Текст книги "За шаг до встречи"

– И что же ты услышала? – спросил Дэмиен.

Даша перевела дыхание. Опять увидела длинный коридор трёхкомнатной квартиры в старом кирпичном доме, прямо по курсу ванная, чуть левее туалет и еще левее, за поворотом, кухня. На круглом кухонном столе горит настольная лампа, за столом, чуть сгорбившись, сидит ее мать, курит, стряхивая пепел в большую хрустальную пепельницу, и говорит, говорит… бубнит в телефонную трубку.

– Она рассказывала своей подруге о моей несчастной любви. Повторяла мои слова, приправляя их собственными комментариями. В общем, это был монолог на тему «как трудно с девочками, радуйся, что у тебя мальчик, хотя бы в подоле не принесёт». Нет, я не просила ее сохранить всё в тайне. Мне просто в голову не пришло об этом попросить. Для меня это было само собой разумеющимся. Но, как выяснилось, только для меня. – Она покосилась на Дэмиена, но он молчал. И, судя по всему, внимательно слушал. – Хуже всего было то, что я оказалась в безвыходном положении. Если бы так поступила какая-нибудь моя подружка, я бы тут же перестала общаться с ней. Но так поступила моя мать, и деваться было некуда. Так же тихо я попятилась назад, к приоткрытой двери своей комнаты, остановилась, кашлянула и, громко стуча пятками по паркету, протопала в туалет. Мать сразу же замолчала. Ясное дело, я не призналась в том, что подслушала ее разговор с подругой. Зачем? Она не нарушила никаких обещаний, потому что не давала их. Но знаешь ведь, если детям что-то запретить, они не перестанут это делать, они перестанут об этом рассказывать. Так же получилось и со мной. Я не перестала терять голову от эльфоподобных красавчиков, просто перестала делиться своими переживаниями.

– А как складывались твои отношения с отцом?

Даша пожала плечами.

– Да можно сказать, никак. Мои родители в разводе. Но и до того, как они развелись, отец не особо интересовался дочкой. И меня не тянуло общаться с ним. В моем случае Фрейд с его эдиповым комплексом явно попал пальцем в небо.

– Что скажешь о других родственниках?

– Я стараюсь держаться от них подальше. Причём меня бесят не индивидуальные особенности, не черты характера, к примеру, склочность или жадность, а сам факт родства, который, по их мнению, даёт им право рассчитывать на какие-то услуги с моей стороны, даже если мне оказание требуемых услуг в тягость. Я, видите ли, должна, забыв о собственных интересах и желаниях, бежать по первому зову спасать всяких разных страдальцев, ведь родственные связи – это святое. С какой стати? Я ни на что такое не подписывалась. Но до чего же люди не любят слышать отказ!

– Ты отказывала им? Своим родственникам.

– Конечно. Или прямо говорила «нет», или уклонялась под благовидным предлогом. Нельзя сказать, что я совершенно им не помогаю. Но максимум, на что я согласна, это купить лекарства или продукты, передать из рук в руки и тут же убраться восвояси, не выслушивая жалобы на отечественную медицину, несчастную судьбу, правительство и мироздание. Не могу я участвовать в шоу под названием «вотпрямщаслягуиумру, пляшите вокруг меня все». Не могу и не хочу.

– Это мало кому нравится, по-моему.

– Ошибаешься. Есть большие любители посмаковать собственные и чужие несчастья. Поплакать в обнимку, поныть, повздыхать. Посочувствовать друг другу, мол, ну что же теперь делать, надо терпеть, вон Зинке еще хуже, будет вам награда на небесах…

– То есть, ты не умеешь или не хочешь оказывать эмоциональную поддержку, – резюмировал Дэмиен.

– Именно! – Даша энергично кивнула. – А ты?

– Тоже. Помочь делом – это пожалуйста. Отвезти, привезти, договориться, организовать. Но сопли подтирать – нет, не умею.

– Между тем многие ноют не для того, чтобы им помогли делом или хотя бы подсказали, как решить проблему, а для того, чтобы им посочувствовали. Я прочитала об этом в книге. Сама ни за что не догадалась бы.

