Текст книги "На вершине блаженства"

– Это твое личное мнение…

– Себастьян Плато, – перебила Киттен. – Я здесь из-за него. Нет смысла ходить вокруг да около. Мы в ужасе от того, что говорят. Господи, Блисс… Вчера вечером твой отец был в охотничьем клубе, и Уолтер Дефанк поинтересовался, правда ли, что у тебя до сих пор роман с «этим парнем Плато». Можешь себе представить состояние твоего отца? Стыд какой…

Блисс едва не выронила чашку.

– До сих пор?

– О, я обо всем знала, – спохватилась Киттен. – В общих чертах. Ты познакомилась с ним в той ужасной школе, которую так хотела посещать.

Блисс ужасно захотелось разбить чашку вдребезги, но она сдержалась и поставила ее на стол.

– Вы с папой сами выбирали для меня школы. Выбирали, руководствуясь собственными соображениями и целями.

– Как ты можешь!

– Могу, потому что это правда. Вы оба решили, что папиным избирателям очень понравится, если его дочка будет учиться в обычной школе. Это давало ему возможность стать лидером какого-нибудь общества активистов, я же сгорала от стыда из-за его грандиозных подарков или торжественных речей. А ты с удовольствием играла роль хозяйки в родительском комитете.

Киттен топнула ногой:

– Какая ты неблагодарная!

– Давай прекратим этот разговор, – предложила Блисс, – моя жизнь вас абсолютно не касается. Ты еще хочешь кофе?

Киттен махнула рукой:

– Мне уже все безразлично. Подумать только… Дочь-школьница спит с мужчинами.

– Я не спала с мужчинами, когда училась в школе.

Розовая сумочка ударилась о стол и соскользнула с него. Блисс успела подхватить ее, прежде чем она упала на пол.

– Самое большое разочарование в нашей жизни – это ты. Ты не оправдала наших надежд.

– Знаю, мама.

– А для чего ты столько училась? Растеряла все. – Киттен сделала движение рукой, как бы очерчивая круг. – Ну что это такое? Жалкая попытка изобразить видимость достойной жизни. Содержишь какой-то притон для так называемых художников, которые не в состоянии заработать себе на пропитание. Ты это делаешь намеренно. Чтобы заставить краснеть нас с Моррисом. А теперь я вдруг узнаю, что ты за нашими спинами встречалась с каким-то негодяем.

Блисс не собиралась обманывать мать.

– Это правда? – спросила Киттен.

– Себастьян Плато был моим другом, когда мы учились в школе. Очень близким и дорогим. Полагаю, не имеет смысла объяснять, кем он стал сейчас?

– Конечно же, я знаю… Он занимается деятельностью, которую твой отец не одобряет. Более того, Моррис решительно выступает против подобного бизнеса. Блисс, основным, главным пунктом президентской платформы твоего отца является борьба против тех, кто растлевает нашу молодежь.

– Мама, да о чем ты?! Ты же понятия не имеешь, о чем говоришь. Да и папа, похоже, тоже.

– Не смей сомневаться в осведомленности своего отца.

Все как обычно: с Киттен Уинтерс невозможно разговаривать спокойно, если обсуждаются взгляды ее мужа.

– Извини, – проговорила Блисс, – прости, если я делаю что-то не так и мешаю вашим с папой планам. Вам нечего меня опасаться. Пожалуйста, передай ему мои слова.

– Налей-ка мне кофе, – пробормотала Киттен. – Почему ты вечно стараешься сделать нам что-нибудь неприятное, навредить, обидеть.

Блисс налила в чашку кофе и поставила на стол перед матерью.

– Я никогда не старалась вас обидеть.

– Но ты умудрилась отыскать этого парня, который отличается своим… Ну да, его окружение и прошлое… Все это ужасно.

– Мама!..

– Так ты отрицаешь, что у тебя с ним сейчас любовная связь?

– Да! – Блисс почувствовала, что краснеет, и отвернулась. Налила себе кофе. – Мама, хочешь сливок?

– Ты же знаешь, что я никогда не пью кофе со сливками. И тебе не следует. Даже если тебя не слишком волнует здоровье твоих «художников», подумай о своей фигуре. Надо следить за собой.

Блисс улыбнулась, уткнувшись в кружку.

– Разве я сказала что-то смешное?

– Нет, конечно. Как дела у папы?

