Текст книги "Очаг вины"

Дочка

Принципиально по такому пути шло на протяжении многовековой истории большей части человечества формирование нравственности индивида. Когда в процессе воспитания и обучения основные нравственные догмы буквально вписывались постоянным повторением в мозг и охраняли очень многих людей от выхода за пределы матрицы их памяти, на которой было высечено: «Не убий», «Не укради» и т. д. и т. п.

Н.П. Бехтерева

Маша на самом деле думала, что на нее свалился вкусный, жирный кусок счастья. Сбылась главная мечта ее жизни. Подумаешь, она потеряет несколько лет, а может, всего год-полтора. Ну пусть два месяца Миша за ней будет ухаживать, потом как-то сделает этого ребенка, который ей по большому счету не нужен – она легко расстанется с девочкой, сделанной по заказу за круглую сумму денег. Зато когда она будет богата, создаст настоящую семью, выйдет замуж, родит своих собственных детей, то и думать забудет о какой-то непонятной искусственной девочке, как будто ее никогда не было. Маше ведь всего семнадцать! Когда она разбогатеет, ей будет двадцать – вся жизнь впереди!!! Маша Почин даже не предполагала, что судьба не согласна с ее планом. Пока что она была наглой, дерзкой, жестокой и… нравилась «хлопцам». Хлопцами в модельной тусовке назывались парни любого возраста, которых можно было запросто «хлопнуть» – развести на подарки, деньги, а то и ребенка. Самым почетным считалось родить ребенка – это называлось «долгий билет». Маше было неинтересно, почему этому толстосуму так хочется иметь именно девочку, чем ему не угодили четверо детей и их мамаши, как он собирается один воспитывать ребенка, и вообще ей было наплевать на причины, следствия и последствия.

Правда, с девочкой пришлось повозиться. У осеменителя в урожайном сборе девочки почти отсутствовали, а когда их принудительно выуживали из пробирки, капризные маленькие стервы отказывались приживаться в Машиной яйцеклетке. После трех попыток на четвертую одна из малышек прижилась, и Мария оказалась беременной женщиной телемагната. Поначалу Мисс Почин удивлялась, до чего дошел прогресс, – надо же, в пробирке можно замесить ребенка, как тесто, а затем внедрить его внутрь женского организма – и тот уже сам справится с природной функцией. В правильности принятого решения Маша утвердилась после передвижений на частных самолетах, огромных комфортабельных яхтах, подарков от «Гермес» и «Шоппард» и прочих атрибутов глянцевой жизни. Миша вел себя безупречно, правда иногда пропадал надолго, но Маша не переживала – для нее это был лишь преходящий этап. Впрочем, даже если бы Михаил был инвалидом или избивал ее три раза в неделю, решение осталось бы неизменным.

Перемены начались, когда искусственно осемененная мама почувствовала, что в ней кто-то живет. Поначалу было страшно, потом интересно, а когда срок достиг семи месяцев, Маша стала как-то по-новому относиться к существу, которое росло у нее в животе, реагировало на ее настроение, колотило ногами и руками, требовало ответной реакции. Именно в один из таких моментов Мисс Почин представила на секундочку, что у нее наконец-то есть малюсенький человечек, который будет ее любить просто так, просто за то, что он из нее сделан. Она очень испугалась, потому что никогда прежде не испытывала подобных эмоций; мама с детства научила ее пользоваться тем, что плохо лежит, и перешагивать через слабаков.

– Смотри, дочка, как я корячусь за кусок хлеба с маслом, учись на моих ошибках! Самые никчемные люди на земле – это дураки и добряки. Они всегда получают по заслугам. Для того чтобы хорошо жить, нужно попасть в окружение тех, кто хорошо живет. Всех остальных посылай на хрен. Любви не существует в чистом виде. Она всегда за что-то. Если, конечно, ты живешь не в дурке.

До сих пор у Маши получалось следовать маминым урокам. Облажаться перед матерью она не имела права. Тем более интуиция подсказывала, что Миша не кинет. Если даже заберет ребенка, то оставит именно ту сумму, которую обещал. Хотя, может быть, выгоднее оставить дочку себе, так как соцпакет будет обеспечен как минимум до восемнадцати лет ребенка. Это и называлось в среде проституток «долгий билет». Маша не задумывалась о том, что сама она в восемнадцать согласилась на противоестественную сделку с устройством мироздания. О том, что будет, когда стукнет тридцать шесть, рассуждать было лень. Глубокая старость не интересовала молодую женщину. «Ладно, – успокаивала она себя, – еще рано говорить об этом. Пока буду кормить ребенка, его никто не отнимет». С этими мыслями приходило равновесие. Отдаленное принятие решения как-то расслабляло.

