Текст книги "Забавы негодяев (сборник)"

– Хорошо… мы выпьем чуть-чуть коньяка.

– Чудесный выбор! Я сейчас! – оживилась буфетчица.

– Чего это она так радуется? – спросила Настя.

– Думаю, что наценка за коньячок здесь будет больше, чем в самом дорогом ресторане, – предположил Петр.

– Вот ведь гадство!

– Каждый крутится, как может… – философски отметил Петр. – Не думаю, что я сейчас способен пойти и донести на нее кому-либо…

– Хотя это было бы правильно, – отметила Настя, про себя подумав, что у Петра у самого есть судимость, вот он и относится с послаблением к криминальным жилкам других.

– В больницу попадают разные люди, хронические алкоголики тоже. Многие из них успешны в жизни, то есть по внешнему виду и не скажешь, а выпивают они каждый день. И вот когда попадают в больницу, испытывают большое чувство дискомфорта. А выпивать в больнице категорически нельзя, и такой буфет с разумной хозяйкой для них является своего рода спасением, – продолжил размышлять Петр.

– Это как во времена сухого закона, всегда можно было поймать такси и подлечиться у таксиста, – внесла свою лепту в разговор о пьянстве Настя.

Петр с удивлением посмотрел на свою спутницу.

– Ого! Откуда такие познания? Ты же тогда еще не родилась!

– Не льсти мне, это получается не очень правдоподобно. Все равно эта женщина – преступница. Она играет на порочных страстях людей, фактически на их второй болезни. Полезно! Просто умора! Сосуды расширяются! Она предварительно диагноз уточняет, что ли? А если человеку вообще пить запрещено? Ведь пьют же и лекарства. Ой, не знаю я… Главное, чтобы сейчас в больницу не ворвались наркоманы в поисках наркотиков и не взяли бы нас в заложники.

– Я тоже уже привык, как только с тобой наедине, сразу же что-то должно произойти, – засмеялся Петр.

– Пожалуйста, – поставила перед ними два непрозрачных, пластиковых стакана буфетчица.

– Спасибо, – ответил Петр, и она испарилась.

– Рискует… навязывается сама… – посмотрела ей вслед Настя.

– Увидела парочку и предположила, что им надо выпить, – пожал плечами Петр и продегустировал то, что им предложили таким не совсем стандартным способом. – Коньяк неплохой… Ну, что ж… давай, поедим и выпьем.

– Давай, – согласилась Настя, – не чокаясь.

Петр снова засмеялся, и они приступили к еде, достаточно вкусной и в меру сытной. Домашней ее назвать было, конечно, нельзя, но, по крайней мере, пюре было из настоящего картофеля, а не из порошка, а котлеты явно содержали не только хлеб, но и мясо хотя бы на добрую половину.

Настя с Петром с интересом посматривали друг на друга.

– Спасибо, что заступился за меня… ну, там! – опустила глаза Настя.

– Да не за что. Зачем ты вообще пошла туда? Вернее, я уже говорил с этим Гиви, и он объяснил мне, что меняет женщин своеобразным способом. Подал свою анкету в разные службы знакомств и стал пользоваться нескончаемым потоком одиноких, истосковавшихся по ласке женщин. Он знакомился, не отходя от кассы, как называется, чтобы не тратить время на дорогу, фактически каждый день с разными женщинами и девушками. Гиви открыл мне страшную тайну, дольше одной ночи блондинки у него не задерживались.

– Я так и поняла, мне он сразу не понравился, – сказала Настя.

– А зачем ты пошла в службу знакомств? – недоумевал Петр. – Какие-то проблемы познакомиться так?

– Давай мы не будем обсуждать эту тему, – предложила Настя, постукивая вилкой по тарелке, – ты же понимаешь, что любой женщине распространяться на эту тему не очень приятно.

– Предлагаю тебе внимательнее присмотреться к мужчинам вокруг, – недвусмысленно подвигал бровями Петр.

– Ты не в моем вкусе, – ответила она весьма поспешно.

– А я чувствую флюиды, между нами что-то есть, просто взглядами примагничиваемся друг к другу на смерть, – настаивал Петр.

– Между нами катастрофа и больше ничего, – ответила она.

– Я впервые терплю такое фиаско, – вздохнул он.