Киттен захлюпала носом. Потянувшись к сумочке, достала носовой платок.

– Моррис – удивительный человек. Он выдерживает такие нагрузки, которые давно бы раздавили любого другого.

– Папа плохо себя чувствует? – Беспокойство за отца тотчас же вытеснило все остальные чувства.

Киттен громко высморкалась и отрицательно покачала головой.

– Ты меня не поняла. Здоровье у него отменное. Это тоже удивительно, если учесть, сколько неприятностей ты ему доставляешь. Про этого Плато пишут во всех газетах. Если ты…

– Между Себастьяном и мной ничего нет.

Блисс хотелось лишь одного – сохранить мир, не разругаться, хотя бы сейчас…

– Ладно, хорошо. Значит, все в порядке. Мне очень хочется… честное слово, хочется, чтобы ты прекратила делать глупости и позволила нам с твоим отцом направлять тебя, Блисс. Помнишь того очаровательного молодого человека, Честера Кинга?

Мать неисправима. Ничего не меняется.

– Ты говоришь про приятеля Деде? Но они же поженились, разве нет?

– Они уже развелись, – ответила Киттен с удовлетворением, которое даже не пыталась скрыть.

Блисс знала про Честера Кинга, знала почти все, в том числе и причину, по которой его жена предпочла развестись с ним.

– Весьма достойный молодой человек. А какие у него связи! – Китти молитвенно сложила ладони и возвела глаза к потолку. – Он же всех знает, Блисс! И ты ему нравишься.

– Нравилась. Мы не виделись уже несколько лет.

В большой комнате деревянный пол загудел под тяжелыми шагами. Блисс похолодела.

Но Киттен была слишком поглощена разговором и не обратила внимания на странные звуки.

– Честер на днях спрашивал о тебе у Морриса, интересовался, как ты поживаешь, чем занимаешься.

Могу представить себе эту милую беседу, подумала Блисс. Наверняка ее превозносили до уровня матери Терезы, только изображали сексуальной и привлекательной.

– Блисс…

В этот момент раздался женский крик. В кухню ввалился Вик Тэйлор, художник, постоянно проживающий в коммуне. Он крепко держал за запястье Либерти Лавджой.

Блисс боялась взглянуть на мать.

– Он н-не любит меня! – Светло-зеленые глаза Либерти покраснели, веки опухли. – Я для него всего лишь вещь! Предмет! Неодушевленный.

– Она опять грозилась броситься в Хоул-Пойнт! – рявкнул Вик и мотнул головой в сторону геологического образования, давшего название всему поместью. В скале был глубокий провал с отвесными стенами, заполненный водой из озера. Вик усадил Либерти на стул, однако по-прежнему держал ее за руку. – Ни на минуту не могу выпустить из виду эту глупую сучку.

Подобный скандал мог бы, конечно, разразиться в любой день, но случился именно сегодня, в присутствии матери. Просто фатальное невезение…

– Вик, ты же знаешь, я не люблю, когда ты так выражаешься.

– Плевать я на все хотел! Вот же идиотка. Хоть и нужна мне… Но нужна не с распухшими глазами и красным сопливым носом. Знаешь ведь, я не могу работать, когда передо мной сидит не модель, а уродина.

Либерти снова расплакалась.

Краем глаза Блисс увидела, как Киттен осторожно поднялась со стула и поспешно ретировалась, укрывшись за компьютером.

Обнаженный до пояса – рубашек художник не признавал, они мешали ему творить – Вик стоял, широко расставив ноги, обтянутые черными кожаными штанами с длинной бахромой по боковым швам. На носках черных ковбойских сапог из крокодиловой кожи красовались серебряные накладки.

– Слышишь? Слышишь, что он говорит? – всхлипнула Либерти. – Вот для чего я ему нужна. Эгоист…

– Да тебя ведь все всегда устраивало, моя маленькая нимфа, – отозвался Вик. – Ты же обожаешь рассматривать потом эти потрясающие… Тебе нравится, как я тебя пишу. Тебе все нравится в моих работах. И нравится, как я это делаю.

Блисс взмолилась в душе, чтобы Вик остановился, умолк. Если он углубится в тему и начнет распространяться о своеобразии своего художественного метода в присутствии матери, придется вызывать санитарную бригаду.