– А тебя не беспокоит тот факт, что твоя позиция расходится с общепринятой? Социум изо всех сил продвигает гуманизм, патриотизм, жертвенность и все такое. Внедряет в головы граждан мысль о том, что они должны быть послушными муравьями, иначе их могут выкинуть из муравейника. А ты, получается, муравей-диссидент.

Даша ненадолго задумалась.

– Хорошее определение. Впрочем, я не уверена, что такое отношение к существующим нормам и правилам свойственно мне одной. В сущности моя позиция – это позиция эгоиста обыкновенного. Я делаю для других только то, что не стоит мне большого труда. Бывает, начинаю оказывать посильную помощь, но в процессе она становится ужасно обременительной. Тогда я бросаю все и ухожу. И совесть меня совершенно не мучает.

– Понимаю.

– Еще у меня есть такая особенность – внутренне я всегда нахожусь как бы в стороне от происходящего. Такой, знаешь, любознательный инопланетянин, с интересом наблюдающий за жизнью землян, но ни на минуту не забывающий, что он-то устроен иначе и местные законы, правила и порядки соблюдать не обязан. Например, ношение дурацких гигиенических масок во время ковидобесия. Дело не в том, что они не защищали ни от чего, кроме штрафов. Даже если бы защищали, моя позиция осталась бы неизменной. Надо носить маски? Хм… Может, надо, может, не надо, в любом случае меня это не касается. Почему не касается? Да по самой простой причине: в них неудобно, они мешают дышать, да и красоты не добавляют. Вот и все. Или религиозный пост. Я с большой симпатией отношусь к христианству, читаю книги по истории религий, время от времени бываю в храмах, участвую в службах, но мне никогда не приходило в голову соблюдать пост. Почему? Да все потому же: это неудобно. Я понимаю смысл поста, я соглашаюсь с тем, что многим он необходим, но сама в этом не участвую.

– Меня это не касается, – задумчиво повторил Дэмиен.

– Да. – Всё это Даша знала о себе давным-давно, но впервые облекла это знание в слова, нашла подходящие формулировки. – А ты носил дурацкие маски?

– Нет. Но у меня была бандана, которую я натягивал на нос в критических ситуациях, например, при посадке в самолёт. Чёрная бандана с белыми черепушками.

– Супер! И проверяльщиков это устраивало?

– Вполне.

– А какие у тебя отношения с религией?

– В целом неплохие.

– Что это значит?

– Я не принадлежу ни к какой религиозной конфессии, но и не являюсь атеистом или принципиальным противником религии. По моему мнению, все великие мировые религии с большим или меньшим успехом дают ответ на вопрос о смысле жизни. У всех ли этот вопрос возникает и все ли нуждаются в однозначном ответе, причём не через откровение, а через посредничество церкви, я сейчас обсуждать не готов. Это уведёт нас далеко в сторону. Но факт остаётся фактом, большинство людей хотя бы раз в жизни задумывается о ее смысле. Многие повторяют мантру: «Каждый сам придаёт смысл собственной жизни» и, пытаясь выбраться из ловушки, в которую себя загнали, подменяют смысл целью.

– А ты считаешь, что смысл в жизни есть или что его нет?

– Не знаю, – ответил он безмятежно. – Я думал об этом, но так и не пришёл ни к какому определённому выводу. Чтобы ответить на все те вопросы, которые возникают у человека по мере пробуждения самосознания – кто мы, зачем мы, куда мы идём, – надо иметь представление о том, как на этой планете появились люди. Что это было? Космическая случайность или акт творения? Потому что жизнь может иметь смысл только в том случае, если появилась в результате акта творения. Есть Творец – есть смысл. Нет Творца – нет смысла. Случайность бессмысленна.

– Но знать, есть Бог или нет, человеку не дано. Мы можем только допускать или не допускать такую возможность, верить или не верить.

– Вот именно.

– Таким образом вопрос о смысле жизни повисает в воздухе.

– Вера – достаточно сильная штука, – заметил Дэмиен. – Думается мне, да и вся история человечества это подтверждает, что человек, верующий в Бога, способен многое вынести и многого добиться. Вопрос смысла жизни там решён раз и навсегда.

– Что же мешает тебе поверить? – поинтересовалась Даша.

– Я интеллектуал. С этой публикой вечно проблемы.

