Текст книги "Избранные письма"

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

Письмо твое от 19-го июля я имел истинное удовольствие получить. Точно, в сравнении с другими губерниями холера в Вологде действовала меньше. Здесь она свирепствовала короткое время; теперь становится тише и тише…

Относительно себя скажу: чувствую себя очень слабым, но вместе исцеляющимся…

[…]

Бог смотрит на произволение человека. От нас зависит иметь благое произволение. Бог даст средства и силу привести благие намерения в исполнение, если Ему угодно, чтоб благое намерение человека было осуществлено самым делом. – При раздаянии же мзды принимает равную плату, и понесший всю тяготу знойного дня жизни земной, и – так сказать – только посмотревший в единонадесятый час на работу духовного виноградника, – святые книги, составленные святыми отцами Православной Церкви; суть в наше время единственная стезя, по которой можно добраться к истинному свету – Христу.

Апостол говорит, что в его время было много лжеучителей; что ж сказать о нашем времени? Разве то, что в наше время число лжеучителей бесконечно расплодилось, расплодились, зараженные лжеучением и сообщающие лжеучение; страшно расплодились книги, содержащие и сообщающие лжеучение. Превосходно положиться относительно судьбы своей на Бога и пребывать в добрых делах, соответствующих настоящему положению каждого.

Очень сожалею о состоянии сестры Александры Александровны. Только я не советовал бы ей никак идти в монастырь, где неминуемо должно подвергнуться своего рода неприятностям. Эти неприятности приносят большую душевную пользу и называются монастырскими искушениями, но чтоб переносить их – надо иметь и нравственные, и отчасти телесные силы. Те и другие у нее отняты. Лучше жить на Маслине, если это возможно, и продолжать занятие вещественною милостью, за которую своя мзда. И по уму своему она не способна к монашеской жизни, для которой нужен ум простой, прямой. А ее ум наполнен самомышлениями и подозрениями! «Таковые, – сказал св. Иоанн Лествичник, – ниже след безмолвия да видят», потому что они легко могут при созерцательной жизни впасть в умственное заблуждение, тягчайшее для всех. Таковые да спасаются в обществе людей вещественными добрыми делами…

Благословение Божие да почивает над вами. Потрудись передать Анне Андреевне мой усердный поклон и мое недостойное благословение.

Душой вам преданный брат архимандрит Игнатий,

29 июля 1848

[…]

…Прекрасно оканчивается одна из монастырских затрапезных молитв: «Да всегда всякое довольство имуще, преизобилуем во всякое дело благое о Христе Иисусе Господе нашем». […]

Любезнейший друг и сестра! Елизавета Александровна!

От всей души поздравляю тебя и добрейшего Димитрия Тихоновича с наступившим Новым Годом, который желаю Вам препроводить в совершенном здравии и благополучии…

Здоровье мое значительно и быстро поправляется: чувствую особенное укрепление сил и свежесть. Теплая комната, которая была прежде для меня совершенною необходимостью, теперь невыносима: и тело, и дыхание жаждут свежего, прохладного воздуха. Впрочем я – еще не вылечившийся, а только выздоравливающий…

А отличительным признаком состояния душевного является то, что мне донельзя опротивела жизнь в шумной Сергиевой Пустыни, на этом аристократическом кладбище. В Бабаевском монастыре я сделался очень весел, а здесь это состояние беззаботливое и легкое оставило мою душу: я перешел к состоянию осторожности, которого требует здешнее место, подверженное бесчисленным и вовсе неожиданным интригам.

Напечатание Иосифа очень мнется и едва ли состоится, потому что цензор, к которому попалась эта статья, очень несведущ в литературе и хочет изменить слог прибавкою множества слов, самых безобразных, а я не соглашаюсь на такое изменение. Не знаю, смогу ли при помощи других литераторов уломать цензора; в противном случае «повесть» не может быть напечатана.

