Текст книги "Боги & Боты"

Последняя центурия

Китаец-инструктор говорил мне: «Старые мастера Тай-Цзи сначала много месяцев учат только тому, как стоять. Только когда ученики могут правильно стоять, то есть сосредоточенно, уравновешенно, устойчиво, они переходят к изучению движений. Научитесь стоять – то есть слушать человека, воспринимать каждое его слово, но не смысл. Потому что смысл, который отравлен, лучше не принимать близко к сердцу – им можно отравиться. В момент нанесения удара вы думаете не о себе, а о том, кто вас бьёт, и стараетесь сосредоточиться на его усилиях, на его самоуверенности, на его игре и намерениях. Благодаря этому удар отскочит от вашей брони и вернётся к самому источнику».

Кардон вывел меня из транса: «Итак – определение вам найдено. Вы – нэоязычник. Что скажете?»

– Батюшка думает, что если он правильно слово подберёт для обозначения явления, от этого оно станет менее серьёзным или более ручным.

– Но это ещё ласково. Некоторые вас бесноватым называют… после того случая…

– Да. Я в курсе. Оценочными суждениями можно войну вести. Даже не прибегая к использованию оружия. Вот взять, к примеру, любое ритуальное действие верующего человека, в котором он призывает бога защитить себя. По форме он может обращаться к христианскому богу, а по сути, сам факт этого обращения – язычество. Просто так бы повёл себя любой язычник, просто рассудив, что этот бог самый могущественный, раз столько людей ему поклоняется. Ну, про бесноватость тоже могу добавить – к ней можно отнести вообще любое энергичное, аффективное поведение. В том числе и порыв смести все товары, которыми торгуют в храме. Чем не бесноватость? Наверняка, тоже нашлись те, кому это показалось именно бесноватостью.

– Это вы о Христе? Это он-то – бесноватый?!

Кардон захохотал, а батюшка изрекал какие-то проклятия и грозил уже двумя кулаками, но звук ему, видимо, отрубили, чтобы не мешал беседе, и потому выглядело это весьма забавно.

– Жаль, что весь пассаж придётся утилизировать… – он прижимал тыльную сторону ладони к влажным от слёз глазам. – Вы опять увлеклись и нарушили кучу законов о разжигании межнациональной и межрелигиозной розни.

– А если я свою собственную религию зарегистрирую, моих критиков также ждёт цензура?

– Разумеется! Меня возьмёте к себе? Я тоже критиков не люблю.

– Возьму, – атмосфера у нас стала практически тёплой, дружеской.

– Джон, у вас не нашлось кого-то более современного? За сто лет неужели не создали какую-то улучшенную версию того же христианства?

– Да нет, конечно, всё в этом мире эволюционирует. Даже религиозные взгляды. Эзотерика всё больше и больше вытесняет монотеизм. Да и традиционные религии, в том числе и христианство, стараются идти в ногу со временем. Большая часть верующих ассимилировало эзотерику, и вместо Духа Святого рассуждает теперь об энергиях из Космоса.

– Люди больше не испытывают недостатка в любви?

– Да. Все красивы, все здоровы и востребованы. Главный недостаток нашего времени – недостаток самоуважения.

– А эзотерика?

– О! Эзотерика с лихвой компенсирует этот недостаток. У нас сейчас в некоторых частных школах даже Крайонизм преподают наряду с научными теориями.[95]95
  От имени: Крайон – так зовётся голос, звучащий в голове одного американского эзотерика. Здесь проводятся параллели с креационизмом, псевдонаучной попыткой доказать божественное творение всего живого. В 20-м веке велась жёсткая борьба сторонников теории креационизма с атеистами и учёными-биологами за преподавания в школах обеих «версий»: и Божественного творения, и Эволюционной теории.


[Закрыть] Не слышали?

Я отрицательно помотал головой.

– Можем кого-то из них послушать. У нас желающих поучаствовать – целая толпа, – стены в студии оживились и на них окнами стали открываться, наслаиваясь друг на друга, различные экранчики с лицами людей в разных интерьерах и с разной освещённостью.

– …Мы ведь специально пригласили кого-то, кто был бы вам ближе… – Кардон скользил по воздуху пальцами и перетасовывал окна с людьми.

