Текст книги "Всё сбудется (сборник)"

Коля помнил не внешность, а звук её голоса, взгляд тёмно-фиолетовых глаз, запах духов, мягкость меха её шубки, шелковистость кожи тонкой руки.

Почему царица Савская? Конечно, и из-за фамилии. Но главное, она обладала каким-то непонятным достоинством. И возникало впечатление, что она не просит, не требует, а повелевает. Савинскую никогда не вызывали к руководству, как их начальника, Пашу Данилова, за срыв плана. Многим на заводе и Коле тоже казалось загадочным, что к ней приходили советоваться о чём-то и главный конструктор, и главный технолог. О чём? Позднее Ирина объяснила Коле, что они приносили ей на рассмотрение заявки на свои изобретения. Савинская утвердительно говорила начальнику:

– Я завтра не приду! Буду в патентной библиотеке, – и Данилов никогда ей не отказывал.

Вот другое фото. Это Прага Карлов мост. В тот вечер, когда они только приехали в составе заводской группы и все покорно ждали ужина, Ирина воскликнула:

– К чёрту ужин, Колокольчик! Сейчас же едем на Карлов мост! В центре можем пойти в кафе. Нам же выдали по юоо крон! Мы что хотим – «оправдать поездку», покупая мохер и колготки, как все, или увидеть мир? – тут Ирина озорно подмигнула, расхохоталась и добавила: – Будем с тобой, Колокольчик, кутить и веселиться, ведь мы на гнилом Западе!

Как он тогда поражался её свободомыслию и бесстрашию.

Сейчас же, в конце 2011 года, это кажется просто смешным.

Вот ещё фото. Какой-то храм и могилы с крестами. На обороте написано: «Прага. Ольшанское кладбище. Похоронены русские люди: казаки, солдаты Белой, Красной армии, Русской освободительной армии и… Кафка». Они тогда откололись от группы, после посещения могилы Неизвестного солдата.

Вот ещё – усадьба «Марфино» на берегу пруда, высокая облупившаяся заросшая травой лестница, а у подножия на постаментах изваяния белых каменных грифонов. И Коля живо представил мысленно себя и Ирину в тот летний день… Ирина улыбается, щурится на солнце и говорит:

– Колокольчик, не надо меня фотографировать! Щёлкай только природу. Вот будешь через сто лет смотреть карточки, то сможешь увидеть меня «мысленным взором», поместить в пейзаж…

Вдруг из воспоминаний его вырвали мысли, что завтра, нет, уже сегодня вечером у него деловая встреча в Мюнхене. Потом в Австрию на горнолыжный курорт в Целль-Ам-Зее. Там Ник с друзьями собирался отмечать Новый, 2012 год. Он потёр ноющий бок, посмотрел на мобильники, но не включил.

Когда убирал бумаги обратно в голубую папку, то увидал отдельный лист, исписанный удлинённым тёткиным подчерком. Это оказались стихи.

Время

 
Как водна через коралловые рифы,
Протекает время сквозь меня,
Оставляя полу вызревшие рифмы,
Постижением истинных смыслов маня.
 

* * *

 
Когда разрешилось матери бремя – Человек родился! —
                                                                 началось Время,
– Его время! Нежно коснись губами ещё мягкого, детского
                                                                              темени.
Ощути, как тайну, биение живого, нового времени.
Играло в детстве время, – утверждало себя годами
                                                                       взросления.
Юность любовью пылала в вихрях безумных сердец смятения,
Прерываясь на скорбное время похорон предыдущего
                                                                         поколения,
Чьи старые фото давно вложены в семейные альбомы
                                                                           забвения.
Прорастало зрелости время – прожитых лет осмысления —
Стремления вырваться из плена времени оцепенения,
Оказаться во времени изменения
Для превращения мысли в слово, а слова – в реальное дело,
В тело в пространстве, излучающее Добро и Утешение
Для всех, кто искал и открыл путь Прощения.
Налетает внезапно болезнь – время боли преодоления.
Старости время пугает – и маячит пока в отдалении,
Предвещая смерти приход, – окончания для человека
                                                                     Его времени!
Наступления последнего мига-удара пульса на темени
Отделения тела от души и отлёта её в безвременье.
Счастливы те, кто верит в сказки – души вознесения,
И в грядущее Воскресение!
 

И вот он, Коля, сейчас в сердцевине времени. Или вне его? Или уже нет?

