Текст книги "Детектив Бестужев. Болтун находка для шпиона"

– Ну что ж, тогда надо включить мозг и начинать искать выход. Но это действенно только на трезвую голову. А Вы сегодня уже набрались. Так что всё завтра!

– Ладно. Только приходи с утра, а то я не выдержу, к обеду наберусь.

Глава 8.

На конспиративке все были в сборе, ждали только меня.

– Макс, давай договоримся сразу. Принцип «меньше знаешь – крепче спишь»! Докладываться будешь начальству, сейчас твой анализ и минимум информации, которая нас может касаться, – все закивали головой. Один Игорь сидел, задумавшись о чем-то своем.

– Собственно, я сам так же думаю. Слишком много всего о том, что нам бы не надо знать. Кто знает, как всё это в процессе обернётся, так что лучше меньше знать, – я подумал, что здесь больше всех рискую я, с какой стороны не посмотри.

Я вкратце рассказал о встрече, опуская много моментов, которые сам посчитал незначительными, или… слишком значительными для того, чтобы они стали достоянием, пусть и ограниченной группы людей. Эта информация, хоть и косвенно, связана с высшими руководителями государства, и лучше, если носителем будет один. О том, чем я сам рискую, я уже думать не стал.

Тишина, которая установилась после окончания моего рассказа, говорила о многом. Все ждали, кто первый начнёт. Я понял, что начинать надо мне, чтобы сдвинуть разговор с мертвой точки.

– У нас вырисовалась проблема! «Объект» в панике, и после демонстративного покушения, он боится идти на встречу с кураторами. И это плохо. Плохо потому, что это вносит элемент неопределённости в дальнейшие действия. Его могут достать другим способом.

Его ликвидация вероятна, но только в крайнем случае. До этого, они будут его стимулировать различными способами вплоть до убийства близких людей. И это всё ставит под вопрос выполнение нашей главной задачи. – Я оглядел напряжённо сидящих ребят и продолжил.

– Рано или поздно они до него доберутся, и мы потеряем контроль над операцией. Нам сейчас кровь из носу надо придумать какой-нибудь нетривиальный ход, который успокоит наш «Объект» и заодно даст нам в руки козырь, привлекательный для британцев.

– Может на него просто надавить? – Степан неуверенно посмотрел на своих силовиков.

– И как мы это сделаем? Поймаем его, когда он выйдет мусор вынести, и наедем как бандиты? Или придём к нему домой, как электрики и, проникнув в квартиру, начнём его запугивать? Это всё из разряда фантазий. – Игорь даже показал типичную бандитскую «распальцовку».

– Ну да, мусор он никогда не выносит, за него это делает домработница, а дом находится под охраной 5-го управления и там стоят охранники из республиканского КГБ, так что нам придётся либо открыться, что чревато, либо проникнуть незаконно. Ещё не факт, что у «Объекта» нет «тревожной кнопки», которой он вызывает охрану при необходимости.

– Согласен. – Я кивнул головой, – кнопка у него есть. И ещё, для того, чтобы попасть в нужный коридор, надо пройти через охрану, а она предупреждает постояльцев о том, кто и с какой целью к ним пришёл. Это не то. Надо что-то, что без запугиваний, наездов и угроз убедит его в том, что ситуация не безнадёжна, а заодно убедит и британцев в успехе их безнадёжного дела.

– Есть ли у Вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план? О, да, у меня есть три плана, каждый на три миллиона! – вымолвил загадочно Игорь.

– У тебя появилась идея?

– У меня появился план… стоимостью, как минимум, миллион долларов, – рассмеялся Игорь.

– Ну, денег можешь попросить у Главка, а план давай выкладывай сразу!

– Макс, а как же договор, гарантии, поручительства?

– Сейчас! Вот прям, размахнусь и предоставлю тебе договор, тебе как, в левое ухо или в правое?

– Не можете Вы, Максимилиан Викторович, по-деловому, по-человечески, по-нашему. Как что, так сразу «в ухо». Между прочим, силовое превосходство до добра не доведёт!

