Текст книги "Первое дерево"

Она говорила спокойно и убедительно, но гаддхи в ужасе отпрянул, откинулся на спинку трона, вцепился побелевшими пальцами в подлокотники и как в бреду зашептал: «Нет… Нет…»

На секунду Линден почувствовала к нему жалость, но это не смогло поколебать её.

Наконец гаддхи справился с непослушным языком, тяжело ворочавшимся во рту, и прохрипел:

– Вы хотите уехать? Я не могу позволить вам этого. – Он собрался с силами, и в его голосе зазвенел металл: – Да, вы были оскорблены и обижены. Но это не моя вина. Первыми кровь пролили вы. Я обязан был свершить суд. – И вновь он съёжился, смертельно перепуганный тем, что он здесь один. – Я не могу позволить вам разносить сплетни обо мне по всему миру. Вы – мои гости, а гаддхи всегда милостив к своим гостям. Я готов компенсировать вам вашу утрату. – Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и собрать разбегающиеся мысли. – Ты, кажется, просила меч? Так бери любой с моего позволения и будь довольна. Но уехать вам я не позволю.

Его глаза умоляюще уставились на Первую в надежде, что она смирится и оставит его в покое. Но она не смирилась и снова заговорила, твёрдо и веско:

– О гаддхи! Я слышала, что хастины принадлежат тебе и полностью подчинены твоей воле.

Он не ожидал такого поворота разговора и не мог понять, к чему она клонит. Но, вспомнив о стражах, приосанился и почувствовал себя более уверенно:

– Это истинная правда. Стражи подчинены мне.

– Это истинная ложь! – Первая бросила эти слова гаддхи в лицо, как плевок. – Если ты сейчас прикажешь им пропустить нас и проводить до корабля, они откажутся!

– Ты лжёшь! – закричал гаддхи, вскочив с трона.

– Нет! Ими заправляет Касрейн-Круговрат. Он создал их, и они принадлежат ему. И слушаются лишь его. – Великанша забивала слова, как клинья, в растущую между Рантом Абсолианом и его кемпером трещину.

– Врёшь! – завопил гаддхи с перекошенным от ярости лицом. – Вы все врёте! Они мои!

– Ну так испытай их! – подкинула жара в огонь Линден. – Прикажи им пропустить нас! Дай нам разрешение уйти. Ведь ты – гаддхи. Что ты от этого теряешь?

Рант Абсолиан смертельно побледнел и попытался заговорить, но только беззвучно шевелил губами. Он разрывался между желанием проверить, правду ли ему говорят, и инстинктом самосохранения, но его пьяный и перепуганный мозг отказывался участвовать в подобной борьбе.

Гаддхи стал устало спускаться по ступенькам; его ноги дрожали, словно вся Удерживающая Пески давила на него своим весом. Глядя прямо перед собой, он шагнул в сторону Линден, потом остановился и несколько раз глубоко вздохнул. Очевидно, это ему помогло, потому что взгляд его прояснился. Хриплым шёпотом, словно боясь потревожить внутреннюю рану, он признался:

– Я никогда не осмелюсь.

Линден нечего было ему ответить. В этих четырёх словах он рассказал о всей своей жизни.

Несколько секунд он смотрел ей в глаза, словно поверял все свои страхи, но, поняв, что не получит ответа, отвернулся и, сгорбившись, побрёл в тень за троном, с трудом переставляя ноги по каменным кругам.

Первая обернулась к Линден.

– Ну, значит, так, – её голос звенел, как боевая труба, – сваливаем отсюда ко всем чертям!

Она отцепила от пояса шлем, водрузила его на голову и, продевая руку в крепления щита, зашагала к лестнице.

Раер Крист устремился вслед за ней, что-то протестующе лепеча, но Хоннинскрю остановил его одним лёгким тычком, и кайтиффин без чувств распростёрся на полу.

Стражи остались стоять, как стояли. Ни один из них не поднял копья. Они ожидали приказа.

Линден поспешила за Первой, но не позволила себе бежать – время для бега ещё не пришло. Все её чувства были настороже, видение работало в полную силу. Путешественники сбились в тесную группу, готовые отразить любое нападение. Но пока никто на них не нападал. Более того, в сокровищнице не оказалось ни людей, ни хастинов. А проверить, что ждёт их впереди, Линден не могла: стены по-прежнему экранировали все её попытки пробиться.

