Текст книги "Основы православной педагогической культуры"

От детей «Домострой» требовал повиновения и послушания родителям во всем: «Со страхом раболепно служите им, да и сами от Бога мзду примите и жизнь вечную наследуете, яко совершители его заповеди». Такое же послушание «Домострой» налагает и на жену: «во всем она ему покорятися и что муж накажет, то с любовью принимати…». Семейная дисциплина поддерживалась различными способами, в том числе и телесными наказаниями, но как крайняя мера: «если жена, или сын, или дочь слову или наставлению не внимает, и не слушается…» [8].

Отсюда не следует делать вывод, что древняя русская педагогика отличалась крайней жестокостью. Нравы были далеко не мягкие, но и в самом Домострое не раз слышатся слова любви и кротости. Домострой дает советы, чтобы все в жизни семейной и общественной делать в любви, тишине, мире и согласии, милосердии: «Подобает убо мужем поучати жен своих с любовью, и благорассудным наказанием (в значении “наставлением”. – С. Д.)» [8].

Чтобы правильно понять взгляды на воспитание в «Домострое», надо иметь в виду общий дух всего сочинения и помнить об основе основ древнерусского воспитания – страх Божий: «и учити страху Божию и вежеству и всякому благочинию;…любити их и беречи, и страхом спасати. Уча и наказуя (наставляя. – С. Д.), и разсуждая, раны возлагати… Аще что дети согрешают отцовым и матерним небрежением, им о тех гресех ответ дати в день страшного суда» [8]. Поэтому и телесные наказания, не как обычный способ воспитания, но как крайнюю меру, применять необходимо было не с жестокостью, а с любовью, с сознанием тяжкой ответственности за дитя, как за душу свою. Основными же средствами воспитания были: хранение святой веры, любви к Богу, участие в таинствах, воспитание в страхе Божием и памяти смертной.

Таким образом, за семь первых веков древнерусская литература – сборники, поучения, жития святых, летописи, оригинальные произведения отечественных авторов – выступила как единое целое направление, нацеленное на разъяснение призвания человека, духовно-нравственных основ его жизни. Она имела в древнерусской жизни высокое педагогическое значение, являясь проводниками христианских идей о любви, милосердии и послушании. В постоянном чтении этой литературы люди черпали силы для благочестивой и нравственной жизни.

Содержание педагогических сборников XVII в. обновляется – они начинают формулировать правила внешнего поведения, школьной дисциплины, обрисовывают круг преподаваемых предметов. Это связано с просветительскими стремлениями московского общества и с приездом юго-западных ученых в Москву. Общие контуры педагогической мысли Московской Руси того времени мы находим в рукописном памятнике русской педагогики второй половины XVII в. «Гражданство обычаев детских». В этом сборнике находится 164 правила поведения детей. В общем виде все наставления сводятся к следующему: воспитание – «чин наказания детскаго» преследует три цели: воспитание в христианском духе, обучение свободным наукам и усвоение благолепных обычаев, т. е. правил приличия. При этом трактат мало касается первых двух задач воспитания, а сразу переходит к главной своей цели – в вопросно-ответной форме перечисляет «благолепные обычаи». В то же время любимыми книгами наших предков продолжали оставаться жития святых, в которых они находили для себя педагогические идеи об идеальной человеческой личности.

Педагогическая мысль Петровского времени начала отдаляться от представлений о воспитании и обучении, которые сложились на Руси в прежние века. Появляется литература утилитарная, где жизненные воззрения проникнуты началом непосредственной практической пользы и профессионализма, свойственным времени Петра. Старинная религиозно-церковная первооснова жизни и миропонимания начинает отходить на второй план, а на первый выдвигается рационалистическое начало эгоизма. Приметой петровского времени становится появление первой переводной светской литературы нравоучительного содержания, пришедшей в изобилии в Россию уже при Екатерине II. Содержание данных книг было проникнуто, как правило, чисто практической моралью, хотя и имевшей в своем основании христианское вероучение. Увлечение высшего света всем западноевропейским, продолжавшееся со времени Петра, заслонило самобытные течения русской мысли и на время совсем их подавило. Нравоучительный элемент, так сильно выраженный в Древней Руси, мог бы быть хорошим фундаментом для создания оригинальных нравоучительных сочинений. Но вместо этого появляются нравоучительные сочинения, переведенные с иностранного языка, хотя их появление и свидетельствовало о стремлении общества к разрешению нравственных вопросов, вопросов о духовных нуждах.