– Хорошо-хорошо. Давайте эзотерика…

– Ну вот, кстати, весьма известный деятель, – Кардон ткнул указательным пальцем в мужчину в чёрной водолазке и плавно расширил окно, распахнув всю пятерню. – Только осторожней со словами – эзотерики очень ранимы, и могут подать на вас в суд за оскорбление их эзотерических чувств…

– Слушайте! – тут же с места в карьер бросился тот. – Да вы, как из прошлого века…

– Почему, «как»?

– Хак! Рассуждаете тут о генетике, и ничего в ней не понимаете! Генетика гораздо шире всех этих ваших двухмерных рассуждений. В ДНК 12 измерений, о которых наука даже и не предполагает, потому что не хочет видеть дальше собственного носа. Тогда как знания истинные уже далеко ушли вперёд…

– А не слишком ли далеко мы сейчас ушли от темы? – Кардон казался невозмутимым.

– Да я по теме. Вы не перебивайте, а послушайте.

– Слушаем, говорите!

– Генетика хранит память обо всех предыдущих воплощениях человека. Выбирать нужно детей Индиго, так как у них очень хорошая память этих воплощений, и они смогут выжить в любой обстановке, независимо от того, какие у них родители и предки.

– Любопытная идея. Что скажете? – это он ко мне обращался. Сам в суд не хочет, хитрец.

– Окей. Я вас понял, но как вы предлагаете их определять?

– Их первое воплощение – эпоха Иисуса и Мухаммеда. Так что нужно просто искать тех, кто помнит то время. Но самое главное – найти самих пророков, то есть их пятое воплощение.

– То есть, просто спросить: кто помнит, что он был Иисусом?

– Да!

– Спасибо… – мне тоже в суд не хотелось.

Я внимательно посмотрел на ведущего, но Кардон только приподнял брови и слегка пожал плечами, потом лёгким движением руки минимизировал экранчик…

Далее мы поговорили ещё с несколькими специалистами. Каждый из них рвал и метал. Объяснял, что никто вокруг не понимает самого главного, что истина в чём-то другом, а я вспоминал мои родные 90-е и всё больше проникался мыслью, что ничего с тех пор не изменилось.

– Ну, что ещё у вас тут новенького?

– Ну, что ещё? Другие пытаются от науки не отставать. Даже Ветхий завет умудряются как-то притягивать к теории Большого взрыва. Недавно у нас Второй завет вышел. Притчи больше похожи на научную фантастику…

– Я понимаю. Выживать как-то надо. Наверняка решают на уроках математики в семинарии, как шесть дней творения растянуть на десяток миллиардов лет. А все эти метафорические трактовки… да-да… я тоже всё это слышал в своё время: «Вот этот пункт не стоит буквально интерпретировать, его нужно понимать как метафору». «А, может, тогда и вот этот пункт можно…?» «Нет, бл…ть. Этот нельзя!» – я вошёл в актёрский, пародийный раж, цвет студии стал светло-жёлтым, а двойник безмолвно гримасничал, разводил руками, намеренно утрируя эту пародию.

Кардон опять залился смехом, а я постарался воспользоваться паузой, чтобы выйти из азартного транса и проанализировать ситуацию. В первую очередь – охладить цвет моих эмоций. Консультанты по коммуникациям предупреждали:

«Интервью – это как игра в покер. Чтобы не проиграть, нужно уметь читать противника. Другими словами – знать, когда у него хорошие карты, а он пытается это скрыть. У каждого игрока есть свои сигналы, которые выдают момент, когда он внутренне ликует, сдерживая себя, и готовится нанести удар. У телеведущего тоже есть такой момент. Сейчас мы покажем вам кадры из нескольких интервью, когда Кардон готовился нанести удар…

…Как видите – в момент «удара» камера крупно показывает лицо гостя. И всякий раз его лицо выдаёт, что удар нанесён в самую точку. Скрыть, что тебя уязвили, от камеры с таким разрешением очень сложно. Следовательно, надо уметь предсказывать момент нанесения удара и быть к нему готовым. Готовым его держать».

