Текст книги "Святая великая княгиня Елизавета"

Духовная жизнь

Оба супруга были глубоко верующими людьми и за своими светскими делами и обязанностями не забывали о духовной жизни. Они соблюдали все посты и говели несколько раз в году. Одним из любимых обоими супругами занятий было паломничество. Так, после смерти отца Елизавета Федоровна с супругом проехала по Волге с остановками в Ярославле, Ростове, Угличе. Во всех этих городах супруги молились в местных храмах.

В июле 1903 года великокняжеская чета вместе со всей императорской семьей принимала участие в торжествах прославления преподобного Серафима Саровского. На Елизавету Федоровну это произвело неизгладимое впечатление. В письме из Сарова она пишет: «Какую немощь, какие болезни мы видели, но и какую веру! Казалось, мы живем во времена земной жизни Спасителя. И как они молились, как плакали – эти бедные матери с больными детьми, – и, слава Богу, многие исцелялись. Господь сподобил нас видеть, как немая девочка заговорила, но как молилась за нее мать!»

С сестрой императрицей Александрой Федоровной. Посещение источника прп. Серафима Саровского в дни Саровских торжеств. 1903 г.

Главной же московской святыней для великого князя и великой княгини была и оставалась Иверская икона Божией Матери, привезенная в 1648 году с Афона и хранившаяся в Иверской часовне рядом с Красной площадью. По установившейся традиции Дома Романовых, въезжали в Кремль через Воскресенские ворота – въезжая и выезжая, никто не проходил мимо Иверской часовни. Здесь земные цари и царицы благословлялись и просили помощи в путь-дорогу у Царицы Небесной. Это неписаное правило соблюдали и Сергей Александрович с Елизаветой Федоровной, благословляясь у Божией Матери на всякое важное дело или поездку, а по окончании его приходили отслужить молебен и поблагодарить Заступницу рода христианского за помощь.

К сожалению, строгая религиозность семьи генерал-губернатора встречала непонимание и даже вызывала враждебность среди высшего общества Москвы, которое давно уже исповедовало либерализм и модный материализм. Очень скоро Сергей Александрович и Елизавета Федоровна почувствовали себя как в пустыне среди тех, кто не разделял их образа жизни и серьезного отношения к вере.

Трагедия

Сергей Александрович всегда ревностно относился к любому возложенному на него делу. Предвидя времена испытаний для России, в качестве генерал-губернатора Москвы он стремился спасти государство от нашествия иноплеменных и грядущей смуты. За свой непримиримый нрав, жесткость и, как бы сейчас сказали, непопулярные меры его не привечали ни двор, ни народ. Он не был ретроградом, что до сих пор ставится ему в вину, – выступал за укрепление выборных органов власти, за развитие демократического самоуправления на местах, но и за сильную империю. Главной его целью была связь и соединение всех слоев русского общества и укрепление православной государственности.

В это время в стране уже давно действовали нелегальные экстремистско-политические группировки, которые провоцировали в народе и армии недовольство существующим строем, организовывали теракты и запугивали население. Революционные настроения стали обретать популярность среди русской интеллигенции, пролетариата и даже крестьян, окутывая страну разветвленной сетью революционных кружков, групп, многие из которых шли на убийство и террор для достижения своих политических целей. Громкие убийства прокатились по всей России. Убивали в основном представителей власти. В России в 1880– 1910-х годах не было города, в котором не совершались бы теракты. Число жертв террора постоянно возрастало. Некоторые историки даже называют страшную цифру: на протяжении 1903–1907 годов в стране от рук террористов погибало около 18 человек в неделю.

Родной дядя царя Николая II, великий князь Сергей Александрович неоднократно официально обращался к императору с рапортами, аргументируя необходимость самых решительных действий для подавления смуты. Но Николай II, с великой болью переживая события 1896 года на Ходынке и неудачи грянувшей в 1904 году Русско-японской войны, старался избежать любых волнений и неохотно шел на какие бы то ни было ограничения. Уже в 1905 году понимая, что в существующей обстановке более невозможно гарантировать порядок и безопасность в Москве и в стране в целом, Сергей Александрович попросил об отставке. Просьба была незамедлительно удовлетворена. 1 января 1905 года Сергей Александрович покинул пост московского генерал-губернатора, оставшись главнокомандующим войсками Московского военного округа. Так произошел, случился раскол внутри царской семьи, а по сути, в государстве, потому что до этого момента именно на Сергея Александровича молодой царь опирался как на своего советника и наставника. После отставки великого князя Сергея вокруг Николая II активно сформировалось то окружение, которое и привело к нестабильности и непоследовательности его политического управления вплоть до неминуемого краха всей Российской империи.

