Текст книги "Три богини судьбы"

Глава 23
КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО…

Когда светит солнце, дни похожи один на другой. И все так отчетливо и ясно, привычно, даже скучно. И как будто ничего не было… И нож ритуальный спрятан подальше от дневного света, чтобы солнце не попало на лезвие, что так и не успели отмыть.

И только горничная, глупая горничная больше здесь не служит, не накрывает на стол и не отвечает на телефонные звонки.

В доме на Малой Бронной…

– Это агентство по подбору персонала? Здравствуйте, вот хочу найти помощницу по хозяйству… Да, да… нет, это не подойдет, лучше иногородняя, молодая – откуда-нибудь из сельской местности, с периферии, можно из Средней Азии.

Руфина – старшая сестра-Парка, снова превратившаяся в хозяйку дома, звонила по телефону, разговаривала, обсуждала предложения агентства, а сама чутко прислушивалась к голосам, доносившимся из зала.

Как будто ничего не было… Впрочем, когда ЭТО случалось прежде, еще при их матери, жизнь в доме тоже не замирала. Постепенно входила в привычную колею – при дневном свете.

Они даже начали прием клиентуры. Ника наконец-то покинула свою комнату наверху. Она никак не хотела там больше оставаться после той ночи. Руфина не спускала с нее глаз. Ее волновало – изменилась ли сестра, но у Ники этого невозможно было понять. А объяснить она тем более была не способна. И Руфина думала: может, это и хорошо, что разум ее такой. Здоровый, нормальный, возможно, не выдержал бы таких испытаний.

Сидя в своем кресле у окна в зале спиной к клиентам, Ника просто отдыхала, дремала. Ни о каких путешествиях ТУДА сейчас и речи не шло. Они еле-еле справились тогда ночью, когда дверь лишь слегка приоткрылась… Едва справились… Августа, располосовавшая себе руки, чудом не истекла кровью. Когда надо было останавливать кровотечение там, в темноте на лестнице, Руфина совсем потерялась, неумело и долго возилась со жгутом. А «Скорую» они так и не вызвали. «Скорую» никогда не вызывала и их мать, но недаром же она слыла «великой» – она справлялась с такими проблемами, как боль и ритуальные раны… И она никогда не боялась, ничего не боялась…

А они – ее дети – боялись.

СТРАХ…

Голоса журчат в зале. Там Августа с новой посетительницей. Ника в кресле спиной, чтобы не было видно мертвенной бледности ее и провалившихся щек.

Августа в черной атласной юбке до полу и хлопковом свитере с длинными рукавами, закрывающими не только забинтованные запястья, но и фаланги пальцев.

Как будто ничего не было…

Как будто и не было той ночи и того дня…

Но это самообман. Защитная реакция.

КАК БУДТО НИЧЕГО…

ВООБЩЕ НИЧЕГО…

НИКОГДА…

И РАНЬШЕ…

– Сейчас идет новый кастинг на ледовое шоу, наверное, вы видели по телевизору? Проект просто супер, и я на седьмом небе была, когда прошла отбор. У нас с Эдиком был такой успешный сезон… Может быть, читали о нас? Конечно же, все это жутко пошло, все эти сплетни, эта газетная слизь, но сезон действительно сложился, мы хорошо откатали и заработали тоже прилично… И вообще я думала, что Эдька будет со мной, останется со мной…

Какой противный голос у клиентки – подумала Руфина. Была певичкой, потом стала сниматься в сериалах, затем выступать в телешоу, мужа чужого умыкнула, а теперь в Интернете вовсю крутят порноролики, где она на пике народной популярности в виде резиновой куклы и каждый в виртуале может поиметь ее и так и этак, и спереди и сзади. И что же она хочет еще?

– Он вас бросил? – спросила Августа. Они с клиенткой сидели в креслах напротив друг друга, их разделял лишь низкий столик из тика, на котором – карты Таро и хрустальный череп. И все – «понты», потому что они, сестры-Парки, никогда не пользовались подобными фокусами. Если надо было действительно отворить дверь ТУДА, они пользовались уникальным даром Ники, которая могла уходить и возвращаться и видеть, многое видеть, читать как по писаному. Но сейчас о путешествиях ТУДА не могло быть и речи. То, что явилось так внезапно той ночью, когда «как будто ничего не было», не ушло далеко, оно ждало, караулило их там, за той дверью, выбирая час новой охоты.

