Текст книги "Веселая служанка"

Глава 6

Зазвонил телефон, и Лиз взяла трубку: – «Веселые служанки». Лиз Харпер у телефона.

– Доброе утро, мисс Харпер. Это Ава из «Кейн корпорейшн». Мистер Нестор просил меня позвонить вам.

У Лиз замерло сердце. Что-то случилось. Кейну незачем просить Аву звонить ей. Если только не затем, чтобы отказаться от услуг ее самой и ее фирмы. Может быть, он наконец нашел постоянную домработницу? Не то чтобы она стремилась работать именно на него, но теперь, когда она взяла на работу Риту, у нее на счету каждый клиент. И новые клиенты очень, очень желательны!

Между тем Ава продолжала:

– Сегодня у него обедают его друзья.

Лиз закрыла глаза. Ее не выгнали! Может быть, он хочет пригласить ее на обед? Боже, он действительно хочет опять сблизиться с ней!

– Но мистер Нестор готовит сам.

Да, Кейн всегда умел обращаться с грилем. Но Лиз не хотела идти на званый обед к нему домой. Не сейчас, когда она почти уверена, что он хочет получить ее обратно.

– Поэтому убирать со стола после приема будет некому. И он просит вас прислать кого-нибудь сегодня вечером, после обеда. За эту работу мистер Нестор, естественно, заплатит отдельно.

Лиз с пылающим лицом откинулась на спинку стула. Вот так приглашение на обед! Он хочет, чтобы она убирала со стола… Она – его служанка. Не друг, не женщина, даже не бывшая жена. Просто служанка.

И он вовсе не хочет опять войти в ее жизнь. Кейн даже не хочет показывать, что они могут быть друзьями. Он вообще ее больше не хочет!

Ну что же… В конце концов, именно этого она и добивалась.

– Мы с удовольствием уберем его дом после приема.

– Ему нужен только один человек.

Лиз уже не беспокоилась из-за звонка как такового. Теперь ее интересовали колкие нотки в голосе Авы.

– Это небольшой прием. Мистер Нестор приглашает своих партнеров по новому проекту пообедать вместе перед подписанием контракта. Он думает, что к девяти гости уже разойдутся. Поэтому предлагаю вам приехать к четверти десятого.

Когда Ава звонила Лиз в первый раз, она разговаривала весело, дружелюбно, чувствовалось, что ей очень хотелось найти кого-то, кто следил бы за домом ее босса. А сегодня… Холодный тон удивил Лиз.

– Четверть десятого. Прекрасно.

Она повесила трубку. Но недоумение осталось. Может быть, Кейн сказал Аве, что Лиз – его бывшая жена? Но зачем? Он никогда не говорит о своей личной жизни со служащими.

Она дотронулась до клавиатуры компьютера и нахмурилась. Допустим, он все-таки сказал Аве. Почему это ее так расстроило?

И почему Ава никому ее не рекомендовала?

Лиз надеялась, что хотя бы один человек позвонит по рекомендации секретарши Кейна. В деле, которым занималась Лиз, устные отзывы клиентов играли ключевую роль: домработницы должны пользоваться доверием.

Лиз тряхнула головой, чтобы выкинуть оттуда эти мысли и настроиться на работу. Не хотелось тратить немногие часы, которые она могла отдавать ведению своих бумаг, на грустные мысли.

И снова нахмурилась. Сегодня вечером придется работать ей. Так вдруг вызывать кого-то из своих служащих она не хотела: у каждой были дети. Да и вообще, дом Кейна на ее попечении. После того как он высказал ей свое неудовольствие по поводу того, что Лиз прислала к нему другую уборщицу; она все время убирала его дом сама.

Лиз вздохнула. Опять надо ехать туда, в его дом… Но, может быть, это к лучшему? В конце концов, они разведены, не пытаются сойтись снова, и у нее есть что ему сказать. Сегодня вечером, вдвоем, без посторонних, они смогут быть откровенны друг с другом.

Она почувствовала облегчение – и в то же время страх. Ей будет трудно рассказывать ему о потерянном ребенке. Но это надо сделать. Он имеет право знать.

Около пяти вечера Лиз закончила бумажную работу и помчалась домой, чтобы переодеться и ехать обедать с Элли, которой она не сказала, что должна еще будет вечером работать.

Этот странный тон Авы… И то, что ее фирма так и не получила ни одной рекомендации от Кейна… На таком фоне и можно сегодня вечером рассказать ему свой секрет!

