Текст книги "Почти идеален. Страшные истории"

– Хорошо, я спущусь и попробую отключить. Держитесь. – Он хотел просунуть в щель топор, чтобы двери не закрылись. – Где конкретно расположен щиток с руб…

В этот миг раздался пронзительный писк, смешивающийся с криком, наполненным безграничным ужасом попавших в смертельную ловушку людей. Лифт вновь сорвался вниз. Но на этот раз бесповоротно и окончательно. Спустя несколько секунд раздался удар и страшный грохот, подъезд тряхануло. Больше человеческие голоса из шахты лифта не раздавались. Их жизни оборвались.

Данила некоторое время пребывал в состоянии шока, тело было напряжено и стало казаться деревянным. Страх сковывал, не давая гневу вырваться наружу. Второй лифт снова открылся, приглашая Данилу внутрь. А он стоял как вкопанный и смотрел на лежащую россыпь срезанных лифтом пальцев мужчины, пытавшегося выбраться из ловушки. Только что они принадлежали живому человеку. А теперь они были рассыпаны по полу его лестничной площадки. Как мусор. Как выброшенный в неположенном месте ненужный хлам. Даже при таком слабом свете было видно, как вокруг каждого из них медленно растекалась темная, еще теплая кровь. Пассажирский лифт медленно закрылся. Вновь наступила темнота. Во мраке ему показалось, что пальцы еще шевелились.

«Это все воображение, просто воображение», – успокаивал он себя, но, даже закрыв глаза, он продолжал видеть эту картину. Данила отвернулся в сторону и с трудом сдержал подкативший к горлу рвотный позыв.

Немного постояв и придя в себя, он нагнулся, поднял с пола упавший топор и медленно продолжил движение вниз по лестнице. Ступая аккуратно, чтобы не наступить на еще не остывшие пальцы.

Лифты-убийцы признаков жизни больше не подавали.

«Мир рехнулся, все, что раньше нам служило, все, что мы создали, пытается нас убить. И не просто убить, оно издевается, пытает, мучает нас и получает от этого удовольствие», – думал Данила, медленно ступая по темному подъезду. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Он двигался молча, погруженный в себя, стараясь отгонять от себя мешающие мысли и сохранить свой рассудок в трезвости, пока не уперся ногой во что-то большое и мягкое. Он вздрогнул и, с трудом сохранив равновесие, остановился.

– Жалко, я не курю, – произнес Данила вслух, – спички бы мне пригодились. Внутренний голос безошибочно определил лежащий на холодном полу предмет. Это было тело. Человеческое. И смотреть на него при ярком освещении у Данилы желания не было. Оно лежало как раз у той стены, где располагался электрощиток. Похоже, сосед как раз попытался его отключить. Необдуманно, голыми руками. После всего увиденного у Данилы не было уверенности, что перчатки его защитят. Но они его успокаивали, несмотря на то что пот из них лился ручьем, а обожжённая рука ныла от боли не переставая.

Он аккуратно перешагнул через опаленное тело, стараясь не потерять равновесие и не упасть сверху, и двинулся дальше вниз по лестнице. Полотенце на лице уже практически высохло. Голова начинала кружиться. В горле першило, и Данила никак не мог прокашляться. Казалось, что он сейчас выплюнет свои легкие.

Когда он добрался до второго этажа, полотенце на лице стало совершено бесполезным и больше не спасало от едкого дыма. Казалось, квартиры разгорались на каждом этаже, в каждом углу, времени до большого пожара оставалось все меньше и меньше. По пути с десятого этажа Даниле встретилось еще несколько человеческих тел, предположительно умерших от удара электрическим током. Глаза привыкли к отсутствию света, и он научился различать их на расстоянии, даже сквозь толщи дыма и темноты. Данила старался держаться от трупов как можно дальше, проходил мимо, практически вжимаясь в противоположную стену. Живых людей в подъезде больше слышно не было, хотя двери некоторых квартир были открыты нараспашку.

