Текст книги "Крест и меч"

Похищение Русудан

После гибели Оса Багатара его старший сын начал готовиться к схватке с хазарами. В Магас подтягивались основные силы алан. Большие конные отряды союзных аланам степных племен сосредотачивались на границе с Хазарским каганатом. Византийский император Роман Лакапин соболезновал о кончине аланского царя и поздравил молодого Оса Багатара со вступлением на престол. Он писал молодому Осу Багатару:

«Теперь самое время напасть на хазар и совершенно подчинить их себе – Вы можете напасть на степную Хазарию и захватить Итиль. Мы же в это время высадимся на Черноморском побережье. После войны мы усилим вас, и Алания станет могущественнейшим христианским государством во вселенной после самой Византии…»

Поверил молодой Ос Багатар византийскому императору и начал готовиться к войне. Его сердце было переполнено желанием отомстить за отца. Начальник тайной службы Алании Давид рассказал молодому царю про донесение шпиона и о последнем разговоре с Осом Багатаром, когда сам царь выразил желание пойти на верную смерть, но не потерять благородство духа:

– Славную, достойную смерть принял твой отец и мой царь! Ты и все аланы могут гордиться Осом Багатаром и слагать в его честь песни. Только теперь тебе нужно крепиться и мужаться. Ты сам должен принять решение, с кем нам дружить, а с кем воевать…

Заточил тогда в крепости Луны молодой Ос Багатар своего брата Саурмага, который после смерти отца сразу же попытался устроить бунт и бежать в Хазарию.

– Не хотел смерти отца хазарский бег, – мутил воду Саурмаг, – это степняки во главе с Анваром и Саратом устроили ему ловушку и убили. А в сговоре с ним был начальник тайной службы, выдумывавший про какой-то сон. Отец давно хотел сместить его со своего места…

Но не поверил ему молодой Ос Багатар, хорошо зная коварство брата. Зато многие аланы призадумались – не хотели они этой войны, слишком многое связывало их с каганатом. Тем более, что прислал Аарон II в Аланию послание, где отрицал свою причастность к гибели славного Оса Багатара.

Собрался тогда в Магасе большой ныхас, и устали спорить на нем между собой две партии. Одна, возглавляемая молодым царем, была за войну с каганатом в союзе с Русью и Византией. Вторая партия была за мир с каганатом и за разобщение с Византией. Споры на ныхасе продолжались до полуночи. Несмотря на противодействие несогласных, аланы решили идти войной на Хазарию…

В это время бег осуществлял другую свою хитрость, о которой не был осведомлен аланский шпион. Он снарядил торговый караван, который якобы должен был пройти через Дарь алан – железные врата алан. В горном замке находилась в то время красавица Русудан. Она управляла замком и ведала многими делами. Боялись ее воины, потому что не только красива была Русудан, но и храбра, и умела воевать. В Алании женщины нередко становились правительницами или даже бились на поле боя наравне с мужчинами.

Русудан хорошо стрела из лука и владела саблей. Она была умна и сведуща во многих государственных делах, напоминая во многом царицу Зарину или славную Томирис. Ее вольнолюбивый дух удачно оттенялся удивительной отвагой, а безупречный облик – благородством помыслов и поступков.

Ранним утром – как раз в день великого ныхаса в Магасе – подошел к Дарьалану караван купца-рахдонита Менагема, которому было поручено руководить похищением Русудан. В караване было двадцать степняков, одетых, как слуги купца, и носильщики. Рахдониты ведали всеми тропами великого шелкового пути, и купеческие караваны были в Алании делом обычным. Таким образом, похитители ни у кого здесь не вызвали подозрений.

Они остановились на постой рядом с замком, которым управляла прекрасная Русудан. Заплатив определенную плату и разместившись на постоялом дворе, похитители стали думать, как им совершить свое черное дело. Трудно было похитить царевну из замка. Храбра была Русудан, и в замке находилась многочисленная стража из лучших воинов Алании.

Тогда Менагем попросил пропустить его в замок – ему нужно было выведать все поподробней. Очень умен был этот Менагем. Какое-то время назад плыл он на собственном корабле по Каспию и вез товар из Ирана в Итиль. Напали тогда на его судно пираты. Взяли они ладью на абордаж. Запаниковали его слуги и команда, попрыгали все в воду, и добили их пираты длинными пиками. Менагем же спокойно стоял на корме корабля сохраняя присутствие духа.

