Текст книги "Всё сбудется (сборник)"

Малютка

В начале всё шло прекрасно. Накануне дома я перед зеркалом решила трудный «вечный» вопрос – в чём выйти? Отвергла, не без сожаления, любимые платья, что, увы, стали тесны, и остановилась на бархатном костюмчике бутылочного цвета с воланами и бантом.

За пятнадцать минут до начала спектакля я вышла из метро на театральную площадь. Величественный фасад Большого театра сверкал в закатных лучах солнца. Малый театр в строительных лесах походил на гигантскую коробку из-под обуви, завёрнутую в рекламные плакаты. Вход напоминал прогрызенную мышами нору. Но именно туда спешила нарядная московская театральная публика, постукивая каблучками выходных туфелек.

Лев Додин, один из лучших театральных режиссёров современности, привёз свой новый спектакль «Коварство и любовь» из Питера на конкурс «Золотая маска» всего на два вечера. Понятно, почему это у московских театралов вызвало бурный ажиотаж!

После сутолоки на входе мы с мужем случайно встретились в гардеробе. (Он, как правило, приходит на своё место после третьего звонка, а тут мне на радость ушёл пораньше с работы.) Мы чинно спустились в буфет, где спокойно, без всякой очереди, выпили за театр по бокалу Martini Asti.

В буфете я разглядывала настоящих театралов, пришедших на спектакль заранее, а не сломя голову, как большинство обычных зрителей – вечно опаздывающих, запыхавшихся, поминутно нервно роющихся в сумке, доставая то мобильник, то расчёску, то помаду. После третьего звонка мы с мужем чинно, под ручку поднялись в переполненный, гудящий ажиотажем зрительный зал.

Когда я с трудом пробралась на своё законное место №i в седьмом ряду партера, то оказалось, что перед моим креслом впритык, между рядами, ну просто там, где должны быть мои ноги, сидит огромный детина килограммов в сто двадцать, спиной подпирая сиденье. Непонятно, на чём же он сидит? Оказалось, что он пристроился на малюсенькой табуреточке.

Я вежливо попросила его дать мне возможность занять своё кресло. Он не двинулся с места и совершенно невозмутимо ответил:

– Кресло ваше свободно!

– Да как же я на него сяду? – удивилась я. – Вы же мне мешаете!

– Когда я пришёл, то табуретка тут стояла! Я сижу тут законно! У меня билет! – пробасил великан с вызовом и в доказательство показал мне «билет» – розовую бумажку с типографской надписью «малютка». Нахалу этому на вид лет двадцать пять – тридцать. Он посмотрел на меня в упор бесстыжими глазами и отвернулся читать программку – мол, не мешайте, и вы ничего со мной не сможете поделать, – не уйду и всё! Я вашего места не занимал!

Это надо же! Что делать? Сейчас же вот-вот начнётся спектакль и антракта не будет! Как быть?

Хорошо, что у мужа был билет в следующем ряду за моим креслом и я могла за него не волноваться. Но что делать мне?

Гигант, возвышаясь горой над всеми, кто сидит в партере, невозмутимо ждал начала спектакля, и перестал реагировать на мои призывы уйти.

Я, ошарашенная такой наглостью, через весь ряд, поднимая зрителей с мест, ринулась искать администратора. Закружилась в диком вихре публики (через один – знаменитости). Кидалась к тёткам, продающим программки, трясла своим законным билетом, умоляла выгнать «злодея», но тщетно. Они объясняли, что мне может помочь только главный администратор. На мой вопрос: «Как его найти?» – они сочувственно отвечали: «Ищите, он где-то в зале!»

Наконец, вся взъерошенная и с помятыми воланами и развязавшимся бантом, я таки отловила всесильного главного администратора. Он пожалел меня и обещал помочь. Пока я в давке вела его на «место преступления», его то и дело отвлекали очередные жертвы, у которых наглые «театралы» заняли законные места. Администратор орлиным взором углядел пустое место в третьем ряду и взмахом руки отправил туда нахала-гиганта, куда тот с грацией носорога попрыгал буквально по головам.

