Текст книги "Детектив Бестужев. Болтун находка для шпиона"

– Алло! Посольство Гондураса слушает!

– Какое посольство? Макс, это ты?

– Да, это я, про Гондурас это была шутка, – мне подумалось, что для Степана, наверное, прозвучало не слишком смешно.

– Макс! «Объект» только что посетил «почтовый ящик», минут через двадцать мы проверим, что там и сообщим, будь на связи.

– Добро!

Подложив трубку, я задумался. Он получил сигнал, что так ломанулся к «почтовому ящику», или что-то хочет сообщить бриттам? Ожидать от этого товарища можно что угодно, поэтому надо быть начеку.

Через двадцать минут Степан перезвонил.

– В «почтовом ящике» обнаружили записку, которую «Объект» передал кураторам, слушай содержание: «Граф был проверкой вашей реакции. Теперь обозначаю настоящую встречу. У меня есть очень важная информация для руководства! Но мне нужны гарантии моей безопасности и моей эвакуации после акции в Англию! Графа играю вслепую, поэтому особо не доверяйте. Деймос».

– Записку изъяли?

– Безусловно. Попади она по адресу и у нас рухнет всё то, что готовили всё это время.

– Да. И ещё. Надо срочно готовить замену!

– Что ты имеешь в виду?

– У них есть система знаков и предупреждений. Перед отправкой «почты» он, скорее всего, дал знак, чтобы проверили «почтовый ящик», так что край завтра, они проверят «почту». Нам надо срочно придумать информационную записку, и вложить её в «ящик» до его проверки!

– Согласен. И, наверное, надо оповестить Центр. Они могут в этом деле помочь хоть советом, хоть действием. Нам срочно надо что-то предпринять.

– Хорошо Степан. Я позвоню от себя. Завтра с утра встретимся и поговорим.

– Добро. До завтра.

Обострение, как ни странно, воздействовало на меня бодряще. В голове выкристаллизовалась мысль: его надо куда-то отправить, и взять систему связи и окончание операции в свои руки. Это конечно наглость с моей стороны. Но вариантов у меня нет, да и у Центра, я думаю, тоже. Прямо вмешиваться они не будут, опасно! А вот намекнуть папане, что сынок здесь зашился и надо бы его отправить на отдых, хотя бы на пару месяцев. Папа знает, что сыночек пьёт беспробудно, вот на этом мы и сыграем.

Я сел за стол и начал строчить докладную записку. Пусть Москва тоже «порадуется», а то мы «все радости» на грудь тут принимаем, а поддержка только «по запросу». Неправильно это.

После отправки докладной записки факсом, ждать долго не пришлось. Телефон резко зазвонил длинным беспрерывным звонком. Ого! Звонят прямо через спецкоммутатор! Значит разговор закрытый и важный.

– Алло! Максимилиан Викторович?

– Да, а кто это?

– Это генерал-лейтенант Скворцов.

– Ааааа! Здравствуйте, Сергей Викторович!

– Здравствуй, Макс! Я прочитал твою докладную, и мы тут по-быстрому посовещавшись, отвечаем утвердительно. Только, Макс. Докладывать папе об этом будет служба охраны, которая, как ты понимаешь, не в курсе нашей операции. А в связи с этим, тебе придётся описать ситуацию подробно, и желаемый результат сформулировать так же коротко, но понятно и для них. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, дядь Серёж…..

Скворцов громко рассмеялся в трубку.

– Ну вот, говорили мне старшие товарищи, не работай с родственниками на одной работе, они тебя всю жизнь родственником считать будут, а только потом начальником.

– Хм. А мы разве родственники?

– Так я же твой крестный, забыл что ли?

– Аааа, ну да!

– Ладно. Даю тебе час. Через час позвонит начальник смены «девятки», ты ему растолкуй, что от него требуется, и потом сбрось письменную записку, чтобы не забыл.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Вот-вот, товарищ лейтенант, это я дома дядя Серёжа, а тут целый генерал!

– А Вы откуда знаете, что мне звание присвоили?

– Макс, так это, вся Москва знает, ну в смысле всё КГБ.

– Вы издеваетесь, дядь Серёж. Я всё КГБ не знаю и думаю им тоже не до меня.

