Текст книги "Маленькие рассказы"

Один дома

Сегодня детский сад не работает и пятилетний Алька оставлен дома один. Все, конечно, переживают и периодически ему позванивают, чтобы поинтересоваться его настроением. Первой позвонила его мама:

– Алик, доброе утро! Все нормально?

– Да, все хорошо! Я сейчас смотрел телевизор, и там просили послать десять бумажек «Маги» и за это нам подарят фотоаппарат. Я сказал, что нам нужна только пленка, что аппарат у нас уже есть!

– Молодец! А ты не забыл покушать?

– Да, я сижу на диване сытый и довольный. Немного отдохну и буду конструктором заниматься. Все, пока!

После обеда раздается звонок на работе у бабули:

– Бабуля! Добрый день! Это Алик!

– Ты, что еще один дома?

– Да! – заливисто смеется внук и продолжает – Тут у меня маленькая трагедия, я гоняюсь за кошкой. Полицейский и робот тоже за ней гоняются! Бабуля! Приходила ко мне кошка, поиграли мы немножко! Мы дома устроили малюсенький тарарамчик!

– Давай договоримся, когда взрослые придут с работы, чтобы тарарамчика уже не было. Хорошо?

– Хорошо, бабуля! Приходи скорее домой!

– А, что случилось?

– Ну, приходи, я не могу достать гитару, хочу повеселиться! Ты скоро придешь?

– У меня же работа!

– Быстрее ее делай и приходи, вместе повеселимся! У меня сегодня такое хорошее настроение!

– Будь умницей, я за тебя рада! Пока!

Вечером, когда все собрались, Алька с восторгом делился впечатлениями о своей самостоятельной жизни. Тарарамчик разбирали все вместе, потому что Алька засыпал на ходу. Уже в постели он успел спросить:

– Скажите, а завтра детский садик будет работать?

Его ровное посапывание свидетельствовало о том, что Алька заснул крепким сном.

Новогоднее расследование

Мой милый друг, мой замечательный Алька, он примчался ко мне взъерошенный, с огромной коробкой:

– Бабуля, все! Я понял, что никакого Деда Мороза нет!

– Минуточку, пожалуйста! Начни все по порядку, что случилось? Что в этой коробке?

– Под елкой лежал этот подарок, было написано: «Алику от Деда Мороза».

– Ты, что не рад подарку?

– Я просто увидел, что на цветной бумаге указан магазин. Я понял, что подарок купили в нашем магазине. И это сделала мама, а не Дед Мороз!

– Я прошу выслушать меня внимательно. Ты только подумай, как Дед Мороз должен добираться из Гренландии с подарком для тебя? Я думаю, что он, конечно же, воспользовался услугами наших магазинов. Кстати, а, что лежит в коробке?

– В коробке лежит самокат, о котором я мечтал.

– Так это же чудесно! Твои мечты исполнились!

– Ты не понимаешь, бабуля! Деда Мороза нет! Это все сделала мама!

– Ничего грустного в этой истории нет. Не вижу причин для огорчений. Ты сам лично написал Деду Морозу письмо, в котором рассказал о своих хороших делах, о своей заветной мечте. Ты же не маме написал это письмо? Мы с тобой вместе отнесли это письмо на почту. Наступил праздник и ты получил посылку с самокатом! Ты должен радоваться, а ты стал анализировать, занялся расследованием. В чем ты сомневаешься? В своих добрых делах, в своих успехах? Или ты считаешь, что этот подарок должен лежать под другой елкой?

Алик сидел задумчивый, обхватив коробку обеими руками, он не мог говорить. Вздохнув, он подошел ко мне, и мы обнялись. Я смотрела на этого маленького человека и понимала, что наш славный мальчишка просто повзрослел…

Нобелевский лауреат

Я ехал домой. Нет, я мчался, я летел, даже если это не применимо к общественному транспорту. Мне быстрее хотелось заполучить чувство определенности, которое необходимо для подтверждения правильности принятого мною решения. Дверь открыла Томуся. Да! Животик у нее с каждым днем округляется до внушающих размеров. Теперь я обнимаю сразу двоих: мою Томусю и, растущего не по дням, а по минутам, младенца. Мы отказались от услуг таинственного УЗИ, считаем, что узнавать пол, особенно первого, ребенка, нужно при родах и принимать это, как дар Божий.

