Текст книги "Забавы негодяев (сборник)"

Глава 14

– Где так долго была? – спросил Настю встретивший ее в дверях обеспокоенный Митя.

– Да вот встречалась с адвокатом, – скинула сапоги в коридоре Настя. – Надо было тебя послушать, время не терять. Я бы дала ему кличку «Мистер Извините, я ничего не могу сделать».

Она сняла куртку и прошла в большую комнату Мити, где он снес все стены, объединив все комнаты в одно помещение.

– Есть хочешь? – спросил Митя, бродящий по дому в широких черных шароварах и хлопчатобумажной кофте яркого изумрудного цвета.

– Нет, спасибо, я ела пирожное и пила кофе, – ответила Настя. – Как дела у тебя?

– Подведешь ты и меня под статью, как и своего любимого, – нахмурился Митя.

– Рассказывай! Не бурчи! – заторопила его Настя, разваливаясь на диване и по старой памяти поднимая ноги кверху.

– Я выполнил твое задание, очаровал эту милую девушку, «навешав ей лапши» на оба уха с лихвой.

– Надеюсь, что ты не переусердствовал? – спросила Настя.

– Чувствую себя негодяем, но я ей явно понравился, и она с охотой рассказала мне обо всем, что меня интересовало. Да она влюбилась меня по уши! Нет, я точно чувствую себя форменным негодяем.

Митя расположился на полу рядом с диваном, на котором возлежала Анастасия, и закурил кальян, скрестив ноги.

– Она, то есть Марина, учится на медсестру и подрабатывает в социальной службе. С пенсионеркой Алферовой Зоей Федоровной знакома последние четыре месяца, и сейчас самое интересное: нанял ее к ней некто Дегтярев Дмитрий Игоревич.

Настя задумалась. Своего лечащего врача в ожоговом отделении она помнила очень хорошо.

План ее состоял в том, чтобы выяснить все о прошлой ошибке Петра, которая кровавым следом потянулась по его жизни, в конечном итоге приведшая под реальное лишение свободы. Сам он молчал, как рыба, а Настя решила бороться за свое счастье. И искать, сама еще не зная чего, она решила с учителя Петра – Алферова Наума Борисовича. Так как его самого в живых не было, Настя решила выйти на его родственников и знакомых. И вот тут-то ее и ждал сюрприз. Несмотря на значительную величину в науке, в жизни Наум Борисович оказался очень замкнутым человеком. У него не оказалось друзей, так как все свое время он посвящал науке и работе, и для другого у него времени просто не хватало. Вообще то, что у него оказался хоть один ученик – Петр, уже было большой удачей. Так вот в жизни и получилось, миллион знакомых по всему миру, миллион спасенных пациентов, миллион студентов, которым прочел лекции, а близкий человек у него была жена и вот один из приближенных, Петр. Вот и вся семья великого ученого. Настю поразило, что у Наума Борисовича не было ни детей, ни сестер, ни дядь каких-нибудь… Никого!

С одной стороны, это уменьшало радиус круга их действий. С другой стороны, ровно на столько же и уменьшался объем каких-либо сведений о профессоре и его жизни. Настя каким-то внутренним чутьем чувствовала, что было что-то в гибели Наума Борисовича неправильное. Она даже потеряла сон и покой, а когда отключалось уставшее сознание, ей стали сниться кошмары. Приснилось даже, что Петр являлся незаконнорожденным сыном Наума Борисовича, поэтому тот его и убил, чтобы завладеть наследством, но потом произошел какой-то сбой, и Петр не смог доказать, что он его сын, и затаился. Настя проснулась в холодном поту. Теперь у нее была одна цель – познакомиться с вдовой профессора и, возможно, узнать что-то от нее. И тут Анастасию снова ожидал очередной сюрприз.