– Ты время не тяни, а то и во второе ухо получишь.

– Все слышали? Я вынужден открыть свои личные тайны под давлением грубой физической силы этого… этого монстра, – собравшиеся заулыбались.

– Ну, а теперь серьёзно. Макс, а ты не рассматриваешь такой вариант, как, например, оживление «Херсонского дела»? Я уловил из твоего рассказа, что «Объект» не имеет никакой информации о результатах и точно, о том, что там произошло, не знает, тем паче, что информация была засекречена на уровне союза. А что, если мы попытаемся обнадёжить его в том, что там не всё так однозначно? Ну, например, что склад ещё существует? И вариант получения контроля над ним ещё не отпал? Легенду надо проработать в деталях конечно, и отработать подтверждающую информацию на месте, в Серогозах. А так, мне кажется, очень даже рабочая идея.

– Считай, что я вдохновленно попрыгал на стуле и в нетерпении жду от тебя деталей. Например, как мы это организуем? Для того, чтобы подтвердить фактическое положение дел, нам надо восстановить хотя бы по минимуму сам склад. А для этого надо сначала договориться с Центром. Без этой договорённости грош цена нашей идее.

– А зачем нам восстанавливать сам склад? Мы продумаем легенду так, чтобы доказать, что склад пока там есть, но попасть туда временно невозможно!

– Ну, хорошо, допустим. А как мы докажем Центру, что эта наша идея рабочая? И самое главное, кто доказывать будет?

– Как кто? Ты!

– Я? С какого перепуга?

– А с такого, товарищ начальник! Кто у нас тут старший? Ты! Кто руководит операцией на месте? Ты! Тебе и карты в руки!

– Ну вот, как что, так сразу «Косой, Косой»!

– Какой косой?

– Не косой, а «Косой», – Крамаров в кинофильме «Джентльмены удачи».

– А, ну да, в данном случае, кроме тебя, некому. Просто потому, что у тебя какой-никакой, но административный ресурс, а нас могут просто проигнорировать. Центр, когда дело касается того, чтобы что-то сделать, организовать, сформировать или просто вложить недюжинные силы и средства, действует по армейскому принципу: «Инициатива наказуема» или «Выдвинул инициативу – иди и делай»! – Игорь выжидательно посмотрел на меня.

– Резонно.

– Ну, так что?

– А что-что? Надо доработать идею до формата готового предложения, и я озвучу его вышестоящему начальству!

– Замётано. Степан, давай думать, что нам надо и как мы это будем исполнять, пока «начальство» снова за наши уши не взялось, – вяло пошутил Игорь.

Детали плана разрабатывались всю ночь, только под утро всё сложилось в более-менее удобную мозаику. Но мне надо было ещё прощупать «Объект», насколько он готов действовать в этом направлении, чтобы план, так сказать, стал реальностью. Только в этом случае, Центр не станет возражать на усложнение операции.

Утро было пасмурным, накрапывал мелкий противный дождь, отбивающий всякое желание выходить из дома вообще. Но, надо!

– Ну, что, Игорёша, пожелай мне удачи, и я пойду вешать лапшу на уши будущему тестю, – пошутил я.

– Ни пуха тебе!

– К черту!

Поездка на машине до следующего квартала, конечно, грандиозное событие. Пока я заводился и грел двигатель, дождик приостановил свой бег, и выезжал я со двора при более-менее хорошей видимости. Справа, у соседнего дома, стояла на обочине консульская машина, а чуть поодаль, ещё один автомобиль, и что-то мне подсказывало, что по тому же делу. Ну, что ж господа, товарищи, у меня, в отличие от вас, есть одно важное преимущество. Вы караулите свою цель, а я иду к ней домой!

Охраны на входе было в два раза больше, чем обычно. На мой вопрос, что случилось, ответили что-то, типа, усиление. Запись в журнале пропусков на мою фамилию сделали минут 15 назад, значит, Алексей Владимирович ещё трезв, но надо поспешать, он долго в таком состоянии не продержится.