И не жертвенной крови оно ждало – нет. Несколько капель, даже полная чаша крови, нацеженной из их перерезанных вен, не насытили бы его. Оно жаждало другого. И это пугало больше всего, леденило душу. Той ночью им всем троим крупно повезло. То, что пыталось вырваться с такой яростью, просто не накопило еще достаточно силы. Но оно ее накопит и тогда…

Самое страшное было то, что они даже не знали, ЧТО ЭТО ТАКОЕ. Ника – будь она хоть чуть-чуть нормальней – могла бы объяснить, рассказать о своем последнем путешествии ТУДА и о том, что она увидела, но… Ее ущербный разум был похож на барьер, на защитную стену. Поэтому еще их покойная мать и прозвала ее Победительницей, Ника побеждала там, где нормальный бы человек сломался, сошел с ума.

Они не знали, что ЭТО такое. Единственное, что они поняли: это пришло к ним после встречи с клиенткой по имени Лариса Павловна, искавшей своего сбежавшего любовника. После этого все и началось…

Руфина подумала: а что, если позвонить той бабе и попытаться все разузнать более подробно – о ней самой и о том, кого она разыскивала?

– Ну, я не считаю, что он меня бросил, – клиентка в зале явно начинала нервничать и злиться. – Просто мы с ним сейчас… кстати, он мой гражданский муж, но у него семья, его развод только-только начался в середине ледового шоу, а потом мы… Ну как-то все было некогда, недосуг, я особо не настаивала – зачем, правда? Мы летали на Мальдивы, летом отдыхали вместо на Майорке и вдруг, представляете, я узнаю, что на этот сезон на шоу объявляют кастинг и он подыскивает себе новую партнершу для танцев на льду! Такая подлость – и все это за моей спиной, когда я занята организацией бизнеса, я думала, в будущем это поможет нам с ним…

– Простите, но вы же все знаете сами, как я поняла, ваши отношения для вас не тайна, вы трезво оцениваете и своего друга, и то, что произошло, – Августа говорила вкрадчиво. – Здесь ведь не кабинет психотерапевта, дорогая моя, мы – медиумы. Отчего вы пришли к нам? Чем мы можем помочь вам, если вы все и так знаете сами?

– Я объясню, и я готова щедро заплатить, если будет реальный результат. Он положил глаз на двух – это я знаю, обе молодые девки, одной девятнадцать, другой двадцать два – ну на сладкое мужика потянуло… Одна дочка актера, вот я специально журнал принесла, она в фильме мелькнула, папаша пристроил, и теперь со страниц не сходит, вся такая в гламуре стала, вот тут она туфли рекламирует от «Джимми Чу»… С такими-то ногами кривыми, корова… А вторая – у нее никаких связей и денег нет, вообще ничего нет, но она его как будто околдовала… гадина такая, – клиентка всхлипнула. – Это он из-за нее сбесился, а вторая – это так просто, вариант, чтобы меня позлить, потому что там связи, у папаши ее, клопа, театр антрепризы… Я прошу вас, вы же можете, вы же это умеете. Ваша знаменитая мать Саломея – я читала – она же все это умела. К ней обращались люди, и она это делала.

– Извините, я не понимаю, какие люди? Что делала наша мать? – спросила Августа.

– Ну, в газете я читала, к ней дочка Брежнева обращалась, чтобы ваша мать помогла ей решить вопрос… ну, с тем красавчиком из Большого театра… Она сохла по нему, а он семью никак не бросал… Я не знаю, как это называется – приворот, что ли? Но я не об этом прошу. Мне этого мало. Я хочу их наказать – и ту и другую, наказать, раздавить этих гадин… Вы же колдуньи, ведьмы, как и ваша знаменитая мать, и вы это можете. Черная магия, вуду – ну я не знаю, я не специалистка… Что-нибудь такое – болезнь, автокатастрофа, а лучше… Нельзя ли так сделать, чтобы та, которая без связей, лишилась внешности своей смазливой… Чтобы вы ее изуродовали?

