Текст книги "Детектив Бестужев. Болтун находка для шпиона"

– А как он себя ведёт?

– Нервно.

– То есть?

– Из дома во внеслужебное время не выходит. На работу в машине ЦК с охраной, с работы то же самое. В самом доме охрану сменили и усилили. Теперь они и по коридорам раз в два часа ходят, проверяют. Правда, моё имя включено в списки допущенных в здание, поэтому у меня нет проблем с проникновением.

– Выходные?

– Были только одни выходные. Пьёт.

– Все выходные пьёт?

– Нет. В субботу напился, а в воскресенье отсыпался. Наблюдаем постоянно, на улицу не выходил. Так он долго не сможет, а чтобы снять это добровольную «блокаду», ему надо выйти на связь и встречаться! И мы ждём!

– Понятно. У нас всё хорошо, Аврору мы встретили. Мы её правда не узнали, зато она нас узнала и сама подошла в аэропорту, так что всё нормально. Мама сразу взяла всё в свои руки, так что теперь они ведут на кухне умные разговоры на птичьем языке. Я не встреваю, боюсь, зададут какой-нибудь умный вопрос, и я перед гостьей опростоволошусь, – отец хмыкнул, и продолжил, – Но больше всех в восторге Верка. Она теперь не отстает от Авроры, всё за ней хвостиком ходит. Аврора ей что-то обещала и они теперь в заговоре. В общем, сын, всё хорошо. Она замечательный человечек, ты сделал хороший выбор.

– Это не совсем я, – вставил я свои пять копеек, – Но, в общем, я там тоже отметился!

– Слушай, Макс, вы там потом сами разберётесь кто, что, я даже задумываться не буду.

– Ладно, пап, я понял.

– Добро! Дай мне Степана, я ему дам несколько распоряжений, а минут через пять тебя будет ждать у телефона Аврора.

– Хорошо пап, – я обернулся и глазами показал Степану на трубку. Тот кивнул и взял её в руки.

Минут через пять мы снова поменялись местами.

– Алло!

– Максик, привет, это я, твоя Звёздочка.

– Здравствуй, моя радость! Ну как ты?

– Я в восторге!

– От чего?

– От твоей семьи, бестолочь малолетняя, – рассмеялась Аврора.

– Чего это я бестолочь малолетняя?

– Так твоя мама говорит!

– Аааааа! Ну, тогда ладно, маме можно. – И чем же тебя поразила моя семья?

– Тем, что она вся похожа на тебя, точнее, ты очень похож на всех них, даже местами на свою сестрёнку Веру!

– Это скорее Вера частично похожа на меня, потому что я старше, – возразил я.

– Ну, кто бы спорил. Оказывается, ты копия мамы.

– Угу, не считая первичные половые признаки!

– Ну, зачем же так прямолинейно, Макс?

– Могу криволинейно, но тогда ты не поймёшь где начальная точка, а где конечная!

– Ладно, это мы с тобой потом обсудим. Как ты? Ты соскучился? И как сильно?

– Звездочка, я соскучился, сильно! Рассказывать как, не буду, я не дома и тут ушей много!

– А ты им прикажи закрыть уши, – рассмеялась Аврора.

– Не могу, они меня не послушаются! Я тут среди них самый младший.

– Ну, вооооот! А производил впечатление такого взрослого мальчика.

– Первое впечатление обманчиво!

– То есть, ты сейчас мне нахамил?

– Да ни дай Боже, это как?

– Нагло намекнул, что ночь, проведённая вместе не повод для знакомства!

– Звездочка, ты меня запутала. Давай не сейчас и даже не сегодня, ладно?

– Ладно, живи, студент…

– Я не студент, я курсант.

– Скажи, как там папа, ты не в курсе?

– В курсе. Всё у него нормально, правда вчера напился, с радости наверное, что ты уехала. Но сегодня трезвый, даже на улицу выходил, погулял по парку.

– Макс, ты врёшь, папа никогда в этом парке не гуляет. Он любит Гидропарк. Там есть глухой уголок, где утки постоянно яйца откладывают, ну что-то типа вольера закрытого. Вот он туда ездит, чтобы посидеть на берегу на природе.