– Я не сомневаюсь. Всегда что-то бывает в первый раз. Я вот в первый раз пошла на пенсию. Первый раз попала и в милицию, и на пожар, и на больничную койку с травмами и ожогами. Все в первый раз…

– Ожоги заживут, а вот сердце…

– Я понимаю, что ты – профессиональный обольститель, но со мной этот номер не пройдет, – оставалась непреклонной Анастасия.

– Ты ошибаешься. Я не обольститель и тем более не профессиональный. Ты словно из гранита.

– К сожалению, из крови и плоти, которая сильно болит, – ответила Настя.

– Ничего, все заживет, у тебя легкие ожоги, я уточнял у твоего лечащего врача. – Петр с аппетитом жевал мясную котлету.

– А ты как?

– Да, ничего! – махнул рукой Петр. – Сваливать надо из больницы, не люблю я так лежать без дела.

– Я тоже сегодня уйду, прямо под роспись, – согласилась Настя.

Необычайно легкой походной для грузной фигуры к ним приблизилась буфетчица с подносом, на котором еще стояло несколько пластиковых стаканов.

– Пожалуйста! – Поставила она на их столик еще два и забрала пустые и такой же летящей походкой удалилась в сторону двух мужчин, ставя и им пластиковые стаканы.

– Прямо как фея, разносящая детям подарки, – усмехнулась Настя.

– Или бабочка, опыляющая столики, – вторил ей Петр, давясь от смеха.

– Ого! По-моему, мы уже перебрали… У меня и голова закружилась… – чуть не упала с табуретки Настя.

– Скажи, а что у тебя все-таки с коленкой?

– Вот не дает покоя тебе этот вопрос, – вздохнула Настя.

– Я хочу помочь тебе, я уверен, что я смог бы тебе помочь, – серьезно посмотрел на нее Петр.

– Много врачей мне не смогли помочь, – отметила Настя.

– Попробуй поверить еще раз, – убеждал он ее.

– Что ты хочешь от меня? – в лоб спросила она у него.

– Ты спасла мне жизнь, причем дважды, а я хочу прооперировать тебе колено, причем одно. Не равноценная замена, но все же… Поверь мне. Я наделал много глупостей, но тебе помочь смогу.

У Насти от его слов и от его взгляда мурашки побежали по коже.

– Если я соглашусь, ты потом оставишь меня в покое?

– Тебе это так важно? – уточнил Петр.

– Очень! Ты плохо на меня влияешь.

Петр с минуту подумал, затем выпил коньяк и твердо произнес:

– Хорошо! Насильно мил не будешь! Я отстану, а ты избавишься от своей хромоты!

– Звучит заманчиво, я имею в виду то, что ты клянешься отстать от меня. А насчет операции… Не оказаться ли после твоего прикосновения в морге.

Петр рассмеялся, затем достал из кармана записную книжку и быстро записал там что-то.

– Что пишешь? Составляешь от моего имени завещание? – поинтересовалась Настя.

– А у тебя есть что взять?

– Квартира…

– У меня все в порядке с жильем, – не поднимая головы, ответил Петр.

– Больше ничего… – развела она руками. – Хотя… почки, печень…

– Жалко, – вздохнул он.

– А что с твоей невестой? – неожиданно для него спросила Настя. Ее же саму этот вопрос мучил уже давно.

– Света?

– Я не знаю! Вернее, я знакома только со Светой, желавшей тебя прикончить! А сколько их у тебя… – развела руками Настя, с ужасом наблюдая приближение к их столику айсберга под названием «буфетчица».

– Нам больше не надо! – ответил за нее Петр и вложил ей в кармашек-кенгуру на передничке две тысячи рублей.

Буфетчица засветилась от радости.

– Большое спасибо! Будете у нас в больнице, заходите еще!

– Нет уж спасибо! Лучше вы к нам, – шутливо отозвалась Настя.

– А вам, Петр Рудольфович, за ваши руки я каждый раз в церкви свечки ставлю, – внезапно прослезилась буфетчица. – Если бы не вы, мой Мишка давно бы сгинул…

И прижав к лицу фартук, мгновенно пропитавшийся слезами и покрывшийся разводами туши и помады, буфетчица удалилась, оставив их в одиночестве.

