Текст книги "История Мишеля Боннара. Куранго"

Глава VI

Ночь выдалась сложной. Как и сутки назад, день не закончился сном. Следующее утро началось с испытания и проверки на прочность. Понурый Адам, шатающийся Поль и откровенно пьяный Люка вернулись в гостеприимный дом на рассвете. Мадам, ни в чем не упрекнув троицу, налила крепкого кофе и велела немедленно побриться. Великодушно предложив каждому аспирин и холодный компресс, она указала на квадратные диваны в гостиной, куда мужчины и отправились без промедления. Впереди их ожидал, пожалуй, самый сложный день, в который должна была завершиться двухнедельная охота на потомков доктора Брута.

Непредсказуемая развязка неизбежно приближалась. Предавшись раздумьям, в ожидании встречи с соседями, страдающие от похмелья участники заговора постанывали, держась за утомленные ночными событиями головы. Бледный Адам, откровенно больной и растерянный, объявил, что потерял всякую надежду на благополучный исход затеи. Бесконечно набирая телефонный номер жены, он, как и все предыдущие дни, не получал ответа. Настроение его ухудшалось, и из благодушного и веселого мужчины он превращался в хмурого и нервного ворчуна. Боннар возлежал на соседнем диване с вентилятором в руке. Спасая свой древний организм потоком прохладного воздуха, он негромко рассуждал о несправедливости жизни.

С его слов, все века его существование было нераздельно связано с незаслуженными страданиями, которые истощили его нервную систему, приведя в негодность и окончательно лишив надежды на счастье. Сейчас он видит, что его неудачливость заразна, иначе не объяснить случившегося обрушения личной жизни «племянника», брата и друга. Всю вину за события, приведшие к расставанию Вики и Адама, Поль брал на себя: «Если это принесет Виагарду хоть какую-то радость или облегчение». Несколько раз Люка еле слышно просил Боннара закрыть рот, поскольку каждое слово великого внука отражалось в бедной архитекторской голове миллионом болезненных молоточков: они без промаха били в самый центр нервных окончаний, причиняя их владельцу мучительную боль и порождая раскаяние в содеянном ночью.

Боннар объявил, что не может не разговаривать, поскольку это приносит облегчение его горящему от огненной воды рассудку. И Адам и Поль не скупились на упреки Мензони в организации вчерашнего сабантуя, а в конце и вовсе предположили, что всё было сделано с глубоким умыслом, дабы окончательно деморализовать и без того подавленных мужчин, оставшихся без своих женщин. Насколько хватало сил, Мензони возражал. Слабым голосом он поведал друзьям о том, что подозревать его в предательстве – последнее, что они могут сделать перед его триумфальным уходом, ибо то, что он слышит от близких людей, настолько нелепо и болезненно, что терпеть подобное отношение далее он не может, иначе оно его окончательно убьет. При этом Люка предпринимал попытки подняться и покинуть диван, но быстро садился обратно и громко объявлял, что мир вокруг него едет с ускорением и он в него никак не может попасть. Он жалобно обхватывал голову руками и начинал раскачиваться.

Доносящиеся из гостиной звуки привлекли внимание хозяйки, которая тактично покинула мужчин, дабы не дышать спиртными парами, как она выразилась. Свежая и бодрая Бьянка смерила взглядом лежавших и вышла из дома. Спустя десять минут она вернулась и будто волшебник, спустившийся на землю, положила рядом с каждым страдальцем по паре холодных баночек. Первым на «подарок небес» откликнулся Боннар, он приподнялся и громко объявил, что, если Эмма вопреки всем его стараниям не оценит его любовь и преданность, он женится на Бьянке, отзывчивость и мудрость которой способны принять такого уникального человека, как он.

– Я окружен величайшими людьми, мне порой даже неудобно за свою обычность, – Адам перевернулся на бок и уткнулся лбом в диванную подушку. Мокрая салфетка, покрывающая его голову, приглушила слова, превратив их в недовольный злой шёпот.

– Виагард, я думаю, это последнее дело, в котором я помогаю тебе и твоим родственникам, – отозвался Мензони и тоже отвернулся.