– Что же ты не прыгаешь в воду вместе с остальными? – спросили его пираты.

– Я не умею плавать – отвечал Менагем.

Скинули тогда пираты его в воду, но не стали добивать пиками, думая, что утонет сам. Но он умел хорошо плавать и доплыл до ближайшего берега. На корабле было все его состояние, вложенное в товар. Нищим добрался он до Итиля, но не стал унывать. Взял в долг денег и уже через несколько лет стал еще богаче, чем был. К тому же стал Менагем доверенным лицом Аарона II, который ценил его за хитрость и мужество, а также за то, что умеет держать язык за зубами. Этому рахдониту бег поручал многие щекотливые дела, требующие рассуждения и сноровки, и ни разу Менагем не подвел бега.

Купец, выглядел весьма добродушным, его ясные светлые глаза располагали к себе, он умел с первых минут знакомства вызывать к себе доверие.

Радостно улыбаясь и расточая поклоны, прошел он в замок, где жила луноликая Русудан, и попросил стражу вызвать царевну в гостиную. Когда Русудан вошла, он принялся нахваливать свой товар:

– Не хочет ли госпожа посмотреть, что мы везем? Может быть, вашей милости будет угодно приобрести зеркала и шелка? Или бусы и ароматные благовония? Наш караван весьма обременен товарами, и мы можем отдать вам понравившиеся вещи со скидкой.

– Неси все, что есть, – отвечала Русудан.

Тосковала она – убит ее храбрый отец, а возлюбленный Сослан был сейчас в Магасе, готовясь к кровопролитной войне с хазарами. Царевне хотелось немного развеяться.

Тогда отправил Менагем к каравану носильщика и через некоторое время разложил на лавках в зале свой товар. Русудан, однако, даже не взглянула на бусы, шелка и ароматные благовония:

– Знаешь ли ты, что мой отец недавно погиб в бою?

– Знаю, госпожа. – Менагем поклонился. – Поэтому я везу и другой товар. – Он хлопнул в ладоши, и степняки откинули покрывало, под которым было много оружия: ножи, кинжалы и луки с искусной отделкой.

Этот товар понравился Русудан больше. Она с увлечением рассматривала оружие и кое-что приобрела для себя. Менагем старался понравиться царевне и вызвать к себе искреннюю симпатию. Наконец она улыбнулась.

– Будь моим гостем сегодня, рахдонит. Девять дней прошло с тех пор, как мой державный отец вступил в небесную рать. Будем праздновать вечером его память.

– Это большая честь для меня, – поклонился Менагем. – Прикажи, госпожа моя, и я велю своим слугам помогать на пиру – кувде – готовить пищу и разливать вино. Не отказывай мне, прекрасная Русудан, потому что сердце мое переполнилось благодарностью к тебе за гостеприимство. Хочу я тебе отплатить добром.

– Хорошо. Прикажи своим слугам, пусть придут и помогут нам.

– Госпожа! Есть у меня еще подарок для тебя. Это большое красивое зеркало. Вели – и отнесут его мои слуги в твою опочивальню.

Русудан приняла этот дар, и степняки смогли узнать, где находится ее комната и как она охраняется.

Когда Менагем вернулся на постоялый двор, его люди составили подробный план похищения.

Вечером отправился хитроумный рахдонит на кувд и сел за стол на предложенном месте. Несколько степняков помогало на кухне. Зорко наблюдал Менагем за гостями и хозяевами замка. Много молились аланы за столом и поминали храброго Оса Багатара. Вместе с ними поминал его и Менагем, на лице его читалась искренняя скорбь по погибшему царю.

На стол подавал племянник царя – он гордился этим, потому что почетным считалось у алан подавать на стол во время кувда. На пиру было много гостей, старшим оказался дядя Оса Багатара. Присутствовал на кувде византийский епископ и посол из халифата, который следил за караванами, что вели через Дарьалан купцы-мусульмане.

