Текст книги "Девятое правило волшебника, или огненная цепь"

Ричард выжидательно вскинул голову.

– Что это означает – змея о четырех головах?

– Я дала тебе необходимые ответы. Ты был и остаешься Искателем. Тебе придется искать смысл этих ответов. Понимаешь ты их сейчас или нет – но я расплатилась с тобой честно.

С этими словами она отвернулась в последний раз и ушла по длинной дороге, озаренная золотым сиянием.

– Пойдем, – сказал Ричард Каре. – Я не хочу выяснять, почему нам не понравилось бы здесь после заката.

Кара окатила его ледяным взглядом.

– По-моему, она намекала на маньяка-убийцу, который набросится на тебя из темноты, размахивая смертоносным мечом.

Ричард мрачно подумал, что она может быть права. Самюэль вряд ли остановится на обладании Мечом Истины. Он наверняка захочет уничтожить законного владельца и таким образом устранить саму возможность того, что Ричард когда-либо попытается его вернуть.

Что бы ни говорила Шота, настоящим вором был Самюэль. За Меч Истины отвечал Первый волшебник. Именно он назначал Искателей и вручал им меч. Меч не принадлежал никому, каким бы способом им ни завладели. Он принадлежал только истинному, поименованному волшебником Искателю – а это был Ричард и только Ричард.

С ужасом он осознал, что предал доверие, оказанное дедом, когда тот вручал ему Меч Истины.

Но зачем был бы нужен меч, если, обладая им, он погубил бы Кэлен?

Для Ричарда не было ничего ценнее жизни.

Глава 43

Ричард настолько глубоко задумался, что не полностью осознавал трудный подъем по крутой скале прочь из Предела Агаден. Внизу в золотом сиянии долины длинные тени деревьев протянулись через зеленые поля; но спокойная красота пейзажа заботила его все меньше по мере того, как солнце исчезало за пограничными горами. Ричарду хотелось оказаться далеко от долины и болота, прежде чем полностью стемнеет. Он пытался сосредоточиться на этой задаче, этой цели, на переставлении ног, на движении вперед.

К тому времени, как они достигли вершины обрыва и обширного болота, хранящего подступы к дому Шоты, сумерки слегка сгустились в глубоких расщелинах высившихся гор, которые окружали долину. Из-за того, что скальные стены рано отсекали солнечный свет, небо над головами стало темно-синим. Этот свет не способен был глубоко проникнуть под полог листвы, так что вечерами обширное зеленое болото словно тонуло в вечном туманном полусвете. Глубокие тени здесь были совсем другими, чем в долине Шоты. Тени в болоте скрывали осязаемые, но по большей части обычные угрозы; тени вокруг Шоты таили опасности, которые было не так просто уловить – но, подозревал Ричард, гораздо более губительные.

Звуки затхлого болота окружали его – щебет, свист, крики сов, щелканье, далекие крики. Ричард с трудом воспринимал все это – он глубоко погрузился в свой внутренний мир, где отчаянье и целеустремленность сплелись в титанической борьбе.

Шота довольно много рассказала Ричарду о звере крови, который охотился на него. Но Никки уже прежде говорила волшебнику, что на него охотится зверь, созданный по воле Джеганя. Визит к Шоте не стоил тех деталей, которые он узнал о звере. Важны были несколько поистине бесценных слов, сказанных Шотой в самом конце беседы. Ради этого он и приехал сюда. За них заплатил цену столь высокую, что только теперь начинал до конца понимать ее значение. Пальцы сами тянулись к эфесу за утешением, но столь любимое и верное оружие было утрачено.

Он пытался не думать об этом – тщетно. Он чувствовал, что добыл важнейшую информацию, но в то же время испытывал сокрушающее чувство личной неудачи.

Он едва замечал, куда ступает. Впрочем, у него хватило сноровки не наступить на черно-желтую полосатую змею, свивавшую кольца под корнями, не позволить мохнатым паукам, державшимся за изнанку листьев, тихо спустить шелковые нити и сползти на него. Он обходил кустарник, когда что-то шипело изнутри.

