Текст книги "За шаг до встречи"

– Секс и всё, что с ним связано, до сих пор табуировано во многих культурах. Последнее время на Западе и в наших мегаполисах, наоборот, происходит выпячивание сексуальности, ее повсеместная демонстрация, но традиции так просто не отмирают. Вероятно, вы бессознательно усвоили традиционное отношение, и в ситуации, когда вокруг вас забурлил тестостерон, испытали стыд от полученного удовольствия.

– Тестостерона в атмосфере было хоть отбавляй, – подтвердила с лёгким смешком Даша. – Я чувствовала, как бешено колотится мое сердце, и видела раскрасневшиеся щёки тяжело дышащей рядом Леськи. Глаза у нее горели, на верхней губе выступил пот. Помню, я подумала тогда, что же происходит сейчас с теми, кто дерётся, если те, кто просто смотрит, находятся в таком состоянии? И вспомнила «Вечера в древности» Нормана Мейлера, книгу о временах правления Рамзеса Второго, точнее, описание легендарной битвы египтян с хеттами при Кадише. По окончании битвы, оставшиеся в живых, принялись насиловать всё, что движется. Хотя, казалось бы, самое время отдыхать и зализывать раны. Тебе такое поведение понятно?

– Да.

– Тебя накрывало желание заняться сексом после драки?

– Да.

– Как ты лаконичен!

– Потому что сейчас меня тоже накрывает желание, несмотря на то, что побыть героем в твоих глазах мне так и не удалось.

– Даже не знаю, стоит ли делать вид, что я оскорблена или возмущена, – проронила Даша.

Дэмиен поставил рюмку на стол и выпрямился в кресле. Замер, не то присматриваясь, не то прислушиваясь. Сейчас он встанет, подойдёт вплотную…

Разумеется, он так и сделал. Даша поднялась навстречу. Минуту спустя они уже стояли, обнявшись, напротив занавешенного окна.

– Тебе не кажется, что, уступив сиюминутному желанию, тем более по пьяни, мы обесценим наш смелый эксперимент? Сведём всё к банальной интрижке.

Пальцами левой руки он ласково перебирал ее волосы.

– Думаю, это вопрос выбора. Можно рассматривать происходящее как сведение эксперимента к банальной интрижке, а можно как часть эксперимента.

– Раздвоенный твой язык! – смеясь, воскликнула Даша.

– Ничего подобного, – запротестовал Дэмиен. – И я готов это доказать.

Подхватил ее на руки и нетвёрдой походкой направился к дивану.

С волнением и любопытством Даша ждала, что будет дальше. Вернее, не что будет, а как будет. Как он это организует.

Ее всегда интересовало отношение мужчин к тому бесспорному факту, что именно от них, от их действий на предварительном этапе, зависит успех всего мероприятия. Или они даже не задумываются ни о чем подобном?

Рухнув на диван, они обнаружили, что там расположился черный Ниро, в отличие от рыжего Гектора, совершенно невидимый в темноте. Его сдавленный вопль заставил их вздрогнуть и замереть от ужаса – вдруг раздавили?.. И тут же расхохотаться, когда возмущённый котище слетел с дивана и с громким топотом поскакал прочь.

– Отличное начало, – продолжая трястись от смеха, вымолвил Дэмиен.

– Да уж, – фыркнула Даша. – Представляю, что он о нас думает.

– Кот?

– Ну, а кто же еще?

Выпитый алкоголь сделал все препятствия несущественными. Помогая почти незнакомому мужчине управляться с одеждой, Даша чувствовала изумительную лёгкость. Она была готова принять его как угодно, позволить ему что угодно. Ей хотелось, чтобы он, также освобождённый от страхов и сомнений, показал себя с самой худшей стороны. Стал на время чудовищем, варваром. Давно с ней не случалось такого! А может быть, никогда.

– Изнасилуй меня, – выдохнула она, широко раскрывая глаза.

Он замер, слегка отстранившись.

– Ого! Слышали бы тебя феминистки.

– Плевать на феминисток! Представь, что ты догнал и схватил женщину, убегавшую от тебя по улицам города, в который ты ворвался вместе со своим войском…

Она почти услышала, как от этих слов у него забурлила кровь.

