Текст книги "Девятое правило волшебника, или огненная цепь"

Глава 48

Дождь пошел раньше, чем они покинули загон. Ричард уже уехал. Насколько он опередил спутников, определить было невозможно. Кара хотела поторопиться и нагнать его, но Зедд сказал, что им и так известно, куда он направляется. Незачем лететь, рискуя сломать ноги усталым лошадям. Случись такое несчастье, им придется идти пешком, спускаясь с горы следом за Ричардом – а после посещения кладбища Исповедниц проделать тот же путь наверх.

– Кроме того, – заметил Зедд, – тебе за ним не угнаться.

– Ну, насчет этого спорить не стану, – сказала Кара, пришпоривая лошадь, чтобы перейти в галоп. – Но я не хочу, чтобы он оставался один дольше, чем необходимо. Я должна его защищать!

– Особенно с тех пор, как он остался без меча, – проворчал Зедд.

Соответственно, им не оставалось ничего, кроме как поспешать за Карой.

Когда спустились со склона и въехали в город, дневной свет померк и дождь припустил. Никки понимала, что они очень скоро промокнут насквозь, но с этим ничего нельзя было поделать. К счастью, погода стояла довольно теплая, так что замерзнуть им не угрожало.

Зная, где искать Ричарда, они направились ко дворцу Исповедниц и сразу обнаружили там его коня, привязанного к кольцу на одном из гранитных столбов, соединенных толстыми цепями. Прохода в этой ограде не было – видимо, она преграждала доступ к частным жилищам. Привязав своих лошадей там же, Кара и Никки следом за Зеддом переступили через провисшую цепь.

Они попали в уголок, явно не предназначенный для посторонних. Укромный дворик скрывали от чужих глаз высокие вязы и плотная стена вечнозеленого можжевельника. Сквозь густые ветви больших деревьев Никки заметила белые стены дворца Исповедниц – здание окружало дворик с трех сторон. Все эти преграды мешали оценить размеры пространства, и поначалу Никки показалось, что оно совсем небольшое. Это и было кладбище.

При ближайшем рассмотрении место последнего упокоения Исповедниц оказалось намного обширнее. Деревья были рассажены так, чтобы разделить открытую площадку на части и придать ей вид, призывающий к задумчивости и тихой грусти. Судя по тому, как была проложена единственная дорожка от красивых, застекленных дверей дворца до небольшой колоннады, увитой плющом, предполагалось, что кладбище будут посещать исключительно те, кто живет во дворце. В пасмурном свете это тихое место под пологом ветвей казалось святилищем.

Они нашли Ричарда на пригорке, который в солнечный день казался бы зеленым и милым; он стоял под дождем перед высокой каменной плитой и ощупывал пальцами надпись, высеченную в полированном граните – пять букв, составляющих имя КЭЛЕН.

Ричард ухитрился где-то найти лопаты и мотыги. Теперь они лежали наготове у его ног. Осмотревшись, Никки обнаружила в отдалении, за живой изгородью, крыши каких-то хозяйственных строений – видимо, там Ричард и нашел инструменты.

Тихонько подходя к нему, Никки чувствовала, что Ричард сейчас стоит на грани чего-то очень опасного… для него самого. Она остановилась у него за спиной и, сложив руки, терпеливо ждала, пока он с невыразимой нежностью обводил пальцем имя Кэлен на камне.

– Ричард, – наконец негромко произнесла Никки, чувствуя, что здесь следует говорить почтительно, – надеюсь, ты обдумаешь то, что я сказала, и если все сложится не так, как тебе сейчас представляется, знай: мы готовы помочь всем, чем сможем.

Он отвернулся от могилы.

– Не беспокойся обо мне, Никки. Под этим камнем ничего нет. Ее здесь нет. Я хочу, чтобы вы все это увидели и наконец-то поверили мне. Я хочу вернуться к настоящей жизни. И когда я это сделаю, вы все поймете, что дела в мире идут очень и очень криво. И вот тогда нужно будет понять, что же происходит – а тем самым мы найдем и путь к Кэлен.