– Слушайте, ребята, – начала Блисс, перехватывая инициативу. – Прежде всего нужно думать об искусстве, творчестве. И о творчестве Либерти – тоже. Ты же занимаешься керамикой, Либерти. И это для тебя очень важно. То же самое относится и к работе Вика.

Вик просиял и закивал головой, глядя на Либерти. Среднего роста и самого заурядного телосложения, загорелый с ног до головы, он обычно старался продемонстрировать всем свое шоколадное тело.

Либерти откинула с лица роскошные каштановые локоны и опять заплакала. По крайней мере хоть она была полностью одета. Редкий случай, надо заметить.

– Либерти, – сказала Блисс, – прошу тебя, постарайся успокоиться.

Скорее бы они все убрались отсюда, пока Себастьян не решил, что ему пора появиться на сцене.

Только бы он не объявился.

– Она думает, что я кручу любовь с другой, – сказал Вик. Его пепельные волосы были стянуты на затылке черным шнурком. Серые глаза чуть светлее волос выразительно смотрели на Блисс. – Никак не могу вдолбить ей очень простую вещь, элементарную. Искусство для меня важнее всего. Оно на первом месте. Оно для меня все. У меня нет времени любить женщину, во всяком случае, так, как она, – Вик кивнул в сторону Либерти, – этого от меня хочет. Хотя, конечно, я все понимаю.

Киттен хмыкнула. Вик резко обернулся и уставился на нее.

– Доброе утро, – сказал он. – Блисс, это кто? Очередная распространительница косметики?

– Это Киттен Уинтерс. Моя мать.

Довольно скупо. Но вполне достаточно.

– Что ты говоришь?.. Кто бы мог подумать, что у тебя имеется родительница. Так вот, скажи этой… Скажи нашей милой подруге: если она убьет себя, ей всегда найдется замена.

Либерти стремительно вскочила со стула и влепила Вику пощечину.

– О! – Киттен ухватилась за холодильник. – Блисс, кто эти ужасные люди?

В этот момент на кухне появился Себастьян – босой, без рубашки, с незастегнутой верхней пуговицей на джинсах и наполовину разъехавшейся молнией. Блисс увидела его, лишь когда он переступил порог.

Либерти с изумлением посмотрела на вошедшего. Ее губки сложились в трубочку, она присвистнула:

– Виктор, посмотри-ка… Надо же, какие у Блисс знакомые, а с виду такая скромница…

Блисс поплотнее запахнула халат и потуже затянула поясок. И вдруг поймала на себе взгляд матери. Было совершенно очевидно: Киттен по-прежнему считает себя матерью школьницы, а не взрослой женщины, женщины, на которую может обратить внимание рослый мужчина, стоявший в этот момент у двери и оглядывавший собравшихся сверкающими зелеными глазами. Блисс выразительно взглянула на Себастьяна, пытаясь дать ему понять, чтобы ничего не говорил.

Он вопросительно посмотрел на Блисс. Та молча пожала плечами.

– Какая ты, однако, скрытная, Блисс, – промурлыкала Либерти, рассматривая Себастьяна с ног до головы. – Нам следует поговорить с ним, Вик. Из него получится настоящий, классический Адам. Ты так не считаешь?

Блисс не стала даже думать о том, на что именно Либерти намекает, что хочет сказать.

– Извини, мама, сейчас не слишком удачное время для разговора. Давай пообедаем вместе на следующей неделе. – Она подошла к Киттен. – Я тебе позвоню попозже, когда разберусь здесь со всеми делами.

Вонзив в линолеум изящные каблучки своих розовых туфелек, Киттен посмотрела на Себастьяна:

– Этот человек был наверху?

Вик подтолкнул Либерти, чтобы та держала язык за зубами. Затем выступил вперед и заявил:

– Он пришел с нами. – Вик заговорщически взглянул на Блисс.

– Нет, – покачала головой Киттен, – вы пришли с этой женщиной, я знаю. А этот мужчина только что спустился по лестнице, из твоей комнаты, Блисс, она единственная наверху.

Себастьян скрестил на груди руки и вопросительно посмотрел на Блисс.

– Все правильно, – сказала Блисс и решительно взяла мать за локоть. – Я потом расскажу тебе обо всем. Не волнуйся, мама, я уже взрослая.

Киттен не тронулась с места.

