Текст книги "Почти идеален. Страшные истории"

Но тот разговор все же запомнил. Ту странность и нестандартность мышления, которой обладал Арсений. Специфичность ума и взглядов на мир были его яркой особенностью. С того момента я действительно стал замечать, что он гораздо чаще оказывался в обществе девушек всех мастей, чем парней. Отличницы, троечницы, красавицы и не очень, постарше и помоложе. Казалось, что в их окружении он чувствует себя рыбой в воде, счастливым и заинтересованным.

Наглые и задиристые мальчишки временами озвучивали ему претензии, но старались делать это в более шутливой форме:

– Ну, чего… потрахиваешь их? Всех девок у нас увел…

Арсений отвечал не менее весело:

– Вам-то они зачем? Вы и с Серегой-Колей-Мишей близко дружите!

Порой ребята пообидчивее и постарше пытались его проучить и надавать тумаков за излишнюю… Да за что угодно! Разве мало поводов? Даже не так! Разве нужен еще какой-то повод? Но их интерес быстро поиссяк.

Вскоре все узнали, что Арсений любит посмеяться с кем-то, но не любит смеяться над кем-то (исключением был лишь он сам) и очень-очень хорошо дерется. Спасибо за это тренеру по борьбе, мальчишка хорошо стоял на ногах, быстро двигался и не давал сопернику ни опомниться, ни повалить себя, ни подняться. Это фактор вообще играл ключевую роль во всеобщем уважении в дворовых мужских взаимоотношениях. Он был компанейский, но при этом оставался сам по себе и себе на уме, со своими мыслями и мнением.

После окончания школы Арсений поступил в довольно известный столичный институт на физико-математический факультет. Причем, насколько мне было известно, факультативно он занимался чем-то вроде углубленного изучения ядерной промышленности или чего-то вроде того. В общем, такой набор слов, что вызывает во мне дикий ужас и по сей день.

Первое время после школы мы встречались с одноклассниками (бывшими) каждый год в начале февраля, когда во всех учебных заведениях проходят встречи выпускников. Наиболее общительные активисты, а чаще всего активистки, за несколько недель, а то и месяцев, обзванивали всех, чьи номера смогли отыскать, приглашали, а чаще всего уговаривали, и бронировали какой-нибудь ресторан на весь вечер. Я никогда не был против подобных мероприятий, но признаюсь, быть трезвым на них лично для меня достаточно скучно. Поэтому, придя туда, я пью…

Кто-то рассказывает про детей – я пью, про работу – я пью, про личную жизнь и несправедливость этого жестокого мира – вы знаете, что делаю я. При этом мне весело и я превращаюсь легким взмахом бутылки в довольно неплохого слушателя. Разве это плохо?

На несколько самых первых подобных встреч удавалось собрать почти весь коллектив в полном составе, но с каждым годом количество приходящих людей неуклонно падало, все ниже и ниже, а приходившие на эти мероприятия выглядели все хуже и хуже. Старели, толстели, у многих пропадал юношеский азарт в глазах, он сменялся на мутную пелену тщетного бытия и скуки повседневной однообразной жизни. Да, в школьные годы эти перспективы быть взрослым и ни от кого независимым выглядели несколько иначе, чем в действительности. Увы…

Девушки меняли фамилии (так, что пару лет назад я уж и не смог вспомнить, кто из них кто) и тоже сильно видоизменялись. В своем большинстве – далеко не в самую лучшую сторону. Кто-то разводился или уходил из семьи, кого-то бросали вместе с детьми на милость судьбы, у кого-то кто-то умирал. Вокруг творился тот еще жизненный винегрет.