– Ну, все-не все, но большинство сегодняшних начальников вышли из нашей школы, так что тебя помнят маленьким шустрым пацанёнком все. Ладно, удачи тебе.

– Пока.

Я сидел в задумчивости. Ведь, правда, меня же почти все в нашей школе знали. Я вырос, и они поднялись по служебной лестнице. Многие ушли в регионы, но много наших сейчас и в главке. Так что неудивительно, что меня могут многие знать.

Поразительно! Вот он ответ на вопрос, который меня терзал последнее время! Почему мне позволяют так долго играть в самостоятельность? Почему практически никто, кроме отца не вмешивается в мои действия? Ответ лежит на поверхности! Все заинтересованные лица меня хорошо знают, поэтому просчитывают!

А я тут себя чуть ли не профессионалом уже почуял! Ха. Да меня корректировали вслепую, просто чтобы не обидеть!

Думаете, обижусь? А вот фиг вам, товарищи генералы. Ваш поступок укрепил во мне веру в то, что я всё делаю правильно и выбрал правильный путь. И спасибо вам за это.

Сегодня мой телефон почувствовал себя нужным. Звонок за звонком, не успевает остыть мембрана, как новый разговор.

– Алло! Максимилиан Викторович?

– Да, это я.

– Полковник Кондратенко из «девятки».

– Да, меня предупредили, что Вы будете звонить. Нам требуется следующее…, и я полчаса объяснял ситуацию и требуемый эффект.

– А Вы могли бы организовать звонок Авроры Владимиру Антоновичу?

– Если надо, организую.

– Надо, и, наверное, надо сегодня.

– Хорошо, сегодня так сегодня.

Итак, первый звонок домой, и разговор с Авророй. Второй звонок Степану. Надо срочно писать записку и закладывать в «почтовый ящик»!

– Алло! Сестрёнка, привет! Мама дома?

– Дома. Но тебе, наверное, сначала не мама нужна?

– Вот ты зануда Верунчик, да, давай для начала Аврору!

Минута ожидания для меня как мгновение. Надо настроится, а у меня в голове пока мыслей никаких. Придётся импровизировать.

– Здравствуй, женишок! Как ты там без меня? Не подженился случайно? Порядок в танковых войсках наводить не надо? – голос Авроры был радостный, чувствуется, что она рада моему звонку.

– Здравствуй, невестушка! Соскучился я, вот звоню. А насчет этого… как его… «подженился», я даже слово то такое не знаю. Смотрю, вошла в ритм, папиными фразами оперируешь, как своими. Ты смотри, мой отец он такой, плохому научит и не заметит!

– Да ладно Макс, ты напраслину на него наводишь. Он добрый.

– Хорошо, рассказывай, Звездочка моя, как ты, что ты?

Аврора самозабвенно рассказывала, как она работает на работе свое мечты и вечерами в моё отсутствие занимается научной работой, которую они с мамой решили обязательно вести, потому что времени мало и наука на месте не стоит. Ох уж эти учёные! Наконец, мне было позволено вставить свои пять копеек в разговор женщины, и я брякнул без подготовки.

– Аврора, надо бы папу из Киева вывести куда-нибудь в командировку. Я не знаю, опытом поделиться в Средней Азии что ли, или на Кавказ, они любят туда ездить. Он последнее время не отрывается от бутылки, и у меня есть стойкое подозрение, что он и на работу не ходит. Позвонила бы ты дедушке и пожаловалась, что ли? Там обстановка сейчас неспокойная, сама понимаешь, может вспыхнуть скандал и потом дедушке придётся всё это гасить. Я думаю, самый лучший вариант – отпуск! Пусть пару месяцев отдохнёт где-нибудь в Минеральных Водах или в Сухуми. Он сильно переживает сейчас. Почему – не в курсе, ты же знаешь, он ни с кем не делится.

– А ты с ним видишься?

– Ну а как же! Почти каждый день.

– Как он отреагировал на то, что я уехала?

– Да нормально он отреагировал. Он прекрасно понимает, что в данном случае твоя безопасность превыше всего.

– Макс, а может мне вернуться? Ну, хоть на несколько дней? Он меня увидит, может успокоится?