– Томуся, я дал согласие ехать! Поездка – это решение всех наших проблем и ты думаешь также. Малыш меня поймет, потому что у нас будет и квартира, и машина, и много всего полезного и необходимого. Год пролетит, как один день…

Время, действительно летело быстро. Я прибыл в Гамбург зимой, работал много, но, словно, очнувшись, в марте стал переживать: как пройдут роды. Ждать пришлось недолго:

– Кока, милый, все нормально, не волнуйся! Ты сидишь, или стоишь? Сядь, пожалуйста, на всякий случай. Я поздравляю тебя, ты стал папой четверых мальчишек! Кока, Мэр города вручил мне ключи от трехкомнатной квартиры! А наш институт сделал нам сумасшедший подарок – машину! Ты где? Ты слушаешь меня?

– Томуся, я ничего не соображаю, почему четыре?

– Дорогой, ты расстроен? Ты хотел больше? – и он услышал ее детский, веселый смех.

– Кока! Это еще не все! Институт заинтересован в твоих изысканиях, хочет продлить твою командировку. Сейчас ведутся переговоры с Германией. А у малышей будет няня, расходы берет на себя мэрия. Я люблю тебя и скучаю, но ты должен состояться! Слышишь, дорогой мой? Весь институт только о тебе и говорит. Твоя работа «тянет» на Нобелевскую премию, ты можешь себе это представить? Ой, я забыла о самом главном: как мы назовем сыновей? Знаешь, я что придумала, поскольку я – мама, то даю имена на «М» – Михаил и Матвей!

– Понял, папа по этому принципу предлагает: Павел и Петр! Томуся я люблю тебя и очень скучаю!

– Кока, летом мы все приедем к тебе! Это возможно и уже обговаривается. Все, мой любимый, принесли кормить мальчишек. Ты только представь, ведь их чет-ве-ро! Люблю, люблю, люблю! Пока! – И я, совершенно очумелый, подойдя к окну, долго смотрел на, живущую своей жизнью, улицу, по которой спешили и просто прогуливались люди, мчались автомобили. Ну и что, что это Гамбург, мне все казалось здесь родным, наполненным светом и добром. Я был счастлив! Во мне рождалось новое, незнакомое мне чувство, в нем были объединены любовь и ответственность, отцовство, нежность и самодостаточность. Во мне происходили изменения, я становился сильнее. Мои сыновья – это молодые ростки, похожие на побеги деревьев, тянущиеся к свету. Сначала хрупкие, но проходит время, и крепнут корни, ствол, крепнут и ветви, чтобы, не ломаясь, удерживать плоды.

Жить в любви и радости, растить детей, заниматься любимым делом, добиваться успеха. Как это сложно и интересно одновременно. Я улыбнулся, представив своих мальчишек. А вот Томусю без круглого живота почему-то представить не мог. Интересно, насмелимся ли мы еще увеличить наше семейство? Меня разбудил телефонный звонок:

– Кока, родной, все прошло нормально! Я поздравляю тебя с чудной девочкой! Ты слышишь меня? Ты стал папой!

– Томуся, а вчера ты…, что четыре…

– Кока, ты с ума сошел, не шути так! Слушай, она такая маленькая, волоски кудрявые, похожа на куколку. Кстати, наша куколка так много и серьезно сосет молочка. Я подумала, слава Богу, что не родился квартет!

– Томуся, а про Нобелевскую премию мне тоже приснилось?

– Кока, что с тобой? Я плохо тебя слышу, поэтому заканчиваю. Пока, мой хороший! Я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, моя родная! Поцелуй малышку. Я люблю вас…

Мясорубка

Она приложила максимум усилий для того, чтобы закрепиться на столе и уже никакие силы не смогли бы сдвинуть или оторвать ее. Устойчивость придала ей уверенности, и она решила взглянуть на то, что ей предстояло переработать. Рядом с ней стояла чашка с нарезанными кусками мяса, лежали очищенные луковицы, морковь, картофель и чеснок. Мясорубка снисходительно посмотрела на последних и отвернулась, нужно было сосредоточиться, чтобы с остервенением начать свою работу. Когда она попыталась поглотить первые куски мяса, они оказались старыми, очень твердыми, жилистыми и никак не хотели перемалываться, а пытались даже выпрыгнуть из жерла мясорубки. Ручка со скрежетом делала обороты, казалось, что вместе с ней поднимался стол, на котором была закреплена мясорубка. Эта «железная леди» была оснащена отлично наточенными ножами, однако в этой ситуации ей ничего не могло помочь, ее покинуло равнодушие, свойственное ее железной натуре. Тужась и скрипя, она все же закончила свою работу, у нее от напряжения поднялась температура, она почувствовала, что начинает нагреваться. Не расслабляясь, она в считанные секунды перемолола приготовленную мелочь. Но, даже противное, старое и твердое мясо не смогло лишить ее удовольствия, которое она получила при завершении «операции». Перед ней в большой чаше лежала бесформенная куча, называемая фаршем. Мясорубка ликовала, ей казалось, что мясо, потеряв свою самодостаточность, растерялось и сникло, а от экстравагантных морковок и горделивых, по причине своей индивидуальности, луковиц ничего не осталось. Зубчики чеснока – любители аскетического образа жизни, выдавленные сквозь отверстия, представляли собой жалкое зрелище.

