Текст книги "Основы православной педагогической культуры"

Последняя – меньшая – часть сочинения посвящена вопросам обучения. Владыка остановился на выборе предметов обучения, прежде всего тех, которые служат нравственному совершенствованию ребенка. Он призывал отказаться от тех предметов, которые никакой пользы не приносят, чрезмерно отягощая телесные силы детей. Владыка акцентировал внимание на том, что обучение должно быть основательно, нацелено на возбуждение собственной деятельности детей, занимательно («учение не должно быть пустым сотрясением воздуха»), приспособлено «к личному состоянию учеников», т. е. учитывать их возраст, сообразно с частными целями воспитания и т. д. Отдельно владыка остановился на необходимости приобретения юношами опыта как средства познания, чтении книг («Посредством сего можем мы древнейших предков и отдаленнейших современников представлять себе как бы присущими нам, и умственно можем дружить с мудрецами всех веков»), путешествиях, способствующих расширению круга познаний.

В Заключении архиепископ Евсевий отметил, что возвращается к тому, с чего начал: главная цель воспитания – любовь к Богу и ближним, без этого все остальное не доставит человеку никакой пользы. Поэтому воспитание и должно совершаться в духе христианского благочестия, приводя ребенка к Господу.

Лейтмотивом сочинений епископа Феофана, Вышенского Затворника (1815–1884), выступала тема первостепенного значения христианской любви в деле воспитания. Проведший значительную часть своей жизни в затворе, но будучи прекрасно образован, он оставил после себя разнообразное литературное наследие.

Духовным подвигам святителя сопутствовали его богословско-педагогические труды религиозно-нравственного характера, оказавшие воспитательное влияние не только на его современников, но и на отдаленные поколения. Именно в духовном писательстве, сопряженном с духовным окормлением и руководством, заключалось общественное значение затворнического подвига преосвященного Феофана в Вышенском монастыре. Своим примером, через свои письма и духовные творения он освещал сердца и умы людей, жаждавших удовлетворения своих духовных потребностей.

Святитель оставил огромное литературное наследие: перевел на русский язык целый ряд творений древних подвижников, составив известный пятитомный труд под названием «Добротолюбие», содержащий учение об искоренении страстей и о способах возрождения поврежденной грехом человеческой души. Также ценнейшими его педагогическими трудами являются «Начертания христианского нравоучения», «Путь ко спасению» и многие другие, в том числе издававшаяся в нескольких сборниках переписка святителя.

Жизнь в затворе наиболее ярко отразилась в труде «Путь ко спасению». В книге изображен идеал христианской жизни и путь, ведущий к его достижению. Высшей целью жизни христианина он ставит общение с Богом. Путь к ней – вера и исполнение заповедей Божиих под руководством Церкви. Спасается человек и через благодать Святого Духа. Но для первоначального стяжания и постепенного развития благодатного дара необходимы добрые дела самого человека, внутреннее очищение сердца от порочных мыслей и желаний. На этом пути духовного становления человека святитель выделяет три этапа: первый – обращение к Богу, добродетели, второй – очищение сердца, и третий – освящение, когда Сам Господь приходит в сердце и обитает с ним. Последнее состояние богообщения и есть цель всех стремлений и трудов христианина. Однако большинство людей, по мнению святителя, находятся в состоянии духовного сна, в состоянии греха. Случаи пробуждения от этого сна достаточно редки и бывают только под воздействием благодати Божией, которая потрясает человека, как некогда потрясла апостола Павла или Марию Египетскую. Чаще всего благодать стяжается медленно и постепенно путем благочестивой жизни христианина. И здесь самой большой опасностью, по мнению святителя, является откладывание решения стать лучше. Никогда не следует пропускать этого момента, и без промедления, как только обнаруживаются добрые мысли, следует положить начало новой жизни. Помогающими средствами святитель называл внутреннее сосредоточение и уединение, молитву, чтение слова Божьего, пост, труд, милостыню и др. упражнения богоугодной жизни, – все то, что мы можем найти в житиях христианских подвижников.