Ричард следовал по темнеющей тропе быстро, как мог, не забывая об осторожности, и вновь обдумывая каждое слово Шоты, сосредоточившись на сокровище, за которое он заплатил столь ужасную цену. Кара шла за ним по пятам, отмахиваясь от туч насекомых, вьющихся вокруг ее лица. Время от времени из темноты вылетала летучая мышь и хватала десяток-другой мошек.

Продираясь сквозь густые заросли, Ричард отталкивал лианы и ветви и осторожно ступал на сплетения корней – некоторые из них начинали извиваться, словно змеиное гнездо, когда Ричард и Кара подходили слишком близко. Когда волшебник был здесь впервые, Самюэль показал ему, как эти корни могли схватить за лодыжку, если подойти слишком близко. Ричард был настолько поглощен попытками постичь, что может означать эта Огненная Цепь или чем она может являться, что едва не вступил в черную воду, с трудом различимую в сумраке. Кара, схватив за руку, удержала его как раз вовремя. Он огляделся кругом, заметил бревно, по которому они переходили в прошлый раз, и направился к нему.

Он рылся в памяти, пытаясь вспомнить, слышал ли он когда-нибудь об Огненной Цепи, но надежды его гасли, словно последние солнечные лучи. Это выражение было довольно странным, и он наверняка вспомнил бы его, если бы слышал раньше. Ричард предпочел бы, чтобы Шота знала его источник или значение, но он был уверен – она говорила правду о том, что ответы приходят к ней без объяснения либо понимания.

С другой стороны, он боялся, что правильно понял слова Шоты: «То, что ты ищешь, давно захоронено».

Это предупреждение отозвалось болью в сердце. Он боялся, что это вполне может означать: Кэлен давным-давно мертва и похоронена.

Он страдал от одиночества с того самого утра, когда проснулся и обнаружил, что она исчезла. Без Кэлен мир казался блеклым и бессмысленным.

Он не мог позволить себе смириться с ее смертью. Вместо этого он думал о ее прекрасных понимающих глазах, неповторимой улыбке, о том, какой живой и настоящей она была.

Однако слова Шоты вновь и вновь всплывали в памяти. Он должен был разгадать значение этих слов, если собирался найти Кэлен.

Последняя часть, гласившая, что он должен «опасаться змеи о четырех головах», сначала показалась бессмысленной. Но чем больше волшебник раздумывал над этим, тем больше ему казалось, что он должен понять это, словно стоит как следует подумать – и он поймет смысл. Напрашивался вывод, что эта четырехголовая змея – чем бы она ни была – как-то связана с исчезновением Кэлен.

Он задавался вопросом, пришло ли это подозрение к нему только потому, что звучало зловеще. Он не собирался позволять себе ошибаться и поддаваться беспочвенным импульсам. Это лишь впустую потратило бы бесценное время. Он опасался, что и так уже потерял его слишком много.

– Куда мы идем? – спросила Кара, выдергивая его из водоворота мыслей.

Он осознал, что это первая фраза, сказанная ею с момента ухода от Шоты.

– За лошадьми.

– Вы собрались пройти перевал ночью?

Ричард кивнул.

– Да, если получится. Если буря стихла, лунного света будет достаточно.

Впервые он пришел к Шоте, когда ведьма забрала Кэлен к себе в долину. Ричард шел по ее следу через перевал ночью. Это было нелегко – но возможно. Он очень устал от дневного перехода и знал, что Кара устала тоже, но не собирался останавливаться, пока еще может сделать хоть шаг.

Судя по тому, как Кара стиснула челюсти, ей не нравилась идея пройти такой путь ночью, но вместо возражений последовал новый вопрос:

– А когда мы заберем лошадей? Дальше куда?

– Искать смысл ответов, которые я получил так поздно.

Вокруг них туман неспешно плыл среди сучковатых деревьев, свисающих лиан, озер стоячей воды. Он словно подбирался ближе, чтобы подслушать их беседу. Не было ветра, способного всколыхнуть гирлянды мха, и они неподвижно свисали с кривых деревьев. Тени мелькали в сумраке под лианами и мхом. Что-то невидимое плескалось в черной неподвижной воде.