Сергей Александрович и Елизавета Федоровна покинули губернаторский дворец, переехав сначала в Нескучное, а потом, из соображений безопасности, в Николаевский дворец в Кремле, рядом с Чудовым монастырем. И великий князь, и его супруга знали, что боевая организация эсеров приговорила бывшего генерал-губернатора к смерти и ее агенты следят за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Позже выяснилось, что наблюдение за великим князем агенты эсеровской организации вели под видом извозчиков. Эта роль оказалась идеальной – за несколько месяцев были изучены маршруты поездок великого князя, его привычки, его лошади и его кареты и кучера. Теперь дело оставалось за малым – надо было подгадать удобный для убийства момент.

И Сергей Александрович, и Елизавета Федоровна получали анонимные письма с угрозами, причем в письмах, адресованных великой княгине, содержались предупреждения, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участи. Великая княгиня тем более старалась не оставлять супруга одного и, по возможности, повсюду его сопровождала.

К началу февраля у убийц все было уже готово, теракт намечен на 2 февраля, но убийцу остановило то, что в карете вместе с великим князем сидели жена и двое его племянников. Но вскоре все же произошло непоправимое – великого князя Сергия Александровича настигла бомба Каляева, террориста из боевого крыла эсеров.

В тот день Сергей Александрович, закончив завтрак, вышел на улицу, чтобы ехать с инспекционной проверкой в один из своих подшефных полков. Он не успел даже сесть в экипаж. Грянул взрыв. Он был такой силы, что задрожали стекла в окнах.

«4 февраля 1905 года великая княгиня пришла в склад раньше обыкновенного, – вспоминает Н. Балуева-Арсеньева, – сказав, что она сговорилась встретиться с великим князем в генерал-губернаторском доме, чтобы отобрать там остававшиеся личные вещи. Сергей Александрович последнее время старался выезжать один, без адъютанта, ввиду увеличивающегося числа угрожающих писем. В этот день Елизавета Федоровна была особенно свежа и красива в светло-голубом платье. Около 12 часов, простившись с нами, она пошла в Николаевский дворец. Мы оставались работать. Вдруг страшный взрыв потряс все здание дворца; окна Георгиевского зала, где мы работали, задребезжали».

Не подходя к окну, побледневшая княгиня тихо вскрикнула: «Это Серж!» В одном легком платье в мороз бросилась она к Никольским воротам. Там уже собралась толпа. Зрелище было настолько ужасным, что люди пытались не пустить ее, но Елизавета Федоровна настояла на своем. Вместо тела своего мужа она увидела кровавую лужу и месиво из кусков мяса. Взрывом тело великого князя разнесло буквально на клочки, так, сердце великого князя успели положить в гроб только в самый последний момент перед погребением – его принес, завернув в белое вафельное полотенце, человек, живший неподалеку от места убийства, – он нашел его на крыше своего дома. Целыми остались только руки, лицо и иконки, которые Сергей Александрович носил на шее. Потрясенная, стояла Елизавета Федоровна над останками своего любимого мужа, а потом опустилась на колени в кровавый снег и собственными руками стала собирать на поданные носилки то, что от него осталось. Полиция умоляла великую княгиню уйти с места покушения, она тихо отказалась… В этот момент, как она позже писала своей сестре, в ее голове билась только одна мысль: «Скорее, скорее – Сергей так ненавидел беспорядок и кровь!»

Место убийства великого князя Сергея Александровича. Февраль 1905 г.

Процессия с останками двинулась к Чудову монастырю в Кремле, Елизавета Федоровна шла за носилками пешком. В церкви она опустилась на колени рядом с носилками у амвона и склонила голову. Она не лишилась рассудка, никто не слышал криков или стенаний. Лишь Бог ведает меру страданий, когда рушится жизнь и мир вокруг перестает существовать. Всю панихиду простояла она на коленях, только иногда бросала взгляд на сочившуюся сквозь брезент кровь. И молилась, прося прощения у Всемогущего Господа и за мужа, и за себя, и за убийцу, который не ведал, что творит. Все присутствовавшие молились на коленях.