Рожать самостоятельно было небезопасно – монстр детопроизводства по фамилии Швахер настоял на кесареве. У Мисс Почин появился противный красный рубец на животе, который, по обещанию Швахера, через полгода станет незаметной тонкой полоской. Пока поводов любить заказанную девочку стало меньше. Тем не менее, помня о соцпакете, Маша с упорством трудоголика настояла на кормлении грудью (не будет аллергии), пожертвовав еще одной составляющей красоты. По-честному, она давно хотела сделать бюст большим и привлекательным для мужчин. Этим она займется сразу после окончания кормления. Шрам на животе зашлифует лазером, а за операцию по силиконовому наполнению Миша заплатит. Осеменитель, как ни странно, вел себя крайне положительно. Было похоже, что Маша и вправду смогла помочь пузатому дяденьке воплотить мечту. Как-то Миша обмолвился, что сломался на четвертом мальчике. «Пацаны, конечно, здорово, – сказал он, – но так хочется иметь рядом девку, которая любит тебя просто за то, что ты называешься папа». Четвертый мальчик стал поводом для раздора и – в дальнейшем – разъезда с бывшей любимой женщиной. Мишин возраст приближался к пограничной отметке – в полтинник хочется знать, что тебя кто-то искренне любит и будет рядом, если вдруг придет старость или болезни, или вообще того… Странно, почему-то все дяденьки Мишиного уровня и возраста считали, что старость и болезни приходят вдруг. Отражение в зеркале говорило об обратном, но дяденьки упорно надевали рваные джинсы и устремлялись на танцы. Продажные телки давно стали неинтересны, даже противны. Отношений не получалось, потому что девушки, взятые с кастинга невест, не могли даже назвать номер телефона для последующих ухаживаний – рот был занят работой. После «работы» созваниваться не хотелось, хотя в процессе было неплохо.

Мисс Почин стала продуктом тщательно продуманной кампании по реализации мечты. Так как она была неотъемлемым звеном цепочки, Михаил не собирался ее выбрасывать до поры до времени. Он думал: «Как пойдет…»

К несчастью, все пошло не так. Когда малышке исполнилось две недели, взмокший от пота Швахер, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, сообщил Марии:

– Маша, должен вам сказать, что отец тоже должен знать об этом…

– О чем? – Мисс Почин привыкла встречать Швахера с улыбкой. В конце концов, он – часть ее плана.

– Это невозможно предсказать ни до, ни во время, ни после беременности. Пять-шесть процентов детей попадают в эту статистику, и ничего не поделаешь! – Грустный Швахер развел руками.

– Подождите, доктор, о чем речь? Я не понимаю! – Маша была близка к точке кипения.

– От вашего понимания, боюсь, ничего не зависит. Ксения не совсем здорова…

Ксенией ребенка назвал Миша, потому что его любимую маму звали именно так.

– Не понимаю! Вы же говорили, она здорова! Более того, вы хлопали Мишу по плечу, радовались, что сбылась его мечта…

– Да, но поймите, я – врач. Я видел сотни случаев, когда у совершенно нормальных здоровых родителей вдруг появлялся на свет ребенок с заячьей губой, волчьей пастью, гемофилией и так далее… У вас не такой тяжелый случай. Вопрос ответственности. Ребенок почти наверняка будет отставать в развитии…

– Что это значит?! – Маша была вне себя. – Вы же делали мне УЗИ каждую неделю, брали анализы до, во время и после, сами принимали роды, точнее, резали мой живот?..

– Да, я понимаю вашу реакцию, – грустно и, кажется, непритворно вздохнул потный Швахер, – но жизнь такая штука, что никогда не угадаешь, как сложится. В особенности, когда дело касается генетики. Никто не может предсказать даже при идеальных анализах и великолепном здоровье обоих родителей, когда проснется рецессивный ген и что стало тому причиной…

– Заткнитесь, Швахер! Я не понимаю, о чем вы говорите! Вы клялись и божились, что нет ничего проще, чем сделать здорового искусственного ребенка любого пола!!! Я потратила на эту историю почти полтора года жизни! А сейчас вы здесь всего лишь вспотели!