Тётю Веру он схоронил, а его любовь, Ирина, через два года их романа бросила и его, и мужа, и уехала в Америку…

А он, Коля-теперь Ник, занялся бизнесом, преуспел, менял раз в год-два, как машины, одну «Барби» – красивую блондинку, на не менее красивую брюнетку и наоборот, но… Ничто не спасало от одиночества. Только тётя Вера была единственным островом доброты и любви, в ней он находил утешение, ей он когда-то поверял свою любовь к Ирине, с которой они встречались в этом доме…

А он это не ценил!

Ник посмотрел на часы – часы с кукушкой «Слава» с его завода. Собрал все бумаги из стола, оглядел комнату. Подошёл ещё раз к этажерке и увидел, как старых друзей, знакомые книги – «Три товарища» Ремарка и «Алису в Стране чудес» и «…в Зазеркалье» Льюиса Кэррола. Эти книги подарила ему Ирина. Решил забрать их с собой и почитать в самолете.

Ник выключил свет. Мерцала новогодняя ёлка, украшенная старыми, знакомыми с детства игрушками. Мерцали четыре кошачьих глаза, мерцали без звука мобильные телефоны.

Утро, а ещё темно. Ник вышел из дома. Снег не прекращался. Водитель в валенках, подняв капюшон пуховика, смахивал снег с капота. Ник сел в тёплую машину на заднее сиденье, сказал водителю:

– Домой на Кутузовский, затем в офис, а к семи в Шереметьево! – укрылся пледом и проспал до самой Москвы.

Ник везде успел. Он успешный человек. Ведь «успех – это успеть!», – так любила говорить боготворимая им когда-то Царица Савская. И Ник чтил эти слова, как заповедь. Он потом случайно узнал, что это слова не Ирины, а поэта-Марины Цветаевой. Как и многое другое, что ему говорила Ирина, было не её словами, а цитатами или пересказом из классиков. Но Коля их раньше не читал, и в устах его царицы Савской они звучали, как откровение.

В самолете Ник не стал, как всегда, открывать ноутбук, а достал старые книжки. Он наугад раскрыл страницу в «Трёх товарищах» и стал читать:

– Мы живём в эпоху полного саморастерзания. Многое, что можно было бы сделать, мы не делаем, сами не зная почему. Работа стала делом чудовищной важности: так много людей лишены её, что мысли о ней заслоняют всё остальное. Работа – мрачная одержимость. Мы предаёмся труду с вечной иллюзией, будто со временем всё станет иным. Никогда, никогда не изменится. И что только люди делают из своей жизни, просто смешно!

Нику стало совсем не смешно, а, наоборот, страшно, будто кто-то заглянул к нему внутрь, прямо в голову. Тогда он достал другую книгу, «Алису в Стране чудес», и тоже открыл страницу наугад:

– Если в мире всё бессмысленно, – сказала Алиса, – что мешает выдумать какой-нибудь смысл?

Ник полистал и, опять раскрыв наугад, прочитал:

– Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.

– А жизнь – это серьёзно?

– О да, жизнь, – это серьёзно! Но не очень…

Вдруг он услышал объявление командира самолёта:

– Дамы и господа, наш самолёт входит в зону турбулентности. Займите, пожалуйста, свои места. И пристегните ремни.

Тут самолёт тряхнуло, Ник выронил книгу, и она провалилась назад в щель между креслами. Он отстегнулся и попытался встать и обернуться. Не получилось. Ник, не глядя, извинился и протянул руку, чтобы забрать книгу. Стюардесса сделала ему замечание, он послушно сел и пристегнул ремни, самолёт опять тряхнуло.

И вдруг он явственно услышал сзади голос Ирины:

– Колокольчик! Колокольчик…

У Ника закружилась голова. Он рванулся, пытаясь встать, но ремень помешал, а тряска в салоне усилилась. Ник опять вскочил и сильно ударился больным боком о подлокотник кресла. Он всё же встал и обернулся…

Перед ним сидела Ирина – его царица Савская. Она почему-то ничуть не изменилась, не постарела. Ирина, улыбаясь, протягивала ему книгу.

Самолёт сильно тряхнуло. Ник упал в кресло. Пассажиры запаниковали. Кому-то стало плохо. Ник, превозмогая боль в боку, несколько раз пытался вставать, но безуспешно. Наконец, когда самолёт завис, он вырвался из кресла и одним прыжком перепрыгнул назад на свободное место.

– Ирина, это ты?

– Колокольчик, это я!