Когда панихида была закончена, Елизавета Федоровна поднялась с колен и направилась к выходу, где стояли ее приемные дети Мария и Дмитрий. Выражение ее лица в тот момент великая княжна Мария не могла забыть потом всю жизнь. Она не плакала, но лицо ее было бумажно-белым и в глазах, которые как будто остекленели и ничего не видели и не осознавали, стояло выражение ужаса. Когда ее воспитанники подбежали к ней, она обняла их и прижала к себе со словами: «Он так вас любил, так любил!» Она все повторяла и повторяла это, прижимая головы детей к своей груди, и, казалось, не могла остановиться. Позже А. А. Вырубова в своих воспоминаниях напишет: «У великой княгини Елизаветы Федоровны был взгляд, как будто она всегда видит перед собой убиенного мужа».

Малый Николаевский дворец Московского Кремля, рядом виден примыкающий к нему Чудов монастырь. Снесен в 1929 г.

После этой первой панихиды в Чудовом монастыре Елизавета Федоровна возвратилась во дворец, переоделась в черное траурное платье и сразу же начала писать телеграммы, и прежде всего – сестре Александре Федоровне, прося ее не приезжать на похороны, так как считалось, что террористы могли использовать этот случай для покушения на императорскую чету. Можно себе представить, сколько мужества требуется для этого – в момент величайшего горя думать прежде всего не о себе, а о других. Но в этом была она вся, недаром все знавшие ее в один голос говорили, что в этой женщине как будто не было ни капли эгоизма.

Пока великая княгиня писала телеграммы, она несколько раз справлялась о состоянии раненого кучера Сергея Александровича Андрея Рудинкина, который со страшными ранениями находился в Яузской больнице: его тело во многих местах было пробито гвоздями и осколками от экипажа, в спине у него было более ста ран. Ей сказали, что положение его безнадежно, он очень мучается и может скоро умереть. Чтобы не огорчать умирающего, который служил ее мужу двадцать пять лет, Елизавета Федоровна сняла с себя траурное платье, надела то же самое голубое, в котором была утром, и поехала в госпиталь. Там, склонившись над постелью умирающего, она уловила его вопрос о Сергее Александровиче. Чтобы не волновать его, великая княгиня, призвав на помощь все свое самообладание, пересилила себя, улыбнулась ему ласково и сказала: «Он направил меня к вам». Успокоенный ее словами и думая, что Сергей Александрович жив, преданный кучер скончался в ту же ночь. Елизавета Федоровна с лицами своей свиты присутствовала на его отпевании и затем пешком шла за гробом от Яузской больницы до Павелецкого вокзала, ведя под руку безутешную вдову. Впоследствии она позаботилась о том, чтобы осиротевшая семья не бедствовала.

Кучер великого князя Андрей Алексеевич Рудинкин

Не надеясь на свои, человеческие, силы, Елизавета Федоровна обратилась в своем горе за помощью и утешением к Богу. На следующий день она, надев белое платье, причастилась Святых Таин в храме Чудова монастыря, где стоял гроб ее супруга.

7 февраля, на третий день после трагедии, Елизавета Федоровна поехала к убийце своего мужа Ивану Каляеву, которого содержали тогда в Бутырской тюрьме. «Она, по своему характеру всепрощающая, – писал адъютант великого князя Сергея В. Ф. Джунковский, – чувствовала потребность сказать слово утешения и Каляеву, столь бесчеловечно отнявшему у нее мужа и друга». О том, насколько это был удивительный поступок, свидетельствует дневник великого князя Константина Константиновича, где он пишет: «По поручению Эллы, ее сестра Виктория сказала мне, что Элла ездила к убийце Сергея, она долго говорила с несчастным и дала ему образок. Накануне я слышал об этом посещении от генер<ал>-адъют<анта> А. П. Игнатьева и, пользуясь отсутствием Эллы, ушедшей укладывать детей, сообщил Павлу, Мари, Виктории и Беатрисе, что слышал. Им не было известно, что Элла была у убийцы, и они не верили этому, даже смеялись. И точно, такое мужество, такая высота души прямо невероятны. Она – святая».