Настя гневно посмотрела на него.

– Что я слышу? И что я вижу? Ты опять обвел меня вокруг пальца? Так вы оказывается знакомы! Вот откуда и коньяк, и внимание!

Петр смотрел на нее смеющимися глазами.

– А ты и, правда, поверила, что в больнице разливают коньяк? Разливают, но по великому блату! Это – розыгрыш!

– Паразит!

– Фу, как некрасиво! Такая хрупкая и нежная девочка и такие грязные слова! Милый, добрый розыгрыш! Все для тебя, дорогая, все для тебя… И нога у тебя будет как новая…

– Откуда она тебя знает? – спросила Настя, несколько переведя дух.

– Галина Петровна работала операционной медсестрой в течение двадцати пяти лет в то время, когда и я здесь работал, правда, всего два года. Потом Галине Петровне стало тяжело выстаивать на операции часами, она ушла на пенсию и перевелась работать в буфет, – пояснил Петр.

У Насти пылали щеки то ли от его взгляда и приятного проникающего в душу баритона, то ли от качественного коньяка.

– Так ты работал с ней? – спросила она.

– Очень даже плотно… Она была прекрасной медсестрой и хорошим человеком, каким сейчас и остается.

– А о каком Мишке она говорила? – почему-то стала смущаться под его взглядом Настя, теряя свою уверенность в том, что она ни за что не поддастся его чарам.

– Это ее сын, – неохотно ответил Петр.

– Ты что-то сделал ему? Ты оперировал его?

– Догадливая… раз я здесь работал хирургом, то, конечно, я оперировал ее сына. Заметь, успешно! Так что не бойся доверить мне свою коленку.

– Я уже сказала, что согласна… Мне кажется, что ты что-то сделал со мной.

– Легкий гипноз, – серьезно сказал Петр и рассмеялся, – шучу!

– Тоже мне «шутник»! Ты так и не ответил мне, что с твоей Светой?

– Ее выпустили под залог до суда, но я не хотел бы говорить о ней, – ответил Петр, маша рукой своей приятельнице Галине Петровне, приглашая ее подойти к ним.

Настя даже испугалась, что он сейчас потребует «продолжения банкета». Уж слишком разухабистым был его жест. Но Петр всего лишь спросил:

– А что у нас на сладенькое?

– Пирожное картошка и эклеры, Петр.

– Мне эклер с ванильным кремом, – заказала Настя, – и кофе с сахаром.

– Кофе только растворимый, – отозвалась Галина Петровна.

– Несите какой есть, – ответила Настя, – сахара одна ложка, теперь, на пенсии хочу перейти на нормальную человеческую пищу.

– Мне кофе без сахара, двойную порцию, – заказал Петр.

– Помню ваши пристрастия, доктор, – козырнула Галина Петровна.

– А кто внес залог? – гнула свою линию Настя, понимая, что выпила недостаточно для того, чтобы отключить мозги.

Петр с удивлением посмотрел на Настю.

– Ведешь себя как прокурор, а еще называешься балериной.

– Не называюсь, а была ею, а ты не увиливай от вопросов. Я тебе свою коленку доверяю, можно сказать, жизнь! А ты увиливаешь…

– Я! Я внес залог, успокойся! Мало того, я отозвал свое заявление, которое накатал сначала в порыве гнева. Я не хочу ей зла, честно говоря, я не испытываю к Свете плохих чувств, ни плохих, ни хороших… Ничего я к ней не чувствую, понимаешь? Причем уже давно… Сам виноват.

– Виноват, что не влюбился без памяти? За это, что, убивать надо? А потом добрый какой! В вашей любви-нелюбви я за что пострадала? Обо мне ты подумал?! – обиделась Анастасия.

– Только и думаю о тебе, а в гневе ты еще краше, – загляделся на нее Петр.

У Насти возникло острое желание запустить в него ну если не тарелкой, то хотя бы какой-нибудь едой, но на сегодня она уже перевыполнила свой план по избиению его красивого лица.

– Я серьезно! – воскликнула Настя.

– И я серьезно! Я жил с этой женщиной два года, и как бы я сейчас к ней ни относился, я ни за что не смогу прилагать усилия, чтобы засадить ее в тюрьму. Будет суд, пусть он все и решит, но, надеюсь, он примет во внимание, что я не настаиваю на жестком обвинении.