– Если у тебя кто-то есть, мы хотим об этом знать. Твой отец наведет справки. Для твоего же блага, Блисс, ты же понимаешь. Ты слишком небрежно относишься к некоторым вещам. Не забывай, ты богатая женщина.

– Спасибо за заботу, – сказала Блисс; она уже знала: неприятный разговор неизбежен. – Передай папе, что я загляну к вам сегодня днем.

– Так, теперь я понимаю! Ты пытаешься выпроводить меня?

Неужели она только сейчас это поняла?

– Что ты, мама, просто…

– Кто вы такой? Как вас зовут? Давно вы знакомы с моей дочерью?

И тут Блисс сдалась. Она взяла со столика чашку с кофе и поднесла к губам.

– Ну же, отвечайте, – потребовала Киттен.

– Я знаю вашу дочь пятнадцать лет, миссис Уинтерс. Мое имя Плато. Себастьян Плато.

Глава 10

С малышом Вилли трудно разговаривать, думал Рон. Развалившись в кресле в приемной Себастьяна, он рассматривал сидевшего за своим столом Уильяма Намсака, сторожевого пса.

Рон уселся поудобнее – водрузив локоть на полированный подлокотник, подпер рукой голову. Если у Уильяма и была какая-либо информация, он хорошо это скрывал.

– Он, должно быть, звонил? – спросил Рон, чтобы хоть что-нибудь сказать – непрерывное щелканье компьютерной клавиатуры казалось невыносимым.

– Нет.

«Вот гаденыш. Попадись ты мне в укромном месте – и сразу по-другому запоешь!» С тех пор как у него завелись деньги и появились возможности устраивать ловушки, Рон не встречал человека – с определенными наклонностями, разумеется, – которого нельзя было бы уговорить провести вместе ночь.

Но ему всегда нравилось, когда его хотели без уговоров. Гораздо приятнее, когда тебя обхаживают.

– Вчера вечером мистер Плато возвращался сюда?

Уильям оторвался от компьютера и посмотрел на Рона.

Тот, подавшись вперед, поцокал языком.

– Я не видел вчера мистера Плато после того, как он уехал на встречу, – ответил Уильям и снова уставился на клавиатуру.

Его худое лицо даже не порозовело. Даже выражение не изменилось. Ни единого намека, что он понял знак. Раздосадованный, Рон вскочил на ноги. Да что там, он чертовски разозлился.

– Зоя когда приходит?

– Уверен, она уже на месте, – отозвался Уильям, на этот раз не поднимая головы. – Ее офис этажом ниже. Там же расположены фотостудии, и там же беседуют с возможными клиентами и теми, кто пришел устраиваться на работу.

«А какой у меня выбор?» – подумал Рон. Одного точно нельзя делать: сидеть на месте, пока Себастьян увивается за какой-то бабенкой, которая, как считает Мэриан, может все испортить.

– Я спущусь вниз, к Зое. Как только Себастьян приедет, сразу же дай мне знать.

Уильям промолчал.

Кровь ударила в голову Рону. Он подошел к столу секретаря и навис над ним в ожидании, когда Уильям поднимет голову.

– Послушай-ка, приятель, – процедил Рон, – советую вести себя более учтиво, если не хочешь потерять эту работу. Когда я что-то говорю, не стоит делать вид, что не слышишь. Надо вскочить и кивнуть. Понял?

– Не совсем.

Рон наклонился ниже.

– Миссис Плато – компаньон мистера Плато.

– Мне это известно.

– И миссис Плато моя подруга. Теперь понятно?

Уильям чуть отодвинулся от стола, чтобы увеличить расстояние между собой и Роном.

– Когда появится мистер Плато, я передам ему, что вы хотели повидать его и что вы пошли к Зое. Все?..

– Сейчас – да. Пока.

«Гаденыш. Держи свою маленькую, аппетитную задницу подальше от меня, если она тебе дорога».

Рон не стал дожидаться лифта – спустился по лестнице. Путешествия с Мэриан несколько мешали его тренировкам.

На нижнем этаже кипела обычная деловая жизнь. Мужчины и женщины сновали по коридору. Толстый серый ковер на полу заглушал их шаги. Фигуры этих людей свидетельствовали о том, что почти все они прошли тщательнейший отбор – им надлежало занимать как можно меньше места в пространстве.

