщина хлестала мокрым полотенцем плохо соображающего мужа, – заявился домой в стельку пьяным. Где ты, черт возьми, провел четыре дня? Где, я спрашиваю? Кто она, Виагард? Где эта чертова дрянь, я накручу её волосы на руку, а потом разобью лицо об эту стену. – Вики сдула со лба прядь волос и продолжила хлестать мужа по щекам. – И ты, чертов Виагард, будешь наблюдать за этим и ничем не сможешь ей помочь, потому что я дьявольски зла, и всё, что ты скажешь сейчас, а поверь, ты расскажешь мне всё, будет использовано против тебя!!! Сидя верхом и сдавив руки Адама сильными ногами, Вики полностью обездвижила несчастного. Похмелье и бессонные дни совершенно лишили бедного мужа возможности сопротивляться.

– Ты ответишь мне и за мои разбитые колени, и за то, что не смог меня защитить, и за эту патаскуху, Виагард, – Вики скрутила полотенце и положила мужу на рот, – я ничего не желаю слышать, – закричала она и вскочила на ноги, – ты виновен!!!! – Вики завизжала и опрокинула стоящую рядом с кроватью ширму. Резное чудо из бамбука, склеенное старательными китайцами, стукнулось об угол комода и развалилось на три равные части. Адам спокойно сопроводил разрушения взглядом и приподнялся на локтях:

– Слушай, отчего ты не начала воспитательные меры внизу? Ждала, пока все разойдутся?

– Замолчи, – кричала жена и вскочила обратно на кровать, – ты, Виагард, не знаешь, какая я в гневе, и дай Бог тебе этого не видеть! А теперь отвечай, как зовут эту дрянь, у которой ты ночевал четыре последние ночи?

– Бьянка, – Адам обессиленно упал обратно, – ее зовут Бьянка, и знаешь, она не патаскуха, очень красивая женщина, правда немного старше тебя.

– Всё, Виагард, – понизив голос, спокойно подвела итог Виктория, – на этом окончательно всё.

Вики резанула ребром руки воздух, а затем себя поперек шеи, намекая на то, что ожидает ее супруга.

– Я должен поспать пару часов, и, если ты к этому времени не утихомиришься, мы продолжим, даю честное слово. Еще ты расскажешь мне, где ты была неделю и почему твой телефон молчал, – Адам зевнул, – у тебя, видимо, накопилось за неделю разлуки.

– Что накопилось? – растерялась Виктория.

– Страсть накопилась, посплю и дам тебе возможность меня задушить – в объятиях, прямо на этой кровати, – сказал Адам и заснул.

– Вот сволочь, – спокойно констатировала Вики и хлопнула дверью, выскочив в коридор. Гнев искал новую жертву.

– Поль? – закричала она, – где ты, великий внук великого Боннара? Немедленно явись, иначе и ты, и этот дом узнаете меня не с самой хорошей стороны.

Боннар брел по коридору в сторону лестницы.

– Вики, я смотрю, ты приоделась? – он прошел мимо, держа возле головы холодный компресс.

– В этом доме меня никто не уважает, – Вики побежала следом, – скажи-ка, как зовут женщину, у которой ночевал мой муж? Отвечай!

Боннар остановился на ступеньках:

– Бьянка, а что?

– О Боже, ты даже не скрываешь этого? И спрашиваешь «А что?» – Вики толкнула Поля в спину, – я неделю окучивала Эмму, я навязалась ей в матери, сестры, подруги и личного визажиста, я присягнула ей на верность и вытребовала клятву в вечной женской дружбе, я отпуск на работе взяла, чтобы только быть с ней всё время, окружая заботой и любовью, я в драмкружок записалась и неделю своими разбитыми коленями протирала подмостки парижских сцен!!! А вы? – кричала Виктория.

– И как?

– Что как?

– Подмостки как? Поддались?

– Боннар, не выводи меня! – шипела Вики.

– Всё, дорогая, как скажешь, – Поль обворожительно улыбнулся, примирительно поднял руки, – всё будет как захочешь и велишь.

