Текст книги "Почти идеален. Страшные истории"

Арсений не выказал никакого удивления, просто протянул мне мой телефон обратно.

– Я так и подумал, когда ты на меня уставился, что произошло нечто подобное, – он глубоко вздохнул. – Вероятность такого была близка к нулю, но жизнь этим и удивительна, что случайности случаются гораздо чаще, чем должны. Самые минимальные вероятности и сбываются… Может, еще по одной?

– Не вижу причин отказываться.

Мы выпили еще по одной. Ничто так не развязывает язык, как алкоголь, а в отдельных случаях, таких, как сейчас, он просто необходим.

– Я даже не знаю, с чего начать… Так много всего произошло, – он немного приблизился ко мне, будто боялся, что нас будут подслушивать, и заговорил голосом чуть ниже положенного для развлекательного заведения. Со стороны мы выглядели заговорщиками.

– Начни сначала…

– Да-да… знаешь, еще в детстве я заметил за собой определенную черту характера… Не знаю, как точно она называется… Я заметил, что очень комфортно себя чувствую в окружении противоположного пола. Девушек. Нет, такого не было, как любят сейчас говорить в развитых странах, что внутри я якобы тоже родился бабой, запертой в мужском теле. Не в этом смысле, а в том, что с ними мне было гораздо интереснее. Не просто с кем-то конкретным, а со всеми сразу. Они были все такие разные и совершенно непохожие на нас, на мужчин. Ты меня понимаешь?

– Возможно, – сказал я, не понимая ни хрена, но вспомнив наш школьный разговор.

– В старших классах, институте и дальше я старался общаться с ними как можно больше. Это был своего рода эксперимент, сбор данных. Я встречался, ни с кем надолго не задерживаясь, чтобы не вызвать чувство привязанности у себя и, как это сказать, не разбивать сердца, а попытаться сохранить дружеские отношения после расставания. Да, тебе покажется это странным, но вскоре ты все поймешь. Я постоянно с кем-то встречался. К тому времени я уже достаточно в них разбирался, а когда ты понимаешь женщину, добиться ее не составляет большого труда. Я искал себе совершенно разных девиц, и внешне, и внутренне. От хороших домашних девочек, у которых, к слову сказать, часто оказываются свои скелеты в шкафу, до самых настоящих бунтарок… Блондинки, брюнетки, рыжие… Высокие, низкие, полные, худые… Смирные, послушные, капризные, высокомерные… Добрые, вредные, маниакальные, злые… Все свое свободное время и всю свою личную жизнь я вложил в этот странный эксперимент, зародившийся в моей голове еще в юности. Я тщательно изучал каждую из них, пытаясь найти общий язык, подобрать ключик… И как только мне это удавалось, ну, или я считал, что удавалось, я осторожно разрывал с ней близкие отношения. Девушки, конечно, расстраивались, но все оканчивалось вполне мирно. За отведенный отрезок времени они не успевали ко мне привязаться, а влюбленность проходила достаточно быстро. Так называемая любовь не успевала разгореться красным пламенем.

– Все это довольно странно сочетается с твоей заботой о них…

– Согласен, но это только на первый взгляд. Все гораздо сложнее… Это был мой личный эксперимент, и он полностью завладел моей жизнью. Каждый день, с утра до вечера, любую свободную минуту я изучал их и восхищался ими. Их манерой уделять внимание деталям, мнимой важностью внешнего вида – одеждой, укладкой, маникюром, запахами, обувью, сумочкой… Их плавными движениям рук, взглядом, покачиванием бедер при ходьбе… Чем больше я наблюдал, тем удивительнее они мне казались и тем больше я в них влюблялся… В их образ мышления и жизни. На нашем фоне, грубом и ни хрена не видящим дальше своего члена, они казались просто восхитительными.

– Ты несколько идеализируешь прекрасную половину пола. Они не совсем такие чудесные и сказочные, уж поверь мне, – я женат довольно давно.