Рон разглядывал молодые дарования. Впечатляет… Он толкнул стеклянную дверь и вошел в просторную приемную. В креслах, расставленных по всему помещению, сидели соискатели; некоторые из них робели, а другие, напротив, надменно поглядывали по сторонам. И все они жаждали успеха и славы.

В приемной хозяйничала брюнетка средних лет. Рон поздоровался с ней.

– Запишитесь вот здесь и сядьте подождите, – сказала она. – На вас уже завели бумаги?

– Нет еще, – усмехнулся Рон. – Вы, похоже, здесь недавно.

Брюнетка внимательно на него посмотрела:

– Простите, не поняла.

– Я говорю, вы, должно быть, недавно работаете в «Раптор вижн»? Я Рон Йорк, из нью-йоркского отделения. Зоя у себя? – Он кивнул в сторону створчатой двери.

Женщина окинула Рона подозрительным взглядом:

– Как, вы сказали, ваше имя?

– Рон Йорк, – отчеканил он. – Я пройду к ней.

– Но посторонним нельзя…

– Никого сюда не впускайте, – бросил Рон на ходу.

Он вошел без стука. Закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.

Облаченная в блестящий черный «костюм для тренировок» – на ней была коротенькая маечка в обтяжку и столь же миниатюрные трусики, – Зоя стояла у балетного станка, протянувшегося вдоль зеркальной стены. Она мельком взглянула на Рона, взглянула с явной неприязнью, и тут же повернулась к нему спиной. Она без малейшего усилия подняла ногу и, закинув ее на перила, вытянула носок. После чего принялась делать наклоны.

Никто точно не знал, сколько Зое лет. Рон попытался вычислить и пришел к выводу, что ей, вероятно, под сорок. Хотя вполне могло быть и лет на десять побольше. В любом случае пришлось признать: Зоя невероятная, потрясающая женщина.

Он подошел к ней сзади, так близко, что она не смогла бы опустить ногу, не задев его.

– Где Себастьян?

Она наклонилась вперед, прижимаясь грудью к ноге. Вместо ответа спросила:

– А где Мэриан?

– Еще только половина десятого.

– Похмельный синдром?

Он провел пальцем по ее поднятой ноге – от колена до бедра.

– У всех у нас есть маленькие слабости.

Она даже не сбилась с ритма.

– Может, и так.

– Мэриан полагает, что открытие нашего отделения на северо-западе имеет для тебя большое значение.

– В самом деле?

– Она считает, что тебе здесь удастся добиться успеха.

Зоя обеими руками взялась за щиколотку.

– Я хочу преуспеть не только здесь, а и в любом другом месте, где «Вижн» откроет свои отделения.

Рон просунул руку ей под локоть, забрался под майку и потрогал грудь.

Зоя взялась за большой палец ноги и вытянулась вдоль станка.

– А что, если твоя косметическая фирма не возобновит контракт? – в задумчивости проговорил Рон.

Зоя, являвшаяся «лицом» фирмы, рекламировала косметическую продукцию, «предотвращающую старение и питающую кожу жизненными силами». Кое-кто поговаривал, что в следующий раз ее не пригласят к участию в рекламной кампании.

– Какая трогательная забота, Рон, – проговорила Зоя; казалось, она не замечала, что он сунул другую руку ей в трусики.

Он ухватил ее двумя пальцами за сосок. Какая она вся крепкая, подтянутая… Если уж спать с женщинами, то по крайней мере с такими. Такие хотя бы не вызывают отвращения. Мэриан, конечно, поджарая, но уж очень велики у нее груди. Зоя внезапно обернулась. Обернулась так неожиданно, что Рон споткнулся, невольно отпрянув, и упал. Она же стояла над ним, широко расставив ноги.

– Твое предложение…

Он приподнялся на локтях и вскочил на ноги, пытаясь сохранить достоинство, насколько это было возможно. Зоя, сделав шаг вперед, приблизилась к нему вплотную, так что он попятился, шаркая по тиковому паркету ее огромного кабинета, обставленного обтянутой кожей мебелью небесно-голубого цвета.

– Все мы слишком много теряем здесь, если что случится, – проговорил Рон, приглаживая ладонью волосы. – Ты не должна выпускать Себастьяна из поля зрения, иначе он наделает глупостей. Впрочем, это относится и к нам с Мэриан.

– Объясни по-человечески.

