Текст книги "Первое дерево"

Нос судна рассекал волны, рассыпая во все стороны брызги, сверкающие на солнце, как бриллианты. Пена окутывала борта корабля и уносилась на крыльях ветра. Ветер трепал волосы, и в его холодных прикосновениях Линден тоже ощущала некие предзнаменования. И всё же она сделала ещё одну попытку объясниться с элохимом и резко выпалила:

– Не называй меня больше Солнцемудрой. Вы ошиблись с самого начала, приняв меня за такую. Вы всё время только и делаете, что ошибаетесь!

– Это тоже одна из причин, по которой я должен находиться здесь, – спокойно ответил он.

Она в ярости крутанулась на каблуках и опрометью бросилась прочь, чуть не налетев на Первую. Великанша стояла почти у неё за спиной, её взгляд был жесток и суров. Она в два шага догнала Линден, остановила её и голосом, звенящим, как обнажённый клинок, спросила:

– Он говорит правду? Мы действительно не можем с ним ничего сделать?

Линден кивнула. Однако мысли её сейчас были совсем о другом: она могла бы доказать, что Финдейл не прав, но для этого ей кое-чего не хватало. В поисках точки опоры она внезапно обернулась к Великанше:

– Расскажи мне о своём испытании. Что они придумали для тебя?

Первая отпрянула, поражённая неуместностью вопроса. Но так как Линден настаивала, она смягчилась и довольно спокойно спросила:

– Красавчик тебе уже рассказывал о себе?

– Да.

– Тогда тебе будет, с чем сравнивать. – Одной рукой она вцепилась в рукоять меча, а вторую плотно прижала к ноге, вытянувшись в струнку, словно хотела удержать себя от излишних эмоций и жестикуляции. – Так вот, ко мне во время испытания элохим явился в облике Великана. С удивительным искусством он скопировал Красавчика. Вплоть до выражения лица. Но это был не мой муж, каким я его знаю. Это был Повенчанный-Со-Смолой, каким он мог бы быть, если бы родился нормальным ребёнком: стройный, статный, красивый – словом, воплощение всех достоинств Великанов. – Глаза её затуманились воспоминанием, но она тут же снова заговорила преувеличенно жёстко, чтобы не позволять себе расслабляться: – И он стоял передо мной – Красавчик, каким он мог быть, – и был так хорош, что в него нельзя было не влюбиться.

Неслышно подошёл Красавчик и остановился, слушая её с кривой улыбкой. Но глаза его сияли.

Первую его присутствие нисколько не смутило.

– Сначала я заплакала. А потом расхохоталась: при всей его искусности этому элохиму не по силам было скопировать ту ясную радость, которой всегда так сияет мой Красавчик. А элохима моя бурная реакция задела, – усмехнулась она, – но он не пожелал хохотать вместе со мной и бежал с поля боя с кислой физиономией.

Красавчик беззвучно рассмеялся, его глаза так и лучились радостью и любовью. И вдруг у Линден в голове что-то начало складываться. Рассуждая сама с собой и рассеянным взглядом скользя по Первой, волнующемуся морю и бездонному небу, она заговорила:

– Единственное, что делала Дафин, это отвечала на мои вопросы.

И, оставив Великанов теряться в догадках по поводу такого странного заявления, заспешила в каюту Ковенанта.

«Звёздная Гемма» резво бежала по разгулявшемуся морю, карабкаясь на выраставшие перед ней валы. Линден при такой качке приходилось цепляться за стены и за Кайла, но она упорно продолжала идти. Может, она и не обладает силой, способной выжать из Финдейла правду, зато такой силой обладает Ковенант. Только бы ей удалось поднять хоть краешек пелены, окутывающей его сознание! Наконец-то она отважилась на эту попытку. И даже ждёт её с нетерпением.

Себя она убеждала, что ей не терпится помочь Ковенанту восстановиться. Ей так необходимо общение с ним, его уверенность в себе. Но она всё ещё была в ярости, и внутри её постепенно разрастался мрак.