– Тогда рассказывай, где он шлялся все это время, – взгляд миссис Виагард уперся в Боннара.

Поль выглядел хуже некуда. Темные круги под глазами красноречиво свидетельствовали о том, как их владелец провел прошедшие дни. Бывший врач достал квадратную аптечку и молча начал перебирать лекарства. Растворив одновременно несколько таблеток в остатке воды, он допил жидкость и, добравшись до дивана, постанывая, лёг и прикрыл глаза, положив на лоб руку. Пошарив по журнальному столику, он схватил металлические подставки под бокалы и выложил их на лоб, зажмурившись от прохлады и облегчения. Воспоминания об утреннем видении вернулись. Мужчина взволнованно сел, однако посеребренные квадратики словно магниты остались на лбу.

– Вики, скажи, что было утром. Мой сон? Любовный мираж человека, страдающего от разлуки? Фантом? Моё сознание обрекает меня на невыносимые муки видеть в любом лице знакомые черты?

– Боннар, ты здоров? – Вики тревожно оглядела украшенного серебристыми прямоугольниками Поля.

– Не уверен, – с горечью отозвался Боннар, роняя на руки подставки.

– Это была Эмма, Поль. И к 8 вечера она обещала быть на ужин. Поэтому вставай-ка и к плите! – девушка кивнула на кухню.

– Ох как плохо смеяться над страдальцем, – Поль облокотил голову на руки и зажал уши руками, – всё-всё, – он мелко затряс головой, словно желая освободить рассудок от власти сладостного сна, – хватит с меня. Я живой и таким хочу остаться! – закричал он, – и больше не могу, не могу. Меня вся эта лихорадка доконает.

– Я смотрю, ты довела нашего бедного Боннара, – усмехнулся Адам, спускаясь по лестнице, – милая, у нас неделя мести? Ты жаждешь крови? Подожди, я вызову Мензони, пусть разделит с нами твои нападки.

Вики вспыхнула и вышла в сад, хлопнув при этом дверью.

Адам кивком головы и немым вопросом, застывшим в глазах, указал на супругу, но Поль только развел руками, в полной неосведомленности.

– Адам, это была Эмма? – потребовал ответа Боннар.

– Уверяю, что она, причем полуголая и абсолютно довольная. Однако это всё, что я смог рассмотреть. – Ви приблизился к окну, наблюдая, как жена активно перемещается по саду с телефонной трубкой. Вики смеялась и жестикулировала. Адам приоткрыл садовую дверь и уловил остаток фразы «до встречи вечером».

Виктория, собравшая чемоданы, пропавшая на несколько дней, спровоцировавшая скандал часом раньше, только что договорилась о свидании. Всё прочее Виагарда уже не волновало. Спокойствие и рассудительность покинули его, здравый смысл сменился злостью. Ревность черной волной прокатилась от кончиков пальцев до груди и, забравшись еще выше, завладела рассудком «обманутого» мужа. Чувство беспомощности ворошило гнев, подталкивая к скандалу. Фантазия выстраивала перед глазами сюжеты любовных утех с участием Вики в самых замысловатых и ярких вариантах. Ему показалось, что он видит жену в легком халате с капюшоном, одетым на голое тело.

Она обворожительно танцует в объятиях худой фигуры в точно таком же одеянии и счастливо запрокидывает голову.

Фантазия не отпускала разгневанного ревнивца: тощий ухажер поднимал девушку на руки и кружил её, приближаясь к любовному ложу, заваленному ярко-алыми подушками, в надежде поскорее расположиться там вместе с возлюбленной. Всё, что делал худой ловелас, вызывало у жены волну восторга, она блаженно закатывала глаза в предвкушении.

Адам не выдержал и со всей силой ударил кулаком о стол.

– Ну что ж, – процедил он, – значит, Бенджи несдобровать. Готовься, студент, сегодня ты получишь по полной. Еще пожалеешь, что ввязался во всё это! И пусть твой подельник сам дьявол, это значит лишь одно – вам обоим стоит приготовиться к самому худшему.