– Хорошо, не по парку, просто возвращаясь из магазина, он посидел на скамье в парке немного.

– Максик. Надо ему сказать, чтобы он один никуда не ходил, это же для него опасно!

– Я завтра буду у него, скажу! Привет передать?

– А как ты ему передашь? Типа я в командировке, родному отцу не позвонила, а Максу позвонила… Ну, ты даёшь!

– Тогда позвони ему сама, поспрошай как он там да что?

– Завтра, с Главпочтамта!

– Как тебе Москва?

– Москва – это фантастика! Я привыкла к своему Киеву, но он по сравнению с Москвой деревня.

– Да, что-то в этом есть, но Киев зеленее. Тут много деревьев в городе, парков, а Москва не так приятна с этой стороны.

– Согласна, только мне в Москве не жить, так что и сожалеть не о чем.

– А где ты мечтаешь жить, солнышко?

– С тобой в деревне, Максик. Купим корову, коз, я по утрам буду их доить.

– Ну вот, тебе ещё один институт заканчивать надо.

– Какой Макс?

– Как какой? Научиться коров да коз доить, а мне надо научиться картошку сажать, да за помидорами ухаживать, – рассмеялся я.

– Ты, кстати, прав. Мне, чтобы заняться своим любимым делом, надо повысить квалификацию, так что сегодня мы поедем в Академию Наук, узнавать, как и где это лучше сделать, так что я в деревне возможно буду на кухне параллельно заниматься изучением ядра.

– Ядра, надеюсь, яичные? А то я не представляю, какой должен быть сарай, чтобы столько оборудования для твоей лаборатории поместилось!

– Нет, Максик, ядра орехов, это будет вкусна работа. Верка подсказывает, что она согласна с нами работать, будет компаньоном, берёт на себя торговлю нашими орехами и коровьим молоком.

– Ох, девки! Вам только волю дай. Ладно, Звездочка, давай, до завтра, послезавтра, когда смогу звякну.

– Нуууууу! Мы мало поговорили.

– Аврора, это на минуточку служебный телефон, и вполне может быть, что его прослушивают и всё передают твоему папочке, так что покороче и побыстрее. О своих делах мы поболтаем по другому телефону, ладно?

– Хорошо, Макс. Буду ждать от тебя звонка, – посерьёзнела Аврора.

– Пока, любимая.

– Пока, мой рыцарь.

Я не особо ошибся, Алексей Владимирович вызвал меня к себе вечером того же дня.

Я пошел пешком, заодно прогуляться и понаблюдать, что да как в окрестностях дома. Со мной вышел один из наблюдателей, который шел на некотором отдалении и наблюдал, нет ли за мной слежки.

Слежки за мной не было, но на углу дома стояла белая тройка жигулей и два щирых хлопца в широких украинских шароварах и чоботах, усиленно тёрли капот, не забывая при этом оглядываться и рассматривать всех и вся. Клоуны! Пославший их сюда, явно был недалёкого ума.

Ну да, нацики в качестве наблюдателей может и правильно. Они мотивированы. Но в таком виде…

«Бритиши» тоже были на месте. Два сухопарых дрыща сидели за столом напротив окна кафе и изображали кофеманов. Я решил посмотреть на них поближе, и зашёл в кафе. Человек за стойкой явно был предрасположен поговорить, но я решил взять ситуацию в свои руки.

– Скажите любезный, эклеры есть?

– Нннет, а что это?

– Это такие кондитерские изделия с кремом внутри!

– Нет, у нас такого не бывает, но зато у нас есть замечательные «круасаны», может попробуете? Возможно, что это будет полноценная замена.

– Боюсь, что нет. Понимаете, дело в самом креме!

– А что в нем особенного?

– Вы про перламутровые пуговички слышали?

– Нет.

– Тогда мне вам не объяснить. Ну что ж, будем искать!

Оглянувшись, я оглядел сидевших за столиких господ. Кофе у них уже давненько остыл. Никаких излишеств на столе не было, видимо, английское консульство не очень щедро к своим агентам, ибо денег на булочки или, как говорит местный продавец «круасаны», им явно не выдали. С другой стороны, с чего бы британскому правительству финансировать культуру французов? Тем более пополнять советский бюджет?

