Текст книги "Полнолуние"

Глава 2

Румыния встретила Лауру проливным дождем. Когда самолет авиакомпании TAROM заскользил по мокрой посадочной полосе в аэропорту Отопени, все ее существо возликовало. Девушку не покидало ощущение полета – не только в ее физическом теле, которое только что пересекло океан, но и полета души, притянутой на родину зовом крови. Однако Лауре не удалось осуществить свой замысел. После десятичасового перелета из Нью-Йорка в Бухарест измученных участников экспедиции посадили в туристический автобус. До пункта назначения – Тульчи – всего двести восемьдесят километров, нет смысла тратить время в этом кошмарном городе.

– После завершения экспедиции делайте, что вам вздумается, – заявил руководитель экспедиции Уолтер Мэйн, которого девушки сразу прозвали Зануда Уолли.

Это был невысокий властный человек за пятьдесят, с круглым брюшком и блестящей лысиной, закоренелый холостяк, одержимый страстью к культуре Восточной Европы. Он злился, потому что его помощник заболел перед самой поездкой, и ему приходилось все делать самому. Девушки, основной состав экспедиции, были неуправляемы, самоуверенны и остры на язык. Преобладали студентки из состоятельных семей, вовсе не обязательно изучающие Восточную Европу, которым просто было любопытно заглянуть за Железный занавес и провести каникулы в экзотической стране. Присутствовали и двое молодых людей, которые смотрели на девчонок как на куски мяса и отпускали сальные шуточки.

В Нью-Йорке к экспедиции присоединилась еще одна участница по имени Бернадетт – у нее было французское происхождение, чем она безмерно гордилась. В аэропорту она подошла к Лауре и спросила, чем та красит волосы.

– Ничем… – растерянно ответила та, и по прищуренному кошачьему взгляду француженки поняла, что только что нажила себе врага.

Бернадетт была слишком самовлюбленной и хотела оставаться единственной блондинкой если не во всем мире, то, по крайней мере, в замкнутом мирке этой экспедиции. Она то и дело стреляла глазками в сторону самого симпатичного из двух приятелей, Ника, и тот тоже ее заприметил.

Бухарест запечатлелся в памяти Лауры серым безрадостным городом, и сырым, как отпечаток на свежем бетоне. Сквозь пелену дождя и грязные разводы на окнах автобуса она успела увидеть серый проспект Победы Социализма, недостроенный гигантский Дворец Народа и серых промокших жителей столицы под темными зонтиками. Автобус быстро пересек центр города и выбрался на шоссе. Разветрило, выглянуло солнце, и за окном замелькали прелестные пасторальные пейзажи. Румыния была разительно не похожа на Калифорнию. Она выглядела большой деревней, бедной, но самобытной и гордой. Дорога петляла серпантином по холмам, сквозь туннели сросшихся над ней деревьев. Вдоль шоссе простирались зеленеющие поля, паслись отощавшие после зимы коровы и овцы, пробегали бродячие собаки. Автобус то и дело обгонял гужевые повозки, запряженные лошадьми. Лица крестьян были смуглыми, как будто прокопченными солнцем, но доброжелательными и улыбчивыми. По мере приближения к Тульче стали встречаться скалы и заболоченные озера, берега которых поросли камышом. Возле одного такого озера автобус свернул с трассы на проселочную дорогу и вскоре въехал в ворота усадьбы с нежным названием «Магдала», где и располагалась гостиница.

Здание старинного особняка было возведено в стиле классицизм, без излишнего декора, строгое и изящное. Двухэтажный главный дом украшали фронтон и белые дорические колонны. Справа и слева разместились флигели в виде башенок высотой в три этажа. Двойная колоннада-галерея объединяла их с главным зданием, создавая единый архитектурный ансамбль. Из комнат второго этажа имелся выход на галереи, где гости могли прогуливаться и наслаждаться прекрасными видами. Фасад был обшарпан, да и вся усадьба несла на себе отпечаток запустения. При этом окружающая природа поражала своей романтической красотой. В глубине усадьбы виднелся яблоневый сад в цвету, с другой стороны раскинулось озеро, заросшее белыми лилиями и желтыми кувшинками. На противоположном краю озера высилась скала, на которой стоял средневековый замок, серый и мрачный, довлея над всей округой. В лучах закатного солнца его башня выделялась четким силуэтом, так что можно было различить все зубцы.