– Не любите вы людей, – он смотрел на меня ласково, нежно, как на шаловливого ребёнка.

– Так, это я их не люблю? Я-то, как раз наоборот, никому мстить не собираюсь за нарушение каких-то правил. Я искренне сожалею, что не все спасутся. Я убеждён в том, что не их это вина. И нет в этом печальном финале никакой справедливости и высшего суда. Так сложилась жизнь. К этому привела нас эволюция, просто потому что она слепа и о всяких там космических процессах не имеет ни малейшего представления. Ну не успели мы создать цивилизацию, способную противостоять такого рода угрозам. Что ж поделаешь…

Кардон кивал, глядя задумчиво мне в глаза.

– … Думаете, мне не жалко слабых и убогих? Жалко. И даже более того – я просто убеждён, что они могут быть очень полезными в интеллектуальном и духовном плане для развитого общества. Да я и сам такой, скорее всего. Но поймите же вы – у нас сейчас совсем другие заботы. Надо срочно менять мораль и представления о добре и зле.

Цвет в студии изменился на бежевый, почти кремовый – моя максимальная расслабленность и умиротворённость. Персонаж на экране безмятежно улыбался и источал почти буддийское миролюбие. И тут я увидел ТОТ САМЫЙ сигнал.

Кардон готовился к атаке. Это было очень неожиданно. Видимо, зря я обрёл эту уверенность, что он на моей стороне. Этот хитрец меня просто размягчал. В его глазах мелькнул хищнический огонёк… Итак… вдыхаем полную грудь воздуха и начинаем медитацию на хитреца-манипулятора… Технология крайне проста – передо мной не друг, не враг. Этот человек – просто досадная помеха, чья цель – вывести меня из равновесия… а я и есть само равновесие.

– А знаете, что я думаю, слушая вас? По мне так это самый настоящий фашизм. Все эти слова, стоит в них поверить хотя бы 10-ти молодым парням – они ведь знаете, что начнут делать? Пойдут мочить всех, кто хоть немного хуже их. Всех слабых, инвалидов, больных, старых. Всех с отклонениями во внешности, другой расы, крови, национальности… Вы хоть понимаете, что может начаться, поверь люди хоть на минуту в ваши слова!? Мы уже это проходили в начале прошлого века, когда всю Россию трясло от националистов… Мы знаем, что будет – начнётся резня, погромы… Вы этого хотите? Этого добиваетесь?

Этот человек такой смешной в своих попытках изменить моё равновесие и нарушить гармонию в моём сознании. Он что-то уж очень сильно разволновался. Слегка покраснел, глаза уже вовсю горят, как у обвинителя на процессе. Странный он – и зачем так волноваться?

– Я жду вашего ответа! Вы вообще с нами сейчас? Или со своими Богами? – Кардон почти кричал, а цвет студии был уже почти бирюзовым, чистым-чистым, без примеси… этакое отражение покоя в моей душе, как и сам двойник, который даже прикрыл глаза.

Смешной он. И такой слабый.

– Скоро именно так всё и будет, Джон. Именно так и живут люди в отсутствие государства и других благ цивилизации. Им для того, чтобы так жить, никакой подсказки не нужно.

Вот и всё. Он не мог ничего ответить или искал ответ, подбирал нужные слова…

– А вам дорогие жители Земли я хочу в заключении сказать вот что: скоро вы все сами во всём убедитесь. Скоро вы всё увидите своими глазами, и слова уже будут не нужны. До свидания.

Я встал из-за стола и вышел из студии, которая на тот момент уже была тёмно-синей, на ходу скидывая с себя пиджак, с парящими по нему птицами. Снова хотелось натянуть свои привычные джинсы и больше в эти имиджевые игры не играть.

При выходе Ботаник сказал, что со мной хочет переговорить Чжао, передал баночку с мазью и установил связь. Пока мы шли к такси, состоялся короткий и содержательный разговор. Я произносил слова горлом без губ, а Ботаник ретранслировал.

– Как пладюсел я нимагу ита посеить.

– Ну, что ж. Не сейте.

– Но как будусий отес я долсен эта сделать.

– Слова не мальчика, но – мужа.