– У кого?

– И у богов, и у людей.

Без предупреждения Дэмиен встал, обошёл стол и присел на подлокотник ее кресла. Даша замерла. Он был так близко – слишком близко! – что все немногочисленные мысли мгновенно вылетели у нее из головы.

– Интересно, нарушил ли я сейчас какое-нибудь правило, – задумчиво промолвил Дэмиен. – Мы договаривались не подходить друг к другу?

Даша облизнула пересохшие губы.

– Не помню.

И почувствовала его ладонь на своём затылке.

– Какие у тебя шелковистые волосы, – прошептал Дэмиен. – Ты блондинка или брюнетка?

– Ни то и ни другое. У меня русые волосы. И зелёные глаза.

– Зелёные? Жаль, я не могу в них заглянуть. Зелёные глаза – это большая редкость.

– А твои глаза какого цвета?

– Серые.

– И тёмные волосы. Необычное сочетание.

– Такой фенотип.

Они умолкли.

Сытые коты урчали в два горла, развалясь на диване. С улицы доносился смех гуляющей молодёжи, время от времени – рокот двигателей проезжающих по дороге мопедов и мотоциклов.

– Мне страшно, – тихо сказала Даша.

Рука Дэмиена соскользнула с ее затылка на плечо. Наклонившись, он вдохнул аромат парфюма от ее волос.

– Ты говорила, что боишься мужчин. Это оно?

– Не знаю. Пока не разобралась. То, что происходит сейчас между мной и тобой, никогда раньше не происходило.

Чувствуя тяжёлый стук своего сердца, Даша протянула руку, положила на его колено. Плотная ткань. Диагональный рубчик. Джинсы. Дэмиен сидел спокойно, давая ей привыкнуть к этой внезапной близости.

– Я вдруг подумала… только не смейся.

– Постараюсь.

– Если бы мы были вынуждены прятаться в каком-нибудь незнакомом месте, сарае или подвале, допустим, от сильной грозы… в первом попавшемся месте, которое считали заброшенным, необитаемым, но неожиданно столкнулись в темноте, то после первого испуга, наверное, могли бы так же осторожно изучать друг друга. Ощупывать. Расспрашивать.

– Человек, с которым сталкиваешься в темноте чужого сарая или подвала, может представлять опасность, – заметил Дэмиен. – В отличие от человека, которого встречаешь в доме общих знакомых. В первом случае страх понятен. Но во втором…

– Бояться можно разных вещей, Дэмиен. Можно насилия, а можно… – Она погладила джинсовую ткань, обтягивающую его согнутое колено. – Собственных фантазий. Собственных желаний.

– Это я могу понять.

Вблизи Дэмиен ощущался как очень крупный мужчина, хотя – Даша видела, знала, – в действительности был худощав. Жар, испускаемый его телом, словно бы увеличивал место, которое он занимал в пространстве. Запах его кожи, едва слышный запах здорового животного, вызывал у нее сладостную дрожь. Предательскую дрожь.

– Наверное, уже поздно, – пробормотала она дежурную фразу.

Он понял намёк и медленно встал.

– До завтра, Флинн?

– До завтра.

Глава четвёртая

Вот уж точно, когда перестаёшь реагировать на собственное имя, и коллегам приходится орать на всю комнату по десять раз, чтобы ты вышла из транса, самое время спросить себя: «Что, черт возьми, происходит?» Ты хотела впечатлений – ты получила впечатления. Что не так? Неужели простое прикосновение (он сделал это первый, но и ты не отстала) руки, близкое присутствие незнакомого мужчины до такой степени потрясло твой мир? Можно подумать, это первый мужчина, посмевший подойти к тебе ближе чем на пять шагов.

Так, стоп… Мужчина не первый, но и шок не первый. Вспомни, вспомни, посмотри этому в глаза.

Воспользовавшись затишьем на рабочем фронте, Даша берет чашку и идёт на кухню налить себе чаю. Чайник, как всегда, сухой. Ну что за люди! Никто не позаботится о ближнем своём. Налить воды, вернуть чайник на подставку, щёлкнуть клавишей. В стеклянной вазочке лежит одинокая конфета. Вздохнув, Даша протягивает руку, но после некоторых колебаний меняет планы и открывает дверцу подвесного шкафчика в поисках чайных пакетиков.