Все это вывело бы Элли из равновесия. Или подвигло бы на загадывание одного из этих ее магических желаний. Потому Лиз просто слушала рассказы Элли о работницах «Веселых служанок». По блеску в янтарных глазах девушки было ясно, что ей нравится быть старшей в группе. Она относилась к работницам не как начальница, а скорее по-матерински их опекала. И Лиз в душе смеялась: Элли двадцать два, большинству женщин, которых она опекает, за тридцать, а то и за сорок. Но Элли квохчет над ними, как наседка над цыплятами. Так трогательно!

Почти весь вечер они говорили о работе. Поэтому Лиз назвала этот обед деловой встречей и расплатилась за обеих сама.

Когда она рассталась с Элли у дверей ресторана, было уже девять. Времени заехать домой, надеть форму «Веселых служанок», не оставалось. Она оглядела свою блузку и джинсы. Сойдет! Какой бы беспорядок она ни застала у Кейна, эта одежда не пострадает.

Боязнь опоздать заслоняла прочие ее тревоги относительно этой работы, пока она не оказалась у подъезда его дома. Ава оказалась права: его гости уже разъехались. Но Лиз вдруг почувствовала, что не готова сейчас встречаться с Кейном. Она не успела найти подходящих слов для того, чтобы рассказать ему об их ребенке. И у нее не было настроения «играть в друзей» и бороться с их тягой друг к другу. Но, может быть, на ее счастье, Кейн уже пошел принимать душ? Или отправился к себе в комнату и останется там, пока она будет заниматься уборкой?

Кейн видел, как Лиз вышла из машины и пошла по дорожке к дому. Не успела она подойти, как он распахнул перед ней парадную дверь.

– Сюда, пожалуйста.

С натянутой профессиональной улыбкой Лиз вошла в гулкий холл.

Она была настороже. Ну хорошо. Он тоже настороже, напряженно следит за тем, что происходит между ними. Скверно, когда тебя тянет к кому-то, для тебя недоступному. А Кейн просто тает, когда она смотрит на него своими большими зелеными глазами. Он думал, что излечится, если будет вести себя с ней как с бывшей женой. Но он так мало знал о ней, что не был уверен, как это надо делать. Когда Кейн наконец решил, что они должны общаться как люди, какие они есть сегодня, он велел Аве позвонить Лиз и пригласить ее помочь убрать в доме после приема: надеялся, что, если они немного побудут вдвоем, у них будет шанс пообщаться друг с другом. И она расскажет ему о себе достаточно для того, чтобы он мог понять, что она за человек, и начать видеть в ней не только женщину, на которую он не мог смотреть, не загораясь.

– Самый большой беспорядок на кухне, – сказал он, пропуская ее вперед, – и в столовой.

Они вошли в столовую, где их приветствовал уставленный грязной посудой стол.

– Я думала, ты обедаешь вне дома.

– Мне захотелось похвастать перед моими партнерами талантами кулинара, но это был деловой обед.

– Ну что ж, – Лиз старалась не смотреть ему в глаза, – тут не так много работы. Иди к себе в кабинет или куда тебе надо. Я справлюсь. Я достаточно долго тут работала и знаю, куда что положить.

Кейн покачал головой. Если им придется ближайшие несколько недель работать вместе, они должны узнать друг друга такими, какими стали теперь. Иначе всегда будут относиться друг к другу так, как во время их несчастного брака.

– Уже поздно. Одна ты потратишь на это несколько часов. Я помогу тебе, чтобы ты смогла уехать до полуночи.

На ее лице ясно отразилось желание возразить, но Лиз только повернулась и пошла к другому концу стола, подальше от него:

– Как скажешь.

Они начали собирать тарелки и приборы – каждый на своем конце стола.

Лиз приняла его помощь, но ясно дала понять, что у нее нет настроения разговаривать. И они работали молча. Тишину нарушало только звяканье посуды. И вдруг он понял интересную вещь. Возможно, Лиз опасается его самого, но больше не боится, что разобьет какую-нибудь дорогую фарфоровую тарелку или хрустальный бокал, как это было во время их брака.

Забавно! Эта женщина должна была уйти от него и стать служанкой, чтобы привыкнуть к его вещам, к его стилю жизни.

– Просто удивительно, как спокойно ты обращаешься с фарфором.

Лиз сердито на него посмотрела:

– Пока ты этого не сказал, я и не вспоминала, как неспокойно мне было среди твоих дорогих вещей. – Она пожала плечами. – Я всегда боялась разбить что-нибудь. А теперь я могла бы подбросить какое-нибудь твое блюдо в воздух и поймать одной рукой у себя за спиной.

Он засмеялся, надеясь разрядить обстановку:

– Думаю, показывать не требуется.