– Нет, Аврора. Пока здесь ничего не изменилось. Так что мне будет спокойнее, если ты будешь под крылом моего отца. А успокаивать твоего отца здесь – поздно. Надо его оторвать от этой обстановки, и для этого годится любой способ. Вызовите его в Москву, а оттуда пошлите в отпуск без возврата в Киев, или в командировку какую-нибудь, не очень ответственную – пусть отдохнёт!

– Хорошо Максик, я так и сделаю. Думаю да, это лучший выход. Сейчас же и позвоню дедушке.

– Хорошо, радость моя. Целую тебя. Маме скажи, я ей завтра звякну, сейчас уже не буду, надо уходить из дому, времени почти нет.

– Пока, Макс.

Так. Теперь звоним Степану, он сейчас наиболее важное звено.

– Алло! Степан?

– Да Макс!

– Пиши записку: «Срочно убываю в командировку в Москву. Граф заменит по всем вопросам! По возможности свяжусь. Деймос». Сразу по изготовлению заложить в «ящик». «Объект», возможно уже завтра, уедет, так что будьте начеку, возможно, он что-нибудь ещё напишет.

– Хорошо, мы удвоим наблюдение.

– До завтра.

Назавтра ситуация ускорилась с самого утра. В девять позвонил Алексей Владимирович и срочно вызвал меня к себе. Я ждал этот звонок, потому собрался быстро. В моих интересах, чтобы он уехал как можно быстрее. То, что он мне не доверяет, в данном случае мешает мне планировать, так что его отсутствие будет мне только на руку.

– Ничего тебе не предлагаю, готовлюсь к отъезду, билеты заказаны на одиннадцать часов. Впрочем, если хочешь, сам себе приготовь что-нибудь.

– Нет, спасибо.

– Ну, как хочешь.

– А куда это Вы так скоро?

– В Москву.

– В командировку или как?

– Я сам не знаю пока как. Пока еду к отцу, а там как он скажет. Может быть, вернусь, а может оттуда прямо на кудыкину гору.

– А чего так срочно? Вроде не было в планах?

– Не знаю. Вчера поздно вечером позвонил, потребовал срочно выехать. С работой всё сам уладил по телефону. Мне остаётся только исполнить.

– А что с нашим делом? – я, честно говоря, напрягся. Он ведь может уехать и ничего не передать, ни связь, ни сигналов. С него станется. С учётом того, что он написал в записке для англичан, вполне может быть, что так и планирует.

– И я вот думаю что с нашим делом, – вымолвил он, проходя мимо.

– Они могут ответить со дня на день, а у вас отъезд на неопределённое время. А ну как на месяц, или два?

– Я не знаю пока, что делать. Потому тебя и позвал. Значит так. Я уезжаю в командировку, минимум на два месяца. Передача опыта приморским товарищам. Да, уезжаю на Дальний Восток, так им и скажи, если будут спрашивать.

– У меня нет ни связи, ни контактов, как мы с ними согласуем встречи, если что?

– Не перебивай меня! У меня и так голова идёт кругом. Значит я в командировке. Всю полноту действий я доверяю тебе. Эх, не вовремя всё это, ох, не вовремя. Ну что поделаешь.

В общем, так и передай, что у тебя есть всё для выполнения задания, и если понадобится, сможешь передать для меня нужную информацию. Если будут пытаться узнать мой телефон, скажи, что я обещал тебе звонить с места, поэтому ты телефон не знаешь. А я действительно буду тебе звонить с места, и с разных телефонов, так что почти не соврёшь.

– Значит Вы всё-таки надолго. А как я с ними свяжусь?

– Я тебе оставлю систему сигналов и телефон на экстренный случай, – раздражённо ответил Алексей Михайлович.

– Если Вас это напрягает, мы можем отложить все дела до Вашего приезда, – я пошёл на сознательную провокацию. Мне надо знать, насколько сильно он сомневается в моей лояльности, да и аккуратно подтолкнуть к передаче системы связи.

– Ты хочешь, чтобы они ещё раз попробовали меня убить? Второй раз может и получиться, – со страхом продолжил он.

– Да господь с Вами, Алексей Михайлович! Я думаю как Вам лучше.

– Мне лучше было бы, наверное, в другом измерении. Но поскольку перейти туда я не могу, придётся барахтаться со своими грехами в этом мире, пока не отдам богу душу!

– А Вы верующий?