Боннар сел, открыл баночку и сладострастно припал к отверстию, вливая в себя пенное лекарство. Проделав то же самое со второй, он похлопал себя по щекам, встал по центру гостиной, картинно вытянул вперед руку, подавшись всем телом и закрыв глаза:

– У каждого в жизни происходят моменты, когда он должен сделать выбор. От этого, порой, зависит его дальнейшая судьба. Когда-то я совершил ошибку и двести лет расплачивался за неё. Я осознаю это и каждую минуту сожалею. Однако моя оплошность привела меня к вам – моим близким людям, в которых я нашел семью и поддержку. Наши души сплелись в едином порыве, и разорвать нашу связь мы уже не в силах. Бог милостив и принял моё раскаяние, даровав возможность исправиться. Я искупил грех столетними поисками и двадцатилетним заточением. Моё счастье в вас, мои родные. Моя отрада в каждой родной душе! Вы дарите счастье, вопреки моему скверному характеру, мириться с которым порой крайне сложно. Я люблю вас самой чистой любовью, на какую только способно моё древнее сердце. Люблю и буду предан вам, до тех пор, пока Господь даёт мне жизнь. А теперь главное – мне предстоит сложный путь, в созидании и творении, и этим я хочу и буду делиться с людьми, открывая им сердце и принося им в дар частичку своей души. Я готов служить людям, и ничуть не жалею и не желаю иного!!!

Адам привстал и изумленно посмотрел на застывшего Поля.

– Мензони, что это с ним?

– Опохмелился, – буркнул Люка и повернулся на другой бок, рассматривая живописную фигуру с вытянутой рукой. – Чем?

Поль, не сменив позы, кивнул в сторону опустошённых банок.

– Или на Бьянке женюсь я, – кряхтя и постанывая, Люка сел и открыл принесенный напиток. Адам, схватившись за голову, сполз на пол, взял одну из банок и многозначительно протянул её Полю, который тут же открыл ёмкость и возвратил другу. Сделав пару глотков, Адам скривился и зажал рот рукой.

– Надо, Виагард, надо, – Мензони допил свою порцию и растянулся на диване с блаженной улыбкой, – Бьянка. – Люка заулыбался, – жаль, что у меня нет одинокого родственника, я бы их поженил. Мне совсем не хочется с ней расставаться! Хочу приходить к ней обедать и болтать, и еще проводить каникулы вместе! Она удивительная, я убежден, что она чем-то поможет нам, сыграет в нашей истории важную роль.

– Уже помогла, – Адам подкинул вверх пустой бочонок, – вполне вероятно, этим и повлияла на ход истории, – он поднялся на ноги и вполне уверенно пошел в сторону кухни, – предлагаю позавтракать, принять душ, переодеться в рабочее и отправиться на объект.

Адам присвистнул, заметив сервированный кухонный стол.

– Я уже завтракаю, – прокричал он друзьям, накладывая на поджаренный тост ломтики ветчины и наливая в стакан свежевыжатый сок, – если Вики не вернется, я перееду к Бьянке.

Мы выгоним Бенджи и бабусю, объединим участки и поселим вас по соседству! Слышите?

– Вас – это кого, дорогой? – осведомился Боннар, садясь рядом.

– Тебя и Мензони, – радостно поделился планами Виагард, – я всё продумал.

– Я только что клялся ему в преданности, несчастный я человек!

– Хорошая идея! Молодец, Виагард, как всё здорово придумал! – счастливо подмигнул Люка.

Облокотившись о дверной косяк, хозяйка хладнокровно слушала спорящих мужчин:

– Ну кто на мне женится, это решать мне, во-первых, – троица как по команде обернулась, – а во-вторых, соседи приехали, и ваш бедный Родриго принял на себя весь удар. Три минуты, чтобы доесть, Боннар, и на площадку.

Поль старательно запихал в рот остатки бутерброда:

– Вот это женщина! – пробубнил он, – слушаюсь и повинуюсь, моя рыжая звезда!!!!

– Бьянка, прошу прощения, – Адам встал напротив, – я хочу сделать вам комплимент, вы очень преобразились, если бы я не видел вас несколько дней назад на пороге этого дома, никогда бы не поверил, что вы и та женщина – один и тот же человек, – Адам поцеловал хозяйке руку, – но мне очень любопытно, что же вам сказала вчера Франческа?