Посмотрев на нее в упор, видимо, выжидая, осмелится ли она снова спорить с ним, Ричард, не добавив ни слова, взял лопату и, сильно нажав ногой, вонзил ее в небольшой, поросший травою холмик рядом с плитой, обозначающей место захоронения одной из Матерей-Исповедниц.

Зедд стоял молча, не шевелясь, и просто смотрел. Он принес с собой два фонаря и поставил на каменную скамью неподалеку. Они давали слабый, но ровный свет. Сырость пропитала все вокруг, от земли поднимался туман. Хотя небо сплошь затянуло черными, будто чугунными, тучами, по тускнеющему освещению Никки определила, что близится закат. Было новолуние, а значит, их ожидала беспросветно-темная ночь. Звезды, и те скрылись за тучами, не желая светить.

Даже без дождя и надвигающейся темноты не самое лучшее время раскапывать могилы.

Ричард работал сосредоточенно, яростно, и Кара, не утерпев, взялась за вторую лопату.

– Чем скорее мы с этим справимся, тем лучше!

Она воткнула лопату во влажную землю с другой стороны могилы и принялась копать. Зедд все стоял, и выражение его лица становилось угрюмее с каждой минутой. Никки тоже хотела бы помочь, но размеры могильного холмика позволяли работать, не мешая друг другу, только двоим. Она могла бы применить магию, чтобы проделать яму в земле, но ощущала, что Зедд этого не одобрит – ему хотелось, чтобы Ричард сделал все сам, своими силами. Это было его дело, Ричарда.

Мало-помалу смеркалось. Ричард и Кара углублялись в землю. Теперь они взялись за мотыги, чтобы прорваться сквозь плотное переплетение корней, пронизавших землю кладбища. Толщина этих корней подсказала Никки, что могила намного старше, чем казалось Ричарду. Если он это и заметил, то не желал подавать виду. Никки предположила, что могила и впрямь может оказаться ненастоящей – ведь корни могли вырасти такими толстыми просто потому, что их никто не тревожил. Если Ричард прав, то создатели ложного захоронения ограничились бы небольшой ямкой, куда можно было бы уложить урну с пеплом. Но Никки ни на минуту не допускала такого оборота событий. Лопата за лопатой мокрый чернозем вылетал из ямы и шлепался, сразу раскисая под дождем, рядом с разрытой могилой.

Хотя Зедд так ничего и не произнес, по выражению его морщинистого лица Никки видела, что идея извлечения на белый свет останков Матери-Исповедницы бесит его все больше, даже если это и поможет решить загадку. Казалось, он способен разразиться потоком слов в любой момент, но сдерживается. Никки полагала, что он выжидает, когда Ричарду откроется истина, – но стиснутые челюсти и нахмуренные брови Зедда не обещали ни сочувственных заверений, ни приятных речей. Поведение внука возмущало его.

Когда головы Ричарда и Кары, мокрые, покрытые потом, уже едва виднелись из ямы, лопата Ричарда неожиданно глухо стукнула, ударившись во что-то твердое.

Кара бросила копать. Ричард был ошеломлен и смущен; ведь он полагал, что в могиле не найдется ничего, в крайнем случае – маленькая урна с пеплом, но урну не стали бы закапывать столь глубоко.

– Наверное, это урна с прахом, – сказал он наконец, взглянув на Зедда. – Больше здесь нечему быть. Не стали бы они попросту сыпать пепел на землю! Ведь похороны должны были выглядеть как настоящие, и полагалось быть урне, которую все приняли за вместилище пепла Кэлен.

Зедд промолчал.

Кара коротко посмотрела на Ричарда и ткнула лопатой в землю. Снова раздался глухой стук. Откинув тыльной стороной ладони мокрые волосы с лица, она посмотрела на Никки.

– Да, похоже, ты что-то нашел! – Зловещий голос Зедда словно вонзился в туман, скопившийся над кладбищем. – Полагаю, нам следует убедиться, что же это такое.

