Текст книги "Серебряное пламя"

Трей мягко вздохнул.

– Не знаю. – Подперев голову руками, он постарался прояснить мысли, потом, машинально пропустив пальцы через черный шелк волос, чтобы пригладить беспорядок, Трей медленно посмотрел на нее из-под нависших бровей. – Впрочем, нет, знаю. – И после еще одного глубокого вздоха сказал спокойно: – Потому что я хотел убить его, когда он коснулся тебя.

Откинувшись назад в разукрашенном резьбой кресле, Трей устало откинул голову на спинку. Она была всем, в чем он нуждался, и ужасная правда заключалась в том, что только она могла сделать его жизнь счастливой. Резко поднявшись с кресла, он оттолкнул его в сторону одним коротким движением и подошел к окну, выходящему в залитый дождем сад. Импрес ощутила слабый запах бренди и мускуса, когда он прошел мимо нее.

– Ты пьян, – сказала она спокойно.

Он пожал плечами, которые казались особенно широкими на фоне окна.

– Возможно. Но это не имеет значения, – ответил Трей негромко, стоя без движения перед окном и выглядывая в него, словно что-то можно было увидеть в безлюдном зимнем саду.

– Чего же ты хочешь? – Импрес положила руки на инкрустированный стол, ее сердце колотилось, как у молоденькой девушки, под алым шелком, черным кружевом и ярдами серебристых лент великолепного платья.

– Я знаю, чего не хочу, – тихо сказал Трей, глядя в темную ночь. Его гордость требовала, чтобы она объяснила присутствие всех этих мужчин, требовала отрицаний, извинений… Повернувшись, Трей сделал шаг вперед, и свет камина осветил его прекрасно вылепленное лицо, на котором отчетливо проявилась печать усталости. – Это нестерпимо, – прошептал он, – видеть тебя с другими мужчинами. Мои чувства… – Наступило ровное молчание, затем он сказал мягко: – Это пугает меня.

В первый раз Импрес увидела его лишенным высокомерия.

– Если бы ты был менее циничным, то давно бы поверил мне. – В ее слабой улыбке было искушение. – Не было у меня никаких мужчин.

– А герцог? – напомнил он, нахмурясь.

– Мой ответ на твое прощание и белокурую Клотильду, – ревниво ответила она.

– Она не ты, – просто сказал Трей, – поэтому я выпрыгнул из ее экипажа на полпути, взял кэб и приехал к тебе. – В глазах Трея появилась нежность, с которой, как Импрес подумала, он мог бы смотреть на мать, когда был мальчишкой. – Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь испытал такое страдание, – сказал он со смирением, которого она никогда не замечала в нем.

– Тебе нужен сын? – спросила Импрес. Она хотела знать, основываются ли его слова на подлинной любви. Ведь ее чувства к Максу были столь же сильны, как и к Трею.

– Почти так же, как и ты, – ответил он, затем поправился, пытаясь лучшим образом выразить смысл своих чувств: – Так же, как я хочу тебя. О, черт… нет разницы, – закончил он тихо, слегка тряхнул головой и протянул руку, чтобы нежно коснуться ее щеки. – Мне нужны вы оба… нужны отчаянно. – Он глубоко вздохнул, этот избалованный юноша, который никогда не получал отказа ни в чем, пока не встретил Импрес, и очень спокойно спросил: – А я тебе нужен?

– Ты имеешь в виду прямо сейчас? – Беспечное веселье победы сияло в зеленых глазах Импрес.

Его мерцающие глаза оглядели интерьер комнаты, сразу же отметив подходящую кушетку, и с ответной радостной улыбкой Трей произнес:

– Сейчас самое время.

– Только, предупреждаю тебя, я рассыплюсь на кусочки, прежде чем бурный поток…

– Тогда мне придется закрыть дверь, – сказал он, широко улыбаясь. Под его необидным поддразниванием таилось страстное нетерпение. Трей хотел держать ее в объятиях тысячу и один год и долее того. Сегодня в своем ослепительном платье, украшенном кружевом, в камнях, сияющих в ушах и на шее, пахнущая розами де Века вместе с запахом собственных духов, она была той женщиной, за которой надо было ухаживать. Но не меньше он любил ее одетую в потертую ковбойскую одежду или вообще без одежды.