Ричард не слишком-то хотел обсуждать предстоящий долгий и трудный путь. Поэтому прежде, чем Кара успела что-нибудь сказать, он спросил:

– Ты когда-нибудь слышала выражение «Огненная Цепь»?

Кара вздохнула.

– Нет.

– А можешь предположить, что это может означать?

Она отрицательно покачала головой.

– А место костей в Глубокой Пустоте? Это тебе о чем-то говорит?

Кара мгновение помолчала.

– «Глубокая Пустота» мне как будто знакома. Я вроде бы слышала об этом месте раньше.

Ричард подумал, что это обнадеживает.

– Можешь вспомнить, где слышала, или еще что-нибудь об этом?

– Боюсь, что нет, – она протянула руку и мимоходом сорвала лист в форме сердца с лианы, идя рядом с ним. – Единственное, что приходит на ум – я могла слышать это в детстве. Я пытаюсь вспомнить, но не могу. Быть может, я и впрямь что-то слышала… а может, мне так кажется оттого, что эти слова – и «глубокая», и «пустота», – довольно распространены.

Ричард разочарованно вздохнул. То, что это обычные слова, и поэтому их сочетание кажется знакомым, приходило в голову и ему.

– Как насчет змеи о четырех головах? – спросил он.

Кара снова покачала головой и шагнула назад, едва не упав за его спиной, чтобы обойти нависшую над дорогой ветку. Небольшая лиственно-зеленая змея свернулась на ветке. Она наблюдала, как подходят люди, и пробовала языком воздух, чтобы почуять их запах.

– Мне это ни о чем не говорит, – сказала она, вертя лист за черенок. – Никогда не слышала о таком создании – чем бы оно ни было. Может быть, четырехголовая гадюка живет в месте, называемом Глубокой Пустотой?

Ричард и сам думал о такой возможности, но сомневался – ведь Шота упомянула эти вещи раздельно. Они будто бы пришли к ней из разных источников. И все же, если они связаны с его вопросом о том, что может помочь ему узнать правду, то между ними может все-таки найтись связь, как считает Кара.

На опушке Кара остановилась.

– Хорошо, если Никки вскоре присоединится к нам. У нее глубокие познания в магии – и вообще во всем. Она может знать, что такое Огненная Цепь – и, возможно, сумеет помочь с остальным. Никки с радостью сделает все, чтобы помочь вам.

Ричард заложил большие пальцы за пояс.

– Не хочешь ли рассказать, что вы там с Никки затеяли?

Ему и так все было ясно, но он хотел услышать от Кары, насколько далеко все зашло.

– Никки здесь ни при чем. Это была моя идея.

– А в чем именно состояла твоя идея?

Кара отвела глаза и устремила взгляд на перевал. На почти безоблачном небе начинали появляться звезды. В вышине неслись рваные облака, влекомые безмолвным ветром. Вскоре должна была взойти луна.

– Когда вы исцеляли меня, я почувствовала всю глубину и горечь вашего одиночества. Я думаю, вы могли придумать эту женщину, Кэлен, чтобы заполнить душевную пустоту. Я не хочу, чтобы вы и дальше страдали от ужасной тоски, которую я тогда ощутила. Несуществующая любовь никогда вам не поможет.

Кара умолкла, и заговорил Ричард:

– И ты хочешь, чтобы эту пустоту заполнила Никки?

Она вновь посмотрела ему в глаза. В чертах ее лица читалось разочарование:

– Лорд Рал, я лишь хотела помочь вам. Я считаю, что вам нужен кто-то, кто будет делить с вами радость и горе – так же, как хотелось Шоте. Ведьма хотела, чтобы вы остались с ней. Но вы с Шотой – не пара. Я считаю, что Никки – именно та женщина, которая вам нужна. Вот и все.

– Значит, ты думала, что можешь распоряжаться моим сердцем вместо меня?

– Ну… по вашим словам это кажется неправильным.

– Так и есть.

– Нет, не так, – возразила Кара, уперев кулаки в бедра. – Вам нужен кто-нибудь. Я знаю – прямо сейчас вы страдаете от одиночества. И вам становится все хуже. Господи, вы так просто отдали меч! Меч истины!

Она до боли закусила губу.