ЧТО, ИНТЕРЕСНО, ОТВЕТИТ АВГУСТА ЭТОЙ ДУРЕ? В ТАКИХ ОТВЕТАХ ВСЕГДА НАДО ПОМНИТЬ О РЕПУТАЦИИ.

– Простите, но такие услуги дорого стоят.

– Я заплачу!

– Это очень дорого стоит. У вас не хватит средств, милочка. Вы с нами никогда не расплатитесь.

БРАВО, АВГУСТА!

Руфина распахнула дверь в зал – пора спасать сестер от этой фигуристки.

– Простите великодушно, что прерываю, Августа, тебе звонят из Лондона, Виктория Бэкхем о чем-то срочно хочет посоветоваться с тобой.

ДА, РЕПУТАЦИЯ, ИМИДЖ – ЭТО ГЛАВНОЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ…

– А мы уже закончили. К сожалению, вынуждена вам отказать, – Августа встала с кресла.

Ника в своем кресле даже не пошевелилась.

Странно, но когда Августа вышла, ей действительно позвонили (Руфина словно в воду глядела, может быть, и не зря она слыла ясновидящей).

Звонок на мобильный.

– Алло! Да, я… Это вы? Конечно, узнала…

Руфина наблюдала.

Снова тот тип звонит, с которым они познакомились в ГУМе, а потом был совместный балет для двоих…

Августа вышла в холл.

– Я все думаю о вас, – сказал Петр Дьяков. Это звонил действительно он. – Все думаю, не могу вас забыть. Хотите увидеться?

– Сегодня?

– Да. Я звонил вам, вы не отвечали, выключили телефон?

– Я была занята, у нас сестра заболела младшая, но сейчас уже все в порядке. Хорошо, мы увидимся, только, пожалуйста, не берите больше билетов на балет.

– Как пожелае…те, как пожелаешь… Ресторан?

– Можно в ресторан, только я сама место выбираю, идет?

КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… ВООБЩЕ НИЧЕГО… Петр Дьяков на том конце провода аж вспотел, сжимая в лопастой ладони своей мобильный как гранату. Какая женщина… Королева… Какие у нее в тот вечер были духи… С ума сойти. С ним ли все это было? Наяву? И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… НИ ПОДВАЛА, НИ ИСТЕРЗАННОГО ТЕЛА, РАСПЯТОГО НА ПОЛУ…

– Принято. Я… я заеду за тобой в семь.

– В девять. Мы поедем в Sky – ресторан под крышей, там такой вид на огни…

КТО-ТО УПОМИНАЛ «СЕДЬМОЕ НЕБО»… Ах да, та чокнутая фигуристка… Августа смотрела на портрет матери. Тот ресторан в «Останкино», что потом горел как свеча вместе с башней… Пожар… А до пожара там любили бывать… все любили бывать. И мать тоже…

Саломея!

Вот, лишь закрываешь глаза и видишь ее – она танцует на фоне ночи среди огней. Там, где потом был пожар, где все сгорело дотла…

Закрытая вечеринка, ресторан «Седьмое небо» снят американским атташе на всю ночь. И не прием, и не русское застолье… Что-то другое. И мать танцует с кем-то. Щеки ее румяны от выпитого джина, волосы рассыпались по плечам. Платье на ней сверкает, переливается… мода восьмидесятых – немного нелепые плечи, но… Нет, она в красном – впервые за столько лет она вся в красном… И этот цвет освещает ее как пламя, как пожар… Как же она красива… мать, великая Саломея, недосягаемый идеал, идол – от рождения и до смерти, с детства и до конца – идол… мать… женщина…

А руки, ее прекрасные тонкие руки, стянутые узкими рукавами так, чтобы не было видно бинтов на запястьях… Как у меня сейчас…

Ночная жертва…

И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО…

НИЧЕГО ВООБЩЕ…

Ночная жертва – засов на ТУ ДВЕРЬ…

Надолго ли?