– Доброе утро Макс, заходи, – Ивашко осмотрел коридор после меня и закрыл двери на замок.

– Вы чего-то боитесь?

– Я теперь всего боюсь.

– Так внизу охрана, да ещё и в усиленном варианте.

– Эта охрана… только общественный туалет охранять.

– Вы им не доверяете?

– В моём положении доверять кому-либо глупость. Я себе после первой бутылки уже не доверяю.

– Ну, после первой я тоже себе не доверяю.

– Вот видишь! А ведь ты ещё молодой! А мне, старому пердуну, и подавно сам Бог велел. Ну что, по кофейку?

– По кофейку, с Вашего позволения…

Мы пили кофе с хрустящими булочками, ещё теплыми и пахнущими ванилью.

– Вы сами за булочками ходили?

– С чего это ты взял?

– Такие булочки продаются в кафе напротив. И они такой свежести, что явно куплены недалеко и недавно.

– Однако, ты непрост Максимилиан, другой бы даже не задумывался по этому поводу.

– Учитывая Ваше положение…

– Не «ваше», а наше положение, Макс. Теперь это положение наше, общее.

– Ну, наше так наше. Так вот, учитывая это положение и Ваши опасения выходить из дома в одиночку, мне показалось странным, что булочки свежие. Скорее всего, их купил охранник или домработница, которую Вы ещё не успели запросить в управделами! – я не думал его ловить на обмане, но, так получилось.

– Уел! Ну да, никуда я никого не отпускал, просто не хотел, чтобы чужой человек видел меня пьяным, а мне надо было расслабиться.

– Ну, да! Недели маловато, надо ещё пару дней, чтобы прийти в себя. И спали в домашней одежде специально, чтобы сильнее помялась, так сказать на показуху.

Давайте начистоту, Алексей Владимирович! Никакого пьянства нет, Вы всю эту неделю не пили! Вы всю неделю не выходили из дома, потому что опасаетесь встречи с известными Вам персонами из британского консульства. Они, кстати, уже две недели ошиваются как раз в том кафе напротив, где Вы не покупали булочки! И да, их там достаточно, чтобы вынести Вас через черный ход и загрузить в багажник консульского автомобиля, который тут же и стоит. – Я увидел, как побледнело его лицо.

– Алексей Владимирович! Чем дольше Вы тянете с контактом, тем жёстче они будут действовать. Времени больше нет. Надо принять решение и пойти на контакт. Вы ставите их в безвыходное положение, и им рано или поздно придётся сделать ход. Или Ваша ликвидация, или …? – я специально затянул паузу, ожидая, что он сам включится в разговор, и он не обманул ожиданий.

– Или продолжение контактов. Макс ты понимаешь, что мне нечего им сказать? Всё, что мне поручили, я провалил. Майор Удод, который выполнял эту работу погиб, а я даже не знаю положение дел по этому делу. Что я им скажу?

– Что операция сорвалась не по Вашей вине.

– А по чьей? Кто как не я тыкал себе кулаком в грудь, убеждая, что выполнить это поручение – нефиг делать? Я брался за это под воздействием низменного чувства жадности! Макс, там были драгоценности на миллиарды! Жадность застила мне глаза и затуманила мозг! Я подозревал всех! Я всех боялся! Я убил собственную жену, чтобы, не дай бог, она не прознала и не настучала на меня! – он неожиданно замолчал.

Нечаянное признание. Перед входом в квартиру я включил диктофон, так что и это признание было запечатлено как доказательство!

Теперь я понимаю, почему Алексей Ивашко так относится к своей дочери. Он её боится. Она очень похожа на мать и напоминает ему каждодневно о преступлении, которое он совершил в приступе страха.

– А были подозрения?

Он опустил голову и кивнул.

– Она не знала наверняка. Она просто догадывалась, что со мной что-то нечисто. Мы много говорили о возможностях всё это отвести от нашей семьи. Она умоляла меня пойти к отцу, рассказать ему всё, и вместе с ним найти решение. Но…

Она ничего не знала про тонны драгоценностей! Сделай я тогда так, как она сказала, она была бы жива, но я потерял бы возможность стать богатым, сказочно богатым! И не здесь в этой затхлой от старости стране, а там, на процветающем Западе!