– Я же знаю – вам трудно. Вы кажетесь неполным. Я знаю вас долго – и вы никогда не были таким. В жизни бы не подумала, что у лорда Рала когда-либо может быть женщина – тем более жена, – но вам, похоже, крайне необходима родственная душа. А Никки подходит на эту роль лучше всех. Она умна – достаточно, чтобы говорить с вами на равных о магии и всем прочем. Я видела, как вы говорите друг с другом, как улыбаетесь друг другу. Вы отличная пара. Оба умны – и оба одарены. И она красива. Вам нужна красавица – и Никки как раз такова.

– А какую роль играет Никки в твоем маленьком заговоре?

– Она точно так же протестовала – что по-своему лишь доказывает, что вы великолепно подходите друг другу.

– То есть ей тоже не нравится, что ты планируешь ее жизнь?

Кара дернула плечом.

– Нет, я не об этом. Она точно так же заботилась о вас – не о себе. Ее заботило только, как будет лучше для вас. Она, похоже, знала, что моя идея вам не понравится.

– Что ж, в одном ты права – она умна.

– Я только пыталась заставить ее задуматься над этим. Я не советовала ей вешаться на вас. Я думала, что, возможно, вы сможете дополнить друг друга, взаимно заполнить пустоту. Я посчитала, что если после разговора со мной она будет учитывать такую возможность, природа в конце концов возьмет свое. Вот и все.

Ричарду хотелось задушить Кару, но он сдерживался. Пусть она не права, но ее забота была так трогательна, что Ричарду в то же время хотелось сжать ее в объятиях. Кто бы мог подумать, что морд-сит может заботиться о любви и товариществе! Впрочем, он ведь так думал. И тем не менее…

– Кара, ты пытаешься сделать то же, что и Шота – решить за меня, что я должен чувствовать, как должен жить.

– Нет, это не то же самое.

Ричард нахмурился.

– Ой ли?

Кара сжала губы. Он ждал. Наконец она прошептала:

– Она ведь вас по-настоящему любит. И я люблю. Только иначе, – быстро добавила она.

Ричард был не в настроении спорить. Он знал, что Кара желает ему только добра, пусть и действует неверно. Более того, ему с трудом верилось, что Кара сказала это вслух.

Что бы ни случилось, он был очень обрадован.

– Кара, я женат на женщине, которую люблю.

Она грустно покачала головой.

– Простите, лорд Рал, но Кэлен попросту не существует.

– Если так, то почему Шота смогла дать мне ключи к постижению истины?

Кара снова отвела взгляд.

– А потому! Правда в том, что никакой Кэлен нет. Ее ответы только помогут узнать горькую правду. Вы когда-нибудь думали об этом?

– Только в кошмарах, – сказал он, направляясь к перевалу.

Глава 44

Джиллиан повернулась и посмотрела в небо, услышав крик ворона. Легкие движения крыльев несли большую птицу по невидимым воздушным потокам в чистом голубом небе. Заметив ее взгляд, он снова каркнул. Резкий, скрипучий звук разбудил эхо, нарушив мертвую тишину ущелья, и разнесся по холмистой равнине, плавящейся под полуденным солнцем.

Джиллиан подхватила крошечное тельце ящерицы с потрескавшейся стены и продолжила восхождение по пыльной тропке. Круживший над головой ворон наблюдал за этим подъемом. Наверняка он углядел ее уже давным-давно – гораздо раньше, чем она заметила птицу.

Держа ящерицу за хвост, Джиллиан встала на цыпочки и, подняв руку как можно выше, помахала угощением. Она засмеялась, когда угольно-черная птица словно споткнулась в воздухе, заметив свернутую кольцом ящерицу, свисавшую между пальцами. Птица ринулась в крутое пике, прижав крылья, чтобы набрать большую скорость.

Джиллиан подпрыгнула и села на полуразрушенную каменную стену над рядом булыжников, когда-то бывших частью дороги. За прошедшие века большая часть дороги скрылась под слоями пыли и глины, нанесенных дождями и ветрами. На этих слоях теперь росла сорная трава и чахлые деревья. Дедушка говорил, что это место – часть особой постройки, притом очень древней.