Сам человек, без помощи Божией, с духовной борьбой не справится. Но от него самого, от его упорного труда многое зависит. Духовное возрастание невозможно без внутренней работы человека над собой, без осознанного взгляда на самого себя. Человек должен «открыть источники и назвать главных производителей греха». Это, по словам святителя: самосожаление, нежелание отказать себе в чем-либо, даже в мелочах; чувственность, выражающаяся в привязанности к материальным предметам и удовольствиям; человекоугодие, когда человек придает слишком большое значение тому, что подумают и скажут о нем окружающие; излишняя привязанность к земной жизни. Доброделание, указывал Феофан Затворник, должно начинаться с внешних дел и заканчиваться внутренним очищением сердца, преданием себя воле Божией. Тогда и благодать Божия освящает все существо человека, Господь вселяется в него, и начинается живое и действительное Богообщение.

Христианская жизнь, по мнению святителя, начинается с момента духовного рождения в таинстве крещения, а развивается и укрепляется через доброе воспитание. Начинаться воспитание должно в семье, с пробуждения духа путем окружения ребенка священными предметами, примером благочестивых родителей, участием всей семьи в жизни Церкви и т. п. Высшими духовными способностями епископ Феофан называл страх Божий, совесть и молитву – чем раньше они пробудятся в ребенке, тем прочнее будет благочестие во все последующие годы. Затем уже необходимо развивать и силы души – ум, волю, сердце: ум наполнять здравыми рассуждениями и понятиями, различением добра и зла, волю укреплять через послушание, отсечение своеволия, через приучение ребенка делать добро. Также святитель говорил, что и тело человеческое требует внимания: в питании необходимо приучать детей к умеренности, в движении – к трудам, живости и степенности, в отношении чувствительности – к безбоязненному перенесению перемен температуры, боли, ушибов и т. д. Тело он рассматривал как орудие духа, поэтому и развивать его советовал так, чтобы оно содействовало и помогало, а не препятствовало развитию духовной деятельности. Все, что возбуждает чувственность и питает страсти, должно быть устранено из детской жизни, считал святитель.

Святитель не только наметил пути христианского воспитания, но и указал на ошибки, которые совершают родители и педагоги: отдаление от Церкви и ее благодатных средств, невнимание к телесным потребностям, что приводит к развитию страстей, не направленное к одной цели развитие всех сил души, забвение духа, отсутствие страха Божия, молитвы, пренебрежение голосом совести.

Основным средством воспитания он признавал любовь, а методом – нравственное воздействие: «Растворяй строгость власти кротостью, старайся любовью заслужить любовь, истинная доброта не чуждается и строгого слова», – советовал святитель [17, с. 215]. Он считал, что соответствующим природе человека является только религиозно-нравственное воспитание, а дух церковности – лучшее для этого средство. Поэтому Богоугождение он называл главным делом, а научность лишь придаточным качеством, полагая при этом, что всякая преподаваемая православному юношеству наука должна быть пропитана христианскими началами, а сама школа должна находиться под благотворным влиянием Церкви. Плодотворным он признавал только то образование, которое в первую очередь облагораживает сердце, а потом уже развивает ум. Сначала нужно прочно запечатлеть в сознании и сердце основные нравственные истины, а уже затем на подобном крепком фундаменте строить всю систему научного образования. При этом нравственные идеи должны иметь значение высших руководящих начал. Приобщение к знаниям без параллельного укрепления духа воспитывает самодовольство, тщеславие, чрезмерную и часто пустую любознательность, что, в свою очередь, рождает духовную глухоту, зависть, корысть. Говоря о том, что может сделать школа для духовного блага своего питомца, епископ Феофан останавливался на двух основных моментах: на просвещении ума и воспитании сердца, но так, чтобы «видно было, что главное и что подчиненное» [18, с. 80]. Это достигается изучением вероучения как главного, важнейшего предмета добронравия, а также преподаванием других наук на христианских началах. Только таким образом организованный учебно-воспитательный процесс, по мнению святителя, сделает знание цельным и истинным. Поэтому русская православная школа должна в своей основе иметь начала нравственности и религии.