– И за эта мне придётся распласиваться… Скареи всиво аксианери нам запритят вас больсе паказывать.

– Ничего. Я знаю обходные пути.

– Сто вы иссё садумали?

– Увидите! – и я отключил разговор, повернув переключатель на браслете.

…

После того, как контент был посеян, Ботаник постоянно соединял меня с различными официальными лицами. Звонили представители спецслужб, президенты, генералы, министры и всем я терпеливо разъяснял, что:

– Во-первых, да, я возьму ваших детей, но только новорождённых, так что не теряйте время зря.

– Во-вторых, нет, я не планирую свергать существующий строй, устроив панику среди населения.

– В-третьих, господин президент, если хотите, чтобы это всё состоялось, скажите вашим генералам, чтобы оставили меня в покое.

– В-четвёртых, счёт для пожертвований будет открыт сразу, как мы зарегистрируем религиозное объединение.

– В-пятых, сайт с подробной информацией будет готов через день-два, и вы сможете получать всю информацию непосредственно оттуда.

И так далее…

На улице перед гостиницей теперь собирались реальные толпы людей, часть из которых были представители различных серьёзных религиозных течений. Часть – какие-то бесноватые с лозунгами «Близится конец света!» и т. п. Ну, и ещё, огромные реки родителей со своими детьми самых разных возрастов. И я уже не знал, было ли это сценировано медийщиками, либо процесс перешёл в стихийную, неуправляемую плоскость. Мне пришлось переехать.

На связь выходила и Экстра. Просила у меня прощения, непонятно за что. Хотела встретиться и «всё обсудить». Но меня уже затянул водоворот событий.

На следующий день мы с Ботаником наняли агентство под символичным названием «DA» – для разработки сайта и фирменного стиля новой организации. Сайт заполнили быстро, это было не сложно – сообщалось о начале сбора пожертвований, и там же указывался счёт, делалось объявление о тендере на закупку площадей под интернат. Также мы составили шаблон заявки для родителей и даже поставили счётчик – обратный отсчёт, который закончится через 10 лет. Последний день, когда можно будет сдать новорождённых в интернат. Я взял крупный кредит, под поручительство министра финансов. На него мы наняли ботов-телохранителей и купили личный бронированный автотранспорт – для всей нашей небольшой компании. Настоящий автобус, хоть и без привычной для меня системы управления. К нему прилагался водитель-бот, который просто сидел в кресле, намертво пристёгнутый и управлял движением как обычно – без каких либо посредников в виде руля или джойстика. Его руки просто лежали на подлокотниках, как и у всех водителей, как было сказано в инструкции – для помощи людям, пострадавшим в ходе аварии.

На Ботаника мною были возложены все юридические и финансовые дела, а я собирался отдохнуть и подготовиться к своей дальнейшей очень опасной и суетливой жизни. Очередной сон был полон переживаний текущих дней.

Непрекращающийся ливень, скользкая, отвратительная грязь в полуметровых окопах, которые к тому же мельчают ещё больше на глазах, постепенно размываемые водой. Постоянная стрельба, из-за которой просто невозможно поднять голову – она уже вросла в глину и сон приходит и уходит сам по себе, не обращая внимания на оглушительный вой и грохот, раздающийся повсюду. Жрецы из МЕТРО, которые захватили наше оружие и научили им пользоваться жителей подземелья, уже третий месяц пытаются удерживать Останкинскую телебашню. А мы всё штурмуем и штурмуем подступы к ней, наступаем и отступаем, пытаясь успеть до наступления холодов.

Мне было стыдно осознавать своё поражение, свои ошибки, но главное сейчас – подавить гордость и нетерпение. Сколько наших уже лежит на подступах к башне без движения, не удержавшись и побежав на врага с криками «УРА!». Сейчас главное – терпение, выжидание. Как бы ни торопило время, нужно научиться ждать. Нужно врасти в эту землю – она же нас родила. Она и должна дать нам силы – верить в победу и медленно, но верно приближаться к ней. «Стой!!!!!» «Куда ты!!!!» – ещё один побежал… Хватаю его за ногу и тащу обратно – в окоп.