– По факту, у Вас нет жены, почти нет дочери, и нет богатства!

– Да, Аврора не моя дочь!

Я удивлённо посмотрел на него.

– Я бесплоден!

– Но…

– Да, Аврора родилась, когда мы были с Александрой в браке.

Так случилось, что мой отец дружил с отцом Александры с детства. Он был штурманом одесского морского пароходства. Там же он познакомился с её будущей матерью, Верой Васильевной, которая работала там врачом. Уже после рождения дочери они ушли на лов к северным канадским «банкам».

Из этого рейса плавбаза «Сибирь» не вернулась. Они так и числятся пропавшими без вести. Единственный родной человек Авроры – бабушка Александры. Она умерла от инсульта через месяц после извещения о пропаже судна. Так Саша стала сиротой. Мне было уже пять лет и родители подзабыли, что такое маленький ребёнок. Вот и решили взять Александру в нашу семью. Сначала хотели удочерить, потом отец всё же решил сохранить память о друге, и Саша просто жила в нашей семье на правах члена семьи. Мы выросли вместе! – Алексей Владимирович встал и открыл бар.

– Может не надо?

– Я не смогу тебе рассказать всё, если не притушу боль. Извини, но мне сейчас это надо.

Он плеснул на донышко стакана и залпом выпил.

Я переболел в детстве «свинкой» в тяжелой форме. Когда повзрослел, у меня выявили бесплодие. Именно поэтому я посвятил всю свою жизнь партийной работе. Но это так, к слову. Саша же жила полноценной жизнью. Отец относился лояльно к её причудам, поэтому она пошла в университет на факультет математики и анализа. Хотела заниматься наукой. – Он замолчал, видимо вспоминая этот период жизни.

– Саша влюбилась в офицера академии ПВО. Мы, конечно, все вместе переживали за неё, надеялись на счастливое замужество, но было одно «но». Он был женат, и по окончании академии уехал на Дальний Восток, позабыв и о Саше, и о любви. А я ликовал! Ликовал, потому что сам влюбился в Александру!

О том, что Саша беременна, мы узнали только через два месяца, когда у неё округлился животик. Нет, никаких скандалов не было. Отец искал варианты, чтобы сохранить хотя-бы видимость порядочности. Вот тогда я и предложил отцу выдать Сашу замуж за меня. Рождённый ребёнок будет нам как раз, благо я и так бесплоден и других детей у меня уже не будет. Вот когда сказалась мудрость отца, который так её и не удочерил. Мы пустили слух, что Саша из детдома, чтобы не было никаких инсинуаций по поводу замужества за родственником. Даже документы сделали из Одесского детского дома.

Так родилась Аврора. Имя ей дала Саша! Она, увы, не забыла свою любовь, так что отношения в семье у нас хоть и были ровными на людях, но между нами были прохладными.

Отцовского чувства у меня так и не проснулось, так что я был индифферентен к дочери. Она так и выросла дикарём, хотя мы ей никогда ничего не запрещали, и у неё с самого детства было всё! Правда, дед её любит. Мы всегда шутили в семье, что Аврора «дедова доча»!

– И следствие ничего не заподозрило в этой аварии?

– А что могло заподозрить следствие, которое вел офицер милиции должный мне по самые гланды?

– Да хоть пропажа водителя грузовика? Это ли не странность?

– Нанятый заключенный, совершивший это преступление, «бежал» из мест заключения и скрылся в неизвестном направлении. С ним работал майор, так что я не знаю, что там дальше было. Здесь руки и совесть моя чисты.

– Получается, что гибель майора Вам выгодна? Он скрыл совершённое Вами преступление и концы в воду?

– Получается. Только теперь как мне договориться со своей совестью?

– Ну, совесть такое дело, Алексей Владимирович, чтобы её иметь, надо иметь стержень!

– Ты хочешь сказать…?