В полном молчании, нарушаемом только звуком ихшагов, путешественники стали спускаться в ярус Сокровищ. Первая уверенным шагом понеслась по галереям и притормозила лишь в оружейной, столь пленившей её в прошлый раз.

– Мой слух меня не обманул? – промурлыкала она, снимая с подставки один из мечей и делая им несколько выпадов, чтобы проверить балансировку. – Я и вправду слышала, как гаддхи подарил мне этот клинок?

Её глаза сверкали ярче, чем лезвие меча, а губы шептали, подбирая ему новое имя.

Усмехнувшись себе под нос, Красавчик подтолкнул Хоннинскрю локтем, и они пошли по рядам, выбирая и себе оружие по руке. Они догнали остальных уже около лестницы. Для себя Красавчик подобрал массивную булаву, усаженную железными шипами, а Хоннинскрю нёс на плече здоровенную железную деталь какого-то осадного механизма. Он довольно усмехался и гордо топорщил бороду, обещая хорошую взбучку любому, кто осмелится на него напасть.

При виде этой грозной парочки глаза Бринна посветлели, и даже на измученном лице Кира появилась тень улыбки.

Но когда они спустились на второй этаж, Линден остановила их жестом. Все её нервы трепетали, как натянутые струны; она была близка к истерике. В кордегардии собрались огромные силы, готовые к встрече строптивых гостей.

– Они внизу. И ждут нас. И он ждёт.

Там же находился и Касрейн. Линден ощущала его чудовищный голод.

– Отлично. – Первая подняла свой клинок и невольно залюбовалась им. – Теперь ему уже не жить по-старому. Если он не откажется от своей тирании, очень много чего может произойти. И вряд ли это пойдёт на благо и процветание его страны.

Три Великана и два харучая, окружив Линден, ведущую Ковенанта, и Мечтателя, несущего Кира, стали спускаться вниз. Сзади шли Вейн и элохим, но они не нуждались в защите.

В кордегардии их встретил Касрейн-Круговрат, опиравшийся спиной на закрытые ворота. Между ним и лестницей в боевом порядке стояло больше сотни хастинов и приблизительно столько же солдат-людей.

Полумрак зала пронзало лишь несколько солнечных лучей, падавших из недоступно высоко расположенных небольших окошек.

– Взять их! – неожиданно звучным голосом приказал кемпер. – Взять и вернуть в их апартаменты! Гаддхи запретил их выпускать!

Воодушевлённая данными ею клятвами, Линден парировала:

– Он разрешил бы нам выйти, если бы у него хватило духу!

Путешественники, не останавливаясь, шли навстречу солдатам.

Касрейн пролаял ещё один приказ, и ряды хастинов ощетинились копьями. Солдаты выдернули из ножен мечи и взяли их наизготовку.

Шаг за шагом враждующие стороны начали сближаться. На фоне войска Касрейна группа путешественников казалась маленькой и незначительной, как горсть песка, которую сейчас смоет грозный прилив. Без помощи дикой магии Ковенанта у них не было ни единого шанса. Если только им не удастся сделать то, о чём уже давно мечтал Бринн, – пробиться к Касрейну и убить его.

И тут Первая выкрикнула:

– Камень и море!

Хоннинскрю бросился в атаку, швырнув свою огромную дубину в наступавших стражей, и та смела их на несколько рядов в глубь войска. А капитан, не мешкая, ринулся в образовавшуюся брешь, молотя своими огромными кулаками не успевших прийти в себя хастинов.

Первая с мужем бросились за ним. Красавчик не обладал ни боевым умением жены, ни силой капитана, но вполне успешно крушил врагов своей булавой, прикрывая спину прорубавшейся к Касрейну супруги.

Она пробивалась к кемперу с такой яростью и ожесточением, словно могла утолить свою жажду мести только кровавым источником, бьющим из его груди. Она была Первой, а Касрейн посмел манипулировать её друзьями и даже убивать безоружных. Попадая в лучи света, её клинок сверкал как зарница – сперва иссиня-голубая, а потом кроваво-красная.