Джиллиан с трудом могла представить ее возраст. Когда-то, будучи совсем маленькой, она спросила дедушку, старше ли его эти руины. А он рассмеялся и сказал, что он, конечно, стар, но по сравнению с руинами сущий младенец и что земля не поглотила бы творения рук человеческих так быстро. Он сказал, что это – дело медленное и требует не только времени, но и запустения. Времени прошло много, а с тех пор, как отсюда совсем ушли люди, запустение тоже взяло свое.

Дедушка рассказывал об их предках – жителях этого пустого и древнего города. Джиллиан любила слушать истории о таинственных людях, которые жили здесь и построили невероятный город на горе за каменными пиками.

Дедушка был сказителем. Его радовала тяга внучки к рассказам о старых временах, и старик сказал Джиллиан, что, если она будет стараться, то он сделает ее сказительницей себе на смену. Джиллиан восхищала возможность выучиться и овладеть всеми необходимыми знаниями, стать уважаемой за рассказы о древних временах, за сохранение их наследия. Но в то же время ей не нравилось, что такое ее возвышение среди соплеменников ознаменует уход дедушки из жизни.

Локки приземлился рядом и сложил блестящие черные крылья, прерывая ее размышления о важном – о древних людях и их городах, о войнах и великих свершениях. Любопытный ворон подобрался ближе.

Джиллиан положила на землю недавно убитую ящерицу и, держа ее за кончик хвоста, искушающе дернула ею.

Локки вертел головой, наблюдая. Он не брал подношение, только моргал черными глазами. Ворон осторожно, бочком придвинулся к девочке – как всегда при приближении к падали. Обычно он, хлопая крыльями, несколько раз отлетал назад – еда ведь могла неожиданно превратиться в угрозу. Но сейчас птица отважно шагнула вперед и вцепилась тяжелым клювом в ее рукав оленьей кожи.

– Локки, что ты делаешь?

Локки настойчиво потянул за рукав. Обычно любопытная птица хваталась за нашитые бусины или кожаные ремешки на манжете, но сейчас вцепилась в сам рукав.

– Что? – спросила она. – Чего ты хочешь?

Он отпустил рукав и, наклонив голову, уставился на нее блестящим глазом. Вороны были умными созданиями, но Джиллиан никогда не знала насколько. Временами Локки казался ей умнее иных людей.

Перья на горле и ушах Локки агрессивно встопорщились.

Внезапно ворон пронзительно каркнул, словно злясь на то, что не может говорить: «Кар-р‑р!» После паузы он снова взъерошил перья и каркнул: «Кар-р‑р!!!»

Джиллиан погладила птицу по голове и спине, нежно, но твердо почесывая под встопорщенным черным плюмажем – ему это нравилось, – прежде чем пригладить взъерошенные перья. Обычно при таком поглаживании он довольно щелкал клювом и лениво щурился. Но сейчас ворон вырвался из ее рук, троекратное карканье ударило по ушам. «Кар-р‑р!» «Кар-р‑р!» «Кар-р‑р!»

Она зажала уши.

– Какая муха тебя сегодня укусила?

Локки подпрыгивал, хлопая крыльями. «Кар-р‑р!» Он перебежал старую мощеную дорогу, неустанно хлопая крыльями и каркая. На другой стороне он поднялся в воздух, приземлился и снова взлетел.

Джиллиан встала.

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Локки громко каркнул, словно подтверждая, что она наконец-то догадалась. Джиллиан рассмеялась. Она была уверена, что чудаковатая птица понимает каждое ее слово – а иногда в придачу и читает мысли. Здорово иметь такого друга! Иногда, когда девочка заговаривала с вороном, он спокойно стоял рядом и слушал.

Дедушка говорил, что Локки нельзя спать у нее в комнате, иначе ворон будет знать ее сны. Джиллиан обычно посещали чудесные сны – так зачем скрывать их от Локки? Похоже, ее друг и в самом деле знал, что снится Джиллиан – зачастую утром она обнаруживала ворона мирно спящим на подоконнике снаружи.

Но ни единого кошмара она к нему не допускала.