– Ты когда-нибудь обращал внимание, как они собираются, ну, например, на свидание… Очень тщательно проводят половину дня в ванной за всеми этими непонятными процедурами, с головы до пят. Вторую половину дня вертятся перед зеркалом, тщательно подбирая себе наряд, уделяя внимание всякой мелочи, которую мы даже и не заметим, чтобы поразить мужчину всем своим оружием, своей красотой и совершенством. И вспомни, как собираемся на свидание мы… Мужики просто моются и надевают чистые вещи.

– И то не все… – подтвердил я.

– Вот именно! Понятное дело, что мы говорим образно, с небольшой долей погрешности. Говоря математическим языком, округляем в большую сторону. Так вот, я собирал сведения и старался их как-то обобщить. И спустя 10 лет у меня в архиве накопилось исходных данных даже больше, чем требовалось изначально. А первоначальной целью я ставил себе вывести некую формулу… – он немного замялся. – Формулу универсального мужчины.

В этот момент я даже подумал, что он просто надо мной стебется, но Арсений хладнокровно выдержал на себе мой прищуренный взгляд и сохранил всю серьезность своего лица. Он не заржал, как я ожидал. Стало понятно, что он не шутит.

– Или даже идеального… Согласен, звучит чудно. Я пытался разобраться и понять, существует ли тип мужчины, способного ужиться с абсолютно любой женщиной. И не просто ужиться, а быть при этом счастливым и в первую очередь сделать счастливой ее. По-настоящему. Такой вот универсальный идеальный мужик.

– Я еще с детства всегда подозревал, что ты самый настоящий инопланетянин. Твой мозг работает иначе.

Он засмеялся:

– Все может быть, но это только начало. Я смотрел, сколько боли мы доставляем женщинам на протяжении всей жизни еще с начальных классов… Кто-то изменяет, кто-то бьет, один мой знакомый бросил свою жену после того, как она поправилась после родов, представляешь? Она родила ему ребенка, а он ее бросил, потому что теперь, видите ли, она не такая сексуальная… Наш брат попил немало их крови, убедись даже на примере сегодняшней встречи. Счастливых женщин, я имею в виду по-настоящему счастливых, а не изображающих счастье, можно пересчитать по пальцам. Да и у тех, что кажутся таковыми, в голове и в личной жизни может твориться черт знает что, скрытое за множеством дверей. В этом и есть наша вина. Я бы даже сказал, что наша вина – это основная причина. Женщинам нужна гармония во всем, и я пытался ее… ну, спроектировать. Они достойны большего, чем довольствоваться такими невеждами, как мы. Результатом 10-летних наблюдений стала моя научная работа в 3 томах. Сначала у меня были мысли ее опубликовать, но, ты сам понимаешь, реакция на нее была бы весьма неоднозначная. В широких кругах она была бы воспринята в штыки или поднята на смех. Эта работа заняла столько времени и трудов, а в итоге стала больше походить на затянувшуюся шутку. Большую такую, трехтомную шутку.

– Что есть, то есть. Может быть, это лишь на первый взгляд, а при детальном углубленном изучении все выглядит иначе. Я же не знаю, я ее не читал.

История Арсения была забавной, но она не объясняла ровным счетом ничего, что меня тревожило. Ни его труп на дороге, ни его могилу с чужим именем.

– Так вот, – продолжил он, понимая, что не ответил на мои вопросы, – как ты понял, образчиком в этом проекте, собственно, как и его единоличным создателем, выступал я сам. Я поддерживал физическую форму своего тела, старался хорошо выглядеть, много читать, воспитанно себя вести. Быть честным, справедливым, заботливым и крайне внимательным к мелочам. Это все в комплексе тоже является частью эксперимента. Я пытался, если так можно выразиться, создать необходимый образец из себя самого. В принципе, это удалось, я достиг основных целей своего видения на данном поприще и остался доволен полученным результатом. За весь период исследования моя погрешность составила всего 3 процента.

– Что за погрешность?