В рукопашном бою копья стражей больше мешали, чем помогали. А добраться до Великанов мечом обычной длины не удавалось ни одному из солдат. Трое моряков пробивались сквозь огромное войско к Касрейну и уже были близки к успеху.

Подталкивая перед собой Линден с Ковенантом, Мечтатель с Киром на руках стал осторожно продвигаться вперёд. С обеих сторон их обороняли Кайл с Бринном, сражающиеся с такой скоростью, что их движения сливались в мутное пятно. Кружась, как в танце, они рассыпали вокруг смертельные удары. В течение нескольких первых мгновений боя, благодаря неожиданной тактике и яростному натиску, путешественникам удалось пробиться довольно далеко.

И всё же силы были неравны. И на помощь кемперу сбегались все новые и новые хастины. Мечтатель, пытаясь закрыть собой Линден от удара копья, споткнулся и упал на колени, а она сама, поскользнувшись, не смогла удержать равновесия и села в тёплую кровавую лужу. Ковенант остановился. Его пустые глаза фиксировали кипящий вокруг бой, но он никак не реагировал ни на яростную ругань сражавшихся, ни на стоны раненых.

Поднявшись на ноги, Линден оглянулась в надежде, что Финдейл и Вейн придут к ним на помощь. Солдаты собрались вокруг элохима в кружок и яростно рубили его мечами, но лезвия проходили сквозь него без малейшего ущерба. А затем он просто расплылся туманом и впитался в пол, оставив их ошарашено смотреть друг на друга.

Вейн стоял неподвижно, мрачно скалясь. Копья и мечи изорвали его одежду в клочья, но на теле не было ни одной раны. Удары сыпались на него без счёта, но копья разлетались в щепы, а мечи отскакивали, раня самих нападавших. Он одолел бы хастинов всех вместе взятых, если бы вздумал сражаться. Но он не двигался.

Группу с Ковенантом окружили, и кольцо угрожающе сжималось.

– Вейн! – в отчаянии взмолилась Линден. – Сделай же что-нибудь!

Он уже столько раз спасал их! Им всем сейчас необходима его помощь.

Но отродье демондимов остался глух к её мольбе.

И тут она увидела в воздухе мерцающий широкий золотой обруч. Хоннинскрю проревел предупреждение. Слишком поздно. Обруч опустился и стянулся вокруг головы Ковенанта, прежде чем кто-либо сумел понять, что произошло. Мечтатель попытался сорвать сверкающее кольцо, но оно словно было сделано из золотистой дымки, и рука Великана прошла насквозь.

Как только обруч опустился на Ковенанта, его колени подогнулись.

А в воздухе замерцал ещё один. Он слетел с руки Касрейна.

И устремился к Мечтателю.

Внезапно Линден осознала, что бой прекратился, и солдаты отхлынули от них, окружив их плотным кольцом.

Первая была вынуждена прекратить атаку и вместе с Красавчиком и Хоннинскрю прийти на помощь своим друзьям.

Линден бросилась к Ковенанту, сжала ладонями его лицо и направила своё видение внутрь него. Её окровавленные пальцы запятнали его виски и щеки.

Он спал. Угрюмая морщинка на лбу свидетельствовала о том, что сон его не сладок.

Мечтатель пытался увернуться от обруча, порхающего над ним, но хастины окружили его тесным кольцом и практически не оставили ему места. Бринн и Первая врубились в их кордон сзади. В одну секунду окружение было прорвано, а от копий остались одни щепы. Но было слишком поздно.

Обруч опустился на голову немого Великана и, скользнув вниз, накрыл и Кира.

Колени Мечтателя подкосились, и он рухнул на пол. А рядом с ним растянулось бесчувственное тело харучая.

Касрейн вставил в глаз монокль, прошептал заклинание, и третий мерцающий золотой обруч задрожал в воздухе и поплыл к Красавчику. Тот попытался сбить его своей булавой – но что дубина может сделать против колдовства!

Окаменев от горя, Линден сидела над Ковенантом. Золотистый обруч мягко скользнул к ней, опустился, и она провалилась в темноту.