ВЫ НЕ МОГЛИ БЫ ЕЕ ИЗУРОДОВАТЬ?

Странный вопрос, какой глупый вопрос…

– Я буду у вас в девять, – Петр Дьяков – сын мамы Лары на том конце линии сглотнул. Чувствовалось, что он сильно волнуется. – Я могу зайти к вам домой или мне лучше подождать вас… тебя в машине?

– Заходи… Нет, лучше подожди, я долго одеваюсь, ты уж меня извини. Если все будет нормально, мы отправимся на небо…

– Куда?

– В Sky, я же сказала, оттуда вся ночь как на ладони.

– Я буду ждать, Августин.

И КАК БУДТО НИЧЕГО НЕ БЫЛО… КАК БУДТО НИЧЕГО… НИЧЕГО… КАК БУДТО…

Глава 24
В ЛЕСУ

Когда солнце село за верхушки елей…

Когда со дна оврага поднялся туман…

Когда умолкли все птицы в лесу…

Ехали по просеке два велосипедиста – он и она.

– Темнеет, тут корни, можно навернуться.

– Включи фонарик.

Она зажгла фонарик на руле, как посоветовал он. И он это сделал – два огонька в сгущающемся сумраке леса.

Он и она были молодожены, купившие недельный тур в подмосковный пансионат. Оба обожали велосипед, во время езды по городу и познакомились и теперь на отдыхе отдавались езде с той же страстностью, что и любви. Сгонять вечерком после ужина в Семивраги – деревеньку на той стороне прудов-карьеров, что всего в нескольких километрах от пансионата, предложила она. Просто так – не подумайте, что специально в тамошнюю палатку за пивом.

– Нет, не помогает, дорогу плохо видно, а тут везде корни. Давай этот участок пешком. – она, как заводила, сбросила ход и слезла с велосипеда. Он обогнал ее, потом развернулся:

– Ну, малыш…

– Как тут хорошо, как тихо… Слушай, а где луна? Почему нет луны? Хочу луну!

Он тормознул прямо возле нее, ловко перегнулся через руль и, балансируя на велосипеде, заключил молодую жену в объятия.

Поцелуй… Его видел лес.

– Пусти…

Но оторваться друг от друга было не так-то легко. Велосипеды, фонарики – желтые точки, туман, что из белой дымки превращался на глазах в севшее на землю облако.

– Какая ты… ты моя женщина…

– С ума сошел, не здесь. Тут же дорога!

– Мы одни, никого нет.

– Ну, пожалуйста, прекрати, сумасшедший…

Вместо ответа он вскинул ее на руки. Оба велосипеда с грохотом упали в пыль.

– Перестань приставать, я туда не хочу, там в кустах везде клещи! Энцефалит… инфекци…

С треском ломая ветки, как медведь, он понес ее подальше от дороги – в лес. Вот сейчас здесь… а потом опять верхом на велик, в эти ее Семивраги, и назад в пансионат – в бар или на дискотеку танцевать до рассвета, а после снова в постели на новеньких простынях… быть… с ней…

Хочу луну… Она же это сказала, она же сама просит.

Не отпуская ее, он впился в ее губы, ощущая аромат ее кожи, прикидывая лихорадочно, что здесь, «на природе», это надо делать стоя… можно даже ту позу попробовать из камасутры, как она там зовется – «восточное дерево», что ли? Только хватит ли у него силы удержать ее и не сделает ли он ей больно?

– Постой!

Он прижал ее спиной к стволу сосны.

– Да погоди ты! Тут чем-то пахнет! – она с неожиданной силой вырвалась из кольца его рук. – Вот, сейчас… неужели ничего не чувствуешь?

Он ощущал лишь ее запах – на какое-то мгновение он еще доминировал в его сознании, а потом в ноздри ударила сладковато-тошнотворная волна… Ветер принес…

– Точно, воняет чем-то, но это не здесь.

– Пойдем отсюда, – она схватила его за руку.

Они вернулись на просеку к велосипедам. В ночном тумане не видно было луны, словно она и не рождалась в новолуние. Только стволы деревьев… И где-то в стороне – гул Каширского шоссе.