«Просто благородный рыцарь», – подумала про себя Настя, понимая, что и свою голову ей не удержать на плечах.

– А меня ведь тоже вызовут в суд…

– Ты думаешь, что я буду уговаривать тебя сильно не «топить» Свету? Плохо ты все-таки думаешь обо мне, можешь, говорить все, что сама считаешь нужным. Я отвечаю только за себя, – почесал затылок Петр. – И боюсь, что если я даже «починю» твою коленку, я все равно не реабилитируюсь полностью.

– А как ты себе все это представляешь? – спросила Настя. – Я имею в виду, где ты меня собираешься оперировать? По последним данным, ты и права-то этого лишен.

– Вот оно что… – задумался Петр. – Небось, Димка рассказал? Успел уже поведать об этой слезливой истории, как нерадивый ученик не спас жизнь своему учителю?

– Рассказал, заметь, я не спрашиваю у тебя, почему и как все это произошло. Я просто спрашиваю, как ты будешь оперировать, если ты лишен на это права?

– Я-то найду способ, а вот тебе огромное спасибо.

– За что? – удивилась Анастасия.

– За полное, даже, я бы сказал, безрассудное доверие. Ты все-таки храбрая женщина, я в тебе не ошибся. Ты уже подписалась на операцию к человеку, который лишен даже права этим заниматься. На войне ты бы первая выносила раненых с поля боя прямо с линии огня.

– Скорее, это безрассудство, а не храбрость. Просто не знаю другого способа отвязаться от тебя, – вздохнула Настя. – Да и про Свету свою не беспокойся, мне тоже по судам скакать не очень-то хочется, не буду я про нее ничего от себя лично добавлять. Расскажу, как было, а там пусть судья решает.

– Я о ней и не беспокоюсь, я о тебе беспокоюсь, – улыбнулся Петр. – А выписка сегодня из больницы отменяется.

– Это еще почему? – удивилась она.

– Оперироваться будем, не забыла?

– Что? Прямо здесь?! И прямо сейчас?! – Настя оказалась морально не готова к такому своему быстрому исцелению.

– У меня здесь несколько врачей знакомых, я оперировал здесь, и я все организую. Возвращайся в палату и жди. – Петр моментально стал серьезным и бескомпромиссным.

– Долго ждать? – спросила Надя, все еще не веря в происходящее.

– До завтра, больше не задержу. – Петр позвонил кому-то по телефону и, загадочно улыбаясь, принялся рассматривать Настю.

Вскоре к ним присоединился Дмитрий Игоревич в уже слегка помятом белом халате и с уставшим лицом.

– Вот вы где, парочка влюбленных с легкими ожогами, – прокомментировал он, садясь на третий стул верхом, – а я сегодня дежурный.

Петр вырвал из своей записной книжки листок, на котором он до этого расчертил какие-то схемы и предложения под пунктами.

– Дима, возьми вот эту девушку и организуй мне прямо сейчас в экстренном порядке все вот эти анализы и исследования.

Дмитрий Игоревич взял список и бегло прочитал.

– Ого!

– Денежную сторону я беру на себя, проведи как платного пациента, да и взятки давай любые, лишь бы вы все это сделали в кратчайшие сроки.

– Хорошо, постараюсь… – почесал затылок Дмитрий Игоревич и взял Настю за прохладную руку.

– Идем со мной, красавица.

– А ничего, что я после коньяка? – с круглыми глазами заговорщицы обратилась Настя к Петру.

– Это даже плюс, – успокоил он ее.

– Да?

– Ты от коньяка становишся лучше, – заверил он Настю, от чего и заслужил легкий подзатыльник.

Глава 12

В этот вечер Настя снова ощутила себя звездой паркета, только теперь не на сцене, а в больнице. Такая звезда больницы. Ее уложили на «каталку» и стали возить по всему отделению функциональной диагностики из одного кабинета в другой, из-под одного агрегата под другой агрегат, словно на карете. У нее взяли кровь из вены и пальца на какие-то экспресс-анализы, сделали рентген грудной клетки, в нескольких проекциях рентген ее коленного сустава, затем ультразвуковое исследование коленки и ее же исследование магнитным полем. Затем Насте ввели по вене на ноге какое-то вещество и снова сделали снимки, обследовав сосудистую систему у нее в ноге. Молоденькая медсестра с безупречным макияжем на лице, словно она работала в салоне красоты, сопровождающая Настю по всем процедурам, щебетала без умолку.