Сами господа простенько и не вызывающе одеты, лица среднестатистические, в толпе и не заметишь, глаза цепкие – классические контрразведчики.

Они меня тоже срисовали, и аккуратно исподлобья наблюдают за мной. Что-ж, господа хорошие, понаблюдайте, вам со мной впредь явно не один раз иметь дело. Вот только у меня один вопрос: вы с клоунами на улице вместе? Или порознь? То бишь, клоуны наблюдают за кем, за домом или за англичанами? Это вопрос важный!

Я вышел из кафе и демонстративно перешёл улицу прямо к парадной правительственного дома. Боковым зрением наблюдаю за клоунами, чем они заинтересованы больше, мной и моим маневром? Или всё же сидящими в кафешке наблюдателями?

Ага. Клоуны наблюдают всё же за англичанами, мной они не заинтересовались. Ну что ж, дражайший Алексей Владимирович, будем знать, что у вас есть своя «гвардия» среди националистов. И стоит узнать про этих «гвардейцев» побольше, но это потом. Сейчас надо настроиться на первый разговор о «деле» с «Объектом». Припекло его основательно, раз всё же решился на этот разговор так быстро.

Перед входом в парадную я оглянулся. Напротив боковой улицы на парковой скамейке сидел седенький старичок в сером плаще, черном берете и с газетой в руках. Ага, наш наблюдатель на месте, тоже фиксирует.

Замечательный сегодня был день, по-осеннему прохладный, но солнечный. Легкий ветерок шелестит опавшей листвой, гоняя мелкие листики вдоль тротуара. Ну, с Богом!

Глава 7.

Дверь в квартиру была открыта, и я вошел в прихожую. Здесь ничего не изменилось с моего последнего приезда. Всё так же висели на оленьих рогах две шляпы, засохшие цветы в вазе на полке для перчаток, напоминали об отсутствии Авроры.

– Алексей Владимирович?

Он появился через минуту с книгой в руках.

– Добрый день, Макс!

– И вам здравия, Алексей Владимирович!

– Проходи на кухню, теперь у меня как видишь грустно, единственная хозяйка, которая тут за всем смотрела, уехала в командировку. Домработница в отпуске, а я так и не удосужился позвонить в управделами, чтобы прислали другую. Ну, ничего, сейчас кофейку попьём, заодно и поговорим, – он повернул в сторону кухни, и я увидел его помятый вид.

Мы сидели на кухне больше часа, и Алексей Владимирович так и не приступил к основной теме нашей встречи. Он рассказывал мне обо всём, что с ним случилось за эти пару дней отсутствия Авроры, но только не о том, чего я от него ждал.

– Вы бы бросили пить, Алексей Владимирович?

– А не получается у меня это действие, мил друг. Чтобы, как ты говоришь, бросить пить, надо иметь цельную психику, а у меня она расшатана за последние полтора месяца настолько, что краше в гроб кладут.

– Хм. Что такого могло случиться с психикой человека, который одним росчерком пера может уничтожить любого простого смертного?

– Ну, ты это хватил лишку. Уничтожить – это громко сказано. В прошлые времена да, у партийных органов была такая власть, а нынче жалкое подобие. Я иногда удивляюсь, как мы всё ещё существуем и почему нас ещё не смели?

– Так, а чего боитесь то?

– Да всего боимся! Боимся КГБ, которое обрело такую силу, что любого из нас просто в порошок сотрёт, просто по простому подозрению! Боимся друг друга, потому что ради получения должности в верхних эшелонах, любой наступит на горло даже родному отцу, переступит через его труп и будет лезть вверх без устали.

– А как же запрет спецслужбам работать против партийного истеблишмента, установленный ЦК?

– Да никак! Формально он действует. Но только формально. Компроматы всё равно собираются, дела заводятся… и всё складывается в архивы, до поры до времени. И как только ты в чём-то провинился, или с чем-то не согласился – всё это вытаскивается наружу, и одним росчерком пера, как ты изволил выразиться, тебя стирают в порошок. Получить от ЦК разрешение на уничтожение любого функционера в национальных республиках, как нечего делать! На этом стоит вся система, поэтому это не обсуждается.

