Текст книги "Треки смерти"

– Она попросила вас делать записи?

Убедившись, что Михо легонько кивнула, я прочитала последнюю переписку:

«– Я могу попросить тебя сделать запись, как мы с тобой договаривались?

– Хорошо.

– Я позвоню тебе перед тем, как зайду в квартиру».

Последнее сообщение было получено сегодня в 15:52. За двадцать девять минут до того, как нашли тело Такидзавы Рэны и сообщили в полицию по номеру 110.

Я вернула смартфон Михо.

– После этого Рэна вам позвонила, да?

– Да. Она перевела на динамик домашний телефон, а я стала использовать диктофон, как всегда делаю на работе.

Она положила телефон на низкий столик и направила цифровой диктофон на него. Оцука, сидя рядом со мной, записывал ее показания. В этот момент звук шариковой ручки немного изменился. Я мельком заглянула в его записи. Он рисовал Михо, записывающую разговор на диктофон. Очень простой рисунок, но то, как быстро он смог нарисовать то, что видит, вызвало уважение. Вне зависимости от того, полезно это для расследования или нет.

– А вы не могли бы более подробно рассказать о господине Иида, которого упомянули в разговоре?

– Рэна говорила, что он работает в агентстве по недвижимости в Ёцуе… Работает с элитными многоквартирными домами.

– А у него были какие-то личные отношения с Рэной?

– Он был ее любовником.

Михо внезапно подняла голову.

– Где-то полгода назад Рэна рассказала об этом, но мне не хотелось ее расспрашивать, и она больше не заводила разговор. Но сказала, что изменяет мужу.

Михо резко изменилась, стала четко проговаривать окончания слов, смотреть прямо мне в лицо, не отводя взгляд. Я немного смутилась, а Оцука, рисовавший в блокноте, остановился. Она сидела напротив нас, за низким столиком, твердо сжав губы, не шевелясь, как картина. Она даже не моргала. Через коридор слышались звуки работы группы криминалистов.

– В общем, Рэна погибла из-за меня, – сказала она вне контекста.

На ее изможденном сером лице мелькнуло что-то похожее на улыбку, или мне показалось?

– Это я убила Рэну.

2

Улица Гайэн-хигаси, проходящая сбоку от императорского дворца в Асакусе, как обычно, была полна машин, застрявших в утренней пробке.

– Были ли какие-то картины, на которые вы обратили внимание? – спросил Оцука, сидя на водительском сиденье.

Он включил поворотник, чтобы перестроиться.

– Не знаю, я полный профан в изобразительном искусстве. Но мне показалось, что все картины… если смотреть на них долго, начинают искажать ощущение времени.

Я опять посмотрела в служебный смартфон. На экране отображалась фотография отца Такидзавы Сёити – Такидзавы Сёдзая. Когда вчера вечером я набрала в поисковике «Такидзава Сёдзай», выпало множество его картин. Но сегодня утром пришлось добавить слово «картины» в поиск. Ночью в СМИ появилась информация о гибели Такидзавы Сёити, и теперь статьи о происшествии стали попадаться первыми.

– Все-таки, госпожа Михама, если посмотреть внимательнее, в его работах есть смысл. У него была одна сквозная тема, которая выражается иероглифом «сэ» из слова «сэкай» (мир).

Оцука помолчал, потом продолжил свое объяснение:

– Слово «мир» состоит из двух иероглифов «сэ» и «кай», которые означают «временное расширение» и «пространственное расширение» соответственно.

Все картины Такидзавы Сёдзая заставили меня почувствовать первое, а не второе. И портреты, и пейзажи. Хотя на его картинах нет ни изогнутых часов, ни самураев со смартфонами. И если уж у таких профанов, как я, складывается подобное впечатление, то это означает, что Такидзава Сёдзай был действительно великим художником.

– Интересно, что должен чувствовать сын всемирно известного отца?