Мистер Мэйн достал списки и начал распределять участников по комнатам. Имя Лорелии Уэйн шло последним по алфавиту, и ей досталась комната во флигеле, на первом этаже. Ее соседками-узницами башни стали Мариэдит, мексиканка из штата Техас, и скромница Лайза из Саванны. Лауре повезло одной занять целую комнату, тогда как в главном здании селились по двое – там была современная мебель и по две кровати.

Комната оказалась большой, а ванная – маленькой, явно встроенной в поздние времена при преобразовании особняка в отель. Стены были оклеены полосатыми обоями шестидесятых годов. Из старинной мебели в комнате сохранилась кровать в стиле рококо – еще с колоннами, но уже лишенная балдахина, – и шкаф из темного дерева. Раскладывая свои вещи по ящикам, Лаура обнаружила полупустой флакон духов, очевидно, забытый кем-то из постояльцев. Из любопытства она откупорила пробку, и комнату наполнил всепоглощающий аромат сирени. Лаура поморщилась – это был любимый запах ее матери, и сейчас призрак Элеоноры возник перед ней, словно джинн из бутылки. Сама Лаура предпочитала духи Diorissimo с ароматом ландыша – свежим, невинным и немного старомодным. Чихнув несколько раз, она распахнула окно, за которым росло большое дерево черемухи, сплошь усыпанное белыми цветами. Неведомый ей аромат заполонил комнату, вытеснив дух Элеоноры, а благоухающие ветви полезли в окно, словно бледные руки привидения. Лаура стряхнула с себя наваждение и отправилась в душ, оставив окно открытым.

После того как все обустроились и освежились с дороги, было объявлено, что жители ближайшей деревеньки устраивают для них приветственный ужин. Во дворе «Магдалы» развели костер, крестьяне принесли красное вино с окрестных виноградников и мясо для жарки на углях. Гостей угостили домашним хлебом и мамалыгой – кашей из кукурузы. Почтил компанию своим присутствием и деревенский староста, человек образованный и весьма уважаемый. Пожилой румын хорошо говорил по-английски, слушать его было легко и приятно.

– Наша область носит название Северная Добруджа, есть еще Южная Добруджа, но она отошла Болгарии после Второй мировой. Отсюда у нас начинается озерный край – дельта Дуная. Великая река впадает в Черное море, образуя три рукава. В этих местах обитает свыше трехсот видов птиц, а также сорок пять видов пресноводных рыб – в озерах и болотах. Здесь можно увидеть даже розовых фламинго, они любят делать передышку на озерах во время перелетов. Согласно древней легенде, озера – это драгоценные слезы богини, потерявшей своего возлюбленного. Места у нас глухие, но очень красивые, такого вы не увидите нигде.

– Я бывала у родственников в Луизиане, там примерно так же. Болота, только крокодилы водятся, – перебила старосту Бернадетт.

Она была в дурном расположении духа из-за того, что ей не выделили отдельную комнату. Бернадетт уже успела потребовать у Уолли, чтобы ее переселили во вторую башню, но тот отказал. Одну комнату он занимал сам, а в две другие вскоре должен был заселиться его новый помощник, который обещал привезти с собой именитого американского профессора. Уолтеру не терпелось наконец поговорить с образованными людьми, бестолковые студенты его раздражали.

– Здесь рядом есть две деревушки, исконно румынская и поселение русских старообрядцев-липовян. Вам большой простор для изучения, – вставил мистер Уолтер.

Особого энтузиазма эта новость не вызвала: молодежи больше хотелось гулять, болтать, флиртовать и проводить вечера у костра.