Глава 18
Капитуляция

Она проснулась в промозглой тьме и медленно, шаг за шагом, стала возвращаться к действительности. До её слуха долетал ритмичный лязг металла и ворчание.

Плечи мучительно ныли, рождая в памяти воспоминание о какой-то непростительной глупости.

Она ничего не видела. Там, где она находилась, было темно, как в склепе. Но по мере того, как сознание возвращалось, она стала пытаться идентифицировать звуки. Ей не хотелось возвращаться к жизни. Она потерпела полное крушение. Даже её слабая попытка вывести Касрейна из равновесия, забив между ним и гаддхи клин, и та не удалась. Нет, она не героиня, и с неё довольно. Наконец-то в её душе воцарился смертельный покой, и, оказывается, всю свою глупую непутёвую жизнь она стремилась именно к нему, хоть и не смела себе в этом признаться.

Но надоедливое ворчание и лязг не давали ей снова отключиться и назойливо лезли в уши, заставляя разбираться в происходящем. Обречённо вздохнув, она позволила себе окончательно очнуться и прислушаться к своему телу.

Оказалось, что она прикована к стене за локти и всё время, пока была без сознания, практически висела на них. Об этом свидетельствовали мучительная боль в мышцах и врезавшиеся в тело железные кандалы. Линден удалось выпрямить ноги, нащупать пол, встать и слегка ослабить давление оков на плечи, отчего им стало немного полегче, но тотчас же острой болью отозвались затёкшие кисти.

Ноги её тоже были в кандалах, но не закреплённых намертво в каменной стене, как ручные, а связанных с чем-то цепями. Поэтому ногами хоть немного можно было двигать.

Линден находилась в прямоугольной комнате, и видение подсказало ей, что это подземелье Удерживающей Пески. Стены и воздух здесь были ледяными. Она и вообразить себе не могла, что в Бхратхайрайнии может существовать место, где ей будет так холодно.

Линден ощутила слабый запах запёкшейся крови. Ах, ну да, это же кровь солдат и хастинов, в которой она перепачкалась с ног до головы.

Звуки не смолкали: кто-то ворчал, гремя кандалами.

Во мраке она распознала Вейна, словно сгусток тьмы маячившего прямо перед ней фугах в десяти. Он был незыблем, как скала, и твёрд, как закалённый клинок. Тайная цель, влекущая его по жизни, сделала его неколебимее земной оси. Но он уже не раз доказал, что взывать к нему о помощи бесполезно. Если она позовёт, то, пожалуй, скорее стены откликнутся, чем он.

Ни на него, ни на Финдейла, который всякий раз, когда требовалась его помощь, предпочитал отмолчаться в стороне, а то и просто смыться, абсолютно нельзя было полагаться.

Возня и ворчание все не прекращались: кто-то пытался освободиться от оков. Линден узнала Хоннинскрю, чью ауру пронизывали вибрации ярости и отчаянной решимости, и сразу забыла о Вейне. В ней начал закипать гнев.

Капитан оказался прикован совсем близко. Да и вся камера была невелика. Великан периодически напрягал мышцы и со всей своей чудовищной силой налегал на цепи. Затем недолго отдыхал, снова повторял попытки и, судя по энергичному звону, сдаваться не собирался. Однако Линден, «проникнув» в него, почувствовала острую боль в израненных кандалами запястьях и то, что каждый вдох сырого затхлого воздуха отзывается болью в лёгких.

– Хоннинскрю! Угомонись ты, ради Бога! – раздался хриплый шёпот Первой, прикованной где-то рядом с капитаном.

Но как мог он угомониться, зная, что бхратхайры собираются потопить «Звёздную Гемму»!

По голосу Первой Линден определила, что та не особо пострадала в бою, и продолжила обследование камеры: в ней она явно слышала дыхание ещё нескольких человек. Где-то между Хоннинскрю и Первой она обнаружила Красавчика и по ритму дыхания определила, что тот все ещё без сознания, а по исходившей от него боли поняла, что ему был нанесён сильный удар по голове, однако кровотечения не обнаружила. Рядом с ней тихо, размеренно дышал Кайл. Он не был ранен, и Линден чувствовала исходящую от него твёрдую уверенность в себе. Что бы ни случалось, харучай оставался крепче камня, к которому сейчас был прикован.