В то же время нельзя утверждать, что в России петровского времени не было оригинальных произведений отечественных авторов, содержащих педагогическую составляющую. Одно из них – «Завещание отеческое к сыну» Ивана Тихоновича Посошкова (1652–1726), появившееся в 1705 г. В «Завещании» Посошков изложил долг христианского юноши – свято беречь в себе нравственную стыдливость и целомудренную скромность, внушая нравственное отвращение к греховной мерзости нецеломудрия: «ты, сын мой, не токмо единого блуднаго греха бойся, но и от всякого зла удаляйся. Так жить навыкай, еже бы тебе никого, старого или малого или богатого или убогаго человека, ничем же бы оскорбити. Но ко всем буди любителен и всякому человеку отвещай и глаголи кротостно, а сурово никакому человеку, кроме причины, не глаголи, понеже сурово слово воздвизает гнев» [13, с. 14]. Посошков учил сына воздержанию и терпению, а в деле духовного возрастания «украшатися благочестивою правдою Христианскою, древнею верою еже блюсти ее цело и непоколебимо, к тому же украшатися книжным учением, грамматическим и риторским и философским разумом» [13, с. 30]. Также он настаивал на необходимости честного, посильного труда не за страх, а за совесть «всею христианскою правдою» работать, «дабы никогда празден не был и дней бы своих не терял даром» [13, с. 33]. Глава вторая и значительная часть третьей относятся к вопросу о брачной жизни, а затем излагаются обязанности родителей в отношении к детям. Воспитание Посошков рекомендовал строгое: «всякое бо зло и безумство родится от родительской потачки» (т. е. попустительства) [13, с. 25]. На жену Посошков смотрел уже гораздо выше, чем во времена «Домостроя»: «А без совета, наипаче без женняго, отнюдь ничего твори, понеже она от самого Бога дана тебе не ради порабощения, или токмо послужения, но ради самыя помощи… И по сему, аще кто будет жену ничтожить и претворять ее в рабий образ, и той будет Богу противно чинити. Бог ее нарек помощницею, а не работницею, и не простою помощницею, но подобною» [13, с. 27].

Очевидно, что многие мысли Посошкова перекликаются с «Поучением Владимира Мономаха» и «Домостроем», поскольку Посошков отстаивал идеи старого устоя, патриархальной семьи, но одновременно появляются новые, созвучные его времени идеи, связанные, прежде всего, с проблемой образования.

В начале XVIII в. появляется еще одно сочинение подобного жанра, написанное одним из выдающихся историков и государственных деятелей петровского времени Василием Николаевичем Татищевым (1686–1750) – «Духовная моему сыну» (1734). Татищев – убежденный сторонник петровских преобразований со всеми их светлыми и теневыми сторонами. В «Духовной» Татищев высказал сыну свои нравственные и умственные идеалы в качестве руководства в его последующей жизни. Прежде всего, следуя сложившейся воспитательной традиции, он требовал от сына, чтобы тот от юности до старости поучался в вере («надлежит от самой юности даже до старости в Законе Божием поучатися…») и прилежно познавал волю Творца, поскольку это есть «единый свет стезям нашим и премудрости дражайшая паче злата и серебра и камения драгоценного», защищал «безвинного от неправды», не мстил никому за обиду, судил всякое дело «без сердца и гнева праведно» и т. и. [14, с. 15]. Основой самовоспитания он считал чтение Ветхого и Нового Завета: «Из Библии научишься ты истинной премудрости, в Новом Завете не сыщешь ничего, что бы давало самолюбию и страстям нашим хоть малое поползновение: нет тут лести никакой, но везде сияет истина» [14, с. 16]. Кроме Священного Писания Татищев призывал сына изучать творения святых отцов, среди которых на первое место ставит Иоанна Златоуста. После изучения книг православных Татищев советовал сыну читать книги иноверные, с тем чтобы ознакомиться с точкой зрения, изложенной в них, но не вступать с ними в прения. Весьма важным он считал поучиться и светским наукам, также важно знать законы, указы. В то же время Татищев писал: «…никогда ни для какого телесного благополучия от своей Церкви не отставай и веры не переменяй» [14, с. 18].