«Из дома нужно выбираться и как можно быстрее», – вновь подумал он. – «Времени остается все меньше и меньше».

Добравшись до второго этажа, Данила решил выйти на подъездный козырек и оценить обстановку на улице. Так, ему показалось, будет куда более благоразумнее и безопаснее. Снаружи начинало светать. Небольшое окошко, которое используют исключительно курильщики, в подъезде оказалось открытым, Даниле пришлось приложить немало усилий, чтобы протиснуться в него. Через пару секунд он оказался на улице, на бетонном козырьке, прямо над входом в подъезд, сорвал с лица полотенце и глубоко и громко вдохнул. Загазованный уличный воздух показался невероятно чистым и свежим. Никогда ранее в жизни он не ощущал такого. Весь город тем временем был объят пламенем. Данила положил топор, присел на четвереньки и закашлял. Организм был отравлен продуктами горения, в легких накопилось слишком много гари, и он оперативно от них избавлялся.

Только спустя пару минут приступы кашля успокоились, и Данила смог поднять голову и оценить обстановку. За время его путешествия ситуация на улице не то чтобы кардинально, но изменилась. Количество валяющихся в неестественных позах тел на дороге и газоне заметно увеличилось. Под каждым из них растекалась лужа темной крови, и от каждого тянулись длинные красные следы резиновых шин. Бесконечное движение и суета, что он наблюдал из окна квартиры, исчезли. Почти все машины остановились. Их колеса и бамперы были забрызганы кровью, а на лобовых стеклах расползались паутины трещин. Они чего-то ожидали. Теперь Данила смог убедиться, что за рулем никого не было. Машинами-убийцами никто не управлял. Они действовали без людей, подчиняясь какому-то невидимому водителю. Необъяснимому желанию убивать. Выполняли приказы своего генерала, ненавидящего все живое.

Даниле бросилось в глаза, что вплотную к каждому подъезду стояло по одной, а то и несколько легковых автомобилей. Он подполз к краю и осторожно заглянул под козырек. Соседский «ниссан» уперся бампером в металлическую входную дверь с кодовым замком, на который в прошлом году они скидывались всем подъездом, чтобы чувствовать себя капельку безопаснее и не давать возможность бомжам там ночевать. Даниле сразу вспомнился дымящийся сосед, лежащий в темноте на лестничной площадке.

– Теперь он ему уже не понадобится, да и, судя по увиденному, выбираться наружу особо было некому, – промелькнула жуткая мысль. Он встряхнул головой, пытаясь ее отогнать.

Нужно было спасаться. Но как?

Данила заметил, что в некоторых окнах все же мелькали люди. Да, не все решились покинуть свои квартиры, и далеко не все, кто решился, смогли это осуществить. Оно и понятно, стоит только выглянуть в окно. Переполненные паникой глаза наблюдали за происходящим и не знали, что им делать. Данила тоже этого не знал. Но главное, по его мнению, было не застаиваться. Ведь движение – это жизнь. Нужно было любой ценой покинуть дом и попасть куда-то в более безопасное место. С половиной этой задачи он уже практически справился. Практически…

Перед некоторыми входами в соседние подъезды лицом прямо к дверям стояли по несколько машин. Фары их были выключены, но, как только в дверях появлялись люди, они резко и одновременно слепили их дальним светом, а дальше уже действовали по старой налаженной схеме… Просто давили потерявшуюся и запуганную жертву. Такая засада дежурила у каждой второй двери. Хорошо, что Данила решил выбираться именно таким способом, иначе его бы уже впечатали в стену некогда служившие человеку и предназначенные для быстрого и комфортного передвижения изобретения, либо же он просто задохнулся бы у подпертой с внешней стороны металлической двери.

– А вот и ты, дружок… – сказал сам себе Данила, увидев, как из-за угла медленно выезжает его синий «форд». Бампер волочился одним краем по земле, издавая легкий и малоприятный скрежет. Вдоль лобового стекла протянулась большая трещина, а на капоте виднелись темные капли от брызг грязи и крови. При попадании на них света они становились красными.