Арсений не пропускал эти встречи. Всем всегда было интересно больше всего, как живет и чем занимается самый необычный ученик. Но, к всеобщему разочарованию, в вопросах своей личной жизни он оказывался весьма немногословен и скрытен. Попытаюсь изложить все, что за долгое время из него получилось вытянуть…

Еще будучи студентом, он подрабатывал лаборантом на одной из институтских кафедр. Завел себе много знакомств в узких научных кругах. Ездил на всевозможные олимпиады и научные конференции. После учебы его сразу с руками и ногами забрали в некий секретный НИИ, где Арсений довольно быстро, благодаря своему непосредственному активному участию в нескольких успешных открытиях и прибыльных финансовых проектах, неплохо поднялся по карьерной лестнице.

Помимо этого, он довольно солидно заработал денег, ибо обычные профессора и лаборанты вряд ли могут позволить себе покупку электрокара самого известного на сегодняшний день бренда, на котором он приезжал. Да, деньги у него водились. Для сравнения: в то же самое время я ездил на купленном в кредит «солярисе», а я относил себя к среднему рабочему классу с вполне приличной заработной платой.

Больше всего меня да и всех остальных удивляло в повзрослевшем Арсении отсутствие семьи. У него всегда было много девушек, они дарили ему свою любовь, свою заботу, свое время и свою молодость, но, в силу ведомых лишь ему обстоятельств, он не привязывался ни к одной из них по-настоящему крепко. Иногда, размышляя об этом, я приходил к выводу, что, возможно, Арсений просто не влюбчив и не умеет любить в том смысле, в котором все воспринимают это слово. Для него все они были одинаковыми – интересными, нужными, важными, но не особенными. Либо особенными, но все сразу. Он, если можно так выразиться, не отвлекался на личную жизнь, это было второстепенным или даже третьестепенным. Может, именно поэтому и стал таким успешным уже к своим годам, я не знаю, но, возможно, это еще одна из причин. Основной я все же считаю его необычный ум и нестандартность мышления.

То, каким он был…

Был…

Какое мерзкое слово в прошедшем времени, означающее невосполнимую потерю, утрату, нечто ушедшее навсегда.

Наблюдая за тем, как тело, накрытое белой простыней, медленно грузят в карету скорой помощи, я достал из кармана пачку сигарет, вынул одну и закурил. На вкус она была невероятно противной, а мысли о бессмысленности наших жизней закружились в моей голове, вызывая лишь ноющее чувство горечи в груди.

Спустя пару минут я поднялся и на ватных ногах поплелся в сторону гостиницы. Теперь я смотрел только перед собой, дома и улицы меня больше не интересовали. Это событие изрядно подпортило мне настроение от оставшихся командировочных дней. Эйфория детских воспоминаний улетучилась безвозвратно, оставив в душе тоскливый отпечаток грусти. Я затосковал по жене, своим шумным и постоянно что-то кричащим детям и уютному родному дому.

За несколько дней до отлета домой я все же решил попрощаться с Арсением. Отдать, так сказать, ему дань уважения. К этому времени мной полностью овладела стадия принятия всего происходящего вокруг.

По моей просьбе наш местный начальник сделал несколько звонков, и к обеду у меня появилась информация о месте захоронения мужчины, которого на тротуаре сбила машина. В этом городе новости о подобных происшествиях мигом разносятся по округе и еще надолго остаются на устах местного населения. Люди здесь в основном живут тихо и мирно, поэтому подобная авария – это весьма нетипичное событие, а гибель человека – из ряда вон выходящее происшествие.

– Короче, доедешь до кладбища на 42-й маршрутке, прям от нашей остановки, там зайдешь, линия 12А, повернешь на нее и иди до самого конца, он похоронен прямо у забора. Разберешься?

– Да, Виктор Степанович, большое спасибо.

– Пффф, было бы за что? Дело-то благое…

Я вышел с работы пораньше, купил в цветочном ларьке пару гвоздик и отправился на городское кладбище на окраине города.

Странные ощущения терзали мою совесть на входе, ведь здесь тоже похоронены все мои местные родственники, а я шел навещать не их, а школьного приятеля. Где были расположены их могилы, я не имел ни малейшего представления. Возможно, за ними уже давно никто не ухаживал и они полностью заросли сорняком так, что даже кресты и надгробные таблички были уже неразличимы.