Затем Василий Николаевич изложил правила для руководства в жизни семейной и общественной. Главным в жене он считал доброе состояние, разум и здравие. Об отношении мужа к жене он писал: «имей и то в памяти, что жена тебе не раба, но товарищ, помощница;…в воспитании детей общее с ней прилежать; в твердом состоянии дом в правлении ея поручить, а затем и самому неленостно смотрете… к жене любовь и верность ненарушимо сохранить» [14, с. 27]. В отношении детей советовал стараться воспитать в них «в начале страху Божию, потом надлежащим наукам» и сделать их «чрез то полезными своему отечеству». Особое значение Татищев придавал гражданскому воспитанию: «В службе Государю и государству должен ты быть верен и прилежен; так о пользе общей, как о своей собственной, прилежать и государю, яко от Бога наставленной над тобою власти честь и повиновение отдавать»; «при вступлении в дело, наипаче всего храни правосудие во всех делах, не льстяся никакою собственною пользою» [14, с. 29]. Татищев наставлял сына заботиться о религиозно-нравственном воспитании и образовании крестьян, советовал иметь в деревне ученого священника, обучать крестьян грамоте и письму. В деревнях рекомендовал сыну завести бани, богадельни, больницы. В собирании доходов с крестьян – быть справедливым и умеренным. Таким образом, правила Татищева, с одной стороны, предписывают следовать православной вере, но, с другой стороны, заметно, что они основаны на началах нового западноевропейского образования, направлены к практической деятельности.

Отеческое завещание Татищева стало, пожалуй, одним из последних широко известных сочинений подобного рода. В этих завещаниях отцы, давая детям добрые советы, прямо говорили, чтобы дети следовали их примеру. Такой пример служил лучшим воспитательным средством.

В XVII–XVIII вв. распространение получили святоотеческие труды, и многие из мирян следовали тем правилам духовного совершенствования, которые они предлагали, а педагогические наставления и пример жизни русских подвижников благочестия предопределили развитие церковно-педагогической мысли.

Делом жизни Ростовского митрополита Димитрия (1651–1709) стало составление «Келейного летописца» – учебной книги для училищ, состоящей из текстов Священного Писания, прокомментированных отцами Церкви, с примерами из житийной литературы. «Келейный летописец» был задуман как учебное пособие для Ростовской духовной школы. Из приведенных текстов складывается своеобразный воспитательный кодекс святителя Димитрия, основанный на евангельском понимании особого места детства и отрочества, на признании ответственности родителей за воспитание детей, на необходимости тщательного выбора педагога. Усилия воспитателя, по мнению митрополита Димитрия Ростовского, должны иметь целью душевное здоровье воспитанника, его нравственное совершенствование, воспитание ума, воли и чувств. Педагогическими идеями нравственного семейного воспитания проникнуты были и проповеди св. Димитрия, главным желанием которого было сделать людей лучше и добрее. Родителей он учил воспитывать детей с младенческого возраста в наказании и учении Господнем, не давать поблажек, не попускать им своеволия, бесчинства, сквернословия – ведь какое дадут родители воспитание своему ребенку, какому научат его образу жизни, в том он и останется на всю жизнь.