– Мария, вы должны понимать, что существуют объективные причины: возраст отца, ваша неизвестная генетика… Я никогда не думал, что Михаил проявит подобную безрассудность и произведет ребенка от женщины с непроверенной наследственностью…

Швахер безрассудно намекал на то, что Маша никогда не видела своего папочку, впрочем, ее мать видела его на один раз больше…

– Знаешь что, вонючий докторишка, – Швахеру на миг показалось, что устами молодой женщины вещает сам дьявол, – если ты не скажешь Мише, что ошибся сам, я клянусь, собственноручно сделаю тебя инвалидом! Делай, что хочешь – извиняйся, говори, что ошибся, поменяй ребенка… Ты же всесильный – сам хвалился тысячу раз! Помнится, ты говорил, что можешь заделать ребенка семье педиков, если понадобится!!! Мне нужна здоровая девочка Ксюша. Я уже почти ее люблю, а Миша – тем более. Пока давай так – этого разговора между нами не было. Я просто лежу и жду, когда заживут мои дырки в животе… Приезжай потихонечку и привези мне нормальную девочку. Папа ни о чем не догадается, но если вдруг захочет сделать генетический анализ, ты знаешь, какой должен быть результат!

Маша замолчала, не отводя тяжелого взгляда от потного акушера. Швахер, паскудно улыбаясь, обещал подумать. Ему показалось, что девушка Маша с неизвестной генетикой способна на все. Было в ней что-то крайне неприятное: то ли отвисшая нижняя губа, когда она изрыгала проклятья, то ли волчьи глаза с неприятным злобным свечением, то ли в целом энергия негативного потребления…

Швахер оценивал Машу по медицинским параметрам.

Мария обладала модным на сегодня силуэтом: очень длинная тонкая талия, плоский живот, кривоватые ноги с тонкими вогнутыми икрами. Привлекали внимание Машины руки – несоразмерно большие кисти с круглыми, широкими, выпуклыми ногтями казались отдельно прилепленным элементом хрупкого туловища. Профессионал с первого взгляда видел контраст между нормального размера головой и слишком развитой нижней челюстью, но простому смертному это не бросалась в глаза, потому что в целом Маша не была уродиной. Эти мысли просвистели в голове Швахера, пока пациентка выносила вердикт:

– У тебя есть три дня на решение вопроса. Дальше решать буду я… – сказала Маша и помолчала. – И Миша… – Лицо девушки исказилось в отвратительной гримасе, предполагающей прощальную улыбку.

По большому счету Мисс Почин было наплевать на проблемы Швахера, Миши, а заодно и Ксюши.

Подмена

В любом обществе существовали и существуют группы людей, агрессивные потенции которых превышают необходимые любому индивидууму для реализации честолюбивых замыслов, нередко полезных обществу. Их действия должно ограничивать и корригировать общество – если общество здорово само, если большая его часть прочно базируется на фундаменте нравственных норм. Если общество нестабильно, оно легко модифицируется, и не всегда – к лучшему.

Н.П. Бехтерева

Доктор Швахер был не промах. Он отчетливо понимал, что девка способна на многое. Перед трусливым акушером встал непростой выбор: сообщить всемогущему Михаилу о проблеме или тайно подменить ребенка. Швахер мучился две ночи, даже начал курить, чем вызвал бурное недовольство жены Изольды Исааковны. Впрочем, ее гневное выражение лица пугало не так сильно, как обычно. Мишин гнев был пострашнее. Взвесив все «за» и «против», Швахер пришел к единственно верному выводу: Михаил сам виноват, что нанял в мамаши девушку с неизученной родословной. Вляпавшись в историю с подменой ребенка, Швахер поставит себя под угрозу на долгие годы, не исключено, что девушка Маша будет шантажировать его до скончания лет… Вполне возможно, что болезнь у ребенка проявится в малой степени или не проявится вовсе – здесь уж его, доктора, вины нет вовсе. Акушер придумал гениальную схему.

На третий день после неприятного ультиматума Швахер как ни в чем ни бывало зашел в палату к роженице.

– Лапочка, как себя чувствуете?

Маша была удивлена таким неделовым приветствием.