– Какая вы счастливая! Обследуетесь по настоянию самого Петра Соколова! Боже мой, я бы доверилась ему полностью! Такой хирург был! Его до сих пор у нас в больнице вспоминают.

Настя, в отличие от нее, совершенно не разделяла ее «щенячьей радости».

– Он вроде как головы оперировал, а тут нога…

– Вот именно! Что ему твоя коленка! – по своему перевернула эту информацию медсестра. – Словно аппендицит удалить тому, кто сердце умеет пересаживать. Петр не только головы оперировал, но и суставы и позвоночник, так что не волнуйся. К нему такие очереди из пациентов выстраивались. Каждый день был операционным. Вот и загнали врача. Он же тоже человек! Не выдержал такой нервной и физической трепки для своего организма. Вот и ошибся… Если бы просто ошибся на обычном человеке, уверена, что дело бы замяли. Хоть и не хорошо так говорить, у нас, как известно, все люди равны, но не всегда это так, и это тоже все понимают. Умер человек известный – его учитель, и виновного не найти нельзя было. А я хочу вот что сказать, – наклонилась к ее уху медсестра, – больший вред они причинили, отстранив такого хирурга от операций. Даже если он и загубил одну жизнь – тысячи жизней он бы спас, и поэтому Петр должен был бы работать.

Настя молча переваривала полученную информацию. Больше всего она не понимала, какого черта она с такой резвостью опять влезла в какую-то авантюру под действием этих темных чар, то есть глаз.

– Скажите, а вы его девушка? – поинтересовалась медсестра.

– Я?! – даже испугалась Настя. – Конечно нет! Как только такое в голову могло прийти! Его девушка сейчас в тюрьме будет сидеть, а впрочем, туда ей и дорога!

– Да ладно скрывать-то! Мы Петру все счастья хотим. У нас все девчонки в него влюблены были, а он был влюблен в свою работу. Некогда ему было по серьезному устраивать свою личную жизнь. Я всегда знала, что девушка, которую он полюбит, будет особенная.

– Что же во мне особенного? – удивилась Настя.

– Ну, как же… не скромничайте. Такая милая, такая изящная, балерина…

– В прошлом…

– Это не важно! Вон у вас как носочки-то на ногах вывернуты, это с вами на всю жизнь останется. В общем, личность весьма творческая, не тушуйтесь. Вон как покраснели-то, а говорите, что не любовь. А что тогда любовь в наше раскрепощенное время? Вот ко мне все время пристают какие-то типы и, узнав, что я медсестра, очень радуются. Мол, я чистенькая от половых инфекций, или даже если что и подхватим, то сама и вылечу потом. Что это? Любовь? Пошлость и гадость! А вот Петр себя бы так никогда не повел, он – романтический герой! Эх, везет тебе, Настя! Не пропадешь ты с ним! – гнула свою линию медсестра.

«Ой, подведет меня под монастырь ваш романтический герой», – про себя подумала Настя, но озвучивать не стала.

Наконец-таки все исследования закончились, и ее откатили обратно в палату. Она успела уже притомиться за такой период времени и даже собралась поспать, провалившись своим сознанием в небытие. Из сладкого сна ее грубо вытащили, тряся за плечо.

– Спящая красавица, подъем!

– А? Что? Где? – проморгалась Настя, с трудом узнав в мужчине в темно-зеленом хирургическом костюме своего лечащего врача Дмитрия Игоревича.

– Что случилось? Сколько времени? – пыталась она попасть в реальность происходящего.

– Два часа ночи, самое время, – ответил ей Дмитрий Игоревич, зловеще подмигивая.

– Для чего?! – все еще не понимала она, тщетно пытаясь укутаться в тонкое одеяло.

