Текст книги "Боги & Боты"

Дева Катерина

Величественные фигуры, сидящие на тронах – прям, как в моём сне… хоть и немного не так всё.

– Кто здесь? – странно, какой-то писклявый голос.

– Мы – Эукариоты, древние властители Земли. А ты кто?

– Я – Кэт. Простая девушка… с Земли.

Что она сказала? С «Земли»?

– Понятно, что с Земли. Что ты хочешь узнать? Говори быстрее – у тебя не так много времени.

– В моей семье никто не верит в вас. А меня считают сума-сшед-шей. Я решила сама убедиться, что вы сущее-ствуе-те.

– Ты убедилась. Что дальше?

– Эммм… А что мне делать?

Да она умна не по годам, я смотрю.

– Ты хочешь узнать, что тебе делать от нас?

– Да. Вы же – Боги. Я хочу получить от вас какое-то указание. Что мне делать? Как жить? Я совсем запуталась… Всё, что я считала раньше правильным и разумным, теперь ока-зыва-ется глупым и… А семья… это ведь они меня всему научили… поэтому… конечно, они не хотят признаваться, что были неправы… потому и в вас не хотят верить. Просто закрывают уши и не хотят ничего слышать… вот… Что мне делать?

– Забудь о других. Загляни в себя. Перестань указывать людям, что они думают неверно. В этом ты слишком выпячиваешь свою роль правдолюбца. Каждый должен сам прийти к изменениям. Займись собой, и люди, увидев твою последовательность, начнут задумываться о своих поступках. В этой истине нет ничего сложного, чтобы её нужно было кому-то вдалбливать. Каждый сам может понять. И если его не тащить силком, он может рано или поздно измениться.

– Это очень мудро. Спасибо вам.

Согласен, что мудро, но не слишком ли хитро для этой юной особы?

– Что ещё, простая девочка Кэт?

– На нас правда упадёт комета?

– Комета упадёт, если человечество не изменится.

Ха-ха, вот это прогноз, не придерёшься: если комета упадёт, можно будет сказать, что вы не изменились; если не упадёт – молодцы, видимо, изменились всё-таки.

…Они правы. Это наказание нам всем за то, что мы перестали жить в гармонии с природой… Так, что это за мысли у меня в голове какие-то бредовые?

– И что мы должны сделать, чтобы это не случилось?

Орбиту Земли сместить немного в сторону… ну, или Луну так подставить под удар кометы, чтобы она его приняла на себя и отфутболила куда-нибудь в космос.

– Каждый человек должен отказаться от благ цивилизации. Вы все – рабы комфорта. Избавьтесь от ботов, откажитесь от услуг медицины, научитесь жить как ваши предки.

Так вот они что делают! Хитрые Мемы! В этом их план и заключается – отобрать у людей ботов и собрать тех вместе, объединить их в огромную сеть… и таким образом создать свою армию для войны с человечеством.

…Надо спросить их про мальчиков… не забыть… не забыть…

– А как мне вести себя с мальчиками?

– Что-что?

…Ну вот. Опять глупость сморозила. Теперь будут смотреть на меня как на идиотку…

Конечно, будут. Тут судьба человечества решается, а она – про мальчиков. И почему я постоянно слышу этот внутренний голос? Это нельзя как-то отключить?

– Меня мама, и бабушки, и прабабушка – всегда учили быть недоступной, беречь себя. А у мальчиков только одно на уме… ну вы знаете. Что мне делать?..

Я, кажется, понял. Она, видимо, хочет дать кому-то, но не может. И ей теперь нужно какое-то моральное оправдание.

– Понятно. У тебя уже начались месячные?

…Как неловко!..

Тупые Прокариоты. Нашли о чём спрашивать маленькую девочку! Видимо, время тянут… у них наверняка на этот счёт никаких заготовок нет.

– Да… уже давно.

– И ты ещё девственница?

– Да… а это плохо?

– Это уникальный случай. Мы долго ждали тебя и, наконец, дождались!