Затем – желаю вам всех истинных благ, призываю на вас благословение Божие и остаюсь навсегда

Ваш преданнейший брат архимандрит Игнатий,

3 января 1849

Любезный друг и сестра!

Елизавета Александровна!

[…]

При таком слабом здоровье жить бы не в Сергиевой Пустыни, а в каком-нибудь более уединенном, спокойном и здоровом месте. Но надо жить там и тут, где и как приводит Промысл Божий, непостижимый для ума человеческого, – жить, предаваясь воле Божией и благодаря Бога за бесчисленные Его благодеяния, на нас изливаемые.

[…] Может быть, Бог даст возможность, при занятии должностью, приготовить себе приют, более спокойный, чем Бабаевский монастырь. Говорят святые отцы, что к безмолвию должно приготовить себя перенесением бесчестий. Этих бесчестий испил я полную чашу по приезде сюда: многие, в числе их давние мои знакомые, требовали, чтоб по приезде моем я начал немедленно служить, принимать всех! А со мною сделались необыкновенные пароксизмы, при которых испарина лила рекою, и я был в состоянии только лежать. Злоба была так сильна, что постарались обвинить меня пред Высочайшею фамилиею, но они, зная, что я пред ними был много раз оклеветан напрасно, не обратили на новые клеветы внимания, а были столько милостивы, что выслушали мое объяснение. Этому не должно удивляться: каждый, желающий спастись, подвергается разнообразным искушениям – и блажен он, если за скорби свои благодарит Бога. Признак призвания Божия во спасение – скорби. Кого Бог возлюбит и захочет сделать Своим, тому посылает скорби, того умерщвляет к любви мира скорбями. Так смотри на твои скорби, на твою продолжительную болезненность. Господь да дарует тебе терпение. Димитрия Тихоновича братски обнимаю, милейших Петю и Софию целую.

тебе преданнейший брат,

Архимандрит Игнатий,

22 февраля 1849

…Для иноческой жизни нужен мир, а с отъявленными мошенниками иначе невозможно сохранить мира, как бегством от них, как удалением от должности, в которую они вмешиваются лукаво и злонамеренно и искажают дело, представляя исказителем подчиненного им и ненавидимого ими действователя. […]

Любезнейший друг и сестра! Елизавета Александровна!

Лекарств никаких не принимаю, а пользуюсь изредка теплыми ваннами в 27 градусов. Не знаю, буду ли принимать холодные ванны. Полагаем, т. е. я и мой доктор, дождаться окончательного разрешения болезни и уже после него, если дарует его Бог, приняться за укрепляющая средства, и преимущественно за холодные ванны. […] Очень справедливо ты говоришь, что желала бы меня опять видеть в каком-либо пустынном месте, подобном Бабаевскому монастырю. Здешняя суета тяготит меня безмерно, отнимает все время, попирает все духовные размышления и ощущения, только что еще они явятся. Но надо потерпеть; в настоящих обстоятельствах новая попытка на удаление из Сергиевой Пустыни невозможна. Я, когда просился на покой в Бабаевский монастырь, то не знал, что вся моя болезнь заключается в простуде… Узнав болезнь свою, я буду искать удаления, конечно, в теплый климат – в Киев, например.

Теперь моя жизнь в здешних местах совершенно бесполезна, а в хорошем климате поукрепясь, я мог бы написать много полезного для ближних. Занимаюсь ныне составлением книги «Последование Христу» – в противоположность книге, написанной в недрах Западной Церкви и сперва осужденной этой Церковью – в противоположность книге «Подражание Христу». Этот труд шел в Бабайках очень споро, но здешняя рассеянность совершенно противоположна занятию, состоящему в подробном рассматривании глубоких и тонких ощущений и помышлений человеческих. Моим временем распоряжаются болезнь и рассеянность и вполне отнимают его у занятий полезных. […]

За тем – призывая на тебя, на почтеннейшего Димитрия Тихоновича и на милых детей твоих, благословение Божие; остаюсь навсегда преданнейшим тебе братом и другом

Архимандрит Игнатий,

27 июня 1849

…Здешние петербургские так делают добро, по крайней мере очень часто: увидев нагого сжаливаются и, чтоб покрыть его, снимают последнее платье с другого бедняка, не заботясь о том, что он подобно первому останется нагим; доброе стремление их сердца удовлетворено, они совершили добродетель… В провинциях делают добро проще: делятся своим, а не чужим, и не прибегают к аферам для добродетели.