Она оканчивала седьмой класс, когда на школьной дискотеке ее впервые пригласил на медленный танец мальчик из восьмого «Б». В первый момент она не поверила. Сжалась в комочек и стрельнула глазами направо-налево, проверяя, точно ли приглашают ее. Но мальчик стоял перед ней, протягивая руку и неуверенно улыбаясь, потому что тоже был очень молод и не очень опытен.

Танец получился довольно нелепым. Оба не знали о чем говорить и молча покачивались под музыку, стесняясь своих неловких объятий. Даша старалась не прижиматься к мальчику, но вместе с тем не хотела его обижать, поэтому чувствовала себя деревянной. Ей надолго запомнился запах, который она улавливала, танцуя с ним: не резкий, но всё же чётко различимый запах не то лука, не то дикого чеснока. Позже она узнала, что это запах стресса.

От Дэмиена пахло иначе. Он явно не пребывал в стрессовом состоянии, когда подсел к ней во время последнего сеанса. Что принесёт сегодняшний вечер?

– Ты какая-то потерянная сегодня, – добродушно говорит, появляясь на кухне, главный бухгалтер Софья.

Софье около сорока, она энергична и подтянута, имеет взрослую дочь и верного мужа, сотрудника ФСБ. Маникюр, педикюр, причёска, костюмчик – с этим всегда полный порядок. Вот и сейчас на ней модная юбка-карандаш цвета графит, красный приталенный жакет и умопомрачительные туфли на невысоких, но изящных каблуках. Софья прирождённая интриганка, поэтому в разговорах с ней Даша проявляет особую осторожность.

– Да жара замучила. – Даша дует на горячий чай и делает маленький глоток из чашки. Морщится, вздыхает, всем видом изображая страдание. – Хочется на берег моря, лежать в тени под зонтиком и слушать шум прибоя.

– Это точно, – понимающе кивает Софья, но выглядит при этом несколько разочарованной. Вероятно, втайне надеялась, что Даша озвучит какую-нибудь более интересную причину. – А ты в отпуск когда?

– Планирую в начале сентября.

– Опять в Грецию?

Даша с улыбкой кивает.

– Ох, не знаю, что ты там находишь, в Греции своей. – Софья чуть заметно передёргивает плечами, выражая недоумение с оттенком пренебрежения. – Были мы с Игорем и в Афинах, и на Родосе, и на Крите. И что? Афины – большая деревня, притом грязная. Цены на все космические. Нормальных товаров не найти. Ни одежды, ни обуви, ни ювелирки. Шубы только на фабрике, в городском магазине заплатишь втридорога. Толпы туристов с утра до вечера лезут на Акрополь, а там даже сфоткаться нормально нельзя. Запрещено! Стоило переться в такую даль, чтобы потом не иметь возможности выложить в Сеть себя любимую на фоне Парфенона. Пляжный отдых тоже не впечатлил. Пятизвёздочные отели тянут в лучшем случае на троечку с плюсом. Кормёжка хреновая, с Испанией и Турцией ни в какое сравнение не идёт. В общем, мы решили, что Греция – не наш вариант.

Даша чуть было не начала объяснять, что Афины, Родос и Крит – это, строго говоря, три большие разницы, и, планируя очередной отпуск, надо чётко представлять, что ты хочешь от него получить. Но вовремя остановилась. Кормёжка в Греции действительно не такая обильная и разнообразная, как в Испании. Да и на фоне Парфенона фоткаться нельзя.

– Мне нравится Эгейское море, – произносит она с той же вежливой улыбкой.

– А-а… море… понятно.

Говорить больше не о чем, во всяком случае Софья не может придумать никакой новой темы для разговора, а Даша даже не пытается. Осторожно отпивая чай и, прихватив со стола салфетку, возвращается на рабочее место.

Гармонично вписаться в коллектив – что в школе, что в вузе, что в какой-либо организации, куда она устраивалась на работу, – Даше никогда не удавалось. С коллегами у нее не возникало ни конфликтов, ни значимых разногласий, однако и сближения не происходило. Она не чувствовала себя «частью команды» и не испытывала ни малейшего желания обсуждать, даже во время обеденного перерыва, шмотки, мужчин, детей, домашних животных или что-нибудь в этом роде.