– Вчера вечером, после той нашей встречи, когда ты ушла, Себастьян тоже уехал. Я проснулся рано и зашел к нему. По-моему, он не возвращался домой. Куда он мог деться? Наверняка поехал к той профессорше, из-за которой Мэриан жутко беспокоится.

Зоя приложила к его губам палец с длинным накрашенным ногтем. Прищурилась, сказала:

– Что это за женщина?

Рон колебался. Если Зоя и в самом деле ничего не знает, то, наверное, не стоит рисковать, не следует информировать ее без особого указания Мэриан.

– Не строй из себя дурочку.

– Дурочку? – Ее длинные брови выгнулись дугой. – Ронни, мальчик мой, если уж хочешь поделиться со мной информацией, прежде найди ее. Ты не скажешь, и я ничего тебе не скажу.

– Послушай… – Рон облизал пересохшие губы. – Давай договоримся сообщать друг другу обо всем, что может оказаться важным.

– Вы с Мэриан боитесь чего-то. Боитесь здесь, в Сиэтле. Вполне возможно, что и я кое-чего опасаюсь, но только я пока не поняла, чего именно. Так расскажи мне, чего боитесь вы, и я решу, стоит ли нам всем беспокоиться.

– Я первый тебя спросил, – возразил он. Она его не боится. Чувствует свое превосходство. Рону это не понравилось. – Сначала ты скажи. Мне можно доверять.

– Доверять? – Она сделала еще несколько шагов и в конце концов прижала его к столу. – Сейчас посмотрим, насколько ты готов к сотрудничеству.

Молниеносным движением она стащила через голову майку и бросила ее на стул.

Рон уставился на ее высокие, острые груди. Зоя рассмеялась, подбоченилась, чуть поводя бедрами.

– Ну-ка, приласкай меня, Рон.

Он судорожно сглотнул.

Она потянулась к его ширинке.

– Давай я помогу тебе, малыш. Давай, покажи, на что ты способен. Ну, не упрямься.

– Зачем тебе это?

Зоя снова засмеялась:

– Ты так ясно дал мне понять, что хочешь немного поразвлечься. Я просто вынуждена…

– Мэриан не понравится…

– Мэриан не узнает. К тому же ты сам начал. – Зоя прекрасно знала, как завести мужчину. Несколько движений – и Рон возбудился, сам того не желая. – Вот это другое дело, дорогой. Секс нам сейчас очень кстати. Только не надо рассказывать мне, что малышу Ронни больше нравится та дырка, в которую его заставляет толкаться эта вечно пьяная корова.

Рон всегда умел распознавать опасность.

– У Мэриан все в порядке.

– Конечно, конечно. – Проворные пальцы Зои расстегнули ремень, пуговицу и молнию на оливковых брюках Рона. – О… меня всегда возбуждает вид мужских прелестей.

Он хотел сказать, что она уже и так достаточно возбудилась, однако удержался.

Зоя обращалась с мужскими прелестями настолько ловко, что сомнений быть не могло: она обладала огромным практическим опытом.

– Да вы только посмотрите на это! – Она с улыбкой задрала его рубашку, соорудила из нее нечто вроде бантика и украсила им совокупительный орган Рона.

– Что, нравится? – поинтересовался он, пытаясь изобразить улыбку.

– Да, пожалуй, это украшение получше, чем красный бант. – Зоя с невозмутимым видом сняла трусики и, усевшись на краешек стола, раздвинула ноги. – Давай посмотрим, каков он в деле, твой красавец. Только побыстрее, а то там столько посетителей… И мне нужно их всех принять.

Рон сжал кулаки.

– Хочешь ударить меня? – Ее улыбка потухла. – Ну-ну, давай, попробуй.

Она опасная женщина, подумал Рон. И ведет себя так, потому что абсолютно уверена в себе.

– Я же не дурак, – сказал он. – Только идиот откажется от подобного предложения. – Его чуть не вывернуло наизнанку.

– Сначала полижи.

Казалось, его вот-вот вырвет.

Зоя указала пальцем на пол:

– Давай садись, Рон, и действуй. Тебе понравится.

Он опустился на колени и закрыл глаза. Если сосредоточиться как следует, может, удастся представить, что перед ним сейчас совсем другая женщина, что он ощущает совсем другой запах и касается другой кожи.

Несколько секунд спустя Зоя задергалась, и из груди ее вырвался вздох облегчения. Рон опустил голову. По крайней мере теперь ей придется выложить то, что она знает.