– Я атеист, если ты о вере. А так, все мы верующие. Только каждый в своё. Ладно, это всё лирика. Слушай внимательно, это важно. Записывать не смей, это твоя и моя безопасность.

Система знаков очень проста. Когда ты оставляешь в «почтовом ящике» сообщение или хочешь связаться с ними – на доске объявлений, что возле станции метро «Крещатик» на улице Институтской, вывешиваешь объявление с текстом: «Кролики» и номером телефона. Телефон может быть вымышленный. Через день проверяешь «почтовый ящик», где должна быть инструкция когда, куда, во сколько и так далее. Это понятно?

– Понятно.

– Повтори!

Я повторил дословно систему сигнализации.

– Правильно. Теперь слушай дальше. Так называемый «почтовый ящик», находится в Гидропарке! Ты приезжаешь на метро и, выйдя из вагона, спускаешься вниз и идёшь по центральной аллее до конца. Там где кончается дорожка, начинается тропинка, которая ведёт на берег небольшого озера. С другой стороны на берегу, как скала высится огромный камень. Снизу этого камня небольшая щель. Если засунуть руку туда, нащупаешь камень средних размеров. Он сколот с одной стороны и там есть выступ. Если нажать на этот выступ, камень расколется напополам и откроется внутренняя полость, в которую можно положить записку, небольшой предмет или кассету с микроплёнкой. Через этот тайник и осуществляется согласование встреч, звонков и так далее. Уяснил?

– Уяснил!

– Повтори!

Я повторил.

– Ну вот, я тебе передал нужную информацию, теперь ты в курсе как получить ответ.

– Ответ они тоже через тайник передадут?

– Я думаю да.

– А как я узнаю?

– Черт! Чуть не забыл. Когда приходит ответ, на той же самой доске, на твоём объявлении появляется галочка химическим карандашом.

– Понял. Теперь картина ясна.

– Раз всё понял, иди! За мной сейчас уже заедет машина.

– Доброго пути, Алексей Владимирович.

– Спасибо.

Штирлиц любил сидеть в кафе на «Унтер дер линдер», я люблю гулять по набережной Днепра. Вот и сейчас, мои мысли текут как днепровская водица вдаль, к морю безбрежному. Я конечно не Штирлиц, и может быть никогда им не стану, но вот некоторая схожесть ситуации нас роднит.

Отъезд Алексея Владимировича с одной стороны упрощает операцию и облегчает мне работу. Но вот с другой стороны, фактически взваливает всю работу на мои хрупкие, хм, скажем так, не совсем привыкшие к такой нагрузке плечи. С кем посоветоваться, конечно, я найду, только, как они сами говорят, у них профессиональная деформация, и по этим формализованным действиям меня можно просчитать. А если я, основываясь на опыте старших, буду принимать всё-таки свои решения, понятно, что просчитанные, проверенные, то у меня есть шанс переиграть такого профессионала как Даккерс. Он как профессионал, подвержен таким же ошибкам, и его точно так же можно просчитать на основе этих ошибок. Я же, действуя интуитивно, имею шанс на коротком отрезке времени остаться нераскрытым, точнее непрочитанным, и тогда… и тогда сэр Даккерс станет моей жертвой.

А вот Ивашко мог помешать. С его желанием быть самостоятельным игроком и неуёмными страхами, он бы провалил меня на раз, два, три. Так что правильно, что я устранил его из игры. Во всяком случае, на этом этапе он здесь будет мешать.

– Молодой человек?

Я оглянулся, ко мне шла бабуля божий одуванчик, в светлом пальто и с зонтом в левой руке.

– Да, бабуль?

Она уже была рядом, и вдруг резко подняла руку и брызнула мне в лицо чем-то нестерпимо резким, я поднял руку, чтобы прикрыть глаза, но было поздно. Яркая вспышка света и боль. Темнота опустилась на моё сознание, и свет медленно потух, свернувшись в точку как на старых телевизорах.

«Ох, нихрена себе, бабуля» – успел подумать я, и сознание меня покинуло.

– Какая я тебе бабуля? – вымолвила бабуля, и, обернувшись, махнула зонтиком.

Рядом с визгом тормозов лихо остановилась «Волга», и из неё вскочило четверо лихих молодцев в одинаковых костюмах, как в сказке: «два молодца, одинаковых с лица». Один из них наклонился и обыскал бесчувственное тело. Трое других подхватили и понесли резво в сторону машины. Пыхтели пару минут, пока поставили сидя на заднее сидение и поддерживая по бокам сзади сели двое.