На рубеже XIX–XX вв. церковно-педагогическую мысль развивали ев. прав. Иоанн Кронштадский (1829–1908), сщмч. Фаддей (Успенский) (1872–1937). Св. прав. Иоанн Кронштадтский преподавал в Кронштадтском уездном училище и в Кронштадтской гимназии Закон Божий. Свои педагогические идеи он включил в книгу «Моя жизнь во Христе», главная идея которой – как воспитать из человека христианина. Идеал человеческой личности св. прав. Иоанн Кронштадтский видел в простоте и целостности, каковым был Иисус Христос. Эти качества, по мнению о. Иоанна, обеспечивает не ум, а сердце, поэтому важнейшей задачей образования он считал обучение «сердечной науке».

Священномученник Фаддей (Успенский) – доктор богословия, преподавал в Смоленской, Уфимской духовных семинариях, был их ректором, организатором курсов для законоучителей. Школа, по мнению архиепископа, должна научить детей читать, писать и считать, то есть дать первоначальное образование. Но с другой стороны, если все заботы направить лишь на развитие ума, то это может вредно отразиться на развитии добрых качеств детей. Между тем развитие добрых качеств более важно, чем развитие ума, поскольку умственная жизнь есть лишь верхний слой духовной жизни человека. Поэтому задача учителя – «провести борозды и в более глубоких слоях духовной жизни – в жизни сердца», в воле, с ее страстями и привычками. Таким образом, развитие воли и добрых качеств сердца архиепископ Фаддей видит делом более важным, чем развитие ума. Без воспитания, отмечает святитель, учение теряет смысл и успех. Этот тезис можно назвать базисным в педагогическом наследии священномученика.

Единственно правильным и сообразным природе ребенка архиепископ считал христианское воспитание. «Если говорят, что воспитание должно быть природосообразным, – пишет он, – то что сообразнее с природой человека: давать ли возрасти в душе дитяти различным страстям и привычкам (Руссо), потому что будто бы они свойственны природе человека, или подавлять их в самом начале, когда они еще не укрепились и легко могут быть искоренены? Что сообразнее с природой человека: с самого начала развивать и воспитывать в дитяти прирожденное душе человека стремление к Богу или оставлять это влечение на произвол судьбы, лишая чрез то всякого смысла и все прочие высшие стремления души? Если говорят, что воспитание должно обнимать все стороны жизни человека, то более всего это достигается чрез христианское воспитание, которое обнимает все силы души и тела человека» [16, с. 28]. Воспитание, по мнению архиепископа Фаддея, необходимо именно потому, что природа человека несовершенна. Воспитание и должно состоять в преодолении этого несовершенства. Природосообразность – это и развитие врожденных способностей человека, и преодоление его пороков. Преодоление зла связано с его осознанием, которое может произойти только в вере, в стремлении к Абсолютному идеалу. Возлагая особую ответственность в воспитании и обучении на учителя, святитель неоднократно говорит о необходимости в воспитании учитывать личные особенности детей: «Учитель имеет дело не с мертвыми машинами, которые будучи однажды заведены, однообразно и правильно совершают свою деятельность, и не с явлениями природы, которые без труда подводятся под общие неизменные законы, но с духовной природой детей, с самой человеческой душой» [16, с. 63].

Существование «учительной литературы» в Древней Руси предопределило появление отечественных церковно-педагогических трудов. Авторами подобного рода произведений становились монашествующие и священнослужители Русской православной церкви. Наследие, оставленное ими, эксплицитно не содержит подробного изложения теоретических проблем педагогики, не имеет описания системы, включающей цели, формы и методы воспитания и образования, однако имплицитно они есть и состоят из определенных требований и пояснений вопросов о сущности воспитания, необходимых для выполнения христианином любого возраста. Имея непосредственный личный опыт организации духовной жизни, святые отцы и учителя Русской Православной Церкви стремились изложить его в своих сочинениях, содержащих советы и наставления об организации духовно-нравственной жизни человека в мире с Богом, самим собой и другими людьми. Важнейшей воспитательной задачей для них выступала задача подготовки человека к жизни вечной. Средствами религиозно-нравственного воспитания, которому они отдавали приоритет, назывались личный пример, участие в Церковных таинствах, воспитание страха Божия, молитву, покаяние, послушание, труд, чтение Евангелия, выполнение заповедей и дел милосердия. Важнейшим среди педагогических средств ими признавалась любовь.