Вдова профессора оказалась еще более нелюдимым человеком, фактически фантомом. За две недели наблюдения она ни разу не вышла из дома. Потом Настя от соседей на лавочке узнала, что Зоя Федоровна в последнее время вообще не выходит на улицу. Вся связь с этим миром у нее поддерживается только через социального работника – молоденькую девушку и еще одного молодого человека, вроде как врача. Позже Настя выяснила, что молодым человеком, допущенным до тела вдовы, был тот самый Дмитрий Игоревич Дегтярев, который работал в больнице, куда привезли Настю, Петра и прочих людей после пожара в кафе «Теремок». В этой же больнице ранее работал и сам Наум Борисович и Петр. Это Настя помнила, и это ее настораживало. Она поняла одно. Попасть к вдове можно только через Дмитрия Игоревича, чего она делать не хотела, потому что он ходил у нее в подозреваемых.

Значит, попасть в дом можно было только через девушку – социального работника. Ее-то и очаровал Митя, чтобы разузнать все о вдове.

– Значит, сегодня? – спросила Настя, и сердце ее забилось с трепетом.

– Да, сегодня я ради нашей дружбы иду на преступление. Я пригласил Марину в театр и ресторан, и она согласилась, – выдохнул дым Митя.

– Ты умеешь произвести впечатление.

– Звучит как умеешь сбить с пути истинного.

– Надеюсь, что до этого не дойдет.

– Я тоже… Марина сначала говорила, что должна идти на работу, что не может не прийти… Но я ее убедил, что билеты в театр тоже ждать не могут и что у меня есть сестра, которая сможет ее подменить на один день.

– Сестра? – спросила Настя.

– Я же не мог сказать, что девушка, тогда Марина точно не согласилась бы.

– Хорошо… Я – твоя сестра. И что?

– Марина сказала, что попробует убедить Зою, чтобы она открыла тебе дверь, иначе старушка останется без ужина, и она весь вечер со мной будет чувствовать дискомфорт, – закончил рассказ Митя.

– Ты – гений! Молодец! – возликовала Настя.

– А ты сильно-то не обольщайся! Судя по всему, бабка с характером и вряд ли адекватно воспримет такую замену. Такие люди очень подозрительно относятся ко всему окружающему, – покачал головой Митя.

– А я уверена, что смогу очаровать и разговорить ее! Во-первых, у меня нет другого выхода, а во-вторых, я сейчас нахожусь на каком-то подъеме… Знаешь, я ведь готова родить ребенка!

Митя после таких слов даже закашлялся.

– Что?!

– Родить ребенка! То есть я с особой теплотой и нежностью стала смотреть на детей. Раньше за мной такого не наблюдалось, ты же знаешь… – безмятежно сказала Анастасия.

– Я уже заранее люблю твоего избранника, даже уже за то, что ты в характере стала проявлять женские черты, стала женственнее, ярче, задумалась о материнстве. Я давно говорил тебе, что ты будешь прекрасной матерью. А особенно я ему благодарен за то, что он избавил тебя от боли в ноге, – посмотрел на часы Митя, – мне пора… Сверим часы, боевая подруга? Адрес, код подъезда я тебе сказал.

– Да, я готова! – вскочила на ноги Настя.

– Ты стала просто батарейкой «Энерджайзер». Не забыла, что через два дня Новый год? – спросил Митя.

– Ты как маленький, честное слово! Новый год! И что?

– Да, ты всегда относилась к этому празднику с иронией. Мол, старше на год, загадываешь одно и то же, а толку тоже из года в год никакого. Твой Петр изменит твою пессимистическую настроенность? – Митя пошел переодеваться, скидывая всю одежду у шкафа и задумчиво выбирая себе костюм, всегда идеально подчеркивающий его фигуру.

Настя заулыбалась.

– А ты? Ты как будешь встречать? Тоже ведь не отличался особым разнообразием последнее время. Как Новый год, так пьянка-гулянка, а потом опухшее лицо, трясущиеся конечности и всего две фразы: «Хорошо, что я больше не танцую, я бы сейчас и не смог» и «А какой год наступил? Я имею в виду по цифрам?»

Митя рассмеялся.

– Завтра я улетаю…

– Как улетаешь? Куда?

– Прости, я не хотел расстраивать тебя заранее, да и узнал я о своем путешествии совсем недавно. Я лечу в Испанию, Новый год и Рождество я встречу там… С любимым человеком, – голос Мити фактически сошел на нет.

Становилось понятно, что он еле сдерживается, чтобы не залиться слезами, это было очень важно для него.