Мои родители выращивают горчичный шпинат и лук-порей изогнутой формы в городке с нечитаемым для неместных жителей названием в материковой части префектуры Мияги. И в ответ на мои слова «после того, как перееду в Токио и отучусь в университете, сразу же пойду сдавать экзамен на государственного регионального служащего и стану полицейским» они оба заплакали в телефонную трубку, говоря: «Ну зачем же девочке идти на такую опасную работу?»

– Вероятно, в детстве отец является объектом твоего обожания, а когда взрослеешь, начинаешь чувствовать его давление. И тут уже остается или настаивать на своей индивидуальности, или превзойти отца. Но добиться и того и другого очень сложно.

Я кивнула и стала из интереса искать в телефоне работы Такидзавы Сёити. Известно, что когда-то он хотел стать таким же художником, как его отец. Но я не нашла ни одной фотографии его картин, выпадали только статьи со словом «самоубийство».

Я оторвала глаза от телефона и посмотрела в окно. В небе плыли небольшие облака, такие белые, что, казалось, это облачка человеческого дыхания. По тротуару, на котором еще лежал снег, шли люди в куртках и пальто, ссутулившись и смотря себе под ноги.

– Но вообще-то… даже завидно немного, что работа может позволить жить в такой роскоши.

– Да?

– Ну вот, например, есть такая песня – «Белое Рождество». Я когда-то давно прочитал ее слова в книжке. Правами на песню владеет нью-йоркская компания. В ней нет и десяти сотрудников, но так как на Рождество эта песня звучит из каждого утюга по всему миру, ежегодный доход – баснословный. Для подсчета роялти все сотрудники компании работают не покладая рук в течение одного месяца, а остальные одиннадцать живут в свое удовольствие в загородных особняках.

– Много ты всего знаешь.

Мне хотелось иронично подшутить над ним – мол, какая польза от этих знаний в расследовании дела? – но он меня совсем не понял и горделиво заулыбался.

Я закрыла браузер в телефоне и открыла фотографию Такидзавы Рэны. Вчера я сфотографировала экран смартфона Михо, где была ее фотография. Она улыбалась, наклонив голову, на веранде в кафе, в руке у нее была чашка с капучино или чем-то подобным. На второй фотографии она была на той же веранде, но вместе с Михо.

Рэна выглядела очаровательно, даже с точки зрения представительницы того же пола – то есть с моей. При этом она не обладала какой-то выдающейся внешностью, просто в ней было то, что называют блеском.

Михо рассказала об их взаимоотношениях.

– Мы учились в одном классе в старшей школе. Так что мы знакомы около двадцати лет. Даже после того как поступили в разные университеты, мы все равно часто виделись… Когда мы начали работать, встречаться, конечно, стали реже, но наши дружеские отношения не прекратились.

После окончания университета Михо проработала около шести лет в издательстве средней руки, а потом ушла на фриланс. Рэна до тех пор пока не вышла замуж за Такидзаву Сёити, продолжала работать хостес в элитном клубе, где подрабатывала еще в студенческие годы. Я подумала, что она так и познакомилась с будущим мужем, который переходил из одного увеселительного заведения в другое неподалеку от Роппонги. Но когда спросила, правильны ли мои догадки, ответ оказался неожиданным:

– Это я их познакомила. Рэна скрывала от господина Такидзавы, что работает в клубе.

– То есть вы, Михо, раньше познакомились с ним, да?

Поводом для знакомства послужила следующая история. Как-то раз в одном журнале по изобразительному искусству готовился специальный выпуск о Такидзаве Сёдзае. Нужно было взять интервью у его сына Сёити, единственного наследника и правообладателя. Интервьюером назначили Михо.

– Господин Такидзава был когда-то женат, но к тому моменту, как я увидела его, уже развелся и жил один в многоквартирном доме в Сайтаме. Не в такой огромной башне, а в доме поменьше, очень милом. Интервью проходило там. Господин Такидзава по своему складу был человеком скромным, его удовлетворяла такая жизнь. Он был немного не от мира сего, и когда мы ходили с ним ужинать, его очень сильно удивляли тесные закусочные.

