Текст книги "Ворон хозяина не выбирает"

Глава пятая
Танабата

Наступил праздник Танабаты[10]10
  Праздник «седьмого вечера седьмой луны» (в современной Японии празднуется 7 июля), единственная ночь в году, когда, по легенде, могут встретиться разлученные в наказание за непослушание Ткачиха и Волопас, – в эти часы две звезды одновременно видны по обе стороны Млечного пути.


[Закрыть]. Как и ожидал молодой господин, несмотря на то что два месяца он старательно слал письма главе Южного дома, ответы тот давал уклончивые. Уже пора бы получить приглашение на пир Танабаты, но и его не было. Юкия волновался: неужели Ацубусе не удалось убедить главу Южного дома?

Наступил день церемонии, а на пир его так и не звали. В своей комнате во дворце Сёёгу наследник, уже в простой длинной накидке нагагину, сшитой специально для торжества, все еще ждал письма.

– Мне кажется, теперь можно уже забыть о приглашении из Южного дома.

– Нет, еще ничего не понятно, – буркнул молодой господин, просматривая письмо из Западного дома.

Два месяца он с нетерпением ждал послания из Южного дома, однако получал только из Западного. Да и в тех повторялось одно и то же содержание о Танабате, так что и Юкии, и молодому господину они уже наскучили.

– Но что вы собираетесь делать? Раз вам до сих пор не предложили приехать, вы пойдете на церемонию в Окагу? Собираетесь выбрать наряд от дочери Западного дома?

– Не собираюсь я выбирать ничьи вещи. И в Окагу не собираюсь.

– Что?! – Юкия не сдержал изумления.

Однако молодой господин, не обращая внимания на нахмуренные брови Юкии, объяснил ему:

– Вполне возможно, что человек из Южного дома ждет удобного момента, чтобы доставить письмо, так что я сделаю вид, что направляюсь в Окагу. Но если никто так и не появится, я покину колесницу перед самым прибытием. – Молодой господин вздохнул и отвел глаза от писем. – Ох уж этот глава Западного дома! Постоянно напоминает мне, чтобы я обязательно выбрал одежды его барышни. Это начинает докучать. Шестое ведь письмо!

Молодой господин сунул послание Юкии, и тот, почти вырвав листок из рук господина, спрятал его в шкатулку для писем.

– Что ж, его можно понять, ведь, с его точки зрения, речь идет о замужестве любимой дочери. Ему и в голову не приходит, что их просто бросят на церемонии Танабаты! – ядовито заметил Юкия и отвернулся.

– Ты что, сердишься?

Видимо, тон Юкии показался молодому господину странным, и он, наклонив голову, заглянул слуге в лицо.

– Что тебе не нравится?

Юкия с преувеличенно недовольным видом взглянул на хозяина:

– То, что вы сделали в Окагу.

– Ясно, – вздохнул тот. – Прости, что вечно подставляю тебя под выстрелы.

Однако Юкию интересовали не извинения хозяина. Он резко покачал головой, не пряча сердитую физиономию.

– Это ладно.

– Правда?

– Нет, неправда, конечно, но я уже махнул на это рукой: другого выхода ведь не было. Но я говорю не об этом. – Юкия взглянул молодому господину в глаза. – Ваше Высочество! Вы ведь ни разу не появились в Окагу с тех пор, как туда прибыли девушки.

– А-а, ты об этом? – В глазах наследника мелькнула какая-то горечь.

– Ведь они из-за этого еще больше ждут, что Ваше Высочество навестит их. Тогда, на празднике Танго, все очень расстроились, когда узнали, что вы не придете. И что, вы пропустите даже Танабату, хоть у вас и нет никаких дел? О чем вы думаете?

– С чего ты взялся меня критиковать? Ты на чьей стороне? – Молодой господин с усмешкой отвернулся.

– Но девушки расстроились.

– Да?

– Что «да»? И это все, что вы можете сказать?!

На празднике Танго Юкию поразило, как полные надежд лица девушек исказились от сдерживаемых слез. Они ведь ни в чем не виноваты, и все равно молодой господин был неоправданно холоден к ним, да к тому же использует дочерей четырех домов, как ему удобно. Юкия безумно жалел их.