– Что ты решил?! Не мотай мне нервы, говори сразу! – Девка была и вправду чересчур наглой и бескомпромиссной.

– Не надо нервничать, дорогая, не надо. Я нашел очень симпатичную, похожую на вашу, девочку, которую тоже зовут Ксюша. Вам принесут сюрприз сразу после моего ухода.

– Тогда вали скорее.

– Краткость, говорят, сестра таланта?! Я восхищен!

Акушер удалился, пятясь толстым задом.

Через минуту дверь действительно растворилась, и в палату вошел осунувшийся Миша. Казалось, даже его необъятный живот немного сдулся и повис, как воздушный шарик на второй день после праздника.

– Слышь, Почин! Вот твоя котлета, – Миша бросил на тумбочку полиэтиленовый пакет, перетянутый резинками в трех местах. – Чтобы я больше тебя не встречал на своем жизненном пути!

Михаил собрался выйти, но вдруг остановился и достал из внутреннего кармана ручку и сложенный вчетверо листок.

– Пиши! – почти крикнул он.

Маша спросила:

– Что писать?

– Я, Мария Почин, то есть фамилия, имя, отчество… взяла в долг у меня – Михаила такого-то, один миллион. Понятно? Или еще раз продиктовать?

– Понятно, понятно, – быстро согласилась Маша, и внутри ее все потеплело. На ум пришла первая попавшаяся песня про миллион, правда, алых роз, а в душу пришло ликование: ее шрам на животе, который скоро станет невидимым, стоит миллион! У нее не будет старого жирного мужа, не будет недоразвитого ребенка! Она свободна и богата!!!

Она сосредоточенно начала писать: «Я, Мария Тимофеевна Попова, взяла в долг у Михаила Заблудного один миллион».

– Что еще писать? – робко поинтересовалась она.

– Ставь дату и подпись!

Миша практически вырвал расписку из Машиных рук и удалился.

Маша подождала несколько минут, ожидая увидеть ребенка, ставшего залогом материального благополучия, но ожидания оказались тщетными. В понимании ивановской девушки «несколько» означало не больше трех. Когда истекло ивановское «несколько», Мария лихорадочно распечатала банковскую упаковку и принялась любовно пересчитывать деньги. Раньше Маша думала, что миллион – это много. Считать – не сосчитать! Сейчас, разложив пачки по порядку, она поняла, что надо считать всего лишь до ста! Всего сто пачек! «Господи, как же это много! – благодарила она про себя. – Но почему-то это совсем немного», – сомневалась Мисс Почин, перекладывая пачки в стопки по две, четыре, пять… Особенно ей не понравился расклад по десять пачек – десять по десять, – это не может быть мечтой!

В секунду сомнения возникло жгучее желание позвонить маме. Мамаша роженицы не была допущена даже в пределы Московской области, потому пыталась загасить алчные порывы поллитровочкой в неприбранной однокомнатной квартире на задворках великого русского города ткачих.

Мама

Некоторые зоны, называемые нами жесткими или скелетом системы, особенно важны для определенных функций, поскольку они обязательно должны включаться в нашем мозгу, чтобы осуществить какую-то функцию, например выполнить определенное действие или включить определенную эмоцию.

Н.П. Бехтерева

– Ну что, что там у тебя творится? – У мамы немного заплетался язык, но в целом она пока была в форме.

Маша прошептала в трубку, прикрывая ее огромной ладонью:

– Мам, я не понимаю, что случилось, но, по-моему, у нас с тобой больше нет ребенка…

Мама потеряла самообладание и сразу протрезвела:

– Ты остервенела, ты гонишь, что ли, в беспамятстве?! Как это нет ребенка? Что, помер выродок?

Даже для натренированного Машиного уха эти эпитеты показались слишком жесткими.

– Мам, – чуть не плача, ответила Мисс Почин, – это была ОНА – девочка, понимаешь? Она родилась не совсем нормальной. Козел Швахер пообещал мне подменить ее на нормальную… В итоге Миша пришел, принес миллион денег и ушел, не попрощавшись.

Мать, видимо, очумела от такой новости. Она молчала почти минуту.

– А ребенок? Ты видела другого ребенка?

– Нет, мне его не принесли. Подожди, кто-то стучит! – Мария нажала отбой и быстро прикрыла деньги одеялом. Изобразив на лице умилительную мину матери, ожидающей вноса первенца, Мария уставилась на дверь.