– Хорошо, – сказала Зоя, – давай закончим с этим.

Он поднял голову и посмотрел на ее безукоризненную прическу и безупречный макияж, окинул взглядом ее ладную, без единого изъяна фигуру. Она поманила его пальцем. При этом так и сидела – раздвинув ноги.

Рон безропотно повиновался.

– Черт побери, у меня с собой нет ничего. Вы, милая дама, застигли меня врасплох.

Зоя чуть наклонилась и выдвинула ящик стола.

– Зато я всегда готова.

Рон даже не пытался помешать ей, когда она стала натягивать на него презерватив. Не противился он, и когда Зоя направила его детородный орган в свое лоно. Затем она положила его руки себе на груди, улеглась на стол и крепко обхватила Рона ногами, скрестив лодыжки у него за спиной. После чего принялась энергично вращать бедрами. Минуту спустя она снова облегченно вздохнула. Рон – следом за ней. Тяжело дыша, задыхаясь, он ухватился за край стола, чтобы не скатиться на пол.

– Благодарю. – Зоя оттолкнула его и соскочила со стола. – Теперь можно и поговорить.

Рона пробирала дрожь. Он стал приводить себя в порядок.

– Я знаю, кто ты, – усмехнулась Зоя.

Он уже наклонился, чтобы подтянуть брюки, но тут замер.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала. Я знаю, кто ты. А Мэриан – нет, верно?

Рон выпрямился и уставился на нее во все глаза.

– Но в одном ты совершенно прав, – продолжала Зоя. – Я не могу допустить, чтобы наше предприятие здесь провалилось. Согласна, некоторое время меня преследовали неудачи. Но сейчас – совсем другое дело.

Рон снова взялся за брюки.

– Рад был услужить, – пробурчал он.

– Хоть и терпеть не можешь все это?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ну-ну… Только я ведь могу и доказать.

Рон похолодел.

– Ты с ума сошла.

– Вон там ванная комната. – Она указала на дверь. – Лучше не рискуй, смой следы преступления. А то ведь все останется у тебя на брюках.

Рон почувствовал, что краснеет.

– Чего ты пытаешься добиться?

– У нас возникли проблемы. У нас с Мэриан и у тебя. Мэриан еще даже не подозревает, насколько это серьезно. А когда поймет, только все испортит. Если ты, малыш, объяснишь Мэриан, что моя помощь ей необходима как воздух, она напакостит гораздо меньше. Ты должен убедить ее: пусть доверится мне.

– Хочешь сыграть против Себастьяна? – фыркнул Рон. – И не пытайся.

– Не против Себастьяна. Надо спасти Себастьяна от себя самого.

– Мэриан нравится играть главную роль. Нравится чувствовать себя хозяйкой.

– Пусть считает себя хозяйкой. Хотя на самом деле хозяйка я.

Рона прошиб пот. Он почувствовал, что рубашка прилипла к спине.

– Зоя, чего ты хочешь? Что пытаешься доказать?

– Что могу управлять тобой. И Мэриан. Придумай, как убедить ее, что без меня ей не обойтись.

– Ты размечталась…

– А ты? – спросила Зоя, разглядывая в зеркале свое обнаженное тело. – Рон, ты дурак. Если я не помогу, Мэриан будет тянуть из тебя соки, пока не придумает способ заполучить то, что действительно хочет. А когда придумает, даст тебе пинка под зад.

– Нет…

– Да. Мы с тобой можем составить сильную команду. Самое главное, чтобы с Себастьяном ничего не случилось. Если он не изменится, будет работать по-прежнему, и мы не пострадаем. У нас с тобой все будет в порядке. Единственный человек, который способен нам все испортить, – это Мэриан.

Рон не желал слушать подобные рассуждения. Надо было что-то сказать, поставить Зою на место.

– Мэриан тоже желает Себастьяну добра. И я не собираюсь…

– Соберешься. Запомни хорошенько вот что. Во-первых: если вздумаешь мешать мне, я расскажу Мэриан обо всем, что произошло здесь сегодня утром. А ей не придет в голову, что это я соблазнила тебя. Верно?

Рон стоял с раскрытым ртом, не в силах вымолвить ни слова.

– И во-вторых: Мэриан не просто желает добра Себастьяну. Она хочет заполучить самого Себастьяна. Все.