Так казалось мясорубке и она, довольная проделанной работой, брезгливо смыла с себя остатки невообразимого месива. Вальяжно разложившись в сушилке, мясорубка с чувством исполненного долга предалась неге. Никакие морковки ее теперь не раздражали, и она наблюдала за восстановлением своих сил и прежнего блеска. Ее блаженство было прервано, до нее стали доходить чудные ароматы готовящихся мясных и овощных блюд. Осуществив физическое насилие, она не смогла победить дух красивых и полезных продуктов, которые, пойдя на компромисс, смогли состояться в новом качестве и, самое смешное, что мясорубка, руководимая чудовищным желанием все перемолоть, сама инициировала их действо…

Моя соседка

Мы были соседями, а видела я ее по утрам, занимаясь поливкой цветов и деревьев. Опустив голову, словно виновато, она прогуливалась по садику перед окнами своей квартиры. Очень короткая стрижка и даже озорная челка не могли разубедить меня в том, что она была не очень молоденькой. Ее прогулки были так однообразны, что вызывали во мне чувство жалости, растущее с каждым новым днем. Тонюсенькая, черненькая, еле переставлявшая ножками, она словно отбывала повинность. За все время, что я наблюдала за ней, отвлекаясь от своих дел, она ни разу не подала голоса.

Я решилась побаловать ее своим вниманием, поиграть. Уменьшив напор воды, я направила в сторону этой горемыки тоненькую струйку. Резко остановившись, она повернула голову в мою сторону. Глаза у нее были маленькие и злющие, презлющие. И тут я разглядела, что она была в наморднике, несуразно большом для ее лица. По всей вероятности он и был причиной ее униженного состояния, а поскольку я была свидетельницей происходящего, эта худенькая, маленькая особа очень серьезно меня обругала, что свойственно собакам – облаяла, встав при этом на задние ноги, а передними вцепившись в сетчатую перегородку, разделявшую наши садики.

Насколько мудрым оказалось высказывание о том, что «милосердие не должно путаться под ногами» (даже если эти ноги принадлежат собаке).

Миг и вся жизнь…

Это был ее первый отпуск. Прилетев в Москву, она наслаждалась буйной листвой деревьев, шумом городских улиц, красочными витринами магазинов, соцветием соборных куполов и теплым майским солнцем, всем тем, чего так не хватало в заснеженном северном городе, где она молодым специалистом начала свой трудовой путь. Оставив у знакомых чемоданы, переодевшись, она поехала в туристическое агентство на встречу группы, сформированной для участия в круизе по Средиземному морю. Ее романтичная натура искала возможности реализоваться. Она была маленького роста, миниатюрная, прехорошенькая, с чудным кудрявым волосом, глазками-вишенками, видя это создание, хотелось только одного – любить, дарить подарки и носить на руках. Однако, во всем этом явлении было «нечто», что тормозило влюбляющихся в нее, легкомысленных обольстителей: этот прехорошенький молодой специалист был умненькой и разумненькой девушкой. Оленька, а ее называли только так, терпеливо искала, ждала и верила в чудо: встретить того единственного, ради которого она появилась на свет. Согласно воспитанию Оленька сумела с отличием окончить школу и получить высшее образование, развить и преумножить чувство собственного достоинства, которое и не позволяло отвечать взаимностью на предложения «мотыльков-однодневок», тщеславных и бессодержательных молодых и даже немолодых мужчин…