– Ну, меня отшили всего три девушки из ста… Это еще более ценные данные. Я отнес этот процент к форс-мажорным обстоятельствам. Возможно, они просто были другой ориентации.

– Хм, лесбиянки?

– Думаю, да… По крайней мере, я себя так успокаиваю.

– А у тебя не завышенная самооценка? – я заулыбался, он тоже.

– Напоминаю тебе, что это не «дневник самоуверенного бабника» и я здесь не делюсь своими похождениями в стиле Дон Жуана, это емкий нестандартный научный труд. 97 положительных процентов – это полноценный успех. К моменту завершающей стадии практических мероприятий по сбору данных я активно трудился в нашем отделе биохимического НИИ и получал незаменимый опыт. Несколько наших изобретений принесли институту хороший доход и соответствующую известность в определенных кругах… Появились деньги и новые возможности. Я со временем был назначен старшим по отделу, а вскоре и всей лаборатории. Днем я трудился на работе, а вечером разрабатывал план реализации своего проекта.

– В смысле? – удивился я не в последний раз за этот вечер.

Арсений взял рюмку с текилой, поднял и выпил, не чокаясь. Я последовал его примеру и тоже молча опрокинул последний глоток алкоголя на столе.

– Я решил создать этого идеального мужчину… Не меняя и подстраивая себя, а с нуля, используя себя в роли заготовки или фундаментальной составляющей, – выдохнул он.

Я нахмурил брови:

– Это как? Взять из приюта новорожденного и воспитывать по твоей методике? Хотя тоже не сходится…

– Не совсем… Точнее, совсем не так, но это был план Б. Ребенок все равно будет непроизвольным носителем данных о своих исходниках – я имею в виду родителей, что в нашем случае может привести к неизвестным последствиям. К тому же потребуются годы на его воспитание, и всегда остается шанс, что он откажется от эксперимента, когда подрастет и начнет что-то соображать. Риски были слишком высоки, а, как ты теперь знаешь, это дело всей моей жизни, еще со школьной скамьи. Так что, работая в засекреченном отделе НИИ, я обрел новые возможности. Последние годы на работе мы проводили довольно интересные испытания по созданию… если объяснять простым языком, по созданию биологических 3D-принтеров. Слышал о таких? На некоторых упрощенных экземплярах печатают различные сложные изделия, детали, механизмы и даже полноценные дома. Так вот, при массированной поддержке Министерства здравоохранения и всего государства на основе этих идей стали вестись полноценные разработки в разделе генетики. Наша лаборатория стала их основным полигоном. Цель работ была проста – создание некоего механизма, способного воспроизвести утерянную человеком конечность, полностью идентичную исходному организму.

Я заказал у проходящего мимо официанта еще по три рюмки.

– Ты не потерял ход моих мыслей? – уточнил Арсений.

– Я нет, а ты?

– Я предупреждал, что история большая и весьма запутанная.

Мы снова выпили, и я отпросился на перекур. На улице шел мелкий снег, и, хоть время было довольно поздним, гуляло много народу. Одиночки, парочки, большие группы, то и дело ходили туда-сюда. Многие увлеченно разговаривали со своими спутниками.

– Готов поспорить, ваши диалоги менее чудны, чем то, что довелось выслушать мне. – Произнес я сам себе и понял, что уже начинал пьянеть.

Со всех сторон разносилась разнообразная музыка, а подвешенные над головами гирлянды восторженно мигали, придавая улице праздничную атмосферу. Эта удивительная красота центральных прогулочных улиц столицы создает вокруг себя особую ауру празднества, волшебства, сказки, наступающей прямо здесь и сейчас. Темная ночь, снег, тысячи огней, музыка, люди…

Я докурил сигарету, бросил бычок в урну и понял, что мне хорошо. Тот перепуганный свидетель аварии остался где-то там, глубоко в воспоминаниях, спрятанный под множеством слоев алкогольного дурмана, а здесь остался лишь я, свободный, спокойный и счастливый Дима. Вместе со своим приятелем, «писателем-фантастом» Арсением. Мы прекрасно проводим время. Веселимся, смеемся, общаемся. Меня забавляет все это. У каждого есть приятель, в тайне и не только мечтающий трахнуть 100 девушек, а мечтающий их осчастливить есть только у меня. Он настоящий, сидит сейчас в кафе, пьет текилу.