Святитель Тихон Задонский (1724–1783), епископ Новгородский, затем Воронежский, ставший по собственному прошению иноком Задонского монастыря, в своих творениях развивал педагогические традиции восточных отцов Церкви, древнерусской книжности и Домостроя. Понимая жизнь временную как «путь к вечному», к Богу, угождение Ему святитель Тихон Задонский считал возможным через молитву, пост и труд. Жизнь человека и его деятельность Тихон Задонский рассматривал на двух уровнях: взаимоотношения с Богом и отношения с людьми, природой, причем взаимоотношения второго уровня должны содействовать сближению человека с Богом. Именно на первом уровне определяется смысл человеческой жизни, приобретается все доброе, нравственное. Тихон Задонский не отделял цель воспитания от цели жизни. Позже эту же мысль в XX в. развил в своих трудах прот. Василий Зеньковский, который указывал, что в православном вероучении всегда действуют два мотива, объясняющие его. Эти два мотива говорят нам о том, что православие есть учение: а) об этой жизни и б) о вечной жизни. Поэтому целью воспитания в православной педагогической культуре является подготовка ребенка как к вечной жизни, так и к этой жизни, поскольку эта жизнь дает не только возможность приобрести жизнь вечную, но дает возможность и потерять ее [10].

Любая деятельность человека, по мысли святителя Тихона Задонского, должна быть направлена на дальнейшее его совершенствование, на стремление к богоугождению. Успех деятельности зависит от специальной подготовки – духовной, умственной и физической. Эта подготовка относится собственно к сфере педагогической в широком понимании смысла этого слова. Поэтому деятельность учителя Тихон Задонский рассматривал как богоугодную, ведь смысл ее в том, по его мнению, что она должна быть направлена на спасение души воспитанника. И только ее добросовестное исполнение позволяет учителю спасти и свою душу.

Педагогический процесс, по мнению святителя Тихона, должен быть направлен на созидание образа. Методы, ведущие к этому, – положительный пример и наказание, сущность которого Тихон Задонский понимал в том, чтобы научить христианина уже с детства рассматривать свои жизненные неудачи как следствие проступков в поведении. Святитель обращал внимание и на то, что путь к Богу – это не сам факт крещения, но «правильное житие», благочестие, борьба с грехом. Главная роль в воспитании этих добродетелей принадлежит, по его мнению, семье – она воспитывает больше не словом, а делом, примером, а не наставлением. Поэтому воспитательно само пребывание в семье, нельзя допускать отлучения ребенка из семьи, чтобы он на стороне поддавался дурному влиянию, которое легче не допустить, чем исправить. Родителей святитель Тихон призывал быть отцом или матерью не только по плоти, но и по духу, обращал внимание на трудности становления родительского сознания, на их ответственность за души своих детей. Поэтому святитель поучал родителей так строить свою жизнь, чтобы она была образцом для ребенка: «Родители же не только не научающие, но и соблазняющие (показывающие дурной пример. – С. Д.) детей своих – окаяннейшие убийцы, поскольку убийцы – тело тленное, а они душу бессмертную убивают, когда детей своих соблазняют и показывают путь ко греху» [15, с. 573].

В отношениях с детьми Тихон Задонский советовал родителям придерживаться следующих правил: детей воспитывать с младенчества в благочестии и добронравии, вере и страхе Божием; учить детей жить по-христиански и заботиться об их духовном воспитании; объяснять детям смысл крещения и христианской жизни. Поступки родителей должны быть положительным примером для детей; дети должны почитать родителей, сами родители должны почитать своих отца с матерью. Необходимо наказывать детей за непослушание и плохие проступки, чтобы греховный навык не укоренился; родители отвечают за воспитание своих детей и являются виновниками в их духовной гибели.

В трудах святителя Тихона рассматриваются не только обязанности родителей в отношении детей, но и обязанности детей перед старшими. Один из его трактатов так и называется: «Наставление о христианской обязанности родителей к детям и детей к родителям». Святитель очерчивал такого рода обязанности детей, как почитание старших, недопущение грубости и своеволия в отношениях с ними, попечение об их старости, привычка советоваться с ними во всем существенном, недопущение осуждения родительских слов и поступков.