– Надежда Александровна, Вас подвезти?

– Да не, езжайте уже. Я старый кадр и пешком дойду. Полюбуюсь вон природой пока. Хорошее место выбрал, стервец, – улыбнулась она, – Романтик!

Оперативная машина уехала, а «старый кадр» мечтательно смотрела на воду!

Очнулся я в камере. Хорошо, что не на полу. Открыл глаза, темно. Где-то недалеко в коридоре горела лампа, и отражённый свет освещал кусочек моей камеры через металлическую решётку. Где я?

Встал, тряхнул головой. Где-то на периферии мелькнула мысль, что здесь нет окон, но глаза болели ноющей болью, и я закрыл их. Так вроде легче, зато слезный канал сразу заполнил глаза жидкостью. Сунул руку в карман и нащупал платочек. По армейской привычке, в кармане всегда платок, для строевого смотра или утренней проверки. Аккуратно, чтобы не вызвать боль, я промокнул глаза платком. Организм знает, что делать в таких случаях. Он будет промывать глаза через слёзный канал. Но жидкости мало, надо водой промывать. Что делать? Надо звать кого-нибудь.

– Ээээээй! Кто здесь есть? – тишина.

Так. Включи мозг Макс. Кто тебя так отделал и почему? Враги?

Да какие враги у меня в Киеве? Бандиты с Бессарабки. Да нет, не может быть!

У тех тямы для такой операции не хватит, да и насолил я им не так больно, чтобы меня столько времени пасти и потом взять. На худой конец, я бы проснулся избитый и ограбленный где-нибудь рядом с мусоркой или в кустах. Неееет! Это не бандиты. Это высокоорганизованные бандиты. И в этом смысле им в выдумке не откажешь. В самый такой момент, когда я и ожидать не мог удара под дых.

«Бабуля тебя расслабила, Макс!

Да, какая бабуля? Понты тебя расслабили! Прикинулся Штирлицем, возгордился и потерял бдительность!

А что, если бы не прикинулся, то встретил бы бабулю двойным хуком в челюсть? Нет?

Помолчи, ему и так хреново.

Это да, не поспоришь».

Это они меня пожалели так, хоть в таких ситуациях мои внутренние голоса объединяются.

– Эээээээй, кто-нибудь? Есть в этой богадельне люди или одни гандоны? – закричал я что есть мочи.

Где-то сбоку скрипнула открываемая дверь, и раздались шаги…

– Чего орём? Нарушаем распорядок, в карцер захотел?

– У меня болят глаза, я ничего не вижу, надо срочно промыть водой. Мне нужно к воде.

– Всем что-то нужно в этой жизни. Не положено!

– Слушай, я могу ослепнуть. И тогда кому-то придётся крепко пожалеть об этом. И первый, кто будет отвечать – будешь ты, потому что я тебе озвучил жалобу, на которую ты по закону не отреагировал!

– Слышь, пацан, ты тут чалиться будешь до скончания веку. Да и кто знает, что ты здесь вообще? Сынок, когда тебя выпустят, ты будешь в таком состоянии, что только на лекарствах будешь держаться. К тому моменту я у тебя буду безобидным эпизодом.

Шаги начали отдаляться.

– Мужик, слышь? Дай мне воды, хрен с ним с умывальником, я здесь обмою глаза. Больно же, мать вашу.

– Погоди, сейчас напарника возьму, отведём тебя в уборную. – проворчал он.

Ну, хоть реакция есть, и то хлеб.

Минут через десять, наконец, открылась дверь, и две пары ног зацокали подкованными ботинками по бетонному полу.

– Ну что Рембо, очухался? А говорили, что ты ногами лягаешься. Вижу ничего, такой же беспомощный, как и все смертные, Бу-га-га-га-га-га! – заржал конем подошедший. Молодой, наглый. Вот такие и создают имидж милиции у народа. Ладно, простим несмышлёнышу его дурость.

– Ты бы начальник отвел меня в умывальник, глаза печёт, надо смыть иначе можно зрение потерять. Потом тебе же за неправильную реакцию на жалобу задержанного и по ушам настучат.