– Не может быть! Ты мираж? Прошло двадцать два года! Ты совсем не изменилась!

– Посчитал! Не пугайся, у меня муж – известный пластический хирург Макропулос.

– Как ты меня узнала? Я изменился! Постарел?

– Если бы не книга, то не узнала бы. Взгляд стал жёсткий. Но ты для меня навсегда останешься Колокольчиком. Я вчера тебя вспоминала!

– Невероятно, я тоже!

– Нигде кроме – только в небе, в канун Года дракона мы не смогли бы встретиться!

В небе разыгралась гроза, самолёт трясло, а эти двое взялись за руки и, не сводя друг с друга восхищённых глаз, говорили, говорили, и не могли наговориться и наглядеться друг на друга. Им казалось, что они расстались только вчера, – будто они не разлучались и не пролетело почти четверть века.

Самолёт благополучно приземлился. Когда они вышли вместе в зал прилёта, светясь от счастья, Коля вдруг услышал издалека голос Ирины:

– Мама! Мама!

Они оба обернулись, и Коля, как наваждение, увидел бегущую к ним ослепительно юную Царицу Савскую…

Ленин и шапочка

Эта история произошла в стране, которой нет, – в Советском Союзе, в бассейне «Москва» – его тоже давно снесли.

23 апреля 1970 года после занятий две студентки-москвички Наташа и Марина доехали до метро «Кропоткинская» и отправились в бассейн «Москва» на Воздвиженке – первый общедоступный круглогодичный бассейн на открытом воздухе. Бассейн работал уже лет десять, в нём всегда прозрачная вода, чистота, не пахнет хлоркой.

И всё бы ничего, если бы не страшные слухи… В бассейне якобы действовала некая секта «топителей», мстившая за «гигантскую лужу» на месте святыни – Храма Христа Спасителя. Насколько это соответствовало действительности, неизвестно. Скорее всего, очередная городская легенда.

Но Наташина бабушка рассказывала про свою несчастную племянницу Любу, чей жених, будучи прекрасным пловцом, накануне свадьбы пошёл в этот бассейн с друзьями, и странным образом утонул. Поплакала племянница, но через год собралась опять замуж, и её жених в этом бассейне поскользнулся в душе, упал, ушиб сильно колено, развилась саркома, и его, как и предыдущего жениха, смерть выхватила из объятий. Ясно, что это не простое совпадение. Наверняка женихов за купание на святом месте извели таинственные монахи, монашки или черти прибрали.

Подружки впервые шли в бассейн «Москва». Они предварительно подготовилась: Марине тётя – заведующая секцией магазина – достала по знакомству новый импортный купальник. Именно достала, а не купила: СССР отличался повальным дефицитом ширпотреба.

У Наташи купальник – старый, полинявший от стирок и с вытянувшимися лямками, но зато ей старшая сестра одолжила импортную купальную шапочку. И какую – необыкновенной красоты из тонкой, гибкой, мягкой резины, всю из тонких розовых лепестков. Наташа с восторгом примеряла шапочку перед зеркалом. При малейшем покачивании головы тонкие лепестки трепетали, и девушке казалось, что голова вся убрана венками из ярко-розовых цветков, как у красавиц из индийских фильмов. Правда, шапочка оказалась чуть великовата, но это не важно. Наташе очень хотелось пофорсить.

Бассейн дышал полной грудью, как живой исполин. В раздевалке Наташа стянула в тугой узел роскошные длинные волосы и упрятала их под шапочку, надеясь не замочить. При виде шапочки дамы позеленели от зависти, особенно подружка Марина.

Оказалось, для того чтобы попасть в чашу бассейна на открытый воздух, надо поднырнуть под резиновую заслонку. Когда Наташа всплыла из-под тонкой молочной плёнки пара, то почувствовала, что под шапочку предательски просочилась вода, и теперь она сидела на голове уже не так плотно. Подруги разминулись, но условились плавать, как хочется, и встретиться часа через два.

Наташа не любила закрытые бассейны. Там обычно пахло тухлой водой, хлоркой, в душе на полу валялись мокрые волосы и даже в углах шевелились мокрицы, а в раздевалках всегда грязно. Наташе не нравилось плавать под гулким сырым потолком, с которого капает конденсат. Она ощущала себя килькой в консервной банке.