Лиз взяла сложенные одна на другую тарелки и пошла на кухню. Кейн взял несколько пустых рюмок и пошел за ней. Если разговор о фарфоре поможет ей успокоиться и раскрыться, значит, этот разговор надо продолжить.

– Никогда не понимал, почему ты так боялась моей посуды.

– Потому что я никогда не имела дела с красивыми и дорогими вещами.

– В самом деле? – Кейн недоверчиво покачал головой. – Лиз, ты же говорила, что по службе бывала в самых разных местах. Обедала с клиентами.

– Да, в ресторанах. – Она поставила рюмки, которые он принес, в посудомоечную машину. – Но одно дело – пойти в ресторан, где кто-то тебя обслуживает, и совсем другое – за все отвечать самой.

– Теперь ты бы не нервничала.

– Да. Теперь я бы не нервничала. Мне нравятся фарфор и хрусталь и дорогие приборы.

Она поняла, что он наблюдает за ней, и смутилась. Вспомнила свое прошлое и расстроилась. И вдруг захотела немного похвастаться.

– Знаешь, именно я отвечаю за ежегодное мероприятие, которое проводит «Истинный друг», чтобы раздобыть денег. – И, укладывая тарелки в посудомоечную машину, добавила как бы между прочим: – Когда мы были женаты, я не могла организовать обычную рождественскую вечеринку. А теперь на мне лежит организация целого бала.

– Бала?

Лиз слишком поздно поняла свою ошибку. Она хотела, чтобы он знал о ее достижениях, но не была уверена, что хочет, чтобы Кейн пришел на этот бал, и наблюдал за ней, и сравнивал ее прежнюю и настоящую. У нее как координатора праздника будет достаточно хлопот и без него.

– Это не такое уж большое мероприятие, – сказала она небрежно. – Просто Эйлин собирает своих богатеньких друзей и будет благодарить их за пожертвования, которые они сделают в течение вечера.

И она отправилась в столовую за второй порцией грязной посуды. Он пошел за ней.

– Я знаю кое-кого, кто мог бы внести свою лепту. – Кейн остановился у стола и поймал ее взгляд. – Могу я получить пару приглашений на этот бал или это закрытое мероприятие?

Темные глаза Кейна посмотрели в глаза Лиз, и она подавила стон.

Ничего не поделаешь…

– Ты приглашен автоматически, потому что работаешь для нашей группы. Специального приглашения ты не получишь. Эйлин просто будет ждать, что ты придешь.

Но он получит приглашения на барбекю Джона и рождественскую вечеринку Мэтта. Пока Кейн работает для «Истинного друга», они вынуждены общаться. Значит, надо преодолеть свой страх, не замечать, что он будет наблюдать за ней, оценивать ее, вспоминать, какой она была раньше…

В комнате опять воцарилась тишина. Лиз молча собирала со стола посуду. Кейн принялся ей помогать, но не произнес ни слова, пока они вновь не оказались на кухне.

– Ты будешь чувствовать себя неловко, если я приду туда?

Лиз наклонилась над посудой, чтобы он не видел, как она вздрогнула.

– Нет.

– Правда? Мне кажется, ты расстроена, нервничаешь. Как если бы тебе было неприятно, что я хочу пойти туда.

Стоя к нему спиной, Лиз позволила себе крепко зажмурить глаза. Потому что вспомнила сразу много подобных мероприятий, которые они посетили вместе, когда были женаты. Они идеально подходили друг другу в любви. Но в гостях, на приемах имело место обратное. На балу «Истинного друга» Кейн впервые со дня их развода увидит ее в такой обстановке. Он привык к этой обстановке. Она же, когда они были женаты, совершенно терялась в ней. И вдруг Кейн увидит, как она, в бальном платье, принимает гостей. В свое время она наотрез отказалась делать это для него.

– Ты, честное слово, нервничаешь. – Он помолчал, ожидая, видимо, что она начнет возражать. Но она не возражала, и он спросил: – Почему?

Лиз очень хотелось солгать, сказать, что все в порядке. Но она попала в беду именно потому, что в свое время не сказала Кейну правду о себе, позволила ему думать, что была кем-то, кем на самом деле не являлась.

Глубоко вздохнув, она повернулась к нему:

– Потому что я знаю, что ты будешь наблюдать за мной. Искать различия между мной теперешней и той Лиз, какой я была, когда мы были женаты.

Он хмыкнул:

– Я уже заметил различия.

– Все? Сомневаюсь.

– Тогда скажи мне.

– Может быть, я не хочу, чтобы меня заставляли вспоминать прошлое.