– Митя? – ахнула Настя, предполагая. – Он?

– Он нашел меня сам… Он предложил встретиться на нейтральной территории, на курорте и сказал… – сорвался голос Мити.

– Что?

– Что не было и дня, чтобы он не вспоминал обо мне. Что он простит мне все, что я делал в разлуке, если я захочу вернуться к нему… – ответил Митя. – И знаешь, Настя, что я тебе скажу? Я лечу туда только с одной целью, чтобы больше никогда не расставаться с ним. Я вымолю для себя прощение за все мои выходки, и с этого года все мои праздники будут счастливыми. Если будет надо, я весь праздник простою перед ним на коленях. Это был мой человек, и он мне дает второй шанс, и надо быть совсем идиотом, чтобы упустить его.

Настя кинулась к нему на шею и расцеловала в обе щеки.

– Я так рада за тебя! Меня всегда волновал твой образ жизни и твое одиночество. Ты заслуживаешь счастья! Но я буду по тебе скучать.

– Я тоже, моя партнерша, – поцеловал Настю в лоб Митя и продолжил одеваться. – Мы никогда не расстанемся! Мы будем писать друг другу по электронной почте и приезжать в гости. Я никогда не забуду тебя. – Они обнялись и стояли так несколько минут, вспоминая все годы, что провели рядом друг с другом.

«Да… такое не забудется никогда… – мысленно согласилась Настя. – Это как целая жизнь. А сейчас и у меня, и у Мити будет другая жизнь».

– Сегодня чудесный день! – пропела Настя, отстраняясь от него, и пошла на выход.

Глава 15

Митя подвез ее на машине к дому вдовы профессора, пожелал ей удачи, правда, не очень уверенным голосом, и поехал дальше на свидание с Мариной, тоже без особого энтузиазма.

– Еще и целоваться придется… – сказал он и сам испугался.

– Ради нашей дружбы, – подбодрила его Настя, смеясь.

«Не очень хорошо мы, конечно, поступаем с девушкой, но хоть сходит в театр и ресторан. А Митя умный, придумает, как сделать так, чтобы она сама его бросила, – подумала Настя, глядя вслед уезжающей машине. – Боже мой, что же я буду делать, когда мои друзья разъедутся, оставят меня? Митя прав, главное для человека – крепкая семья, и я жутко захотела ее создать… и буду за нее бороться, чего бы мне это ни стоило».

Настя перевела взгляд на добротный сталинский дом, где уже во многих окнах горели лампочки от елок и украшений на стекле. Мысленно перекрестившись, Настя набрала код подъезда и поднялась на третий этаж. В руках у нее было два пакета с продуктами, что передала ей девушка, и своя сумка, неизвестно с чем. Настя собралась с мыслями и позвонила в дверь. Она прокручивала в голове десятки вариантов, что она будет говорить и как она будет уламывать хозяйку дома, чтобы та открыла дверь. Но и здесь Настю ждал сюрприз, так как дверь отворилась сразу же быстро и настежь. Настя так и осталась стоять с открытым ртом. На нее смотрела пожилая женщина, высокая и сохранившая стройность, только явно скрюченная какой-то болезнью, и от этого она, сильно согнувшись крючком, опиралась на палку. Волосы на голове у нее были покрашены, завиты и уложены, губы накрашены и даже подведены глаза. И это при том, что из дома она не выходила. На бледном и уже сильно морщинистом лице такой макияж выглядел несколько пугающе, словно приведение Каспер порылось в косметичке у старшей сестры и решило выйти куда-то в свет.

Одета она была в длинную, укрывающую наверняка кривые и изуродованные болезнью и старостью ноги юбку, всю расшитую какими-то восточными мотивами. Причем во многих местах этот узор с аппликациями изрядно поистрепался и висел мочалками по подолу, как будто юбку драла стая собак. А вот кофточка сверху была очень даже ничего. Приятного кофейного цвета с медными, большими пуговицами под античность. Тонкая, морщинистая шея была полностью закрыта десятью рядами декоративных бус, а на руке, сжимающей набалдашник трости, сиял большой красный рубин. А вот взгляд у нее был настороженный и очень пытливый, какой часто бывает у пожилых, недоверчивых людей. Ни дать ни взять такая облагороженная одомашненная баба-яга.