Все относились к ней ровно, она отвечала тем же и, узнав о том, что две кумушки из соседней комнаты злословят за ее спиной, была вне себя от изумления. Нет, она не пошла к ним с вопросом какого чёрта они себе позволяют? Она задала вопрос себе. Откуда берётся эта стеклянная стена, которая с раннего детства отделяет ее, Дашу, от окружающих? Почему буквально всюду на нее реагируют как на инопланетянку? Что такого она делает или, наоборот, не делает?

«Стеклянная стена, говоришь? – прищурилась Лиза, когда подруга, так и не разгадав загадку, обратилась к ней за помощью. – Так оно и есть. Ты не очень простая, знаешь ли… в хорошем смысле слова. Как породистая кошка. Понимаешь, что я имею в виду?». – «Но у нас же с тобой нормально получается, – растерянно сказала Даша. – Или получается только благодаря тебе?». – «А ты можешь сказать, что прилагаешь усилия?». – «Усилия? Нет. Мне с тобой легко и приятно». Лиза улыбнулась.

Так, ну хватит! Пора приниматься за работу. Предстоит составить спецификацию для цеха на изготовление стеллажей и тумбочек для гардеробной комнаты, которую заказал один из клиентов. И умудриться сделать это без ошибок, несмотря на неотвязные мысли о вечернем свидании.

На этот раз он принёс не вино, а какой-то другой напиток в узкой, высокой, судя по всему, литровой бутылке, которую извлёк из картонной коробки.

– Что это? – с любопытством спросила Даша, присматриваясь к ее форме, потому что разглядеть этикетку без дополнительного освещения было невозможно.

– Я хочу, чтобы ты сама узнала.

– Даже не попробовав?

– Без пробы это будет гадание, а не узнавание. Тащи рюмки!

– А ты уверен, что я пробовала это раньше и теперь смогу узнать?

– Тащи рюмки, – повторил Дэмиен.

– Такие же, как вчера?

– Нет. – Он глубоко вздохнул. – Ладно, сиди. Я сам.

С невольной улыбкой Даша следила за его перемещениями. Он оставил дверь приоткрытой, так что можно было не только видеть вертикальную полосу золотистого света, но и слышать мягкие шаги по керамической плитке, стук дверцы буфета, негромкие слова, обращённые к котам, которые, разумеется, путались под ногами, позвякивание рюмок, выставленных на стол…

Вскоре Дэмиен вернулся с рюмками, пепельницей и полотенцем.

– Закуска опять противопоказана?

– Я принёс шоколад. «Красный Октябрь». Будешь?

– Что за вопрос? Конечно!

Уходя с кухни, он не выключил свет. Умышленно или потому что руки были заняты? Ей хотелось верить, что умышленно.

Коробку Дэмиен поставил на пол, а бутылку жестом фокусника обернул полотенцем. Плеснул в одну из двух пузатых рюмок немного загадочного напитка. Ясное дело, крепкого. Вино из таких рюмок не пьют.

Подвёрнутые до локтей рукава светло-серой рубашки, матовый блеск пряжки ремня, плавные уверенные движения, изредка попадающие в полосу света черты лица при повороте головы… Обстановка, порождающая бесконечный поток фантазий.

– Ну? – нетерпеливо спросил он, едва Даша набрала в рот напиток и покатала его на языке. – Что скажешь?

Сомневаться тут не приходилось.

– Греческий бренди «Метакса», – торжествующе объявила она, улыбаясь от удовольствия.

– Точно!

– Пять звёзд.

– Угадала. – Дэмиен привстал. – Дай я тебя поцелую.

Прежде чем голова успела подумать, тело совершило встречное движение – и то, что Даша не считала возможным, во всяком случае сегодня, произошло.

Некоторое время оба смущённо молчали.

– Ну, ладно, – проговорил наконец Дэмиен. – Ситуация на короткое время вышла из-под контроля, но теперь всё в порядке. Продолжим?

Она кивнула, облизнув губы.

И в эту минуту за окном раздался визг. Не вопль, не крик, а именно визг. Пронзительный, подобный скрежету резца, вспарывающего стеклянное или зеркальное полотно.