– А ты избавишься от гарема? – спросила Импрес, внимательно следя за тем, как он подошел к двери и запер ее.

Опытный мужчина, Трей понимал, что бы ей хотелось услышать, но сейчас, в отличие от всей его богатой приключениями прошлой жизни, его ответ будет по-настоящему искренним. Он повернулся к Импрес, его серебристые, лунного цвета глаза вспыхнули, а резкие черты лица сгладила улыбка. Трей раскрыл объятия, и Импрес бросилась в них, крепко обвив руками его талию.

– Не было никакого гарема, – ответил он низким, богатым оттенками голосом. – Все давным-давно закончилось.

– От тебя пахнет мускусом. – Ее зеленые глаза все еще были полны недоверия и подозрительности. Она знала, для чего использовалось это снадобье. Чтобы усилить чувственность, оживить страсть.

– Не более чем шутка, – ответил Трей, отклоняя упреки, его руки согревали ее спину через алый шелк платья. Он пожал плечами, думая о том, что ему еще сказать в подтверждение того, что их просто не было. – Теперь, – сказал он, беря ее лицо руками, – только ты мой мускус. – Затем он погрузил свое лицо в ее пышные волосы, глубоко вздохнул и добавил: – Мой мускус… мой яд… моя страсть. – Слегка подняв голову, Трей потерся щекой о нежную гладь ее кожи. Затем еще раз вздохнул. – Ты моя опиумная греза, ставшая реальностью. – И Трей крепко поцеловал ее.

Но Импрес хотела ясности, а не пустых отговорок об отсутствии женщин. Поэтому, освободившись от захватывающего поцелуя Трея, она отодвинулась, а когда его язык нежно скользнул вдоль полукружья ее бровей, Импрес решительно сказала:

– Трей, я хочу знать… – Голос у нее был серьезен. Со спокойной уверенностью, которая напомнила ей законодательные баталии, он ответил:

– У меня не было женщин. Слово чести, как ни странно это может показаться. Прости, если я обидел тебя, хотя, – поправился он тут же, – ты тоже виновата, подстрекая меня окружающими тебя поклонниками, пускающими слюни.

– А ты ревнив! – воскликнула Импрес, ощущая, как радостное удовлетворение затопляет ее.

– Я еще и собственник, – хрипло ответил он, крепче прижимая ее к себе.

– Если ты когда-нибудь еще посмотришь на женщину так, как ты смотрел на Клотильду у Ле Нотра, я покажу тебе, что значит быть собственником. – Импрес приподняла подбородок с решительностью, которая была только наполовину шутливой.

– С тобой всегда было трудно иметь дело.

– А ты просто невозможен.

– Очаровательное сочетание – трудное с невозможным. – Улыбка у него была проказливой. – По крайней мере, не соскучишься.

– Все-таки у тебя кто-нибудь был? – спросила она, вновь меняя тему и думая о том, уж не выдворить ли его, потому что была ужасно ревнива, а его ответы были так коротки и неопределенны, что казались ей обычными мужскими отговорками.

– Конечно, – пошутил он, заставив ее быть еще более подозрительной, потому что знал наверняка, о чем она спрашивает.

– Вот как, – сказала Импрес, внезапно надувшись, хотя и видела, что он добродушно улыбается.

Его темные волосы слишком хороши, любая женщина отдала бы все, чтобы иметь такие же, подумала она. Если какая-нибудь другая женщина когда-нибудь запустит свои пальцы в эти волосы, она убьет ее мгновенно. Господи, как можно жить с такими чувствами, как у нее!

– А у тебя? – спросил он с такой же настойчивостью. – В его глазах исчезла шутливая небрежность, голос был раздраженный. – Допускается только один ответ. – И его сильные руки сжали ее талию.

– Дорогой мой, – сказала Импрес и, когда его темные брови, словно два огромных крыла сошлись вместе, продолжила мягко: – У меня никого не было.

Трей громко рассмеялся, а потом поцеловал ее в нос.

– Я обожаю тебя.

– И я единственная, кого ты обожаешь?