Настало время, и певцы начали слагать песни играя на двенадцатиструнных фандырах. Один из самых именитых сказителей – слепой алдар Созруко, потерявший зрение во время сражения с булгарами, запел старинную балладу, которую присутствующие слушали, затаив дыхание. Полился могучий голос Созруко, возносящийся над нежными трелями струн фандыров:

 
Ты умираешь – не беда,
Поможет мертвая вода.
Напиток тяжкий, горек вкус,
Но змея огненный укус
Уже пустил свой смертельный яд
И этот яд – дорога в ад.
Допей же чашу до конца
И удостоишься венца.
Увидишь луч – он в дом ведет,
Там мать-вдова седая ждет.
Сестра тоскует там по брату,
Невеста ждет годами брака.
Проснись! Вставай! В земле сырой
Ты не найдешь душе покой.
Отбрось мертвецкий сон, вставай!
На брачный пир не опоздай.
Когда в себя опять придешь
И о себе ты все поймешь,
Живую воду быстро пей
И собирайся в путь скорей.
Узри, сияет нить-дорога,
До
отчего ведет порога.
В пути богатства презри блеск,
Звон злата, шум и славы треск,
Зов матери и брата стон,
То бес – Сырдон, знай это он!
Вставай, спеши, не спи беспечно.
Лучу в пути светить не вечно.
 

Когда песня закончилась, пирующие несколько минут сидели молча, находясь под ее впечатлением. Тишину нарушил десятилетний отрок – дальний родственник царя по линии матери. Он помогал прислуживать на пиру и, проходя рядом, негромко спросил луноликую Русудан:

– Дорогая сестрица, неужели и вправду есть мертвая и живая вода?

Прекрасная Русудан хлопнула в ладоши, привлекая внимание пирующих:

– Мой брат спрашивает, есть ли живая и мертвая вода? Кто ответит ему? Может быть, ты, Батрадз? – спросила она начальника стражи – сурового, закаленного в боях воина.

Встал тогда Батрадз и, немного подумав, начал свою речь, показывая на стену, где висели мечи:

– В любом мече заключена жизнь и смерть для врага. Я могу убить поверженного неприятеля, отрубить ему голову, а могу и пощадить, отпустив на все четыре стороны. Одна сторона меча – живая вода, другая – мертвая. Больше мне нечего сказать, досточтимая царевна. – Произнеся эти слова, алдар грузно опустился на стул.

Улыбнулась тогда Русудан и перевела взгляд на мусульманского посланника:

– А ты что скажешь, уважаемый Умар? Верите ли вы, мусульмане, в живую и мертвую воду?

Мусульманин неторопливо ответил:

– Эта прекрасная песнь вдохновила меня на следующие слова. Воистину можно сказать, что слова священного Корана есть живая вода, напаяющая всю вселенную. От этой живой воды произрастает лоза вечного мира и гроздья неувядающей мудрости. Что же касается мертвой воды, то храбрейший Батрадз прав. На мой взгляд, это меч халифа Абу Джафара Абдаллаха, ведущего священный джихад. На конце его меча неумолимая смерть, устрашающая язычников и заставляющая их произнести шахаду и тем самым припасть к живой воде слов Корана, который Всевышний передал пророку Магомету, да благословит его Аллах и приветствует через ангела Джабриила…

После ответа мусульманина царевна обратилась и к рахдониту:

– А как ты считаешь, купец? Что есть живая, а что есть мертвая вода?

Встал Менагем и поклонился собравшимся, а затем достал из кармана мешочек с золотыми монетами.

– Вот это – есть живая вода, а о мертвой я скажу после того, как сладкоголосый певец ответит на вопрос сам. Ведь он лучше всех понимает смысл своей песни. А я, в свою очередь, готов вознаградить его за мудрый ответ своей живой водой – звенящим золотом. – Рахдонит положил на стол мешочек с монетами, ожидая ответа Созруко.

Взял тогда слепой алдар в руки фандыр и снова запел. Его седые длинные волосы и борода придавали его облику внушительность и силу:

 
Не надо серебра и злата —
Певцу все это – не награда,
Слеза алана, тронутого песней,
Певцу и драгоценней, и чудесней.
Оставь себе металл презренный,
Купец богатый и надменный,
Как не подкупишь ты фандыра струн,
Так и певцу не нужен злата звон!
 

Русудан с легким укором посмотрела на Менагема:

– Созруко из очень уважаемого и знатного рода, и впредь знай, что предлагать ему деньги за пение – есть оскорбление, которое мы готовы тебе простить, потому что совершил ты его по неведению. А теперь скажи нам, что же по-твоему есть мертвая вода?