Она приоткрыла дверь и, убедившись, что именно сюда ей надо, вошла. Туристическая группа производила впечатление шумной, пестрой и веселой компании, где никто не желал проигрывать, каждый жаждал получить от круиза максимум удовольствий. Воодушевившись увиденным, она села и стала рассматривать своих будущих спутников. Начав свое «знакомство» с молодого высокого человека в темных очках, она настолько погрузилась в свои мысли, такое странное волнение охватило ее. Мужественное лицо, спортивное телосложение, таинственность обозреваемого объекта притягивали, волновали. У нее возникло желание сесть рядом, взять его руку и поведать о самом сокровенном. Она чувствовала в нем родственную душу, завораживающую и влекущую. Их сближению содействовали обстоятельства, внутренняя энергия, взаимная симпатия и восхищение друг другом. Посещение Парижа, Мадрида, Рима – это было продолжением сказки! Он фотографировал ее на фоне исторических достопримечательностей, он слушал ее рассказы о северном городе, о друзьях, о родных и при этом ничего не рассказывал о себе…

Он занимал каюту люкс и им предоставлялась неограниченная возможность общения и сближения, последнее произошло на второй день. Когда они выходили из ресторана, она предупредила свою соседку по каюте, что придет чуть позже, на что та погрозила ей пальчиком и просила быть умницей. Она же видела в нем свою судьбу и смело шла навстречу, ничего не боясь, уверенная лишь в одном, что никогда об этом не будет сожалеть. Его восхищали превращения в ней: то ласковая и нежная, исполняющая все его просьбы и мольбы, то властная и божественная, похожая на царицу. Они оба наслаждались любовной игрой, которая закончилась тем, что, сдавшись, они растворились друг в друге, их молодые тела слились и составляли единое целое в этом большом, нежном и жестоком одновременно, почти неизведанном, мире. Он долго не отпускал ее, крепко и нежно прижимая к себе это небесное создание, ему было и тревожно и радостно от принятого им решения – быть ответственным за их судьбу. Утром он поведал ей, что участие его в этом круизе – это предоставленная возможность отдохнуть перед длительной командировкой в одну из стран Ближнего Востока, большего он не мог ей сообщить. Впереди было еще достаточно времени и они старались не думать о том, как они будут жить друг без друга и как долго это продлится… Прибытие в Афины, знакомство с городом было ознаменовано покупкой серебряных колец, с вкрапленными мелкими бриллиантами. Вытянув свои руки навстречу солнечным лучам, они восхищались игрой солнечных зайчиков, из-за которых не было видно самих колец. Картинка была настолько необычна и являла собой мираж на фоне голубого неба.

Судьба распорядилась так, что они никогда больше не увидят друг друга и она никогда не узнает где и при выполнении какого задания он погиб. Всегда с ней фотография: он идет ей навстречу, в руках огромный букет белых роз…

А она, милая Оленька, останется верной ему на всю оставшуюся жизнь…

Меня зовут Кузя

Я был одиноким, почти всегда голодным и озлобленным. Возможно, по этой причине все вокруг считали, что я родился от волка и собаки, поэтому, когда я повзрослел, люди в поселке стали опасаться меня. Я жил сам по себе, мое независимое существование не позволяло мне попрошайничать, пищу я добывал, уходя в лес. После чего опять возвращался в поселок, словно боясь, что-то пропустить и кого-то не встретить. Ночлег я себе облюбовал под крыльцом маленького домика, меня никто не беспокоил, потому что дом был пуст.

В поселке геологов жизнь оживилась с защитой месторождения, появились новые люди, новые запахи – это и запах свежего хлеба из пекарни, мыла и шампуня из бани, бензина из гаража. И, самое главное, однажды я понял, что в «моем» доме появились новые жильцы. Первой меня обнаружила маленькая девочка и, нисколько не испугавшись, быстро привела своих родителей. Все вместе они стали разглядывать меня и тут же придумали мне имя и стали называть меня Кузей. В моем присутствии они обсуждали мои достоинства. Объяснялось это просто: я им понравился, и они искали во мне то полезное и замечательное, что должно было убедить их оставить меня. Приняв решение, что без такой необыкновенной собаки жить дальше просто нельзя, все вернулись к своим делам. А девочка принесла воды и приличной величины кость, позже принесла войлок и стала с такой тщательностью обустраивать постель, что мне даже показалось: не хочет ли сама девочка жить под крыльцом. Я был горд и счастлив тем, что закончилось мое одиночество, каждое утро я провожал свою маленькую хозяйку в детский садик. Хозяин, отец девочки, построил для меня чудную будку, в которую перенесли мою постель. Однако, я не знал, что меня еще ждал «экзамен» на охоте. Честно скажу: я боялся разочарований, весь взмыленный я показывал «высший класс», мы возвращались домой с такой добычей, весть о которой разнеслась далеко за пределы поселка. Я мужал и креп, покрывался рыжей, с опалиной, густой шерстью, что, применительно к собакам – матерел, я стал огромным и красивым.