– Расскажите, пожалуйста, про тот замок, – попросила старосту Лаура.

– Замок этот построен в Средние века. Долгое время им владел местный графский род, пока не пресекся. Это произошло в конце XVIII века. Тогда же по этим краям огнем пронеслась война русских с турками, и замок сильно пострадал. С тех пор в нем никто не жил. От времени строение разрушается и неизбежно приходит в упадок.

– А можно организовать нам экскурсию туда? Пожалуйста! – захлопала в ладоши Бернадетт.

– Нет, ходить туда не стоит. Замок большей частью представляет собой руины, жить там невозможно и даже передвигаться опасно. Но вроде бы у него есть хозяин. Никто из нас его не видел, он там почти не бывает. По слухам, он из Восточной Европы, но не из Румынии. То ли венгр, то ли поляк. Глухонемая женщина из деревни иногда наведывается туда, чтобы поддерживать порядок, больше никому хода нет.

– А откуда взялось название нашего отеля, «Магдала»? Это имя хозяйки? – задала вопрос одна из девочек.

– Этот особняк был построен в конце XVIII века. Более двадцати лет назад владелец решил открыть в нем гостиницу, для этого здание было заново отделано, оборудованы ванные комнаты. Сейчас фасад немного облупился, но внутри все прилично, что вы, как я надеюсь, оценили. Как отель он существовал многие годы, но постояльцев мало. Море отсюда далековато, а любителей болот и скал еще надо поискать.

– Ага, оценили, – недовольно пробурчала Бернадетт. – Мы живем парами, и при этом у нас всего две ванны на этаж, а кто-то шикует в башне один и с собственной ванной!

– Разве у вас не все принадлежит правительству? – уточнила Лаура, успевшая перед поездкой изучить государственное устройство Румынии.

– Формально да, но деньги решают многое. Бывший владелец был из Турции. Как говорят, потомок того самого турка, который и построил особняк. Название «Магдала» он дал дому в честь своей невесты, она была дочерью графа из вон того замка. Тогда вся эта земля была под властью османов. Граф платил им дань и не мог отказать. Когда он умер, свадьба еще не успела состояться. А вскоре померла и невеста.

– Отчего же она умерла? – спросила Лаура. Эти истории ее увлекали и будоражили воображение.

– Ее убили вампиры, – ответил староста с самым серьезным видом.

– Вампиры? – рассмеялась Мариэдит. – Это граф Дракула и компания?

– Ну, у нас тут не Трансильвания, и Влад Цепеш здесь не бывал, но вампиры водились. Двести лет назад случился самый мощный мор от них. Все обитатели замка были убиты. Слава Богу, уже двадцать лет как спокойно в этих краях.

Никто не воспринял его слова всерьез, особенно про двадцать лет, это было совсем не далекое прошлое, когда никаких вампиров существовать не могло. Староста вдруг вгляделся в лицо Лауры, словно стараясь что-то вспомнить.

– Скажите, я не мог вас где-то видеть?

– Нет, я здесь впервые и никогда раньше не выезжала за границу, – пожала плечами она.

Староста кивнул, но призадумался и больше рассказывать не захотел. Молодежь продолжила пить и веселиться, принесли гитару. Они строили планы, то и дело раздавался смех. А помрачневший староста наблюдал за белокурой девушкой в клетчатой рубашке и потертых джинсах, чьи волосы золотились в пламени костра, совсем как у той, другой. Только когда она с аппетитом прожевала пару кусков жареного мяса и запила бокалом вина, он тихо пробормотал:

– Слава Богу, померещилось.

Но Лаура этого не расслышала и не обратила внимания. Она была оживленной и веселой, как никогда. Разрумянившаяся от тепла и вина, она не чувствовала усталости, улыбалась и слушала, как Пол играет на гитаре ее любимую песню «California Dreamin».