И я наконец, истерзанная, но счастливая что одержала победу, заняла своё законное место. Отрадно то, что все вокруг поддерживали меня в праведной борьбе и страшно возмущались наглостью «слона» на табуреточке. Он загораживал сцену даже соседней ложе! А билеты стоили о-о-чень дорого!

Вот какое «драматическое театральное» действие публика могла наблюдать до начала спектакля!

Погас свет и начался спектакль, – сразу с долгого-предолгого французского поцелуя главных героев трагедии Шиллера «Коварство и любовь» – Луизы и Фердинанда. Взбудораженная публика, глядя на страстных влюблённых, смогла наконец успокоиться… или возбудиться – в зависимости от личного темперамента.

Про табуреточку – крошечная, кругленькая, примерно 30 сантиметров в диаметре, обтянутая малиновым бархатом, на низеньких белых ножках. Во время спектакля я на неё положила свою театральную сумочку.

Волшебный салат

За обедом у подруги Ксюша так увлеклась рассказом о музее Рембрандта в Амстердаме, что забыла расспросить Дашу о главном. Ксюша вышла на балкон покурить и позвала подругу:

– Даша, иди сюда! Мне скоро надо уезжать, а мы совсем и не поговорили. Я так по тебе соскучилась. Потом уберём со стола, – сказала она, поигрывая изящными пальчиками с разноцветными накладными ногтями.

– Я не курю, ты же знаешь, но с тобой посижу. Я тоже соскучилась, – ответила Даша.

– Я так за тебя рада! Это так неожиданно. Как всё случилось? – спросила Ксюша.

– Ах, Ксюша, я так счастлива! Даже стыдно! – ответила Даша. – Глупости! Отхватить такого парня и стыдиться. Ты молодец. Да, мы все были влюблены в Рому. Ну, ты, конечно, сильнее всех. Но мы считали, что у тебя нет никаких шансов. Нет, ты мне всё-таки расскажи, как тебе удалось окрутить его? Ведь мы все пытались. И я тоже, – сказала Ксюша, выразительно выпячивая внушительный бюст в футболке от Prada.

Даша таинственно улыбалась и молчала.

– Наверняка есть секрет. Ну же! – стала уговаривать Ксюша. – Есть, есть, но ты мне не поверишь! – ответила Даша. – Вы всегда надо мной посмеивались. Ведь я по сравнению с вами неуклюжая, некрасивая, толстая, несовременная.

– Перестань! Конечно, над лицом и фигурой тебе надо поработать, но зато ты из нас самая добрая, самая умная – ординатуру заканчиваешь. И, как теперь оказалось, счастливая. Расскажи! – упрашивала подруга.

– Ах, я так счастлива! Ну ладно, только не смейся, слушай! – Даша мечтательно подняла глаза к потолку. – Начну с банальности: путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но, как стало известно ученым, желудок-это второй мозг, особенно у противоположного пола.

– Стоп, дорогая! – перебила подругу Ксюша. – Рома – вегетарианец, мяса не ест, калории подсчитывает, в фитнесе мускулы качает. Он сам об этом в блоге пишет!

– Вот именно, поэтому мой секрет – это салат, – кротко ответила Даша. – Я приготовила Роме салат, он попробовал, а назавтра – свадьба.

– Шутишь, – скептически сказала Ксюша. Тут она внимательно посмотрела на подругу и вдруг увидела перед собой не Дашу, а красавицу с полотен Рембрандта. «Кого она мне напоминает? Саскию! – подумала Ксюша. – Да, вылитая Саския, жена Рембрандта».

– Что за салат? – спросила она серьёзно.

Красавица Саския молвила:

– Надо проснуться утром с хорошим настроением и поехать на рынок. Там закупить у самых приветливых продавцов самые лучшие помидоры, нежные огурчики, белый сладкий лук, листья салата корн, спелый гранат, зелёный базилик, оливки с анчоусом, кедровые орешки, козий сыр с белой плесенью, панировочные сухари, яйца.