– Здравствуйте, – сглотнула Настя, расплываясь в улыбке. – Я заместо… Вам звонили, – мгновенно вспотела спина Насти, так как она забыла имя девушки, на место которой она пришла в этот дом. А ведь, по легенде, она была ее сестрой.

– Так вот ты какая… – протянула старушка и вытащила из-за спины огромный черный пистолет, направляя его прямо в грудь Насти. – Ну, что ж… заходи, и дверь за собой плотнее закрывай. Шуметь будешь, тебе же хуже, поняла?

Настя кивнула, так как что-либо сказать она была не в состоянии. Такого огромного черного монстра она видела только в черно-белом кино. Именно к нему, наверное, и обращался поэт со словами: «Ваше слово, товарищ Маузер!»

Потому что такая конструкция вызывала ужас и почтение. Откуда такой музейный экспонат мог взяться у вдовы профессора, Настя и предположить не могла, но впечатление он производил ужасающее. Таким можно было танк подбить, медведя завалить, да и просто довести человека до инфаркта одним только его видом.

– Прямо по коридору в кабинет и в кресло! – скомандовала бабка, и Настя подчинилась, мысленно благодаря Петра за починенную ногу, иначе бы ее разбил паралич на нервной почве еще в дверях, и она точно бы не смогла сделать ни шагу. А уж отвечать за неадекватную реакцию этой бабки никто бы не взялся.

– Вы меня не так поняли… Успокойтесь, я из социальной службы, я заменяю Марину, – бормотала Настя себе под нос, со страха все-таки вспомнив имя «сестры», проходя по широкому коридору, по обе стороны от которого располагались комнаты.

Коридор был большой, представительный, а вот двери, ведущие в комнаты, были обшарпанные и старые. Похоже, что квартира-то была коммунальная, а спина Насти от смотрящего на нее маленького отверстия уже вспотела. Настя, сильно рискнув, кинулась к одной из дверей и, истошно закричав, забарабанила туда руками.

– Помогите! Откройте! Мне угрожают оружием! Спасите!

– Молчать!! – перекрыл ее крик вдовы. – Иди прямо в торцевую комнату! Глупая, что ли? Здесь кроме нас никого нет! Никто кроме меня здесь больше не живет! Вся квартира принадлежит мне!

Настя замолчала и пошла дальше, понуро опустив плечи, радуясь уже тому, что ее просто не расстреляли без суда и следствия.

«Вот ведь нелепость какая, – думала она, – по моим наблюдениям и тому, что разузнал Митя, так это я должна была с трудом попасть в эту квартиру, а получается совсем наоборот… Меня тут просто ждали, бабка решила порезвиться на старости лет».

Комната с единственно открытой дверью и светом, распространяющимся оттуда, куда гнала Настю Зоя Федоровна, по виду являлась рабочим кабинетом с массивным антикварным столом с зеленым сукном на поверхности, над которым свешивалась большая желтая лампа с абажуром с кисточками. Толстые, запыленные, все, как на подбор, корешки книг с золотыми буквами, своеобразный запах библиотеки и старой кожи, большое черное кожаное кресло с потертыми подлокотниками, маленький топчанчик, укрытый пледом, и… Настя закричала нечеловеческим голосом. В углу этого милого рабочего кабинета стоял расчлененный труп человека. Несколько секунд ей понадобилось для того, чтобы понять, что это очень хороший муляж. Такой добротный, старый анотомический муляж.

– Да что же ты кричишь, как резаная? – поморщилась Зоя Федоровна. – Стены хорошие, звукоизолированные, так как моему мужу за работой мешал каждый шорох, так что ори не ори, никто не придет к тебе на помощь. А потом, кто из нас еще и жертва? Ты ворвалась в мой дом явно не с мирной целью, – прищурилась бабка и скомандовала: – Садись в кресло и руки на стол, чтобы я видела. Вот так вот!

– Ничего я к вам и не врывалась, вы сами затащили меня в свою квартиру под дулом пистолета!

– Эти сказки ты будешь рассказывать кому угодно, только не мне, старому работнику уголовного розыска! – с пафосом выкрикнула Зоя Федоровна, вытягивая ноги и поигрывая своей «игрушкой».