У дверей каюты она встретила Бринна. Тот вышел ей навстречу и молча преградил дорогу. Даже воздух в коридоре, казалось, был насквозь пропитан исходившей от него неприязнью. До Элемеснедена он никогда не сомневался в её праве навещать Ковенанта, когда ей вздумается. Теперь же он спросил, причём довольно резко:

– Что тебе здесь надо, Избранная?

Она проглотила обиду и глубоко вдохнула, чтобы сдержаться.

– Если ты ещё не слышал, то знай – у нас на борту элохим. Это Финдейл. Они его зачем-то послали вместе с нами, и, похоже, нам от него не отделаться. Единственный из нас, кто может найти на него управу, – это Ковенант. Я пришла попытаться помочь ему, прийти в себя.

Бринн переглянулся с Кайлом, словно спрашивая у него подтверждения её словам, и, опустив глаза, с лёгким поклоном открыл перед ней дверь.

Она шагнула в каюту, метнув на харучая такой свирепый взгляд, что он не последовал за ней, а оставил их с Ковенантом наедине и даже прикрыл двери.

Линден постояла с минутку, собирая все своё мужество, но безмолвное присутствие Ковенанта, словно ледяной рукой сжало её затылок, и она обернулась к нему.

Он сидел на каменном стуле у небольшого круглого столика, словно кукла: ноги вытянуты во всю длину и бессильные руки брошены ладонями вверх на колени. На столике стоял поднос с остатками завтрака. Возможно, она помешала Бринну закончить процедуру кормления. Но Неверящему это было безразлично. Его лицо выражало не больше, чем та чёрная пустота, что угнездилась в его мозгу.

Линден тихо застонала. Она вспомнила, каким увидела его в первый раз: буйного, энергичного, с глазами, мечущими молнии, с повелительной, властной складкой у рта. Он был предельно уставшим, но всё же находил в себе силы жить и бороться. Идти по избранному пути до конца. Этим-то он и приворожил её тогда.

Но сейчас она видела перед собой дряхлого старика, седого, с косматой бородой, надёжно скрывавшей резкость черт. Глядя на него, можно было сказать, что этот человек потерпел крушение всех надежд. Глаза были пусты. Стеклянные, как у трупа.

Сейчас он был даже слишком похож на её отца в тот страшный день. Когда последние капли крови вытекали из его перерезанных вен на грязные половицы чердака, он сидел точно в такой же позе, и взгляд его был так же пуст.

Ковенант отличался от него только тем, что дышал. Ежедневные кормления поддерживали в нём жизнь. Тут он произнёс свою обычную фразу, и Линден испугалась, что на самом дне его подсознания всё же сохранилось нечто, что боится её и предупреждает об этом.

Она обязана одержать его. Как Опустошитель. От одной этой мысли во рту появился отвратительный привкус. Она поняла, что, если будет медлить, взвинтит себя ещё больше. Знакомый страх, который всегда сковывал её волю, болезненно сжал ледяной рукой сердце. Страх перед тем, во что она может превратиться. Руки ходили ходуном, но она заставила себя взять ещё один стул, поставить его так близко к Ковенанту, что, сев, упёрлась коленями в его колени, и трепещущими пальцами сжать его безвольные кисти. Затем она погрузилась в его слепые глаза, пытаясь найти путь к нему.

И вновь вокруг неё стала сгущаться беспросветная тьма, удушливая, просачивающаяся и в неё.

Но тут же появилась опасность: её полная уверенность в бессилии и беззащитности Ковенанта выпустила на волю её давний голод, и тот, урча от жадности, стал расползаться в ней.

Совершенно инстинктивно она попыталась загнать его назад и удержаться на сумеречной границе между своим сознанием и мраком бессознательности Ковенанта. Но бездонная пучина чёрной пустоты, заполнившей его мозг, стала затягивать её. Однако она была ещё в состоянии различать некоторые аспекты его состояния, которые сохранились где-то на задворках. К своему огромному удивлению, она обнаружила, что воздействие на него, заставившее замолчать его разум, оказывается, приостановило и распространение яда.