«Покайтесь, прошу вас! – сказала Елизавета Федоровна Каляеву. – Я умолю государя простить вас, даровать жизнь. Сама я вас уже простила…» – «Мне не в чем каяться! – твердо отвечал Каляев. – Я убил тирана. Я бы сделал это и раньше. Мне все время мешали вы. Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть». – «И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним?» – тихо отвечала Елизавета Федоровна. «Я принесла вам прощение от Сергея Александровича!» – сказала Елизавета Федоровна после этого. Она подала ему Евангелие, но Каляев сказал, что не будет его читать. Все же она оставила ему и Евангелие, и небольшую икону Иверской Божией Матери, столь почитаемую ею и ее убиенным мужем, сказав при этом: «Возьмите от меня на память. Я буду молиться за вас». Выходя из тюрьмы, Елизавета Федоровна с грустью сказала: «Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он сознает свой грех и раскается в нем». И она отчасти оказалась права: после ее ухода надзиратель рассмотрел в глазок, как Каляев молился перед оставленной ему иконой. Перед убийством Каляев стоял как раз около Иверской часовни и заметил обращенный на него взгляд Богородицы. С этой маленькой иконы Богородица так же скорбно смотрела на него, и это подействовало на него так, как он и сам от себя не ожидал. Впрочем, целовать крест перед казнью он отказался, заявив, что и так вполне готов к смерти, а последние его слова на суде звучали так: «Мое предприятие окончилось успехом. И таким же успехом увенчается, несмотря на все препятствия, и деятельность всей партии, ставящей себе великие и исторические задачи. Я твердо верю в это, – я вижу грядущую свободу возрожденной к новой жизни, трудовой, народной России. И я рад, я горд возможностью умереть за нее с сознанием исполненного долга». И в ослеплении своем Иван Каляев так и не понял, что двигало великой княгиней, что заставило ее прийти к нему в бутырскую камеру. «И я, глядя на великую княгиню, не мог не видеть на ее лице благодарности если не мне, то, во всяком случае, судьбе за то, что она не погибла, – так описывал он эту встречу… – Это было для меня символом признания с ее стороны моей победы, символом ее благодарности судьбе за сохранение ее жизни и покаяния ее совести за преступления великого князя». Как горько читать эти слова убийцы, продиктованные ожесточением и полной душевной слепотой!

Убийца великого князя Иван Каляев

Возвратившись из тюрьмы, Елизавета Федоровна села писать прошение на имя Николая II о помиловании убийцы ее мужа. Трудно себе представить, какая потребовалась ей твердость и крепость духа просить о помиловании у того, к кому неоднократно писал и обращался убитый за санкцией остановить террор, но так ничего и не добился. Просьба ее была отклонена.

Все время, пока тело убиенного великого князя находилось в храме, верующие люди шли помянуть его. Кремль был весь переполнен народом, у гроба великого князя беспрерывно служились панихиды, храм святителя Алексия в Чудовом монастыре не мог вместить всех желающих попрощаться с прахом убиенного генерал-губернатора. Великая княгиня Елизавета Федоровна пожелала, чтобы народу не делали какие-либо стеснения, и Кремль с утра до вечера был открыт для свободного прохода всем. Москва прощалась со своим градоначальником. Все были в растерянности, потому что понимали, что совершившееся – еще один грозный знак надвигающейся революционной бури, сметшей Россию с исторического православного пути.

«Великая княгиня Елизавета получала огромное количество писем и телеграмм с выражением соболезнования. Ни одно письмо не оставалось без ответа. Но, к сожалению, были и такие письма, которые я прямо сжигал, не докладывая, – вспоминает Джунковский, – письма эти, почти все анонимные, были полны ругательств по адресу покойного князя, а в некоторых были угрозы относительно великой княгини».

Отпевание было совершено 10 февраля при всеобщем рыдании богомольцев. Его возглавлял будущий новомученик митрополит Московский Владимир (Богоявленский), ему сослужили викарии и огромное количество священства. Газетные сообщения из Москвы в день отпевания гласили: «Несмотря на будний день, тысячные толпы стремятся в Кремль отдать последний долг и поклониться праху мученически погибшего великого князя. В знак траура некоторые магазины закрыты, на генерал-губернаторском доме развеваются траурные флаги с белыми плерезами. Перед воротами Кремля благоговейно настроенная толпа образовала живые шпалеры».

Императорская чета не присутствовала на отпевании и похоронах; в Москве, утром того же дня, император и императрица молились за заупокойным богослужением в соборе Большого Царскосельского дворца. Из всей царской фамилии присутствовали лишь великие князья Константин Константинович и Павел Александрович. «Здесь, в Москве, странное и тяжелое впечатление производит отсутствие ближайших родных, – читаем в дневнике великого князя Константина Константиновича. – Их величествам, говорят, опасно покинуть Царское. Если бы не я, бедная Элла должна была бы появляться на официальных панихидах одна…

Элла изумительна: она делает все, что должно, думая только о других, но не о себе, принимает всех желающих выразить ей участие, часто ходит ко гробу, на панихиды, которые то и дело служат различные общества, учреждения, полки, заведения, и, кроме того, на официальные – в два и в восемь».