По-хорошему было бы неплохо посетить и их тоже. В первую очередь…

«В следующий раз уж точно подготовлюсь и схожу», – подумал я, понимая, что следующего раза, скорее всего, никогда и не случится.

Банально, но кладбищенская атмосфера всегда навевает на меня определенную жуткую тоску. Сколько же очагов скорби вспыхивало в этом месте и гасло, оставляя за собой медленно зарастающую рану в сердцах близких людей и холмик, присыпанный прохладной землей. Лишь деревянный крест да мраморная табличка с совершенно не емким содержанием в виде имени и двух дат – рождения и смерти – остается на поверхности, не отображая никакой информации о самом человеке.

Какой он был?

Хороший?

Не очень?

Многим помогал?

Или мешал?

Сделал ли кого-то счастливым?

Или, наоборот, несчастным?

Все это теперь скрывается в темноте за толщей сырой земли, остается за кадром, как бы предупреждая, что теперь это все не так уж и важно. Только имя и две даты, разве теперь этого недостаточно? Начало и конец.

Идя по центральной натоптанной дорожке кладбища, я был искренне удивлен количеством памятников. Безликих крестов практически не оставалось, вдоль всего пути возвышались гранитные плиты с различными лицами и эмоциями, такими, которые выбрали те, кому довелось их хоронить. И такими, какими их хотелось запомнить. Улыбающимися, хмурыми, серьезными или счастливыми. По фотографии уже можно было предположить, каким мог оказаться человек при жизни.

Я шел неспешно, вглядываясь в эти незнакомые лица и вчитываясь в их имена. Казалось, покойные были этому рады. Говорят, что человек жив, пока живет о нем память, а я словно добавлял этой памяти еще один вдох своим мимолетным вниманием.

Вот на меня смотрит с портрета грузная круглолицая женщина Ирина Николаевна, скорее всего, бывшая учительница. Легкая улыбка и пронзительный воспитательный взгляд, под которым хочется сесть за парту ровно и не шевелиться, навсегда впечатались в холодный камень.

Вот суровые глаза Олега Степановича. Грозный ветеран стоит в военной форме, грудь в орденах и медалях. Хмурый и мужественный, как и полагается быть человеку, прошедшему тернистый путь по страшной тропе войны.

Вот передо мной предстало совсем еще юное лицо. Господи, промежуток между датами всего 16 лет. Анастасия Георгиевна. Даже не так, просто Настя! Тебя-то каким ветром занесло в это царство мертвых? Юношеский задорный взгляд и кудрявые волосы, еще совсем ребенок. Тебе бы жить и жить, дышать, радоваться, грустить, влюбляться, познавать мир… А не печалить всю родню и всех знакомых таким ранним уходом. Тебя здесь быть не должно! Но жизнь такая…

Здесь многих быть не должно, но они покоятся здесь.

Линия 12А. Я свернул налево и пошел по более заросшей и узкой тропе в сторону возвышающегося бетонного забора. Сразу за ним, свесив свои громадные ветки прямо над крайними могилами, одновременно закрывая их от палящего солнца, возвышались огромные тополя. Ветер ласково перебирал их зеленые листья, нарушая шелестом своей игры глухую заупокойную тишину.

Еще достаточно свежую могилу Арсения я увидел издалека, она располагалась с самого края. Темная, не успевшая зарасти травой. Лишь редкие растения пробивались через корку подсохшей земли и тянулись к свету. Задумчивый глубокий взгляд, улыбка, больше похожая на ухмылку, небольшой шрам на носу.

Фотография на плите Арсения казалась такой яркой, будто он живой прячется за камнем, укрыв лицо, а теперь, узнав, что я его раскусил, встанет и посмеется вместе со мной над этой глупой черной шуткой. Но судьба не считается с нашим мнением, ей такие шутки несвойственны.