– Была, есть и будешь. Этого достаточно или ты хотела бы получить письменные показания под присягой от моих родителей, что я постоянно не отходил от них?

– Это не так трудно будет теперь, – сказала она счастливо, понимая, что они полностью открылись друг перед другом, – но могу сказать тебе, что не собираюсь жить на ранчо. То, что мы поженимся, вовсе не означает, что я автоматически становлюсь частью империи Брэддок-Блэк. – Неистовый темп жизни семьи Трея подавлял ее. Юристы и бухгалтеры всегда вертелись под ногами, три телефона в доме постоянно звенели, все компании и рудники, лоббисты в законодательных органах штата требовали указаний, денег и помощи. Импрес была эгоистична. Она хотела, чтобы Трей хотя бы часть своего времени отдавал бы ей полностью.

– А кто здесь говорит о свадьбе? – мягко спросил Трей и наяву увидел, что означает фраза «как громом пораженный».

– Мне следует позвать обратно герцога? – шелковым голосом спросила Импрес, после того как смогла успокоиться.

– Я хотел сказать, что свадьба состоится завтра в десять утра, – сказал Трей с ослепительной солнечной улыбкой.

– Я восхищена. – В голосе Импрес звучали триумф и уверенность.

– Именно этого я и ожидал.

– Как ты самоуверен! Думаешь, любая мечтает выйти за тебя замуж?

– Насчет любой не знаю, – сказал он скромно, – но об этом мечтает одна веселая парижская вдова.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Ты моя жизнь, свирепый котенок, теперь и навсегда, – ответил он нежно и поцеловал ее так, словно делал это в первый раз. – Поехали домой, – прошептал он, оторвавшись от ее губ. – Со мной. – Сильные руки гладили ее волосы.

– В горы?

Он кивнул.

– Блю сообщил мне по телеграфу на следующий же день. В укрытых местах из-под снега появились крокусы. Кловер скучает по тебе. – Руки скользнули ей на спину, улыбка предназначалась одной ей.

– Весна, – выдохнула Импрес, вспоминая роскошный и величественный мир, обещания Трея, сделанные в ночной тиши на их душистой постели из сена.

– Наша первая в горах, как я и обещал тебе. – Голос у него был низкий и мягкий, его захватили с болезненной остротой воспоминания об их любви в горной долине. Сколь много у них было, как все оказалось таким хрупким… как он был близок к тому, чтобы потерять ее навсегда.

– Все будет так же?

Он знал, о чем она спрашивает.

– Так же… и лучше. – Он улыбнулся с прежней уверенностью. – Я выстрою для тебя дом.

– С балконами, – нежно сказала она. Трей кивнул, улыбаясь.

– И с башенками.

Он поцеловал ее за то, что она выразила этими словами свое согласие.

– С комнатами для детей. – Затем сразу же добавил, чувствуя запоздалую вину: – Они не возражают против возвращения?

Импрес рассмеялась.

– Мне пришлось насильно тащить их оттуда.

– Отлично, значит, комнаты для детей.

– И детская для Макса, – добавила она нежно.

– И для нашей светловолосой дочери, – сказал Трей хрипло. Пальцы его зарылись в ее волосах, он поцеловал ее с любовью, благодарностью и заботой.

И вплоть до десяти часов утра дверь библиотеки захлопнулась за ними.

Эпилог

Они вернулись домой, а башенки и балконы оказались готовы к тому времени, когда выпал первый снег; Следующей весной у них родилась девочка, которую назвала Соланж. Или просто Санни. Ее крестная, Дэзи, отправилась в Париж, чтобы установить часть ее наследства в имуществе де Жордан.

Совершенно случайно Дэзи встретилась с герцогом де Веком. Мгновенная антипатия была взаимной. Она прекрасно владела собой, была холодна и равнодушна.

Но, кроме того, Дэзи была экзотична, смуглолица, очень красива и еще чрезвычайно умна. А он никогда не встречал женщину-юриста.

Естественно, она была равнодушна к его обаянию.

Это вызов, подумал герцог.

И предлог к любовной интрижке.

Но это оказалось нечто большее. Это оказалось увлечение, переросшее в страсть, кипучую и открытую.