– То есть, получается, что сталинские времена не закончились?

– Сталинские времена! При Сталине тебя могли арестовать неожиданно, за реальные дела или по навету, и расстрелять на следующий день. Но при Сталине на тебя не копили дерьмо десятилетиями. Ты был либо предан, либо тебя ликвидировали! Сейчас тебя держат на крючке до тех пор, пока им выгодно тебя держать. Как только ты им стал не нужен, тебя просто умножают на ноль! И уже не важно, предан ты идее или кому-то конкретно! Важно освободить место для «своего», который будет лизать тебе ботинки в благодарность за это место… до тех пор, пока не появится более сильный, к которому, предав тебя, сбегут все твои ставленники!

– М-да, как низко пало русское дворянство, – я стараюсь удержать тему, хотя мне-то самому нечего сказать в этой ситуации, и даже возразить нельзя, надо дать ему выговориться. Запись такого монолога может сыграть серьёзную роль потом, в процессе, да и информации для размышления даст гору.

– Да какое «русское дворянство»? Нет там русских! Давно уже нет, и в ближайшее время не предвидится. Возьми список членов Политбюро и посчитай, сколько в нём русских? Там основная масса украинцы, слегка разбавленные евреями!

– А сам Горбачев?

– Ха. Фамилия матери Горбачева – Гопкало! Как думаешь, какая это фамилия? Да и рос он, и воспитывался у нас, здесь, на Черниговщине, в семье деда по матери, – опять же «единоличника», отсидевшего за саботаж! Думаешь, такие вещи в семьях забываются? Чёрта с два! Страна катится в тартарары, и виной этому «минеральный секретарь»!

– А как же Ваш отец, который является заместителем Генерального Секретаря?

– Мой отец. Мой отец там, с одной стороны, «смотрящий» за генсеком от Украины, а с другой стороны – пустое место! От него ничего не зависит, и он ничего там не решает. Там всё решает эта стерва.

– Вы имеете в виду женщину?

– Стервой сынок, в русском языке именуют исключительно женщину! – Алексей Владимирович налил воду в кофемашину и продолжил:

– У «хохла» Миши Горбачева, жена по фамилии Титаренко! Это она руководит страной, а не Мишка. Он у неё на побегушках.

– Почему Вы так думаете? – мне действительно было любопытно, откуда все эти, по сути, закрытые сведения? Не кухонные же это разговоры? Да и не с кем Ивашко-младшему на своей кухне это обсуждать. Разве что с самим собой, но это уже медицинский диагноз.

– Думаешь, не выжил ли я из ума? Нет! Три года назад, в конце 1987 года в интервью, данному американскому журналисту Брокау, Горбачев открыто на весь Запад рассказал, что обсуждает с женой все вопросы. Даже те, которые решаются на самых высоких уровнях. Этим он и сознался, кто на самом деле руководит Советским Союзом.

«Миша, тебе сильно повезло, ты теперь муж жены Генерального секретаря СССР», – как-то прилюдно высказалась она. Так что это не я сумасшедший, это просто тот пласт знаний, который не доходит до народа, хотя народ о многом и догадывается.

Да я и сам это видел не единожды. Как человек в силу занимаемого положения в номенклатуре КПСС, я часто встречался с самим Горбачёвым и его женой. Так вот, в присутствии жены Горбачев теряется и робеет. Она не дозволяет ему спорить, возражать. Он делает все, что она ни пожелает, беспрекословно.

– Вот скажи мне, сынок, нахрена главе государства в поездке суфлёр? Она же везде сопровождает его в поездках. Никогда ни с кем не церемонится, даже с самыми заслуженными людьми, может перебить, не дослушав собеседников. А кто она такая?

Это Горбачёв Генсек, это его работа и обязанность, а она кто? Умом, конечно, она не блещет, но норовит поучать всех, даже наших академиков. А уж если промолчать, так она будет говорить долго и нравоучительно. Зачем стране слушать бредни этой недосекретарши по телевизору, если они ничего не решают?