Я опустил свой взгляд на табличку, и в один миг молния, сверкнувшая в голове, разрушила всю цепочку моих тоскливых философских мыслей.

Я замер в изумлении.

Прямо под фотографией Арсения значилось совершенно незнакомое мне имя. Не совпало ни имя, ни фамилия. Отчества я, к сожалению, не знал, как и день его рождения, но год соответствовал моему.

Хм, неужели я так сильно промахнулся? В меня вгрызались сомнения. Я снова стал всматриваться в лицо этого человека, и моя уверенность слегка пошатнулась. В последние годы мы виделись не так часто, чтобы быть уверенным на все 100 процентов. И теперь, глядя на незнакомое мне имя, эта неуверенность, подводной лодкой расталкивая толщу морской воды, стала всплывать на поверхность.

Видимо, все же я обознался и стою на могиле незнакомого мне человека, смутно напоминающего старого школьного приятеля.

Встряхнув головой, я оглянулся по сторонам. Вблизи не было ни души, лишь вдали медленно мелькали одинокие фигуры с траурными венками в руках.

В какой-то момент я почувствовал себя обескураженным идиотом, не понимающим, что происходит. Кроме подходящего года рождения и слегка знакомых черт лица, у меня не было ничего.

Немного трясущимися от волнения руками я положил к изголовью могилы две яркие красные гвоздики, символизирующие окончание этого странного и тяжелого пути под названием «жизнь», перекрестился и двинулся обратно в сторону автобусной остановки, но, пройдя несколько шагов, все же остановился, обернулся и достал телефон.

– Это же не запрещено, – подумал я, фотографируя могилу «Арсения», хотя чувствовал, что совершаю нечто запретное, за что впоследствии придется ответить, но перед кем?

Утро вечера мудренее – эта гениальная по своей простоте, истинная мысль, переданная нам предками посредствам народных сказаний. Я решил воспользоваться этой проверенной веками мудростью.

Проснувшись следующим утром и приняв душ, я позавтракал, выпил горячий кофе, хорошенько все обдумал и пришел к двум наиболее реальным версиям:

Первая – самая правдоподобная и реальная – я действительно обознался и спутал Арсения с незнакомцем. Реально? Вполне! Почему бы и нет? От такого не застрахован никто. В мире полно историй, как в совершенно разных концах планеты на свет появляются люди с идентичными внешними чертами, не поддающихся логичному объяснению. Люди – двойники. Кто знает, сколько на свете ходит людей, лицом похожим на мое собственное? Просто похожий на Арсения человек. Ведь мне уже далеко не 15 лет, чтобы отчетливо его помнить. Немного обознался, ошибся. И к чему привела эта ошибка? Да ни к чему плохому – потерял выходной, сходил на кладбище, принес цветы. Это выглядит странно, но не так уж и плохо.

Вторая – менее правдоподобная, но тоже достаточно реальная в современном мире – это действительно оказался Арсений, по какой-то неведомой мне причине сменивший свое имя и место проживания. В нашем мире это тоже вполне возможно. И если бы я знал, где теперь можно найти его спутницу того рокового дня, то можно было бы ее немного расспросить, если ее состояние и желание общаться с незнакомцем хоть немного пересилило бы горечь утраты. К счастью или к сожалению, у меня самого не оставалось ни желания, ни времени этим заниматься. Уложив в голове две эти мысли на нужные полки, я отпустил ситуацию в свободное плавание и стал готовиться к возвращению домой на родину, к жене и детям, которые, должно быть, уже сильно по мне соскучились.