То ли дело тут под открытым небом! Наташа блаженствовала, вольно плавая в тёплой воде. И где – в центре Москвы! Наташа посмотрела вверх. В ясном небе прямо над бассейном на гигантском дирижабле развевался флаг с портретом Ленина. Она вспомнила, что сегодня вся страна празднует столетие со дня рождения Ильича. Радио и газеты только об этом и твердили.

С ещё большим энтузиазмом Наташа барражировала на воде и брассом, и кролем, и на спинке, и на скорость, благо, что народу в бассейне на удивление мало. А во время отдыха Наташа любовалась видами Москвы.

Медленно опускались сумерки, зажигались огни. Когда совсем стемнело, появилась луна, замерцали звезды, а в перекрестье мощных прожекторов парил, сияя, портрет вождя мирового пролетариата.

Когда Наташа вдоволь накупалась, она решила: «Вот проплыву ещё метров двадцать кролем и всё. Хорошо будет прогуляться с Маринкой в такой чудесный тёплый апрельский вечер по Москве».

Вдруг послышался грохот и свист снарядов. Небо засверкало всполохами салюта. Горящие петарды со свистом летели, казалось, прямо на Наташу, но, не долетая нескольких метров до воды, сгорали в воздухе. Некоторые всё же падали с шипением в воду и на резиновые дорожки, разделяющие сектора бассейна. При каждом выстреле Наташа и редкие купальщики невольно ныряли под воду. Наташе казалось, что очередная шипящая петарда целится прямо в неё, и что все пушки стоят вокруг бассейна. Сначала девушка так испугалась, что даже захотела уйти, в смысле уплыть домой, – но как в таком дыму разглядеть выход в свой сектор? Но потом страх пропал, а зрелище салюта так завораживало, что Наташа с восторгом присоединилась к общему ликованию и даже кричала «Ура!!!» при каждом ударе канонады. А этих ударов было чуть ли не сто.

Когда салют отгремел, Наташа решила разыскать подругу. Тишина после грохота казалась странной. Наташа прислушалась и в отдалении в другом секторе, отделённом буйками, услышала голос Марины. Наташа поплыла туда.

Вдруг раздался страшный грохот, и прямо на Наташу, искрясь, сверкая и шипя, устремилась большая красная петарда. Наташа от страха нырнула и… наткнулась на волосатое чудовище. Да, её рука коснулась мощной спины, покрытой густой шерстью. От страха и непонятного стыда она завизжала и начала не переставая кричать, отбиваться от чудища – с силой бить по воде руками и ногами. Наташа то выскакивала из воды, то погружалась, спасаясь от страшилища. А оно, чудовище, устремилось за ней, протягивая к Наташе волосатые то л и лапы, то ли руки. Один раз Наташа с силой размахнулась и с омерзением почувствовала, как рука коснулась рога на голове чудища.

Наконец ноги девушки коснулись дна. И тут оказалось, что чудище – всего-на-всего здоровенный мужчина, обросший рыжими волосами. Он что-то пробурчал, что – Наташа не расслышала, и был таков.

Грохотал и сверкал салют, дым заволакивал бассейн, пар стоял над водой. Когда Наташа наконец поняла, что это не чудище косматое, а человек, просто большой мужик, её охватил стыд, что она так испугалась купальщика. Тут подплыла Марина.

В раздевалке подруги долго сушили волосы и одевались. От пережитого страха и от того, что она наглоталась хлорной воды, у Наташи разболелась голова. Когда девушка собирала вещи, вдруг выяснилось, что пропала купальная шапочка. Та самая чудесная, вся в розовых лепестках. Везде искали, бегали, спрашивали у служителей бассейна. Те сказали, что найдётся: мол, пусть завтра справятся в столе находок, а сейчас поздно, бассейн закрывается.

Наташа очень расстроилась, ведь шапочка не её, а старшей сестры. Наташу мучили вопросы: что она сестре скажет? Где и как она её потеряла? Как она не заметила пропажи сразу?

Девушки последними ушли из раздевалки. На улице у бассейна их встретили двое молодых людей с возгласом: «Девушки, а мы вас дожидаемся!» Один из них, высокий широкоплечий атлет с коротко стриженной головой, как боксёр, в элегантном светлом костюме, направился к Наташе и игриво спросил:

– Девушка, вы чем-то расстроены? Хотите, я вас развеселю?

Наташа смутилась, а затем строго сказала:

– В чём дело?

– Хотите, я вас развеселю? – повторил он.