Машина ускорилась и, подъезжая к подъезду, резко затормозила, колеса вывернулись в сторону. Таким образом она сделала «полицейский» разворот на девяносто градусов. Передняя дверь пассажирского сидения по инерции распахнулась. Прямо перед Данилой. Он видел салон своего любимого автомобиля, такой родной и привычный. Ему сразу захотелось запрыгнуть внутрь, поставить руки на знакомый руль, сесть в идеально подогнанное под его тело кресло, нажать на педаль газа и умчаться. Далеко-далеко. От всего этого ужаса: от этой гари, от огня, от мертвых тел. Прочь из города. Просто прямо, туда, куда смотрят глаза. Ехать и ехать по ночной дороге, не оглядываясь, пока на приборной панели не загорится значок, извещающий о необходимой дозаправке.

Эти мысли промчались в его голове в считанные секунды, он успел все представить и даже испытать легкое облегчение, но эйфория быстро прошла.

Фары автомобиля медленно подрагивали, а из двигателя доносилось ранее незнакомое рычание. Раздалось два коротких гудка. Данилу приглашали внутрь. Но он видел, что произошло с людьми в лифте, и повторять их незавидную участь не собирался.

– Не сегодня, дорогая… Только не сегодня. Погодка уж слишком хорошая, пройдусь пешочком, – прокричал он машине. И сквозь шум умирающего города почувствовал, что она его услышала и поняла. Машина зарычала страшным металлическим голосом и рванула с места, выбрасывая из-под колес комья травы и земли. Дверь захлопнулась на ходу.

– Я уже видел, чем эти приглашения заканчиваются, – сказал он тише сам себе. – Я пас…

Находиться на улице было, возможно, еще более небезопасно, но и в доме оставаться нельзя. И, как будто в подтверждение этих мыслей, сверху раздался звук бьющегося стекла и душераздирающий крик. Спустя несколько секунд дымящийся человек с противным хрустом ударился о тротуар. Следом посыпались осколки стекла и куски оконной рамы.

Данила с отвращением отвернулся, к виду мертвых людей он так и не привык. Но в его голове появилась, как ему показалось, вполне подходящая для спасения мысль.

Задний двор дома был обильно усажен деревьями. Подъехать туда на машине всегда было сложнео. Если и существовал шанс выбраться отсюда не на капоте автомобиля, то только через него. Там, в подобии парковой зоны, располагалась детская площадка, а за ней тянулась массивная лесополоса, где не по силам протиснуться ни одной машине-убийце. Шириной она была достаточной, чтобы спрятаться и совершать какие-нибудь маневры. План Данилы состоял в следующем: спуститься из окна, выходящего во двор, пересечь подъезд к дому, затем детскую площадку и спрятаться за деревьями. Потом двинуться по лесу вдоль прилегающего шоссе. Безопасное расстояние от дороги определить по ходу дела. Да, похоже, это был единственный путь.

Даже присутствие на заднем дворе машин не сбило бы его с данного решения. Нужно было рисковать.

Глубоко вздохнув, Данила обмотал лицо пересохшим и совершенно бесполезным полотенцем и полез обратно в темный подъезд. Перчатки с запотевших рук он не снимал, хотя они противно хлюпали внутри и руки начинали чесаться. Данила аккуратно спустился на первый этаж и подошел к ближайшей двери квартиры. Из-под металлической двери с цифрами 102 шел густой дым. Данила коснулся ручки и почувствовал тепло. Он направился к следующей. Сквозь дым было видно, что дверь приоткрыта, видимо, кто-то ее в спешке покинул. Данила попытался вспомнить, кто же в ней живет и есть ли у них на окнах металлические решетки. Но мозг при нехватке кислорода работал очень тяжело. Память выглядела как чистый лист. Ничего другого не оставалось, поэтому он просто открыл дверь и шагнул внутрь.