Видимо, заметив мое выражение лица, она энергично покачала головой.

– У нас не было отношений. Сам он никогда не заговаривал первым, но внимательно слушал все, что я ему рассказывала… Я только начинала как журналист и писатель, это было психологически тяжело, и я была рада проводить время с ним.

Рэну она познакомила с Такидзавой Сёити шесть лет назад. В музее изобразительных искусств в Уэно открылась выставка Сёдзая, и Сёити был приглашен на нее в качестве гостя для участия в беседе.

– Мы пошли туда вместе с Рэной. Господин Такидзава, как обычно, не мог похвастаться красноречием и после окончания мероприятия, похоже, расстроился из-за этого. Рэна же хвалила его, говорила, что атмосфера меняется только от одного его присутствия…

Тут она замолчала.

Ее молчание подчеркивало ее разговорчивость до этого момента.

– Прошло около года, и когда Рэна сообщила мне, что выходит замуж за господина Такидзаву, я очень удивилась. Никто из них ничего не говорил мне о том, что у них отношения.

Вероятно, Рэна это скрывала и попросила Сёити ничего не говорить Михо. Я видела подобное в своем окружении в студенческие годы. Девушка, которая после окончания университета вышла замуж за моего парня, тоже была яркой. Хотя лично мне она не нравилась.

– Я, конечно, пожелала им всего хорошего, ведь они нашли друг друга и счастливы.

По выражению лица и интонациям Михо я догадалась, что Такидзава Сёити был ей не безразличен. Не знаю, то ли как мужчина, то ли как человек, который мог быть для нее душевной опорой. Насчет того, что Сёити женится на ее подруге, Михо не сказала «я обрадовалась», а сказала «я пожелала им всего хорошего». И мне показалось, что именно в этих словах проявился весь ее характер. Действительно ли пожелала? Сказала, «поздравляю» и улыбнулась каждому из них? Я представила ее жизнь, полную ненужных страданий, когда, не обманывая словами, она вынуждена изо всех сил обманывать выражением своего лица и действиями.

– Узнав о связи Рэны с этим Иидой, она, наверное, очень рассердилась.

– Почему?

Сидевший на водительском сиденье Оцука повернулся. На лоб ему можно было приклеить бумажку «тормоз», как в каком-нибудь сатирическом комиксе. Ход мысли у женщин – сложный, ход мысли у мужчин – примитивный, с древних времен все остается по-прежнему. Банальная истина: понять примитивному сложное практически невозможно.

– Почему-то мне так подумалось.

Мы выехали из пробки и подъехали к станции Ёцуя-сан-тёмэ линии Маруноути. Здание, где располагалось агентство по недвижимости «Энрич Корпорейшн», в котором работал Иида, стояло у дороги, поворачивающей налево, если стоять лицом к станции. Вечером я позвонила по контактному номеру агентства, чтобы договориться о встрече с Иидой и спросить у него о подробностях их взаимоотношений с Такидзавой Рэной. Но позвонила поздно, и к телефону никто не подошел, так что сегодня мы отправились туда на машине.

«Рэна, это твоя вина. Господин Такидзава умер из-за тебя. Ты вместе с Иидой…»

Михо говорила, что именно эти слова, сказанные по телефону, довели Рэну до самоубийства. Что она умерла по вине Михо. Но в таком случае для этого необходимы были веские предпосылки. Приняв решение броситься с балкона, Рэна должна была знать, что мужу известно о ее измене. Обнаружив тело супруга, покончившего жизнь самоубийством, вряд ли почувствуешь ответственность от слов подруги «все из-за твоей измены», если муж об этой измене не знал. По крайней мере, такую ответственность, из-за которой решаешь свести счеты с жизнью.