Ричард оглянулся на деда, но все-таки вернулся к работе. Вскоре они с Карой расчистили плоскую поверхность. Было слишком темно, чтобы разглядеть ее отчетливо, но Никки и так знала, что это.

В ближайший момент истина наконец должна была раскрыться.

Заблуждениям Ричарда наступал конец.

– Не понимаю, – пробормотал Ричард, смущенный слишком большим размером находки.

– Очисти как следует эту крышку, – велел Зедд с плохо скрываемым раздражением.

Ричард и Кара поспешно и осторожно счистили мокрый грунт, и больше нельзя было сомневаться, что они нашли гроб. Когда крышка показалась целиком, Зедд велел им выбраться из ямы.

Старый волшебник простер руки над открытой могилой, обратив ладони к небу. Вскоре Ричард, Кара и Никки увидели, как тяжелый гроб начал подниматься в воздух. Куски мокрой земли падали с него в зияющую темную яму. Отступив на несколько шагов, Зедд при помощи своего дара мягко опустил гроб на траву рядом с раскопом.

Это было настоящее произведение искусства, сплошь покрытое резьбой, изображающей листья и побеги папоротника, инкрустированное серебром. Чувствовалось, что его делали с великим почтением и печалью. Потрясенный Ричард уже не представлял, что же там внутри.

– Открой, – приказал Зедд.

Ричард смотрел на него непонимающими глазами.

– Открой, – повторил Зедд.

Ричард наконец очнулся, опустился на колени рядом с красивым гробом и попытался аккуратно снять крышку кончиком лопаты. Кара взяла со скамьи фонари, один подала Зедду, другой подняла высоко над головой, подсвечивая Ричарду.

Повозившись немного, Ричард сумел приподнять и сдвинуть тяжелую крышку.

Свет фонаря, поднятого Карой, упал на истлевшее тело, почти превратившееся в скелет. Благодаря прочности гроба тело, видимо, не испытало воздействия сырости на своем пути к превращению во прах. Кости были покрыты пятнами, что указывало на долгое лежание под землей. Длинные волосы, все еще крепко державшиеся на черепе, рассыпались по плечам. От кожи и мышечной ткани почти ничего не осталось, кроме сухожилий, соединяющих суставы и особенно косточки пальцев. Даже сейчас, много времени спустя, пальцы сжимали давным-давно высохший букет цветов.

Тело Матери-Исповедницы было облачено в изысканно-простое платье из белого атласа, с квадратным вырезом у шеи, открывавшим теперь обнаженные ребра.

Букет, который когда-то вложили в руку покойницы, был обернут кружевом, расшитым жемчужинами, и обвязан широкой золотой лентой. По золотому полю серебряной нитью было вышито: «Возлюбленная Мать-Исповедница Кэлен Амнелл, ты навечно останешься в наших сердцах».

Больше не могло оставаться никаких сомнений относительно истинной судьбы Матери-Исповедницы. Все то, что Ричард искренне считал своими воспоминаниями, оказалось лишь сладким заблуждением, вмиг рассеявшимся, словно дым.

Ричард, тяжело дыша, смотрел неотрывно на скелет в гробу, на белое платье и золотую ленту, скрепляющую то, что некогда было прекрасным букетом цветов.

Никки затошнило.

– Ну, теперь ты удовлетворен? – спросил Зедд тоном закипающего гнева.

– Не понимаю, – прошептал Ричард, не в силах отвести взгляд от ужасного зрелища.

– Да ну? А по-моему, все вполне ясно, – сказал Зедд.

– Но я знаю, что ее тут не хоронили! Знаю, но объяснить не могу. Почему-то все противоречит тому, что я твердо знаю!

Зедд стиснул кулаки.

– Никакого противоречия нет, и понимать нечего. Противоречий не существует!