Разве это не удивительно?

Я вернулся за стол немного развеянным, в ожидании продолжения. Арсений не стал долго меня мучить и сразу продолжил:

– Имей в виду, я сейчас буду говорить общими фразами, ибо подписывал уйму бумаг о неразглашении сведений и всего происходящего за стенами НИИ. Все это вроде коммерческой тайны, и только за один разговор с тобой я могу многого лишиться.

– Так, может, тогда и не надо?

Арсений на секунду сделал задумчивый вид. Осознав свою ошибку, я поспешил все исправить. Страшна была даже сама мысль, что эта история, ставшая еще более обширной и запутанной, останется для меня без разгадки.

– Шучу, шучу, расслабься. Просто говори без конкретики, я пойму. Наверное.

– Да, мне все равно нужно выговориться, пока моя голова не взорвалась, будто арбуз в микроволновке. Так вот, сколько, по-твоему, содержится информации о человеке в его цепочке ДНК?

Я пожал плечами:

– Без понятия. Если честно, то я уже даже и не помню, как эта аббревиатура переводится. Дезонорибо… Дезононукле… – я махнул рукой. – А… Наверное, много.

– Это правильный ответ, а в человеческой клетке?

– Предполагаю, что еще больше.

– И снова в точку, видишь, мы друг друга отлично понимаем. А как ты думаешь, можно ли узнать по этим данным, например, взяв за образец исследования волос, каким был его человек в жизни, оптимистом или пессимистом? Что он ел на завтрак такого-то числа 10 лет назад? Когда он последний раз занимался сексом? О чем разговаривал с продавщицей на рынке вчера днем?

– Ты вроде обещал не углубляться…

В его глазах появился странный блеск:

– Так это и есть поверхностные тезисы. Человеческий организм содержит в себе информацию о каждой прожитой минуте своей жизни. О каждой мысли, о каждом вздохе, о каждом набитом синяке. Он содержит в себе память об абсолютно всей жизни. Эти воспоминания хранятся вечно, но не в памяти как таковой, какой мы ее себе представляем. Сам механизм запоминания выглядит несколько иначе… но неважно. Главное то, что в рамках проводимых работ нам удалось создать два очень похожих, но принципиально разных по своему функционалу биологических вещества. Одно при длительном контакте и соблюдении ряда условий полностью расшифровывает погруженный в него биологический материал и транслирует все полученные данные на компьютер. Гигабайты сведений о человеке, полученных на генном уровне. Мы научились буквально переводить человека в цифровой вид, представляешь, что можно со всем этим сделать, но и здесь нам удалось шагнуть гораздо дальше… При выгрузке всех этих данных во второе вещество, опять же при соблюдении ряда условий, оно начинает воспроизводить источник. Происходит обратный процесс, из нулей и единиц создается живая биологическая клетка…

Я не стал ничего отвечать, просто кивнул.

– На практике однорукий человек опускал имеющуюся конечность в одну тару с жидкостью, а поврежденную – в другую. Спустя некоторое время на месте обрубка появлялась полноценная рука, в точности такая же, как некогда утраченная. Абсолютно идентичная, включая отпечатки пальцев, трещины в костях и все шрамы, полученные носителем ранее. Выгружаемая информация слегка корректировалась, она касалась лишь руки, остальное нам не требовалось, и лишь до того момента, как человек ее терял. Иначе человек терял ее вновь. Она не приживалась, а отваливалась, как оригинал.

– Ты ведь меня троллишь? Потому что звучит все это слегка… Фантастично.