В одиннадцать часов Зануда Уолли объявил отбой, костер был потушен, деревенские отправились домой, а американцы разошлись по своим комнатам. Два бокала вина, выпитые Лаурой, приятно кружили голову. Все еще улыбаясь, она разделась и натянула на себя длинную футболку с символикой британской рок-группы – прошлым летом они с Джемми ходили на концерт. На футболке были изображены накрашенные губы с витиеватой надписью «Kiss Me Kiss Me Kiss Me». Лаура забралась в свою огромную кровать, пахнущую пылью и сушеной лавандой, свернулась клубочком и тут же заснула сном без снов.

Проспала она немного – около часа. Полная луна взошла над вершинами деревьев, достигла зенита, заглянула в окно и скользнула ласковым лучом по щеке Лауры. Поцелованная луной, девушка резко села на кровати. После вина ей хотелось пить, она потянулась, чтобы взять бутылку с водой, но посмотрела в сторону окна и замерла. Легкий ветерок шевелил тюлевые занавески, сквозь которые в окно лезли белые ветви черемухи, осыпая пол лепестками. В переплетении лунных бликов лепестки складывались в причудливый узор, так что можно было прочитать имя «Эдгар». Ошеломленной Лауре почудилось, что она все еще во сне. Как сомнамбула, она поднялась с кровати и подошла к окну, не надев тапочек – о таких мелочах во снах не заботишься, хотя она ненавидела ходить босиком. Ей не пришло в голову открыть дверь, запертую изнутри. Лаура отодвинула занавески и легко перемахнула через подоконник, оказавшись во дворе, как была – босая, в длинной майке и трусиках.

Ночь была нежна, полна трепета, шорохов и шелеста, а коварный аромат черемухи туманил разум и вызывал в ее теле смутное томление. Лаура подняла голову – она никогда не видела такую огромную луну, казалось, стоит протянуть руку – и можно дотронуться до нее. Суперлуние, так, кажется, называется это явление, подумалось ей. Сад был наводнен лунным светом, но не прохладным, а томным и чувственным.

Эдгар стоял в тени черемухи в серебристо-сером старинном костюме из атласа, неспроста подобранном в оттенках лунного света, похожий на принца из сказки. Его распущенные светлые локоны ниспадали на плечи, и лепестки черемухи медленно осыпались, путаясь в волосах, как нетающий снег. Лаура молчала, чтобы не спугнуть сновидение – их разделял один шаг, долгий и непреодолимый, как вечность. Но девушка легко ступила навстречу, словно поплыла по лунным волнам. Бледная улыбка промелькнула на его губах, когда он с нездешним изяществом протянул ей руку. Их пальцы соприкоснулись, и в следующий миг Лаура провалилась в его объятия. Эдгар с нечеловеческой силой дернул ее в глубь двойной колоннады, увлекая во мрак.

Она больно стукнулась головой об колонну, перед глазами заплясали темные мушки, и только тогда Лаура стала осознавать, что это не совсем сон. На «Магдалу» опустилась мертвящая тишина, морок был таким мощным, что даже птицы умолкли. Соловей, заливисто певший в кустах, словно поперхнулся и оборвал песню на полуноте. Две пары голубых глаз встретились. Эти глаза были совершенно разными: у Лауры они имели оттенок безоблачного летнего неба, а у Эдгара казались темными и таинственными, с поволокой, их цвет напоминал ночное озеро, пронизанное лунными лучами.

Эдгар вжал ее в колонну и смотрел сверху вниз – он был более чем на голову выше нее. Его лицо было так сурово и прекрасно, что Лауре сделалось страшно: оно дышало злом и неизбывной жаждой. Глаза Эдгара оставались холодными и загадочно мерцали в полумраке. Отразив лунный луч, в его руках сверкнул нож, неумолимо приближаясь к ее горлу. Сердце ее вострепетало и ухнуло вниз, но через миг промедления Лаура посмотрела ему прямо в глаза и рукой откинула волосы, обнажая шею. Затем она покорно опустила взор, готовая умереть, если на то будет его воля.