– Да, но я же твердо знаю…

– Это Девятое Правило Волшебника: противоречий в реальности быть не может. Ни частичных, ни общих. Чтобы поверить в наличие противоречий, нам придется отказаться от веры в существование мира, окружающего нас, от природы всех вещей, и заменить все это любым случайным измышлением фантазии – измышлением, возникающим лишь потому, что тебе хочется, чтобы оно возникло. Любая вещь является лишь тем, чем она есть, в согласии с ее сутью. Противоречий быть не может.

– Но, Зедд, я не могу не верить…

– Ах, он не может! Ты имеешь в виду, что реальность этого гроба и истлевшего тела Матери-Исповедницы оказалась для тебя чем-то неожиданным, и тебе не хочется признавать ее? Вместо этого ты предпочитаешь прятаться в туман слепой веры! Именно это ты хотел сказать?

– Нет, но в этом случае…

– Вера – это способ самообмана, хитроумная уловка, и в ней нет ничего, кроме слов и чувств, основанных на любом фантастическом понятии, какое только может присниться. Вера – это попытка подчинить истину капризу. Проще говоря, попытка вдохнуть жизнь в ложь, затмить реальность ослепительной красотой фантазий. Вера – прибежище глупцов, невежд и обманутых, не умеющих думать людей. В реальности же противоречий не бывает. Все сущее можно объяснить, найдя скрытые под внешним образом закономерности. Ты же намерен отказаться от рассудка, от разума. Ставкой в этой игре является твоя жизнь. Но выиграть невозможно, и ты неизбежно потеряешь то, что поставил на кон.

Ричард запустил пальцы в мокрые волосы и попытался спорить:

– Но ты не слушаешь меня, Зедд! Противоречие говорит лишь о том, что некоего явления никто из нас ранее не знал, и нужно вот именно постичь суть происходящего в реальности, не во снах! Я не слишком учен, но знаю: так оно и есть. Кому, как не мудрецам, помочь мне разобраться во всем, принеся, быть может, большую пользу не мне одному?

– Я как раз и помогаю тебе! Я позволил тебе самому найти доказательства и решить, где правда, а где обман. Вон оно, в этом гробу. Это реальность, и незачем изобретать сложные доказательства, когда есть простое – даже если доводы оказались не в твою пользу. Вот та, кого ты хотел найти – Кэлен Амнелл, Мать-Исповедница, в точном соответствии с надписью на могильном камне.

Высоко подняв брови, Зедд придвинулся ближе к своему внуку.

– На этом мы и остановимся, если только ты не докажешь, что и это – некая уловка, что кто-то вздумал кого-то здесь похоронить лишь затем, чтобы разыграть с тобой замысловатую шутку, заставить всех думать, что ты ошибаешься. Но найти такие доказательства, скажу я тебе, – дело безнадежное. Что ты можешь противопоставить этому ясному и очевидному доводу? В чем увидишь противоречие?

Ричард еще раз взглянул на мертвое тело, вытянувшееся перед ним в гробу.

– Я твержу об этом уже не первый день, но меня никто не хочет слышать! Кто вам сказал, что вы владеете всей истиной? Повторяю: что-то идет не так, как должно. Я не слеп, наоборот, я чувствую, что так быть не может, это вы закрываете глаза! Не может так быть!

Зедд крепко стиснул зубы, помотал головой, призывая остатки терпения.

– Ричард, я так хотел тебе помочь, что позволил сотворить столь кощунственное дело – хотя по всем законам снисходительность не следовало проявлять. Теперь будь любезен, скажи, куда ты дел свой меч. Где Меч Истины?

Дождь тихо шелестел по лиственному своду над их головами, когда дед задал Ричарду этот вопрос и стал ждать ответа. Ричард уставился на гроб и, помолчав, ответил:

– Я отдал меч Шоте взамен тех сведений, которыми она меня снабдила.

Зедд широко раскрыл глаза:

– Что-что?

– Мне пришлось, – упавшим голосом сказал Ричард, отводя взгляд.

– Пришлось? Пришлось?!