Открытого огня там не было. Пройдя на ощупь по типично обустроенному коридору, Данила направился к дальней комнате, чьи окна должны выходить на задний двор. Войдя в комнату, он замер. Возле окна стоял старый толстый телевизор. Его экран был разворочен. Как будто он взорвался изнутри и все внутренности со страшной силой рванули наружу. А напротив в кресле сидел, судя по седым окровавленным волосам, пожилой человек, изрешеченный этими внутренностями и осколками настолько, что сейчас даже определить его пол было довольно сложно. Лицо было обожжено и изуродовано, а некогда белая майка насквозь пропиталась засыхающей кровью. Осколки экрана вылетели с такой силой, что позастревали в стене, прямо за креслом. Человек продолжал сжимать в руке пульт от телевизора. Кажется, он еще долго будет досматривать здесь свою любимую передачу.

Данила мотнул головой, отгоняя от себя жуткий образ увиденной картины, и направился к окну. Стекла были выбиты, к его большому облегчению, и решетки отсутствовали. Не все в наши годы, проживая на первом этаже, так боялись форточников.

Данила выглянул наружу и огляделся. Деревья мешали полному обзору, но в поле видимости все же попали несколько автомобилей, стоящих на углу. Действительно, большая часть двора была чиста. Похоже, у него появились неплохие шансы выбраться. До леса было всего несколько десятков метров. Несмотря на то, что на улице творился хаос (пожары, постоянно раздавались различные крики, непонятный шум), площадка выглядела вполне обыденно. Не хватало играющих детей.

Начинало светать. Сердце Данилы учащенно забилось в груди, готовясь к ответственному рывку.

«Ну… Господь и ноги мне в помощь», – подумал он, сбросил мокрые перчатки, потому что носить их на руках было уже невыносимо, и спрыгнул на землю. Только теперь, почувствовав под ногами твердую землю, ему стало по-настоящему за себя страшно.

4

На центральную площадь съезжались машины со всего города. Те, которые собирали выживших, напуганных и доверчивых людей. Люди уже не пытались убегать, они сидели внутри и с ужасом разглядывали происходящий вокруг хаос. Они выглядели как обреченные преступники, приговоренные к смертной казни, которых вели прямо на плаху. Призрачная надежда на спасение мелькала в их глазах с каждым шагом все меньше и меньше.

Надежда порой может быть очень коварной. Она подталкивает прекратить сопротивление, шепчет на ухо сложить оружие, ведь так можно выжить. Тебя пощадят, пожалеют, отпустят. Но, как показывает история, это происходит крайне редко. В конечном итоге враг воспользуется твоей беспомощностью, ему это ничего не стоит. Надеяться на совесть и какие-то благородные чувства человека из вражеского окопа порой весьма опрометчиво. Тебя казнят, безоружного, никчемного и обесчещенного. Сдавшегося и проигравшего заранее и добровольно. На этом путь в Вальхаллу будет закрыт. К такой надежде прислушиваться не стоит, это черная надежда на жалость и разум других, незнакомых тебе людей. Или машин, как в этом случае. Надеяться нужно только на свои силы. Только такая надежда может оказаться спасительна.

Вдоль лесополосы, плавно перерастающей в городскую парковую зону, Данила пробрался до центральной площади города. В лесу он чувствовал себя в полной безопасности, а взобравшись на дерево, можно было хорошо разглядеть происходящее в самом городе. Ничего нового там не было. Везде смерть, дым от пожарищ и разрушения. Несколько раз по пути ему встречались люди с грязными и обгоревшими лицами. Они провели ближайшие часы ненамного лучше его самого. Обменявшись несколькими фразами, они расходились. Каждый шел своей дорогой в никуда. Никто не знал, что происходит и что делать дальше. Все были жутко напуганы. Но все понимали одно. Лес – это временное убежище. Он безопасен ровно до того момента, пока сюда не явится тяжелая техника, созданная людьми именно для его уничтожения. Трактора и экскаваторы не оставят деревьям и людям ни единого шанса, а полыхающий повсюду огонь окажет невидимому врагу безвозмездную помощь.