– Входите, входите!

Когда в палату вошел Швахер, Машино лицо приобрело привычное злобное выражение:

– А, это ты, докторишко!

– Да, мамаша, это я, доктор, пришел к вам с новостью про вашу девочку.

Маша насторожилась:

– С какой еще?

– Отец пожелал самостоятельно воспитывать ребенка, потому велел любезно выпроводить вас из дорогостоящей клиники и, кажется, намекнул, чтобы я сопроводил прощание хорошим пинком под зад! – Глаза Швахера сияли огнем реализованной мести.

– Слышь, ты, паскуда безродная! Я те не девочка! Кроме Миши, нормальные пацаны еще остались. А я теперь для тебя – состоятельный клиент, которому ты, по своим червивым понятиям, должен ноги мыть! – Мисс Почин откинула одеяло.

На Швахера увиденное не произвело ожидаемого впечатления.

– Могу только посочувствовать Михаилу, который не только не догадался разобраться в вашей наследственности, но еще и оказался человеком, который соблюдает правила игры независимо от личности партнера. Кстати, Миша забрал ребенка – Ксюшу, ту самую, которую вы ему выносили. Он сказал, что ему все равно, здорова она или больна. Мы, правда, и сами еще не разобрались…

– Ты что хочешь сказать этим, акушер несчастный?! Что ты мне все наврал?

– Нет, ни в коем разе! Я предупреждал вас, что обозначенный диагноз – 50 на 50. Михаил сказал, что предпримет все усилия, чтобы болезнь не развилась. Но, должен заметить, потому что как матери вам это может быть интересно: жизнь родителей в таких случаях становится и жизнью ребенка. Только в этом залог успеха!

– Мне это вообще неинтересно, дорогой Швахер! Кстати, откуда у тебя такая противная фамилия? Мне интересно, чтобы ты держал язык за зубами и дал мне возможность спокойно свалить домой!!! Если из моих денег пропадет хоть одна бумажка, поверь, тебе будет нечем работать!

Швахер снова испугался злобного взгляда девушки, но не потерял самообладания:

– Не волнуйтесь, милая, все будет в целости и сохранности. Не потому, что я вас испугался, а потому, что очень уважаю Михаила Вениаминовича.

– А кто это? – удивленно спросила недавняя роженица.

– Это – отец ребенка. ВАШЕГО ребенка.

– Ты еще тупее, чем я думала. Это для тебя он Михаил Винаминович, а для меня просто – Миша!

– Напрасно вы так думаете, голубушка. Для вас он теперь просто никто. А может быть, и большая проблема. Расписочку на денежки получил просто Миша? – Молчание Марии красноречиво подтверждало предположение Швахера. – Так что теперь он – ваш кредитор, который в любой момент может потребовать от вас сумму, спрятанную под одеялом!

– Пошел вон, мерзкий таракан!

Таракан уже убежал сам. Маша еще раз набрала матери и, обливаясь слезами, обрисовала ситуацию.

– Деньги береги, дура! Расписку он взял на тот случай, если ты будешь ребенка требовать или еще как шантажировать его. Не волнуйся, я завтра приеду, решим, что делать.

Швахер не нарушил обещания, вызвал для Маши водителя с охранником, и ее благополучно доставили домой в просторную съемную квартиру, которую Миша арендовал специально на время процесса детовынашивания.

Ночью Маша не сомкнула глаз, она не могла отделаться от мысли, что кто-то обязательно похитит ее капиталы, нажитые непосильным трудом. Вздрагивая от каждого звука, она едва дотянула до рассвета, когда в дверь позвонили.

– Мама! Как хорошо, что ты приехала! – Маша разрыдалась.

Удивленная неожиданным настроением дочери, мамаша даже слегка прижала ее к себе и попыталась успокоить:

– Ну ничего, дочка, все позади. Не плачь. Конечно, ты перенервничала, опять же, ребенка родить – это вам не пол-литра уговорить! Не плачь, лучше покажи!

Мария повела алчную мать к тайнику. Она вспорола наволочку и, отплевываясь от перьев, принялась доставать деньги.

– Вот, смотри! – нежно глядя на зеленоватые бумажки, произнесла дочь.

Мать долго и любовно перебирала пачки, раскладывая их точно, как Мария делала в клинике.

– Мам, – вдруг жалобно протянула Маша. – Что же нам теперь делать?