Рывком перевернув Дашу, безвольную как кукла, Дэмиен легонько провёл пальцами вдоль ее позвоночника, сверху вниз. Затем она почувствовала его руки на своих бёдрах. Горячие сильные руки мужчины, охваченного похотью.

Она судорожно сглотнула. Задышала часто-часто.

Вот так, да… повалить, раздвинуть, подчинить.

Оба были готовы и не хотели прелюдий, но всё равно в первый момент проникновение напугало ее до дрожи. Такого напора она не ожидала. Быстро же он вошёл в роль варвара! Ей оставалось только всхлипывать в такт неистовым ударам, которые следовали один за другим, без остановки. Всхлипывать, уткнувшись лбом в покрывало, накинутое на диван.

В одной из книг по психоанализу, Даша уже не помнила в какой, ей встретились рассуждения о женских сексуальных фантазиях. Автор утверждал, что всех (или почти всех) женщин возбуждают фантазии об изнасиловании. И самые разнузданные фантазии бывают у культурных, образованных, самостоятельных, независимых женщин. Понятно, что ни одна не хочет подвергнуться реальному грубому насилию, но фантазирует именно о нем, признаваясь в этом только своему психоаналитику. Не мужу, не любовнику, не подруге. Врачу.

Тогда прочитанное вызвало у нее чувство неловкости, смутило и рассердило, ей захотелось как можно скорее об этом забыть. Похожее чувство, наверное, возникает, когда переодеваешься и вдруг обнаруживаешь, что за тобой подглядывают. Но теперь все изменилось. Теперь она была готова вернуться к этой теме и тщательно все проанализировать. Особое внимание уделяя… да-да, экспериментам.

Разгорячённый варвар насиловал пойманную беглянку яростно и вдохновенно. Она непрерывно поскуливала от затопившего ее наслаждения, а сокрушительная атака всё не прекращалась. Что он вытворял, невозможно описать словами. Завёлся будь здоров! И значит, мужчины тоже…

Я подумаю об этом позже… позже… перед сном.

Сладкие судороги пылающей промежности заставили ее издать короткий хриплый крик, слава богу, не очень громкий. На громкий не хватило сил.

– Тихо, любовь моя, тихо, – прошептал Дэмиен, буквально приколачивая ее к дивану.

Она ощутила мощную пульсацию глубоко внутри и тут же – ответ собственного тела, вбирающего, всасывающего всё, что ему отдавали, насыщающегося жадно и бесстыдно.

Как он сказал? Любовь моя…

Даша улыбнулась. Ее плоть ликовала.

– Дэмиен, – услышала она свое невнятное бормотание. – Ты ангел, ангел. Где ты этому научился? Я думала, так не бывает.

Он поцеловал ее в висок.

– Хочешь повторить?

– М-м… Хочу. Но не сейчас. Сейчас я уже ни на что не способна.

– Можно я скажу банальность? Ты прекрасна.

– Ой, вот бы не подумала. Я чувствую себя совершеннейшей тряпкой. Без воли и достоинства.

– Еще не хватало сохранять достоинство в постели!

– Я рада, что ты так думаешь, но мне хотелось выглядеть элегантно. Как в кино. Причём не как в порнофильме, а как… ну, знаешь… «Анжелика, маркиза ангелов» или что-то подобное. Главная героиня красиво запрокидывает голову, ее пышные локоны красиво рассыпаются по подушке, а роскошная грудь красиво вздымается от страсти.

– Я бы предпочёл порно, – подумав, сказал Дэмиен.

– Не сомневаюсь!

– Наверное, потому что тоже предпочла бы порно, но стесняешься в этом признаться.

Повернув голову, Даша попыталась укусить его за щеку. Впервые его лицо было так близко. Лёгкая небритость, цитрусовый аромат туалетной воды… скорее всего, от Диора, как подсказывал Даше ее нос.