Бьянка удивленно взглянула и, не выражая более никаких эмоций, немного надменно ответила:

– Франческа много говорила, с чем-то я согласилась.

– Но что конкретно заставило вас настолько измениться? – допытывался Виагард.

Бьянка на секунду задумалась и ответила:

– Она напомнила мне, что красота – Божий дар и что я обязана быть счастливой, вопреки всему, хотя бы потому, что одарена сверх меры. И моя задача делиться счастьем или идти немедленно вешаться и больше не портить никому настроение своей унылой физиономией и попытками вызвать к себе жалость, – повторила мадам слова Франчески, – и она права, – улыбнувшись, она похлопала по плечу растерянного Адама и, повернувшись так, чтобы волосы плеснули мужчину по груди, покинула кухню.

– Жаль, и у меня нет неженатого родственника, – крякнул Адам.

* * *

Неуверенно ступая по тому, что осталось от соседского двора, Поль, чертыхаясь, перешагивал жидкие темно-коричневые лужи. Он уже издали заметил ссутулившегося Родриго.

Словно нерадивый ученик, замерев в покорном страхе перед суровым учителем, отчитывающем его за проделки, высокий мужчина опустил голову и кивал в такт словам стоящей напротив женщины.

Бодрое создание в спортивном костюме и бейсболке мало напоминало престарелую даму.

Моложавой мадам, на первый взгляд, было чуть больше пятидесяти. Стройная, даже худая фигура, прямая осанка и четкие жесты сильных рук выдавали в ней спортсмена. Поль представил, как Лилия, вооружившись палками для скандинавской ходьбы, изучает окрестности Ракамадура в паре с энергичным старичком, таким же жизнерадостным и крепким, как она. Они попеременно подбадривают друг друга, подсказывая, как двигаться еще живее и правильно дышать. Достигнув горной площадки, парочка исполняет несколько телесных практик цигун, а на обратном пути обменивается впечатлениями о собственном телесном и духовном укреплении.

Цепкий взгляд бабули ничего не упускал из вида. Она пристально оглядела мужскую фигуру и сосредоточилась на лице говорящего, будто оценивая источаемую им ложь.

Лилия монотонно и сдержанно задавала одни и те же вопросы, словно инспектор или дознаватель, чья профессиональная задача вынуждает выявлять правду любыми доступными способами. Она ожидала, что растерянный строитель вот-вот ошибется и чем-то выдаст себя, позволив ей его уличить. По всей видимости, объяснения Родриго не внушали ей никакого доверия: мужчина лишь разводил руками, мелко тряс бородой и повторял:

– Нет, мадам, статуя упала не при мне. Вчера работала другая смена!

– Мадам, – Боннар поклонился.

«Вот так бывает, Брут, стою напротив твоей внучки, и знаешь? Женщины в нашей семье куда милее и привлекательнее», – Боннар рассматривал мелкие черты и курносый нос правнучки доктора. Её светлые небольшие глаза хитро впивались в нового участника скандала. Светлые ресницы и брови уничтожали лицо, делая его невыразительным и незапоминающимся. Из-под бейсболки выбивался куцый хвостик светлых волос. Капюшон спортивной кофты, затянутый возле горла, скрывал старческую шею. Мадам отчаянно молодилась, предпочитая розовые расцветки.

– Лилия Брут де Ванар, – гордо представилась дама, – а вы, молодой человек?

Она оглядела рабочий комбинезон Боннара и внимательно посмотрела в его лицо, считывая с непроницаемого выражения всё, что получалось.

– Пьер, мадам, я прораб, – простодушно заявил Боннар. Именно так в его понимании вели себя прилежные строители: дружелюбно и открыто.

– Как я могу к вам обращаться? Мадам Брут?

– Называйте меня Лилией, к чему условности, – отмахнулась женщина, – ваш сотрудник безмозглый, – бестактно заметила она, – ничего не смог объяснить.

Боннар пожал плечами:

– А зачем, мадам?

– В каком это смысле, молодой человек? Мой дом, сад и статуя работы самого Винченцо Дора погибли!!! – закричала Лилия, – и вы считаете, у меня нет основания интересоваться произошедшим?