Воистину воскресе Христос!

Любезнейший друг и сестра Елизавета Александровна!

Милейшее письмо твое я получил и сердечно благодарю за поздравление с великим праздником праздников – Воскресением Христовым, от души желая, чтоб воскресший Христос совоскресил душу твою в ощущение будущего духовного блаженства, что даруется верующим слову Христову и последующим этому слову наружным и внутренним поведением своим, отвергая слово, учение и требование преходящего мира.[…] Относительно обстоятельств, которые ты видела в Пошехонском уезде, в одном из тамошних приходов, то это почти общее бедствие России; количество священников так уменьшено, что они не имеют возможности исполнять треб, и часто треб самонужнейших.

Недавно были у меня помещики с берегов Волги и сказывали, что их приход растянут по Волге и впадающим в нее речкам на двенадцать верст; в обыкновенное время священнику очень трудно исправлять требы, а в разлитие вод, продолжающееся у них очень долго, это исправление делается вовсе невозможным. Религия крестьян, так сильно опирающаяся на исполнение треб, не только существенно необходимых всем христианам, но даже и обрядовых, должна сильно поколебаться. Прежде я говаривал об этих предметах тем, у кого они в руках, с желанием общего блага, но увидев, что это принимают с дурной стороны и отвечают мщением и подлыми интригами, я замолчал, вспомня слова Христа Спасителя: «Не мещите бисер ваших, да не како поперут их ногами и вращися расторгнут вы». Смыслящих отлично интригу – очень много, а понимающих дело очень мало. Выслуживающихся очень много, а служащих очень мало. Благонамеренному человеку должно ограничиваться добрыми делами в том круге, в который Промысл Божий поставил его и который указывают ему обязанности его, но никак не вмешиваться с советом своим, особливо с замечанием, приводящим в движение чей-либо эгоизм, как бы этот совет и это замечание ни были верны и благонамеренны.

Прими на себя труд поздравить от меня с великим праздником почтеннейшего Димитрия Тихоновича. Обнимаю милых детей твоих и, желая тебе всех истинных благ, остаюсь навсегда

тебе преданнейший брат, архимандрит Игнатий,

25 апреля 1851

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

Получив твое письмо из Москвы от 13-го февраля, я немедленно написал к митрополиту и благодарил его за милостивое внимание к тебе и ко мне. Точно, он искренно любит меня, и, судя по наружности, я много потерял, будучи лишен его покровительства, но, судя духовно, нельзя не признать тут действовавшего Промысла Божия, даровавшего мне совершить мое земное странствование по пути тернистому, а не по пути тленных преуспеяний, почти всегда очень вредных для души. Вот образ мыслей, успокаивающий сердце верою в Бога, действующего превыше самых мудрых соображений человеческих. Умен Филарет, умен, как день, но и он устранен Промыслом Божиим от дел земли, чтоб быть вернее сохраненным для дел Неба. Дела и преуспеяния земные вводят в гордость, для отвращения от которой сам апостол Павел нуждался в попущениях и скорбях.