– Честно говоря, приводя в пример Анжелику, я немного покривила душой. Анжелика в исполнении Мишель Мерсье не кажется мне эталоном красоты. Я бы не хотела быть похожей на нее. Сейчас не хотела бы. Смех в том, что когда я впервые увидела ее в том старом фильме шестьдесят четвёртого года, она показалась мне именно эталоном. Меня поразило всё: роскошные рыжеватые волосы, удлинённые, густо накрашенные глаза, женственная фигура. Мне было восемь лет, и фильм «Анжелика – маркиза ангелов» был первым взрослым фильмом, который я посмотрела. Там показывали любовь! Мои родители, конечно, ни о чем не догадывались. «Анжелику» нам с подругой показала по видео ее старшая сестра. К чему это я… Как меняется представление о красоте. Сейчас я считаю красавицей Жизель Бюндхен.

– Жизель красива, – согласился Дэмиен. – Но там ставка делается на так называемую естественную красоту. Никаких голубых теней на веки, никаких «египетских» стрелок. Вроде она такая, какой ее создал Бог, но нет. Большое искусство.

– Ты так проницателен, что порой пугаешь меня, Дэмиен. То, что ты говоришь, почти всегда в точку.

– Почти? – переспросил он, смеясь.

– Да. Поэтому не зазнавайся, дорогой.

Его объятия оказались неожиданно уютными. Пригреться и мурлыкать по-кошачьи, вот чего ей сейчас хотелось.

– Ты говорила, что боишься мужчин, – вспомнил Дэмиен, чем вызвал у Даши беглую улыбку. – Но это не помешало тебе расстаться с девственностью.

– Не помешало, – подтвердила она. – Случайно подвернулся хороший, доброжелательный мужчина. И я подумала: вот он, мой шанс. В то время эта чёртова девственность меня уже дико раздражала. Наличие в женском организме абсолютно бесполезной плёнки, которая, при всей своей бесполезности, позволяет другому человеку судить о том, занималась она хоть раз в жизни сексом или нет… Настоящее предательство! Может, я не хочу никого ставить в известность о своей интимной жизни!

– А как же культ девственности?

– Если бы ни одна девочка от рождения не была отмечена таким позорным образом, никто и никогда не учредил бы этот культ.

– С этим трудно спорить, – согласился Дэмиен. – Где же тебе подвернулся этот услужливый рыцарь?

– В Крыму. Я была студенткой и после первого курса поехала с подругой на каникулы в Крым. Там есть местечко под названием Морское. Знаешь?

– Да, бывал там пару раз.

– Подруга не очень любила загорать и в начале двенадцатого уже уходила с пляжа, а я оставалась еще на часок. Так и познакомилась с этим рыцарем. Звали его Андрей. Сначала он просто наблюдал за тем, как я собираю ракушки среди камней на берегу, а потом подошёл с пригоршней красивых ракушек и заманчивым предложением. Вечером мы встретились, посидели на веранде кафе, погуляли по окрестностям. Андрей оказался разведённым инженером, говорящим на трех языках и читающим Иосифа Бродского. Представляешь?

– Честно говоря, с трудом.

– Он был старше меня на семнадцать лет.

– Мужику с тобой повезло.

– Да и мне с ним тоже! Два вечера мы посвятили прогулкам и разговорам, третий стал вечером моего триумфа. Андрей был нежен и заботлив, ну прямо старший брат. И наутро я проснулась с чувством огромного облегчения, как будто из моего тела извлекли занозу. Или из мозга? – Даша смущённо фыркнула. – Мой спаситель долго не мог понять, чем же мне мешала девственная плева, ведь я была нацелена не столько на получение удовольствия от секса, сколько на избавление от нее, проклятой, но тогда я не сумела толком ему это объяснить. Отрефлексировала гораздо позже.

– Я тоже кое-чего не понимаю. Наличие либо отсутствие девственной плевы позволяет другому человеку судить о том, был в твоей жизни секс или еще нет. Наличие однозначно свидетельствует о том, что не было. Но ведь отсутствие так же однозначно свидетельствует о том, что был. Чем же одно лучше другого? Если ты не хочешь никого ставить в известность о своей интимной жизни, то, наверное, самый надёжный способ – никого к себе не подпускать.

– Наличие девственной плевы свидетельствует о том, что секса у меня не было, зато отсутствие, хотя и свидетельствует о том, что был, позволяет сохранить в тайне сколько раз. Один? Пять? Двадцать пять? Я могу рассказывать любые истории.

– Не проще ли не рассказывать никаких?