– Как ты думаешь, Сёити знал о том, что Рэна ему изменяет?

– Кто знает… Если бы он оставил предсмертную записку, то было бы, наверное, понятнее.

– Но мы и не в курсе, написал он ее или нет.

– Не написал, наверное.

Не исключено, что Рэна могла ее уничтожить. Между обнаружением тела мужа, покончившего с собой, и прыжком с балкона она вполне бы успела уничтожить записку. В любом случае подвергать сомнению все, с чем сталкиваешься, – основной принцип работы следователя.

– Это самое… госпожа Михама, скажите… это преступление или нет?

Я не знала, как ответить на этот вопрос. Разумеется, велика вероятность того, что это не преступление. Если не будет создан штаб расследования, то и управление полиции не подключится. Сейчас данный случай расследует следственный отдел отделения полиции района Роппонги, а точнее – только мы с Оцукой. Общая ситуация говорит о двух самоубийствах – Сёити и Рэны. Можно проверить, выписывали ли Сёити в больнице таблетки, которые, как предполагается, он выпил. Может быть, и нет необходимости в расследовании. Вечером начальник отдела нам так и сказал: «Людей в нашем участке не хватает, так что побыстрее заканчивайте с этим делом и переходите к другому». Поэтому мы сейчас едем опрашивать свидетеля в целях обучения Оцуки. А еще потому, что мне не дает покоя тайна смерти Рэны.

Вечером мы прошли с опросом по району дома-башни. Но конкретное время, когда Рэна бросилась с балкона, мы не знали. Из-за снегопада людей было немного, тем более она упала под камфорное дерево – должно быть, сильного удара никто и не услышал. Мы попросили Михо проверить свой телефон. Разговор с Рэной закончился в 16:08. То есть за тринадцать минут до обнаружения ее тела. О чем она думала в эти тринадцать минут, стоя перед мужем, умершим так странно?.. По результатам следствия и вскрытия тел большой разницы между временем смерти Сёити и Рэны нет. Когда она пришла, тело мужа было еще теплым, и она наверняка прикоснулась к нему.

– Зачем вам история звонков Рэны?

Ее смартфон лежал в заднем кармане джинсов и был поврежден. Но сегодня утром первым делом я попросила в телефонной компании распечатку ее звонков. Ответ пока не пришел.

– Вполне возможно, что после того как она поговорила с Михо, Рэна звонила кому-то еще.

– Вот как… И может быть, этот разговор подтолкнул ее к смерти… Кажется, мы приехали.

Перед нами стояло нужное нам здание. Оцука остановил машину на ближайшей платной стоянке. Расстояние было небольшое, так что верхнюю одежду мы оставили в машине, в одних костюмах перешли через дорогу, вошли в здание и пересекли аккуратненькое лобби. Шаги здесь слышались особенно громко. Мы поднялись на лифте на четвертый этаж. На стойке ресепшна сотрудников не было, одиноко стоял телефон. За стеной напротив слышались мужские голоса, которые по очереди что-то громко выкрикивали. Что там, интересно, такое? Я подошла поближе к двери и заглянула в окошко. Мужчины в костюмах стояли вокруг выставленных в ряд столов и по часовой стрелке по очереди кричали. Судя по всему, это была утренняя планерка, агенты по недвижимости по порядку озвучивали свои цели на сегодняшний день. В этот момент у меня завибрировал телефон во внутреннем кармане.

– Михама слушает, – тихонько ответила я.

Мне звонил коллега из следственного отдела. Из телефонной компании прислали расшифровку телефонных разговоров Такидзавы Рэны. Получалось, что вчера с 16:04 до 16:08 она разговаривала с Михо.

– А сразу после этого она позвонила по другому номеру. И разговаривала с его абонентом с 16:09 в течение полутора минут.

– По какому номеру?