Кроме того, она нашла определённые качества, делавшие его поддающимся воздействию элохимов. Они ни за что не смогли бы проникнуть так глубоко в него, если бы он сам не подставился, подчиняясь привычке брать все на себя. Именно из этого источника брали начало и его сила, и его неспособность защитить себя. В её глазах эти качества были столь высокими достоинствами, что ей достичь подобного даже не стоило и пытаться.

Но её воля уже попала в знакомую ловушку. Входить так, как она вошла в него, было бесчестным и подлым поступком, это было надругательством над его целостностью – но, с другой стороны, разве можно оставить его без помощи? Разве это не было бы тоже подлостью? И пока Линден путалась в противоречиях, голодная тварь, свившая себе гнездо в её сердце, беспрепятственно просачивалась наружу, алкая силы и власти. Силы Ковенанта. Возможности отмерять по своему желанию жизнь и смерть.

Подстёгиваемая голодом, она нырнула в Ковенанта.

И ночь приняла её как дар.

В одну секунду она окутала весь мир. Она поглотила небо, словно ураган, хотя здесь не было ни ураганов, ни неба. Здесь просто не было ничего. Ураган – это ветры, море; у каждого ветра своё направление; он может быть тёплым или холодным. Здесь же не было ни направлений, ни холода, ни тепла – ничего. В этой пустоте не было ни единой зацепки, которая позволила бы её хоть как-то определить и назвать. Словно чёрная дыра в межзвёздном пространстве, только не было звёзд, чтобы определить её местонахождение. Она заполнила Линден, словно ледяное касание Гиббона, и она была теперь полностью беспомощна перед разверзшейся тьмой, абсолютно беспомощна – ведь отец же выкинул ключ в окно, и у неё нет ни сил, ни дара убеждения, чтобы вырвать его из лап смерти.

Никаких эмоций в ней уже не осталось, кроме боли от огромной потери; её затягивал недвижный смерч мрака, а со дна воронки навстречу стали подниматься рождённые им образы. Фигура – само воплощение тьмы – приближалась к ней из дальнего далека. Сначала её очертания расплывались, словно она шла по мерцающему от жара песку пустыни, и разглядеть, кто это, было невозможно. А потом Линден разглядела.

Это был Ковенант.

Он пытался кричать, но у него не было рта. Лицо покрывали глубокие шрамы. В лихорадочно блестевших глазах светилось глубокое отвращение к себе. Страстное желание и страх заставляли его тащиться неровными скачками, как калеку. Но он все приближался, и ему нужно было её сердце.

Его руки превратились в змей, выраставших из плеч. Они извивались и шипели, готовясь к броску. Из пастей торчали клыки, белые, как кость.

Она попалась. Она понимала, что нужно поднять руки и попытаться защититься, но они безвольно повисли. Они были слишком тяжелы, чтобы их поднять против неизбежности, сверкавшей белыми клыками.

Сделав рывок, Ковенант внезапно вырос прямо перед ней – как воплощение всех её ошибок, преступлений и Любовей. Его змеи бросились на неё, и она провалилась в ещё горший, ещё более глубокий мрак. Вместе с Ковенантом.

А потом Линден ощутила, что стиснута в мощном объятии, словно змеи обвили её и душат. Она забилась, пытаясь вырваться, но ей не удалось. Её движения были скованы гамаком. Она хотела крикнуть, но не смогла. Каюта была окутана мраком, как разрушенное сознание Ковенанта.

Наконец она пришла в себя настолько, что осознала, что находится в своей каюте и в своём гамаке. И темно было потому, что уже наступила ночь, а не потому, что она провалилась в пропасть мрака. И слабый привкус «глотка алмазов» во рту вовсе не напоминал о смерти.

Каюта почему-то наклонилась как-то боком, словно дом, перекошенный при оползне. Но тут Линден почувствовала, что корабль сильно качает и поэтому гамак висит под углом к стене. Сквозь гранит она ощущала мощную, пронизывающую всю «Звёздную Гемму» вибрацию от ударов ветра и волн. Значит, в каюте темно не из-за того, что наступила ночь, а из-за того, что налетел шторм.

Он был не просто сильным, он был ужасающим.