Боннар засунул руки в карманы штанин и опустил глаза на лежавшую рядом статую, покрытую толстой коркой высохшей грязи.

– Ну уж погибла, мадам, – прораб носком сапога потер небольшой фрагмент ноги каменной Лилии, – смотрите, отходит!

– Прекратите делать это немедленно! Не трогайте, не прикасайтесь!

– А что такое, мадам? Я из лучших побуждений, – успокаивал разбушевавшуюся женщину Поль.

– Вы не представляете, что заложено в этом камне! – бросила женщина и быстро пошла в сторону дома.

– Ну да, помня, как твой дедуля камешком лишал жизни молодых женщин, я не удивлюсь, если ты забираешь жизненные силы у дождевых червей! – пробубнил Боннар и поспешил следом.

– Мадам, послушайте, – бежал он за ней, размахивая руками, – вы не можете представить, чего мы избежали! Если бы не мадам Рукол и не мои ребята, ваша гостиная погрязла бы в художестве, типа того, что разукрасило вашу скульптурную копию!

Лилия круто обернулась и подошла к нему вплотную. С высоты своего роста она не могла смотреть мужчине в глаза, отчего запрокинула голову, недобро засопела и зло процедила:

– А с чего вы взяли, что статуя изображает меня?

Де Ванар подозрительно сощурилась, ожидая, что вот-вот разоблачит шайку, намеренно устроившую погром в ее доме.

– Ну как же, мадам, ваш внук сказал мне об этом раз двести, – без смущения объяснил Поль. – Когда он давал нам разрешение на работы, он без устали напоминал про это!

Женщина разочарованно вздохнула.

– Уйдите, Пьер! Вы расстроили меня, – мадам указала пальцем на выход.

– Не могу, Лилия, никак не могу! – Поль развел руками, – оставить ваш сад в таком состоянии – преступление. Нам придется решить множество административных моментов, нравится вам это или нет. Я предупреждал об этом вашего внука вчера. Кстати, где он? Обещал приехать.

– Остался в Ракамадуре, вместе со своей невестой, я приехала одна, – немного расстроенно сказала де Ванар.

– Поздравляю, мадам, ваш внук скоро женится, прекрасные новости! – стиснув зубы, Боннар перекошенно улыбнулся, – вы, должно быть, счастливы!

Он попытался изобразить радость, но голос предательски дрогнул, выдав невнятный хрип.

– Давайте решать ваши вопросы, я не хочу тут задерживаться, мне нечем дышать! – женщина затянула завязку на шее еще туже и воскликнула: – Во что Бенджи превратил мой дом!

Всё его девка, – злилась бабуля. – Что вы стоите!

Боннар сорвался с места и кинулся вон.

Через минуту он вел за собой Виагарда. Серьезный мужчина в белоснежной рубашке и строгих брюках произвел на бабушку более благоприятное впечатление, чем рабочие. Она протянула руку и радушно улыбнулась.

– Добрый день, мадам, – кивнул Виагард, – меня зовут Франсуа, я из мэрии. После вчерашнего репортажа мы обеспокоены случившимся у вас. От лица городской администрации хочу выразить извинения и предложить вам помощь.

Внимание симпатичного молодого человека преобразило женщину, она жеманно дернула плечом и со всей нежностью пропела:

– Я готова сотрудничать, Франсуа.

– Вам необходимо задержаться хотя бы до завтра. Знаете, бумажная волокита отнимет у нас время, кроме того, сегодня воскресенье, ваше заявление я смогу зарегистрировать только завтра!

– Как вы это представляете, мой друг? Ночевать здесь, когда весь дом пропах канализацией? Увольте. Моя красота померкнет, если я стану дышать этим.

Боннар закашлял, а Виагард понимающе кивнул.

– Но ваша милейшая соседка, мадам Рукол, наверняка сможет вас приютить на ближайшую ночь! У мадам мы ликвидировали все последствия! По-моему, прекрасная идея!

– Мы не общаемся с соседями, – Лилия пожала плечами, – не думаю, что мадам Рукол будет рада.

– Ну что вы! – убедительно возразил «представитель власти», – она сама предложила!