Рахдонит с притворным смущением кивнул царевне и перевел взгляд на певца.

– Прости меня, сладкоголосый Созруко, я не хотел нанести тебе оскорбление. Не думал я, что моя живая вода для тебя – мертвая. – Менагем поднял со стола мешочек с деньгами. – Вот это, прекрасная Русудан, – мертвая вода. Не удивляйтесь моему ответу. Золото и живит и мертвит, низводит в ад и возводит из него, спасает и губит. В золоте есть жизнь и есть смерть. Я смотрю сейчас на этот мешочек и не знаю, что в моих руках – живая или мертвая вода? Это знает лишь Всевышний, я же смотрю на Его деяния и смиренно молю о помощи. Я могу этим золотом заплатить за смерть врага или выкупить друга. Что же касается благородства… – Менагем скривил уголки губ, как обиженный ребенок. – Я хочу рассказать благородному Созруко одну историю, если, конечно, позволит прекрасная царевна.

Русудан кивнула головой, и рахдонит, лукаво морщась, начал свой рассказ:

– Вот пример благородства. Мой двоюродный брат продавал как-то в Иберии великолепнейших арабских скакунов. Возле них остановился обедневший дворянин. Он выглядел так убого, что брат прогнал его от лошадей. «Тебе ли засматриваться на этих скакунов, бедняк! Ты ведь не сможешь и седло купить!» Разгневался дворянин. За день до этого он продал все, что у него было, занял денег у соседей, чтобы приобрести постоялый двор. Это помогло бы ему привести в порядок пришедшие в упадок дела. Но он оскорбился на слова моего брата до такой степени, что купил этого самого дорогого коня, не торгуясь. Затем сей благородный муж вытащил арбалет и на глазах у всех застрелил лучшего из скакунов, что видела Иберия. Через несколько минут, придя в себя, он понял, что натворил. Дворянин пошел на тот самый постоялый двор, что хотел купить, и там повесился. – Рахдонит сделал небольшую паузу. – Как ты считаешь, Созруко, благородно ли поступил этот дворянин, что предпочел смерть позорному унижению со стороны богатого еврея?

Созруко вновь взял в руки музыкальный инструмент и запел глубоким бархатным баритоном:

 
Слышишь ли гармонию небес, что музыкой зовется?
Фандыра струны оживляют красоту,
Но если тонкая струна порвется,
То гаснет звук, и слышишь пустоту.
А если струны не натянуты, как должно,
Ты слышишь дребезжанье и разлад.
Так в каждом деле – натяни ты струны осторожно,
Ведь крайности мостят дорогу в ад.
 

После этого мудрого ответа едва заметная улыбка исчезла с лица рахдонита и он поспешил прислушаться к греческому епископу Феофану, который, как истинный грек, прежде выслушав всех, захотел вставить и свое пастырское слово:

– Живая вода, в нашем понимании, есть всемогущая благодать животворящего Духа Святого. Но пришествие Святого Духа предварило распятие Господа нашего Иисуса Христа на животворящем Кресте, где, страдая за нас, грешных, Бог победил смерть. Страдания Господни можно представить в образе мертвой воды. И эта песня учит нас: прежде чем припасть к живой воде, нужно испить мертвой. Если бы не было Креста, разве получили б мы Утешителя, Духа Истины?! И каждый христианин, прежде чем просить у Господа Его благодати, пусть приготовляет свою душу на к страданиям. А если не хочет страдать, пусть не просит у Бога и благодати…

Пирующие еще немного поговорили на эту тему, затем снова стали поминать славного Оса Багатара и его верных воинов, вступивших недавно в небесную рать.

Когда кувд почти закончился, рахдонит незаметно подмигнул своему человеку, который вместе со слугами Русудан помогал на пире. И степняк незаметно подмешал в вино опиум. Рахдонит к этому вину не притрагивался, лишь делая вид, что пьет. Помянули Оса Багатара. Закончился кувд, и пировавших стало клонить ко сну.

Пирующие разошлись по своим комнатам и быстро погрузились в грезы. Ушла и прекрасная Русудан. Рахдонит же остался под тем предлогом, что нужно было вынести товар, который он днем предлагал царевне:

– Ранним утром мы выезжаем в Закавказье, – объяснялся Менагем с начальником охраны Бадрадзом. – Надо успеть забрать все товары из замка, а также отдохнуть.