– Может быть, если бы ты рассказала мне о своем прошлом, ты бы так не волновалась. Если ты боишься, что я как-то не так среагирую на то, что ты мне расскажешь, то не бойся… Мы с этим разберемся, и тебе больше нечего будет бояться.

Он не был на сто процентов прав, но, сам того не зная, правильно поставил вопрос. Может быть, если она расскажет ему правду о том, каким жалким было начало ее жизни, и увидит его разочарование, она сможет поставить точку раз и навсегда.

Лиз вернулась в столовую и пошла вокруг стола, собирая салфетки – чтобы не смотреть на него, когда будет говорить.

– Когда я росла, моя мама едва сводила концы с концами. Я никогда не обедала в ресторане, пока не стала учиться в университете. Только в фастфудах. Мы встретились через год после того, как я закончила учебу. И хотя к тому времени я уже встречалась с клиентами на деловых обедах, ездила по разным местам и видела, как живут другие, твой стиль жизни стал для меня просто шоком…

– Я это понял. Слишком поздно, к сожалению, но понял. Мы пытались это преодолеть, но ты, кажется, так и не смогла приспособиться.

– Потому что было еще кое-что, о чем ты не знаешь.

Он бросил прибирать стол и впился в нее взглядом. Радуясь, что между ними есть пространственный буфер в виде стола, Лиз заставила себя говорить:

– Я… Мы… мои родители разошлись не так мирно.

– Мало кто расходится мирно.

– На самом деле мама, мои сестры и я… просто сбежали от отца. – Она с трудом вдохнула. – Он мучил нас.

– Он бил тебя? – В голосе Кейна слышалась такая ярость, как будто он собирался немедленно свести счеты с обидчиком Лиз.

– Да. Но главное – маму. Мы уехали ночью, не сказав ему куда. Одна благотворительная организация, вроде «Истинного друга», приютила нас в одном доме в Филадельфии, за сотни миль от него. И мы поменяли имена, чтобы он не смог нас найти.

– Ox… – Кейн опустился на стул и довольно долгое время молчал, обдумывая только что услышанное. – Так ты не Лиз Харпер?

– Теперь я Лиз Харпер. Мы официально изменили наши имена лет десять назад в Нью-Йорке.

– Уф! – Он потер шею у затылка. – Извини.

– Ты совершенно не виноват в том, что мой отец был грубияном, что я жила в бедности, что мне не хватило ни воспитания, ни опыта, чтобы просто принять твой образ жизни…

– Поэтому ты так много делаешь для «Истинного друга»?

– Да.

Наступило молчание. Лиз не ждала, что он выразит ей сочувствие словами. Это просто было не в его манере. Но молчание Кейна было болезненнее, чем неудачная реплика. Что ж, она всегда знала, что недостаточно хороша для него…

– Почему ты ничего не сказала мне раньше?

Она горько усмехнулась:

– Сказать моему идеальному, богатому красавцу мужу, который, кажется, знает все на свете, что я – бездомная беглянка? Я очень тебя любила, но никогда не чувствовала себя достойной тебя.

Он скривил губы в полуулыбке:

– А я всегда считал, что это я недостоин тебя.

Она не поверила. Может быть, Кейн над ней смеется? Ведь это ее прошлое надо скрывать. А он всегда был само совершенство.

– На самом деле?

– Я всегда спрашивал себя, почему эта красивая женщина живет со мной, с эмоциональным калекой? – Он провел пальцами по волосам. – Ведь в смерти моего брата был виноват я, и это… это словно парализовало меня. Даже сейчас я иногда переживаю все заново. Если бы я выехал минутой раньше или минутой позже, Том был бы жив…

– Тот тип, который в тебя врезался, мчался на красный свет. Ты не виноват в том, что случилось.

– Разумом я это понимаю. – Он качнул головой и горько засмеялся. – Но ты же знаешь, я наладчик. Отец даже после гибели Тома обратился ко мне, чтобы я помог ему вести его дело и со временем, когда придет его пора уходить на покой, найти ему надежного преемника. Но тут я ничего не мог поделать. Не мог изменить того, что случилось.

– Никто не мог.

Он усмехнулся:

– Вот так вот!

Вновь наступило короткое молчание. Лиз стало страшно. Она не знала, почему Кейн вдруг сказал ей все это, но видела результат. Ей хотелось приласкать его, утешить, успокоить. Но если она приласкает его, они тут же окажутся в постели и вернутся к тому, от чего ушли – утопят все свои проблемы в сексе.

Она собрала салфетки и отнесла стирать, понимая, что надо разрядить обстановку. Этот разговор был великим началом, и, возможно, именно сейчас у нее появилась небывалая возможность выставить их горькие секреты на обсуждение.