– Нашел себе вкусную дохлую антилопу? Или, может быть, кролика? Ты поэтому не голоден? – Девочка шутливо погрозила пальцем. – Локки, – проворчала она, – неужели ты ограбил кладовую другого ворона?

Локки никогда не бывал сыт. Она часто называла его «мой прожорливый ворон». Он делил с Джиллиан обед, если ему разрешали, и крал, если не разрешали. Даже сытый до отвала, Локки забрал бы ящерицу, чтобы припрятать про запас. Вороны откладывали про запас все, что не могли съесть – а съесть они могли много. Непонятно было, каким образом птица не толстеет.

Джиллиан отряхнула пыль с подола платья и тощих коленок. Локки уже кружил в небе, подгоняя ее карканьем.

– Хорошо, хорошо, – недовольно сказала она. Вытянув руки в стороны для равновесия, она пробежала по верху широкой стены, усыпанной обломками камня.

Она оказалась на гребне невысокого холма. Джиллиан стояла, держа одну руку на поясе, другой прикрывая глаза от солнца. Высоко в небе носился Локки, призывая не выпускать его из виду. Бессовестный задавака! Когда он не мог удивлять своими трюками других воронов, он с радостью демонстрировал свое мастерство Джиллиан.

– Да, – прокричала она в небо, – ты умная птица, Локки!

Локки каркнул и понесся вдаль. Взгляд Джиллиан проследовал за ним на юг, к простершейся до горизонта равнине. На бесплодном просторе лишь кое-где, ближе к подножию холмов и горам за спиной, пробивались островки высокой летней травы. Справа и слева тянулись за горизонт фиолетовые силуэты далеких гор, постепенно бледнея и растворяясь. Казалось, равнине нет конца, но Джиллиан знала, что это не так. Дедушка сказал, что на юге находится великий барьер, а за ним – запретная страна, называемая Древний мир.

Вдали, между островками зелени у подножия холмов, виднелось место, где ее соплеменники жили в летнее время. Деревянные заборы закрывали бреши в древних каменных стенах, где содержались козы, свиньи и куры. Часть скота паслась на лугу. Здесь была вода, и листья деревьев поблескивали в солнечных лучах. За простыми кирпичными домами, простоявшими не одно столетие, несмотря на суровые метели и палящее солнце, простерлись сады.

И тут, вновь бросив взгляд на Локки, Джиллиан увидела на горизонте к западу едва заметное облако пыли.

Из-за расстояния оно казалось крошечным. Полоска пыли, ясно различимая на фоне небесной синевы, как будто повисла в воздухе, но Джиллиан знала, что это обман зрения. Даже отсюда можно было утверждать, что пыль протянулась вдоль широкой полосы пустоши. Было слишком далеко, чтобы разглядеть, кто поднял эту пыль. Если бы не Локки, Джиллиан еще долго не замечала бы ее.

Даже не видя источника этой пыли, она знала, что такого еще не видела. Первой мыслью было, что это смерч или пыльная буря. Но, наблюдая за ним, девочка осознала, что для смерча полоса слишком широка, а пыльная буря не поднималась бы так высоко в воздух. В крайнем случае в высоте виднелись бы отдельные язычки пыли, а прямо по земле катились бы бурые клубящиеся облака – ведь ветер поднимал пыль именно с сухой земли…

Но здесь все было иначе. Пыль поднимали приближавшиеся всадники.

Чужаки!

Больше чужаков, чем она могла себе представить. Столько незнакомцев было только в дедушкиных историях.

Колени Джиллиан задрожали. Страх поднялся к горлу, грозя вырваться криком.

Это они. Дедушка не раз говорил, что придут чужаки. Вот они и пришли.

Люди всегда соглашались с дедом – по крайней мере, в лицо – но, похоже, никогда всерьез не задумывались над его предсказаниями. В конце концов они вели мирную, ничем и никем не омраченную жизнь.

А вот Джиллиан верила дедушке безоговорочно – и потому всегда знала, что рано или поздно чужаки придут. Но, как и другие, она думала, что это случится в далеком будущем, когда она состарится, или, если повезет, через несколько поколений.

Только в редко посещавших ее кошмарах чужаки появлялись так скоро.