– Я – уникальный случай?

Конечно, глупая! Ты своей глупостью – уникальна. Они щас тебя разведут, как нефиг делать!

– Да. И тебе нужно родить сына.

– От Гарри?

– Нет, не от земного мужчины.

Начинается! Нашли себе Деву Марию… Деву Кэт.

– А от кого?

– От самого Бога.

…Да! Вот оно! Я всегда знала, что меня ждёт какое-то важное предназначение…

Ну да… каждая вторая девочка это «всегда знает» в твоём возрасте.

– Я готова!

– Тебя будут обвинять! Тебе никто не будет верить! Но ты должна все эти испытания вынести и сохранить своё дитя. Дитя Бога.

– Я сделаю это!

…Придётся отказать Гарри. Надеюсь, он поймёт меня…

Какая она… всё-таки пылкая, такая невинная и хорошая. А они безжалостно её используют. Вместо того чтобы трахаться с парнями и продолжать род человеческий, она какого-то вируса будет вынашивать.

– Грядёт война с ботами, и твой сын – избран, чтобы возглавить эту войну и победить машины. Терминатора насмотрелись?

– Ты должна воспитать его как лидера, способного вести людей за собой.

Перед нашими глазами пронеслись картины постапокалиптического будущего, где боты с пулемётами наперевес прочёсывали развалины города.

Интересно, что они реально задумали?

– Я всё сделаю!

– Тогда разговор закончен. Прощай. И не забывай наши слова.

– Стойте! Я смогу когда-нибудь ещё с вами поговорить?

– Будь внимательна к своим снам. Мы сами найдём способ передать тебе нужные слова.

Всё. Конец связи… темнота… что дальше? Секс с богами будет или нет?

…Интересно, а какой он секс с Богом?..

Так. Теперь у меня мысли с ней одинаковые. Неужели это заразно?

…И что скажет мама? Прабабушка? Они будут в шоке!..

Да уж… прабабушке нашей это будет сложно пережить. Так… почему я подумал «нашей»… совсем с ума схожу?

Что-то происходит… какие-то муки в её сознании… яркие вспышки, боль… боль от яркого света. Свет бьёт прямо в мозг – она открыла глаза… ничего не разобрать… всё мутно. Ага, кажется, вокруг суетятся медики, кто-то ещё стоит в стороне… кажется, все эти её бабки-прабабки… Она приходит в себя и судя по всему с трудом.

…Опять этот отвратительный жестокий мир – как же тоскливо возвращаться сюда. Они все здесь. Этот их запах, эти вздохи и слёзы… как же надоели! Я сама щас расплачусь…

– Она приходит в себя – смотри!

– Да-да, девочка наша… кажется, плачет…

– Доктор, с ней всё в порядке?

– Всио оки-доки, дамочка! – наполняет шприц какой-то жидкостью.

– Какая она худенькая… может её покормить?

– Низиа пака. Нужен тайм, чтап атвыкнут ат веннава питаниа.

– Что вы знаете про её организм!!??

– Боше вашева! Пакинте бокс! Гоу! Бистра!

Бабки встали, обиженно хмыкнули и зашуршали своими платьями к выходу. Какой доктор молодец!

…Как он грубо с ними! Какие же они все злые, постоянно меня расстраивают… как же тут плохо… ну почему люди такие??? Ну почему??..

Опять заревела. Никакой логики в этой башке! Кажется, доктор что-то в нас впрыснул… сознание тяжелеет, снова темнота, сон…

…Прошло несколько дней. К нам в палату периодически заглядывали врачи, родственники, но мы ни с кем не разговаривали. Как воды в рот набрали. Потом пришла разукрашенная как клоун подружка, и в ответ на её «Прива!» мы сказали вяло «Здравствуй, Дженни» и так же вяло подумали, что соскучились по ней. С подружкой рядом топтался какой-то пацан, наверное, её парень.

– Кто это с тобой?

– А шо? Нравица?