Даша вздрогнула, ощутив внезапный озноб. Какое грубое вторжение в сказку!

– Кто это? Животное или человек?

– Человек, – помедлив, отозвался Дэмиен. – Женщина. И кажется, совсем рядом.

– Вроде она никого не звала. Просто завизжала. Может, наступила в темноте на кошку или ежа?

– Может быть.

Новый звук. Треск, какой могли издавать сломанные ветки, если бы кто-то лез напролом через кустарник.

Дэмиен поднялся на ноги.

– Ты куда? – испугалась Даша.

– Посмотрю, что там происходит.

– Ты думаешь, это здесь, у нас? Или у соседей?

Он уже шёл к двери.

– Кажется, у нас.

На улице было прохладно и уже совсем темно. Фонари горели вдоль дороги, на которую смотрели два окна гостиной, а здесь, в саду, в окружении соседских участков, приходилось двигаться наугад.

Вновь раздался треск. Жалобное «ой!». И тишина.

– Эй! – вполголоса окликнул Дэмиен. – Какого чёрта вы здесь делаете?

– Я убегала от собаки, – послышался голос из тьмы. Тонкий, дрожащий. – На соседнем участке. И оказалась здесь.

– Что значит «оказалась»? – недоверчиво спросил Дэмиен. – Прошли сквозь ограду?

– Кажется, я через нее перелезла. Вернее, перепрыгнула.

– Если мне не изменяет память, ограда довольно высокая.

– Я сильно испугалась. Пожалуйста… – Невидимая прыгунья всхлипнула. – Я не сделала ничего плохого.

Дэмиен включил фонарик своего смартфона и посветил туда, откуда доносился голос. Стоящая за его спиной Даша тоже взглянула – и чуть не села от удивления.

Перед зарослями малины стояла, ссутулившись и втянув голову в плечи, худенькая девушка с острым носом и светлыми волосами до плеч, в которых застряли листочки и травинки. Но самым примечательным было не это. Не внешность незнакомки, а ее, с позволения сказать, костюм.

Комбинезон из плотной материи с матовым блеском, напоминающей кухонную клеёнку на тканевой основе. Спереди он был застегнут на длинную пластмассовую «молнию», по бокам, на бёдрах и на груди, красовались большие накладные карманы. Из нагрудных карманов торчали загадочные предметы – оструганные деревянные палочки с проволочной петлёй на конце. Штук десять, не меньше. Набедренные оттопыривались так, будто в них насыпали крупной гальки с пляжа.

– Почему вы испугались? – спросил Дэмиен. – Собака залаяла? Но мы слышали только ваш крик.

– Она не залаяла. – Девчонка шмыгнула носом. – Она за мной погналась.

– Зачем же вы забрались на чужой участок?

– Я познакомилась с парнем. Позавчера. На речке. И он сказал, где живёт. Я вроде поняла, но сейчас думаю, что могла перепутать. Я пришла позвать его… – Она умолкла, прикусив губу. Тихонько вздохнула. – Мы говорили о привидениях, и он сказал, давай проведём ночь на кладбище, ты заходи за мной, когда надумаешь. Ну, вот. Я надумала. И зашла.

– Охотники за привидениями? – Луч фонарика прошёлся по хрупкой фигурке, облачённой в клеёнку. – Впечатляет. Кажется, я понимаю соседскую собаку.

– У этих соседей нет собаки, – подала голос Даша.

– Что? – удивился Дэмиен. Он чуть обернулся, и Даша отступила в темноту. – Нет собаки?

– Нет. И не было никогда.

– Интересный поворот.

Некоторое время все молчали.

– Придётся вам поискать своего приятеля в другом месте, – сказал наконец Дэмиен. – Идите за мной. Я провожу вас до калитки.

– Там была собака, – пробормотала девчонка, стоя в прежней позе.

Взгляд ее широко раскрытых глаз был устремлён на Дэмиена, который уже начал поворачиваться, чтобы выйти на садовую дорожку.

Он пожал плечами.

– Наверное, забежала с улицы. В посёлке люди присматривают за своими собаками, но мало ли?