Клубы пыли не оставляли сомнений – это они. Уже едут.

За всю свою жизнь Джиллиан никогда не видела чужеземцев. Только соотечественники Джиллиан путешествовали по неприветливым пустошам обширной и зловещей местности, известной как Глубокая Пустота.

Девочка стояла, дрожа от ужаса, не в силах оторвать взгляд от пыльного шлейфа на горизонте. Сейчас она, похоже, увидит много чужеземцев… тех самых, из преданий.

Они приехали слишком рано. Она еще толком не жила, не полюбила, не родила детей. Слезы заполнили ее глаза, искажая мир вокруг. Джиллиан оглянулась через плечо на руины. Столкнулись ли люди древности с этим, как говорил дедушка?

Слезы проложили дорожки по ее припорошенным пылью щекам. Она знала без тени сомнения – жизнь вот-вот изменится, и ее снам никогда уже не быть счастливыми.

Джиллиан слезла со стены и побежала вниз по холму. Проплыла мимо стена, остались позади обвалившиеся каменные коробки зданий, ямы на месте стоявших когда-то домов. Из-под ног вздымалось облако праха. Девочка бежала сквозь руины древнего поселения. Теперь жизнь покинула эти дороги, и дома больше не высились по ее сторонам.

Она часто пыталась представить, на что был похож город, когда люди жили в домах, ходили по улицам, готовили еду, вывешивали белье, торговали на площадях. Все это прошло. Люди давно мертвы. Весь город мертв, лишь изредка соплеменники Джиллиан останавливались в самых удаленных от центра зданиях.

Подойдя к крайним домам, где они жили летом, Джиллиан увидела суетящихся людей, кричавших друг на друга. Они собирали вещи, выгоняли животных. Похоже, они собирались отправляться то ли обратно в горные жилища, то ли на пустоши. До сих пор на ее памяти ее народ делал такое всего несколько раз. И каждый раз угроза оказывалась вымышленной. Но Джиллиан знала – на этот раз угроза реальна.

Впрочем, она не была уверена, хватит ли им времени убежать от приближающихся чужаков и спрятаться. Но ее сородичи были сильны и проворны. Они привыкли кочевать по пустошам. Дедушка говорил, что только их народ мог жить, и жить неплохо, в таком заброшенном месте. Они знали горные перевалы, и источники, и тайные проходы через, казалось бы, непроходимые каньоны. Они могли быстро раствориться в неприветливой стране и выжить.

По крайней мере, большинство. Некоторые – например, сам ее дедушка – не могли уже быстро передвигаться.

С новой силой охваченная страхом, она побежала изо всех сил, топоча по пыльной земле. Приблизившись, Джиллиан увидела, что мужчины уже навьючивают походное имущество на мулов. Женщины собирали кухонную утварь, заполняли водой бурдюки, выносили одежду и палатки из летних домов и сараев. Похоже, их заранее предупредили о приближении беды, поскольку они уже многое успели приготовить.

– Мама! – позвала Джиллиан, завидев мать, пристраивавшую горшок на мула поверх кучи других вещей. – Мама!

Мать коротко улыбнулась и призывно махнула рукой. Хоть Джиллиан и считала себя уже взрослой, она нырнула под эту руку, как цыпленок – под крыло наседки.

– Джиллиан, собирайся, – подтолкнула ее в направлении дома мать. – Быстрее.

Джиллиан понимала, что сейчас не время для вопросов. Она смахнула слезы и побежала к небольшому древнему квадратному зданию, которое было их домом, когда они проводили лето на равнинах возле нагорья. Мужчинам иногда приходилось чинить сорванные непогодой крыши – но в остальном приземистые прочные здания оставались такими же, какими их построили предки, жившие в заброшенном городе Касска на нагорье.

Дедушка, осунувшийся и бледный, словно призрак, ждал в тени в дверном проеме. Он никуда не торопился. От ужаса у Джиллиан внутри все похолодело. Она поняла, что дедушка не может пойти с ними. Он слишком стар и немощен. Как и некоторые другие старики, он не сможет идти наравне со всеми, если придется бежать. По глазам его девочка видела, что он и не думает попытаться.