– Работника чего? – икнула Настя, явно не ожидавшая такого расклада.

– Разрешите представиться. Ныне – почетный пенсионер, а в прошлом старший следователь по особо важным делам. Правда, проработала я всего двадцать лет, а потом была вынуждена уйти на пенсию по ранению, но зато с наградами. А потом я была всего лишь домохозяйкой за своим гениальным мужем, но без дела я никогда не сидела. Я всегда помогала людям юридическим советом и своей смекалкой.

«А у бабки-то мания величия», – подумала Настя.

– Я очень рада за вас, – если бы у Насти был кадык на шее, то он точно бы трогательно дернулся, но его не было. На ее худой длинной шее выделялась только пульсирующая жилка.

«Вот это да! Слона-то мы и не заметили, как говорится, – пронеслось в голове у Насти. – Никто даже и не намекнул, и не знал, что Зоя Федоровна – бывший работник органов. Что может быть хуже, чем попасть в плен к сумасшедшей старухе с былой хваткой, желанием вспомнить молодость и наганом в руке? Вот ведь я попала… Бабушка, похоже, соскучилась по острым ощущениям. Сидела у себя в квартире, словно паучиха, в ожидании своей жертвы. Вот я и попалась… Дурочка…»

– Что глаза бегают, как курей воровала? Думаешь, крепко влипла? Правильно думаешь! Обдурить меня тебе не удастся. У меня не только зрение хорошее, но и мысли я умею читать. – Старушка явно издевалась над ней и занималась самолюбованием.

– Это точно, – криво усмехнулась Настя и умоляюще посмотрела на Зою Федоровну: – Вы бы убрали эту, это…

– Еще чего?! Чтобы ты с легкостью справилась с беззащитной старушкой? Не смотрела спектакль, раньше шел в театре Сатиры, «Как пришить старушку?».

«Тебя пришьешь… пожалуй…» – снова невольно подумала Анастасия.

Глаза Насти выразили такое недоумение, что вдова невольно рассмеялась, обнажая в улыбке явно искусственные зубы.

– Я давно поняла, что дело не чисто, – продолжила Зоя Федоровна. – И вот кульминация. Но я несколько разочарована, против меня прислали какую-то девчонку, не профессионала. Я-то ведь не лыком шита.

«Что же мне делать? Что делать? Как себя надо вести с сумасшедшими? Насколько я помню, их нельзя раздражать… но эту старуху, по-моему, раздражает все…»

– Вы не отпустите меня? – жалобно спросила Настя.

– А это зависит всецело от тебя. Отсюда ты отправишься или восвояси, или в милицию. Хотя исключать вариант, что я пристрелю тебя, тоже нельзя, – сразу предупредила ее вдова.

– И что я должна сделать? – спросила Анастасия, потея уже всем телом.

– Тебя спасет только правда, причем мне не надо подключать к тебе детектор лжи, чтобы понять, врешь ты или нет, – предупредила ее Зоя Федоровна, разваливаясь на кушетке и прищуривая сильно накрашенные глаза.

– Какую правду вы хотите услышать?

– Что привело тебя сюда, больше меня ничего не интересует, – спокойно пояснила хозяйка квартиры.

– Ну, хорошо… У меня есть знакомый, его зовут Митя и ему с детства, да и с юности тоже не везло с девушками. Мне он всегда был очень хорошим другом, и я переживала за него. И вот тут он встретил девушку своей мечты, и у Мити буквально снесло крышу, он начал за ней бурно ухаживать. Билеты в театр, ресторан… но выясняется, что девушка – социальный работник и должна прийти поухаживать за одной пожилой дамой. Счастье молодых под угрозой, и я предлагаю своему другу заменить его девушку, присмотреть за дамой, пока он развлечется с Мариной… дело молодое… – Насте даже самой стало удивительно и противно, как она складно сочиняет, но звук взведенного курка возымел на нее магическое действие, и она замолчала.

– Так… понятно, правды от тебя не дождаться… – вздохнула Зоя Федоровна и реально прицелилась, подняв оружие и угрожающе прищурив один глаз.