Она сосредоточилась, быстро собрала вместе слова, нужные, чтобы поведать ему об их ребенке, и вернулась на кухню.

Кейн укладывал последнюю порцию рюмок в посудомоечную машину. Она открыла рот, хотела говорить, но он опередил ее:

– Знаешь, я ни с кем, кроме тебя, никогда не говорил о несчастном случае с моим братом.

– Даже с твоей семьей?

Он пожал плечами и закрыл дверцу машины.

– Мы говорим о Томе, но не говорим о том, что произошло. Мы говорим, что его больше нет, но не говорим, что я виноват в этом. Мои родные удивительно тактично умеют обходить острые углы. Говорить о том, о чем можно говорить, и умалчивать о том, о чем говорить нельзя.

Он хотел сказать это легко, но она услышала боль в его голосе, в словах, в самой необходимости облегчить душу, высказать вслух свои чувства.

Нет, сейчас не время говорить о ее выкидыше. Он так расстроен воспоминаниями о брате, что не сможет справиться и с тем и с другим.

Разум подсказывал ей, что надо уходить, что она не может оставаться здесь и слушать, позволять ему доверяться ей, даже как другу.

Но сердце вспоминало три горьких года после гибели Тома и отчаянно хотело помочь, освободить Кейна от этого груза.

– Ты хочешь поговорить об этом?

Он бросил полотенце на кухонный стол:

– Что я могу сказать? Может быть, извиниться?

– Ты действительно думаешь, что должен извиняться за тот несчастный случай?

Кейн грустно улыбнулся:

– В том-то и дело. Я виню себя за то, в чем нет моей вины. За то, чего не могу изменить. Чего не смог бы поправить, каким бы старым, мудрым и опытным ни стал.

– И наладчик в тебе сходит от этого с ума.

– Да.

– Ты не виноват. Тебе не за что страдать. – Лиз покачала головой. – То есть ты можешь страдать из-за того, что твоего брата больше нет, переживать утрату. Но ты не можешь отвечать за несчастный случай.

– Я знаю. – Он провел рукой по шее. – Какое облегчение…

– Высказаться вслух?

– Нет. Впервые сказать вслух, что я не виноват. Что я не должен отвечать за случившееся. – Он покачал головой. – Ух! Кажется, это в первый раз дошло до меня.

Кейн улыбнулся ей такой доброй улыбкой, так искренне, что она поняла, насколько была права, подтолкнув его к этому разговору.

Опять наступило молчание, и Лиз решила сказать ему об их так и не родившемся ребенке, но выражение успокоения на его лице удержало ее.

Если она скажет ему сейчас, когда разговор о гибели его брата еще висит в воздухе, он может опять вернуться в то состояние полного отчаяния, из которого только что вышел. Он заслуживает нескольких дней покоя. А у нее будет больше времени продумать, как сделать это признание так, чтобы ему не пришло в голову считать себя виноватым и в этом случае.

– Ну вот, мы почти все убрали. – Лиз совершила еще один подход к обеденному столу и собрала солонки и перечницы. – Я выстираю скатерть и подожду, пока посудомоечная машина закончит работать, но ты не обязан меня развлекать. Я взяла с собой книгу. Буду читать, пока жду. А ты можешь заняться тем, что обычно делаешь в это время.

– Мне надо сложить в папку контракты, которые мы сегодня подписали.

– Так иди и сделай это. – Она улыбнулась ему. – Увидимся в пятницу утром.

Кейн обернулся уже в дверях:

– Ты забыла? Считается, что, когда ты приходишь, меня не должно быть дома.

Она выдержала его взгляд:

– Я могу приехать пораньше и выпить с тобой чашечку кофе.

Его лицо выразило искреннее удивление.

– Правда? – Но он тут же сник. – Я уезжаю завтра рано утром и вернусь только в пятницу вечером. Но мы увидимся утром в субботу.

Работать с ним еще неделю и не иметь возможности сказать ему… Но возможно, это к лучшему? Пусть пройдет некоторое время между сегодняшним осознанием его невиновности в гибели брата и ее мрачным признанием.

– Хорошо.

Кейн повернулся, чтобы уйти, и остановился, как будто не хотел оставлять ее. И Лиз поняла, что ее предложение выпить вместе кофе в пятницу утром создало у него неверное впечатление. Она хотела признаться ему, а не побыть с ним. Но он об этом не догадывался.

Она отвернулась, молча предлагая ему уйти. Когда же Лиз опять повернула голову, Кейна в кухне уже не было.