– Для операции! Ну что ты, как маленькая?! Вставай уже! Все ждут! – торопил ее Дмитрий Игоревич, ведущий себя так, словно он не к больной пришел забрать на лечебное мероприятие, а воровал яблоки в соседском саду. Только не понятно, почему он так тихо говорил, совсем позабыв о том, что в этой палате можно было кричать, никто не проснется.

– К-к-кто ждет? – испугалась Настя, поддаваясь его панике и тоже начиная собираться, путаясь в вещах.

– Бригада! – ответил Дмитрий Игоревич.

Он схватил Настю за руку и поволок из палаты, позволив взять ей только костыли и то только из-за того, чтобы не нести ее на руках.

– Сами пойдем, а то на каталке перебудим всю больницу, – заговорщически прошептал Дмитрий Игоревич, и они припустили по ночному, чистому коридору больницы. Этакие Индиана Джонс и его прекрасная Амазонка.

Настя-то прекрасно отдавала себе отчет, что все приключения, что на нее сейчас посыплются, словно из рога изобилия, будут на одно «пятое» место.

Ей уже в воображении красовалась бригада из одноименного фильма во главе с уже ставшим нарицательным персонажем Сашей Белым, которые почему-то ждут ее на «стрелке».

– Жизнь или костыли! – именно так они должны были встретить ее тщедушное тело.

– На лифте тоже не поедем, слишком громыхает, – оглянулся по сторонам Дмитрий Игоревич.

– Да ты издеваешься надо мной, что ли?! – взвизгнула Настя, но была подхвачена на руки Дмитрием Игоревичем и потащена по лестнице вниз.

Кое-где были открыты фрамуги в пролетах лестницы, и было очень холодно. Настю начала бить дрожь то ли нервная, то ли она просто замерзла.

– Куда ты меня тащишь? Хотя что я спрашиваю? Ты же уже ответил – к бригаде! Именно так в некоторой больнице в городе N заготавливались человеческие донорские органы, – грустно произнесла Настя, а доктор Дегтярев Дмитрий Игоревич, засмеявшись, чуть не упал вместе с ней с лестницы.

– Не смеши меня! А то сейчас еще и мне что-нибудь прооперируют «местные светила» заодно, – предупредил он ее.

– А вот тебе как раз бы и хорошо! Всей вашей бригаде сломать бы что-нибудь и заниматься самолечением, отстав от честных граждан.

– Молчи, женщина! – пыхтел Дмитрий Игоревич. – Так, здесь сама ковыляй, прямо по этому длинному коридору, – спустил он Настю на землю.

– В другой корпус?

– В морг, – лаконично ответил доктор Дегтярев, и Настю парализовало на месте.

– Куда?! Шутки у тебя…

– А это не шутки, – спокойно ответил он, наслаждаясь произведенной реакцией.

– Повтори еще, куда мы идем? – замерла Анастасия.

– В морг, да ты не подумай ничего плохого, – начал подталкивать ее окаменевшее тело в спину.

– Да уж, действительно! – всплеснула руками Настя, чуть не выронив костыли. – Что тут может быть плохого?! Разбудить меня среди ночи и потащить в морг, где меня ждет какая-то бригада! Я никуда не пойду! Отпусти меня немедленно! Я возвращаюсь в палату!! – закричала Настя, ужом извиваясь в его руках.

Это напоминало какую-то сценку из малобюджетного фильма ужасов. Длинный темный коридор словно катакомба, без окон и дверей, пропахший плесенью, квашеной капустой и какими-то медикаментами. Только неяркий, электрический свет, и тот не давал полного представления о конце туннеля.

Настя отчаянно отбивалась от удушающей хватки Дегтярева, пока он уже не взмолился.

– Да прекрати же ты! Еще хрупкая балерина на одной ноге! Да тебе бы шпалы укладывать… Откуда только столько силы?

– Жить хочу, – буркнула она.

– Будешь жить и бегать будешь по дорожке, как новая. Да я на твоем месте, если бы меня взялся оперировать сам Соколов, уже туда бежал бы сломя голову!

– В морг? – уточнила Настя.

– Да хоть на тот свет! Какая разница тебе, где оперироваться?

– Для нас для зомби, конечно, нет никакой разницы, – передразнила его Анастасия, медленно бредя по туннелю к своему концу, как она решила. Все-таки выиграла грубая мужская сила.