– Да… – еле слышно пробормотал Ричард.

– И какими же премудростями она тебя снабдила?

Ричард положил локти на край гроба и спрятал лицо в ладонях.

– Она дала мне то, что могло помочь в поисках. Мне нужны ответы. Я должен узнать, как найти Кэлен!

Зедд в ярости ткнул пальцем в гроб:

– Вот Кэлен Амнелл! Как ей и положено, под могильным камнем. И за какие же – о, сверхценные! – сведения Шота выдурила у тебя меч?

Ричард даже не попытался возмутиться таким отношением к своим действиям.

– Огненная Цепь. Она произнесла слова «Огненная Цепь», но сама не знала, что они означают. Еще она сказала, что я должен найти место костей в Глубокой Пустоте.

– Глубокую Пустоту? – с издевкой спросил Зедд и, взглянув на черное небо, тяжело вздохнул. – Не думаю, чтобы Шота сумела растолковать тебе, что это за штука – Глубокая Пустота.

Ричард потряс головой, но не оглянулся на него.

– Она сказала еще, что мне нужно опасаться змеи о четырех головах.

Зедд сердито прошипел:

– Можно и не спрашивать – и так ясно, что снова ни ты, ни она и понятия не имеете, что это такое!

Ричард опять отрицательно потряс головой, не поднимаясь с колен.

– Значит, я угадал? За эту великую цену, за эти мудрые указания ты отдал Меч Истины?

Ричард неохотно добавил:

– И кое-что еще. – Он говорил так тихо, что тихий шепот дождя почти заглушал его. – Шота сказала, что я должен искать нечто… давно захороненное.

Тлеющий гнев Зедда грозил вырваться наружу.

– Это ты и нашел! – он вновь указал пальцем на гроб. – Кэлен Амнелл, Мать-Исповедница, давно захороненная!

Ричард, не поднимая головы, ничего не сказал.

– И за это ты отдал Меч Истины. Бесценное оружие. Оружие, способное поражать не только творения зла, но и добрых людей. Оружие, созданное волшебниками древности, предназначенное служить лишь немногим избранным. Я доверил его тебе. А ты отдал его какой-то ведьме. Ты хоть знаешь, чего мне стоило добыть Меч Истины у Шоты, когда она в прошлый раз завладела им?

Ричард молчал, глядя в землю у гроба – казалось, он не рискует подать голос.

Никки знала, что Ричард мог бы многое сказать в свою защиту, у него нашлось бы много доводов рассудка, помимо чувств и веры, но он не воспользовался возможностью высказать их. Дед продолжал бушевать, а он молча стоял на коленях у открытого гроба, где нашла упокоение его мечта.

– Я доверил тебе великую ценность. Я думал, что в твоих руках этот опасный предмет будет в сохранности. Ричард, ты подвел меня – подвел нас всех, – гоняясь за грезами. Понимаю, тебе такая сделка казалась честной, но я точно знаю – ты ошибся!

Кара стояла рядом, держа фонарь; от медленного, но упорного дождя волосы ее прилипли к голове. Она, кажется, хотела как-то выгородить Ричарда, но не могла подобрать слова. Никки тоже боялась проронить хоть слово. Она знала, что сейчас, что бы они ни сказали, все будет некстати. Только шорох дождевых капель нарушал тишину туманной ночи.

– Мне очень жаль, – запинаясь, проговорил Ричард. – Прости меня, Зедд!

– От моего прощения меч не вырвется из когтей Шоты. Твои сожаления не спасут людей, которых Самюэль порубит твоим мечом. Я люблю тебя как сына, Ричард, и всегда буду любить, но никогда еще ты так не разочаровывал меня. В жизни бы не поверил, что ты способен на столь бездумные и опрометчивые поступки!

Ричард по-прежнему не считал нужным оправдываться и только кивал головой.

Сердце Никки разрывалось от жалости к нему.