– Знаю, но именно тебе я могу это рассказать. Ты ведь сам видел кое-что своими глазами. Ведь видел?

– Да, но это ты пока не объяснил.

– Терпение, друг мой, немного терпения. Как ты понимаешь, моя работа идеально вписывалась в концепции моей маниакальной жизненной идеи.

– Ты… Ты себя клонировал? – произнес я и чуть было сам не засмеялся от своих слов, но, сопоставив рассказ с догадками и с увиденным своими глазами, сдержался.

– Фу, какое отвратительное слово. Я прозвал их дублями. И… да… Я это сделал. Я просто не мог упустить такой шанс. Вскоре я сидел на кухне и пил чай с абсолютной своей копией. Он рассматривал меня с не меньшим любопытством, чем я. Самое интересное было то, что первые его слова, произнесенные хриплым, но похожим на мой со старой видеозаписи голос, были слова «ты все-таки это сделал…».

– Хм…

– Да, он не только выглядел, как я, он помнил все то же самое, в его голове витали те же мысли и те же идеи, что и в моей. Он был не только внешне мной, он дублировал меня целиком. Он был я, а я был он.

– Вы не произносили одинаковые слова одновременно, мешая друг другу?

– Кстати, нет. С момента своего появления он стал жить собственной жизнью, используя наш общий багаж знаний и жизненного опыта. Он становился обособленным индивидуальным организмом. Со временем исследования, в котором тоже активно принимал участие, нам удалось выявить одно небольшое различие, объяснить которое оказалось не под силу. Не потому, что было недостаточно времени или мозгов, нет… Просто явного научного объяснения этой странности попросту не нашлось…

– И?

– У нас были разные пупки.

– Пупки? – я указал пальцем на живот, будто мы друг друга не понимали.

– Именно. Вещество, которое было заложено в основу моего дубля, полностью меня воспроизводило, но не копировало именно эту часть тела. Оставляя на оригинале знак природной идентичности. Или отметку работы Господа, матери и, видимо, врача-акушера.

– Так у него его не было?

– Был, в виде небольшой ямки, издали его напоминающий, но вблизи не очень-то и похожий. Этот вопрос так и остался открытым и неизученным, но на тот момент волновал нас меньше всего.

– Получается, там в аварии я видел его смерть? Твоего кло… дубля? – я поправился сразу же, как увидел прищур Арсения на это слово.

– Да, но тоже не совсем. Все по порядку… Первое время мы с ним неплохо сработались. Одна голова хорошо, а две – лучше. Особенно, если они одинаковые, а уж работать в четыре руки было куда легче, чем раньше. Порой нам было неудобно пользоваться одним комплектом пропусков и документов, но и это было терпимо. Единственная мысль, преследовавшая меня и заставляющая немного волноваться, была следующей: оказаться с ним случайно в одном и том же месте, забыть, куда он пошел, и зайти следом, дико удивив всех присутствующих людей. Это бы заметно ударило по моей репутации, а может, даже и свободе, ведь я нарушал все мыслимые и немыслимые правила, используя ресурсы лаборатории в своих личных целях. Хорошо, что дубль был не глупее меня и все прекрасно понимал. Наша осторожность умножалась на два, это успокаивало. И все же в моей голове роем кружились сотни вопросов, и их количество с течением времени лишь увеличивалось. Решение части из них, но весьма важной, мне подсказал один случай. Как ты знаешь, все случайности в нашей жизни неслучайны, более того, многие из них судьбоносны.

– Это точно, – поддакивал я, как мне казалось, с пьяным, но еще довольно умным лицом.