Она упала в дедушкины объятия и разрыдалась, несмотря на его попытки успокоить.

– Ладно, ладно, малышка, – говорил он, гладя рукой ее коротко подстриженные волосы. – На это нет времени.

Дедушка взял внучку за руки и мягко подтолкнул ее, пытавшуюся справиться со слезами, ко входу. Джиллиан знала, что уже большая и не должна так плакать, но ничего не могла с собой поделать. Он присел на корточки и смахнул с ее лица слезу, по лицу от улыбки побежали морщинки.

Джиллиан вытерла оставшиеся слезы, пытаясь быть сильной и действовать согласно возрасту.

– Дедушка, Локки показал мне приближающихся незнакомцев.

Он кивнул:

– Знаю. Это я послал его.

– Ох, – вот и все, что она могла сказать. Мир стремительно переворачивался с ног на голову, и думать было сложно – но какой-то частью разума она осознала, что дед никогда раньше такого не делал. Она не знала, что он на такое способен, – но, зная дедушку, не удивлялась.

– Джиллиан, послушай меня. Именно об этих людях я всегда говорил. Все, кто может, уходят, чтобы спрятаться на время.

– Надолго?

– До тех пор, пока это будет необходимо. Люди, что сейчас едут по дороге, – лишь малая часть тех, кто в конце концов придет.

Глаза Джиллиан расширились.

– Ты хочешь сказать, что это еще не все? Но ведь их так много. Они поднимают столько пыли, сколько я еще не видела. Как чужаков может быть больше?

Его улыбка была короткой и горькой.

– Это всего лишь разведчики, я думаю – первые из многих. Эта обширная и заброшенная земля им незнакома. Я считаю, что они ищут путь через нее, разведывая, не будет ли здесь сопротивления. Я боюсь, что, согласно предсказаниям, за ними придет столько войска, что даже я не могу представить. Думаю, эти другие, бесчисленные, придут не так уж скоро – но даже этот авангард опасен и безжалостен. Те из нашего народа, кто может, должны бежать и пока спрятаться. Но ты, Джиллиан, не можешь пойти с ними.

У нее отвисла челюсть.

– Что?..

– Послушай меня. Времена, о которых я тебе рассказывал, настали.

– Но мама и папа не позволят…

– Позволят, когда я скажу, что они должны слушаться, как и все наши люди, – суровым голосом сказал старик. – Тут замешаны дела чрезвычайной важности, в какие наш народ никогда прежде не вовлекался – по крайней мере, с тех пор, как наши предки жили в городе. Теперь это и наше дело тоже.

Джиллиан торжественно кивнула:

– Да, дедушка. – Дрожа от страха, она в то же время чувствовала пробуждаемое дедушкиными словами чувство долга. Если он решил доверить ей такие вещи, она его не подведет.

– Тогда что я должна делать?

– Ты должна стать жрицей костей, носительницей снов.

Рот Джиллиан снова открылся.

– Я?

– Да, ты.

– Но я слишком маленькая! Меня таким вещам не учили…

– Времени нет, дитя мое. – Он наклонился к ней, стараясь говорить как можно внушительнее. – Именно ты, Джиллиан, должна это сделать. Я уже научил тебя многому из преданий. Ты можешь считать себя не готовой или слишком юной, и в этом будет доля правды – но ты знаешь больше, чем осознаешь. К тому же никого другого нет. Этот груз ложится на твои плечи.

Джиллиан даже моргнуть, казалось, не могла. Она чувствовала себя совершенно неподходящей, но в то же время немножко взволнованной и спокойно воодушевленной. Ее народ зависел от нее. Более того, дедушка положился на нее, и она верила, что может это сделать.

– Да, дедушка.

– Я приготовлю тебя к тому, чтобы быть среди мертвых, а потом ты должна спрятаться среди них и ждать.

Страх начал сжимать свои кольца вокруг нее. Она никогда не оставалась наедине с мертвыми.

Джиллиан сглотнула.

– Дедушка, а ты уверен, что я к такому готова? Быть там одной среди мертвых? Ожидая одного из них?

Свет, выходящий из открытой двери, придал лицу старика зловещий вид.