– Некоторые мужчины места себе не находят, пока не выяснят, сколько любовников было у женщины до него. Неважно, правду им скармливают или ложь. Любая информация лучше ее отсутствия.

– А женщин таких разве нет?

– Не знаю, может, и есть. Я не сталкивалась. А ты?

– Приходилось.

– И что ты им говорил?

– Что на такие вопросы не отвечаю.

– И они не обижались?

– Обижались.

– Но ты все равно не отвечал?

– Не отвечал.

Привычно примерив ситуацию на себя, Даша ненадолго задумалась.

Чем руководствуются женщины, задавая такие вопросы? С мужчинами все ясно, у них это на подкорке: ты должен быть у нее первым и последним, потому что кому охота кормить чужих детей. Но женщины? Наоборот, хорошо, если попадётся опытный, сумеет доставить удовольствие. Если захочет, конечно.

С другой стороны, женщина, имея дело с опытным мужчиной, может испытывать страхи типа вот рожу от этого бабника, а он в погоне за очередной юбкой меня с ребёнком бросит. Как в одиночку прокормить себя и потомство? В дикой природе это либо трудно, либо невозможно, а в человеческом обществе либо трудно, либо неохота. Отсюда ревность и все вопросы. Попытки оценить мужчину на предмет его склонности к любовным похождениям.

Но где грань? Допустим, ты спросила, сколько у него было женщин до тебя. Он ответил: пять. Это много или мало? Сколько их должно быть, чтобы ты успокоилась? Только имей в виду, дорогая подруга, здесь ловушка. Мужчина, имеющий успех у женщин, расценивается как ненадёжный, как донжуан, фу таким быть. А мужчина, успеха у женщин не имеющий, не нужен и тебе.

– Я начинаю думать, что требования, которые женщина предъявляет мужчине, довольно абсурдны, – произнесла Даша со вздохом. – Неужели так и было задумано? Но зачем?

– Интрига! – тоном заговорщика откликнулся Дэмиен.

И при этом, она готова была поклясться, иронично приподнял бровь.

– Или глупость?

– Вспомни, как всё было. Господь сотворил мужчину, потом немного подумал и сотворил женщину. Мол, плодитесь и размножайтесь, заселяйте эту прекрасную планету. Очевидно, он полагал, что мужчина и женщина так и сделают – послушно составят пару. Любовную пару или дружеский союз. Но там, где может образоваться дружба, может образоваться и вражда.

– Что и произошло, – тихонько пробормотала Даша.

– Именно. – Он привстал на постели. – Как ты думаешь, можем мы позаимствовать у Генриетты полотенце?

Позже она спросит себя: как так? Игровой вариант изнасилования доставил ей удовольствие, ни с чем не сравнимое. Можно было пищать, рычать, голосить, а потом спокойно болтать, не испытывая ни стыда, ни смущения. С этим мужчиной всё оказалось простым.

Глава пятая

За окном шелестит дождь, накормленные коты живым тёплым грузом лежат поверх одеяла, привалившись к Дашиным ногам, а сама она всем телом прижимается к горячему телу Дэмиена.

– Я так и не рассказала тебе свой сон. Сон, который сбылся.

– Ты вроде говорила, что он был не один.

– Да. Но я хочу рассказать последний.

Они встречались по вечерам уже неделю, и две недели оставалось до возвращения Генриетты. А что потом? Этот вопрос пока не обсуждался.

Даша сама предложила перебраться из гостиной в спальню, где стояла громадная кровать с резными дубовыми спинками.

«Осквернить хозяйскую постель, – пробормотал Дэмиен. – Чёрт, как заманчиво…»

Обозвав его хулиганом, Даша скатала в рулон сатиновое в розочках постельное белье вместе с покрывалом и перенесла на кресло, а поверх матраса постелила простенький клетчатый плед, который предусмотрительно захватила из дома.

«Это твой? – Дэмиен, вошедший в спальню после того, как Даша выключила свет и позвала его, потрогал уголок пледа. – Ты принесла его специально, чтобы… – Он помолчал. – Знаешь, ты крутая девчонка».