Дома, думая о любимом, заняться приготовлением. Порезать огурцы тонкими ломтиками, помидоры – крупными дольками, лук – кольцами. Нежно перемешать с салатом. Добавить оливки без рассола. Нежно, не повредив, извлечь из граната зёрна и добавить в салат. Засыпать орешками. Всё перемешать. Достать с полки самое красивое плоское блюдо и выложить туда салат.

Ещё я делаю вкусную заправку. Стакан оливкового масла смешиваю с половиной стакана красного винного уксуса, туда же соль, перец, чайную ложку мёда, нарезанный базилик. Всё это взбиваю миксером в стакане. Сыр режу ломтиками толщиной примерно с мизинец, обмакиваю во взбитое яйцо и обваливаю в сухарях. После чего быстро обжариваю его с двух сторон до образования корочки на сильно разогретой сковородке с каплей оливкового масла. Сыр не должен растечься по сковородке. Горячий сыр я красиво раскладываю поверх салата. Заправку ещё раз перемешиваю. И равномерно поливаю салат так, чтобы пропитались и сыр и овощи.

Ксюша, не отрывая взгляда от подруги, слушала её, как заворожённая. Никогда рецепты не интересовали её. «А тут просто гипноз какой-то!» – краем сознания подумала Ксюша.

Саския помолчала и добавила:

– Да, чуть не забыла самое главное! Всё время, когда покупаешь продукты и готовишь, надо повторять волшебные слова.

Тут позвонил мобильник, и Саския вышла в другую комнату. Вернувшись, Даша, сияя как ясно солнышко, сообщила, что они с Ромой сейчас едут за кольцами.

Наваждение рассеялось. Красавица Рембрандта превратилась обратно в Дашу.

Подруги расцеловались и распрощались до завтра. На свадьбе Ксюша поймала букет невесты, в котором обнаружила листок сиреневой бумаги, где золотыми буквами был прописан рецепт «салата любви». Для усиления эффекта вкушать салат с любимым подруга рекомендовала под марочное вино «Совиньон Блан», слушая увертюру к опере «Любовный напиток». Волшебных слов в рецепте Ксюша не нашла.

Через год, на крестинах сына Даши и Ромы, Ксюша познакомилась с тем, для кого ей захотелось приготовить «салат любви». Волшебные слова она открыла в своём сердце.

Любите ли вы мороженое?!

Любите ли вы мороженое?! Любите ли вы мороженое так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая натура, жадная и страстная до впечатлений изящного вкуса? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить мороженого больше всего на свете, кроме бокала доброго вина с друзьями? И в самом деле, не сосредоточены ли в нём все чары, всё обаяние, все обольщения праздника живота… Кто из вас не любит жарким летним днём полакомиться мороженым, или вкушать его томным душным вечером на открытой веранде? А возможно ли описать все очарование мороженого, всю его магическую власть над душою ребёнка?

Помню, как только я научилась считать, страшно переживала, что родные вместо мороженого покупали мне одежду, обувь, игрушки. И я заливалась горючими слезами, думая, сколько на эти деньги можно было бы купить эскимо на палочке в серебряной фольге, где внутри под тонкой шоколадной скорлупкой таилась освежающая молочно-ледяная сладость. В юности мне казалось самым вкусным мороженое в ГУМе. За пломбиром в вафельном стаканчике всегда выстраивалась длинная очередь в любое время года.

Повзрослев, я начала много путешествовать, перепробовала много разного мороженого и полагала, что ничто не сможет сравниться с детскими впечатлениями. Но, оказавшись на берегу Красного моря в Египте в Шарм-эш-Шейхе, я влюбилась в очень вкусное мороженое с кусочками свежего манго от Movenpik. Экзотика!

Правда, самое вкусное мороженое получается у итальянцев. Домашнее джелато (gelato artigianale) делают на небольших, часто семейных, предприятиях. И продают сразу после изготовления. А нынче моя последняя любовь – итальянское домашнее мороженое семифредо!

О, semifreddo!!!