Жуёт жвачку с такой страстью, не закрывая рта, что чмоканье разносится по всей комнате.

– Нет. Меня тошнит от него?

Или от тебя, я ещё не поняла.

– Риал!?

– Он какой-то ниистестенный.

– Ха-ха! Итс ай-бот! Как ти гадала?!

– Что значит «ай-бот»?

– Новаиа модел. Лимит едишн. Мам баила. Он мекин вижуал, бута – чилавек. Иа так всех расфулила. Зе синк, хиз ма бофренд.

– Ты знаешь, я не люблю ботов.

Зачем она привела его? Знает же!

– Ес-ес. Помну… твоиа релижн, – надула пузырь и хлопнула им.

– Я устала. Приходи в другой раз. Хорошо?

Совсем забыла, какая она бездушная.

– Окс. Но вот ешо! Чут забила! Ти не грр, ми джаст с Гарри тусим. Тиж иму не дала. Тибе пофик!

– Ничего, конечно. Тусите.

Вот сука! Она с ним всегда флиртовала. Думала, я не замечаю!

– Уау. Сенкс, Кет! Чмокс! И всо – иа джаст ранин, – она вскочила. – Хак – забила. Тибе – мам дала. Симс, апл, оранж.

– Сенкс.

Пошла ты со своими фруктами в жопу.

Прошла неделя нашего пребывания в больнице. Врачи в процессе очередного обследования обнаружили беременность. Снова стали прибегать бабки, пробабки, братья и т. п. Было смешно наблюдать за их испуганными лицами, слушать бесконечные увещевательные речи. Мы молчали, и это было круто. Настоящий женский бунт! Идите вы ВСЕ в жопу, в том числе со своими фруктами!

На второй неделе мы начали ходить, и я смог лицезреть в зеркале наше лицо в полной боевой раскраске. Напоминало Мэрлина Мэнсона. Белая краска закрывала всё лицо, чёрным были обведены глаза и губы. Белёсые линзы. На всю эту красоту сверху спадали чёрные пряди волос. Тело девушки было не шибко сексуальным, и я не испытывал никакого возбуждения, когда она раздевалась и мылась под душем – только неловкость. Но постепенно я настолько привык к тому, что при взгляде вниз можно увидеть две выпирающие грудки с крупными тёмными сосками, что перестал обращать на это внимание. Ну, соски. И чо!?

Когда мы оставались одни, я погружался в поток её мыслей, с которым всё больше и больше примирялся. Вскоре он стал восприниматься мною как какой-то родной, пусть и не свой собственный, но близкий и понятный человек.

Потом нас привезли домой. По ощущениям был конец лета – ранняя осень. Домом нашим был средневековый трёхэтажный замок площадью около трёх тысяч квадратных метров. Где-то в Европе. Я всё никак не мог определить страну, так как практически не слышал иностранной речи. Весь медицинский персонал, а также боты-водители и прислуга, говорили по-русски. Это могла быть Германия или Австрия. Но с тем же успехом и любая другая европейская страна. Ну, замок. Ну, и что!? Его и построить можно заново. В любом стиле, практически.

К нам в гости стали съезжаться шумные подростковые компании, которых, видимо, созывали всё те же родственники, чтобы нас с Кэт как-то развеселить и настроить на позитивный лад. Среди прочих был и этот напыщенный англичанин Гарри в очках. Очки он, видимо, носил из соображений той же самой напыщенности. Наверное, очки – это единственное, что отличало в наше время настоящего аристократа от всяких выскочек, типа потомства русских нефтяных олигархов.

Он, разумеется, был с нашей подругой Дженни (а если по-русски, то просто Женей). Они всё время были вместе. С утра прогуливались на лошадях, играли в крикет, танцевали по вечерам на танцплощадке в шатре. Но в один день, ему всё же удалось улучить момент и подойти к нам. Джейн, видимо, отсыпалась после бурной ночи. Мы сидели на свежепостриженной траве в тени собственного замка, погружённые в прослушивание нашей любимой депрессивной группы lnterferons. Разглядывали бредущих по газону ботов-дезинфекторов и распыляющих нано-борцов с микробами. Он что-то спросил. Мы, моргнув левым глазом, отключили музыку в ушах и вопросительно уставились на него.