– Я сказал только то, что я сказал. Остальное только Ваши домыслы.

Он качнул головой, и долго смотрел в окно.

– В конце концов, какая разница что ты сказал, теперь мы оба в одной лодке, и от того, как мы будем грести, зависит наша жизнь и наша судьба.

– Хорошо. У Вас есть видение выхода из этой ситуации?

– Нет, Макс. Я не вижу из неё приемлемого выхода. Мне нечего им предложить. Ты же понимаешь, что стать просто тривиальным шпионом англичан я не могу. Меня не пощадят свои!

– А варианты работать под контролем своих не рассматривали?

Он категорически замахал руками.

– Ты представляешь, что начнётся? Меня раздавят в мгновение ока, а дальше возьмутся за отца. А где он сидит, знаешь?

Я утвердительно покачал головой.

– Вот то-то и оно!

– Хорошо. А что их может заинтересовать настолько, что они могут забыть про старый провал, ради нового дела?

– Диверсия!

– И только?

– Как равноценная замена, только диверсия. У меня была встреча с представителями ещё до того, как было принято решение о проведении акции на Запорожской АЭС. Тогда они спорили между собой по поводу статуса акции. Так вот, ниже диверсии никаких других предложений даже не рассматривалось.

– То есть, они не интересуются информацией, политическими акциями, им обязательно нужна диверсия?

– Да.

– Интересные ребята, – задумчиво сказал я.

– В каком смысле?

– В том смысле, что политические круги обычно имеют более широкий кругозор и в этом смысле более обширный перечень акций, которые они готовы осуществлять. А в данном случае, это скорее военные, поскольку интересуются именно крупной диверсией. Хотя, для политиков эта диверсия посильнее политических акций будет. Ядерная авария это информационный повод, который может дать такой результат, что и десяток политических акций не даст.

– И что же нам делать?

– А пойти им навстречу!

– Это как?

– У Вас есть система связи? Какие-нибудь сигналы? Установленные места встреч?

– Да, мы обговаривали такие действия ещё в самом начале. Я выставляю сигнал в тайнике. Они определяют место встречи из заранее определённых, и в указанный день встречаемся.

– А изменить схему встречи Вы можете?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, например, указать, что вместо Вас на встречу придёт заместитель или доверенное лицо?

– Нет. Нет такого варианта, он у нас не рассматривался!

– Хорошо. А если сообщить, например, что находитесь под плотным патронажем КГБ из-за проваленного покушения? В конце концов, это они виноваты в том, что Вы находитесь под наблюдением.

– Не знаю, но можно попробовать. А, ведь, может сработать! – Алексей Владимирович с интересом посмотрел на меня.

– Вот и надо сделать так, чтобы сработало!

– И что? Ты готов пойти на эту встречу?

– Ну, от чего же не познакомиться с нашими «уважаемыми партнёрами», если уж жизнь дала такой шанс?

– Это может быть опасно!

– Может быть, а может и не быть. Пока не попробуем, не узнаем.

– Тогда что делаем?

– Тогда, надо им подать сигнал, что мы готовы к встрече, но не сейчас, а после командировки вашего представителя в Серогозы и Энергодар для изучения ситуации на месте.

– Ты думаешь там можно что-нибудь найти?

– Я уверен, что там есть чем заинтересовать наших «друзей».

– Ты предлагаешь поехать в Энергодар?

– Нет. В Энергодар поеду я! Вы там будете как белая ворона, и местный партактив будет гадать, что Вы там ищете. А мне нужна абсолютная скрытность. Знать о том, что я приехал, будут только несколько человек, которые будут содействовать моей миссии.

– Что это за люди?

– Это Ваши люди, Алексей Владимирович. Вам предстоит через своего человека в республиканском КГБ согласовать мою командировку и координаты связи на местах с местными отделами. И лучше всего, если мне изготовят удостоверение, так сказать, на всякий случай! Предупредить местных начальников о всемерном содействии, опять же, при необходимости. Я поеду инкогнито. Начну работу на месте и только в случае необходимости, обращусь в органы за помощью! – только вот в какие органы я, Вам любезный, не скажу, благо у меня есть выбор, подумал я.