Это слово звучит так свежо и морозно, так загадочно-нежно! Semifreddo – это традиционный итальянский десерт из мягкого полухолодного мороженого. Гладким, воздушным и эластичным оно получается не за счет воздуха, а из-за высокой жирности сливок. Для его приготовления необходимы сырые яичные желтки и сахар. Для вкуса можно добавить шоколад, ягоды, фрукты, орехи, печенье, полить разнообразными соусами. Простор для кулинарной фантазии и беспроигрышный способ удивить гостей!

О, балуйте мороженым детей и возлюбленных, заедайте плохое настроение, лакомитесь по праздникам, наслаждайтесь мороженым – и будет вам счастье, пусть и на краткий миг!

Миниатюры

Орган

Малый зал консерватории. На сцене стоит орган, его золотисто-серебряные трубы заключены в три прямоугольника – один большой в центре, а два поменьше по бокам. В окружении двух клавесинов, множества пюпитров и лежащего на боку контрабаса этот орган кажется не музыкальным инструментом, а новым трубопроводом на химзаводе.

Кому пришло в голову обнести трубы органа металлическим каркасом? Получилось, что он заключён как бы в уродливую клетку, и не верится, что орган способен играть.

Так, наверное, и с людьми. Глядя на измождённые тяжёлым бытом лица, трудно поверить, что все они имеют живую душу, которая знает свою единственную прекрасную мелодию.

Живой крест

Жаркий августовский день в Переяславле-Залесском. Плещеево озеро. Пологий, слегка заболоченный берег. Наступаешь в воду – и ногу обволакивает тёплый тонкий слой ила. Уже 20 метров от берега, а всё по колено. От яркого солнца не видно даже другого берега.

Кажется, что паришь в голубизне воды и неба, всё сливается. Хочется лечь и уснуть прямо на воде на зелёно-голубых водорослях. Вдруг нога наступает на что-то острое и крупное. Оказалось, колонии мелких ракушек срослись и образовали почти правильной формы крест. Вот чудо-то. Живой крест из живых организмов. Может, случайно, а может, в помощь тому, кто его найдёт, для надежды и напоминания, что Бог помнит о нём. Что Им создано всё на свете: и эта малюсенькая ракушка, и человек.

Невпопад

Москва, центр, лужи, грязь, толчея, не улицы, а сплошной рынок. Появилась какая-то новая порода молодых людей – приземистых, ярко одетых и с огромными сумками. Товар, наверное, с базара перетаскивают.

В переходе метро «Пушкинская» все что-то продают.

И вдруг вижу-сидит нищий. Страшный лицом и оголивший обезображенное болезнью плечо. Испугалась, но не остановилась – сзади напирала толпа.

Не подала ему милостыню.

Стыдно.

А у ГУМа три старушки в белых платочках поют псалмы и собирают на храм. Им и опустила в копилку денежку. А потом спросила: «На какой храм?»

Оказалось – на истинную гонимую церковь.

И ещё сказали, что наш патриарх – коммунист.

Опять стыдно.

Всё как-то получается невпопад.

Патриоты

Ha даче кончилось масло, а в магазине его нет.

Где купить постное масло?

У метро «Маяковская» в магазине среди забугорных деликатесов, сигарет и вин продают литровую бутылку растительного масла за сто рублей. Масло, видимо, хорошее, светлое, без осадка, в красивой бутылке, импортное. Но сто рублей! Обхожу все магазины в округе: – одни на ремонте, другие закрыты, а в тех, что открыты, масла нет.

Куплю за сто рублей. Села на скамеечке в саду «Аквариум» отдохнуть, отсчитала сто рублей. Иду покупать у злодеев-спекулянтов масло.

Жарко. Вдруг откуда-то холодом подуло. Это, оказывается, дверь в кассы зала Чайковского открыта. Рай. Прохлада. Висят на стенах афиши концертов по абонементам на следующий сезон.

Выбрала абонемент в Большой зал консерватории, в котором играет Игорь Ойстрах с разными оркестрами. Четыре концерта.