Даша пожала плечами. Постирать плед, тем более собственный, куда проще, чем постирать двуспальный комплект белья из плотного сатина, тем более чужой. Потом еще наверняка придётся гладить. Зачем столько лишних движений? Но озвучивать свои мысли она не стала, ей хотелось другого.

Молча шагнуть к нему. Расстегнуть пряжку его ремня.

…резким движением – так, чтобы она звякнула, холодом металла обжигая пальцы…

Рвануть верхние пуговицы рубашки. Нетерпеливо, грубовато потянуть за воротник, обнажая его плечи.

…прямые, жёсткие от мускулов плечи мужчины, охотника и воина…

Толкнуть кулаком в грудь, вынудив попятиться, а затем упасть с тихим смехом на мягко спружинивший матрас.

Всё это она проделала с немой решимостью, распалившей Дэмиена, несмотря на изначально ироничный настрой, вызванный, вероятно, какими-то не очень приятными событиями минувшего дня. Но он был нежен, бесконечно нежен. Какой контраст с тем, что было после истории со светящейся собакой!

Кстати, у нее остались вопросы. Но сначала сон.

– Мне снилось, что я иду через поле к лесу, и вдруг ко мне начинает приближаться туча странных плавающих очертаний, напоминающая пчелиный рой. Когда она оказывается над самой моей головой, я вижу, что это действительно насекомые, но не пчелы. У них прозрачные крылья и длинные жала. Длинные, как шпаги. Насекомые нападают на меня со всех сторон, я отмахиваюсь от них, стараясь прикрыть лицо, кажется, даже кричу, и бегом устремляюсь к лесу, но бегу слишком медленно. Знаешь, так бывает во сне: вроде бежишь, но не двигаешься с места. Или двигаешься, но как будто сквозь клей. Воздух вязкий, липкий, каждый шаг даётся с неимоверным трудом. К тому же под ногами не ровная дорога, а свежевспаханная земля. Как меня туда занесло? Неизвестно. Я бегу из последних сил, еле дышу и почти ничего не вижу. Волосы лезут в глаза, прилипают к потному лбу. Подошвы ботинок утопают в рыхлой земле. А проклятые насекомые не отстают, жалят и жалят, жалят и жалят… В общем, очень скоро становится ясно, что мне конец. – Даша делает короткую передышку. Дэмиен, приподнявшись на локте, внимательно смотрит ей в лицо. – И тут налетает ветер, страшный ветер, чуть ли не ураган. Я падаю и зажмуриваюсь, по-прежнему прикрывая лицо, а когда ветер стихает, так же внезапно, как налетел, обнаруживаю, что мерзкие насекомые исчезли. При этом стало тихо и темно. Я озираюсь по сторонам, пытаясь понять, где небо, где лес, где что. У меня возникает ощущение, что рядом со мной находится очень большое существо, и я не вижу его именно потому, что оно такое большое. Просто громадное. Оно не проявляет никакой враждебности, но все равно пугает меня ужасно. Я не знаю, чего от него ожидать. Может, удастся разглядеть хотя бы часть его тела? Но нет. Только когда существо делает почти неуловимое движение, поудобнее устраиваясь в пространстве или обустраивая пространство, в темноте обозначается слабо светящийся контур змеиной головы с высокими гребнями, и чего-то похожего на сложенные кожистые крылья.

– Дракон? – задумчиво произносит Дэмиен.

– Мне так показалось.

– Ты собиралась рассказать сон, который сбылся.

– Ну, вот. – Протянув руку, Даша касается его лица. – Я рассказала.

Пальцы ее скользят по щеке, колючей от пробивающейся щетины, повторяют линию челюсти, взлетают ко лбу и после секундной паузы принимаются ласкать невидимое в темноте лицо дерзко и нежно. Гладить брови, обводить кончиком ногтя контур губ.

– Дракон, – бормочет Дэмиен, словно в забытьи. – Кого же он разогнал своим появлением?

Может, мои страхи?

Но вслух она этого не сказала, потому что была не вполне уверена.

– Ты обдумываешь то, что происходит здесь, в этом доме, когда находишься за его стенами? – после долгого молчания спрашивает Дэмиен.

– Да, конечно.

– Обсуждаешь с кем-нибудь?

– Нет. А ты?

– Нет.