– Это была непростая собака, – бесцветным голосом и уже почти неслышно сообщила незадачливая охотница. – Она светилась в темноте.

Дэмиен застыл с фонариком в руке. Бледный лучик сделал видимой примятую траву и обувь девчонки, заляпанные грязью белые кеды с красными шнурками. Не в силах сохранять невозмутимость, Даша прыснула со смеху.

– Пожалуйста, верьте мне! – взмолилась девчонка. – Я говорю правду! Это было так страшно…

– Пойдём. – Дэмиен подошёл и решительно взял ее за руку. – Тебе пора домой.

Выпроводив гостью, они вернулись в сад и, не сговариваясь, полезли в заросли малины. Их не смутили даже колючки, царапающие руки до крови. Светящаяся собака, вы подумайте!

Ограда из штакетника, разделяющая участки, была целёхонька.

Дэмиен озадаченно хмыкнул.

– Неужто и впрямь перепрыгнула?

– Я так не смогу, – покачала головой Даша.

– Да ладно!

– Точно тебе говорю.

– Я перелезу и помогу тебе.

– Господи! – Она обратила взор к небесам. – Что я здесь делаю?

– Участвуешь в эксперименте, – доброжелательно пояснил Дэмиен. – Причем по доброй воле.

И вот они уже на чужой территории, крадутся вдоль ограды, обследуя периметр. Соседский сад кажется погруженным в глубокий сон. Чарующе пахнут флоксы. Трудно поверить, что полчаса назад здесь проходила гонка с преследованиями.

Все окна стандартного двухэтажного дома с мансардой оставались темными. Неужели крик беглянки никого не разбудил? Или хозяева в отъезде?

– Смотри, – вполголоса промолвил Дэмиен.

Даша повернула голову. Там, куда он указывал, почти до самой стены дома тянулись ровные, ухоженные грядки не то редиски, не то морковки. А между ними темнела фигура, очень похожая на большую собаку. Большую и неподвижную – абсолютно неподвижную, – что наводило на подозрения. И уж точно не светящуюся.

– Это просто раскрашенная фигура из обожжённой глины, – подойдя и осмотрев собаку со всех сторон, сообщил Дэмиен. – Ну, такими бывают садовые гномы.

– Ты хочешь сказать, что глупая девчонка испугалась глиняной фигуры?

– Именно! Ведь глиняная фигура за ней погналась. Я бы тоже испугался.

– Наркоманка, что ли? Если вспомнить ее прикид…

– Не исключено.

– За кем еще могла погнаться глиняная собака? – Даша покачала головой. И тут же затряслась от смеха. – Боже! Что за дурацкая история!

Дэмиен тихонько фыркнул.

– Предлагаю еще по рюмочке. Ты как, Флинн?

– Я «за».

Раскинувшись в кресле, расслабившись после ночных блужданий, уже заметно пьяненькая и благодаря этому осмелевшая, Даша спросила:

– Ты боялся?

– Чего?

– Того, что мы могли найти на соседском участке.

– Нет, – спокойно ответил Дэмиен. – Я в общем догадывался, что мы не найдём ничего ужасного.

– А собака? Вдруг там и впрямь оказалась бы собака? Какая-нибудь дикая, забежавшая с улицы. Ты же сам сказал, такое маловероятно, но возможно.

– Если бы наша подруга, завёрнутая в кухонную клеёнку, не сообщила, что за ней погналась собака, светящаяся в темноте, я бы, может, и поверил в ее существование. В самом деле, некоторые собаки ведут себя подобным образом. Но светящаяся – это было чересчур.

– А я… – Даша хихикнула. – Я поймала себя на том, что хочу, очень-очень хочу, чтобы тебе представилась возможность совершить подвиг. И ты бы эту возможность не упустил. Тогда бы я, наверное, влюбилась в тебя, да? Не знаю, что на меня нашло. Глупые девичьи мечты. Мечты о герое. Даже неудобно признаваться.

– Я сделаю ответное признание. Был момент, когда я обнаружил в себе готовность этот подвиг совершить. Ну там спасти барышню от разбойников, убить чудовище. Стать героем в твоих глазах. – Он приподнял бутылку. – Еще по одной?

– Давай.