– Алексей Владимирович, для этого есть ЦК КПСС! Горбачев же стал генсеком не сам по себе, его выбрали вы, или точнее ваш отец, как член ЦК и Политбюро? Если я правильно понимаю, как выдвинули, так могут и задвинуть? Или я чего-то не понимаю в механизме власти? – полюбопытствовал я.

– Оно бы так! Но. Там наверху есть свои кланы и группировки, и Генеральный Секретарь всегда результат консенсуса номенклатурных элит. Республик 16, и групп 16, а ещё группировки в самом ЦК, военные, КГБ. Там чёрт ногу сломит. И у всех свои интересы и свои требования. Так что, это просто, только на первый взгляд.

– Так зачем же выбрали такую сложную работу?

– Что бы ты понимал… Сложная работа, – хмыкнул Ивашко.

– Так, а что неправильно? – с напускной наивностью спросил я.

– А всё неправильно… зятёк!

– С чего это Вы решили?

– Думаешь, я слепой, или не понимаю в какую стадию зашли ваши отношения?

– Какие отношения? – я сделал удивлённое лицо.

– Хватит Бестужев, тебе идиотизм не к лицу!

– Хорошо, тогда продолжим тему. Мне, честно говоря, интересно, какие трудности испытывает семья, с которой я собрался породниться.

– Это не трудности! Трудности сынок у тебя, и у всего советского народа. А у нас у номенклатуры, просто сложности. Задачи решаемы, только для этого надо приложить много усилий и обладать недюжинным умом. Не все на это способны. Последние десятилетия в партию проникло слишком много случайных людей, карьеристов, мошенников, да просто попутчиков. И все они преследуют свои собственные корыстные цели. Партия превратилась из идеи, зовущей на подвиг, в банальное средство обогащения, и стартовую площадку для строительства карьеры в любой отрасли. И пользуются этим средством, все, кому не лень. – Ивашко открыл бар и достал оттуда бутылку импортного коньяка Metaxa.

– И что, все 19 миллионов членов партии так?

Алексей Владимирович посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом, как будто решая, доверить, не доверить… Налил себе в кофе и продолжил.

– Нет, конечно, 19 миллионов это вооруженный отряд партии. Но во главе этого отряда уже сидят те, кто спит и видит, как бы народные богатства прибрать к рукам.

– И Вы в том числе?

– И я в том числе. И сотни таких как я, членов высшей партноменклатуры. – Он налил полную рюмку коньяка, – Но хуже всего не это. Хуже всего, что рыба начала гнить с головы.

Вальяжно разместившись на кухонном диване, Алексей Владимирович посмотрел сквозь рюмку, оценивая янтарный цвет напитка, и продолжил.

– Партаппарат после правления Андропова долго боялся. Боялся шагнуть влево, вправо, потому что каждый чуял за собой такой шлейф преступлений, что хватило бы на два расстрела без суда и следствия. По неожиданной смерти Андропова молились даже неверующие, а уж свечей в церквях было поставлено столько, что Патриарх Алексий 2 в каждой проповеди начал поминать генерального секретаря.

Черненко всерьёз не воспринимали. Он был компромиссной фигурой, которая устраивала всех, и столичный аппарат, и провинцию. Все знали, что новый генсек временный. Он уже был одной ногой в могиле, так что борьба за пост развернулась задолго до смерти самого Черненко. Старые партийцы взяли верх, и выдвинули ставленника Андропова, гиену, которая впоследствии их всех и задвинула – Горбачева.

Однако, всех старых партийцев, да и народ раздражала жена Горбачева. Её муж ещё не стал генсеком, а она уже вела себя, как хозяйка великой страны. Во время визита в Англию в 1984 году она купила бриллиантовое колье и серьги за 5 тыс. долларов и расплатилась кредиткой! Кредиткой! Неслыханное дело для члена партии, тем более для члена Политбюро. Карточку «Америкэн экспресс» советский человек, тем более член Политбюро, иметь никак не мог, ведь надо было заводить счет в заграничном банке. А это равносильно измене Родине. Михаил Горбачев потом оправдывался перед Черненко. И спасло плешивого лишь то, что генсек в то время уже серьезно болел.