Главную роль в воспитании святые отцы и учителя отводили семье, поэтому не уставали проповедовать родителям об их ответственности за правильное воспитание детей. Опираясь на учение христианской антропологии о трехсоставности человека и его иерархическом устроении, приоритет они отдавали развитию духа, не забывая о правильном устроении души и тела. Соответственно, обучение и воспитание они рассматривали в тесной взаимосвязи, но считали, что второе должно опережать первое, поскольку сначала в человеке необходимо заложить добрые правила нравственности, а уже потом на этом прочном основании возводить здание научных знаний.

Отметим, что церковно-педагогическое наследие включает не только фундаментальные святоотеческие труды, но и сохранившиеся тексты проповедей священнослужителей, их речи к народу, возвещающие евангельское учение с целью устроения духовно-нравственной стороны жизни личности. Проповедь была и остается выполнением религиозного, учительного служения пастырей.

Многие из священнослужителей не издали крупных богословских или педагогических работ, но оставили после себя «слова» и «речи», обращенные к пастве, воспитанникам духовных академий и семинарий, церковных школ.

Вопросы и задания

1. Каковы истоки древнерусской педагогической мысли?

2. Раскройте содержание «нравственной педагогики», изложенное в тексте «Поучения» Владимира Мономаха и других отеческих завещаниях [13, 14].

3. Ознакомьтесь с текстом «Домостроя» [8]. Выявите педагогические идеи этой книги. Выскажите ваше отношение к методам и средствам воспитания в «Домострое».

4. Подготовьте сообщения: «Жизненный путь и педагогическая деятельность митрополита Димитрия Ростовского», «Наставления и советы родителям о воспитании детей в работах святителя Тихона Задонского», «Идеи духовно-нравственного воспитания личности в трудах святителя Игнатия Брянчанинова», «Жизнь, служение и педагогическая деятельность святителя Филарета, митрополита Московского. Святитель Филарет о воспитании и школьном образовании (работы «Отзывы и мнения», «Слова и речи»)», «Жизнь, служение и педагогическая деятельности святителя Феофана Затворника. Анализ педагогических идей святителя Феофана в книгах: «Добротолюбие», «Начертания христианского нравоучения», «Путь ко спасению» и др., «Педагогические идеи св. прав. Иоанна Кронштадского в книге «Моя жизнь во Христе», «Жизненный путь и педагогическая деятельность священномученника Фаддея (Успенского). Дидактические идеи свщм. Фаддея (Успенского)».

Литература

1. Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского государства, XIV–XVII вв. / АПН СССР; [Сост., биогр. очерки, коммент. С. Д. Бабишина, Б. Н. Митюрова; Вступ. ст. Д. С. Лихачева, Г. М. Прохорова]; Редкол. тома: С. Ф. Егоров [и др]. – М.: Педагогика, 1985. – 367 с.

2. Антология педагогической мысли России второй половины XIX – начала XX в. / П. А. Лебедев. – М.: Педагогика, 1990. – 603 с.

3. Антология педагогической мысли Украинской ССР / Η. П. Калениченко и [др.]. – М.: Педагогика, 1988. – 635 с.

4. Беленчук Л. Н. История отечественной педагогики: учеб, пособие для студентов вузов, обучающихся по пед. специальностям / Л. Н. Беленчук. – М.: Изд-во ПСТГУ, 2005. – 181 с.

5. Видякоеа 3. В. Педагогика и антропология в учении святителя Тихона Задонского: учеб, пособие для студентов пед. вузов /

3. В. Видякова. – М.: Пересвет, 2004. – 47 с.

6. Демков М. И. История русской педагогии / М. И. Демков. – М.: изд. авт., 1913. Ч. 1. – 302 с.

7. Демков М. И. История русской педагогии / М. И. Демков. – М.: изд. авт., 1910. Ч. 2. Новая русская педагогия. – 627 с.

8. Домострой: сильвестровский извод / Пер. Н. Борисовой. – М.: Гранд-Фаир, 2011. – 239 с.

9. Евсевий (Орлинский). О воспитании детей в духе христианского благочестия / Евсевий Орлинский – М.: тип. Ав. Семена при Мед. – хирург. акад., 1844. – 400 с.

10.Зеньковский В. В. Педагогика / В. В. Зеньковский. – М.: Православ. Свято-Тихон. боговлов. ин-т; Париж, 1996. – 153 с.