– Who is he?

– Кто «he»?

Он высокомерно задрал подбородок и слегка приподнял руку, чтобы указать в район нашего живота.

– Никто… nobody.

– I don’t believe you.

– And l don’t care.

Нам уже не хотелось смотреть на него и любоваться, как раньше, благородными чертами его лица. Хотелось дать ему по этой аристократической морде. Или плюнуть… что-нибудь, короче, сделать нехорошее с его породистой внешностью. Страна его уже давно на дне морском, а он всё хорохорится…

– So, I too.

– Вот и вали отсюда!

Он скривил улыбку, слега поклонился, как нам показалось, издевательски – этакая тонкая издёвка в еле заметных жестах и позах – развернулся на каблуках и пошёл прочь, к своей шумной компании островных аристократов. Они издевались над одним из ботов.

За этой сценой издалека наблюдал второй наш ухажёр Ян – молчаливый мальчик в шерстяном костюме с зализанными волосами. Да, он, конечно, не такой гламурный альфа, как этот. Скорее – бета. Простой, без выкрутасов, надёжный. И, кажется, влюблённый. Вот он без лишних вопросов: «кто?», «от кого?», «откуда?» – возьмёт замуж и ребёнка будет воспитывать, как своего. Хороший мальчик, хоть и поляк. С другой стороны, почему поляк – это плохо. Его папа – газовый король маленькой, но гордой страны. И, конечно, наша семья будет в шоке от такого выбора. Но что ж делать? Видимо, такая у нас с Кэт судьба – их шокировать.

Подошёл ай-бот-посыльный. От персональщика мы отказались ещё до Погружения и потому родители использовали вот этого, чтобы бесить нас выходить с нами на связь. Он был похож на почтальона, и я про себя называл его Печкин. В голове возникли образы родителей, спроецированные на газон.

– У нас к тибе важни ток.

Мать:

– Заиди плиз в обедни хол.

Отец:

– Ай-бот тибиа праводит.

Ну, конечно, разве мы могли вспомнить, где у нас обеденный зал – столько лет в коме!

– А так нельзя поговорить?

Отец:

– Ест теми, чта низа давериат ботам.

Мать:

Ми тебиа вери аск.

Родители наши были зациклены на чистоте. Внутри всех этих готических башен из дорогущего натурального камня был выстроен фактически дом в доме, где благодаря современным нано-материалам и технологиям царили комфорт и стерильность 22-го века. Чтобы попасть в жилой сектор замка, нужно было пройти обработку в стерильной шлюзовой камере, увлажнить волосы специальным защитным гелем и переобуться… в общем, лишний раз туда заходить не хотелось. Ну, только если очень просят.

Двери во внутренние жилые помещения открывались только ботами, на прикосновения людей, в том числе и таких близких родственников как мы с Кэт, не реагировали. Проезжая по бесконечным комнатам на траволаторе, мы слушали релаксирующую музыку и разглядывали галлюцинации с видами на тропические пейзажи – поначалу, только на стенах, а уже в самом обеденном зале по всему внутреннему пространству. Возникло ощущение, что трава и песок практически нас окружают, покушаясь на белую стерильную поверхность пола и перекрытий, вылезая тут и там за пределы стен. А пальмы нависали над головами, слегка покачиваясь на ветру и перемещая тени и солнечные блики у нас на лице. А когда мы сошли с травалатора, то ощутили под ногами вязкий тропический песок. Чуть позже, уже сидя за столом, стоявшим посреди зала, мы боролись с желанием скинуть тапки и ощутить босыми ступнями набегавшую пенистую волну.