Но видеть живых людей Даниле было невероятно радостно. Беда сближала. Когда еще тебе, испачканному сажей, уставшему, пропахшему непонятно чем, с топором в руках, будут рады незнакомые люди, особенно в мирное время в городском парке.

Данила сидел на невысоком дереве и наблюдал за городом. Сейчас он очень жалел, что не прихватил с собой что-нибудь съестное. Даже простой подсыхающий батон хлеба, лежащий на столе кухни, был бы сжеван с большим аппетитом.

На центральной площади тем временем машины с живыми людьми выстраивались в плотную коробку, гигантский квадрат, бок о бок, прижимаясь друг к другу так, чтобы никто внутри не смог ни открыть дверь, ни покинуть их через разбитое окно, а края импровизированной коробки подпирались по периметру грузовыми фурами. Было ясно, что ничем хорошим это не закончится. Если смотреть сверху, все это было похоже на большую игру в «Тетрис», и невидимый игрок явно собирался выиграть.

Раньше на этой площади в праздничные дни различные именитые, чаще полузабытые, люди выступали со своими концертами, пели песни, плясали перед глазами собравшейся толпы – полупьяных и веселых жителей города. Всего за одну ночь все переменилось. В это было трудно поверить. Даже Даниле, повидавшему немало ужасного и едва самому не оказавшемуся там, среди этих несчастных людей.

Он наблюдал за происходящим, периодически оглядываясь по сторонам.

В один момент машины с людьми перестали поступать. Создавалось впечатление, что в городе просто закончились автомобили, так много их было тут собрано. Или люди. С трех сторон этот гигантский прямоугольник из нескольких сотен машин был перекрыт грузовиками. Но с четвертой – оставался открыт, только легковые машины. Наступила непонятная пауза. Движение на площади прекратились. Только люди, зажатые в машинах, крутились в страхе по сторонам, наблюдая за происходящим, будто из аквариума. Все застыло в зловещем ожидании. Тишину нарушал лишь гул множества работающих двигателей.

И спустя несколько минут стало ясно, что будет дальше.

Звук приближающейся бронетехники Данила различил еще издалека. Со стороны военного гарнизона в южной части города навстречу машинному строю двигалась колонна из трех танков Т-72. Самые распространенные в российской армии. Они шли со средней скоростью, на одинаковом расстоянии друг от друга. Как на репетиции Парада Победы. Их пушки смотрели вперед и вверх, гордо, неподвижно.

Данила догадался, что это к месту массовой казни направлялись палачи. Они управлялись все тем же человеконенавидящим невидимым разумом.

Его легкое чувство нахождения в безопасности сдуло в один миг ветром от приближающихся бронированных многотонных убийц. Ведь для их пушек и гусениц деревья в парке выглядели, как старый покосившийся забор из прогнивших досок.

Как только они расправятся с заложниками, сразу двинутся сравнивать с землей это место, сомнений быть не могло.

Данилу бил легкий мандраж. В ногах ощущалась непонятная слабость, а руки тряслись. Он не знал, как дальше поступать: продолжать молча наблюдать за этой бесчеловечностью или попытаться помочь? Но как? Больше всего хотелось просто слезть с дерева и бежать, пока хватит сил. Вглубь, все дальше и дальше от этого места. Но ведь он мог так же оказаться среди этих людей.

И главное, чем им помочь? Топором?

«Совесть, проклятая совесть», – подумал он. – «Почему она не дает мне покоя? Ведь я не могу никому помочь. Даже себе…»

Подъехав к машинам, танки идеально выровнялись в шеренгу и остановились. На одной линии. Прямо перед открытой стороной коробки. Они стояли, грозно рыча и выпуская клубы черного дыма. Видимо, ждали команды.