– Так вот, я отправился на одну научную конференцию в очень любимый мной город Минск представлять интересы нашего института. Скучная, нудная, но крайне необходимая часть профессии. Больше всего меня беспокоил вынужденный перерыв в совместной с дублем деятельности. Он остался дома один и старался нигде не отсвечивать, особенно на работе. Человек, находящийся в двух местах одновременно, вызывает… сам понимаешь. Он трудился на дому, а я тем временем решил познать вкуснейшие блюда местного ресторана в гордом одиночестве, хотя коллеги по цеху с конференции звали с собой в более шумное и веселое место. Отсутствие соответствующего настроения сподвигло меня отказаться. И вот, сидя за столом в уютном ресторане, уплетая горячий ужин, я получаю от судьбы очень простое и важное решение… Буквально глоток свежего воздуха…

– А что ты там заказал, может, и мне стоит это попробовать? В минуты грусти.

– Может, и стоит, только вряд ли оно тебе поможет. Дело было не в еде, а во времени и месте. За соседним столиком сидел мой давний знакомый. Я обнаружил его совершенно случайно, блуждая незаинтересованным взглядом по заведению. Из далекого детства, мы жили в одном подъезде, на одной площадке. Наши двери располагались напротив друг друга. И хотя он был на год старше меня, общались мы хорошо. Можно сказать, что дружили. Встретившись с ним взглядом, я окунулся с головой на пару секунд в свое беззаботное прошлое. Мне показалось, что и он, узнав меня, ощутил нечто подобное. Его звали Саша, от греха подальше не буду называть его фамилию. Правда, чего-то испугавшись, он быстро прервал наш визуальный контакт, сделался серьезным и вновь переключился на диалог со своей спутницей. Я не отрывал от него глаз, даже спустя столько лет я опознал его в один короткий миг. Меня слегка расстроило переключение его внимания. Вдруг у него был очень серьезный разговор и он не может отвлечься? Но спустя пару минут, убедившись, что это не так и, возможно, мы больше никогда не встретимся, я доел, набрался смелости, встал и приблизился к их столику. Судя по заказу, они проводили романтический вечер. Свидание.

«Здорово, Сань, какими судьбами здесь? Сто лет не виделись!» – начал я, он очень неуклюже изобразил растерянность, посмотрел на меня, на свою подругу, затем снова на меня и произнес: «Извините, вы, наверное, ошиблись».

«Ты чего?» – не унимался я. – «Это же я, Арсений! Сосед твой по улице Железнодорожной, жили в одном подъезде, в России…» – девушка повернулась ко мне и сказала: «Молодой человек, простите, но вы действительно ошиблись, моего мужа зовут Андрей, он родился и всю жизнь прожил здесь, в Минске. Он виновато развел руками и слегка улыбнулся.

«Прошу прощения», – ретировался я и вернулся за свой стол доедать остывающий обед с чувством неловкости.

«Ничего, бывает», – услышал я вслед женский голос. Несколько раз на протяжении этого вечера я ощущал на себе пристальный взгляд Саши-Андрея, но старался больше не смотреть в ту сторону. По крайней мере, в открытую. В один миг мой новый подозрительный приятель вынул из кармана пачку сигарет и, демонстративно взглянув на меня еще раз, встал и отправился курить. Я проводил его взглядом, подошел к бару, расплатился и отправился следом за ним. Он стоял слева от входа и курил, наблюдая за проезжающими мимо автомобилями.

«Ты всегда был чрезмерно любопытным, Арсений…» – он говорил не оборачиваясь, почувствовав мое приближение.

«Да, Сань, с тех времен оно стало только сильнее. Что за конспирация?» – поинтересовался я.

«Ты уж извини за эту нелепую сцену, но по паспорту я уже давно не Саша. Нет, я и правда очень обрадовался, увидев тебя, но сейчас мне гораздо безопаснее оставаться Андреем. Понимаешь?» – спросил он.

«Ты в розыске?» – предположил я.

«Ага, я и забыл, что ты еще весьма догадлив. Надеюсь, твоя совесть тоже осталась при тебе и о нашей встрече никто не узнает?» – я видел его затылок, но готов был поклясться, что он улыбается.

«Я тоже на это надеюсь», – он так и не повернулся в мою сторону, а я продолжал стоять за его спиной, наблюдая за тем, как он выдыхал густое облако дыма в прохладный вечерний воздух.