Бринн находился напротив Первой. По его чуть учащённому дыханию Линден определила, что он, как и Хоннинскрю, тоже пытался освободиться, но, поняв, что ему не сладить с мощными оковами, почёл за лучшее экономить силы.

Рядом с Бринном маялся Мечтатель, всем сердцем сопереживающий тщетным попыткам брата. Линден слышала его немые вопли, пронзительные в своей невысказанности. А ведь кроме физической боли его терзали ещё и видения Глаза Земли.

Тут Линден вспомнила о Кире и сразу же нашла его: он, как и все, был прикован к стене. Его поза была тверда, а дыхание ровно, как у Кайла и Бринна; но она почувствовала, что он весь в испарине от боли. Его плечо страшно болело: оковы были закреплены так, что кости сломанной ключицы снова разошлись. Но все это бледнело перед теми мучениями, которым подвергалась его раздроблённая нога.

Его боль была так сильна, что у Линден ослабели ноги, и она снова повисла на руках и висела до тех пор, пока плечи не взмолились о пощаде. Затем кое-как, с большим трудом, снова нащупала пол ногами. У Кира серьёзные травмы, а его держат в таких условиях! Весь её многолетний профессиональный опыт, все её воспитание восставало против такого чудовищного обращения с больным. Тихо зарычав, она постаралась выкинуть из головы бесполезные сейчас проклятия подло обманувшему их Касрейну и попытаться придумать какой-нибудь выход из создавшегося положения.

Но ей не оставалось ничего другого, как смириться. Добровольно отдать Ковенанта кемперу. Помочь Касрейну в работе над его сознанием – может, вдвоём им удастся одолеть созданную элохимами пропасть. Порвать все интимные нити, связывавшие её с Неверящим. Предать его. Нет. Этого она сделать не сможет. Даже для того, чтобы спасти агонизирующего Кира. Томас Ковенант был для неё чем-то гораздо большим… Ковенант!

В сырой мгле подземелья Линден не слышала, не ощущала его!

И в непроницаемом мраке донжона не могла его найти! Она лихорадочно шарила видением везде, куда только могла – дотянуться. Но нигде не обнаруживала ни ритма дыхания, ни стука сердца, которые могли бы принадлежать Неверящему. Вейн был здесь. Кайл был рядом. Хоннинскрю и Первая, не желающие смириться; Кир, истекающий кровью, – всех их Линден без труда опознала. Прямо за Вейном она ощутила холодный металл дверей. Но Ковенанта не было и следа. Господи Боже мой!

Очевидно, она сказали это вслух – её товарищи по несчастью обернулись к ней.

– Линден Эвери, – позвала её Первая. – Избранная, что с тобой?

Темнота вокруг Линден пошла кругом, сдавливая голову. Запах крови был везде. Если бы не кандалы, Линден рухнула бы на пол. Это она довела всех до нынешнего жалкого состояния. Имя Ковенанта кровью выступило на её устах и кануло во мрак узилища.

– Избранная, – вновь окликнула её Первая.

Линден молила в душе о громе небесном, о чём угодно, что вторглось бы сюда и отвлекло бы внимание от неё. Но вместо этого её уши заполнили глумливые вопли её матери, умоляющей о смерти. Железо и камень издевательски молчали, не пуская её взлететь и скрыться от насмешек, ранящих сердце. А ей ещё нужно было следить за здоровьем друзей!

– Его здесь нет, – еле шевеля губами, выдавила она. – Я проморгала его.

Со стороны Первой донёсся глубокий вздох. Ковенанта нет. Поиск окончен. Однако опасности, встреченные по пути, не запугали Великаншу, а лишь закалили – в её голосе не было уныния:

– В любом случае мы действовали правильно. Нам нужно было вбить клин между гаддхи и его кемпером.

Но Линден это мало успокоило, и от холода у неё разгулялась желчь:

– И кемпер заполучил его. Мы лишь сработали ему на руку. Теперь у него есть всё, что нужно.

– Так ли? – Первая была настоящей женщиной, и её не могли согнуть никакие невзгоды. – Тогда почему же мы до сих пор живы?