Желая тебе, почтеннейшему Димитрию Тихоновичу, и милым деточкам всех истинных благ; остаюсь навсегда тебе преданнейший брат

Архимандрит Игнатий,

19 февраля 1853

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

Сердечно благодарю тебя за добрейшее письмо твое, а равным образом поздравляю всех Вас с великим праздником Воскресения Христова. Поверь: твоя тихая жизнь в уединении блаженнее шумной и светлой жизни многих в столице. Твоя жизнь полна, а их – пуста. Множество развлечения рождает множество грехов по причине множества встречающихся случаев ко греху; от таких встреч огражден уединенный. Недаром один великий отец сказал: «Начало зла – рассеянность!» Как бы и мне желалось, при преклонных моих летах и слабости здоровья, приютиться в какое-либо уединенное, неизвестное миру место. Но до сих пор не вижу к этому никаких средств. Буди воля Бога моего, Который знает, что мне полезно. […]

Призывая на всех Вас благословение Божие, с чувствами искреннейшей преданности остаюсь тебя душевно любящий брат

Архимандрит Игнатий,

29 апреля 1853

Господь кого любит, наказует с милованием; поэтому в скорбях надо благодушествовать, возлагая судьбу свою на волю Божию. Слабость есть обыкновенное последствие гомеопатических лекарств; следовательно ей не должно удивляться. […]

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

Письмо твое получил и отвечаю на твой скорбный голос из моих скорбей. Человек немощен, и невозможно ему постоянно пребывать в великодушии; по временам нападает на человека и малодушие. Тягость, производимая малодушием, заставляет искать утешения, которое заключается в вере в Бога и в предании себя Его святой воле. Вера снова вводит в дом душевное терпение и великодушие: та же скорбь, которая казалась невыносимою, уже кажется весьма удобоносимой.[…]

Церковь наша приходит к окончанию и возбуждает похвалу всего Петербурга, Точно: она оригинальна, вся в образах и в золоте и необыкновенно удобна для богослужения […]

Призывающий на тебя и твое семейство благословение Божие

Архимандрит Игнатий,

15 октября 1857

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

[…]

[…] Монастырь наш шумен, но нечего делать: живешь не так и не там, как и где бы хотелось, а где и как приводит непостижимый Промысл Божий. Преданность воле Божией и благодарение Бога за все случающееся услаждают всякое положение и научают извлекать из него душевную пользу. Смирение почти рядом идет с подвигом, т. е. оно доставляет почти тот же успех, каковой доставляется подвигом. Смирение и одно, само по себе, полезно, а подвиг без смирения не только не приносит никакого плода – напротив того, приносит вред, вводя в высокое о себе мнение и в осуждение ближних. Смирение состоит в том, между прочим, чтоб признавать себя достойным того положения, в котором мы находимся, и недостаточным положения лучшего и высшего, даже и в духовном отношении, и покорно предавать себя воле Божией. Таковое настроение мыслей свидетельствуется в его истине миром, приносимым сердцу, и наставляет человека на путь живота вечного. В наше время Бог дарует спасение более при посредстве смирения, нежели подвига: ныне при умножившихся немощах подвиг особенно опасен, как сильно наветуемый осуждением, притом требующий опытного руководителя, а смирение – всегда непадательно. Самые немощи и грехи, когда мы сознаемся в них и раскаиваемся, способствуют к смирению. Таким образом, во всесильной деснице премудрого Бога самое зло споспешествует благому намерением неблагим, по выражению некоторого великого отца. […]

Благословение Божие да почиет над тобою и над всем домом твоим.

тебе преданнейший брат, архимандрит Игнатий,

20 октября 1857

Любезнейший друг и сестра! Елизавета Александровна!

Письмо твое от 4-го декабря, адресованное в Ставрополь, я получил, прибыв в этот город 4-го января, после путешествия по слабости моей очень трудного. Несмотря на это, по мере удаления моего из Петербурга, где я совершено уничтожался, начал чувствовать себя лучше и лучше. Но для ощущения перемены, в ее сущности, нужно отдохнуть, а я, чрез час по приезде, начал слушать Всенощное. 5-го служил обедню; 6-го также, и выходил на водоосвящение; 7-го также служу по причине табельного дня. Принят я очень радушно; место так понравилось, что я красивее его не видел; ключевые воды превосходные, каких я давно-давно не пивал. Город на огромной горе и весь в садах. Из горы кипят во множестве ключевые воды. Из Петербурга я выехал, как спадывает с дерева тот плод, который уже не может заимствовать с него соков. Мое удаление было такое естественное, логическое. Здесь должно быть для меня спокойнее, а главное труд питательный для души – назиданье ближних; также почти уверен, что мое здоровье, хотя далеко не вполне, но очень поправится. При сем присылаю оттиск моей речи, напечатанной по приказанию митрополита Григория. Очень благодарен Димитрию Тихоновичу за его благие пожелания; благодарю и Петю и Соню за воспоминание их о мне.