Со временем эмоциональность растерянности в этой истории во мне порядком поиссякла, хотя временами я и возвращался к ней, прокручивая все по порядку в голове, стараясь не упустить из виду ни одной, как мне казалось, важной детали. По прилете домой я, конечно же, рассказал все это своей жене, она посочувствовала и убедила меня для полноты картины поспрашивать об Арсении на встрече одноклассников. Может, кто из них и в курсе его запутанной судьбы. К тому же подходило время, я как раз собирался посетить с некоторыми из них ресторан на первых выходных февраля. По заявлениям организатора сего мероприятия (эту ответственную ношу взвалила на свои плечи одна из бывших школьных отличниц Оксана), ей удалось разыскать в социальных сетях и убедить встретиться больше 10 человек, в том числе и меня). Люди старше 30 лет знают, что спустя столько лет после выпускного эта цифра считается поистине гигантской. Оксана оказалась весьма настойчива, она обзвонила и написала всем, кого смогла обнаружить. Несколько прошлых лет я сам грешил отсутствием на этих встречах, ленясь посещать подобные мероприятия, ссылаясь на работу и какие-то вымышленные неотложные дела, но в этом году твердо решил явиться.

Серегу с Витькой я повстречал еще на улице прямо перед входом в заведение. Они стояли и курили, переминаясь от холода с ноги на ногу. Февральский мороз и лень благополучно этому поспособствовали. Гардероб хоть и находился у самого входа, но надевать шапку, брать куртку и плотно застегиваться, а после перекура проделывать всё наоборот для курильщика задача непосильная. К тому же лишние телодвижения вообще ни к чему хорошему не приводят.

Обменявшись рукопожатиями, я достал сигарету и тоже закурил. Наше общение на улице быстро закончилось, ограничившись обменом парой стандартных фраз из серии: «Как дела? – Норм, а у тебя?». У меня в арсенале была заготовлена эта странная и страшная история про Арсения, но я не был готов вываливать ее стразу же на входе. Я ожидал. Она требовала определенной атмосферы – сытости и легкого алкогольного дурмана, поэтому не торопился, а выжидал подходящий момент. Я был в предвкушении, но жаждал поведать ее сразу всем собравшимся, а не шушукаться с каждым из них отдельно. Своеобразная вишенка на торте сегодняшнего вечера.

– Короче, пошли уже, я задубел, – сказал Серега Витьку, и они прошмыгнули за стеклянную дверь. Я зашел следом. Теплый воздух и аура веселья витали в помещении. Нашу компанию я разглядел еще издалека, сдавая куртку в гардероб.

Для нас в заведении было специально сдвинуто несколько столов, ибо народу собиралось гораздо больше, чем способен разместить вокруг себя даже самый большой здешний стол. Часть людей, что сидели ко мне спиной, я распознать так и не смог, но большая часть присутствующих сохранила все свои школьные повадки и черты.

Пройдя в общий зал и подойдя к столу, я громко со всеми поздоровался:

– Приветствую… – и сразу замер, слегка обомлев… Один из сидевших ко мне спиной, из тех гостей, кого я не смог распознать издалека, обернулся, взглянул на меня и улыбнулся во весь рот, полный ровных и белых зубов. Это был Арсений. Выглядел он, конечно, гораздо лучше – довольным и счастливым, со слегка раскрасневшимися щеками, вероятно, от принятого алкоголя или из-за того, что сам только что зашел с улицы.

– О, здорово, Дима! Садись на этот стул, здесь как раз свободно… – слышал я знакомые голоса слегка приглушенно, как бы издалека, не отрывая от Арсения свой удивленный и, видимо, немного глупый взгляд.

Вспоминая и сопоставляя черты лица человека, лежащего на асфальте в растекающейся луже собственной крови, в ожидании неминуемо приближающейся смерти, а также фотографии на надгробии, находящимся в тысяче километров от этого кафе, с довольной миной сидящего напротив, я немного завис и выпал из реальности. Щеки, глаза, лоб, шрам на лице, практически незаметный тем, кто не знает, куда нужно смотреть, чтобы разглядеть. Я понял одно – это был он. Там, на асфальте… И здесь за столом… Сомнений быть не могло. Я слишком хорошо доверял своему рассудку и своим глазам. Правда, обе мои версии рухнули в один миг до самого своего основания.

Свою главную историю вечера я решил отложить на неопределенный срок. Возможно, навсегда.