Он обернулся к Боннару и срывающимся голосом воскликнул:

– Не хочешь ли ты прогуляться в Ракамадур?

– Зачем? – не понимая волнения друга, отозвался «дядюшка», лениво раскинувшись на тахте в позе созерцателя. Он подложил под голову несколько валиков и, судя по выражению лица, находился под пленительным действием лекарственного микса, что принял дюжину минут назад. С блаженной, расслабленной улыбкой на лице он миролюбиво взирал на разворачивающуюся семейную драму. То, что главными действующими лицами любовного злоключения стали ближайшие друзья, видимо, не отзывалось в неравнодушном к хрупкой Эмме сердце сочувствием. Яркая демонстрация прелестного обаяния ничего не подозревающей виновницы его чувств сегодняшним утром стала недостающей каплей в переполнявших Боннара эмоциях и лишила его возможности не только здраво рассуждать, но и вообще думать о чем-то, кроме своей избранницы.

– Всегда хотел побывать, но не было повода. А теперь у нас есть дельце, хочу доходчиво объяснить нечесаному внучку про чужих жен и научить хорошим манерам, – Адам начал разминать кулаки. Ви чуть присел, приняв позу боксера, и несколько раз ударил воздух, выбросив попеременно кулаки перед собой. Он подпрыгивал на месте, устрашая незримого противника гневно сдвинутыми бровями. Боннар залюбовался живостью «родственника»: за весь предшествующий год он ни разу не видел того в подобном перевозбуждении, и сейчас, наблюдая, как нос Виагарда зло выдыхает воздух, искренне восхитился энергией и силой, с которой муж планировал защитить честь семьи и любимой.

– Я уезжаю, – объявила «неверная», распахивая дверь.

– Позволь узнать, куда? – фразу сопроводил зубной скрежет.

Не обратив внимания на мужа, Вики заспешила к выходу. Она надела босоножки и скрылась за дверью. Сдержать бушующего внутри монстра ревности Адам более не мог, он сгрёб куртку со спинки стула и заорал:

– Собирайся, она поехала к нему, я знаю! Мне всё ясно. Он лишился невесты и приложил все силы, чтобы увлечь мою жену. – Виагард вдел ноги в кроссовки и сорвал с вешалки дождевик. Затем, подумав секунду, он рывком вернул его обратно, чтобы спустя мгновение стянуть еще раз.

– Собирайся!!!

– Адам, успокойся. Никуда она не поехала, уверяю тебя. Давай дождемся вечера, и всё станет понятно, – вразумлял Поль бешеного супруга.

– Немедленно, Боннар, или я поеду один! – он заметался по кухне, хватая всё подряд. Сперва сорвал салфетку и кинул на пол, следом смёл со стола журналы. Разъяренный хозяин неистово крушил всё, что попадалось под руки.

Влюбленный лениво перевел недовольный взгляд на мечущегося племянника, явно не одобряя выбранного им способа вернуть жену, замотал головой и в неге прикрыл глаза.

– Объясни мне, как вышло так, что на нашей кухне забавлялась моя Эмма? Я так ничего и не понял, – романтично пробормотал он Адаму, чей образ больше напоминал огнедышащего дракона, чем собеседника, готового разделить неспешный диалог о будущей невесте и разобрать в подробностях утреннее приключение, – это так удивительно и невероятно. Всё складывается будто само! – Поль радостно вывел в воздухе фигуру, похожую на серпантин, показывая маршрут удачного стечения обстоятельств, позволивший с легкостью сложить его встречу с возлюбленной, – как в кино, – добавил дядюшка и замер, погрязнув в фантазийной иллюзии.