«ТЫ ЧТО!!!! ОХ…Л?!!» – ору. «УБЬЮТ ВЕДЬ!!!»

«ВСЁ РАВНО!!!! НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!!!!!!!!!!!!! СИЛ НЕТ ТЕРПЕТЬ!!!!!!!»

Вырвался и побежал… с гранатами… под танк.

Наступила ночь. Можно передохнуть и подумать. Дождь всё идёт, и звёзд не видно. Вокруг меня собираются остатки командующего состава. Пытаются объяснить мне, что я не прав и что я втянул их в бестолковую, заведомо проигрышную войну. Сочиняют какие-то сказки про далёкие тёплые плодородные земли, про Сочи и курорты Краснодарского края. Я стреляю в самого большого сказочника – прямо в голову, наповал. Сил еле хватило на то, чтобы нажать на курок. Если бы они опомнились и набросились на меня – я бы не справился. Но они испугались, затихли «Всё будет так, как я сказал» – вяло подбодрил я их.

Утром стрельба не возобновилась – всё было на удивление тихо. Враг решил, что мы все подохли, и пошёл прочёсывать окрестности. «Началось» – понял я и разбудил своих друзей.

«Никаких выстрелов – только ножи и штыки» – сказал я вслух вполголоса. Команда пошла по цепочке. Дождь перестал капать – наступила прозрачная, пронзительная тишина. Скоро послышалось хлюпанье и чавканье глины под ногами подземельщиков. Они прочёсывали местность в поисках моего трупа.

…

В конце недели в институте, куда я приехал на свою встречу со студентами, на самом пороге меня встречал Вайнштейн. С лёгким учтивым поклоном он пожал мне руку и сказал:

– Я вас провожу до аудитории.

– Спасибо, профессор.

– Теперь только о вас и говорят. Личность мирового масштаба: «Кто он? Пророк или шарлатан? А может, сам Великий Юпитерианец[96]96
  Персонаж из пророчеств Нострадамуса, который должен призывать вернуться к архаичным ценностям; упоминание Юпитера намекает на языческую религию Древнего Рима.


[Закрыть] или того хуже – Антихрист?»

– Ха-ха.

– Мы специально не анонсировали ваше выступление, чтобы не привлекать лишнего внимания. Очных студентов предупредили только за час.

– Конспирация, команданте?

– Так точно, мой генерал. Хотел спросить, кстати, вы что, всерьёз верите в этот конец света?

– А как ещё к этому относиться?

– Как? Да как к обыкновенному бреду, – сперва он увлёкся и слова эти будто вырвались сами по себе, а потом как бы опомнился и вернулся к привычному интеллигентному стилю. – Вы, наверное, эмм… проспали… был период в начале 20-го века, когда подобные предсказания касались 2012-го года. То же самое практически было: и календарь Майя, и Нострадамус, и учёные тоже подсуетились. Речь шла о параде планет, о гиперактивности солнца и даже об ускорении движения тектонических плит, которое приводит к извержениям, землетрясениям и всемирному потопу.

– А что вы скажете по поводу кометы?

– Да кто её знает. Одни говорят, что упадёт на Землю. Другие – что пролетит так далеко, что мы её даже не увидим. Разве можно такое предсказать?

– Сто лет прошло, а предсказывать мы так и не научились?

– Конечно, не научились. Есть даже целая научная теория на этот счёт.

– Теория хаоса?

– Нет. Более свежая. Там говорится, что научное предсказание вообще штука невозможная. Есть только одна её форма – вероятностное предсказание. Но толку от него – ноль. Если я вышел из дома без зонта, потому что прогноз погоды предсказывал безоблачную погоду, мне плевать на то, что это предсказание вероятно на 90 %. Я буду сильно зол, если дождь-таки пойдёт, хоть это и будет попаданием в 10 %. Что уж говорить о таких глобальных проблемах, как всемирное потепление, о физике больших тел.

– А в вещие сны вы верите?

– Нет, батенька, увольте.

– А я уже начинаю верить. На днях мне снилась эта катастрофа ещё до того, как о ней прочитал.

– Возможно, вы раньше мельком слышали что-то о ней и не придали значения.