Родители сидели на другом конце стола все в белом и в окружении ай-ботов-официантов. Они даже казались частью проекции – чем-то нереальным и далёким. Воспоминания Кэт подсказывали, что никогда к нам и ни к кому другому не прикасались. Никогда никуда не выходили из замка, путешествуя виртуально. Питались безвкусными брикетами, полными всеми полезными веществами, подобранными семейным доктором. При этом сами себя обманывали, используя визуальные, вкусовые и обонятельные галлюцинации пищи.

Их главным пунктиком была мания продления жизни. Им было, соответственно: отцу – семьдесят и матери – шестьдесят семь лет, но выглядели оба на 30, как наши старшие брат и сестра. Красивые, здоровые, с безупречными улыбками и светящимися белками глаз. И при всём при этом – никакой пластической хирургии за всю жизнь. Это было главным табу в традициях нашей семьи и других европейских аристократов.

Отец:

– Садис, ми хатим пагаварит с табои, доч.

Мы сели и уставились в ряд тарелок, стоявших на столе, и частокол из вилок и ножей разной формы, лежащих справа и слева. Средневековый замок – средневековые традиции.

– Ти ничево не буш?

Мы помотали головой, вспоминая о витаминно-минеральных брикетах.

Мать:

– Наш ток о тваиом беби.

Официанты плавно и неспешно удалились за пределы комнаты.

– Какое вам дело до него?

Отец:

– Ета дела пра-далже-ниа рода.

– Никогда не замечала, что это вас волнует больше, чем продолжение самих себя!

Отец:

– Не груби!

Мать:

– Ета никак не свиазана с тем.

– Как и мой ребёнок с вами!

– Чта? – мать от удивления открыла рот и прикрыла его рукой. – Мелка бич!

– Летс пакоимсиа, – отец решил сыграть роль миротворца. – Катиа, паими, ктап ни бил атец, ми всио равно считаим беби сваим патомкам. И хатим джаст керри о ниом.

– И в чём же заключается эта ваша забота?

– Ти маст знат, ми мениали тваи гени.

– Но это же незаконно!

– Да. Неза-конна, но ми тибиа джаст лав…

– Чта решили убрат все бед гени.

– И дабавит харошие.

– У тибеа такие скилс, ти даже не знаиш…

– Далга-летие… тели-кинез…

– Спасибо. Очень ценю эту заботу.

– Пазвол нам забо-титсиа о твоиом беби.

– Ну, учитывая, что во мне не так много ваших генов, мой ребёнок к вам также имеет мало отношения. Поэтому, давайте оставим этот разговор…

Мы встали. Родители, похоже, не были готовы к такому повороту событий и в замешательстве переглядывались.

– Ти не кампрендо!

– Реч о вижи-вании в ката-строфи, – последняя попытка отца. – Учионие нашли гени, мейк стронг ту радиешн…

– К високим темперам…

– К…

– Интересно, и как они это сделали? Мышей поселили в ядерный реактор? – это мы с Кэт такие умные стали за последние недели совместной жизни в одной голове.

– Ета сикрет рисеч касми-ческаво едженси. Ани видутсиа давно, на косма-турах.

– Ета всио сириос Катиа. Ви ни шутки шутим.

– Вот и я не шучу. Кстати, запомните ещё кое-что – я не полечу на вашу станцию. Ни я, ни мой ребёнок. Мы будем выживать здесь. И только здесь. Если выживем, то значит, мы достойны этой жизни. Если нет – значит не судьба. Жить должны только самые приспособленные. Другим тут не место.

Мама не выдержала и повысила голос, на её безупречном лице появились елезаметные морщинки:

– Но ета же фуул! Ти джаст литл гёл. Ти синк, чта всио имеет неки смисл, чта всио ва Вселеннаи создано ради неки цели, – она у нас профессор логики, вот и зарядила лекцию! – Но ета не так! Жизн – бесс-мислен-на и бес-пащад-на.

– Да, Катиа, умираут те, кта не боратсиа. А живаут не толка гена-здаровии, но и гена-мудрие.

Сильная фраза, но им нас не сбить с толку.