Подхожу к кассе, прошу два абонемента. Спрашиваю:

– Сколько с меня?

– А кассирша отвечает:

– Девятнадцать рублей шестьдесят копеек.

Нет, это надо же?! Абонемент в консерваторию стоит девятнадцать рублей шестьдесят копеек. Постное масло за сто рублей, а искусство? – Оно у нас даром.

Вот кто патриоты в России, оказывается – музыканты, а Игорь Ойстрах в особенности.

Хлеб насущный

Автобусная остановка. Разноцветная толпа людей, человек двадцать, с надеждой смотрят в сторону, откуда должен появиться автобус. Толпа увеличивается, а автобуса всё нет.

Вот мужчина с дипломатом не выдерживает долгого ожидания и выходит на проезжую часть с поднятой рукой, но безуспешно: машины равнодушно проносятся мимо, обдавая всех грязью из-под колёс. Время идёт.

Вдруг толпа зашевелилась и кинулась к краю тротуара. Это вдали показался жёлтый силуэт. Когда он приблизился к светофору перед остановкой, все с сожалением увидели, что автобус не двойной, а обычный, и уже набит людьми. Часть поджидающих, самые слабые, стали выходить из толпы, сообразив, что бесполезно давиться. Автобус гружёный, накренившись набок, тяжело и как бы нехотя тормозит у остановки.

Люди, чуть не кидаясь под колёса, стараются оказаться у вожделенных дверей. И вот автобус остановился. И каждый оценивает свой шанс по тому, как далеко он находится от входа.

Двери медленно открываются, оттуда с трудом вываливаются три человека. Но они не могут выйти, обезумевшие люди, пытаясь влезть на ступеньку, толкают их, и они кружатся в толпе в метре от дверей, не в силах прорваться дальше. А самые удачливые и ловкие из оказавшихся около входа, толкаясь и цепляясь за железный поручень, пытаются влезть хотя бы на последнюю ступеньку. Потому что дальше некуда – стена людей, или двери захлопнутся, или, что чаще всего, тебя подтолкнут следующие – и их мощные усилия пихнут тебя дальше.

Всё – двери захлопнулись, едем. Ура! Но теперь необходимо попытаться поставить обе ноги на пол и выпрямиться, что в такой давке очень трудно. Самое неприятное – это когда некуда деть голову, так как ей мешают руки людей, держащихся за верхние поручни.

Слышна перебранка пассажиров:

– Не давите так – здесь ребёнок!

– Уберите тележку!

– Куда я её уберу?

– В такси надо ездить!

На светофоре разогнавшийся автобус резко тормозит, и все пассажиры, успевшие занять «свои» удобные для тела места, если вообще применимо это слово к такой душегубке, вдруг летят, утрамбовывая друг друга, но держаться не за что, да и бессмысленно. Всё равно не удержать такую массу, так что остаётся только расслабиться и надеяться, что не задушат насмерть, что сможешь после остановки занять место удобнее и развернуться к окну, чтобы было чем дышать. Удалось.

Перед автобусом по переходу идёт несколько человек, среди них две женщины средних лет в одинаковых тёмно-синих телогрейках, наверное, продавщицы овощей с лотков на улице. Вдруг одна из них, что постарше, остановилась прямо на дороге и пальцем показывает на светофор.

Оказалось, что там на нижнем козырьке зелёного сигнала лежит буханка чёрного хлеба, на четверть обломанная. Вытянувшись и поднявшись на цыпочки, женщина с трудом ухватила буханку, рассмотрела её, затем положила в сумку, и они отошли от светофора.

В это время автобус тронулся, и они скрылись из поля зрения.

Странно, как там мог оказаться хлеб? Кому могло прийти в голову положить его на светофор? А ведь хлеб нынче дорог.

В каком диком перевёрнутом мире мы живём. Пытаемся всё куда-то успеть, с невероятными усилиями вскакиваем на последнюю ступеньку в душный, вонючий, грязный автобус, набитый несчастными придушенными телами, кричащими или молча страдающими.