«По молодости я совершил довольно глупый поступок, естественно, из-за любви. Нашей системе правосудия это очень даже не понравилось, и они яростно хотели меня наказать, а мне очень даже не нравилась идея провести часть жизни в так называемой исправительной колонии, которая за всю историю своего существования так никого и не исправила. И вот меня объявили в федеральный розыск, и я стою здесь, в другой стране, с другим именем, другой женой и другой жизнью», – он снова затянулся.

«Да уж, бывает…» – сказал я первое, что пришло в голову, не зная, что нужно говорить в подобных случаях.

«Бывает, как сам? Жаль, что мы встретились при подобных обстоятельствах, я бы с радостью пообщался».

«Да все хорошо, работаю, сейчас к вам на недельку в командировку заскочил».

«Здорово, Минск – красивый город… Ты случайно не знаешь, как там мои родители поживают? Больше 10 лет их не видел, слишком рискованно, безумно скучаю…»

«Не, Сань, я уже давно живу в другом районе, никого не вижу, но, если хочешь, попробую найти и передать привет».

«Не надо, их все еще пасут…»

«Тогда не буду, знаешь, я тоже очень рад тебя видеть».

«Спасибо, но мне пора идти, пока жена не начала нервничать. Никому не говори обо мне, хорошо? Обниматься не будем», – с этими словами он бросил бычок прямо на проезжую часть и направился к дверям.

«Хорошо, Саня…» – окликнул я негромко, и он обернулся. – «Тоже надеюсь на отсутствие лишних вопросов… Ты где делал паспорт на Андрея?»

«Тоже нужно?» – он слегка удивился и впервые с грустью посмотрел на меня.

«Типа того…»

«Могу оставить номер телефона, позвонишь и скажешь, что нужна консультация насчет налогового вычета, это кодовая фраза. Место и время встречи тебе назначат сами».

«Подделка качественная?»

«Подделки продаются в подземном переходе, а здесь считай, что оригинал, только с другими буквами, цифрами. Границу даже пересекал, никто ничего не заподозрил, но на рожон лишний раз лучше не лезь».

«Спасибо», – произнес я, записывая цифры.

«Береги себя!».

«И ты тоже, Андрей», – я некоторое время продолжал смотреть ему вслед сквозь стекло витрины, как он вернулся за столик к своей жене и другой жизни.

На этом моменте Арсений глубоко вздохнул.

– После этого ты решил сделать своему дублю новые документы? – решил подытожить я.

– Им.

– Им?

– Да, им всем. Через два месяца у меня их было трое, помимо самого первого. У каждого были свои документы, свое имя, своя задача и свое государство. Документы оказались отличного качества. Ребята, занимающиеся подделкой, просто обогатились на мне, они были профессионалами и лишних вопросов не задавали. Все дубли благополучно покинули пределы нашей родины и обосновались в ближайших странах. Осели в небольших городках, искали подходящих женщин, еще молодых, но уже разведенных, несчастных и просто разочаровавшихся в мужчинах… И пытались все исправить. Ухаживали за ними, уделяли внимание, дарили цветы, всячески помогали, пытаясь таким образом сделать их счастливыми.

– А как же языковой барьер?

– В странах СНГ это не такой критичный вопрос, там много русскоязычного населения.

– Тебе же часто в жизни говорили, что ты странный? – не смог промолчать я.

Он фыркнул:

– Даже чаще, чем ты сможешь себе это представить! А сколько раз я говорил это сам себе, стоя утром перед зеркалом в ванной комнате.

История была сумасшедшей.

– Слушай, Арсений, а ты… ну это… Пробовал создать дубль с дубля?

– Хороший вопрос, я – нет, а вот за главного моего помощника ручаться не могу. У первого дубля были все возможности, но предполагаю, что он этого не делал. Если размышлять, как я, то очевидно, что ни к чему хорошему это не приведет. Несмотря на практически полную идентичность, кроме, как мы выяснили, одной незначительной детали, каждый последующий дубль отличался бы от оригинала все больше и больше, как ксерокс: хорошая копия получается только от самого документа, дальше все становится только бледнее и расплывчатее. Впрочем, для полноценного утверждения этот вопрос недостаточно подробно исследован.