Линден хотела ответить: «Может, он просто хочет поиграть с нами ради развлечения», – но вдруг её пронзила мысль о том, что Первая, может, и права. Может, Касрейн и в самом деле сохранил им жизнь, чтобы развеять скуку. А может, они всё-таки ему ещё нужны… Он уже делал попытку заполучить белое золото, и у него ничего не вышло. Не исключено, что для обработки Ковенанта ему понадобится вся компания.

А если так, то он попытает судьбу ещё не раз. И это даст шанс и ей.

Вспыхнувшая надежда согрела её окоченевшее тело. Сердце забилось так, словно его подгоняли, и в ушах зашумело.

Господи Иисусе, дай мне ещё один шанс!

Но Первая заговорила вновь, и её настойчивость не давала Линден погрузиться в свои мысли:

– Избранная, ты можешь видеть то, что нам недоступно. Скажи, что с моим мужем, Красавчиком? Я слышу его дыхание совсем близко, но когда зову его, он не отвечает.

Линден чувствовала тоску Первой, словно между двумя женщинами установилась прочная духовная связь.

– Он без сознания. – Машинально она заговорила профессиональным ледяным тоном. – Кто-то нанёс ему сильный удар по голове. Но я уверена, что скоро он придёт в себя. Я не чувствую никаких серьёзных повреждений. Переломов тоже нет.

Первая что-то сказала, но лязг цепей не желающего сдаваться Хоннинскрю заглушил её ответ. Тогда, возвысив голос, она почти крикнула:

– Благодарю тебя, Избранная!

Сырая тьма не помешала Линден понять, что несгибаемая Великанша плачет.

Линден напрягла все силы, стараясь удержать состояние ясности ума до той поры, когда ей это понадобится.

Много позже Красавчик пришёл в себя. Со стонами и вздохами он попытался устроиться поудобнее, насколько позволяли оковы. На все его расспросы ответила Первая. Она говорила кратко и даже не пыталась смягчить боль в голосе.

Но Линден недолго слушала их разговор: откуда-то издалека до неё донеслись звуки, похожие на шарканье подошв. Вскоре она уже была в этом уверена.

Шли трое или четверо. Хастины. И с ними кто-то ещё.

Железный лязг отпираемой двери заставил всех затаить дыхание. В проем хлынул свет из ярко освещённого коридора, и оказалось, что дверь находится на возвышении и к ней ведёт каменная лестница. Двое стражей с пылающими факелами в руках спустились по ступенькам.

За ними вошёл Рант Абсолиан.

Линден, ослепшая от яркого света, определила его присутствие только благодаря своему видению.

Когда её глаза привыкли к свету, на полу, у своих ног, она увидела Томаса Ковенанта.

Он лежал абсолютно прямо, вытянув руки по швам, словно кто-то старательно уложил его в этой позе, но его тело было полностью расслаблено. Глаза без всякого выражения пялились в потолок. Он был словно выпотрошенная оболочка человека. Лишь слабое колыхание груди при дыхании свидетельствовало о том, что он ещё жив. Тенниска была испятнана кровью – это были метки, оставленные руками Линден.

В камере разом стало холоднее. В первую секунду Линден даже не сумела осознать то, что видит: вот лежит Ковенант, и она способна воспринимать его лишь обычными органами чувств, а для видения он недоступен. Она со страхом и надеждой прикрыла глаза – и он вновь исчез для её органов чувств. Но он был здесь. Она это знала. И могла убедиться в этом – стоило лишь поднять веки.

С содроганием она вспомнила, где уже встречалась с подобным феноменом. Ребёнок кемпера. Ковенант стал таким же, как младенец Касрейна, которого тот вечно таскает на спине.

Затем Линден заметила на его шее золотистую полоску.

Она не в состоянии была понять, что это такое, и не могла догадаться о её назначении с помощью видения. Но чисто интуитивно осознавала, что именно это и есть причина его «невидимости». Кемпер, надев на него это, словно установил для Линден непроницаемый экран. Ох уж этот ублюдок Касрейн!

Но времени на размышления уже не оставалось: стражи замерли у дверей, осветив факелами камеру, и Рант Абсолиан вступил на порог.