Зачем? У всех дела, работа. А хлеб? Хлеб насущный, может быть, мы незаметно проезжаем мимо. А завтра и послезавтра будем нестись по заколдованному кругу: дом-работа-дом, так и не вкусив хлеба насущного.

«Хлеб наш насущный даждь нам днесь», – сказано в молитве. И ещё Спаситель сказал: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Как, как, Господи, возможно полюбить эту сплющивающую меня толпу? Как уж если не полюбить, то хотя бы подавить отвращение, когда пьяный дышит перегаром прямо тебе в лицо? Как это возможно? Находясь внутри автобуса, а не в монастырской келье.

Господь везде с нами в любом месте. Но когда тебя с размаху бьёт по ногам металлической тележкой бабуся – божий одуванчик? Господь, как всегда, с тобой, но только ты не с Ним, ты думаешь о своей боли, об испорченных сапогах и пальто, а не о Нём.

А может, Господь специально нас испытывает на прочность: автобус, хлеб, светофор, бабка, вселенная, полная любви и ненависти? Кто кого?

В сквере

По дорожке скверика напротив магазина «Детский мир», звеня бубенцами, шагает лошадка, запряжённая шарабаном с детворой. Рядом на полянке стоит ослик, на тёмной шерсти ярким пятном выделяется малиновая попона. Ослик понуро опустил голову, украшенную плетёной уздечкой, а у правого уха болтается матерчатый пёстрый цветок, похожий на кладбищенский. Желающих прокатиться на ослике не видно.

Через час-полтора.

Девочка-подросток лет двенадцати ведёт под уздцы ослика, на котором сидит пятилетняя девочка. Девочка-поводырь и ослик одинаково покорно выполняют свою работу. Маленькая наездница крутит головой, с вызовом глядя на играющих в сквере детей. Но вдруг послышался звон бубенцов. Это из-за деревьев показалась лошадка, запряжённая повозкой с детьми. Девочка с завистью на них посмотрела, опустила голову и, кажется, потеряла всякий интерес к катанию на ослике.

Спустя три часа выхожу на улицу. Сквер опустел. Ветер гонит по небу рваные тёмные тучи, а на поляне поднимает опавшую листву. Нет ни лошадки, ни ослика, ни детворы. Только редкие суетливые прохожие пересекают поляну, направляясь к магазину.

Прохладное ясное утро. В скверике оживление. Уже две лошадки катают детей в повозках. Ослика окружили ребята с родителями. На нём сидит маленький мальчик и позирует фотографу. Потом верхом на ослика посадили другого карапуза. Две девочки лет десяти, видимо, помощницы на конюшне, потянули за повод, и ослик пошёл. Карапуз стал медленно сползать вниз, по скользкой розовой попоне. На него никто не обращал внимания. Две девочки-подружки, ведущие ослика, оживлённо беседовали, а ослик перебирал копытами, кладбищенский цветок на его голове мерно колыхался. Ребёнок отчаянно искал, но не находил, за что уцепиться, в глазах у него был страх, но он молчал. Мамаша подбежала к ребёнку, ровно усадила его и попросила девочек приглядывать за ним. Они кивнули, и процессия тронулась снова.

Ещё спустя три часа воздух разогрелся, народу в сквере ещё прибавилось. Ослик катал девочку в красном комбинезоне. За повод ослика вела одна из девочек, которых я видела сегодня утром. Она шла ссутулившись, грустно опустив голову, и длинные тонкие волосы закрывали её лицо. Ослик, которого, оказывается, зовут Груша, и он не ослик, а ослица, мерно семеня ножками, помахивая коротким, обрезанным чёрным хвостиком, заканчивал очередной круг, по которому он изо дня в день катает малышей.

Вокруг Груши постоянно разгораются бурные детские страсти. Вначале она мне показалась жалкой. А теперь, когда узнала столько детских характеров, я ей благодарна. Ведь она катает по кругу наше будущее. А знает ли она об этом? Может быть, этот мужественный карапуз, что не заплакал, это будущий мессия? И эта ослица Груша войдёт в историю или легенду?