Они собирались превратить все зажатые в коробке машины в одну большую стальную лепешку вместе с запертыми внутри людьми, не жалея никого, как фашисты использовали газовые камеры, не желая расходовать на невиновных людей патроны. Да, это было не восстание машин, это было что-то гораздо сильнее и ужаснее. Это было истребление. Истребление всего человеческого рода.

В следующее мгновение, согласно неслышимому приказу, танки одновременно двинулись вперед. Прямо на первый ряд автомобилей. Данила остался на месте, пальцы впились в рукоять топора. Он ничего не мог поделать. Его смерть ничего не изменит, продолжал он убеждать себя, они раскатают коробку машин, как каток раскатывает теплый асфальт. Сомнут ряд за рядом со свойственной им бесчеловечностью, как газонокосилка скашивает подросшую, тянущуюся к ясному небу свежую и сочную траву.

Поняв, что будет происходить дальше, люди внутри закопошились, начали предпринимать попытки выбраться из ловушки, пытаться разбить стекла ногами, кричать, биться в предсмертной истерике. Но большинство так и осталось сидеть, неподвижно глядя перед собой в одну точку. Они уже смирились со своей участью и просто ждали. Ждали конца. Даниле стало не по себе. Даже с такого расстояния он ощущал их страх.

В следующий миг рев двигателей и крики людей смолкли перед внезапной вспышкой. Данила прикрыл ладонью лицо и вздрогнул от неожиданности так, что чуть не упал вниз, чудом удержавшись на дереве. Сломать себе что-нибудь в его планы не входило совершенно. Тем временем в центре года разгоралась настоящее сражение. В танк, находившийся ближе всех к деревьям, попал снаряд. Его гусеницы с кусками брони разлетелись в разные стороны. Он загорелся, хотя был металлический. Данила раньше видел такое только в документальных фильмах про войну. Казалось, чего гореть куску металла? Что может полыхать как внутри, так и снаружи железного монстра? Но нет, они горят… и еще как.

Следующие несколько снарядов превратили и второй танк в груду дымящегося металлолома. Из лесу загромыхали бесконечные выстрелы из различных калибров оружия. Замелькали фигуры людей в камуфляже.

– Люди… – неожиданно радостно для себя закричал Данила и спрыгнул с дерева вниз.

Тот момент, о котором он раньше читал только в книгах о войне, когда русский человек перед неминуемой смертью теряет всякий страх, отключая эмоции, сохраняя при этом ясность ума, осознавая большую вероятность самопожертвования, сам превращается в подобие машины, движимой непонятной жаждой убийства во имя спасения других людей либо уничтожения как можно большего количества врага, этот момент настал. Данила абсолютно точно осознавал, что другого выхода нет и уже не будет. Отступать больше некуда. Нужно идти только вперед. Страх не исчез, но отошел на второй план, куда-то вглубь человеческой души, оставив вместо себя только легкий мандраж во всех конечностях. Есть враг – и его нужно убить.

Третий танк быстро развернулся пушкой в сторону стреляющих и произвел выстрел. Наотмашь. Не целясь. В лесу раздался хлопок. Несколько деревьев с протяжным скрипом и хрустом ломающихся веток повалились на землю. Все выстрелы смолкли лишь на несколько секунд и возобновились с новой силой. Несколько снарядов упало прямо возле танка, но его это не остановило. Пули яростно отскакивали от его брони, разнося в разные стороны брызги искр. Все это ему было нипочем. Танк двигался вперед. К своей цели. Он больше не стрелял. Видимо, это был его единственный выстрел. Он не был оснащен автоматическим досылателем снарядов, а перезарядить его было некому, поэтому единственное, что он мог еще сделать, – это давить. И видя двух своих горящих собратьев, он ускорился выполнить свое предназначение. Расстояние между ним и машинами быстро сокращалось.

Данила был уже довольно близко к коробке, когда стальной убийца врезался в первый ряд. Его скорость при этом практически не изменилась. Он просто подминал под себя целые ряды автомобилей с живыми кричащими людьми, как конница рассекает ряды растерявшейся пехоты, оставляя за собой лишь искорёженные куски метала, битое стекло и человеческий предсмертный вой.