В её сознании до сих пор копошились змеи. И она не могла освободиться от них. Но внезапно какое-то движение у стола привлекло её внимание. Приглядевшись, Линден, несмотря на темноту, узнала Кайла. Он сидел на одном из стульев, не сводя с неё глаз. Казалось, никакое предательство с её стороны не может заставить его отказаться от принятой на себя обязанности опекать её. И всё же в сумраке, окутавшем каюту, он казался ей воплощением правосудия, неумолимо требующего от неё покаяния.

– Я давно… – наконец хрипло прошептала Линден. Пустыня иссушила её горло и изгнала всякое воспоминание о «глотке алмазов». Она поняла, что лежит так уже довольно долго. – Я давно в обмороке?

Кайл бесшумно встал.

– День и ночь.

Она тянулась к нему, к этому туманному образу, столь равнодушному и далёкому. Но в нём была стабильность, которая помогала ей удержаться на грани сознания и не соскользнуть в кишащую змеями тьму.

– А Ковенант?

Он неопределённо пожал плечами:

– Состояние юр-Лорда не изменилось.

С тем же успехом он мог бы сказать: «Ты потерпела неудачу. Даже если именно этого и добивалась».

С большим трудом Линден выбралась из гамака – не хотелось лежать перед харучаем, как жертва, обречённая на заклание. Он поспешил ей помочь, но она отстранила его руку, сама спустилась по лесенке на пол и, наконец, оказалась с харучаем лицом к лицу.

– Конечно же, именно этого я и добивалась. – Образы, возникшие после её попытки проникнуть в сознание Ковенанта, все ещё роились в её мозгу, сбивая её и заставляя говорить совсем не то, что она хочет. – Ты обвиняешь меня?

Но лицо Кайла, теперь видимое чётче, совершенно не изменилось:

– Это твои слова. Ни один из харучаев такого не говорил.

– Вам и не нужно говорить. – Она чувствовала, будто в ней что-то сломалось. – У вас это и так на лицах написано.

И вновь Кайл лишь пожал плечами:

– Мы – есть мы. Просто у нас всегда суровые лица. Она понимала, что он прав. У неё не было никаких причин злиться на него. Но в ней все кипело от отвращения к себе. Ей было необходимо выплеснуть разлившуюся желчь, пока та не доконала её. Мы – есть мы. Красавчик нечто подобное говорил об элохимах.

– Конечно же, нет, – пробурчала она. – Боже упаси вас сделать или хотя бы помыслить хоть что-нибудь неверно. Ну так позволь мне кое-что тебе сказать. Может, я и делаю слишком многое неправильно. Может быть, я вообще кругом не права… Но когда я отослала вас из Элемеснедена… Когда я позволила элохимам сделать с Ковенантом то, что они сделали… Я из кожи вон лезла, я пыталась сделать верный шаг.

Лицо Кайла по-прежнему оставалось бесстрастным, словно он не слышал её и не собирался отвечать. Но внезапно он разлепил губы, и слова его прозвучали как приговор:

– Мы не задаёмся такими вопросами. Разве Порча не убеждён всегда в собственной правоте?

Линден покрылась холодным потом. До сих пор она не отдавала себе отчёта, насколько глубоко обижены на неё харучаи за изгнание из Элемеснедена. За непроницаемой маской Кайла она ощущала присутствие чего-то рокового, чего-то такого, что утверждало правоту Стража Крови. Ни один из них не умел прощать.

– Вы не доверяете мне, – прошептала она, внутренне сжавшись.

И вновь Кайл бесстрастно бросил, разве что плечами не пожал:

– Мы давали клятву юр-Лорду. А он тебе доверяет. Ему не было нужды напоминать ей, что, вполне возможно, Ковенант изменит своё мнение, как только сознание вернётся к нему. Но для Линден это было яснее ясного.

– Он пытается, – прошептала она с горечью. – Но не думаю, что достигнет в этом успеха.

И тут она поняла, что не может оставаться здесь больше ни минуты. Да с какой стати им всем доверять ей? Пол по-прежнему раскачивался под ногами, и сквозь камень она ощущала усилия «Звёздной Геммы», прокладывавшей путь сквозь громадные валы. Линден захотелось бежать из тесной каюты, словно это была тюремная камера. Бежать от показной вежливости Кайла. Она проскользнула мимо него, распахнула дверь и вылетела в коридор.