– Да вы что?! Погодите! То есть обождите, то есть подождите! – закричала Настя, сползая под стол. – Я подруга Петра Соколова, и я пришла выяснить, почему так получилось, что он не спас своего учителя! – закричала Настя, сжимая голову руками.

«Что я делаю, дурочка?! Эта бабка готова меня ни за что пристрелить. А сейчас я призналась, что знакома фактически с убийцей ее мужа. Да сейчас она меня, если и не пристрелит из-за отсутствия патронов в этом жутком оружии, так забьет палкой до смерти или затопчет. Чувствуется, что порох в пороховницах у нее еще есть».

Настя поняла, что изменить она ничего не может, поэтому притаилась, сжавшись под столом в комок и ожидая боли, смерти, потемнения в глазах и еще много чего неприятного. Но ничего не происходило. Она подождала еще несколько томительных секунд и подала голос:

– Эй, вы еще там? Отзовитесь… Я могу вылезти? Зоя Федоровна? Почему вы молчите? Не пугайте меня… Уже или стреляйте, или не мучайте меня…

Так в полной тишине Настя осторожно подняла голову и выглянула.

Откровением для неё стало то, что в кабинете она была абсолютно одна, кушетка, на которой недавно располагалась вдова ученого, красовалась совершенно пустая. Словно ей все это приснилось под действием какого-то наркотика или бабушка испарилась сама собой.

Настя сделала несколько осторожных движений на четвереньках по направлению из-под стола и прислушалась. В таких больших и старых квартирах всегда хватало посторонних звуков, но сейчас до слуха Насти не доносились даже звуки от жизнедеятельности «барабашек».

Она встала на ноги и, прижимаясь к стенке, на цыпочках двинулась в сторону выхода.

«Куда она делась? Словно испарилась… Ни старушки, ни ее грозного оружия… Может, в туалет пошла? С нее станется… Совсем не в меня… А вдруг она, услышав, что я от убийцы ее мужа побежала за гранатами или пулеметом, мол, этого оружия для меня мало».

Настя поравнялась с разветвлением в темном коридоре и по инерции и по тому, что оттуда тоже был виден свет, заглянула за угол. Этот маленький коридор вел на просторную кухню, где Настя и обнаружила свою недавнюю мучительницу. Только теперь вместо нагана в ее руке была поварешка, а поверх ободранной юбки был надет нарядный красный передник с кармашками и оборочками. Такая старушка из рекламы «Домика в деревне», хотя еще не известно, кто больше отпугивал: такая милая бабулька с неестественной речью и улыбкой или настоящая баба-яга. Перемены были столь разительны, что Анастасия не сразу поверила своим глазам. Зое Федоровне не хватало только русского народного кокошника в уральских самоцветах, тульских пряников на погоны и каравая хлеба с солью в руках.

– Чего стоишь? Заходи, – махнула ей Зоя Федоровна поварешкой. – Перекусим, да и чайку налью на дорожку.

«Перед смертью покормить хочет», – подумала с содроганием Анастасия.

– С-с-пасибо, – прошипела ей Настя. – Это после того, что вы меня чуть не убили? Так сказать, кнутом и пряником?

– Каким кнутом? Он и не заряжен и не работает, я им гвозди заколачиваю да мясо отбиваю, – отмахнулась вдова.

– А что помешает мне сейчас уйти? – спросила Настя наконец, набирая в легкие больше воздуха.

– Ничего… Дверь открыта, можешь идти… обижаешь хозяйку дома… – не повернулась от плиты Зоя Федоровна. – Но вряд ли ты это сделаешь.

– Это почему еще? – не верила своему негаданному спасению Настя.

– Ну, зачем-то ведь ты сюда пришла, так ты же не уйдешь просто так, не выполнив задачу максимум? – здраво рассудила хозяйка дома.

Настя поняла, что против такой железной логики не попрешь, и уже более смело вошла на кухню.

– Присаживайся, – кивнула ей Зоя Федоровна. – На первое разогревается борщ, на второе блюдо – макароны «по-флотски» и чай с пирожками, как?

– Великолепно, – ответила все еще не до конца пришедшая в себя Настя, про себя задумываясь, а нет ли у этой бабки случайно раздвоения личности?