Святитель придавал большое значение духовному воспитанию, считая, что начинать его необходимо как можно раньше, пока ребенок не усвоил дурных наклонностей. На ребенка он традиционно для православной педагогической культуры смотрел как на образ Божий, но в воспитании призывал учитывать и греховное состояние человека, а потому основой воспитания считал поддержку добродетели и «непопущение греху».

В трудах Тихона Задонского вырисовывается следующая учительная иерархия: с первых минут своей жизни малыш находится под опекой родителей, после совершения таинства Крещения к процессу воспитания подключаются пастыри Церкви. С семилетнего возраста, когда ребенок идет в школу, – учителя. Эти люди выполняют различные социальные функции, но их, по мнению святителя, должно объединять одно стремление – подготовить человека к вечности.

Важнейшей стороной духовно-педагогической деятельности святителя Игнатия Брянчанинова (1807–1867), послушника Александро-Свирского монастыря, было литературно-религиозное творчество, которое он рассматривал как «дело служения человечеству». Оно явилось не просто плодом его теоретических размышлений, но выражением собственного опыта самовоспитания и духовной рефлексии. Среди его произведений наиболее важное для педагогики значение имеют «Слово о человеке», «Аскетические опыты», «Приношение современному монашеству», «Отечник» и др. Красной нитью через все его произведения проходит мысль о том, как научить человека правильной духовной жизни, утвердить в христианской вере и нравственности. В своих трудах святитель подробно раскрывал сущность и содержание духовно-нравственной жизни человека, обосновывал принципы, средства и методы религиозно-нравственного воспитания.

Понятие духовности святитель Игнатий (Брянчанинов) раскрывал в контексте своих религиозно-антропологических воззрений, осмысляя природу человека в целом. Святитель рассматривал человека как превосходное Божие творение, существо единое, состоящее из духа, души и тела, в котором преимущественное значение имеет дух, поскольку в нем запечатлен образ Бога и именно в духовной красоте божественного единения человек становится личностью. Полноту раскрытия высоких достоинств человека святитель понимал как святость, которая и есть подлинное, естественное состояние человека. Этот идеал определяет стратегии духовно-нравственного развития и воспитания личности.

Исследуя природу греха и признавая греховную сторону человека, святитель говорил о том, что через грехопадение и греховное повреждение человек не лишился возможности преобразования своей личности. Но здесь важно волеизъявление человека, без которого божественная благодать не может наполнить и освятить подвижника. В предуготовлении человека к восприятию благодати раскрывается моральное начало свободы в человеке. Здесь важная роль принадлежит воспитанию, сущность которого святитель видел в достижении духовно-нравственных совершенств, благодаря которым возможно приобщение человека к Богу. Воспитание, по его мнению, должно вестись в двух важнейших направлениях. С одной стороны, важно оградить воспитанника от всего плохого, а с другой стороны – дать положительное содержание, на котором будет развиваться душа, дух воспитанника. При этом подлинным основанием и содержанием религиозно-нравственного воспитания святитель считал веру как систему духовно-нравственных ценностей, подлежащих усвоению в процессе воспитания.