Ну, так вот, зная эту особенность жены Горбачёва, и понимая, что он в руках жены всего лишь марионетка, для, так называемого, контроля от республиканских элит, заместителем Генерального секретаря был выдвинут мой отец – Владимир Антонович Ивашко, тоже, кстати, компромиссная фигура.

Здесь, на Украине, у него оказалось много врагов, которым нужно было его отослать подальше, так что отец ушёл в Москву не совсем по своей воле. А вот я, остался один среди стаи шакалов, которые стоят на низком старте, и в любой момент готовы меня разорвать. И дело уже не в должности, дело в принципе. ЦК КПУ превратился в клубок змей, и выживаемость внутри этого клубка близка к статистической погрешности. – Ивашко плеснул себе ещё коньяка из открытой бутылки.

– Алексей Владимирович, Вы бы повременили с коньяком, мы ещё до дела не дошли, боюсь к тому моменту, Вы будете уже не в состоянии что-то говорить.

– Эээээх! Ты не знаешь, сколько я могу выпить! – он махнул рюмку и аккуратно занюхал рукавом, как будто тот мог пахнуть чем-то неожиданным.

– А рассказываю я тебе всё это, не для того, чтобы ты знал историю, а для того, чтобы ты понял, в каком сложном состоянии я сейчас нахожусь, а теперь и ты сынок. Да, да, после того вечера, когда мы с тобой набрались, мы одной верёвкой связаны, так что слушай и мотай на ус. Может случиться так, что тебя захотят перекупить или перевербовать и ты должен знать, кто такие эти возможные «благодетели», чтобы не попасть в капкан, который они тебе обязательно устроят. Связав свою судьбу со мной, ты одновременно стал чужим для части высшей партийной номенклатуры Украины. Но это ладно, я тебя научу, как с ними бороться, это не самая страшная беда. А теперь слушай дальше.

Алексей Владимирович встал, чтобы налить себе кофе, но вода в кофе-машине закончилась, и он, махнув рукой, налил себе ещё рюмку коньяка и сел обратно.

– Когда Мишка сел на «генсековское кресло», он распорядился, чтобы «любимая» Рая получала грандиозные командировочные, как сопровождающее лицо во всех поездках в которые он ездит, что за рубежом, что внутри страны. А ездит он много, ездить любит. И Раечка тратит эти деньги на золотые побрякушки и меха в элитных магазинах Запада. Старые партийцы возмущаются тем, что супруга генсека желает ездить во все страны на советских спецавто. А ведь они доставляются самолетами «Аэрофлота» СССР – и это немаловажная статья бюджета государства. Экономическая ситуация в стране ухудшается с каждым годом всё больше и больше. Народ у нас, как сам понимаешь, не дурак. И в этой ситуации, общество раздражают показные манеры Раисы Максимовны – ее привычка постоянно менять наряды, носить меха и дорогие украшения. И это в нашей стране, где вечный дефицит и мало кто может похвастаться настоящим бриллиантиком в колечке, даже среди номенклатуры. На народные деньги для Горбачёвых построены шикарные резиденции. Они явно надеятся, что будут править до конца жизни.

– Алексей Владимирович, для чего Вы всё это мне рассказываете?

– Максимилиан, ты взрослый парень, и я хочу, чтобы ты понимал, во что ты ввязываешься и зачем это делаешь. Не сегодня – завтра всё это грохнется, да с таким грохотом, что всему миру станет не по себе. И в это время, мы с тобой должны принять правильную сторону!

– Для того чтобы что-то принять, надо эти самые стороны знать, – я заглянул в свою пустую кружку и поставил её на стол.

– Стороны… они прямо здесь, прямо рядом с нами. Каждый день смотрят нам в глаза своими стальными глазами и, каждый раз кажется, что тебя пронизывают насквозь, – Ивашко передёрнул плечами и сделал большой глотов коньяка. – Я уверен, что Горбачёв хочет уничтожить социализм в нашей стране!

– Откуда?

– Что откуда?

– Откуда у вас такая информация? – я вскочил из-за стола от неожиданности.