– Согласен. Не каждый день в регион приезжают представители ЦК. А в этом деле шум не нужен. Но что ты там будешь искать?

– Склад.

– Склад? Какой склад? Тот самый что ли?

– Тот самый Алексей Владимирович, тот самый.

– Но ведь он обнаружен и утилизирован органами!

– Это всё на уровне слухов, – вроде бы, кажется и предполагается. А реальная информация есть? Ну, что-то типа доклада доверенных лиц? Или там побывали Ваши люди и доложили о том, что всё конфисковано и вывезено? Нет? Так о чём Вы говорите? Согласно Вашей информации, операцию проводил Центр, который не посчитал необходимым доложить об этом республиканскому КГБ. Местные осмотр места, проверку фактов, проводили? Не проводили. Так с какой радости, Вы поверили, что всё так плохо и, что всё пропало? Я бы не стал так уверенно предполагать. Вот именно поэтому я поеду туда и буду искать этот разнесчастный склад. Может быть, его действительно больше нет. А может быть что-то и осталось.

Из имеющейся информации мы знаем, что, во-первых, майор погиб в перестрелке с некими гражданами, которые тоже погибли. Свидетелей столкновения нет. А если и есть, органам они неизвестны. Во-вторых, взорвался автомобиль при транспортировке взрывчатых веществ недалеко от Нижних Серогоз.

То, что это взрывчатка из того самого склада – определено следствием, которое, кстати, проводили республиканские органы, а не Центр. Они, конечно, не знают, откуда она, но мы-то с Вами знаем, что это немецкая взрывчатка! Да, её могли найти где-нибудь в другом месте, но я в этом сомневаюсь. Это та взрывчатка.

Теперь внимание, вопрос: Сколько таких рейсов совершил автомобиль со взрывчаткой до того, как взорвался? Неизвестно!

Мог он сделать несколько рейсов, а на очередном какой-нибудь придурок, из сопровождающих груз, случайно подорвал гранату? Мог!

А в этом случае, возникает следующий вопрос: Куда они вывозили взрывчатку? И где она сейчас?

Когда штурмовали дом в Энергодаре, Вы говорили, что вели огонь из автоматического оружия и даже применяли крупнокалиберные пулемёты и автоматические пушки?

– Да, по докладу местных милиционеров, которые находились в оцеплении, так и было!

– А это говорит о том, что у группы, которая готовилась к диверсии в самом Энергодаре, взрывчатки ещё не было, её не успели довезти. Значит, она спрятана в другом месте!

Вот на эти вопросы мне и нужны ответы! И найти эти ответы можно только на месте. Из Киева не унюхать, чем пахнет яблоко в Херсоне.

– Господи, как всё сложно-то! – Ивашко налил себе ещё на дно стакана и залпом выпил.

– А Вы не пробовали коньяк смаковать, лимончиком закусывать, шоколадом, что ли?

– Да иди ты…, это только у вас: Шуваловых да Бестужевых культура пития в генах. Мы из народа, у нас всё просто – каково настроение, таково и поведение.

– Ладно, Ваше дело, конечно. Так что с планом? Утверждаете?

– А есть выбор?

– Нет, выбора нет! И другого плана тоже нет. Но Вы можете отказаться от этого плана, и тогда мы будем думать, что ещё придумать для успокоения ваших недругов. – Сказал я, изобразив индифферентность.

Алексей Владимирович встал и направился к выходу их кухни. Отсутствовал он минут пять, после чего я услышал его шаркающие шаги в коридоре. Войдя на кухню, он молча положил пачку двадцатипяток в банковской упаковке на стол.

– Возьми, тебе понадобятся деньги на расходы, да и местных отблагодарить за возможную помощь.

– Благодарствуйте, Алексей Михайлович, но мне деньги не нужны, я на свои. Не люблю быть должным, знаете ли.

– Хм. О каких долгах речь? Ты просто сейчас работаешь на меня, поэтому все расходы оплачиваю я.