Прокрались тогда степняки, переодетые слугами, к комнате Русудан, которая была закрыта. Был среди похищающих опытный вор, который смог быстро открыть дверь. Царевна, опьяненная опиумом, спала крепким сном. Тогда степняки бережно завернули ее в большой ковер и вынесли из опочивальни. Затем вор снова запер дверь. После этого люди Менагема стали выносить товары из зала, как он и говорил.

У начальника стражи не вызвало подозрения, когда слуги Менагема вместе с другими товарами вынесли из замка большой персидский ковер. Не знал он, что в него была завернута спящая Русудан. Так похитил ее хитроумный Менагем.

Наутро вышли лжекупцы со своим караваном и прошли через «железные врата», увозя с собой похищенную царевну Русудан. У них было несколько часов, чтобы пройти все сторожевые башни алан, пока в замке не спохватились, что царевна исчезла.

Менагем хотел пройти через все Закавказье на восток и вернуться в Итиль через Дербентский проход, который тогда контролировали хазары.

Быстро миновали они аланские земли и прошли в грузинские, а затем двинулись к Дербенту. В это время в замке начался великий переполох, служанки царевны выли и рвали волосы – пропала отрада погибшего Оса Багатара прекрасная Русудан. Содрогнулся тогда начальник охраны Бадрадз от ужаса и хотел было убить себя, но аланы остановили его:

– Не христианское это дело губить себя, благородный алдар. Лучше принять казнь от руки царя, чем самому накладывать на себя руки. Давай думать, как нам вернуть нашу госпожу.

Сообразили воины, что не просто так приходил этот купец Менагем в Дарьалан. Оказался он хищным волком в овечьей шкуре. Быстро расспросив свидетелей, они послали вооруженный конный отряд вслед каравану.

Но в Закавказье лжекараван быстро распался и разбойники поскакали к Дербенту разными дорогами, потому что аланский отряд должен был двинуться в погоню и нельзя было мешкать. На быстрых конях отвезли похитители Русудан к ближайшим приграничным землям, где жили враждебные аланам племена, и пересадили царевну в небольшую крытую повозку.

Когда царевна очнулась, было уже темно. На небе плыла в серых облаках полная луна. Холодный ветер наводил озноб. Поняла тогда царевна, что попала в беду. Ее белые руки оказались связанными, а в повозке напротив сидели два косматых степняка, не сводившие с нее глаз. Прекрасна была Русудан – под черными бровями, изогнутыми дугой, искрились карие глаза. Красивое лицо без единого изъяна и стройная точеная фигура подчеркивали ее благородное происхождение.

Не видели еще подобных красавиц степняки, но понимали, что не по их чину Русудан. Боялись они не только мести великого бега, но и саму царевну, которая грозно смотрела на своих охранников.

Наконец повозка остановилась, и в нее, добродушно улыбаясь, заглянул Менагем, чье лицо освещала луна:

– Не нужно ли чего прекрасной Русудан? К вашим услугам еда, фрукты и вино, а также изысканная одежда, если вы захотите переодеться.

Открыто и бесстрашно сказала царевна в ответ:

– Как же ты, коварный рахдонит, посмел меня похитить? Видно, не по душе тебе пришлось мое гостеприимство?

– Только из-за вашего гостеприимства я и смог это сделать, – поклонился купец.

– Что ж, как погляжу, ты ловкач. Какой требуется выкуп? Пошли посланника с моим письмом к брату, и он выкупит меня, сколько бы ты не попросил.

Помолчал Менагем и с притворным смирением опустил глаза.

– Во всей Алании не хватит денег, чтобы выкупить столь прекрасную деву.

– Неужели и ты, купец, поклонник женской красоты? Это не украшает твои седины. Как говорится в Писании, мерзок старик-прелюбодей, тронувшийся умом. – Русудан бросила на купца насмешливый взгляд. – Не повредился ли у тебя рассудок, старик? Знай же, что у моего брата не только много денег, но немало и острых мечей. Видели тебя в замке нашем. Не прожить тебе долго, если не вернешь меня.

Вздохнул рахдонит.

– На все воля Всевышнего. Завтра днем мы будем в Хазарии. Ждет вас не дождется сиятельный жених – младший бег Иосиф.