Несколько машин сразу выдвинулись навстречу Даниле, пытаясь его перехватить, но массивный огонь из-за деревьев быстро их останавливал. Они не могли похвастаться своей броней и разлетались на куски от соприкосновения с летящими навстречу стрелами голодного металла. Данила даже не успевал сменить траекторию движения, он бежал вперед, стараясь не смотреть в их сторону и не думать, что внутри этих машин тоже были люди. В один момент пули пролетали так близко, что он захотел остановиться и упасть на землю, но выстрелы были точными. Били прицельно. Судьба и стреляющие люди его берегли.

Подбежав к ближайшей фуре, подпирающей легковые машины, Данила нырнул прямо под неё. Мотор шумно заревел. Враг все видел и все чувствовал. Большие колеса быстро завращались на месте, сгустки дыма вырывались наружу от нагревающейся резины, но сдвинуться с места у нее не получилось: спереди и сзади подпирали другие грузовики. Они стояли вплотную друг к другу. Это было спасительно для него, иначе Данилины внутренности украсили бы этот асфальт.

– Заткнись уже, – прорычал он, протискиваясь между ревущей грузовой и легковушкой, и со злостью ударил топором по переднему крылу, оставив на нем внушительного размера вмятину.

Взобравшись на капот, он заглянул через лобовое стекло внутрь. В ближайшей машине сидели женщина и мужчина. Легковушка яростно засигналила. Люди смотрели на него перепуганными глазами. Мужчина что-то закричал. Данила показал взглядом на топор и размахнулся. Несколько сильных ударов практически высадили стекло вовнутрь. Люди в машине отвернулись и закрыли головы руками. Спустя несколько секунд они смогли выбраться наружу. Данила одним прыжком перебрался на другой автомобиль и продолжил. Все машины вокруг него недовольно гудели и моргали фарами. Выстрелы все так же продолжали громыхать, только казалось, что уже где-то далеко.

Провозившись еще немного времени со следующей машиной и, вытащив наружу уставшую и, видимо, поседевшую за утро девушку, Данила быстро оглянулся. И очень вовремя…

Танк с другого конца коробки услышал жалобный вой своих беспомощных «соотечественников» и двинулся им на помощь, прямо на Данилу. Двухтонные автомобили будто таяли под ним, как снег под раскаленными гусеницами, сопровождая этот процесс звуками лопающихся стекол, гнущегося металла и взрывающихся шин. Выстрелы по нему уже давно прекратились. Из кустов танк оказался невидим: фуры закрывали его с трех сторон. К тому же от взрыва и пуль могло погибнуть много людей, Данила искренне надеялся, что этот вопрос тоже волнует стреляющих.

Его нужно было как-то вывести на простреливаемый участок и по наиболее короткой «дороге смерти», ибо каждый новый метр сплющенных автомобилей добавлял на его «фюзеляже» новую звезду. Данила двинулся к нему навстречу, чтобы попытаться уменьшить количество раздавленных машин. Только вот он недооценил манёвренность шедевра отечественного танкостроения, отнеся его габариты к неуклюжести.

В последний момент, когда Данила уже отпрыгнул в сторону перед смертельным столкновением с пятидесятитонной машиной, танк крутанул гусеницами в разные стороны и слегка задел его своим брызговиком. Самую малость, но этого оказалось достаточно. Нога Данилы от толчка соскользнула с полированной крыши красной иномарки, и он свалился вниз, прямо в щель между прижатыми друг к другу машинами. Это и спасло его от стальных гусениц. Все вокруг задребезжало. Мелкие стекла посыпались сверху, а сами автомобили просели под тяжестью танка до самого асфальта. Данила увидел, как лопались шины и рвались подвески под тяжестью стальной громадины. Асфальт заливался бензином, маслом и другими автомобильными жидкостями, необходимыми для их функционирования, вперемешку, как показалось Даниле, с человеческой кровью. Эта жидкость тоже была необходимой для функционирования, только людей.