– Возможно. С другой стороны, мне эта катастрофа в любом случае на руку. Произойдёт она или нет – главное, что в неё верят люди.

– А… ну если только с этой точки зрения…

Мы подошли к аудитории, выполненной в стиле амфитеатра. Как в старые добрые времена, подумал я. Она была забита полностью. Студенты сидели и за партами, и на ступеньках. Некоторые стояли вдоль стен. В воздухе кружили камеры. «Это для заочников – они подписаны на образовательный контент нашего вуза, и увидят выступление, скорее всего, уже завтра утром» – пояснил Вайнштейн.

Очники встретили меня аплодисментами. Психолог сказал пару вступительных слов и оставил меня одного перед этой изголодавшейся толпой.

– Ну ч, мен, знаитес, ми скора памриом? – как обычно кто-то с задней парты – умник.

Все поржали.

– Я не физик, не астроном. Учитесь задавать вопросы специалистам, соответствующие их компетенции.

– Тагда мона иа спрашу? – этакая ботаничка – блондинка, уверенная в своей неотразимости и будущей блестящей карьере.

– Спрашивай!

– Ви били на бар-рикадах у бе-лаво дома в 1991 гаду?

Неожиданно за моей спиной почти на всей поверхности стены замелькали кадры Ельцина на танке, ГКЧП и тому подобное.

– Нет. Не был.

– А па-чему? Ви не хатели смени ре-жима?

– Очень хотел. Просто боялся – тогда ведь объявили комендантский час. Но у меня были знакомые, кто ходил на всякие стычки, митинги, баррикады практически всю первую половину 90-х. Так что вы спрашивайте. Может, я смогу объяснить вам их психологию.

– Мне интиресна психка тех, кта ра-дился в обс-честве, торае минается в адин миг. Чта с ними станет?

– Всё зависит от возраста такого человека. Я родился в начале 70-хх.

На экране появились слайды того времени, какие-то студенты длинноволосые собирали картошку.

– Моё поколение было готово к любым переменам просто потому, что находилось в тот момент в подростковом возрасте. Но мы процессом не рулили. Мы скорее были наблюдателями или фигурами на шахматной доске, которыми двигали другие. Те, кто родился чуть раньше, в 60-хх – фактически уже сами толкали, двигали эту ситуацию. Даже среди советской верхушки были такие, кто хотел легализовать свои теневые доходы, не хотел вечно бояться всяких силовых ведомств типа КГБ или ОБХСС. Думаю, им было на руку то, что в городском обществе преимущественно нарастало нетерпение, потому что ценности советские уже никто не разделял, рассказывали анекдоты, ловили западные радиостанции, потихоньку занимались частным предпринимательством, шабашили, например, фарцевали…

– Ита чта?

– Шабашка – это когда инженеры в отпуск нанимались квартиры ремонтировать или детские сады. Фарцовка – торговля иностранными шмотками, журналами, жвачкой… и так далее.

У вузовского компьютера и под это материалы были наготове – появились смешные хипари с расклешёнными джинсами, они обменивались дисками на Горбушке, играли на гитарах.

– С другой стороны – продавались ещё и какие-то наши сувениры иностранцам. Такая торговля в СССР была незаконной, прежде всего, из-за валюты. То есть, рисковали ребята.

– А ви?

– А я не рисковал. Но ведь речь не обо мне. Итак, что дальше… дальше у нас идут люди, родившиеся в 50-хх. Они тоже были рады переменам, но, по сути, готовы к ним они были плохо. За исключением разве что тех, кто руководил предприятиями и смог их потом приватизировать. Но вы учтите, я в первую очередь про город говорю. И даже более того – про Москву. Известно же, у нас за пределами МКАД в России совсем другая жизнь была. В республиках вообще своя история – национальное самоопределение, борьба с оккупантами и т. п. Там СССР вообще порой воспринимался как порабощение. Но в России, особенно в сельской местности, большинство всё же было не готово ни к каким переменам. Всё их устраивало. И, в общем-то, жизнь была пусть и скучноватой, но сносной. А для многих людей – идеальной, я бы даже сказал чистой, светлой.

– И как так случилас?