Благословение Божие да почиет над Вами.

Недостойный епископ Игнатий,

6 января 1858

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

[…] Здешним местом я очень доволен; место тихое и спокойное. Приучаюсь к климату и воде, но чувствую себя гораздо лучше, нежели в Петербурге. Здесь надо почти все заводить, начиная с самого помещения; однако и самое это маленькое помещение мне нравится гораздо больше, нежели мои высокие комнаты в Сергиевой пустыни, которые мне отсюда представляются каким-то страшным ледником. Ставропольский домик мой – вроде келий, в которых я жил в Бабаевском монастыре, но гораздо побольше. Возле самой церкви! Когда они приведутся в порядок, будут очень удобны, очень поместительны, премилы. Стоят они, как и церковь, среди обширного фруктового сада.

Очень утешаюсь благочестием брата Петра Александровича! Сынок его Алеша – умненькое и благонравное дитя. Особенно милосердие Божие к нашему семейству – это благочестие и православие нашего семейства. […]

[…] Господь посылает тем, кого любит, различные испытания, но и избавляет их от всех скорбей. Скорбями мы научаемся уповать на Бога, а не на себя, и стяжеваем бесценное сокровище – веру в Бога, веру деятельную, живую.

Благословение Божие да почиет над тобою и над семейством твоим.

тебе преданнейший брат Игнатий, епископ Кавказский,

28 февраля 1858

Любезнейший друг и сестра!

Елизавета Александровна!

Прошли три месяца без пяти дней, как я кончил курс минеральных кавказских вод, а действие их продолжается в сильной степени. Действие это заключается в том, что гонится золотуха разными сыпями и болячками, обильною испариною; также чувствуются значительные внутренние боли, слабость – необыкновенная. Могу заниматься только утром до 12-ти часов; после чего чувствую себя утомленным и изнуренным. По временам я думал: не зародилась ли во мне чахотка – так болела грудь. Что ж? К здешнему миру меня ничто не привязывает. Одна только неготовность предстать на суд Божий может быть причиною желания отсрочки отшествия отсюда.

Евангелие уподобляет попущение Божие отовсюду окружающей и обхватывающей сети, которой избежать невозможно (Лк. 21, 35). Надо смириться под крепкую руку Божию и нашедшую скорбь встречать исповеданием: достойная по делам нашим приемлем; помяни нас, Господи, во Царствии Твоем!!! Сами себе, друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим!..

Благословение Божие да почиет над тобою и над домом твоим.

Преданнейший брат Игнатий, Е. Кавказский,

14 ноября 1858

Любезнейший друг и сестра! Елизавета Александровна!

[…]

Теперь ты свободна и на свободе можешь чаще и больше молиться Богу о себе и детях твоих. Чтоб молитва твоя о детях была услышана Богом, надо, чтоб ты была ближе к Богу. Подобно земным царям, Царь Небесный наиболее внимателен к Своим приближенным. Тот делается приближенным Богу, кто часто с сердцем сокрушенным и смиренным молится Богу. Бог вездесущ. Всякое место одинаково близко к Нему, и на всяком месте Он может явиться человеку: место, на котором Он обыкновенно является, есть сердце сокрушенное и смиренное. Он и производит присутствием Своим умиление в сердце…

Будь здорова и благополучна. Благословение Божие да почиет над тобою и твоим семейством. Тебе преданнейший брат

Епископ Игнатий,

7 июля 1859,

из Тамани