Я повторила номер, который передал мне коллега, и Оцука записал его в блокнот. Я сбросила вызов и попробовала набрать этот номер. Длинные гудки, никто не отвечал. Но я продолжала звонить, и вскоре из кабинета выбежал мужчина в костюме и с телефоном в руках. Он приложил телефон к уху, поднял голову и тут впервые заметил двух незнакомцев, при этом одного из них с телефоном у уха – в точно такой же позе, как у него.

3

– Прошу извинить, это я набрала вам во время утренней планерки. Вас потом не будет ругать начальство? Мне показалось, здесь довольно строгие порядки.

Мы сидели напротив Ииды Такуми в зоне для переговоров в углу офиса. За перегородкой, похоже, уже началась работа. Агенты выходили из офиса, громко говоря «я пошел».

– Ничего страшного. Неизвестно, когда позвонит клиент, поэтому нам говорят сразу отвечать на звонок.

Он выглядел немного моложе Рэны. Крепкого телосложения, которое угадывалось под его костюмом, кожа белая, несмотря на работу агента по недвижимости. Стрижка – короткие волосы, поднятые с помощью воска – с точки зрения общего силуэта была тщательно продумана – наверное, он ходил не в обычную парикмахерскую, а в салон.

В программе про боевые единоборства, которую я записывала в конце года, выступал спортсмен, похожий на Ииду, я забыла его имя.

– Вы догадываетесь, зачем мы к вам пришли?

– Нет, – тотчас ответил Иида.

И, прежде чем я отреагировала на его ответ, отвел взгляд в сторону.

– Но, наверное… вы хотите спросить про вчерашнее самоубийство…

– Чье? – моментально среагировала я.

Он, удивившись, на одно мгновение встретился со мной взглядом и тут же снова отвел глаза в сторону. Он выглядел как человек, которого разбудили посреди ночи. Глаза мутные, под ними черные круги.

– Тех супругов.

– Тех супругов? Что вы имеете в виду?

– Супругов Такидзава. Я занимаюсь их имуществом и недвижимостью.

– А когда вы узнали об их самоубийстве?

– Вечером, в новостях по телевизору.

– Вы тогда узнали об этом впервые?

Когда опрашиваю тех, кто имеет отношение к делу, я очень редко начинаю с такого шквала вопросов. Для такой тактики обязательно должны быть причины. В большинстве случаев я наблюдаю за собеседником, пока он думает. Небольшие изменения в выражении лица, время, необходимое для ответа…

– На самом деле о самоубийстве мужа рассказала мне она сама.

– Как это было?

Иида замолчал на некоторое время, в его глазах отразилось нечто, как будто он что-то серьезно подсчитывал.

– По телефону…

– А вы не могли бы подробно рассказать, о чем вы говорили?

Наступила еще более длительная пауза. Я терпеливо ждала. Вскоре Иида поднял голову и заговорил, еле шевеля губами:

– Вечером, когда я ходил по клиентам, она позвонила мне. Она как будто торопилась. Сказала, что вернулась домой и обнаружила своего мужа мертвым. На голове у него был пластиковый пакет, рядом стоял газовый баллон. Он умер, видимо, надышавшись газом.

Пока все совпадало.

– И что вы сказали на это?

– Посоветовал позвонить в полицию. Что еще я мог сказать?.. Она сбросила вызов, и что случилось потом, я не знаю. Я думал, позвонить ей или нет, и пока сомневался, наступил вечер. Я включил телевизор и увидел новости.

Со звонком Рэны в 16:09 было понятно. Найдя тело мужа, она поспешила позвонить своему любовнику Ииде и рассказала ему все от начала и до конца. Ничего противоестественного. Но были нестыковки. Если их разговор закончился так, как говорил Иида, то почему она сразу после этого решила умереть? Непонятно. Кроме того, моя интуиция подсказывала мне, что он врет.

– Вы говорили только об этом?

Иида не ответил, у него дернулась щека. Совсем чуть-чуть.

– Может быть, Рэна вам сказала что-то еще, или вы ей?