Виагард подскочил к возлежащему в позе патриция другу, грубо схватил за плечи и затряс:

– А я объясню, Вики сошла с ума! Она увлеклась этим юнцом с немытой головой и устранила соперницу. Подружилась с ней! – догадка Виагарда больно ударила его по затылку своей логичностью, он вскинул голову и, не глядя на опешившего приятеля, глухо продолжил. – Теперь, вероятно, дискредитирует в глазах жениха и займет ее место! Моя жена способная, ты знаешь! Он опоил её! Да, именно! – Адам схватился за голову, потом за плечо Боннара.

Лихорадка сделала его взгляд безумным. Лоб взмок от напряжения, и к нему прилипли кудрявые пряди. Трясясь от гнева, Адам запустил диванный валик, служивший подлокотником, в стоявшую рядом тумбу, выместив на ней обиду. Раритетный подсвечник – очевидец событий, покачнулся и рухнул. Поль вспыхнул, вскочил с дивана и бросился к железке:

– Ты надругался над нашей историей! Ничего ценного! Теперь у нас нет основного свидетеля! Успокойся, приди в себя, – умоляюще просил он, поднимая металлического ровесника с пола и ставя его на законное место, – ты пугаешь меня, – он опасливо глянул на Ви, который в поисках своего телефона перевернул все диванные подушки, передвинул журнальный столик и уже добрался до аквариума с винными пробками. Хозяин глубоко запустил кисть в ёмкость и, загребая крышки в ладонь, посыпал ими пол.

– Давай позвоним Мензони? – Поль внимательно наблюдал за безумцем, потом сделал несколько шагов в его сторону и пригнул голову, опасаясь, что может стать мишенью для следующего броска. Боннар не отрываясь смотрел на тяжелую статуэтку крылатой Ники, держащую бедром несколько раритетных изданий по искусству, и шептал: «Только не её, иначе мне не выжить».

Приседая на каждом шагу, он достиг комода, схватил древнегреческую богиню за голову и спрятал за спину. Бронзовая барышня весомо оттянула руку, устремляясь к полу. Ника приземлилась на пробочные колесики, рассыпанные хозяином, и поехала ровно в открытые двери, ведущие в сад. Споткнувшись о порог, богиня головой вперед бросилась на волю.

– С этой лодки сбежать не удастся, – кряхтел Боннар, поднимая активную девушку и ставя возле плетеного кресла.

– Ты едешь со мной или нет? – услышал он за спиной.

Никаких сил бессмысленно покидать дом и мчаться за сотню километров у Боннара не было. Он сел в садовое кресло и откинулся на спинку. Полулежа на белой подушке, Поль, в отличие от бушующего родственника, обмяк. Босые ноги, закатанные штанины и белая футболка, будто у курортного отдыхающего, лишенного забот и волнений, разозлили Адама. Не обращая внимания на хладнокровие Боннара, он обиженно отвернулся.

– Адам. Успокойся, – предпринял Поль очередную попытку вразумить ревнивца. – Давай не будем делать резких движений, поверь мне, через несколько часов всё прояснится. Вики сказала, что вечером…

Адам не дал закончить.

– Ясно, – с горечью проговорил он, – а вот мы ради тебя последний год делаем всё, на что способны, не жалея ни времени, ни сил. И знаешь, чем всё закончилось? Ценой твоего счастья стало моё.

Он развернулся и вышел из дома. Через минуту Боннар услышал звук отъезжающего автомобиля.

– Плохо работаешь, – кивнул бронзовой богине победы Боннар, – выселяю тебя за безразличие. Кузнечиков теперь защищай и лягушек.

Внутри билось тяжелое чувство виноватости.

«Я предатель», – противоречивое осознание случившегося внезапно охватило его, и он ощутил сильное желание дописать «Куранго». Исповедь безумного доктора, решившего подчинить своей воле человеческую природу, болезненно пробудила в писательском рассудке всю правду о причине ужасающих действий Брута.

– Любовь! – смутно уловив истину, воскликнул Боннар, собирая воедино части раскиданной по столетиям головоломки, – ты не умел любить!!!

Он вскочил, заметался между кресел, запутался в сваленных на полу садовых подушках и схватился за шею, проткнутую горячим стержнем догадки.