11. Иоанн Златоуст, свт. Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. 2-е изд. – СПб., 1895. Т. 9.

12. Памятники древнерусской церковно-учительной литературы. Издание журнала «Странник», под ред. проф. А. И. Пономарева. В. I. – СПб., 1894. – V, 200 с.; В.П. – СПб., 1896. – I, XVI, 224 с.; В. III. – СПб., 1897. – XVIII, 330 с.; В. IV. – СПб., 1898. – VII, 228 с.

13. Посошков И. Т. Завещание отеческое к сыну: (С прил. подлинного снимка) / Соч. Ивана Посошкова; Открыто и изд. Андреем Поповым. – М.: тип. А. И. Мамонтова и К°, 1873. – XVI, 247 с.

14. Татищев В. Н. Духовная тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева: Сочиненная в 1773 году сыну его Евграфу Васильевичу. – СПб.: Тип. Сухопут. кадет, корпуса, 1773. – 60 с.

15. Тихон Задонский, свт. Собрание творений. T. 1. Житие; Слова; Наставления; «Плоть и Дух», 2008. – 800 с.

16. Фаддей (Успенский), архиеп. Творения. Кн. 2. Записки по дидактике /Архиепископ Фаддей (Успенский). – Тверь: Твер. полигр. комб. дет. лит., 2003. – 335 с.

17. Феофан Затворник, еп. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из Слова Божия / Святитель Феофан Затворник Вышинский. – М.: Покров, 2003. – 442 с.

18. Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: Крат, очерк аскетики: 3-я ч. Начертания христианского нравоучения: В 3 отд. / Соч. еп. Феофана. – 9-е изд., Афон. Рус. Пантелеймонова монастыря. – М.: типо-лит. И. Ефимова, 1908. – 346 с.

19. Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?: Собр. писем / Святитель Феофан Затворник. – М.: Правило веры, 2003. – 337 с.

20. Шестун Евгений, протоиер. Православная педагогика: учеб, пособие для студентов вузов и для духов, шк. / Протоиерей Евгений Шестун. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Про-Пресс. Ред. «Православ. педагогика», 2002. – 575 с.

2.2. Философско-историческое и антропологическое обоснование идеалов православной педагогической культуры в трудах русских религиозных философов

Вплоть до XVII в. развитие российского образования происходило в контексте религиозного миросозерцания. Русское просвещение полностью опиралось на христианско-православную традицию. Учение представлялось не обучением и воспитанием, а духовным возрастанием человека, совершающимся под руководством Церкви. До XVIII в. в России не встречаются какие-либо труды философского характера. Однако это не означает того, что русские люди не жили философскими запросами. Следы философских исканий, безусловно, были, но они укладывались в рамки религиозного мировоззрения. Многочисленные сборники, упомянутые выше, включали в себя отрывки из философских построений отцов Церкви, античных философов. Христианское мировоззрение медленно, но верно проникало в русские души. Были периоды бесспорного религиозного одушевления на Руси, что выражалось в открытии школ, монастырей, иконописи, храмостроительстве, появлении целого сонма святых. Но все это до определенного времени не развивало богословско-философской отечественной мысли. Отчасти это объясняется тем, что христианство появилось на Руси из Византии в то время, когда в последней уже закончился период догматических исканий; русское религиозное сознание поэтому восприняло христианскую доктрину как нечто завершенное и не подлежащее анализу.

XVIII в. стал временем проникновения в Россию западноевропейской культуры, развития светского мировоззрения – секуляризма, постепенно отрывавшего российское культурное самосознание от традиционного религиозно-церковного мировоззрения. Прежнее единство культуры, в том числе культуры педагогической, разбивается, но в то же время развивается богословское просвещение, растет церковное сознание, а в его недрах – философская мысль, исходящая из христианских принципов. Появление христианской философии прот. В. Зеньковский склонен был называть «секуляризацией внутрицерковного сознания», идущей без разрыва с Церковью [2, с. 63].

В первой половине XIX в., наряду с развитием воспринятых из Западной Европы философских течений, в России появились собственные философские взгляды, трактующие, в числе прочих, и педагогические вопросы в контексте православного мировоззрения. К середине XIX столетия в русской философской мысли резко обозначились полярные подходы к представлениям о человеке и его воспитании. С одной стороны, наблюдалось распространение материализма, а с другой – движение так называемого «нового религиозного сознания», представленного взглядами любомудров и славянофилов, главной идеей которых была идея о своеобразии исторического пути русского народа.