– Что? Думаешь, не близнец ли я по гороскопу? Или, может быть, у меня есть сестра-близнец? – спросила у нее Зоя Федоровна, и от удивления Настя чуть со стула не упала.

– Я не совсем понимаю кардинальной перемены, произошедшей с вами за последние несколько минут, – заговорила Настя. – Я сказала волшебное слово?

– Ого! Учительница, что ли, или библиотекарша? – с интересом глянула на нее Зоя Федоровна. – А я изначально подумала, что танцовщица, так быстро складываешься и выворот в голеностопном суставе такой интересный…

– Удивительная вы женщина! Хотя я вас и боюсь, – не удержалась Настя. – Я на самом деле балериной была всю жизнь.

– Я же говорю, что я – профи! – похвасталась хозяйка. – Только пуля – дура смогла свернуть меня с моего прямого предназначения. Лишилось человечество в моем лице классного сыскаря.

«Да уж… – поежилась Настя, – много потеряли».

– Хороший я была следователь, а для хорошего следователя, что важно? Наблюдательность, образование и способность разбираться в людях. Когда я видела Петра Соколова, я всегда знала, что он – роковой красавец, что он безумно нравится женщинам, что ему не хватает времени выстроить серьезные отношения и что внутри он очень порядочен и серьезен, а внешне проявляется только сексуальной притягательностью. И еще тогда я подумала, какая же я должна быть женщина, чтобы заполучить его раз и навсегда? И ты знаешь… Кстати, как тебя зовут?

– Настя, – вяло ответила ее гостья, подумав, что и здесь начинается то же самое, что и в больнице, где она выслушивала восторженные отзывы о Петре.

– Ах, да, Настя… Так вот! Ты как раз то, что я и вижу рядом с ним. Женственна, притягательна, творческая натура, сексуальна и не без огня в глазах… Вон и в авантюру какую-то ввязалась… Сейчас борщечка поедим, может, что и поведаешь мне, уже по доброй воле… Скучно мне старой дуре, вот и развлекаюсь…

«Да, уж…» – прокомментировала Настя.

Зоя Федоровна поставила перед Настей тарелочку с густым, наваристым борщом и щедро снабдила его густой сметаной, «в которой стояла ложка».

– Хлеб на столе под салфеткой.

– Спасибо, – ответила Настя и приступила к еде, стараясь не думать, что она могла подсыпать ей в борщ при таких-то талантах.

Зоя Федоровна налила такую же тарелку себе и тоже погрузилась в еду. Две женщины сидела напротив друг друга за небольшим кухонным столом и молча поглощали еду. Ситуация была нелепейшая, но Настя в последнее время настолько часто попадала в неординарные ситуации, что это уже вошло в привычку.

– Может, водочки? У меня есть! – прервалась Зоя Федоровна.

– Нет, спасибо…

– А что? Стресс снимешь! Напугала же я тебя сильно, на тебе лица-то не было, – прочавкала бабка.

– Ну вы даете! – Настя чуть не подвилась.

– Правду-матку рублю в лицо? – уточнила вдова профессора. – Но ведь и ты меня должна понять! Одинокая, старая, беззащитная женщина, которую так и норовят обмануть, обворовать, а то и убить.

Настя с большим сомнением посмотрела на эту «беззащитную старушку» и ответила:

– Очень вкусный борщ.

– Это – моя коронка! Кстати, Петру он тоже очень нравился и нравится. Умеешь готовить?

– Такой борщ? Боюсь, что нет, – ответила Анастасия.

– Я научу.

– Спасибо, – чуть не подавилась Настя от осознания того, что бабулька собирается заводить с ней длительное знакомство.

– Знаешь, а я все больше убеждаюсь, что ты – необычная девушка и сможешь всю жизнь держать Петра в руках, потому что другую такую он не найдет. Вот так вот запросто сидеть с человеком, который только что тебя не убил и вести с ним светскую беседу. Ты еще и не злая…

– Сама от себя в шоке, – кивнула Настя. – Не думала, что и вы измените, причем кардинально, отношение ко мне, услышав имя Петра.