Я замялся с ответом и на помощь пришёл Вайнштейн:

– Ну, я же вам рассказывал. Как это называется? «Нерешительная…

– Ли-берали-зация сверху».

– Правильно! И все кто начинал такие реформы, потом плохо кончали. Тот же Александр…

– Ну да… и Горбачёва тоже невзлюбили… Ну, а потом и Ельцина…

– А иво за ч?

– Засиделся. Он всё стареет и стареет. Воров вокруг него собралось не сосчитать.

Ельцина стали показывать на экране в разные периоды его правления, он постепенно старел, толстел, тупел.

– А молодым хочется его убрать поскорее, чтобы самим порулить. А он говорит: «Нет мне альтернативы пока в России». Короче боялись все тогда возвращения коммунистов. И в итоге объединялись вокруг него даже вчерашние противники, но только на период выборов.

– Власт – вредна. Портит менав, – соседка её оживилась.

– Девонька моя, власть – это основа мужской мотивации. Если её убрать, не будет никакой эволюции, – Вайнштейн сильно раздражался. – Даже если она портит человека, весь смысл её существования – в мотивировании тех, у кого власти пока нет. За власть борются, и побеждает в итоге сильнейший.

– И ч? Типа так всигда била? Ни верица. Животним зачем власт?

– Бестолоч. Во всех стайных и стадных животных сообществах идёт борьба за власть. В том числе и у приматов.

Экран услужливо показал стычку между двумя альфа-гориллами.

– Вимен ета не пониат.

– Всё верно. Другой гормон. Другая мотивация. Другая роль в обществе и семье.

– А наши вимен не лиубиат так думат. Мнут, чта роли ети им навизали, – снова пацан с задней парты.

– Малчи, хак! – дамы в аудитории немного повозмущались, а парни оживились, захлопали.

– Это и в наше время было, – я постарался улыбнуться как можно более обаятельно, чтобы никого не обидеть.

– А за что бориатсиа женсчины? – это была она – та самая, с грудью 3-го размера, покорившая меня своей прямолинейностью и умением скакать верхом; я только сейчас её заметил.

– Мне кажется, каждая женщина испытывает эволюцию желаний. Сначала она борется за самого-самого – то есть за того, у кого власть. Потом – задача упрощается. Борьба идёт за то, что есть. Главное, не упустить того, над кем у неё самой – власть. Кадры на экране почему-то демонстрировали различных первых леди государств.

– И с чем свиазани ети етапи?

– С возрастом, с опытом… я думаю. Ну и с конкуренцией. Не все же могут удержать рядом с собой самых-самых.

– А чта длиа таво нужна? Чтаб держат самих-самих? – она как-то особенно произносила слова, накручивала на палец волосы, в общем флиртовала на глазах у всех – не могла удержаться.

– Мне кажется, что ваш профессор лучше меня знает ответ на этот вопрос.

– Что нужно? Хорошие гены, как минимум, ну и хорошее воспитание, конечно, – все засмеялись.

– В каждом конкретном обществе есть свой набор качеств, которые позволяют женщине быть более конкурентоспособный. В более развитых, благополучных обществах…

– А как в катастрофе?

– Ну, во времена всяческих лишений, голода и т. п. гораздо более популярны полноватые женщины.

Экран показывал картинную галерею, в том числе и Кустодиева, там также был портрет сестры Петра I – Софьи.

– Так ани же всио сажрут – менам ничево не оставят! – парень-остряк получил свой взрыв хохота и аплодисменты.

– Нет. Как раз наоборот. Они смогут долго не есть, и потому всю пищу отдавать детям. Инстинкт матери не позволит им всё «сожрать».

– Так чта нам типер ни нада худет? Есс!

– Прафессар, как апасни такие слава!

– А у мениа вапрос насчет новай религии. Мона? – подняла руку девушка, очень серьёзная, и на вид гораздо старше своих сокурсниц.

– Конечно.

– Ви знаите, у вас палучитсиа?… ну… убедит… сабрат дитеи и денек.

– А вы сомневаетесь? Почему, интересно?

– Ета всида сложна – отдават денги.