В отличие от всех прочих великих князей, скончавшихся в царствование Николая II, Сергей Александрович не был похоронен в Петропавловском соборе Петербурга; его останки были преданы земле в Московском Чудовом монастыре, где ежедневно в течение сорока дней совершались заупокойные панихиды. Великая княгиня присутствовала на каждой службе и часто приходила сюда ночью, молясь о новопреставленном. Здесь она почувствовала благодатную помощь от святых мощей святителя Алексия, митрополита Московского, которого с тех пор особо почитала. Она считала, что именно святитель Алексий вложил в ее сердце желание посвятить Богу всю свою оставшуюся жизнь, и всегда носила на шее, не снимая, серебряный крестик с частицей его мощей.

Вскоре, через год, был построен под Алексеевским собором Чудова монастыря и маленький храм-усыпальница во имя преподобного Сергия Радонежского, небесного покровителя Сергея Александровича, где и были 4 июля 1906 года перезахоронены останки великого князя. Великий князь Константин Константинович, присутствовавший при этом, так описывает эту церковь: «Она устроена под высоким синим с золотыми и разноцветными звездами сводом, склон которого начинается немного выше старого, с красноватой каймой мраморного пола. Иконостас весь из чисто-белого мрамора, исполнен по рисункам Павла Жуковского в византийском стиле… По стенам тянется кайма синего цвета по золоту с белыми и малиновыми обрамлениями. В северной стене полукруглая выемка под пологим золотым мозаичным полусводом. Под ним приготовлена могила Сергею, а рядом Элла устроила место и для себя. Эта церковь бесподобно хороша, в ней таинственно-укромно. Освящение ее состоялось рано утром перед нашим приездом». Именно в этот храм часто приходила молиться Елизавета Федоровна, иногда даже проводя здесь целые ночи без сна.

Храм-усыпальница великого князя Сергея Александровича

На месте гибели мужа Елизавета Федоровна задумала воздвигнуть памятник. Она встречалась с самыми талантливыми мастерами и художниками, перебирала множество эскизов, сравнивала, продумывала и вскоре остановилась на проекте художника В. М. Васнецова. 2 апреля 1908 года ее хлопотами на месте убиения великого князя на пьедестале благородного зеленого камня вознесся шестиметровый бронзовый крест-памятник, украшенный эмалями. В качестве надписи на памятнике Елизавета Федоровна выбрала слова Спасителя, сказанные Им на Кресте о Своих распинателях, – Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят (Лк. 23, 34)[1]1
  Чудов монастырь был снесен в 1930 году, а в 1995 году во время земляных работ в Кремле были обнаружены останки великого князя Сергея Александровича. В девяностую годовщину убийства, 18 февраля 1995 года, они были перезахоронены в усыпальнице Романовых в Новоспасском монастыре, а над ними в 1998 году был воздвигнут памятник-крест, восстановленный по эскизам В. М. Васнецова (автор проекта Д. Гришин, скульптор Н. Орлов).


[Закрыть].

Все, кто шел на Красную площадь, в Кремль, в Иверскую часовню, проходили этот крест, читали надпись и творили молитвенную память. Это было одно из самых почитаемых мест в старой Москве. Здесь всегда толпился народ. Старый путеводитель сообщает: «Никто не пройдет через Кремль без того, чтобы не подойти к маленькой ограде и не сотворить молитвы: “Упокой, Господи, душу раба Твоего Сергея”»[2]2
  Крест этот был снесен 1 мая 1918 года. В сносе участвовал лично сам Ленин.


[Закрыть].

Крест-памятник, воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича. До 1918 г. он служил украшением Сенатской площади Московского Кремля

Промыслом Божиим 4 февраля 1905 года, этот день величайшей трагедии в жизни великой княгини Елизаветы Федоровны, стал для нее одним из важнейших и, как это ни странно звучит, одним из самых светлых дней ее жизни. В этот день умерла вместе с мужем блестящая красавица-княгиня и родилась незримая пока миру монахиня и святая Русской Православной Церкви.