– Много знаешь, настучат, не настучат, тебе откуда знать? Ты сейчас здесь, через пару часов уже в тюрьме, кто там вспомнит, что здесь было.

– Я вспомню.

– Будешь выбрыкивать, через пару часов ты имя своё вспомнишь с трудом, фраер. И не зли меня, а то не то что в умывальник, а даже ссать будешь под себя.

Маааакс! Не дури! Эти придурки никто и звать их никак. В принципе он прав. Если и захочешь потом мстить, будешь искать тех, кто тебя подставил, а не исполнителей. Они хоть и дуболомы, но действуют, как привыкли. Для них начальник-закон! Что он сказал – так и будет. А тебе сейчас для начала надо снять жжение и боль.

– Хорош. Я же могу здесь умереть, пока ты разглагольствуешь, а за труп в камере тебя точно по голове не погладят.

– Ладно, вставай, интиллигентишка, пойдём в уборную, там умывальник есть.

Мы шли недолго, буквально за вторым поворотом открыли дверь и затолкнули меня туда. Я сделал два шага и уперся в фаянсовый умывальник. На ощупь нашел кран и открыл воду. Глаза я промывал минут десять. Наконец, боль отступила и осталась где-то на периферии, но глаза открыть не удалось. Значит, буду пока отдыхать.

Меня отвели обратно в камеру, и я снова остался один. Умных мыслей в голове не было, клонило в сон, и я решил немного поспать.

Часа через три, четыре в камеру вошло несколько человек.

– Ну, показывайте, что там у вас?

– Вы кто? – я понял, что это не из моих охранников.

– Я врач! Мне надо осмотреть Ваши глаза и оказать Вам помощь, так что давайте договоримся, что Вы ведёте себя смирно, а я спокойно делаю своё дело, договорились?

– Договорились.

– Ну, вот и славненько.

Он шуршал своими пакетами, доставал инструменты, поворачивал мою голову в разные стороны. Наконец заговорил.

– Ничего страшного. Роговица не задета. Кожа вокруг глаз воспалена, поэтому вспухла. Сейчас я наложу успокаивающие тампоны, и на всякий случай закапаю Вам глаза. Когда закончится действие раствора и защипит, намажете мазью, которую я Вам оставлю. Пару дней, и Вы будете как новенький.

Доктор ушел, и я через пол часика всё-таки открыл глаза. К темноте камеры глаза привыкли быстро, только немного слезились. Хорошо, что у меня был платок. Ну вот, теперь можно и порассуждать на тему моего задержания.

Первое, судя по информации, полученной от охраны, я не в тюрьме, а в камере предварительного заключения, или, что скорее всего, в «обезьяннике» где-то в отделении милиции. Беспредел ментов меня, конечно, не радует, но, тут они не режиссёры и даже не исполнители. Исполнители, скорее всего местные КГБ-шники, какие-нибудь районные, которые рады стараться любыми путями. Кто же режиссёр? Ивашко?

Зачем? Какой смысл в моём задержании?

Уезжая, он знал, что я жду ответа на своё предложение, и этот ответ может поступить со дня на день. Если меня не будет? Они начнут искать Ивашко! И теперь, возможно, поступят с ним жёстче. Он панически боится их действий, поэтому отдать такое распоряжение не мог. Но тогда кто?

Самое правильное, будет дождаться допроса, опроса, или что там у них запланировано. И из этого мероприятия выцедить максимум информации. А до этого не гадать на бобах, потому что дело это безнадёжное.

Ночь я проспал на деревянном лежаке без матраса, который был пристёгнут к стене. Было холодно и неудобно. Тело затекало, так что приходилось вертеться всю ночь. Наконец, под утро, мысли ушли, и усталость навалилась окончательно. Я уснул.

С первыми лучами солнца, кто-то из сердобольных ментов сунул под решётку тарелку с какой-то кашей и пару кусков хлеба. Желудок прилип к позвоночнику, поэтому я не стал противиться зову желудка и поел… достойно, как истинный граф! Нечеловеческие условия не повод для свинского отношения к жизни.

Вечер наступил так же неожиданно, как и утро.