Если бы не мадам, ваш дом заполнился бы содержимым канализации полностью. Вам стоит поблагодарить её, – назидательно советовал сотрудник мэрии, покачивая головой, словно желая пристыдить нерадивую соседку, жадную до похвалы.

– Так и сказала? – удивилась Лилия.

– Да, спросите сами! Уверяю, Бьянка будет рада помочь. Она сама пережила этот кошмар и как никто понимает, насколько вам будет некомфортно оставаться в доме, – улыбался Виагард, не сводя взгляда с кокетливой правнучки страшного доктора.

* * *

Бьянка сосредоточенно следила за тем, как соседка, аккуратно пересекая перекопанный двор, приближалась к её дому. Надев самую благожелательную улыбку, хозяйка бросилась навстречу знакомой и обняла ее. Женщины долго причитали и делились эмоциями, ругая коммунальщиков. Бьянка в считаные минуты расположила к себе мадам, убедив ту остаться на ночь, и заверила в том, что рада помочь.

Лилия благожелательно согласилась. Женщины проговорили до вечера, оставив друг о друге самое благоприятное впечатление.

Наскоро был приготовлен ужин, и участники событий сели за стол. Во главе разместили важную гостью, подчеркнув ее особое положение.

Боннар, Мензони и Родриго, одетые в рабочие комбинезоны, изображали сотрудников строительной компании, Виагард представителя власти. Милейшая домашняя атмосфера и веселые разговоры окончательно расслабили Лилию и доказали ей, что она окружена порядочными людьми. К началу одиннадцатого вечера на столе появился алкоголь, и разговоры стали развязнее и куда горячее.

– А вы знаете, чем занимается уважаемая Лилия? О, – восхитилась Бьянка, – она помогает людям. Мы так и познакомились! Лилия поддержала меня и помогла пережить ужасный период жизни, я не представляю, что бы делала, если бы не мадам.

– Как интересно, – Поль залпом допил вино и обмяк, – расскажите, как именно вы помогаете?

Лилия отмахнулась и дёрнула плечом:

– Я не хочу об этом, помогла, и хорошо. Моя жизнь в Ракамадуре привела меня к тому, что я стала принимать куда меньше посетителей и только по предварительной договоренности за несколько месяцев, – важно пояснила дама.

– Ну мадам, поделитесь с нами, – умоляюще посмотрел на нее Боннар.

– Да, Лилия, очень любопытно, я вас прошу, – дружелюбно поддакнул Виагард и подлил женщине вина, – вы такая удивительная, полагаю, и занятие у вас тоже весьма необычное.

Лилия кокетливо хмыкнула:

– Ну так и быть, немного расскажу о себе. Я демонолог. Моя фамилия известна интересующимся людям. Я один из самых сильных оккультистов Франции и, возможно, всей Европы, – тщеславно сообщила Лилия и гордо подняла голову.

– Никогда не слышал про такое, – признался Мензони, – должно быть, это разряд психологии типа гипноза?

Женщина высокомерно смерила его взглядом:

– Не говорите того, в чем не разбираетесь! Демонология – совсем другое и только недавно получила научное обоснование.

– Да что вы говорите? – поперхнулся Виагард, – ничего не знал про то, что демонологию ввели в научную категорию.

– Вы вообще понимаете, что это? – с вызовом бросила бабуля.

– Теперь уже сомневаюсь, что понимаю это верно, – Адам обаятельно улыбался, – буду признателен вам, если просветите.

Лилия колебалась. Но заметив, как заинтересованно смотрят на неё большие карие глаза собеседника, сложила руки на столе и заявила:

– Демонология – современное научное направление, изучающее духов и демонов. Я не стану вдаваться в подробности предмета, подлежащего исследованию, скажу лишь, что уже тридцать лет помогаю людям связываться с умершими родственниками и общаться с ними.

За столом повисла пауза. Ничего не подозревающий Родриго, не предупреждённый о специфичности сабантуя, боязливо перекрестился и вжался в стул, спрятавшись за сидевшего рядом Мензони.

– Ничего себе! – воскликнул Боннар, – и как?

– Что как, Пьер?

– Получается?

Лилия вскинула подбородок.