Его рука с ножом опустилась, взгляд смягчился, и он застыл в нерешимости. Такое обреченное смирение было выше его понимания, он явно не ожидал от нее подобного. Эдгар крепче обнял девушку, и Лаура ощутила его дыхание, оно было нежным и прохладным, как ночной ветерок. Ледяные губы поцелуем скользнули по ее шее, отыскивая трепетно бьющуюся жилку. Несколько мгновений он сладостно медлил, улавливая это биение жизни в ней и прислушиваясь к волнующему стуку ее сердца. От блаженства Лаура расслабилась и зажмурилась, как обласканная кошечка, и тогда его клыки вонзились в ее шею.

Она задохнулась собственным вдохом и даже не успела вскрикнуть. Боль была резкой и молниеносной, но тут же отступила, и ее шея онемела, как покрытая коркой льда. В недвижимом воздухе разлился запах крови, сладкий и очень интимный; смешиваясь с дурманящим ароматом черемухи, он вонзался ей в виски. Лаура запрокинула голову и вознеслась взором к луне, с каждой утраченной каплей крови ее душа воспаряла и все сильнее отрывалась от земли. Не желая расставаться с душой, она судорожно обнимала Эдгара и цеплялась за него, как за жизнь. Ее кровь взволновалась и устремилась к нему, их сердца забились в унисон. Заключенная в кольцо его рук, Лаура смотрела на небо сквозь ветви черемухи. Ей мнилось, что она находится на дне темного колодца, откуда звезды кажутся ближе, чем где-либо.

Лаура не подозревала, что ее кровь несла в себе наследие веков и была драгоценна для него в каждой капле. В крови этой девушки смешался животворящий коктейль из кровей трех вампиров. Эдгар различил острый металлический привкус крови своего древнего врага, а также послевкусие крови Элеоноры, еще близкой к человеческой, но уже перерождающейся в жидкий огонь. И главное, ощутил радость узнавания своей собственной крови, и его жизнь воссияла прежним светом через ее кровь. Он упивался ею, наслаждался, не позволяя пролиться ни единой капле, и только когда почувствовал, что все, хватит, с усилием оторвался от источника своей жизни.

От непреодолимой слабости Лаура пошатнулась, скользнула вдоль колонны и упала бы, если бы Эдгар не подхватил ее и не опустил на траву. Она лежала на мягком зеленом ковре, ночная роса холодила кожу, и над ней медленно вращался небосвод, закручивая звезды спиралью вокруг луны. Черемуха снегопадом сыпала на Лауру лепестки, они парили в лунном небе над ней, ядоносные и пахучие. Плавно кружились, и она видела каждый из них, неповторимо прекрасный в своем последнем танце. Ее душа тоже готовилась к таинству, дабы отлететь и освободиться от бренности мира.

Эдгар взирал на Лауру, согретый ее жизнью, колеблясь и что-то решая. Ее живая кровь неожиданно пробудила в нем желания, которые не тревожили его более двухсот лет. Майка у девушки задралась, и взору Эдгара открылись точеные ножки и округлые бедра. Он нестерпимо захотел погрузиться в трепетную плоть своей прапраправнучки, которая наконец находилась соблазнительно близко, на расстоянии вытянутой руки, плоть от плоти его. Эдгар ощутил потребность замкнуть круг, овладеть телом Лауры так же, как он вобрал в себя ее кровь, слиться с ней воедино. Хотя ему было страшновато коснуться ее сквозь всю кровь и пыль мертвых веков, он был бессилен противиться искушению и при этом не мог найти себе оправданий. Эдгар стоял над распростертым девичьим телом, полуобнаженным и восхитительно доступным, и напряженно думал. Его осенила внезапная мысль, и лицо озарилось довольной улыбкой. Он опустился на колени рядом с Лаурой, совсем не жалея своего светлого костюма.