Дрогнуло сердце Русудан. Поняла теперь, на кого работал лукавый караванщик, но не показала виду.

– Разве он не приказал вам хорошо со мной обращаться? – Царевна протянула руки. – Снимите путы, или я расскажу молодому бегу, как плохо и грубо вы со мной обращались.

Менагем вновь искренне и широко улыбнулся:

– Скоро мы освободим вас, прекрасная царевна, как только проедем через Дербент, – купец поставил в повозку плетеную корзину с едой и вином. – Отведайте пока мяса и фруктов, подкрепите свои силы.

Отвернулась Русудан и ничего не ответила. Теперь познала она коварство хазар. Тосковало ее сердце и о погибшем отце, и о возлюбленном Сослане, и о братьях своих. Что станет с ней в Хазарии? Быть может, придется ей убить ненавистного Иосифа и отомстить за смерть отца… Но в любом случае нужно было вести себя осмотрительно – ведь от нее в какой-то мере зависела судьба Алании.

Менагем продолжал улыбаться:

– Вы можете мне не поверить, прекрасная царевна, но мое сердце преисполнено к вам великой, почти отеческой любви. Знаю я, что ждет вас чудесное будущее, от которого даже вы не вправе отказываться.

Русудан отвечала:

– Если бы отец мой сказал мне, что я не имею права отказываться от предложения Иосифа, я бы одолела свое сердце и пошла бы в Хазарию ради блага моего народа. Но отец мой не велел мне этого. Разве Господь не учит, что мы должны почитать родителей своих? Теперь решить, идти мне за Иосифа или нет, может только мой брат Ос, потому что он мне сейчас вместо отца. Уверен ли ты, купец, что мое похищение будет способствовать согласию моего брата на мой брак с Иосифом? Рассвирепеет он еще больше и будет мстить, страшно мстить за нанесенное нашему государству оскорбление. Первыми же полетят головы не царей, а таких, как ты, – мелких исполнителей.

– Все это так, прекрасная царевна. И в то же время не так. Против вашей воли молодой бег идти не хочет, но он уверен, что вскоре вы перемените гнев на милость и согласитесь быть хазарской царицей. Просто боится он, что погибнете вы от меча какого-нибудь степняка. Вы, наверное, знаете, что Византия хочет пойти на Хазарию войной. Хитрые греки подбивают алан на самоубийственное решение воевать против каганата. Знают наши братья, что затевается в самой Византии крупное восстание черни, а болгары уже наточили свои мечи – не придут греки к вам на помощь и Алания падет под ордами наемных степняков. Молодой бег Иосиф похищает вас, чтобы сохранить вам жизнь. Боится он за вашу безопасность.

Задумалась Русудан.

– Думаешь, греки не помогут нам?

– Уверен, царевна.

Русудан немного помолчала, тщательно обдумывая каждое слово, и наконец произнесла:

– По всей видимости, ты неглупый и весьма добродетельный муж. Что побудило тебя пойти на такой неразумный поступок, как мое похищение? Не знаешь ты, что я могу тебе отомстить. Если стану я женой Иосифа и хазарской царицей, не сносить тебе головы за твои дерзости, а более всего за то, что презрел ты мое гостеприимство и вероломно украл меня. Но если мой брат – могучий Ос Багатар – уничтожит войско бега и вызволит меня из плена, опять же умрешь ты лютой смертью. Чем же тебя прельстил великий бег, что ты готов променять на это свою жизнь?

Менагем поклонился:

– Не буду лукавить перед вами, царевна, все равно вы легко читаете сердце человека. Когда великий бег мудрый Аарон II предложил мне возглавить отряд степняков-похитителей, я попросил у него несколько дней на раздумье. Дело это казалось мне очень сложным. Если б я не выполнил задание, пал бы в глазах великого бега и, возможно, попал в немилость. А выполнил бы, как сейчас, все равно я подвергался бы опасностям, о которых вы говорите. Отказавшись, я бы разочаровал бега, но со временем смог бы восстановить его доброе мнение о себе. Так что подумал я и решил отказаться от участия в вашем похищении.

Удивилась луноликая Русудан.

– Что же заставило тебя переменить решение? Бег угрожал тебе? Если отвезешь ты меня обратно в Аланию, я не только озолочу тебя, но и перейдешь ты под покровительство моего брата!