– Иди скорее работай!

Внезапно из-за перегородки показалось лицо. Мужчина – вероятно, начальник Ииды – сердито посмотрел на него, очевидно, намеренно желая оказать на него давление. Он вел себя так, не обращая внимание на наше присутствие – видимо, понял, что мы не его клиенты.

– У нас уже есть компания, через которую мы оформляем страховку, – заметил начальник, окинув взглядом меня и Оцуку.

Вот оно как. Видимо, Иида сказал, что мы страховые агенты или кто-то вроде того. Я бросила на него взгляд. Он привстал, собираясь побыстрее уйти. Его лицо, казалось, стало еще более безжизненным, он был похож на ростовую куклу, которая двигалась, как марионетка, следуя за взглядом и голосом начальника.

Звук шагов начальника удалялся, и я решила воспользоваться моментом.

– Извините, последний вопрос. Говорят, что вы с Рэной состояли в любовных отношениях…

Иида встал, отвернулся, намереваясь уйти, и ответил мне, не оборачиваясь:

– Ну, если и так, что с того?.. Я познакомился с ней в рамках рабочих отношений, мы понравились друг другу и стали встречаться, несмотря на то что у нее был муж. Только и всего. Разве это преступление? Я холостяк.

– А нет ли у вас каких-либо догадок, почему Рэна бросилась с балкона сразу после разговора с вами?

Тут Иида изменился в лице. Если до сих пор у него было абсолютно безжизненное выражение, то теперь это было лицо живого страдающего человека. Но он тут же закрыл его руками, как будто хотел по нему ударить.

– Я… не знаю, – ответил он почти неслышно глухим голосом.

– Но, может, есть какие-то предположения?

Он резко махнул головой и через несколько секунд убрал руки от лица. Как будто снял вместе с руками прежнее его выражение и опять надел ничего не выражающую маску.

– Мне нужно работать.

– Большое спасибо за сотрудничество.

Я попросила у него визитку на всякий случай. Он достал визитницу, вынул из нее визитку, швырнул ее на стол, как будто хотел выкинуть[41]41
  По нормам этикета визитку собеседнику следует передавать непосредственно в руки и с поклоном, таким образом выказывая уважение. – Прим. ред.


[Закрыть], и сразу исчез за перегородкой. Я подтолкнула Оцуку, мы встали и покинули «Энрич Корпорейшн».

– Так и не понятно совершенно, почему погибла Рэна.

Мы спускались на первый этаж на лифте. Оцука почесал голову обратной стороной шариковой ручки.

– Не знаю. Очевидно одно: Иида не хотел смерти Рэны.

– Потому что встречался с ней?

– Из-за этого, наверное, тоже.

В случае смерти Такидзавы Сёити Рэна как жена получила бы его огромное состояние. А будучи с Рэной в отношениях, Иида мог бы воспользоваться этим. Конечно, если Сёити не написал завещание, тогда могло бы быть и по-другому.

Мы вернулись на парковку, я села на пассажирское сиденье.

– Не забудь чек.

Оцука побежал к автомату оплаты, но, похоже, забыл номер места, где припарковал машину. Он вернулся обратно и стал заглядывать под капот. Я вставила наушники в смартфон и снова прослушала запись, которую передала мне Михо. Я прослушала ее несколько десятков раз, начиная с прошлого вечера, но, может быть, оставалось еще что-то, что я не заметила.

Запись начинается со звука шагов – видимо, Рэна была на каблуках.

Наверное, она вышла из лифта на тридцать пятом этаже и шла по коридору.

– Записывается? – спросила Рэна.

– Думаю, записывается…

– Что значит «думаю»?! Записывается или нет?

– Прости. Да, все записывается… Послушай, Рэна, а вдруг обнаружится, что мы сделали запись?

– Все будет нормально. Я положу телефон в сумку.

Звук шагов Рэны затих.

– Дома выну. Я включила динамик, так что ничего не говори, иначе твой голос будет слышен. Постарайся не шуметь.