– Да не мельтеши ты. Отец мой в Москве, и у него точно такое же ощущение! Придя в кресло Генерального секретаря, Горбачев потянул за собой массу чужих. Зачастую это вообще люди неизвестные ни ЦК, ни Политбюро. Эти люди наводнили все структуры ЦК. Есть подозрения, что это люди Андропова, то есть в данном случае КГБ. И сейчас эти подозрения крепнут на глазах. КГБ СССР готовит государственный переворот, и Горбачёв в курсе этого. Он хочет уничтожить социализм и с небольшой группой аппаратчиков захватить и приватизировать власть в стране.

– Что-то на это указывает? То есть, я хотел сказать, доказательства есть?

– Мальчишка. Ты открой Конституцию СССР и посмотри статью 11 о государственной собственности. Всё! Народ больше не собственник! Его отодвинули от общенародной собственности, потому что он мешает эту собственность приватизировать. Власть должна давать дивиденды!

– Вы говорите вещи, за которые в былые времена расстреливали, а сегодня сажают… надолго! – я был в шоке от того, что только что произошло.

– Наивный. Гэбня сама себя сажать не будет. Дело в том, что главное действующее лицо этого самого развала и есть гэбня.

В СССР нет буржуазной экономической науки, а им нужны те, кто организует здесь русский капитализм. Нынешних реформаторов взращивал сам Андропов! Еще с начала 80-х годов, целая когорта молодых ученых из Всесоюзного НИИ системных исследований начали готовить страну к развалу. И чтобы ты понимал, этот институт является советским филиалом Международного института прикладного системного анализа, основанного в начале 70-х годов в Вене.

Как видишь, капиталистические метастазы уже внутри нашей системы, и запущены они никем иным, как всесильным главой КГБ СССР Андроповым. Все эти годы обсуждение будущих реформ шло под контролем и с молчаливого согласия КГБ.

– А партия? Разве партия не могла отреагировать? В конце концов, принять меры, уточнить полномочия, снять с должности, да мало ли что?

– А что партия? Партия сама хотела создать такую систему, только мозгов было маловато у партии. Старцы в Политбюро хотели бы кому-нибудь передать свою власть, да так, чтобы она осталась в «семье», только для этого требуется уничтожить нынешнюю систему, и создать юридическую базу для приватизации этой самой власти. Только ГБ-шники первыми смекнули, как надо сделать, и оказались на коне.

Вот поэтому мы и боимся! Потому что между КГБ и ЦК идёт жёсткая борьба, чья возьмет, и кто в будущем государстве останется у власти! А ради этого, никого не жалко!

Сказать, что я был обескуражен, ничего не сказать. Для меня это было потрясение!

Меня не интересовала партия как таковая, но в разведке, быть членом партии было само собой разумеющееся. И вот, за каких-то полчаса, мои устои были уничтожены! И? Ни поделиться, ни рассказать, ни спросить. Есть только один выход – собирать информацию и убеждаться самому, а пока? Пока, работать!

– Вы меня удивили, но не совсем. Я, конечно, такой информацией не владел, но о многом догадывался, – я подошел к окну и посмотрел на парк. Ветер носил по дорожке стайку жёлтых листьев, то разметая, то собирая её в кучу. М-да, осень 91-го года. Что меня ждёт впереди? Каким оно будет это – завтра?…

– Это начало конца, Максимилиан. И к этому концу надо быть готовым.

– Нельзя ко всему быть готовым! Можно со всем этим смириться, или смягчить последствия. Это слишком серьёзные изменения, которые мы не можем изменить.

– Это тебе кажется! Можно подготовиться ко всему, даже к смерти, просто для этого нужны определённые технологии. Но в данном случае, нам надо готовиться не к смерти, а к дальнейшей жизни. Жизни в новой парадигме бытия, в новой системе и новом обществе. Я знаю, ты сейчас растерян. Я был не менее растерян, при том, что я прожил целую жизнь и вроде бы меня уже нечем удивить, – он встал с дивана и заложив руки за спину начал ходить по кухне.

– Я много лет был абсолютно уверен, что жизнь моя расписана до последней запятой и, что принадлежность к партноменклатуре делает меня неприкасаемым. Что моя семья за моей спиной, как за каменной стеной, что у моего отца хватит силы и влияния защитить нас всех даже на самом высшем уровне. Я так и жил, с этой ложной уверенностью в себе и в своих возможностях. Да, мелкие уколы, подковерная грызня параллельных сил, которые мешали или стремились тебя слить, беспокоили, но не более. И вдруг, в одно мгновение всё это рухнуло, и пришёл страх! – в этот момент он обернулся и я заглянул в его глаза. Там была пустота.