Танк проехал прямо над ним, сотрясая воздух своим мощным дном. Данилу зажало, казалось, со всех сторон. Дышать становилось все труднее. Машины вокруг превращались в лепешку. Небольшое движение гусениц влево или вправо, и Данилу ожидала та же участь. Но, к счастью, этого не произошло. Танк потерял его из виду либо решил, что с назойливым тараканом покончено, и двинулся дальше.

Как только он проехал вперед, машины немного разжались и Данила смог нормально вдохнуть. Сердце бешено колотилось, над его головой снова замелькало серое небо. Он вцепился руками в искорёженный капот и попытался подтянуться. Острый метал оставлял на его теле глубокие порезы, не желая отпускать. Одежда рвалась на длинные ровные лоскуты. Однако спустя некоторое время Данила все же сумел выбраться и взобраться на ближайшую целую крышу. Топор был утерян – завалился где-то между машинами, хотя сейчас он бы только мешал. Данила больше не чувствовал той легкости и силы, которой обладал еще пару минут назад. Он бы чертовски уставшим. Одежда равномерно пропитывалась кровью. Его мучила отдышка. Хотелось просто сесть рядом и продышаться, но на это совершенно не было времени. Нужен был еще один рывок. Данила понимал, что он будет последним, но сдаваться не собирался.

Он встал на ноги на искорёженный капот автомобиля и побежал из всех оставшихся сил, задыхаясь и чувствуя боль во всем теле.

Танк, заметив его, начал разворачиваться, забуксовав и завалившись на одну сторону, что дало Даниле немного времени вырваться вперед. Добежав до конца открытой стороны коробки, он спрыгнул на асфальт и двинулся к тому месту, где догорали два других танка, поверженные неожиданной человеческой подмогой.

– Это единственная возможность, – думал он.

Сзади, наступая ему на пятки, неслась, издавая бешеный рев, яростная стальная махина. Данила не оборачивался, он бежал изо всех сил, без оглядки, чувствуя дыхание смерти за спиной. Оглянуться значило потерять немного скорости, которая сейчас и так была не его преимуществом.

Секунду спустя сзади раздался взрыв страшной силы. Спину что-то обожгло и толкнуло. Асфальт резко приблизился и ударил его в лицо со всей силы.

– Все, конец, – подумал Данила и провалился в темноту.

5

Очнулся он на военном бушлате, постеленном прямо на бетонный пол. Данила просто открыл глаза и обрадовался, что был еще жив. Все тело ныло от боли, в ушах звенело, а голова ужасно раскалывалась. Но это ему совершенно не мешало радоваться такой простой вещи. Он лежал и улыбался, как улыбаются сумасшедшие в психиатрической лечебнице. Возможно, сейчас так и было, и из-за пережитых потрясений он стал дурачком, но ему было хорошо. Больно, но хорошо.

Данила пробежался глазами по окружающему пространству. Судя по неотштукатуренным стенам, это была какая-то новостройка. Возле центральной площади как раз и находилась одна из таких. Голые бетонные перегородки. Отсутствие розеток и выключателей делали это место, пожалуй, самым безопасным в городе. Рабочие не успели провести электричество вовнутрь здания, и это спасло многих людей.

Только одна потухшая лампочка одиноко болталась над главным входом в подъезд. Во всем доме. Там у нее не было возможности причинить кому-либо вреда. Да, это действительно сейчас было самым безопасным местом в городе.

Вокруг находились люди. Кто-то лежал с перевязанными руками, кто-то просто сидел у стены, уставившись стеклянным взглядом в пустоту, думая о своих делах и проблемах. Повсюду раздавались стоны. Вокруг было много раненых. Данила приподнял голову. На него никто не обращал внимания. Резкая боль пронзила все тело. Только сейчас он понял, что его голова перебинтована, а лицо опухло от сильного удара.