– Ваша бестактность, месье, крайне бестолкова, – торопливо откликнулась Бьянка, внимательно наблюдавшая за бабулей, – Лилия сказала: она главный оккультист Франции. Какие еще нужны доказательства?

Мадам Рукол потянулась к Лилии и, взяв ту за руку, постаралась успокоить.

– Не переживайте, он не хотел вас обидеть. Он просто безмозглый рабочий!

– Видимо, у месье холодное сердце, и он абсолютно лишен тоски. Вероятно, ему не известно, что такое скорбь. – Мадам Брут с укоризной смерила взглядом Боннара.

– Да знали бы вы, как умею! – после небольшой паузы обиженно выкрикнул он, – вы и представить не можете, как болит моя душа, когда я вспоминаю деда!

Глаза де Ванар сделались теплее, она ласково и грустно обвела всех собравшихся:

– Как же, не могу представить! Будто я никогда не теряла близких и не была свидетелем потерь. Поверьте, за свою жизнь я насмотрелась достаточно печали. Увы, с другим ко мне не приходят. Но видели бы вы счастливые лица людей, получивших весточку оттуда, – мадам закатила глаза.

– Откуда? – Боннар поднял глаза к потолку.

– Вы невежа, месье, – констатировала Лилия.

– Он просто не верит, милая, – сокрушалась Бьянка, – да если бы не мадам де Ванар, я сошла бы с ума от горя. Лишь она помогла мне пережить потерю супруга. Я безоговорочно верю ей и знаю, на что способен ее талант. У мадам огромное доброе сердце. – Бьянка развела руки, показывая размер сердечной мышцы правнучки Брута.

– Ну не знаю, – протянул Поль, – удивительно всё это, доверия как-то вовсе не вызывает.

– Хотите проверить? – вспылила Бьянка, картинно привстав от возмущения, – этого наглеца надо поставить на место, Лилия! Как он смеет? – ее белая рука вытянулась в сторону посмевшего нахамить прораба.

– Оставьте, я не стану этого делать! – Лилия махнула рукой.

– Лилия, – мягко обратился к бабуле Виагард, – мне было бы интересно понаблюдать за этим. Я, безусловно, доверяю и вам, и мнению мадам Рукол, но все же мир высоких технологий давно стер в нашей памяти все прошлые развлечения, которыми баловались наши предки.

– Развлечения? – глаза Лилия округлились, – это тяжелая работа. Вам меня не понять. Полагаете, мне так просто пронзать своим разумом толщи времени и сомнений и просить общения с душами умерших, отвлекая их от куда более серьезных дел? Вы глупцы, господа.

– Дорогая, не расстраивайтесь, они крайне безответственные люди, – хлопотала Бьянка.

Лилия упрямо выдвинула маленький острый подбородок.

– И что, вы хотите сказать, я могу пообщаться со своим дедом прямо сейчас?

– Вы – точно нет!

– Отчего же?

– Вы невежественны и бестактны, месье. Даже если вы станете умолять меня, я не сделаю этого, – резко отказала демонолог Полю.

– А если попрошу вас я? Не гневайтесь на Пьера, он хороший малый, лично вынимал статую из ямы. Очень переживал, что хозяйка, то есть вы, увидит ее в непотребном виде. Пытался полить из шланга, – улыбка Виагарда вновь произвела должный эффект.

– Отчего же не полил?

– Вода вступила бы в реакцию с засохшим содержимым, это могло бы навредить камню. Пьер уже заказал нужный раствор и вскоре отмоет ваше изображение от, – смутился представитель мэрии, – от нечистот.

Лилия дернула плечами.

– Что ж, я сделаю это только ради вас, месье. Вы мне кажетесь вдумчивым и серьезным человеком, – Лилия поднялась и заспешила из гостиной.

Мадам Брут проводили тишиной, а когда дверь за ней захлопнулась, Мензони приглушенно спросил:

– У нас всё готово?

– Да, – кивнул Адам.

– Всё, по местам, идет. – Бьянка быстро собрала со стола тарелки.