– Хм…

– В любом случае я вел достаточно плотный контроль за всеми. В строго назначенное время они выходили со мной на связь и подробно отчитывались о происходящем. Они были хорошо проинструктированы и обеспечены всем необходимым. Чтобы собирать точные статистические данные, трех источников информации оказалось недостаточно, слишком большая погрешность, а ведь, как ты знаешь, точные науки – моя слабость. Результат их работы не оправдал мои ожидания, в течение года количество используемых дублей возросло до 11. Одного, самого первого я держал у себя в помощниках, а остальных разослал, так было проще сводить статистику. На этом было решено остановиться.

С этими словами он немного с ноткой истеричности посмеялся, я его поддержал.

– Стать для нее идеальным мужчиной – так будет правильнее, – поправил он сам себя.

– Я так и понял.

– Назвать результат положительным было достаточно трудно. Дело в том, что на длительной перспективе отношений, я имею в виду более трех лет, уровень неудач по совершенно непонятным для меня причинам увеличился до 40 процентов. Я рассчитывал не отпускать его больше 10. Я был слегка обескуражен подобным результатом. Дело в том, что в своем опыте взаимодействия с девушками я так далеко не заходил, поэтому выводы из всей проделанной работы оказались весьма неутешительными, но какие уж получились, что теперь… Женщины слабо поддаются мужской логике. Порой тощий вечно пьяный мудак им милее спортивного, умного и заботливого парня. Для них единый стандарт идеала просто отсутствует.

– Ты мог бы не тратить на это столько времени, а спросить у меня еще в школе. Я бы ответил примерно так же. Девки любят плохишей и любят страдать, оправдывая это так называемой любовью. Из серии «сердцу не прикажешь».

– Да уж, это было фиаско… В итоге я решил свернуть весь эксперимент, пока он не вышел из-под контроля. Результат работы все равно оказался колоссальным. Все хранилось в письменном виде и на компьютере. Опыт был уникальным. На основе изученного можно было выпустить не один десяток книг по психоанализу, как чужому, так и собственному. Ведь я изучал не только девушек, но и себя самого, я даже не говорю про научные статьи по… ну ладно, так уж и быть, по клонированию… В конечном итоге я устал и полностью иссяк.

Я слегка прищурился:

– Из твоих уст это звучит весьма угрожающе. Даже немного жутко…

– Я старался об этом не думать, даже не допускать такой мысли до создания последнего дубля. Потом эти мысли вырвались наружу и захватили мой разум. Я перестал производить новых, боясь, что это передастся и им тоже, но как только последний образец дубля сошел с конвейера, я тщательно обдумал и проработал несколько вариантов закрытия эксперимента. Несколько вариантов «подчищения хвостов». От самого мирного – оставить их жить до конца своих дней по поддельным документам в соседних странах и надеяться, что вся эта история никогда не всплывет наружу, до самого кардинального – ликвидация всех образчиков. Да-да, не смотри на меня так, ситуация могла развернуться в любую сторону, нужно было оставаться готовым ко всему, это и остановило меня на цифре 11. Нельзя было допустить, чтобы следующий появился на свет с мыслью, что у их папки есть страница с планом по его ликвидации.

– Папки?

– Да, я иногда себя так называл. Не при них, конечно же. – Его взгляд был гордым и в то же время слегка смущенным. – Хотя они считали себя моей ровней, я думал иначе. В дальнейшем опытным путем определилось, что при полной биологической и мысленной идентичности дублей со временем они начинают смотреть на мир по-другому. Меняется угол восприятия, появляется свое мнение и своя точка зрения. Не скажу, что это плохо и что я этого не ожидал, оно было предсказуемо, но со временем я начал терять над ними контроль.