Уголки губ Менагема подернулись в улыбке.

– Дело в том, прекрасная Русудан, что переменить мнение меня заставил один подслушанный по пути во дворец бега разговор. Я счел его знаком небес. Проходя мимо одного богатого дома, я услышал как два купца решают, стоит ли им покупать некие золотые украшения. Один из них сказал: «Если мы не приобретем эти украшения, их обязательно возьмет кто-то другой». – Менагем замолчал и со смиренным видом потупил глаза.

Русудан пристально посмотрела на рахдонита:

– Я не вполне понимаю тебя, купец.

– Дело в том, что украшения эти были великой цены, а продавались по бросовой. Принадлежали же они раньше одной из жен халифа, которая была обворована несколько лет назад в Багдаде. И купцы боялись, что если они купят украшения, их обвинят в нечистых делах. Но если они их не купят, то они попадут в руки тех, кто не знает их истинной цены.

– То есть?

– То есть, красавица из красавиц, мудрая Русудан, если бы я отказался от предложения бега, то им заинтересовался бы кто-нибудь другой, менее деликатный и не знающий истинной цены того, что похищает. – Менагем слегка улыбнулся и исподлобья посмотрел на Русудан, прищурив левый глаз.

Твердо отвечала царевна:

– Что тебе до этого, купец? Проходил ты мимо – и прошел бы. Какова твоя корысть?

– Корысть моя в моем сердце, – Менагем приложил правую ладонь к груди. – Я прекрасно понимаю, какое сокровище везу в этой скромной повозке, счастливой от того, что может на короткое время принять вас. И понимаю всю ответственность и опасность этого. Но я понимаю также, какую награду я смогу получить.

– Что же это за награда?

Менагем поклонился:

– Наивысшая моя награда – это то, что если вы сейчас находитесь в моих руках, значит, вы в безопасности, а кто-то другой мог бы причинить вам вред. Есть и другое: жизнь, как вода, переменчива и текуча. Вчерашние друзья сегодня становятся врагами, а враги друзьями. Все течет, сказал один мудрец, и все изменяется. Знайте же, что во всем Хазарском каганате у вас не найдется более преданного раба, чем я.

Изумленно подняла брови царевна:

– Как же ты предлагаешь мне свою службу, если уже находишься на службе у моего заклятого врага?! Ты и вправду безумец!

Рахдонит продолжал стоять в поклоне.

– Служить телом можно и князю тьмы Самаэлю, но сердцем пребывать со Всевышним. Я исполню то, что обещал великому бегу Аарону – довезу вас в целости и сохранности в Итиль. Уверен, что обращаться с вами будут подобающим образом. В Хазарии вы будете в большей безопасности, чем в Алании. Не просто так промысел Всевышнего свел нас вместе. Чувствует мое сердце: придет время, когда вам потребуется моя помощь. Прошу вас, не отвергайте поспешно мою службу, даже если сейчас и думаете, что я враг. Иной раз кажется, что события несут нам вред, и только потом мы понимаем, какое это было для нас благо.

Русудан улыбнулась:

– Странный ты человек. Либо по-дьявольски нагл, либо хитер, как старый лис. Ты похитил меня из замка, везешь во вражеские земли и при этом предлагаешь мне дружбу, зная, что не на кого мне будет опереться в Хазарии. Но пусть будет по-твоему, может быть, и сгодишься ты мне. Но если ты еще раз обманешь меня, рахдонит, не сносить тебе головы!

Менагем улыбнулся в ответ и снова поклонился:

– Не обману, царевна. Всевышний свидетель моим словам.

Махнула рукой луноликая Русудан, показывая, что разговор закончен. Тот жестом приказал степнякам выйти из повозки, чтобы царевна могла вкусить пищу в одиночестве, и осторожным движением разрезал путы на руках прекрасной царевны. Некуда было бежать Русудан – луна освещала незнакомые земли и черные скалы. Где-то неподалеку выли волки. «Как же хитер этот купец, – подумала она, – не похож он на простого ловкача. Видимо, есть у него какая-то своя корысть, о которой пока рано говорить…».

Менагем тоже удивлялся уму и храбрости Русудан, просчитывая свою «шахматную партию». Права была царевна – была у него своя тайная корысть. Не просто так он согласился на почти самоубийственное предложение хазарского бега.