Линден с громадным сожалением вынудила себя оторваться от созерцания Ковенанта и взглянула на гаддхи. Он был в стельку пьян. Туника была забрызгана чем-то красным. В налитых кровью глазах светился страх.

Он тупо уставился на Хоннинскрю. А тот, невзирая на присутствие высокого гостя, продолжал попытки освободиться; его мощные руки представляли собой сплошную рану.

Линден решила воспользоваться замешательством гаддхи и быстро оглядела своих друзей.

Несмотря на внешние неподвижность и спокойствие, Кир уже изнемогал от боли, и его повязки пропитывала кровь из открывшихся ран. Состояние Красавчика было получше, но на его левом виске вздулась большая шишка.

Линден поймала себя на том, что не может оторвать глаз от Первой: Великанша потеряла в бою и щит и шлем, но новый меч по-прежнему лежал в ножнах. Она даже могла дотянуться до него. И это усугубляло её ярость от полного бессилия перед толстыми цепями. Похоже, оружие оставили специально, ради более изощрённой пытки пленницы. А может, таким образом Касрейн хотел поиздеваться над Рантом Абсолианом и преподать ему урок, который научит беспечного государя не раздавать дары направо и налево?

Но Первая держалась так, словно не замечала подобного издевательства над собой. Хоннинскрю, заметив, что Рант Абсолиан смотрит на него, отчётливо произнёс:

– О гаддхи! Мудро ли будет говорить в присутствии этих… хастинов? Они – глаза и уши Касрейна, и твой кемпер немедленно узнает о нашей беседе.

Слова капитана, похоже, привели государя в чувство, и тот, покачнувшись так, что чуть не сел на ступеньки, обернулся к стражам и отдал им какой-то приказ на бхратхайрском. Хастины мгновенно вышли, оставив, впрочем, дверь открытой.

Глаза Хоннинскрю тут же устремились на светлый прямоугольник выхода, словно ему оставалось лишь небольшое усилие, чтобы окончательно разорвать цепи.

Как только стражи вышли, Рант Абсолиан направился к пленникам, неуверенно нащупывая пол, словно двигался вслепую. По дороге он споткнулся и чуть не налетел на Первую, удержавшись на ногах лишь благодаря тому, что уцепился за её плечо. Восстановив равновесие, он упорно двинулся дальше и остановился перед Линден так близко, что она чуть не задохнулась от перегара.

Трусливо оглянувшись, он наклонился почти к самому её лицу и просипел, обдавая её сивушной волной:

– Освободи меня от этого… от кемпера!

– Ты и сам можешь это сделать, – с трудом сдерживая брезгливую жалость, так же сипло ответила она. – Это твой кемпер. Да и дел-то всего ничего – дать ему под зад коленом, и все… Прогони его.

Гаддхи ошалело заморгал и вцепился в её плечи – не то для того, чтобы умолить её, не то просто чтобы не свалиться на пол – и зашептал с пьяной сумасшедшинкой в голосе:

– Нет! Это невозможно! Я всего лишь гаддхи, а он – Касрейн-Круговрат, великий маг. Вся власть у него. И стражи у него. И песчаные горгоны… – Он затрясся, и по лбу его заструился пот. – Да вся Бхратхайрайния знает… – Абсолиан осёкся и, переменив тему, зачастил: – И наше процветание тоже зависит от него. Не от меня. Мой народ меня ни в грош не ставит. – В пьяной скорби он шмыгнул носом и чуть не разрыдался, но затем вдруг устремил на Линден стеклянный взгляд и прошептал, как заклинание: – Убей его.

Линден не ответила, и тогда, покачнувшись, он с капризной ноткой добавил:

– Ты обязана.

На секунду ей стало жалко его, но надо было ковать железо, пока горячо.

– Освободи нас, – почти приказным тоном сказала она. – Тогда мы сможем найти способ избавить тебя от него.

– Освободить?… – Поперхнулся гаддхи. – Я не смею. Он сразу узнает. А если вам не удастся… Нет, вы сами должны освободиться. А потом убить его. А я останусь в стороне. – Его губы жалобно кривились, а в глазах светилась великая жалость к самому себе. – Я должен спастись.