– Час назад Вы говорили, что мы оба в одинаковой заднице, а, следовательно, партнёры. Так что я на Вас не работаю. Я работаю на себя. А поскольку моя судьба в данном конкретном случае зависит от нас двоих, то и работа у нас совместная и соответственно затраты общие.

– Надеешься на равную долю, если найдёшь склад?

– Алексей Владимирович, Вы грохнули собственную жену за эти цацки, и я ни на йоту не сомневаюсь, что Вы грохните и меня, если потребуется, ради того, чтобы не делиться. Поэтому – нет! Меня цацки не интересуют, – знал бы ты, старый хрыч, что я уже свою долю получил, причём абсолютно честно, от самого государства, так что на твою, я никак не претендую. Какова будет твоя доля, решит суд, ну или ЦК, что собственно одно и то же.

– Зря ты так. Я её любил.

– Что не помешало отправить её к праотцам только потому, что вам показалось, что она готова Вас сдать. И ладно бы органам, так родному отцу.

– Я был в состоянии аффекта.

– Ничего Вам не мешает впадать в это состояние столько раз, сколько понадобится для уничтожения всех своих врагов, противников, да и просто свидетелей.

– А ты жесток, Максимилиан Бестужев!

– Я, скорее, циник, товарищ Ивашко! Но, это к делу не относится. Надеюсь, Аврору Вы мне отдадите, как и обещали, без всяких попыток её потом убить, за ненадобностью?

– Она твоя, раз уж это плата за твою лояльность, тем паче, что мне она не нужна, слишком напоминает мать, будет мне постоянным укором совести.

– Договорились. Тогда я жду сопроводительные документы для выезда в командировку и информацию об ответе на Ваше сообщение бриттов.

– Я сегодня же свяжусь и сообщу им информацию. Вечером позвоню тебе.

– Буду ждать, – я встал и направился к выходу. На ходу вспомнил о телефоне и оглянувшись сказал:

– Да, кстати, скажите своим людям, чтобы сняли прослушку с моего телефона. Все эти левые проверки излишни, потом будет много лишних свидетелей, да и работу усложняют.

Алексей Владимирович сделал удивлённое лицо, но глаза говорили о том, что он точно знает, о чём идёт речь.

– Ты и тут успел отличиться?

– Ну, я курсант, но отнюдь не дурак.

– Хорошо. Я сегодня же дам команду, чтобы тебя оставили в покое. Переработали ребятишки, бывает.

– Угу. Всего доброго!

Я лежу на своей кровати в одежде с закрытыми глазами и думаю. Раздеваться не хочется, надо идти в магазин за продуктами.

Жизнь у номенклатуры ещё та «Санта-Барбара»! Но если бы это была только их жизнь. Это ведь жизнь целой страны, это жизнь трёхсотмиллионного населения! И когда осознаешь, кто стоит во главе этой страны, становится жутко.

А ведь он родился и вырос не на Марсе, и не на Венере. Он родился и вырос, учился в СССР, лучшем государстве на Земле! И не в семье «рабочих и крестьян», как любят писать в автобиографиях руководители всех рангов, хотя давно уже никто не помнит, как выглядит кайло, и с какой стороны надо подходить к лошади. Партийная элита, как и любая другая элита, ревностно охраняет своё место во властной вертикали, поэтому партийные работники уже рождаются в номенклатурных семьях, воспитываются в номенклатурных учебных заведениях и становятся номенклатурой, как и их отцы и деды. Можно сказать, что власть в государстве стала наследственной.

Ивашко просто один из…

Таких как он сотни, если не тысячи.

Другой вопрос, разве органы за все эти годы так и не смогли раскрыть его предательское нутро? У него же всё только про деньги и богатство! Человек, который пошёл на самые страшные преступления ради денег!

Я понимаю убийство во имя высшей цели, да и то, есть же диалог, факты, убеждения. Ну, во время войны, защищая свою жизнь, защищая Родину, родную землю! Но, чтобы вот так, убить человека, с которым ты всю жизнь с малых лет рядом? Человека, которого любишь?