Он поворачивает голову, и прямо перед собой Даша видит его блестящие глаза (темнота, как всегда, не полная, в полной темноте игра утратила бы свой азарт, удовольствие от словно бы случайного нарушения правил) и прядь темных волос, упавшую на лоб.

– Я живо представляю вопросы, которые неминуемо возникнут у моего собеседника, причём у любого, но совершенно не представляю, каким образом смогу ответить на них.

– А мои вопросы у тебя затруднений не вызывают?

– Вызывают, но мы с тобой в одной лодке, и ответы зачастую находим вместе, в режиме диалога.

– Давай найдём ответ вот на какой вопрос, – шепчет Даша, представляя, как ее дыхание обдаёт теплом щеку Дэмиена. – Почему мне захотелось, чтобы ты меня изнасиловал?

– А ты не знаешь?

– Нет. Возможно, потому что не хочу знать.

– Не хочешь знать, но… все же хочешь.

– Да.

Некоторое время Дэмиен размышляет. Теперь он лежит на спине, чуть запрокинув голову, взгляд его устремлён в потолок.

– Ты читала Дафну Дюморье?

– Только «Ребекку».

– И как тебе?

– Впечатление неоднозначное. С одной стороны, меня бесило поведение главной героини. Все вокруг, в том числе ее собственный муж, обращаются с ней, как с бедной родственницей, разве что ноги не вытирают. А она всё терпит, лишь изредка пытаясь разжалобить мужа слезами, и бесконечно пережёвывает свои обиды после очередного столкновения с экономкой. Ее, хозяйку поместья, травит какая-то экономка! Остальные слуги, пусть не хамят в лицо, без конца вспоминают предыдущую жену хозяина, эту самую Ребекку, и дружно поддерживают заведённые в доме при ее жизни порядки, как будто выполняя распоряжения покойницы. Соседи и родственники в лучшем случае относятся покровительственно, мол, что с тебя взять. Героиня унижена, зависима, беспомощна – и страдает, страдает, страдает! Иногда бедняжку просто хочется убить, чтобы прекратить ее страдания. Хотя довольно быстро начинаешь подозревать, что она получает от них удовольствие. – Вздохнув, Даша косится на Дэмиена, но тот лежит тихо. – С другой стороны, пытаясь представить себя на ее месте, я понимаю, что, скорее всего, вела бы себя ничуть не лучше. Может, ныла бы поменьше, но вряд ли делала бы какие-то реальные шаги в сторону изменения ситуации.

– Почему?

Она долго молчит, потому что в ней назревает протест, и ей хочется докопаться до его причины. На этот раз действительно хочется.

– Во-первых: потому что сомневалась бы в успехе, не чувствовала в себе силы противостоять… даже не всем этим людям, поклоняющимся призраку Ребекки… а самому этому призраку, этому фантазму. Во-вторых: потому что в этом положении, несмотря на его унизительность, есть нечто завораживающее… черт, это сложно сформулировать.

– Желание, быть может?

– Желание чего? Боли? Унижений?

– Не так прямолинейно. – Уловив в интонациях ее голоса тот самый внутренний протест, Дэмиен ласково щекочет ее за ушком, как кошку. – Не знаю, удастся ли нам с тобой найти более удачную формулировку, чем формулировка Дюморье, но мы можем попытаться. Дафна Дюморье называла то пространство, в котором зарождаются и бушуют бессознательные страсти, терзающие героинь ее книг, феминным мазохизмом. Страсти эти абсолютно не приемлемы для бодрствующего сознания, особенно сознания современной женщины, поэтому работать с ними очень сложно, это под силу только грамотному психоаналитику.

– Феминный мазохизм? Боже, до чего мерзкое название… Она, что же, считала всех женщин мазохистками?

– Только не впадай сразу в отрицание. Здесь есть над чем подумать.

– Ты тоже считаешь всех женщин мазохистками?

– Звучит вызывающе! И что же я должен ответить, чтобы получился нормальный разговор?

– Правду.

– О'кей. Как я уже сказал, страсти и желания, описанные Дюморье и некоторыми другими авторами, неприемлемы для сознания, поэтому пребывают в сфере бессознательного, давая о себе знать противоречивым поведением большинства женщин. Заметь, я говорю не «всех», но «большинства». Неужели ты ни разу не наблюдала такого у соседок, коллег, родственниц, подруг: сегодня она громко жалуется на принуждение к сексу и грубость партнёра в постели, а завтра опять бежит к нему, нарядившись в мини-юбку и туфли на высоченных каблуках?