Наступила тишина. Линден чувствовала, что все узники с надеждой ожидают её решения, а в коридоре она уже слышала шаги и знала, как это использовать, чтобы забить последний гвоздь в гроб несчастного гаддхи. И в то же время ей было жалко несуразного государя: он – то, что он есть и другим уже не будет. Повысив голос, она заявила:

– Мы твои пленники, и приходить сюда, чтобы издеваться над нами, – низость.

И тут же в дверях возник Касрейн, кажущийся снизу, из камеры, огромным, незыблемым и твёрдо уверенным в своей власти. Голосом, разящим как удар хлыста, он бросил:

– Она права, о гаддхи. Поступая так, ты роняешь своё достоинство. Да, они убили нескольких твоих стражей, чем нанесли оскорбление и тебе лично, и всей Бхратхайрайнии. Но не к лицу государю размениваться на мелкую мстительность. Прошу тебя, уйди.

Рант Абсолиан пошатнулся, и лицо его искривилось, словно он вот-вот расплачется. Но как бы ни был он пьян, всё же где-то в глубине сознания действовал инстинкт самосохранения: подчёркнуто пошатнувшись, он обернулся к кемперу и заплетающимся языком пробормотал:

– Я хотел немного разрядить свой гнев. Я имею право.

Он спотыкаясь заковылял по ступенькам и вышел из камеры, так и не посмотрев больше ни на своего кемпера, ни на узников. Ему казалось, что таким образом он сумел сохранить свою хрупкую надежду на спасение.

Глядя на его жалкую фигуру, Линден приняла окончательное решение: Касрейну-Круговрату не будет пощады!

Кемпер небрежно склонился перед протащившимся мимо гаддхи и, убедившись, что тот ушёл, шагнул в камеру и запер за собой железную дверь. Спускаясь по лестнице, он неотрывно смотрел на Линден, словно готовил её к новой атаке флюидами.

Тем временем она попыталась проверить свои наблюдения: так и есть – как и Ковенант, ребёнок кемпера был видим для неё только физическим зрением, но стоило закрыть глаза, он словно растворялся.

– Друзья мои, – обратился Касрейн к узникам, однако по-прежнему глядя только на Линден. – С этим нельзя мешкать. Я страшно спешу. – Старческие слезы застлали его глаза. – Очень спешу, увы! – Он шагнул к Ковенанту и встал прямо над ним. – Вы, насколько могли, пытались мне помешать. Но теперь с этим покончено. Теперь я должен получить белое золото без промедления.

Линден и кемпер схлестнулись взглядами, и все остальные, кроме Хоннинскрю, который даже в присутствии Касрейна-Круговрата не оставлял попыток разбить оковы, замерли в напряжённом ожидании.

– Я не собираюсь вас долго мучить, – острый язык облизнул пересохшие губы, – хотя должен признаться, что недооценивал вас. Но это все в прошлом. Линден Эвери, ты обязана добровольно передать мне кольцо из белого золота.

– Ты просто сумасшедший! – выплюнула она. Касрейн презрительно приподнял бровь:

– Ты так думаешь? Послушай меня и рассуди сама: я пытался подчинить себе Ковенанта, чтобы он сам отдал мне в руки кольцо. Подчинять можно по-разному, но у него в сознании установлена защита, которая полностью лишает его права выбора. А когда нет права выбора, можно ли говорить о доброй воле? Для того чтобы достичь своих целей, мне необходимо сокрушить эту защиту. – Костлявый палец уткнулся Линден в грудь: – И это сделаешь ты!

Её сердце сумасшедше застучало. Но на сей раз она не позволила себе струсить и, надменно кривя губы и отчётливо выговаривая каждый слог, процедила в ответ непристойное ругательство.

Взгляд кемпера смягчился, затуманился, и он вкрадчиво спросил:

– Так ты отказываешь мне?

Линден промолчала, давая понять, что разговор окончен. Какое-то время тишину в камере нарушали лишь ритмичное лязганье оков Хоннинскрю. Она почти хотела, чтобы кемпер применил к ней свой монокль, так как была уверена, что не сможет больше войти в Ковенанта.