Оступаясь из-за сильной качки, она с трудом поднялась по лестнице, но как только переступила шторм-порог, порыв ветра чуть не сбил её с ног. Он словно хищник трепал ванты и паруса, а злобные тучи пенились, словно буруны, со всех сторон. Борясь с ветром, Линден уцепилась за борт. В лицо ей летели брызги, точно хлёсткий дождь, проливающийся из смешавшегося с тучами моря.

Глава 12
Кораблекрушение

Дождя не было. Но ветер обладал плотностью воды, и грозовые тучи запеленали небо от горизонта до горизонта. Брызги, летевшие с волн, били о палубу хлёстко, как град. Огромный вал настиг «Звёздную Гемму», и она почти легла набок.

Прямо в лицо Линден плеснула волна, и она чуть не захлебнулась. Смахнув с ресниц солёную воду, она подняла голову и к своему удивлению обнаружила, что на мачтах полно матросов.

Она не могла понять, как им удаётся там удержаться. Это невозможно! В такой шторм!

И всё же они работали. Любой шквал, любая перемена ветра могут опрокинуть корабль, идущий на всех парусах. Поэтому верхние паруса сейчас сворачивали. Матросы на верхних реях казались на фоне шторма маленькими и слабыми. Но потихоньку, помаленьку они подчиняли себе бьющуюся в руках промокшую парусину.

Один из матросов оступился и чуть не упал, но вовремя сумел уцепиться за ванты и снова вскарабкался на рею.

И тут сорвало Встречающего Восход. Затрепетав, словно раненый альбатрос, он взметнулся над кораблём и исчез во мраке бури.

Взбесившееся море посылало на «Звёздную Гемму» вал за валом. Судно вздымалось на очередной гребень, а затем ныряло вниз с таким отчаянием, словно пыталось носом достать дна. Линден, боясь, что её смоет за борт, мёртвой хваткой вцепилась в какой-то канат.

Ей нельзя здесь оставаться. Она боялась, что если шторм хоть немного усилится, то корабль будет в опасности, его опрокинет, зальёт, и он потонет. А ветер дул всё сильнее. Она чувствовала, как накапливается его ярость. «Гемма» находилась на границе урагана, а его сердце бешено билось где-то впереди. Если продолжать идти этим курсом, то корабль угодит в самое пекло.

Она должна немедленно предупредить Хоннинскрю.

Линден попыталась сделать шаг, но ветер бросил волосы ей в глаза, залепив их мокрой чадрой, и ударил в лицо с такой силой, что перехватило дыхание. На секунду она впала в панику.

И тут же надёжная как камень рука Кайла подхватила её.

– Уходи вниз!

Ветер растерзал его слова в клочки, оставив лишь общий смысл.

Она упрямо затрясла головой и попыталась криком перекрыть рёв волн:

– Отведи меня на мостик!

Он помедлил, прикидывая возможные опасности, а затем решительно подтолкнул её к трапу.

Линден чувствовала себя в его уверенных крепких руках тряпичной куклой. Будь Кайл обычным человеком, их обоих давно бы уже смыло, но он был харучаем. И он сумел отвести её на мостик, несмотря на всю ярость ветра, бившего им в лицо.

Наверху было только три Великана: капитан, Яростный Шторм и Первая. Боцманша, вцепившись в штурвал обеими руками, налегала на него всей своей мощью. Её ноги словно вросли в палубу, а на плечах от огромного усилия вздулись мышцы. Она выглядела гранитным монолитом, единым с кораблём, и казалось, что она расстанется с ним только в том случае, если корабль разобьёт на кусочки.

Первая явно присмирела: судьба Поиска вышла из-под её влияния и теперь зависела от шторма и корабля. И в первую очередь – от капитана.

Он стоял рядом с Яростным Штормом, но всё его внимание было направлено вперёд, туда, куда шёл корабль. Брови его угрюмо щетинились, скрывая глаза, но держался он так, словно сквозь эту круговерть воды и ветра видел чётко проложенный фарватер. И команда повиновалась каждому его слову, матросы были словно материализованными инструментами его воли. Они убирали парус за парусом, и вскоре осталось лишь несколько необходимых для маневрирования. Хоннинскрю уверенно вёл судно… в самое сердце урагана.