Важнейшим средством религиозно-нравственного воспитания святитель Игнатий (Брянчанинов) называл Евангелие, заповеди как задание нравственной деятельности человека: действуя по ним, человек преображается, душа его освобождается от зла, оживляется. Другим важнейшим средством религиозно-нравственного воспитания святитель называл чтение сочинений святых отцов, в которых изложен их опыт, что дает человеку возможность увидеть реальность достижения высот духовно-нравственного развития человека. Также важнейшим воспитательным средством он называл Таинства Православной Церкви, в которых обнаруживается действие Христа, преподаются во всей полноте Святые Божественные дары, очищающие человека от вреда и сохраняющие в нем добро. Крещение важно потому, что с него начинается духовное развитие человека, ему дается возможность преодолеть свое падшее естество. «Духовная врачебница» – исповедь через покаяние – помогает человеку осознать свою недостаточность. Покаяние святитель понимал как «личное несогласие со своей негативной внутренней и внешней деятельностью, как способность к самокритичной рефлексии. В то же время покаяние – это живое реальное действие совести, при котором душа достигает высот духовно-нравственной жизни. Оно состоит в сознании своих погрешностей, в сожалении о них и преодолении их. Смысл Таинства Евхаристии святитель понимал так, что в нем человек приходит в совершенное единение со Христом, поскольку оно укрепляет сердце человека, сообщает душе качество свойств Христовых, освящает и обновляет всю природу человека.

Еще одним средством религиозно-нравственного воспитания святитель называл пост, который освобождает и усиливает дух человека, приучает его к послушанию, способствует укрощению эгоизма и самонадеянности в нем. Также важна молитва, которая заимствует добродетели от Бога и усваивает их молящемуся. Действенность поста и молитвы, по мнению святителя, усиливаются, если они сочетаются с делами милосердия – деятельным выражением и опытным доказательством любви.

Известный духовный писатель XIX в., окончивший курс Московской духовной академии, бывший ее ректором, а также ректором Петербургской духовной академии, архиепископ Русской православной церкви, профессор Евсевий (Орлинский) (1805–1883) оставил после себя много литературных трудов, посвященных в основном вопросам нравственного богословия. Его известную книгу «О воспитании детей в духе христианского благочестия» (1844) можно смело назвать одним из первых руководств по педагогике, не переведенных и не переделанных с какого-либо иностранного сочинения. Это самостоятельная работа, в стройном виде излагающая педагогику. Впервые с религиозных позиций архиепископом была предпринята попытка очертить круг собственно педагогических проблем и рационально обосновать их решение. Все произведение архиепископа Евсевия проникнуто религиозным чувством, автор постоянно старается свои взгляды подкрепить текстами из Священного Писания. В своей работе он определил задачи педагогики и весьма последовательно и стройно развил ее содержание.

Архиепископ Евсевий считал, что наука воспитания имеет своим предметом усовершенствование сил человека – физических и нравственных. Цель ее – пробудить в ребенке дремлющие способности, укрепить их упражнением, предохраняя от повреждения, имеющиеся повреждения исправить, и все силы его привести в такое взаимное подчинение, чтобы они все заодно действовали для достижения последующего назначения воспитанника – как временного, так и вечного. Назначение «педагогии» автор видел в том, чтобы подчинять в человеке низшее высшему, а высшее – высочайшему. Понимаемое в таком смысле воспитание не должно оставлять без образования ни духа, ни тела, возбуждая и укрепляя все силы и способности человека, но иерархично.

Автор развивал содержание педагогики в следующем порядке. Во введении излагал предварительные понятия о назначении человека – «теснейшее единение с Богом в вечности» [9, с. 2], об образе совершенного человека и о его «настоящем состоянии». Таким образом, архиепископ, предвосхищая педагогическую антропологию К. Д. Ушинского, считал необходимым прежде чем перейти к изложению науки о воспитании, остановиться на вопросах православной антропологии, объясняя это тем, что «каждый ваятель прежде всего начертывает себе образец предполагаемого произведения… Так должен поступать и каждый достойный своего имени воспитатель» [9, с. 4]. Из предложенных понятий о назначении человека и его настоящем состоянии, писал владыка Евсевий, можно составить правильное понятие о воспитании – это есть «руководство и как бы возведение человека к тому, чем он должен быть» [9, с. 9]. Архиепископ дал несколько толкований понятия «воспитание». В «обширном смысле к воспитанию относится все то, посредством чего или пробуждаются еще дремлющие способности, или силы уже возбужденные направляются согласно с целью, а прежде принявшие ошибочное направление исправляются», но в «тесном смысле мы под воспитанием разумеем намеренное влияние на образование и облагорожение воспитанника, посредством которого он приходит в состояние без постороннего руководства располагать самим собою сообразно со своим временным и вечным назначением» [9, с. 9–10]. Отвечая на вопрос «Как должно воспитывать?» владыка писал: «выводить воспитанника из состояния повреждения», «совершать воспитание в духе христианского благочестия» [9, с. 11–13]. Рассматривая вопрос «Кто может воспитывать?» он указывал, что «воспитывать может собственно только Святая Любовь», что, впрочем, не исключает ни собственной деятельности воспитываемого лица, ни содействия других – воспитателей [9, с. 15].