– Что с тобой, Димон? – произнес он, глядя мне в глаза немного растерянно из-за моего затянувшегося молчания. – Ты будто привидение увидел.

Будь на его лице в этот момент хоть небольшой намек на ухмылку и издевательство, готов поспорить, я развернулся и ушел бы домой, ни с кем не попрощавшись и ни разу не обернувшись.

Он выглядел немного встревоженным и только, как и все вокруг. Они притихли и начали перешептываться. Я всеми силами попытался вернуть себе самообладание.

– Да уж, привидение… – произнес я, выходя из оцепенения. – Залип немного, домашние дела, заботы, проблемы и все такое. Этот, говорите, стул свободен?

Я сел с краю стола, подозвал официанта и сделал заказ.

Нужно было приходить в себя и втягиваться в разговор, а ничего лучше алкоголя для этих целей еще не придумали, поэтому я попросил принести мне как можно быстрее бокал нефильтрованного светлого пива, а бургер с говядиной и картофелем фри – по мере готовности.

– Че, как у кого дела? Рассказывайте… – произнес я, отпив холодного пива из вспотевшего стакана, поставленного оперативно сработавшим официантом прямо на круглую картонную подставку. На губах остались лишь две полоски белой пивной пенки.

Диалог пошел медленно, но уверенно, и по мере опьянения компании он становился все громче и громче. Временами я замечал на себе слегка прищуренный и задумчивый взгляд Арсения. Когда я смотрел на него в ответ, он с улыбкой поднимал свой стакан, чокаясь со мной на расстоянии, и отводил глаза в сторону.

Вскоре мне принесли горячее и еще одну кружку пива, так как первую я осушил достаточно быстро. Бургер оказался сочным и слишком большим, чтобы поместиться целиком у меня во рту. Он был проткнут по центру деревянной палочкой, лежал на доске вместе с соусом и картофелем и источал весьма приятный аромат. Эта картина вызвала в моем животе небольшое урчание, а рот сразу же наполнился слюной.

Пока я обедал, Серега с Витькой заказали бутылку с чем-то покрепче моего пенного напитка, жестом предложили и мне, но я с набитым ртом отказался. Коллектив, прямо как в школе, разделился за столом на несколько подгрупп, каждая из которых беседовала на актуальные для себя темы. Девушки с детьми обсуждали цены на памперсы, методы воспитания и наперебой рассказывали о своих замечательных отпрысках. У меня хоть и было двое своих малышей, но разговоров о них дома с женой за чашкой чая на кухне хватало с запасом. К открытой бутылке водки присоединились еще несколько человек. Все немного перемешались от изначального своего расположения: кто-то подвинулся, кто-то пересел, благо размер стола позволял поменять место своей дислокации, не мешая остальным. Наша, третья, группа по интересам, оказалась самой разносортной: Арсений, Оксана, находящаяся в бракоразводном процессе, Инна, имеющая очень добродушный и веселый характер, но так почему-то и не побывавшая замужем, возможно, поэтому довольно усердно налегающая на алкогольные коктейли, Алексей (уж про его семейное положение ничего не знаю) в школе был весьма замкнутым и тихим, и я. Да, полноценная группа изгоев.

Пожевывая слегка пересоленную картошку, я поддакивал, когда было нужно, и временами посмеивался над различными шутками. Помимо этого, я изучал своих постаревших одноклассников визуально. Все они изменились, но по-разному. Кто-то располнел, кто-то, видимо, от частых жизненных стрессов, наоборот, похудел, кто-то отрастил себе бороду, кто-то полысел, кто-то выглядел старше своих лет, кто-то пытался всеми способами себя омолодить или хотя бы сохранить то, что имелось. Холостые и разведенные девушки выглядели в целом немного лучше замужних, а большая часть мужчин и вовсе никогда не переживала по поводу своей внешности. Ни в школьные годы, ни после… Это относилось и к одежде тоже.