– Слушай, поехали лучше назад, – она развернула велосипед.

Он, как всегда подчиняясь, тоже было развернул свой, но тут же отстегнул от руля фонарик.

– Ты куда?

– Пойду посмотрю, что там.

– Не ходи!

Но он решительно двинулся вперед – не мог же он выглядеть в глазах супруги трусом? Она ринулась следом. Светя фонарями, они подошли к той сосне, где впервые ощутили тот запах. Но сейчас ветра не было, и тошнотворная вонь, что так их напугала, словно бы померещилась…

– Видишь, малыш, ничего тут нет, – сказал он, шаря желтым пятном по кустам и стволам, по траве.

Но она, чье обоняние было острее, уловила след.

– Не здесь, нам туда.

Они повернули вправо, и через минуту запах стал ощущаться все явственнее, все гуще, тяжелее.

Кусты и деревья раздвинулись, и они снова оказались на просеке – нет, на старой лесной дороге. А впереди было что-то вроде поляны – черные столбы, обугленный хлам, пепелище…

Их фонарики уперлись во что-то большое, темное, окутанное туманом.

– Смотри, чья-то машина. Как же тут воняет…

Стараясь дышать только ртом, они осторожно приблизились. Зеркало бокового вида, капот, черное автомобильное крыло, распахнутая настежь передняя дверь и… что-то возле машины… тело…

Он едва не выронил фонарь. Ему почудилось – демон, окровавленный демон смотрит на него из тумана.

И тут в ночном лесу раздался ее пронзительный крик – она наступила на отрубленную руку.

Глава 25
ПИСТОЛЕТ И МЕСТО

Первое, что Катя хотела сделать, явившись утром на работу в Главк, это позвонить в Центр судебной психиатрии Геворкяну, чтобы снова попросить его разрешить ей приехать и…

А ТЕБЕ НЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТО УЖЕ КАК НАРКОТИК ДЛЯ ТЕБЯ САМОЙ, ДОРОГУША?

Невидимая Анфиса строго погрозила пальцем из угла кабинета, и Катя… Пришлось, как говорится, наступить на горло собственной песне. Хватит, пожалуй, и правда стоит повременить. Есть ведь и другие дела, которые она освещать просто обязана в силу своего служебного положения. А она ими не особенно интересуется в последнее время, потому что все ее мысли заняты арбатским чудовищем.

Проведя в борьбе с собой еще пару минут, Катя тяжело вздохнула и нашла в справочнике телефон специалиста-трасолога из экспертно-криминалистического управления. Дело об убийстве Марины Заборовой тоже в принципе ничего, интересное, и там уже имеются подвижки к раскрытию, так что надо накапливать материалы для будущей статьи. Гущин что-то говорил по поводу следов машины, что были обнаружены возле Куприяновского карьера.

– Мы определили марку машины, – сообщил эксперт-трасолог. – Это «Фиат», скорее всего пикап или фургон. Шины у него относительно новые, без дефектов.

Катя пометила себе в блокноте: итак, убийцы Марины Заборовой приехали к Куприяновскому карьеру на «Фиате». Пикап или фургон… труп спокойно можно в таком спрятать. Помнится, у карьера были следы кроссовок сорок второго и сорок четвертого размера… И следы «огромной собаки»… Прямо как у Конан Дойла… Если Заборову убил именно тот ее бывший любовник Евгений Цветухин, то… то какой у него мог быть размер обуви? По крохотной фотографии, что она видела, не определишь. Брюнет с синими глазами с ножищами сорок четвертого размера… нет, у него, скорее всего, сорок второй. Он был там с каким-то верзилой, и тот вытащил труп из «Фиата» и швырнул его в воду, но до воды не добросил, потому что было темно и там отмель… А собака… Черт, а при чем тут собака? Эксперт еще там, на месте происшествия, сказал, что следы одной давности… Зачем они привезли с собой собаку?

Пальцы Кати летали по клавиатуре ноутбука. Как все хорошо складывается… Теперь остается только найти этого красавца-садиста… Цветухин… Евгений Цветухин… Да, это дело действительно близко к раскрытию!