– Пожалуй, наблюдала. А ты?

– У меня были такие подруги, которые со слезами на глазах выговаривали мне за сексуальное насилие. К примеру: я, скотина такая, силой нагнул ее прямо на кухне, когда она варила борщ, и не отпускал, пока не наигрался вволю, хотя она кричала: «Хватит, больно, отпусти!», – и тут же начинали провоцировать на повторение спектакля. Такая расщепленная истерическая позиция, по мнению феминисток, свидетельствует о том, что женщина до такой степени восприняла, усвоила мужское отношение, что оно стало управлять ее поведением изнутри. Иными словами, причина возникновения фантазий об изнасиловании и потребности провоцировать на это мужчин – целиком внешняя. Однако у Фрейда было другое мнение на этот счёт. Он писал, что изнасилование наносит женщине глубочайшую психологическую травму не только потому, что является частным случаем грубого внешнего воздействия, но прежде всего потому, что на это отзывается нечто внутри жертвы – то, что она упорно отказывается признавать. Фрейд предлагал обратить внимание на противоречие между реальностью и фантазией. Истеричная женщина бежит именно от того, чего больше всего желает в своих фантазиях, а когда ей указывают на это, тут же занимает оборонительную позицию. Возмущается, отрицает. Причём вести себя таким образом ее заставляет не стыд, а тот бесспорный для любого практикующего психоаналитика факт, что сокровенная часть наших собственных фантазий для нас невыносима.

– Что же делать?

– Перестать бегать от того, чего желаешь. Не рассматривала такой вариант? Это может показаться невероятным, но воплощение мазохистского сценария является первым шагом к освобождению. Долго и тщательно скрываемое становится зримым, и человек получает возможность дистанцироваться от него. Ну, это мое субъективное мнение, сформировавшееся на основании прочитанного и увиденного. Было время, когда мне хотелось во всей этой дьявольщине разобраться. Или хотя бы начать хоть немного в ней ориентироваться. Противоречивые сигналы, которые посылали мне женщины, приводили меня в исступление.

– Ты злился?

– Еще как!

Посмотреть бы на него злого…

Так, ну и что это, если не мазохизм? Тот самый. Феминный.

Улыбнувшись, Даша ощупью находит его руку, сжимает что есть силы. Ей нравятся его длинные сильные пальцы, и когда он, дыша с нею в такт, двигаясь на предельной глубине, массировал этими пальцами ее влажные от пота ягодицы, жалела только об одном – о том, что он не отвесил ей ни одного шлепка, тем самым лишив возможности почувствовать себя героиней дамского романа.

– А мужской мазохизм бывает?

– Иногда.

– Почему иногда?

– Гормоны и прочая химия. Мужчина в норме агрессивен и упрям, женщина – миролюбива и податлива. Мужчина – копье, женщина – чаша.

– Ты имеешь в виду легенду о Граале?

– Да. По-моему, она прекрасна.

– Жаль, что действительность не особо ей соответствует. Мужчина и женщина могли выбрать союз, но выбрали вражду. Отдельные исключения встречаются, конечно, но в массе… Почему так? Почему между лучшим и худшим человек всегда выбирает худшее?

– Возможно, и вражда в полном смысле слова является скорее исключением, чем правилом, но недоверие между мужчинами и женщинами существует, это факт. Причём существует в каждом браке.

– Ты тоже не доверял своим подругам? – спрашивает Даша. – Ах да, ты же говорил, что не доверяешь вообще никому. После того случая в заброшенном доме. – Дэмиен безмолвствует, поэтому она, чуть подождав, продолжает: – Тебя подвёл трусливый мальчишка, которого ты считал другом. Но при чем тут женщины? Почему недоверие распространилось на них? Твоя первая женщина тоже тебя подвела? Обманула? Оставила в беде?