Общество того времени волновал вопрос о месте России в общей истории народов, вопрос о России и Западе. Вопрос этот не был новым; еще в XVI в. выдвигалось учение о святой Руси, ее всемирном универсальном значении («Москва – Третий Рим»). Славянофилы считали, что главный водораздел между Россией и Западной Европой лежит в религиозной сфере. Связанность исторической судьбы России с православием они считали ее главной своеобразной чертой. В старине философы-славянофилы видели «сконцентрированный исторический опыт народа», «корни» которого советовали «не отрубать от исторического древа». Поэтому они настойчиво проводили идеи возрождения русских традиций и сохранения их воспитанием.

Вопрос о месте России во всемирной истории одним из первых четко и публично поставил П. Я. Чаадаев (1794–1856) в «Философском письме» (1836). Ответ на него он давал довольно мрачный: Россия «заблудилась на земле», «мы ничего не восприняли из преемственных идей человеческого рода», «исторический опыт для нас не существует» и т. д. Коренную причину этого философ видел в том, что Россия оторвана от христианского Запада. Впоследствии Чаадаев переменил свое мнение. Он пришел к убеждению, что очередь для России выступить на поприще исторического действования еще не наступила. В 1845 г. Чаадаев признавался: «Я счастлив, что имею случай сделать признание: да, было преувеличение в обвинительном акте, предъявленном великому народу (т. е. России)… было преувеличением не воздать должного (Православной) Церкви, столь смиренной, иногда столь героической» [Цит. по: 2, с. 33]. Тем не менее П. Я. Чаадаев остался в истории как один из первых религиозных западников, в противоположность которым славянофилы в своеобразии исторического пути России, органически связанного с православным вероучением и культурой, видели не слабость, а силу России.

История развития их взглядов такова. Еще в 20-х гг. XIX в. в Москве возникло общество «любомудрия», в которое со временем вошли В. Ф. Одоевский, А. И. Кошелев, И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, Ф. И. Тютчев, С. П. Шевырев и др. ученые, писатели, публицисты. Само название общества было вызовом радикальной европейской философии, нашедшей к тому времени почву в России. «Любомудрие» основывалось на православном мировоззрении. Именно в кружке любомудров возникла мысль о создании оригинальной русской философии, а по сути дела – философии педагогики, поскольку их философские идеи не могли не отразиться на развитии идей педагогических.

Следуя святоотеческим традициям, русские религиозные философы тематику, связанную с духовно-нравственным направлением в воспитании личности, ставили во главу угла. Многие из славянофилов получили прекраснейшее образование в Западной Европе, были хорошо знакомы с западноевропейской философией, но, именно осваивая ее достижения, они пришли к идее возрождения отечественного образования во взаимосвязи со святоотеческими традициями воспитания. Философы-славянофилы 40–50-х гг. XIX в. считали, что образование в России имеет и должно иметь не только свои собственные, но и глубоко отличные от других европейских народов корни. В XIX в. они столкнулись с проблемой, суть которой видели в значительной утрате национальной традиции воспитания, что, по их мнению, деформировало весь путь духовно-нравственного становления человека. Возникла необходимость философско-педагогического осмысления путей целостного подхода к воспитанию и выявления воспитательного потенциала православия.

Развитие внецерковного мировоззрения (секуляризации) разрушило, по мнению религиозных философов XIX в., связь между верой и знанием, и ее восстановление они считали одной из ведущих задач православного просвещения. Цель образования – достижение духовной целостности человека – возможно, считали они, на пути слияния рационального мышления с религиозно-божественным.

Главой общества славянофилов был Алексей Степанович Хомяков (1804–1860). Основным трудом доктрины А. С. Хомякова считается очерк «О старом и новом» (1839). Взгляды Хомякова подчинены идее о коренном различии путей России и Запада и доказательству самобытности русского народа. При выстраивании своей философской системы Хомяков исходил из церковного сознания, в Церкви он видел полноту истины. Истинным просвещением он называл «просветление всего духовного состава в человеке, или в народе» [13, с. 502]. Церковь Хомяков называл духовным организмом. Вне Церкви отдельный человек, согласно Хомякову, – не то, что он же есть в Церкви, поскольку только в ней он находит себя в своем совершенстве.