Однажды, гуляя, малыши увлеклись и подошли к самой реке, которая пыталась вырваться из ледового плена. Дети стали играть на льду, не подозревая, какой опасности себя подвергают. Я напряженно следил за малышами, словно предчувствуя беду. И, только услышав скрежет раздвигавшегося льда, бросился вперед и, схватив уже исчезающего малыша, помчался изо всех сил к дому. Испуганные дети побежали следом за мной, со страхом оглядываясь на реку. Я был героем дня, всем хотелось меня погладить. Мой хозяин потрепал меня ласково и гордо произнес: «Молодец, Кузя!». Счастливый, я, молча, лизнул ему руку и блаженно вытянулся у его ног…

Менада[1]1
  Менада – бешенная, исступленная (греч.)


[Закрыть]

Мне казалось, что женщина, живущая в доме напротив, начинала кричать, даже не успев почистить зубы, то есть, находясь еще в постели. Крик был истеричным, визгливым. К моему удивлению, детские голоса были спокойными и беззаботными. Не переставая кричать, она умудрялась еще нарыдаться, и я предположил, что у несчастной женщины затянулись критические дни. Иногда ее голова, похожая на одуванчик, появлялась в окне с телефонной трубкой, в которую она, сжавшись в комок, орала:

– Бессовестный! Гад! Ты разбил мне жизнь! Все мне переломал, оставил кучу детей и пустую квартиру. Я ненавижу тебя! Ты сделал меня больной! Ненавижу! Ненавижу!

У меня по всему телу пробежали мурашки и я тоже стал ненавидеть этого гада. Дальше я ничего не слышал, бедняжка ушла в глубь комнаты. На какое-то время установилась тишина. У меня были проблемы с компьютером, я настолько увлекся, что вздрогнул, когда женщина закричала на детей, заставляя их заниматься английским языком:

– Вы ничего не хотите делать! О чем вы думаете? Хотите ходить лохматыми и грязными? Не хотите мыться и причесываться? Пожалуйста, ходите! Что вы себе позволяете? Вон отсюда!

Но, передумав, она уже кричала:

– Идите сюда и посмотрите мне в глаза! Вы все желаете моей смерти. Да! Да! Да! Вы все хотите, чтобы я умерла!

Я живу здесь около двух месяцев, и эта несчастная орет каждое утро и каждый день. Я уже знаю все ее проблемы и прошлые, и будущие. Я знал, что они едят и когда им нечего есть. Я знал, по каким дням ей звонит муж, отец ее детей. Ее крики о разбитой жизни потрясали весь квартал. Думаю, что все ее соседи и те, кто жил напротив, то есть и мои соседи, были в курсе горя и страданий, свалившихся на бедную женщину.

Однако я стал обращать внимание на то, что крики несчастной переставали меня волновать, а тем более, раздражать. К ужасу своему я понял, что привык к ним: ни жалости, ни сочувствия, ни гнева ее крики уже не вызывали. Было просто любопытно, а, сколько все же этот мерзавец оставил ей детей? На скольких деток она ежедневно выплескивает свои отрицательные эмоции? И вскоре мне такая возможность представилась. Я встречал внука из школы и среди толпившихся родителей увидел эту женщину. Я сразу понял, что это она: очень худая, с большой чуть взлохмаченной головой. На ногах, согласно советам французов, были туфли большего размера, чем это было нужно. Рядом стояли два милых и лысых малыша.

– Ну, вот! Не хотели причесываться, ходите теперь лысыми, – подумал я. Из школьных ворот к ним выбежала девчушка, она радостно обняла малышей и, взяв их за ручки, повела домой.

– Куда вы побежали, идиоты? – заорала на всю улицу их несчастная мать, – я зачем сюда пришла? Почему только о себе думаете? Почему? – срывающимся голосом кричала женщина. А девчушка с малышами весело прыгали и не обращали никакого внимания на орущую мать. Мне вдруг стало жутко оттого, что не только я и соседи, но и ее собственные дети привыкли к ежедневным истерикам матери.

Я провожал взглядом счастливых, прыгающих деток, идущую за ними сварливую или сумасшедшую, одному богу известно, мать. И мне искренне, от всей души, захотелось пожелать этой семье и тем, кто живет с ней рядом в красивом городе Ашдоде: будем с вами здоровы, потому что впереди целая жизнь и надо жить дальше!