Далее, в «первом отделении» своей работы, посвященном общим правилам воспитания, владыка подробно изложил науку о воспитании. Главные тезисы первой главы этого отделения таковы: образование (оно у владыки синонимично понятию «воспитание». – С. Д.) должно касаться и духа, и тела, быть иерархично, сообразно природе (но «только там должно противодействовать природе, где она оказывается поврежденною») и личным свойствам воспитанника, которые воспитатель должен узнавать. Образование необходимо начинать рано и «сообразовать с возрастом», оно должно совершаться «постепенно и основательно». Необходимо, считал владыка, постоянно упражнять и руководить детскими силами (духовными и телесными способностями), в то же время поддерживать «веселость» детей и занимать их приличными занятиями, например играми, но такими, которые бы не угрожали их здоровью, не давали бы повода к ссорам, оскорбительным насмешкам, вражде и т. п. Всегда главное при воспитании, заключал владыка Евсевий, сыновний страх к Богу – «навык постоянно ходить пред Ним, как всеведующим, и всегдашнее, искреннее опасение, как бы не оскорбить своими грехами Его» [9, с. 46]. Во второй главе – «Предохранение от повреждения» – архиепископ Евсевий выделил необходимые для этого средства: удаление от детей опасных предметов и людей, умеренные предостережения, которые необходимо давать детям с любовью, избегая всякого преувеличения и возбуждения к нечистым желаниям, угрозы и наказания в случае непослушания ребенка. В угрозах, писал владыка, надо быть умеренным, объявленные угрозы, в случае пренебрежения ими, должны быть выполняемыми, т. е. неизбежно должно быть наказание. «Цель наказания, – писал архиепископ Евсевий, – не та, чтобы причинить болезнь дитяти или отомстить ему, – но чтобы отсечь возникающие ростки зла» [9, с. 54]. На вопрос о том, нужно ли употреблять в отношении ребенка телесные наказания, владыка отмечал, что, к сожалению, поскольку есть такие дети, которые напоминают неразумных животных, то телесные наказания для них необходимы. Но при этом он указывал на то, что никак нельзя одобрять неумеренного гнева или жестоких поступков родителей и воспитателей. В третьей главе – «Исправление недостатков» – владыка давал советы по поводу того, как, увидев недостатки в воспитании детей, открыть их источники и причины, писал об общих способах их исправления – преграждать источник зла, показывать ребенку последствия его недостатков, молиться о ребенке [9, с. 56–60]. В четвертой главе архиепископ писал о самовоспитании как руководстве «к дальнейшему образованию самого себя».