Ко мне так никто и не пришёл. Маринуют. Ждут, когда я начну паниковать. Ну, ребята, там, где вас учили, я преподавал! Я почти целый день спал. Просто, без всяких мыслей. Спать было неудобно, так что в промежутках я отжимался или делал другие упражнения, чтобы занять мышцы и очистить голову от вредных мыслей. Я думаю, мне это удалось. К вечеру я был абсолютно спокоен и собран.

На допрос меня вывели где-то ближе к трем ночи. Занятные ребята. Они про конвенцию защиты заключённых видимо даже не слышали. Хотя, каких заключённых? Я ведь пока не заключённый, просто задержанный, так что они в своём праве… пока, в своем праве.

Меня отвели в комнатку с окном, на котором была решётка, но зато форточку можно было открыть и подышать свежим воздухом, посмотреть на тёмную улицу и светящий на другой стороне улицы фонарь. Ночь, даже машины не ездят. Наверное, в каком-нибудь глухом отделе на окраине.

Открылась дверь, и в комнату вошли двое. Один при костюмчике и галстуке, видимо изображает следователя. Второй по виду оперативник. Спектакль начался.

– Фамилия, Имя, Отчество?

– А вы что, не знаете, кого задержали?

– Повторяю, фамилия, имя, отчество?

– Иванов Иван Иванович!

– Число, месяц и год рождения?

Надо же, прокатило! Значит, они пока не знают кто я, иначе бы фыркали от неудовольствия и уже приступили бы к «пресованию».

– Четвёртое августа тысяча девятьсот шестьдесят шестого года!

– Место рождения?

– Уагадугу!

– Это где?

– Это? Это в Африке,

– Чё, страна такая?

– Ну да.

– А что ты там делал?

– Жил. Кстати, а где я сейчас?

– Так. Задержанный, отвечаете на вопросы точно и без дополнительных вопросов. Здесь вопросы задаём только мы.

– Замечательно.

– Когда вы приехали из этой… Уагадугу в нашу страну?

– А я в какой стране сейчас нахожусь?

– Хватит придуриваться! Отвечайте на вопрос!

– На какой?

– Вопрос, который я Вам задал.

– Вы задали мне вопрос, на который я не могу ответить. Меня задержали незаконными методами. Мне не зачитали мои права, как положено по нашему закону Уагадугу. Меня кинули в тюрьму, где я потерял чувство времени, я даже не знаю в какой я стране! А вы хотите, чтобы я отвечал на какие-то вопросы?

– Хорошо. Вы находитесь на территории СССР и задержаны по подозрению в шпионаже в интересах этой….Уагадуги.

– Уагадугу!

– Хорошо, Уагадугу.

– Слушайте, а вы не подскажете, когда именно я появился на территории СССР?

Калейдоскопические идиоты, отягощённые географическим кретинизмом! Кто их взял в органы? Что эти колхозники тут делают?

Вот что значит не взять с собой документов. Я оставил машину за углом и вышел погулять по набережной без документов. Права и паспорт остались в бардачке! Замечательно! Ладно, надо узнать хоть что мне инкриминируют.

– Этот вопрос к делу не относится.

– А какие вопросы к делу относятся?

– Здесь мы задаём вопросы.

– Я не против господа, только пока вы не вопросы задаёте, а подчеркиваете свою важность. Спрашивайте уж.

– Как долго вы работаете на разведку?

– Смотря на какую?

– То есть Вы не отрицаете, что работает на несколько разведок?

– А разве я это говорил?

– Но только что Вы спросили на какую!

– Да, потому что я не понимаю, что вы мне инкриминируете, и хочу уточнить, на какую разведку именно я, по вашему мнению, работаю?

Они переглянулись, потом тип в костюме пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

– Мы за вами наблюдали два дня, и видели, как Вы выходили из ворот дачи английского консульства!

– И?

– Что и?

– Что не соответствует вашим представлениям? Я, иностранный гражданин, зашёл в гости к другому иностранному гражданину в вашей стране! Что конкретно я тут нарушил?

– Понятно. На сегодня допрос окончен!

– А что вы спрашивали?

– Мы уже получили всю нужную информацию.

– В таком случае, я как иностранный гражданин, требую, постельное бельё в камеру, достойный ужин, с мясом, овощами и кофе. И желательно, чтобы ваши сотрудники на охране вели себя подобающим образом.

– Хорошо, мы сейчас распорядимся. Больше пожеланий нет?

– Нет, меня всё устраивает.