– Так вот, – продолжил Дэмиен после короткой паузы, во время которой оба смаковали бренди. – Я был готов стать героем. Забавно ловить себя на таких вещах, не правда ли? Архетипический сюжет. – Он сделал еще один маленький глоток. – Мы с тобой оказались пленниками архетипического сюжета.

– Это хорошо или плохо?

– Само по себе не хорошо и не плохо. А вот к чему приведёт… – Дэмиен пожал плечами. – Но не бойся, Флинн. Ведь мы можем прекратить это в любой момент. Сказать «с меня хватит». Выйти из игры.

Точно можем? В любой момент?

Сейчас она уже не была уверена в этом так, как поначалу.

– Однажды мы с подружкой гуляли вечером в парке и вдруг увидели на детской площадке, где в это время уже не было никаких детей, компанию из семи или восьми мальчиков, которые показались нам знакомыми. Подойдя поближе, мы в этом убедились. Все они были из нашей школы. Некоторые учились в девятом классе, но не в нашем, а в параллельном, некоторые – в десятом. Сперва было не очень понятно, что происходит. Парни то выкрикивали угрозы вперемешку с ругательствами, то хохотали, то вдруг начинали толкать и пинать друг друга, но словно бы в шутку, не всерьёз, после чего опять расходились в разные стороны. Леська, моя подруга, молча указала мне на деревянную беседку, за которой можно было укрыться от посторонних глаз, и мы быстренько перебежали туда, получив возможность присутствовать при мальчишеских разборках, оставаясь незамеченными. Такого опыта у нас до сих пор не было. Мир молодых мужчин оставался закрытым, недоступным. И тем самым вызывал интерес. Как они себя ощущают? О чем думают? Где у них проходит граница между допустимым и недопустимым? Мне всё время казалось, что быть мужчиной очень трудно. Гораздо труднее, чем женщиной. Женщине не нужно никому ничего доказывать, она просто живёт и всё. А мужчина всю жизнь конкурирует с другими мужчинами. Борется за статус, ресурсы, женское внимание.

– Не всякий мужчина, но большинство.

– В этой компании был мальчик, который мне очень нравился. Леське он нравился тоже, но она в этом не признавалась, и только по отдельным признакам можно было догадаться, что чувства всё же есть. Выглядел он точно так же, как все мальчики, которые в том возрасте поражали мое воображение. Высокий, стройный, гибкий, с тонкими чертами лица и особой дерзостью, свойственной юнцам, уже успевшим убедиться в собственной привлекательности. По нему сохли все старшеклассницы. Ладно, не все, но многие. С некоторыми он даже встречался, по крайней мере, слухи об этом периодически достигали наших с Леськой ушей. И вот мы увидели, как этот невозможный красавец принял вызов парня из параллельного класса, гораздо более крепкого с виду, и вступил с ним в бой. Да, в конце концов они там все передрались. Но все нас не интересовали, нас интересовал один. – Даша перевела дыхание. Удовольствие, которое доставлял ей собственный монолог, ее немного пугало. Мало того, что до сегодняшнего дня она не рассказывала об этом происшествии столетней давности ни одной живой душе, так в процессе еще и осознала, что продолжала бы молчать, если бы не случайное знакомство с Дэмиеном. Именно он как слушатель был виновником ее разговорчивости и сопутствующего удовольствия. – Неоднократно я слышала мнение, что мальчики-красавчики – никудышные бойцы. Не умеют наносить удар, не умеют принимать удар, боятся боли, берегут личико и все такое. На моих глазах это мнение было опровергнуто.

– Парень вёл себя достойно?

– В высшей степени! И его противник, мордастый здоровяк в тренировочном костюме, очень скоро это оценил. Стал действовать менее уверенно, более осторожно, и в целом как-то сдулся. Эта пара отстрелялась раньше всех. Битва закончилась банально: здоровяк попросту сбежал. Проводив его взглядом, красавчик утёр нос рукавом и поспешил на помощь одному из соратников. Мы с Леськой смотрели, как заворожённые. Но обсуждать увиденное, даже по пути домой, когда нас никто не мог услышать, почему-то не стали. Было в этом что-то постыдное. Не в драке, конечно, а в наших реакциях на нее. Запретное удовольствие… Но откуда взялся этот запрет?