– Мудрость мои дорогие родители в том, что и комета, какой бы она ни была бессмысленной, и вы вместе со всеми своими мыслями и убеждениями – в равной степени результат жизнедеятельности этой самой Вселенной. А если я не хочу вам подчиняться, то значит придётся и это тоже внести в уравнение. Значит, это тоже какой-то закономерный результат случайных событий, бурления и смешения противодействующих сил. Значит, так должно было произойти. Комета, вы и я – мы все ведём себя так, как должны. А вот кто из нас выживет – покажет только время.

Всё. Мы моргнули правым глазом, включив свой аудиоплейер, развернулись и пошли прочь под триумфальное сопровождение какафонии в наших ушах. Какой эффектный финал этого затянувшегося диалога. Да, мы теперь с Катериной – парочка хоть куда. Кого угодно за пояс заткнём.

…

Постепенно все от нас отстали – и родственники, и друзья. Мы всё чаще выходили в сеть. Там можно было общаться с другими девушками, зачавшими от Богов, и разбросанных по всему миру. Нам пришла идея объединить их всех в одно закрытое сообщество, создать сайт для этих целей, где мы могли бы делиться впечатлениями, советами и тому подобным. Ян помогал нам с технической стороны – парни в этом, конечно, лучше понимают. Но мы с ним всё равно сильно не сближались. Один раз только поцеловали в щёку. Ему и этого было достаточно.

…

Прошли годы. Мы переехали в домик поменьше и подальше от родителей. Это был маленький городок под названием Массана, в карликовой высокогорной стране Андорра. И вид из окна открывался на удивительно красивые горы – Пиренеи.

Мы родили сына, как и обещали Боги. После долгих сомнений назвали его Артуром. Другие девочки в Америке и Китае, в других странах, также успешно рожали на свет своих сыновей. Мы часто встречались, организовывали различные пикники, турпоездки.

К нам в гости приезжал Гарри. Ян, который считал уже себя чуть ли не законным супругом, сперва вообще того не пускал. Но мы всё же встретились. Гарри подкараулил нас в нашей любимой кафешке. Мы как обычно по утрам бегали, а потом на обратном пути к дому завернули туда выпить чашечку кофе.

Разговор в этот раз был лишён претенциозности и обвинений. Ему было не до пафоса. Он жаловался на Джейнни, которая изменяла нашему аристократу со своим ай-ботом. А мы слушали все эти излияния души, изредка кивали и потягивали свой Латте. Солнце ласково грело плечи… жизнь казалась такой совершенной, такой гармоничной, что никто уже не мог помешать этому состоянию. Подбежал сын, смутился, глядя на незнакомого дядю. Тот осекся, внимательно разглядывая Артура, потом посмотрел на нас… на выражение спокойного счастья на нашем лице… и откланялся. Больше мы его не видели.

Что же касается сообщества непорочных дев, то Ян взял на себя всю организационную работу. Выполнял и юридические функции и даже спонсировал большую часть мероприятий. Однажды он сообщил нам, что на нашу организацию вышел кто-то из московского офиса церкви. Они собирались признать нас, чего не делали никогда. Нужно было лететь туда и обговаривать нашу дальнейшую судьбу. Речь шла о жизни в интернатах, оборудованных убежищами на случай катастрофы. Для всех нас это было очень важным событием.

…

В Шереметьево после прохождения таможенного досмотра мы направлялись с сыном в зал ожиданий. Нас встречал зрелый властный мужчина в окружении помощников и толпы простых пассажиров, которые его обступили и с надеждой прикасались к нему. Многие смотрели на него как на Бога, протягивали руки, что-то просили, но он, казалось, их не замечал или отвечал на всё автоматически, тревожно озираясь по сторонам.

Раньше мы его где-то видели, кажется по телевизору. Немного вглядевшись в его глубокие, полные силы и печали глаза, нам стало плохо, закружилась голова, и мы потеряли сознание.

– Мама, мама, – кричал Артур откуда-то издалека.