Линден попыталась крикнуть, но порыв ветра забил ей слова в глотку. Она схватила Кайла за плечи и развернула его к капитану.

– Хоннинскрю! – заорала она дурным голосом, чтобы услышать хотя бы саму себя. – Меняй курс! Мы идём прямо в центр шторма!

Он услышал. Это было слишком важно, чтобы не услышать и, наклонившись к ней, крикнул в ответ:

– Этого быть не может! Буря идёт с юга! Если будем держаться того же курса, то проскользнём по краю.

С юга? Линден воззрилась на него, недоумевая, как он мог перепутать столь очевидные вещи. Направив своё видение в ту сторону, она, однако, обнаружила, что капитан не так уж и ошибался: проследив направление корабля, она увидела, что «Гемма» мирно обогнёт эпицентр бури на расстоянии нескольких лиг.

Но, взглянув на северо-запад, Линден поняла, что не ошибалась и она. Там зарождался ураган во много раз мощнее и страшнее, чем тот, о котором говорил капитан. «Звёздная Гемма» оказалась зажатой между двумя штормами. И куда бы она ни пошла, она становилась игрушкой одного из них.

Чуть не сорвав связки, Линден попыталась докричаться до капитана, чтобы объяснить, что она видит.

Тот оторопел: ни разу в жизни он ещё не встречался с тайфуном на море. Мало одного шторма на его голову, тут ещё и второй свалился! Но капитана нелегко было сломить: ведь всё же он, а никто другой, создал этот чудо-корабль, и он ощущал его каждым нервом. Он и «Звёздная Гемма» были готовы сразиться с разбушевавшейся стихией и нисколько её не боялись.

– И что ты посоветуешь? – пророкотал он.

Линден сосредоточилась и попыталась мысленно проследить направление двух бурь, прикидывая, как они могут воздействовать друг на друга. Правда, в таких делах она мало что понимала. До сих пор ей приходилось предсказывать и изыскивать подкрадывающуюся опасность, а не вычислять взаимодействие воздушных потоков. Но она сделала что могла.

– Если мы пойдём вот так, – от крика у неё болело уже все: горло, грудь, голова, – то нам придётся встретиться с тем, с юга! Но иначе будет ещё хуже! Надо сворачивать, пока мы не зашли в зону второго слишком далеко!

Хоннинскрю кивнул.

– Второй просто ужасен! Если можете выбирать, то лучше идите на юг!

– Я понял!

Линден скорее по губам догадалась, что он сказал, чем услышала, а капитан уже развернулся к ней спиной и начал выкрикивать команды, стараясь, чтобы они достигли ушей матросов вместе с ветром.

Линден чувствовала, что тайфун беснуется все ближе и ближе. Ни один корабль (разве что сделанный из камня) не способен противостоять такой мощной силе разбушевавшейся природы. Ветер свистел в такелаже, и канаты звенели, как струны. Она видела, как гнутся каменные мачты, а реи раскачиваются, словно руки, поднятые для удержания равновесия. Палуба ходила ходуном. Если Яростный Шторм устанет и упустит штурвал, то «Звёздная Гемма» станет игрушкой разбушевавшейся стихии.

И вот последний остававшийся парус прямо на глазах Линден растерзало в клочья, и его обрывки затрепетали на реях. Она инстинктивно втянула голову в плечи, нырнула в поисках защиты за широкую спину Кайла, нагнулась к его уху и крикнула:

– Помоги мне пройти вперёд! У меня есть идея!

Он кивнул и осторожно повёл её к трапу, стараясь прикрывать собой от ветра и волн. Спустившись вниз, они застали Красавчика и ещё нескольких Великанов, Кира и Хигрома, натягивающих «линию жизни» (Страховочный трос, проходящий по палубе вдоль борта.) . Уродливый Великан ободряюще ей улыбнулся и махнул рукой в сторону мостика:

– Наш Хоннинскрю в своей стихии! – И полез наверх, чтобы присоединиться к жене.