Черный балахон с капюшоном, надетый поверх платья, выглядел впечатляюще. Белые разводы на спине складывались в малопонятные буквы. Лилия подошла к столу и вытянула вперед руку, нависая туловищем над закусками. Закрыв глаза, женщина задвигала губами, не произнося при этом вслух ни слова. Раздвинув пальцы, она заводила напряженной ладонью справа налево, а затем выгнулась еще дальше и очертила круг примерно на высоте голов сидящих. Де Ванар запрокинула руки над головой, будто пытаясь схватить нечто невидимое, и так застыла.

Мензони достал телефон и навел на женщину, чей транс казался ему веселым развлечением. Быстро сделав несколько снимков, он, под недобрым взглядом Виагарда, спрятал камеру и, стянув с лица улыбку, придал себе покорный и взволнованный вид.

– Аммммммааааа, – закричала де Ванар и запрокинула голову, – амммммммааааа, – повторила мадам и схватила Поля за плечо, от чего тот дернулся и попытался высвободиться, но цепкая ладонь словно пригвоздила его к стулу.

Мензони, вновь срываясь на смех, опустил голову на стол и вжался в стул, спрятавшись за Адамом.

– Имя вашего деда, Пьер? – глухим голосом потребовала Лилия.

Растерянный Боннар не сразу понял, что она обращается к нему. Лишь получив ощутимый тычок под столом, он вскинулся и ответил:

– Мишель, его имя Мишель Боннар.

На мгновение остановившись, мадам сразу задвигала руками еще быстрее, словно попыталась скрыть удивление.

Раскачиваясь, она выкрикивала слова, смысла которых никто не понимал. То отрывисто произнося короткие буквы, то нараспев – длинные фразы, бабуля колебалась из стороны в сторону, выписывая в воздухе восьмерку. В какой-то момент стало казаться, что голова де Ванар движется отдельно от туловища. Она резко водила ею по сторонам, то отчаянно запрокидывая, то опуская, противореча движениям тела. Лилия безостановочно колыхала руками, извивалась и даже подключила ноги, сгибая их в коленях в такт эмоциональным покачиваниям. Лицо тоже не оставалось равнодушным к кульбитам: уголки губ трепетали, ноздри активно выдыхали воздух, а закрытые глаза сильно жмурились и расслаблялись, указывая на внутреннюю работу.

Даже скептическое настроение Мензони сменилось любопытством: он таращился на мадам, задирал голову, рассматривая потолок, и менялся в лице каждый раз, когда де Ванар приседала или делала выпад вперед. В один из таких моментов, когда черный балахон оккультистки чуть не проехался по тарелке с сырами, Мензони кивнул, показывая глазами на стол. Бьянка быстро собрала бокалы и оставшиеся закуски, расчистив скатерть для предстоящих непредсказуемых движений проводника.

Резко остановившись, Лилия стала серьезной.

– Здравствуй, сынок. Зачем ты призвал меня, Поль? – низким голосом, отдаленно напомнившим мужской, проговорила Лилия. Её закрытые глаза были неподвижны, руки нависали над столом, а тело вытянулось в струну.

Поль вскочил, но, удерживаемый Адамом, пошатнулся и рухнул обратно на стул.

Лилия назвала его по имени, и это значило лишь одно: разговор с великим дедом – не фантазия старушки де Ванар, не заранее подготовленное представление, а подлинное соединение с его душой. План рухнул, зрелище оказалось куда более таинственным, чем ожидали заговорщики.

– Дедушка, – только и смог вымолвить Поль и отвернулся, скрывая слезы.

– Как ты вырос, стал похож на своего отца, – грустным голосом демонолог передала печаль Мишеля. – Как долго странствует мой Себастьян, как долго ищет, – сокрушалась женщина, – что привело тебя ко мне, сынок? Мне сложно среди вас, да и ей удерживать связь тоже.

Красное от слез и потрясения лицо осветилось счастливой улыбкой. Поль затрясся и подался вперед, встав, возвысившись над женщиной:

– Дедушка, я пишу! Пишу и счастлив! Мое счастье похоже на твоё, когда ты садился за стол и не покидал его дни и ночи. Я был совсем мал, – Боннар торопливо выговаривал слова, боясь, что Мишель не расслышит его и не успеет ответить. – Я помню, как ты сажал меня на колени. Ты брал перо, обмакивал его в чернила и выводил круглые буквы. Я прижимался к тебе и слушал, как громко бьётся сердце у тебя в груди. Мне было тепло и радостно… дедушка.