Количество выпитого давало о себе знать, потому что у него замедлилась речь, и его уже немного пошатывало. Я глянул на бутылку на столе, она была пустой. Когда это он успел?

Я не обратил внимание, как Алексей Владимирович выдул бутылку коньяка. А ничего, здоров выпить! Опытный выпивоха, небось до средней степени ему ещё пол бутылки как минимум.

– Как это случилось? – мне надо раскручивать его на откровенность, пока есть такая возможность. Потом может быть уже поздно, или не представится возможности.

– Это случилось… это случилось тогда, когда я возомнил себя держащим Бога за бороду! Я уже понимал, что всё идёт к концу, потому что та самая система, которая защищала себя от врагов внешних, вдруг поставила во главе себя врага внутреннего, который был готов её, эту самую систему уничтожить! Уничтожить ради того, чтобы жена без проблем могла покупать меха и бриллианты в зарубежных бутиках…

При нем, мы, номенклатура, стали жить лучше, спокойнее, нам дали относительную свободу. Мы могли разъезжать по заграницам, при необходимости жить там. Да, внутри страны ещё надо было прикидываться истинным ленинцем, изображать скромность и аскетичность, но собственность уже была в руках, и её надо было как-то закрепить! Да и это вопрос решаемый!

Я не из титанов партаппарата, так, средний клерк, которому по замыслу отца следовало ещё вырасти и занять достойное место в элите. Войти в номенклатуру – это ещё не значит быть в элите. Входят туда ежегодно тысячи, а становятся элитой единицы. Мой отец мог дать мне стартовые условия, и я этим воспользовался. Но расти, должен был сам! И я рос, насколько мог себе позволить, и насколько хватало сил. При моей немалой должности, я не самый влиятельный партийных функционер в республиканском ЦК. А хотелось! А тут эта командировка! – Ивашко замолчал, вспоминая те события.

Я с нетерпением ждал продолжения рассказа, сейчас будет очень важная информация. Понимая, что пауза затянулась, я спросил:

– Это была важная командировка?

– Нет. Мы придумали её, чтобы съездить за границу. Захотелось провести несколько дней в гнездилище капитализма, и мы придумали конференцию по научной проблеме связанной с развитием демократии в развивающихся странах. Мы десятилетиями соревнуемся с Западом по охвату свое идеологией африканских и южноамериканских государств. И, если в Латинской Америке в основном доминирует США, то в Африке мы. И это является серьёзным фактором, который заставляет Запад с нами считаться и даже вести некий диалог. – Ивашко остановился и обернулся к дверцам бара. Сейчас он достанет ещё бутылку, и через пол часика будет никакой. И главное, сделать ничего нельзя. Нельзя его торопить, нельзя ему мешать. Потеряет нить или что-то прочувствует и всё, перестанет говорить. А для меня сейчас эта информация очень важна.

– Я думал, у нас с Западом много общих тем для диалога, особенно последнее время, когда конфронтация на Среднем и Дальнем Востоке сошла на нет, – я постарался вбросить нейтральную фразу, чтобы не сбить его с мысли и не вызвать подозрительность.

Он достал-таки бутылку какого-то английского виски и откупорив понюхал. Лицо скривилось, видимо от воспоминания крепости этого напитка, но, поискав стакан, он плеснул себе на дно и поставил бутылку на стол.

– Конференция была придумана для того, чтобы мы могли выехать за рубеж. Мы договорились с некими функционерами из дружеской немецкой демократической партии и выехали в Берлин! – он достал из холодильника формочки со льдом и бросил несколько кубиков в свой стакан. – Проблем с выездом как всегда не было. Генсек надавал главе делегации кучу поручений, но нас это не касалось, поэтому мы предвкушали очередной отпускной угар с магазинами, пьянками, подарками и многим другим. Ради такого дела нам выделили даже специальный самолёт «Аэрофлота» для официальной делегации!