Она кожей ощутила его неутоленное желание – оно было настолько сильным, что казалось осязаемым, даже воздух вокруг сделался плотным. Их словно укрыл непроницаемый полог ночной мглы. Лаура отстраненно наблюдала, как загадочный незнакомец стянул с нее трусики, развел ее ноги в стороны и согнул в коленях. Когда он склонился над ней, его глаза были синее неба, в них плескалась ночь. Эдгар ласково прикоснулся к ее щеке, погладил другой рукой по оголенному бедру и произнес:

– Не бойся, тебе не будет больно.

Она зачарованно любовалась танцем осыпающихся лепестков черемухи и только немного поморщилась от давления на ее лоно. Плоть Лауры омертвела, но внутри было мягонько и достаточно влажно, благодаря чему Эдгар с радостью понял, что подсознательно эта девочка тоже хочет его. Он оказался прав – боли не было, даже когда он посильнее нажал, лишь только отголоски, как от лопнувшей вдали струны. Эдгар продолжал двигаться внутри нее, настойчиво преодолевая сопротивление упругой девственной плоти, перекраивая ее под себя. Глубокие толчки рождали в теле Лауры теплые волны, и если бы от вампирского поцелуя ее ощущения не притупились, их можно было бы назвать приятными. Лаура сумрачно смежила веки и безмятежно качалась на этих волнах, не особо понимая, что происходит, плывя по течению. В тот момент ей казалось естественным чувствовать его движения внутри себя, ее ничто не удивляло. Только шею немного саднило, кожа была словно замороженная, как челюсть после посещения кабинета дантиста.

Эдгар приподнял ее гибкие ноги, плотно прижал к своему телу и полностью соединился с ней, проникнув на невообразимую глубину и уничтожив разрыв во времени. Два столетия меж ними схлопнулись, ночь взорвалась мириадами звезд, и он возжелал, чтобы это длилось бесконечно, с сожалением сознавая, что время, оставшееся у Лауры, истекает. Однако не спешил покидать сокровенные тайны девичьего тела, отомкнув их, и продолжал наслаждаться дышащей, еще человеческой плотью, которая обволакивала его сладостным теплом, как согретый мед.

Когда Лаура наконец посмотрела на Эдгара, она увидела, что его глаза из синих стали черными – тьма его расширившихся зрачков затмила синеву глаз и ясность разума. Юная плоть и кровь Лауры опьянили его, и он с глухим рычанием снова впился в ее шею. Он брал все то, что искренне считал своим по праву. Она стала его добычей, долгожданной и вожделенной, и он был в миге от того, чтобы выпить ее досуха. Луна над головой девушки померкла, словно выключили фонарь. Темные волны, на которых качалась Лаура, сомкнулись над ней, она камнем легла на дно колодца и утратила себя.

Эдгар мгновенно почувствовал, что теряет ее. Он встал рядом с Лаурой на колени, слушая ее пульс. И тут же ощутил, как ускользает нить ее жизни – тоненькая и непрочная, она могла оборваться в любой миг. На лице Лауры стыла зыбкая воздушная красота отлетающей души, предназначенная для небес. Эдгар достал нож и сделал аккуратный надрез на ее левом запястье, подобный оставил и на себе, а потом плотно соединил их руки. Ее вены, почти пустые, плохо принимали его кровь. Он поднял голову к луне и увидел, как на ее мраморно-белой поверхности расплывается неясное пятно, очень похожее на кровавое, отчего сияние стало страдальчески розовым. Но лицо Лауры не порозовело даже под влиянием этого света.

Эдгар не был удовлетворен таким исходом, и его захлестнула жалость – по сути, еще ребенок, она лежала перед ним опустошенная, с побелевшими губами и окровавленными бедрами. Потрогав слабый пульс на ее шее – к счастью, он еще не пропадал, – Эдгар осторожно завернул тело Лауры в свой плащ, принял ее в объятия и взмыл в безоблачную высь, туда, где находился замок. Он поклялся, что ни за что не позволит ей умереть, она будет жить любой ценой.