А любил ли он её?

Деградация…

Это смерть политической системы. Это уже не просто деградация, это разложение той системы, которая стояла во главе угла цивилизационного проекта «Красной империи»! Любая идея зиждется на базисе, который закладывают сотни и тысячи умов эпохи. А за ними приходят одержимые, которые эту идею воплощают! И только на третьем этапе наступает стагнация и гибель системы.

Неужели наступила стагнация системы? И моё поколение будет очевидцем разрушения этого цивилизационного проекта?

В основе любой системы всегда стоят люди. И, когда качество человеческого капитала радикально снижается, происходит деградация системы, которая приводит к гибели. И, если Ивашко прав, а все политические признаки говорят именно об этом, то мы находимся в конечной фазе развала системы!

И что делать?

Определить своё место и жить. Отечество во все времена нуждалось в воинском сословии. Будет нуждаться и теперь, вне зависимости от того, какая политическая система выстроится в государстве. Значит, наше место на его защите!

– Алло! Папа? Это я.

– Здравствуй, Макс. Ну, что скажешь нового?

– Отец, у меня созрел план действий, но я не знаю, как на него отреагирует Центр. Мне кажется, очень важно сейчас создать легенду, опираясь на уже прошедшие события, а не искать новые причины.

– Ты имеешь в виду как заманить резидента в СССР?

– Именно.

– Хорошо, рассказывай.

– Моя главная задача выманить означенное лицо в СССР. Из длительного общения с «Объектом» я выяснил, что его кураторы особого внимания на возможность проводить политические акции не обратили. Зато их живо заинтересовала возможность организации крупной диверсии, да ещё и на атомном объекте!

С одной стороны, крупный партийный чиновник, имеющий серьёзный политический вес, которого можно использовать в разных направлениях, от информатора до агента влияния. Это ж, какие перспективы! Да ещё в национальной республике, где пещерный национализм чуть ли не национальная черта!

А с другой стороны, пусть и громкий, серьёзный атомный инцидент, но имеющий только пропагандистское значение, с автоматической потерей источника и агентурной цепи. Не будем крутить вокруг да около, он сумел создать агентурную цепь, и, если бы не гибель майора, она бы и дальше работала без сбоев.

Исходя из вышесказанного, становится ясно, что весь интерес лежит в плоскости военной разведки Британии, и, скорее всего, не согласован ни с руководством Ми-6, ни с американскими партнёрами, иначе, им бы не позволили так бездарно просрать такого агента. Как и твои генералы, они замыслили свою игру, на основе которой, хотели что-то поиметь у вышестоящих, либо у американских партнёров. У них же это принято, если не знаешь, как использовать полученного агента, продаёшь его партнёрам, и им прибыток, и тебе хорошо! В случае успеха, им светили всякие служебные бонусы, ну а если провалится, так ничего и не было! Всем выгодно, никто никого не подставляет, почти безубыточная игра.

– Я вижу несколько слабых мест в твоей гипотезе.

– Какие?

– Во-первых, в случае успешной диверсии на атомном объекте СССР, политических дивидендов было бы намного больше, чем военных, поэтому не факт, что это именно военная разведка отрабатывает эту операцию.

– А во-вторых, и в Британии, и в США бывшими структурами СС в фашистской Германии занимаются именно политические спецслужбы, в данном случае Ми-6 и ЦРУ. Если бы это были структуры Вермахта, то, скорее всего, их бы отдали в кураторство военным, потому что это касалось новой военной техники, технических новинок, военных технологий. Есть ещё и третье и четвёртое. Но думаю и этого достаточно.

– Я бы с тобой согласился отец, если бы не одна существенная деталь. Ты сам знаешь, все последние вскрытые шпионы были мелкого пошиба, не имеющие больших оперативных возможностей, а значит и не особо ценных. Получить в свои руки агента такого масштаба, да ещё и имеющего в своих руках агентурную сеть – это невиданный успех! И в этом случае, кураторы постарались бы использовать такой источник по полной и очень аккуратно.