– Недоверие между мужчиной и женщиной – это общечеловеческий тренд. Моя личная история просто иллюстрирует его в меньшем масштабе. Поступок трусливого мальчишки, которого я считал другом, здесь совершенно ни при чем. Мужчина вполне может доверять другим мужчинам, но при этом не доверять женщинам. Как биологическому виду.

– Э-э-э… А разве мальчики и девочки относятся не к одному и тому же биологическому виду?

Даша притворяется шокированной, и Дэмиен подыгрывает ей.

– Нет, конечно. Это же совершенно очевидно. Посмотри на себя и посмотри на меня.

– И что?

– Всё, что у меня твёрдое, у тебя мягкое, а всё, что у меня мягкое, у тебя твёрдое. Там, где у меня выпуклости, у тебя впуклости, а там, где у меня…

– Бесстыдник! Мы говорили о недоверии.

– Разве можно доверять существу, которое носит поролоновый лифчик, чтобы сиськи казались больше, обувь на высоченных каблуках, чтобы ноги казались длиннее, и красит всё, до чего дотягиваются руки: волосы, брови, ресницы, губы, ногти. Приводишь ее домой, раздеваешь, встаёшь с ней под душ…

– Сплошной обман!

– Вот именно.

– А мужчины не обманывают женщин?

– Обманывают, но иначе.

– Дай я угадаю. Женатые заводят любовниц, жёнам врут, что любят и хранят верность, любовницам врут, что обязательно разведутся и женятся уже на них. Скрывают от жён размеры зарплаты, делают заначку в гараже, придумывают себе совещания и командировки, чтобы улизнуть из дома. Холостые встречаются с женщинами, которым обещают жениться, зная, что никогда не женятся, или врут, что женаты и развод невозможен.

– Да, такое бывает.

– А как обманывал ты?

– Исключительно по мелочам. Сказал, что позвоню, и не позвонил, сославшись на срочную работу. Сказал, что приеду, и не приехал, выдумав сломанную машину или больной зуб.

– И тебя не мучила совесть?

– Моя собственная совесть? Меня? Помилуй, это было бы странно.

Надо же, анонимности оказалось достаточно для того, чтобы запросто говорить о чем угодно, лёжа рядом в постели после первоклассного секса. В том, что секс с Дэмиеном не обманет ее ожиданий, она ни минуты не сомневалась, но убедившись в этом, с опозданием подумала, что случилось чудо. Когда вот так заранее празднуешь победу, как правило, получаешь по носу от Мироздания. Однако Дэмиен проявил себя наилучшим образом.

Лиза, конечно, почуяла перемены в жизни подруги. С трудом дозвонившись, накинулась: «Где тебя носит, Дашка? На работу не звоню, потому что знаю, у тебя вечно цейтнот, а по вечерам ты на звонки не отвечаешь».

Даша хотела соврать, но не смогла. Со вздохом призналась, что ходит на свидания с таинственным незнакомцем и позже обязательно всё расскажет. Когда? Позже.

Вопрос, как зовут таинственного незнакомца, тоже вызвал у нее затруднения. Нельзя же ответить, что его зовут Дэмиен. Также совершенно невозможно сказать, что имя его тебе неизвестно.

«Лизунчик, прошу тебя, – пробормотала она, борясь с желанием рассказать всё прямо сейчас. – Я пообещала… мы с ним договорились… в общем, потерпи немного, ладно?». – «А ты уверена в том, что он не маньяк и не причинит тебе вреда?» – обеспокоенно спросила Лиза. «Абсолютно». – «Откуда такая уверенность?». – «У нас есть общие знакомые». – «Ладно, – помолчав, вздохнула Лиза. – Я потерплю».

Продолжая улыбаться, Даша вонзает ногти в тыльную сторону его ладони, и Дэмиен тихонько фыркает от смеха.

– Ладно, я тебя порадую. Мужской мазохизм принимает еще более забавные формы. Многократно описаны случаи, когда мужчина, вроде бы успешный по всем меркам социума – сюда бизнесменов, политиков, артистов, спортсменов, – пользуется услугами так называемой госпожи, женщины-dom, «доминирующей» или посещает специальные заведения, BDSM-клубы, где отдает свою нежную тушку на растерзание мускулистым мальчикам, затянутым в черную кожу, и грудастым девочкам в ботфортах и корсетах, вооружённых плётками.