Одежда Линден промокла насквозь и облепила тело. Каждая новая волна, обливавшая её с головы до пят, пробирала холодом до самых костей. Её затрясло, но она старалась не думать о своём замёрзшем теле: были дела поважнее.

И тут тучи прорвало ливнем такой силы, будто море опрокинулось на корабль. Вода вокруг «Звёздной Геммы» словно вскипела, и горизонт окончательно скрылся за пеленой хлещущей с неба воды. Да что горизонт – Линден с трудом могла разглядеть очертания кубрика. Она выругалась от злости, но рёв ливня заглушил проклятие. Как при такой слабой видимости Хоннинскрю сумеет определить, когда ему нужно менять курс, чтобы избежать встречи с ураганом?

Она вцепилась в «линию жизни» и упрямо пошла вперёд.

У неё был план. Но как знать, может, это просто сумасшедший бред, пришедший в голову от отчаяния?

Палуба казалась бесконечной. Она была огромна, как поле боя. Её заливало со всех сторон: сверху дождь, а с боков плескали волны. Каждый раз, когда корабль скатывался с очередной волны, его сотрясало от киля до клотика. От промокшего каната пальцы Линден совсем онемели, и она с трудом сжимала и разжимала их, отвоёвывая каждый шаг вперёд. Она терпела неудачу во всём, за что бы ни бралась, и поэтому ей нельзя тешить себя надеждой на то, что даже это простенькое задание окажется ей по силам.

Кир опередил её и распахнул перед ней двери кубрика. Подгоняемая в спину ветром, она с размаху влетела в надстройку и рухнула на пол. Харучаи навалились на дверь и захлопнули её; но и внутри было неспокойно: жуткий звук, словно корабль трещит по швам, усиленный воем ветра и рёвом волн снаружи, испугал Линден до полусмерти. Но, чуть придя в себя и отдышавшись, она поняла, что слышит жалобный скрип грот-мачты. Её каменное тело, покрытое барельефами, которые Линден так и не удосужилась изучить, было ярко освещено фонарями. Возможно, на ней была изображена история создания «Звёздной Геммы» и её приключения. Линден не знала. Она поднялась и пошла к дверям, ведущим на полубак, стараясь не прислушиваться к треску, скрежету и скрипу, сливавшимся в жалобный стон.

Кир отворил дверь, и ветер накинулся на Линден как кондор, чуть не свалив её с ног. Но Кайл поддержал её и помог выйти. В лицо ударили тугие струи ливня, оглушив её, словно удар грома. Она нащупала канат, ведущий к фок-мачте, вцепилась в него и, нагнув голову и спрятав лицо от ветра, продолжила свой путь.

Навстречу ей двигался какой-то Великан, и, лишь столкнувшись с ним нос к носу, она узнала якорь-мастера. Он посторонился и, когда Линден проходила мимо, крикнул:

– Вот это штормяга! Если бы я не был так уверен в том, где мы находимся, я бы подумал, что мы ненароком забрели в пасть Душегрыза!

Она не стала отвечать. Онемевшие от холода пальцы уже не гнулись, мокрый ледяной канат обжигал ладони. Она обязана дойти до Финдейла – единственного на «Гемме» человека, который может спасти корабль от тайфуна.

Добредя до фока, она решила передохнуть пару минут, прислонившись к мачте. Ветер так плотно припечатал Линден к её каменному боку, что она всем телом ощутила страдальческий трепет безжалостно терзаемого штормом корабля. В первую секунду Линден испугалась, выдержит ли гранит, но, направив своё видение глубже, слегка успокоилась – как видно, и мачта, и корабль, и его капитан были слишком крепко сбиты, чтобы легко сдаться. «Гемма» трещала, стонала, скрипела, но разваливаться пока не собиралась.

А впереди уже, словно выросшая из океана скала, ревел набравший силу ураган, дожидавшийся, пока корабль сам нырнёт в его безжалостные объятия. Линден глубоко вздохнула и снова уцепилась за канат, ведущий на нос.