Никого не стыдясь, Поль плакал.

– Сынок, слышать это – великая радость! – Лилия понизила голос и, выдвинувшись чуть вперед, вывела напряженными руками незримые узоры. – Ты сумел найти себя, вопреки всему.

Я спокоен. Ты слышишь меня, мой мальчик. Ты всё сможешь, потому что ты, – Лилия остановилась, положила руку на грудь и тихо добавила, – потому что ТЫ должен. Каждый, кто одарен – должен.

– Что должен, дедушка? – Поль уже и не думал прятать слезы. Двести лет странствий и страданий выливались болью и счастьем.

– Дарить себя людям! Ты должен стать звездой, планетой, вселенной. Ты – источник вдохновения, твои слова преображают души и сердца. Людям нужны фантазия, правда, мысли – это делает их счастливыми. Твой мир принадлежит им, он просветляет их. Фантазия – храм истины. Исполни предназначенное. Слушай себя, свою любовь, сердце и станешь счастливым, умиротворённым. Внемли голосу что в тебе, заглуши свой и услышишь тот, а затем растворись в нём, познай единство и станешь им. Ты наделен светом – языком Бога. Запомни, это не твоё! Через тебя Бог говорит с людьми. И когда ты окончательно примешь свой дар, перед тобой откроется бесподобное множество завораживающих иллюзий, и они более никогда не покинут тебя.

– Я люблю тебя, дедушка, я благодарен за жизнь и талант. О большем не могу и мечтать.

Просить Господа не о чем! – воскликнул Поль и заговорил совсем рядом с Лилией, глядя на ее ухо. – Мне нужна твоя помощь, великий праотец, без тебя мне не справиться. Я пишу о тебе, о бабушке, про вашу названую мать Анну, про твоего брата Антуана. Я почти разгадал тайну Куранго, но мне нужна помощь, расскажи мне, я прошу тебя!

Присутствующие сидели затаившись, не смея даже подумать о том, чтобы перебить разговор внука с великим дедом. Все завороженно наблюдали за Боннаром. Мензони промокал салфеткой глаза, Радриго не останавливаясь крестился, Виагард был хмур и подозрителен. Одна лишь Бьянка, скрестив руки, с любопытством разглядывала маникюр и буднично посматривала на Лилию взглядом профессионала.

– Моё счастье – ты узрел события. Я прошу, убереги сердце от мести. Не нужно больше разрушений и смертей, история и так полна ими.

– Ответь мне, прошу, ответь. Тебя убил твой брат?

– АНТУАН? Нет, что ты?! – закричала Лилия, – Антуан – несчастный человек! Так и не познавший любви, он не смог испытать этого счастья!

– Но как он завладел Куранго? Анна отдала его Белле, и бабушка должна была передать его своей дочери!

– Я расскажу тебе, Поль, – кивнула Лилия, – но не знаю, смогу ли закончить историю, она совсем слаба и еле чувствует меня. Остальное ты сможешь воссоздать сам.

Лилия перевела дыхание, вскинула голову и быстро продолжила:

– С того самого дня, как подвеска Куранго оказалась у Беллы, в нашей жизни начались невероятные перемены. Анну мы больше не видели, но дважды получали от нее письма. Мать рассказывала, что стала женой замечательного человека. Она просила простить её за решение быть с ним, объясняла это любовью. Мы, совсем юные и растерянные, сперва злились и не понимали, отчего она так поступила, оставив нас одних, но дальнейшие события всё расставили по своим местам. Я благодарен Анне за жизнь, что она смогла нам подарить!

Через несколько месяцев к нам в лавку заглянула богатая женщина, но, узнав, что Анны больше нет, расстроилась и захотела покинуть магазин. Белла предложила посмотреть работы других мастериц в надежде, что мадам приглянется что-нибудь. Дама, одетая в длинный плащ, скрывала лицо. Увидев вышивку, она долго не выпускала полотна и хвалила Беллу. Не раздумывая более, она сделала заказ, немедленно расплатившись.