Из учения о церкви Хомяков выводил учение о личности, отвергающее индивидуализм. Согласно его воззрениям, личность, чтобы раскрыть себя, должна быть связана с Церковью. Лишь здесь, в свободной братской любви к другому, в единении с другим во имя Христа личность обретает всю полноту своего личного богатства. Хомяков, таким образом, был почитателем общины, потому что в ней для него был ясно выражен примат социального целого. Русская община в трудах Хомякова выступает как воспитательная среда, имеющая нравственное содержание, – она основана на совместном труде, взаимопомощи, справедливости, вере. В этой связи жизнь школы, по мнению ученого, должна быть неразрывно связана с жизнью общины и жизнью Церкви; более того, школа, по его мнению, должна быть преддверием Церкви. Как и многие другие славянофилы, Хомяков критиковал современную ему школу за то, что она не обеспечивает национальное воспитание детей, делая их «пришельцами на своей земле». Успешным он считал такое школьное образование, которое сообразно домашнему воспитанию и жизни, в которую должен вступить ребенок по окончании школы. В то же время он критиковал закрытые учебные заведения, которые, по его мнению, уничтожают воспитательное влияние семьи, разрушают семейные традиции: «любовь к семье, – писал он, – не внушается отвлеченными теориями с кафедры: она растет и крепнет только привычкою к семейному быту» [13, с. 503].

Неповторимость творчества Ивана Васильевича Киреевского (1806–1856) основана на уникальной антропологии. В ее основу Киреевский положил святоотеческие представления о различии человека «внешнего» и «внутреннего». Следуя святоотеческим наставлениям о восстановлении расколотой грехом первоначальной целостности человека, И. В. Киреевский предлагал духовный путь по «собиранию» сил души, предполагающий преобразование «естественных» склонностей человека его волевыми усилиями до состояния, когда и «разум, и воля, и чувство, и совесть, прекрасное и истинное, удивительное и желаемое, справедливое и милосердное, и весь объем ума сливаются в одно живое единство, и таким образом восстанавливается существенная личность в ее первозданной неделимости» [2, с. 252]. При условии нравственной высоты разум сможет подняться до степени «духовного зрения», где может быть усмотрена Божественная истина и где мышление возвышается «до сочувственного согласия с верой». Все свои построения Киреевский связывал со святоотеческой мыслью. Он и сам указывал на то, что «глубокое, живое и чистое любомудрие св. отцов представляет зародыш высшего философского начала» [2, с. 253].

Важным для православной педагогической культуры является учение Киреевского (также вытекающее из святоотеческих идей) о значении моральной сферы в человеке, которой ученый «отдавал» примат. По его мнению, от моральной сферы зависит здоровье всех других сторон в человеке. При разъединении познавательных сил от моральных просвещение не возвышается. Мышление, отделенное от сердечного стремления, ученый считал «развлечением для души» легкомысленного человека. Задачу образования И. В. Киреевский видел в том, чтобы восходить к духовному разуму.

Глубокое понимание Церкви как основы национальной жизни привело И. В. Киреевского к мысли об оригинальности и неповторимости путей русского просвещения. Он определил два исторических типа образованности: первый – внутреннее устроение духа, второй – накопление знаний и развитие интеллекта. Первый тип он считал сущностным, второй – формальным, «бесхарактерным», «мертвым капиталом для человека», не имеющим отношения к «нравственному настроению человека». В итоге Киреевский пришел к идее синтеза двух типов образованности. Такое просвещение, по мнению философа, способно дать цельное, всестороннее знание.

И. В. Киреевский предлагал вернуться в отечественном просвещении в лоно Православной Церкви. Школа должна вести в Церковь, считал ученый, «чтобы те начала жизни, которые хранятся в учении святой Православной Церкви, вполне проникли бы в убеждения всех степеней и сословий наших», чтобы эти высшие начала дали бы российскому просвещению «высший смысл», чтобы «цельность бытия… была навсегда уделом настоящей и будущей нашей Православной России» [3, с. 221–222].