«Второе отделение» работы посвящено «частному учению о воспитании». В первой главе владыка подробно остановился на способах воспитания тела («охранение» от опасностей, от баловства и изнеженности, благоразумное укрепление тела), обозначил необходимые для этого средства (чистый воздух, здоровая пища, одежда с ее назначением защиты от стыда и сохранения здоровья, светлое, сухое и т. п. жилище, чистота, разумное сочетание движения и покоя, занятия гимнастикой, рукоделием и т. п.). Во второй главе архиепископ Евсевий писал об образовании умственных способностей. Тремя главными «отраслями» одного духовного корня он назвал ум, сердце и волю. Умственное образование должно быть приспособлено к личным свойствам воспитанников, раскрытие ума должно идти постепенно, в зависимости от природы. Человек, считал владыка, не «только усматривает внешние предметы, но может и должен сознавать и то, что в его душе происходит» [9, с. 139]. Поэтому разум для него – «есть способность составлять ясное и раздельное понятие о представляемых предметах, или вообще размышлять о предметах» [9, с. 141], а ум – «духовное око человека» [9, с. 149]. Владыка писал и о «способах образования» памяти, воображения, «слововыражения, «живого изображения». В третьей главе он остановился на «образовании способности чувствований»: указал пути исправления «умственных недостатков» – рассеянности, невнимательности, слабой памяти и т. п., отметил важность воспитания в детях сочувствия посредством внушения с ранних лет уважения и любви к своим близким. При этом владыка особо отмечал, что при «возбуждении сочувствия надобно возбуждать не только сострадание к несчастьям других, но и сердечное участие в их благополучии», т. е. указал на необходимость воспитания в детях сострадания и сорадования [9, с. 198–200]. Архиепископ в этой главе остановился и на вопросе о воспитании чувства красоты посредством обращения внимания ребенка на «прекрасное и чудесное в величественном творении Божием», знакомства с произведениями искусства. Главное, сделал вывод владыка, чтобы «образование чувства красоты» никогда не вредило «чувству Религии и нравственности» [9, с. 210]. Для пробуждения же самой нравственности в детях важен пример родителей и всех окружающих, а еще важнее, чтобы нравственное чувство никогда не отделялось от религиозного, воспитание которого также начинается с примера родителей, объяснения религиозных истин, приучения ребенка к размышлениям о Боге, Его любви, участия в делах благочестия, богослужениях, таинствах Церкви и т. д. Подробно владыка остановился на средствах «к предохранению благонравия в детях»: сохранение детской невинности, охранение от «худых примеров и соблазнов», приучение к послушанию (которое делает излишними другие исправительные меры). Но послушание, отмечал владыка, «тогда только служит к истинному образованию воспитанников, когда оно основано не на рабском страхе, а на любви и доверенности к руководителю» [9, с. 255], потому что «доверчивая любовь сливает воедино волю любящего с волей любимого» [9, с. 126]. Здесь владыка дал ряд прямых и точных указаний воспитателю: приказывать и запрещать только то, что действительно необходимо, строго требовать исполнения приказаний, без нужды не делать послушание тягостным для ребенка, соблюдать единство требований со стороны всех окружающих [9, с. 256–257]. Особое внимание владыка обратил на упражнения в христианском самоотвержении, необходимые для того, чтобы уничтожить в человеке один из главных его грехов – самолюбие. Для этого, по его мнению, нужна борьба и усиленное напряжение, а главным ее лозунгом должны стать слова: «будь воздержан и терпелив» [9, с. 276]. Но неправильно было бы думать, будто владыка рисует картину некоего аскетического воспитания будущего монаха. Отдельная глава его работы посвящена вопросу о раскрытии «прекрасных свойств невинного детства», которые он описал так: искренняя доверчивость, непритворное смирение и охотное признание своей зависимости от других, сердечная привязанность к своим родителям, простота, прямодушие и откровенность, благожелательство и веселая живость. Родители должны эти качества не только охранять в детях, но и стараться их усовершенствовать. Поэтому не должно быть слишком строгого и жесткого воспитания, предпочтения одних детей другим, слишком раннего образования ума, приобретения дурных привычек [9, с. 284–285]. Если же мы видим в ребенке недостатки, то как их исправлять? Прежде всего, советовал владыка, узнать в воспитаннике как сам грех, так и его источник. Первыми средствами исправления он называл таинство Покаяния, молитву, каждодневное испытание своего нравственного состояния и т. д. [9, с. 306–309]. Религиозное чувство, считал владыка, должно пробуждаться с ранних лет. Наставляя детей в вере, необходимо действовать на их ум и сердце, заботиться о ясности наставлений, их основательности и твердости.