– Я оставлю тебя здесь. Похорони Мать-Исповедницу, а я пока попробую придумать, как отнять меч у ведьмы, которая оказалась куда сметливее моего внука. Ты должен осознать, что ответственность за все возможные последствия ложится на тебя.

Ричард снова кивнул.

– Хорошо. Рад, что ты наконец хоть что-то понял правильно. – Зедд повернулся к Каре и Никки, и смотреть на него было страшно, как на всякого Рала в гневе. – А вы отправляйтесь со мною в замок. Я хочу выслушать во всех подробностях историю с той тварью. Все подчистую.

– Я должна остаться и охранять лорда Рала, – возразила Кара.

– Нет, – отрезал Зедд, – от тебя я желаю услышать подробный рассказ о том, что случилось при встрече с ведьмой. Мне нужно знать все, что говорила Шота, до последнего словечка.

Кара колебалась.

– Зедд, я не могу…

– Иди с Зеддом, Кара, – тихо приказал Ричард. – Сделай все, что он потребует. Пожалуйста.

Никки понимала, насколько беспомощным чувствует себя Ричард в присутствии деда; оттого он и не защищался – хотя, возможно, по-прежнему был уверен в своей правоте. Понимала потому, что точно так же бывала беспомощна в присутствии своей матери, когда та говорила ей – а это случалось часто, – что она поступила плохо. Никки никогда не удавалось убедить мать в своей правоте. Мать же без всякого труда выставляла желания Никки жалкими и эгоистичными выходками. И с возрастом ничего не изменилось. В глазах тех, кто вырастил ее, она оставалась ребенком. Прожив много лет во Дворце Пророков, она все равно порой чувствовала себя десятилетней глупой девочкой перед матерью.

Ричарду приходилось еще хуже, потому что он любил и уважал деда, чего не было у Никки. Сколько бы подвигов ни совершил Ричард, при всем его мужестве, знаниях и умениях он не мог бы, вступив с дедом в спор, достичь иного результата, кроме как огорчить его – а любовь и уважение лишь усугубляли душевную боль.

– Пойдем, – сказала Никки, положив руку на плечо Каре. – Делай, как он велит. Я думаю, Ричарду сейчас лучше остаться одному и разобраться, на каком он свете.

Кара посмотрела на Никки, на Ричарда и, решив, что в подобных случаях стоит положиться на опыт волшебницы, дала свое согласие.

– Ты тоже не останешься, – напомнил Зедд, одернув Никки. – Ричард сам сумеет вернуть покой Матери-Исповеднице. А я хочу услышать все, что ты можешь рассказать, немедленно, потому что придется противостоять не только последствиям безумия Ричарда, но и козням Джеганя.

– Ладно, – сказала Никки. – Идите к лошадям, я сейчас вас догоню.

Зедд бросил последний беглый взгляд на Ричарда, все еще коленопреклоненного, и удалился.

Когда они с Карой исчезли за можжевеловой оградой, залитой туманом, Никки присела на корточки рядом с Ричардом и погладила его по согнутой спине.

– Все наладится, Ричард!

– Боюсь, у меня уже никогда ничего не наладится.

– Не спеши судить. Сейчас все, может, и кажется плохо, но так будет недолго. Зедд пересердится и поймет, что ты лишь старался выполнять то, что считал своим долгом. Он ведь любит тебя и наверняка уже жалеет, что бросил такие резкие слова.

Ричард повел плечами, но не пошевелился, хотя земля под его коленями уже превратилась в грязь. Дождь понемногу просачивался в открытый гроб, где лежали останки давным-давно умершей Кэлен Амнелл, его придуманной любви.

– Никки, – наконец произнес он едва слышно, – могу я тебя попросить об одной услуге?

– Конечно, Ричард.

– Один-единственный раз… последний… стань для меня госпожой Смертью.

Она снова погладила его и поднялась на ноги; слезы на ее лице смешивались с дождем. Усилием воли она подавила рвущиеся наружу рыдания и ответила ровным голосом:

– Не могу, Ричард. Ведь ты научил меня ценить жизнь.