– Да что вы! Посмотрите, сколько денег добровольно тратится ежедневно на то, чтобы не дать умереть умирающим, чтобы продлить жизнь стареющим, чтобы поддержать еле теплящееся сознание умалишённых и склеротиков. Я лишь предлагаю альтернативный вид благотворительности – спонсировать тех, кто сильнее, а не тех, кто слабее. В этом, правда, нет никакой сентиментальности и ложного чувства искупления своей вины, которое могут испытывать некоторые успешные люди.

– Ват имена!

– Все эти дни мне названивают руководители стран, и мы ведём достаточно жёсткие переговоры с ними. Они-то как раз знают, что вероятность катастрофы выше, чем об этом принято говорить. Это населению лучше не волноваться. А они уже давно волнуются. И потому первыми стали предлагать различную помощь. Прежде всего – регистрация религиозного объединения. Во-вторых, реклама сбора средств в наш фонд. Я не претендую на какой-то контроль над финансовыми потоками, и потому полностью предоставил им право самим этими деньгами распоряжаться. Сами собирают – сами потом будут направлять их на покупку земли, на строительство убежищ и на организацию того порядка, который я буду внедрять. Если кто-то начнёт жадничать, значит, меньше возможностей будет у народа той страны выжить – вот и вся система.

– А чта же лиуди?

– А они должны сами своими глазами увидеть наших Богов.

Экран зачем-то показал статуи Зевса, Афины…

– Без этого, конечно, мне никто не поверит. Но… думаю, что мы сможем им это показать.

– Када?

– Завтра следите за новостями, – я посмотрел на Вайнштейна, и он кивнул. – Думаю, что там вы найдёте все ответы на свои вопросы.

– Сенкс.

Был уже вечер, когда закончилось моё выступление и студенты, окунув меня в овации, покинули институт. Профессор ждал меня в своём кабинете и весь выражал крайнее нетерпение.

– Ну что? Готовы?

– Да.

– Тогда пойдёмте в лабораторию.

И мы пошли. Лаборатория находилась в другом корпусе и в подвале. Пришлось идти по переходам, коридорам и спускаться на лифте. Вайнштейн несколько раз прикладывал ладонь к стенам, чтобы те расходились – работала система безопасности. По дороге он сказал:

– Должен вас предупредить. То, что мы делаем – незаконно.

– Гипноз?

– Нет. Скачивание сна из вашей головы и Посев контента.

– И что нам за это грозит?

– Вам – распятие. Меня камнями, наверное, забьют.

– Смешно.

– А мне – не очень. Но я дал слово и всё выполню. Надеюсь, что и вы меня не обманули.

– Вы сейчас сами во всём убедитесь. Ну, а если серьёзно, то, какие могут быть последствия?

– Вам бояться нечего. Вы – автор. Я – дешифровщик и распространитель. Скорее всего, лишусь работы.

– Как? Неужели у кого-то рука поднимется уволить такого специалиста?

– Поднимется-поднимется. Психологов в вузах как собак нерезаных. Незаменимых людей у нас нет.

– Знакомая ситуация. Я найму вас. Вы мне очень нужны, Виктор.

– Спасибо.

В лаборатории стояла установка считывания видений со знакомой мне тарелкой. Вокруг неё копошилась пара студентов-ботаников.

– Ботов не привлекали?

– Ботам нельзя доверять. Боты стучат органам.

– Интересно. А их что, не взламывают? Наверняка ведь что-то изобретают народные умельцы…

– Изобретают, конечно. Но это ещё серьёзнее нарушение. Тут мы можем на уголовку нарваться. Не стоит связываться.

– А сам бот может отключиться от этой системы? Взять и вырвать себя из цепких объятий человечества и пойти куда-нибудь, я не знаю, в пустыню, медитировать, искать своего Бога?

– Ээээ… коллега, вы переутомились.

– Да не то слово. У меня такое впечатление, что моя личность раздваивается. Одна горит желанием добиться своего, видит сны, где я сражаюсь и побеждаю. Другая – постоянно сомневается, испытывает жалость к людям и чувство вины. Ей снятся сны, в которых всё заканчивается весьма печально.

– Я предупреждал, что не врач?

– Да. Уже говорили, кажется.

– Ну что, тогда начнём? Прошу садиться.