На фоне всех присутствующих выделиться своими внешними данными удалось лишь Арсению. Он каким-то чудом сохранил свою былую форму, даже немного ту приумножив, плоский живот и общую подтянутость. Идеально сидящая на талии и в плечах брендовая футболка говорила о том, что Арсений хорошо следит за собой и за тем, что надеть. Внимательно и со вкусом. Даже с моего места своим не самым лучшим зрением я заметил на его руках выступающие мышцы и вены, свидетельствующие о частом посещении спортзала.

– Ты-то, Арсений, семьей обзавелся? – обратился я к нему, вытирая рот салфеткой и отодвигая в сторону от себя опустевшую тарелку.

– Не-е-е, рано еще, – ответил он. Все, будто сговорившись, повернулись к нему.

Время пролетело быстро и весело. Обсудили все, что смогли: кто и чем занят, кто о ком чего знает, имея в виду тех товарищей, которые не пришли в кафе, да и вообще исчезли со всех радаров. Ностальгически повспоминали веселые школьные истории, учителей, многих из которых уже давно не было на этом свете. Чуть позже на нашей половине стола, как это всегда бывает после выпитого, разговор перешел на политические темы. Оказалось, что Алексей в этом году умудрился выдвинуться на районных выборах как кандидат одной очень известной в стране партии. Этого (поскольку я был одним из их ярых противников) и количества алкоголя в крови оказалось вполне достаточно, чтобы вступить с ним в открытое словесное противостояние.

– А что, разве за эти годы мы стали жить хуже? – он довольно быстро разговорился, наверное, внутри него давно зрел настоящий политик. – Сидим в центре города, пьем дорогие напитки, едим практически все, что пожелаем… Наши родители себе такого позволить не могли. У всех сейчас дорогие телефоны. Покажи, кстати, свой?

Я поднял вверх руку с китайским мобильным телефоном, намного дешевле того, что был у него. Никогда не понимал, зачем нужно переплачивать за бренд, если требуемому мне функционалу соответствует и более дешевый.

– А, – сказал он, рассмотрев мою модель, – ну, почти у всех! – я улыбнулся, Леха продолжил. – Просто вы все немного позабыли, как 20—30 лет назад ходили полуголодными голодранцами, донашивая вещи старших братьев и сестер. А то и соседей…

– Ага, только современные вещи стали такого качества, что их нельзя просто физически доносить, даже одному человеку, – Инна активно участвовала в разговоре.

– Ну ладно, допустим, это немного другой вопрос, – Алексей явно был на легком взводе, былого тихоню в нем стало не узнать. – Но жить-то, как ни крути, сейчас лучше. Учись, где пожелаешь, живи, где хочешь, делай, что вздумается, в рамках Уголовного кодекса, конечно же. Перед тобой открыт целый мир со всеми своими возможностями. Бери его… Такого раньше никогда не было. И уж кто бы что ни говорил, не последнее место в этом сыграло наше государство. Разве не так? Ты что, не любишь свою страну? Ты не патриот?

– Да при чем здесь это? Я люблю свою страну! Но, как пелось в одной старенькой песне, «ненавижу государство». – Выпив, я любил поспорить, но исключительно конструктивно. – Я лишь хочу, чтобы глава государства на своих ежегодных выступлениях перед всей страной (да что там, перед всем миром) вещал не о том, какие мы сильные и крутые, демонстрируя всем новые гиперзвуковые ракеты, аналогов которым еще не существует, да-да, современных средств защиты страны, а по факту средств уничтожения себе подобных, сопровождая все это весьма посредственной видеопрезентацией…

Алексей хотел что-то сказать, но я поднял палец вверх, означающий отсутствие любых возражений и комментариев до того, пока я не закончу свою мысль. Все просто продолжили слушать.