Сквозь пелену дождя она разглядела фигуру Вейна, который застыл лицом к носу корабля, словно следил за Финдейлом. Несмотря на страшную качку, он крепко стоял на ногах, точно врос в палубу. Даже ветер не мог ни согнуть, ни поколебать его.

Наконец Линден увидела и элохима, который тут же на её глазах нырнул вместе с носом корабля вниз и почти сразу показался наверху, когда «Гемма» стала взбираться на очередной вал. Нахлынувшая волна сбила Линден с ног, но она крепко держалась за канат. Теперь двигаться стало ещё труднее – здесь волны хлестали беспрестанно. Когда «Гемма» поднимала нос, вода скатывалась назад, и можно было продвинуться ещё на несколько шагов. Когда же корабль нырял вниз, словно намереваясь погрузиться навечно в пучины кипящего моря, Линден цеплялась изо всех сил и горячо молилась, чтобы канат выдержал, а главное – чтобы пальцы, потерявшие уже всякую чувствительность, не разжались.

Так постепенно она добралась до бака. Оставалось пройти совсем немного, но эта часть пути оказалась самой трудной. От холода и усталости Линден била крупная дрожь, а сумасшедшая скачка корабля и окатывавшие с ног до головы ледяные волны до того изматывали, что она в бессилии сыпала проклятиями, еле шевеля занемевшими губами. Когда на неё накатывался очередной пенистый гребень, она пыталась удерживать дыхание, но это не всегда удавалось. Пару раз она чуть не захлебнулась, и, если бы не поддержка Кайла, пройти последние несколько шагов ей было бы уже не под силу.

Наконец она добралась до Финдейла и встала рядом с ним. Тот бросил на неё мимолётный взгляд и снова уставился вдаль. Линден открыла рот, но слова замерли на языке: элохим был абсолютно сухим. Ветер не касался ни его волос, ни одежды. Ни дождь, ни волны не имели над ним никакой власти, словно он каким-то образом настроил свою плоть на более тонкий уровень материи.

Его неуязвимость ещё больше укрепила её в верности принятого решения. Он был проявлением Земной Силы в чистом виде, и поэтому ему легко было договориться и с водой, и с ветром. А чем был любой шторм, как не одним из проявлений Земной Силы – дикой и необузданной, действующей в соответствии со своей собственной природой?

Заметив катящийся новый вал, Линден пригнулась. Её накрыло с головой, бросив волосы в лицо. Когда нос корабля начал подниматься, она оторвала одну руку от борта, чтобы смахнуть мокрые пряди с глаз, и крикнула изо всех сил:

– Сделай же что-нибудь! Спаси нас!

На лице элохима не отразилось ни малейшей эмоции, словно тот и не слышал её отчаянного вопля. Не поворачивая головы, он тихо сказал, но его слова отчётливо донеслись до её ушей, словно ветер на секунду стих, хотя и продолжал трепать её мокрые волосы:

– Элохимы не вмешиваются в земной порядок вещей. Каждое явление имеет свою сущность. А мы уважаем проявления сущности в любом образе.

«Сущность, – подумала Линден. – Закон. Они то, что они есть – люди необычные и чуждые нам, – но их воля тоже ограничена своими рамками». «Звёздная Гемма» снова нырнула вниз. Линден вцепилась в борт. Разверзшийся внизу хаос был смертью.

Переждав следующую волну, она решилась ещё на одну попытку:

– Тогда объясни Хоннинскрю, что делать. Укажи ему путь. Финдейл удивлённо приподнял бровь:

– Указать путь? Но если бы он этого хотел, то его вопрос уже достиг бы меня. Нравственно ли это? Впрочем, сейчас это уже бесполезно. – Корабль снова нырнул, и сквозь свист ветра и рокот воды до Линден донеслось равнодушное резюме элохима: – Время для подобных вопросов уже ушло.

В это время нос корабля на миг застыл на гребне волны, и Линден поняла, что имеет в виду Обречённый.

Из глубин урагана на них надвигалась водяная стена высотой с корабль. Рядом с ней все остальные волны казались мелкой рябью; ветер, гнавший её, достигал чудовищной силы. Казалось, море встало на дыбы и приближается к кораблю монолитом, бурлящим, как тёмная магма.