– Что вам нужно? Не понимаю! – почти раздражённо спросила Наташа. Заводить знакомство, несмотря на привлекательный вид молодого человека, ей сейчас явно не хотелось. Она думала о том, как вернётся домой без шапочки.

– Хотите, фокус-покус покажу? Алле-ап! – весело продекламировал он, вынул из кармана пиджака Наташину купальную шапочку и театральным жестом поднял её над головой.

– Ой, ах! Спасибо! – радостно воскликнула Наташа и протянула руку за шапочкой. И тут услышала голос его приятеля:

– Нет, так нечестно! Сперва девушка должна станцевать нам танец радости, за то, что мы нашли вашу шапочку! Феликс, попроси девушку станцевать!

Наташа от одновременного чувства смущения, радости и гнева побледнела. Слёзы подступили к глазам от обиды, что эти парни дразнят её как жучку!

Марина решила выручить подругу. Она строго сказала, наступая на обидчика:

– Какие ещё танцы? Где вы шапочку нашли? Почему сразу не отдали?

Наступила неловкая пауза.

Приятель ответил, что нашли в воде, и что не могли же они войти в женскую раздевалку. Он рассказал, что Феликс обнаружил пропажу подводных очков, поплыл их искать и нашел у бортика плавающие рядышком свои очки и эту розовую шапочку.

Феликс со словами:

– Не будем смущать девушку, – протянул Наташе шапочку.

И тут она увидела, или ей на мгновение показалось, как изза белого манжета рубашки выглянула густая рыжая щетина.

Наташа протянула руку за шапочкой, потом невольно отдёрнула. Ей стало страшно, как там, в бассейне.

– Ну, что же вы? Эта ваша шапочка? – спросил Феликс приятным участливым голосом.

В его мощной ладони с длинными музыкальными пальцами розовым комочком трепетала резиновыми лепестками её шапочка. Наташа с опаской подняла глаза на Феликса и встретила открытый добрый взгляд тёмно-карих глаз.

– Да, моя. Большое спасибо! – ответила Наташа, и с облегчением взяла шапочку и положила в сумку.

– Марина, пойдём! – позвала она подругу. Та о чём-то увлечённо беседовала с новым приятелем. Они вдвоём стали уговаривать Наташу прогуляться немного по городу. Наташа отказалась. Марина с приятелем ушли. Тогда Феликс попросил разрешения проводить Наташу до метро. Девушка сначала отказывалась, а потом вдруг неожиданно для себя согласилась.

По пути Наташа смущённо молчала, а Феликс сначала рассказал, что заканчивает консерваторию и про занятия вольной борьбой, а потом всю дорогу, и в метро, и на улице веселил смешными историями и анекдотами. Словно в воронку затягивало Наташу его обаяние.

За разговором девушка не заметила, как они оказались у её подъезда.

Прощаясь с ней за руку, он спросил:

– Извините меня, если я вас напугал в бассейне! Я думал, что вы тонете, и пытался вас спасти и успокоить. Он опустил глаза и спросил: – Чем же я вас так напугал?

Наташа смутилась. Она опять испытала страх и стыд одновременно, как в воде.

– Меня салют напугал! – ответила Наташа, разыгрывая беспечность. А затем громко и пафосно:

– В честь столетия Ленина грандиозный салют! Мы с вами находились в самом эпицентре. Это никогда не повторится, – или через ещё пятьдесят или сто лет, но мы вряд ли доживём.

– Как на экзамене по истории партии большевиков! – воскликнул Феликс, и мгновенно превратившись в старенького профессора, серьёзно пробасил: – Отлично! Давайте зачётку.

Оба рассмеялись. Наташа давно так не хохотала. Ну просто не могла перестать смеяться.

«Какой артист!» – думала Наташа.

– Могу я вас увидеть завтра? – прервав веселье, задушевно спросил Феликс.

Наташа внимательно оглядела его с ног до головы. Отметила великолепные светлые замшевые ботинки, наверное, 47-го размера, – девушка никогда не видела такой красивой обуви. Костюм на нём сидит, как влитой – будто только что отутюжен, как говорят, с иголочки. Воротник тонкой рубашки с высокой стойкой подпирает могучую шею, немного большая голова, правильные, будто плакатные черты лица. Высок, под метр девяносто, обаятельная улыбка – ну, чертовски хорош! И поймала себя на мысли, что именно чертовски!

– До свидания! Нет, прощайте! – ответила решительно Наташа и быстро вошла в подъезд.

Как вы думаете, они встретятся?