– Операция-то не совсем легальная, сама понимаешь, – ныл ей в спину Дмитрий Игоревич, так как проход был очень узким. – То есть операция, она совершенно обычная, и Петр делал такие, и не одну, и оборудование самое, что ни на есть современное. Только у самого хирурга права на ее проведение нет, а так все нормально, – подбадривал ее Дмитрий Игоревич.

«Просто чудесно», – подумала она.

– Разницы-то никакой! – продолжал убеждать ее Дмитрий Игоревич. – Оперировать тебя он будет эндоскопом. Не оборачивайся, я объясню, что это такое. Никаких разрезов скальпеля, никаких рубцов и длительного заживления. Уже через несколько дней будешь скакать в «классики» на больной ноге. Несколько еле заметных дырок в коленке, и своими помощниками – двумя железными руками, глядя на монитор, Петр перекроит тебе всю суставную сумку заново. Не каждый врач умеет оперировать такими высокотехничными методами! Он два часа сидел, запершись в моем кабинете, курил и изучал томограмму коленки. А знаешь, что это такое?

– Не знаю и знать не хочу, – буркнула она в ответ, пребывая в мрачнейшем настроении.

– Все ткани твоей коленки срез за срезом, по три миллиметра. – Дмитрия Игоревича было не унять. – Если он взялся, значит, сделает. Я Петра знаю, просто так бы он не полез, тем более к девушке, которая нравится.

Настя чуть не растянулась в этом коридоре от его слов и еще от того, что пара лампочек в этом месте почему-то не горели, не освещая совсем ничего.

– Так что иди и ничего не бойся, считай, что тебе повезло.

«Мне что-то вообще везет в последнее время, – мысленно согласилась с ним Настя. – Поменьше бы такого везенья. Просто фартовая какая-то, да и Петр такой же! В ресторан пришел, чуть не убили, дома чуть не убили… вот сейчас все-таки напрашивается в тюрьму, не унимается никак… подружка уже в тюрьме, вот и у меня выбор невелик».

– Бригаду собрали, медики опытные, – снова завел свою волынку Дмитрий Игоревич, и Анастасии захотелось запустить в него своим костылем, так как от слова «бригада» ее просто всю переворачивало.

– Эндоскопическую стойку привезли, она не большая, ее легко было на время выкатить из хирургии, с некоторыми людьми формально договорились…

– Что значит формально?

– То и значит, что они в курсе, что пройдет такая-то операция, оперировать будет Соколов. Все ему доверяют, но добро официально никто дать не может. Так что если что произойдет непредвиденное, все свалят на него, покрывая, то есть прикрывая собственные задницы. Поэтому и решили оперировать в морге, потому что в функционирующую ночью операционную мало вероятно, но может прийти проверка. К тому же могут узнать определенные люди, которые точно донесут. А морг – место тихое, спокойное и самое главное – безопасное. Кто там работает, чего работает… никому не важно. Комиссия туда лишний раз не сунется.

– Ага! Потому что место – безопасное, тихое и спокойное, – передразнила его Настя, которая уже от внутреннего дрожания царапала костылями стены, не попадая в проем двери.

– Потому что люди суеверны, даже медики, и лишний раз посещать сие заведение не жаждут.

– Ты изъясняешься как старорусский приказчик, – нахмурилась Настя, – а мне значит там оперироваться в самый раз, хотя стоп! Молчи! Ты мне все объяснил, и мне надоела твоя болтовня, назад я уже все равно не дойду. С ума сошли, сколько же метров они этот переход рыли?

Они дошли до конечной цели своего путешествия, а именно до металлической двери, ступенек и неприметной, тоже не горящей надписью «Вход».

Настя сама поднялась по ступенькам и толкнула тяжелую дверь. Их просто с ног свалил пронизывающий холод и даже откуда-то взявшийся ветер.

– Ого! Что они тут? Совсем, что ли, не топят? – заметил и Дмитрий Игоревич.

– А для кого топить-то? – лихо ответила ему Настя через плечо. – Здесь, наоборот, морозят.

Она посмотрела в оба конца совершенно темного и, по сравнению с их подземным проходом, широкого коридора и увидела, как справа забрезжил рассеянный свет. Кто-то открыл там дверь в другое помещение и теперь приближался семимильными шагами.