– А чтобы он рассказывал, что в этом году мы приложили все усилия, все могущество нашей державы, мы все молодцы, мы справились и справимся еще со множеством подобных задач. А вот и результат… Он достает из кармана пробирку и поднимает ее над головой, демонстрируя всем и сразу. В его руке находится всего лишь лекарство от рака. Вся страна приложила к этому все свои силы, и с завтрашнего дня его может бесплатно получить каждый нуждающийся. С помощью него мы спасем тысячи жизней наших граждан, да что там, мы готовы помочь любому нуждающемуся в любой точке мира. Разве вот это не политика сверхдержавы? Производить в первую очередь не оружие, а лекарство! Бесплатно, не давая наживаться на этом никому. А на следующий год мы ставим перед собой еще более высокие и, казалось бы, недостижимые задачи, мы больше не тратим ресурсы и время на санкции, бесполезную политику и прочий мнимый престиж нашей страны. Мы занимаемся только собой, только людьми. А необходимый престиж и уважение появятся сами собой, со временем. Уже на подходе лекарство от СПИДа и множества других страшных болезней, детские дома обеспечиваются всем необходимым в полном объеме, государство занимается их полным контролем и воспитанием, созданием, так сказать, полноценных и здоровых граждан, готовых ему за это послужить, пенсионеры ни в чем не нуждаются, они живут в свое удовольствие, путешествуют, помогают своим детям и внукам. Все вопросы решаются быстро, коллективно, справедливо и в интересах людей – своих граждан. Постоянно развиваются и совершенствуются средства помощи и повышения качества жизни своего народа, и происходит это не по новостям, а в реальной жизни. Чтобы люди не умирали ради своей страны, а ради нее жили! Вот таким государством я буду гордиться.

Как мне показалось, на последних словах из моего рта вылетела маленькая капля слюны.

– Да ты идеалист, – спокойно произнес Алексей, облокотившись на спинку стула. Видимо, для него ярые споры были обыденностью, он выглядел и чувствовал себя уверенно.

Арсений молча улыбался.

– Мальчишки, мы уже собираемся, а то разговоры о политике могут тянуться вечно, а время позднее, – влезла в разговор одна из группы мамочек.

– Да, пора уже, а то можно и на последнюю электричку опоздать, – добавил Серега.

Все достали кошельки, скинули деньги в общий котел и оплатили стол, оставив сверху немного чаевых расторопному официанту. Под шумный гам общая масса двинулась к гардеробу, все, кроме Арсения. Он так и остался сидеть на своем месте.

– А ты чего домой не собираешься? – спросил я, вставая со стула.

– Да я еще посижу немного.

– Хм, – подумал я, глядя на надевающих верхнюю одежду товарищей. Дома меня ждали жена и дети. Ну как ждали – дети уже давно спали, а жена сонными глазами смотрела телевизор или, умывшись, лежала в кровати, уткнувшись в телефон. Она никогда меня сильно не контролировала. Начинала ворчать и названивать, только проснувшись ночью, не найдя меня рядом, но и такое происходило нечасто.

До закрытия метро еще оставалось время.

– Составить тебе компанию? – предложил я.

– Давай, коль не торопишься.

Помахав рукой уходящим и немного удивившимся приятелям, мы позвали официанта и заказали себе по три рюмки текилы. Арсений выглядел задумчивым и напряженным. Сегодняшний вечер будто не расслабил его, а, наоборот, напряг. Ему хотелось пообщаться со мной, но без крепкого напитка никак не получалось решиться.

– Ну, будем… – произнес я подходящий для любого случая тост. Мы выпили, поморщились и закусили дольками лайма. Текила приятно прогрела пищевод.

Несколько секунд молчания, и я все-таки решился сказать:

– Знаешь, со мной тут недавно произошла довольно странная история, – с этими словами я открыл фотогалерею, нашел нужную фотографию и передал ему в руки телефон. Арсений долго рассматривал изображение могилы с портретом человека, уж очень сильно похожего на него самого, но с другим именем. – На кладбище соседнего государства сфотографировал. Если говорить до конца, то я и свидетелем самой гибели оказался.