– А что такое? Петя Соколов – для меня фактически родной человек. Его друзья – мои друзья. Сказала бы сразу, что от него, я бы сразу к борщу, а не в пыточную, – пояснила Зоя Федоровна и вдруг вырвала у Насти тарелку примерно с половиной борща. – Хватит есть!

– Чего так? Вкусно же… – обиделась Настя, опять сжимаясь в комок.

– Ты же «балетная»! Куда ты столько жрешь? Извини ешь! Ты же второе кушать не сможешь! – пояснила Зоя Федоровна, подавая ей второе блюдо, – вы же всю жизнь вынуждены мало есть, у вас и желудки-то совсем маленькие.

– Ой, вы правы… как-то я не подумала… я уже и борщом наелась…

– Вот и я о том же! Нет, уж ешь все, чем угощает радушная хозяйка! – подбодрила ее Зоя Федоровна. – А на Петьку-то мне что сердиться? Мы ему всю жизнь поломали, это он должен на нас сердиться. – Зоя Федоровна поймала недоуменный взгляд Насти и отвела глаза. – Нет, мы все-таки без водки не обойдемся.

Она метнулась к холодильнику, забыв про трость и чуть не упав, Настя вовремя среагировала и подставила свое хрупкое, но стойкое плечо.

– Спасибо, – поблагодарила ее хозяйка.

Зоя Федоровна разлила белую жидкость по граненым рюмкам и отодвинула от себя тарелку с борщом.

– Что-то аппетит пропал… Давай за знакомство, ем этот борщ каждый день, надоел уже. Все готовлю его вроде как для гостей, а в гости никого не зову. Эх, сотканы мы, женщины, из противоречий, ничего не скажешь, – вздохнула Зоя.

– Я…

– Пей, мне тоже надо с силами собраться, чтобы рассказать тебе… – заинтриговала она Настю, хитро блеснув накрашенными глазами.

Настя сама чокнулась рюмкой с рюмкой Зои Федоровны и выпила водку.

– Мой покойный муж Наум Борисович был очень своеобразным и не простым человеком. Он, конечно, очень много сделал для человечества в целом и для многих своих пациентов в частности, – сразу же начала она свой рассказ.

– Я наслышана.

– Но не все так просто. Идем, – резко встала Зоя Федоровна и направилась по коридору в одну из закрытых комнат, прихрамывая и все так же сильно сгибаясь в пояснице.

Настю, прошедшую за ней, поразило обилие на первый взгляд ненужных вещей, при втором рассмотрении становилось понятно, что все вещи в комнате были очень дорогими, антикварными. Зоя Федоровна указала рукой на стену, где на стенках висели десятки каких-то дипломов, сертификатов, патентов и свидетельств на различных языках по стеклами в золоченых рамочках. На прибитых к стенам полочках стояли кубки, статуэтки, многие из которых были в форме мозгов. Особенно Анастасии понравились маленькие мозги на подставочке, которые Зоя Федоровна приспособила под игольницу, это впечатляло, такие колючие мозги или «мозги-еж». Тут же под стеклом лежал ряд медалей разных размеров и цветов.

– Ух, ты! – не удержалась Настя.

– Да… Это его почетная доска, он их хранил, и я теперь храню… Мало кто знает, что в этой жизни Наума интересовала только работа и вот эти награды, – сказала Зоя Федоровна, с долей презрения смотря на эти статуэтки и сертификаты. Настя сразу почувствовала, что она говорит о своем, о наболевшем.

– Это нормально, когда человек любит свою работу и получает за нее материальное вознаграждение, а уж если еще и почет… – осторожно высказала она свое мнение.

– Ты не понимаешь, его вообще больше ничего не интересовало, и люди в том числе. Для него все его пациенты были всего лишь рабочим материалом, на котором он мог оттачивать свое мастерство. Он не интересовался ни их судьбами, ни тем, как они жили дальше, не подпускал к себе никого близко. А вот результат операции его очень интересовал. Мой муж мог часами говорить только о своих наградах и успехах, но именно не с той позиции, что люди остались живы, а только лишь от того, что он – молодец, его отметили и похвалили. Мне иногда казалось, что Наум только и работал ради этого триумфа, ради ощущения собственной значимости. Все ради себя…