«Главный патологоанатом, – почему-то подумала Настя, вжимаясь в стенку, надеясь остаться незаметной благодаря своему плоскому силуэту. – Сейчас спросит, почему мы не на разделочных столах?»

– Где вас носит? Скорее идите, все уже готово, – вместо этого произнесла рослая мужская фигура, и у Насти подкосились ноги в буквальном смысле.

Она узнала Петра. В костюме хирурга, шапочке и маске сделать это было фактически нереально. Он как-то вытянулся, преобразился и стал совершенно серьезным. Недолго думая, Петр подхватил ее на руки и понес туда, откуда доносился свет.

– У меня есть шанс, доктор? – спросила она его.

– Если бы его не было, меня бы здесь тоже не было, – шепнул он ей на ухо. – А уж морг ты переживешь, ты у нас дама смелая и отчаянная.

– А наркоз? Здесь есть наркоз? Или ты мне скажешь, что я и так потерплю, раз уж вытерпела столько ударов?

– Будет тебе наркоз, ты ничего не почувствуешь, доверься мне, – сказал ей Петр, и Настя свернулась у него на руках калачиком, пытаясь успокоиться от умеренного, ровного биения его сердца.

«Легко сказать, довериться… Если бы я пришла к нему на прием с какой-то проблемой, а это совсем другое дело. Этого человека она знала исключительно с криминальной позиции. То есть при встрече с Петром у нее всегда возникали неприятности, и уже выработался своеобразный рефлекс. Поэтому настроиться на то, что «все будет хорошо», ей было очень трудно.

Петр внес девушку в большую, прямоугольную комнату, всю укрытую ширмами, с железным столом посередине. Настя сразу поняла, что ширмами от ее глаз закрыли холодильные отсеки в стенах, где хранили трупы, а этот стол был явно не операционный, а для вскрытия трупов.

– Мы накрыли стол стерильным одеялом и хирургической простыней, надеюсь, что тебе будет удобно, – сказал Петр. – А теперь раздевайся за ширмой и ложись.

Настя обвела взглядом присутствующих и поняла, что присутствовать при операции будут Петр, Дмитрий Игоревич, еще один незнакомый для нее мужчина и буфетчица Галина Петровна, тоже облаченная в медицинскую одежду.

«О, боже! Да здесь собрались форменные психи. Может, они и тот коньяк прикончили перед тем, как оперировать начать? Такое «развлекалово» в морге! Цирк, да и только! Бывшая медсестра, бывший врач… и бывшая балерина. Я не пойду на попятную, хотя… наверное, я такая же ненормальная, но я не откажусь от того, если уж согласилась», – решила Настя.

– Раздеваться? – переспросила она. – До какого состояния?

– Полностью, и без разговоров, дорогуша, – сразу же прервала Настины возможные пререкания Галина Петровна.

– Но…

– На стол, детка, на стол! Мы не будем смотреть, нам будет, чем заняться, – сразу сказала Галина Петровна.

Настя подчинилась и легла на стол, все тело ее тряслось мелкой дрожью. Ее тотчас же накрыли стерильной простынкой и повернули на бок.

– Сейчас я сам сделаю тебе обезболивающий укол в позвоночник, и уже во время операции на колене ты ничего не почувствуешь, – сообщил Петр, и она увидела его донельзя сосредоточенные, серьезные глаза.

Таким она Петра еще не знала. Он не шутил и не издевался над ней, как обычно. Ей дали выпить какую-то жидкость, после которой у Насти закружилась голова и разлилось умиротворение на душе. Ей стало совсем не страшно, и все происходящее отошло на второстепенный план. Она словно поплыла по волнам легкого сна. Даже слова Петра: «Сейчас будет немного больно», не возымели на нее должного эффекта. Настя лежала совершенно расслабленная. Ее перевернули на спину, она не чувствовала половины своего тела и была отгорожена от оперирующих людей мини-ширмой. Только внимательные глаза Петра с каким-то оптическим сооружением на голове периодически появлялись у нее над лицом.

– Ты нормально себя чувствуешь? Все хорошо? – спрашивал он, и она кивала головой, улыбаясь сама своему какому-то внутреннему кайфовому состоянию. Время тоже текло незаметно.