– Отлично. Охрана? Уведите задержанного в камеру!

Остаток ночи я ворочался и дремал. Мысли о цели этого задержания не давали спать. Я мог бы потребовать срочного звонка в Центр, и вся эта муть закончилась бы одномоментно, сразу с наказанием исполнителей, а может и с лишением погон особо ретивых, но… Кто за этим стоит? И в чем его цель?

Ждать разгадки пришлось недолго. В десять утра меня снова вывели на допрос.

– Добрый день! Садитесь.

В комнате снова было два человека, но не те, кто проводил ночной допрос.

– Если вы считаете что день добрый, то наверное.

– Фамилия, имя отчество?

– Там, в протоколе прошлого допроса написано. А вот вас, граждане-товарищи, я не знаю, так что потрудитесь представиться.

Они переглянулись, и задававший вопрос кивнул, смахнул со лба прядь волос, сунул руку во внутренний карман и достал оттуда удостоверение личности сотрудника КГБ СССР. Я успел прочитать: старший следователь подполковник Кучеренко Валерий Иванович. Занятно, но ладно.

– И что Вас в такую рань сподвигло осчастливить меня и приехать на беседу, Валерий Иванович?

– Давайте выключим «дурака» и начнём отвечать на вопросы серьёзно, – предложил мне он.

– Вы полагаете, ночью я отвечал дуракам?

– Хватит паясничать, Макс?

Вот тут он меня уел… Они знают кто я? Или знают только имя? Или знают обо мне всё? Надо включать дурака, пусть сами расскажут мне, кто я и зачем я здесь.

– Оооооо! Как мило. Теперь я Макс Отто фон Штирлиц. А вы значит Генрих Мюллер? Кстати, не представите своего напарника? А то он как-то постеснялся представиться, а насколько я вижу, на Холтоффа он никак не похож, лысоват чрезмерно, хотя, по внешнему виду брав, настоящий ариец. Полагаю, он оперативник, так сказать Вам в помощь, силовая поддержка.

– Значит, Вы будете молчать…

– Ну что Вы, напротив. Если вы не заметили, я привлеку Ваше внимание на тот факт, что с момента вашего приезда из нас троих больше всех говорю я?

– Заметил. Но говорите Вы в основном всякую чушь, но только не то что нас интересует.

– Так Вы и не спрашивали ничего из того, что Вас интересует!

– Хорошо. Скажите, что Вы делали три дня назад на территории дачи английского консульства в Конче-Заспа?

– Хороший вопрос! Я там пил кофе.

– И всё?

– Ну почему же? Мы ещё обсуждали достоинства скаковых лошадей!

– Что-то мне подсказывает, что Вы туда пошли не ради кофе и тем более не ради приятной беседы о лошадях. Так зачем Вы туда ходили?

– Видите ли, милейший Валерий Иванович, я давно знаком с секретарём посольства господином, Уолкером. Мы, так сказать, в некотором роде приятельствуем. Наше общее увлечение – скаковые лошади, и мы иногда по выходным за чашечкой ароматного кофе беседует об этом.

– А вот у нас, Макс Отто, есть другая информация о характере ваших взаимоотношений!

– Да неужто? И кто вам докладывает об этом самом характере? Сам секретарь? Или может, Вы прослушиваете консульство? Аааааааай, Валерий Иванович, как нехорошо! А ведь они могут узнать о том, что вы их прослушиваете. Будет международный скандал с отзывом послов. И кое у кого снимут погоны, если не посадят, конечно…

– Всё то Вы знаете, Макс. А как вам такое? Я сейчас сниму трубку этого телефона и передам приказание вызвать автозак. Потом, мы с Вами последуем во внутреннюю тюрьму КГБ. А вот там, Вы у меня заговорите. Заметьте, говорить будете сами, добровольно и много.

– Милейший, Валерий Иванович! Если Вы не заметили, я и так говорю, сам, добровольно и много. Только вот Вы не очень этим довольны. Видимо, говорю не то.

«Ну что, пойдём в тюрьму? Или ну его? Мы там ещё не были, а в жизни надо попробовать всё! Если бы я мог себя от тебя отделить, я бы пожелал тебе счастливого пути. А так, – нет! В тюрьму рановато, надо кофе выпить, выспаться, в общем – не наше это».