И, конечно же, ей в репортерском азарте тут же потребовалось кое-что срочно уточнить у Гущина. Время как раз близилось к обеденному перерыву, и Катя поспешила в розыск.

Однако там ее ждали совершенно невероятные новости.

Первым, кого она встретила в приемной уголовного розыска, был начальник отдела убийств МУРа полковник Елистратов. Низенький и толстый, в черном костюме и белой рубашке, он смахивал на пингвина. Катя подумала: как внешность все-таки обманчива. «Пингвин»-то в прошлом чемпион МВД по рукопашному бою, о нем в газете «Щит и меч» было написано.

– Здравствуйте, вы к Федору Матвеевичу?

– Нет его, с ночи на происшествии, – Елистратов охрип (простудился, что ли, летом?). – Слышал я, что вы в Центр имени Сербского зачастили, коллега… М-да, редкое дело, конечно…

– Доктор Геворкян сейчас занимается…

– Знаю, знаю, чем они там занимаются. Штучки все свои психологические… опыты врачебные… Это все беллетристика, коллега, меня факты интересуют.

– Факты? – Катя мигом насторожилась. – А что, по делу Пепеляева есть какие-то новые факты? Следствие установило?

– Экспертиза установила, – Елистратов помолчал многозначительно. – И когда в суде такой вот факт всплывет, то… На пистолете, который в деле фигурирует, НЕТ ОТПЕЧАТКОВ.

Кате показалось, что она ослышалась.

– Как это нет? Пепеляев же стрелял, столько жертв, десятки свидетелей видели, как он стрелял. Гущин Федор Матвеевич его обезвредил, выбил у него из рук этот самый пистолет.

– Все правильно – задержал, выбил оружие, и свидетелей полно, и гильзы стреляные собрали там с мостовой, и жертвы… Еще один парень в Склифосовского вчера от ран скончался… А отпечатков пальцев Пепеляева на пистолете и на боеприпасах не обнаружено.

Наступила пауза. Катя была в полной растерянности.

– Этот факт ничего вам, коллега, не напоминает? Дело о расстреле в супермаркете в Царицыне, – полковник Елистратов засопел. – Об этом деле до сих пор что только не болтают досужие языки… А здесь, в этом нашем арбатском деле… версия подмены оружия и боеприпасов полностью исключена… Пистолет тот самый – «ТТ», который Гущин у него из рук выбил. По учетам нашим нигде не проходит, не засвечен и не зарегистрирован.

– Может, Пепеляев стрелял в перчатках?

– Ни один свидетель про перчатки не упоминает. Не было никаких перчаток.

– Как же это возможно тогда?

– Не знаю, надо мне с Федором Матвеевичем потолковать, один он там на месте происшествия не растерялся, авось и сейчас что подскажет… Может, на днях съездим по вашему примеру туда, в центр, может, этот психиатр что-нибудь предложит… гипноз или еще что… Убийца, который стрелял на глазах у всех и не оставил отпечатков… Нам таких вот феноменов только не хватало!

– Вы будете ждать Федора Матвеевича? – спросила Катя, для того чтобы хоть что-то сказать, не выглядеть в глазах коллеги из МУРа такой вот обескураженной испуганной клушей.

ОН НЕ ОСТАВИЛ СЛЕДОВ…

КАК ТАКОЕ МОЖЕТ БЫТЬ В РЕАЛЬНОСТИ?

– Нет, поеду к нему в ОВД, он там штаб оперативный возглавил на месте убийства, вряд ли сегодня вернется в Главк. Тоже дело керосином пахнет и у вас тут…

– То есть как?

– Два убийства за неделю, и все трупы практически в одном и том же месте – в Куприяновском лесничестве, – невесело хмыкнул Елистратов.

– Снова в Куприянове?!

– Там, прямо лесу. Я с Гущиным только что по телефону говорил, он никак отойти еще не может… Опознал он убитого лично, понимаете, коллега? Это Мазин… Они с Гущиным лет двадцать знакомы были. Да и я Мазина знавал в свое время.