– Поняла.

Рэна подошла к входной двери, положила смартфон в сумку. Послышался звук открываемого замка, дверь открылась. Запись делала Михо. Тихо зазвучала сирена, слышная у нее в комнате.

– Кажется, он спит… Нет, не может быть!

Наверное, Рэна увидела мужа, лежащего на полу, и вскоре поняла, что он не спит, а умер – на голове у него был пакет.

– Михо, это конец!

Похоже, она достала телефон из сумки.

– А?

– Михо, говорю же тебе, это конец!

– Что? Что-то с господином Такидзавой?

– …Он мертв.

– Ой, ну что ты такое говоришь? Это же неправда, да?

– Правда. У него на голове… на голове пластиковый мешок, он лежит на полу… Из мешка торчит трубка, соединенная с газовым баллоном…

– С каким газовым баллоном? Что ты имеешь в виду?

– Извините, что заставил вас долго ждать.

Открылась водительская дверь. В этот момент я нажала указательным пальцем на кнопку громкости звука, находящуюся сбоку на панели телефона. В ушах сразу наступило крещендо белого шума. Голос Рэны ударил по ушам на максимальной громкости.

– Он умер! У-МЕР! Умер он!

Я поспешила остановить запись.

– Ой, простите…

– Подожди.

– Мне подождать на улице?

– Нет, я не об этом.

Мне кажется, я что-то услышала.

Что-то до того, как Рэна закричала.

Не понижая громкость, я немного отмотала запись назад и послушала снова.

– Ой, ну что ты такое говоришь? Это же неправда, да?

– Правда. У него на голове… на голове пластиковый мешок, он лежит на полу… Из мешка торчит трубка, соединенная с газовым баллоном…

– С каким газовым баллоном? Что ты имеешь в виду?

После этих слов Михо я прислушалась к фоновым звукам. Что это? Звук шел не со стороны Михо, а со стороны Рэны. Слышен был совсем тихий, высокий, чистый звук. Точно описать не могу, как будто, как в анимэ, приземлилось НЛО. Нет, более понятный звук. Похожий на тот, который я слышала в повседневной жизни. Но когда? Где?

– Ну-ка, послушай.

Я передала Оцуке наушники, чтобы он тоже обратил внимание на эту часть. Но и он покачал головой. У него сложилось впечатление, будто кто-то играет с пластиковой подложкой под бумагу, заворачивая и разворачивая ее. Вроде что-то знакомое, а что – неясно. Я опять вставила наушники и переслушала интересующее меня место, но источник звука все-таки был неизвестен. Я решила проверить, нет ли подозрительных звуков в остальных частях записи, поставила громкость на пределе моего слуха, переслушала с самого начала, но ничего подозрительного больше не обнаружила.

– Давай отправим запись в криминалистическое подразделение через Сиро.

– А почему через господина Сироду?

– Уголовное дело не заведено. Если попросим мы, то его могут задвинуть подальше. А Сиро там всех знает.

Пока Оцука связывался с ним, я по порядку прокручивала в памяти лица тех, кто связан с этими происшествиями. Кацураги Михо, с которой мы разговаривали вечером в комнате. Такидзава Рэна, ее подруга со школьных времен. Иида Такуми, с которым мы только что встречались. О каждом из них у меня было определенное представление. Загадкой оставался только один человек. Такидзава Сёити, умерший на полу в гостиной элитного дома. Благодаря картинам, которые оставил ему его отец, великий художник, ему была обеспечена роскошная безбедная жизнь. Он же применял насилие в отношении своей жены, которая была младше него на тридцать лет. Но из того образа, который возник благодаря рассказам Михо вчера вечером, никак не складывалась картина человека, способного на такие действия. Вероятно, после того как он женился на Рэне, в его характере что-то извратилось.

– Хотелось бы поговорить с кем-то, кто хорошо знал Сёити.