Каждая девушка, приехавшая в Окагу, с младенчества воспитывалась как будущая супруга наследника. Какое же давление им приходилось испытывать вплоть до представления ко двору!

А какие надежды северные земли возлагали на Сиратаму, но полная незаинтересованность молодого господина, который даже ни разу не показался в Окагу и считал ее лишь инструментом в политике, ужасно злила Юкию. Он, конечно, почти ничего не знал об этой девушке, но все-таки был с ней связан родственными узами.

– Возможно, для вас они всего лишь четыре девушки из множества таких же. Но для них-то существует только Ваше Высочество. Ну почему вы не навестите их? – спросил он хозяина.

Юкия мучился, не понимая отношение молодого господина, который упрямо не желал посетить Окагу. С другой стороны, он знал, что у того есть множество сложных обстоятельств, которые сам Юкия не может себе представить. Но если есть причина, он хотел бы о ней узнать, а если такой причины нет, он даже готов был за девушек наподдать хозяину разок.

– Ну, навещу я их, подружусь, а что дальше?

Кажется, молодой господин решил дать прямой ответ Юкии, который никак не отставал. Теперь настала очередь Юкии негодовать на грубую откровенность.

– Как «что дальше»? Рано или поздно вам нужна будет супруга. Разве не возьмете вы в жены девушку, которая вам понравится?

На это молодой господин кивнул с каменным выражением лица.

– Ясно. Значит, выбрать девушку, взять ее в жены и жить с ней долго и счастливо… пока ее не убьют.

Юкия на миг потерял дар речи.

– Что вы такое говорите?!

Он хотел спросить, почему вообще разговор зашел об этом, но не сумел этого выразить.

А молодой господин, глядя Юкии прямо в лицо, добавил:

– Стать моей женой означает понимать опасность и быть готовой хоть немного себя защитить, иначе она очень скоро погибнет. Мне же выбор неподходящей спутницы тоже может стоить жизни, ведь я подпущу к себе врага. Они пока не понимают, что значит выйти за меня замуж, – заключил молодой господин. – Хотя я надеялся, что ты-то быстро сообразишь.

– Но ведь…

– Сам посуди: мою мать, которая была наложницей правителя, убили – как раз тогда, когда между мной и моим старшим братом разгорелась борьба за право наследования престола. Если бы она не родила меня, она бы не погибла.

Слова жалости к родной матери звучали так, будто он говорил о людях, не имевших к нему отношения. Юкия промолчал.

– Юкия, ты знаешь, как она стала наложницей нынешнего Его Величества? – тихо спросил наследник.

Юкия невольно замер.

– Нет.

Молодой господин начал неестественно спокойно рассказывать о своих родителях.

– Мать и отец сблизились не благодаря представлению ко двору. Я не знаю, как они относились друг к другу, но, так или иначе, до того, как в них зародились глубокие чувства, она уехала домой из-за болезни.

Лишь однажды нынешний правитель посетил мать молодого господина, пока она была во дворце. Поскольку, посещая дворец Окагу, наследник престола обязан следовать ясным и четким правилам, известно, что при первой встрече они не делили ложе. Скорее всего, это был просто обмен приветствиями.

– А после того, еще до возвращения матери в Окагу, дочь Южного дома – то есть нынешняя Госпожа в лиловом – стала супругой наследника, и всех остальных девушек Окагу по приказу Госпожи в лиловом отослали по домам.

К дочери Северного дома правитель не входил ни разу, и почти сразу после возвращения она вышла замуж за благородного ворона из боковой ветви дома. Однако девушка из Восточного дома, у которой он бывал часто, и девушка из Западного – мать молодого господина – совершенно не собирались вступать в брак.

– Насколько я знаю, это не означает, что им не предлагали хороших партий. Просто мать отвергала любые предложения.

– Значит ли это, что дом запрещал ей замужество? – нерешительно спросил Юкия.

Молодой господин улыбнулся трогательно и горько, видеть его лицо было невыносимо.

– Нет. Насколько я слышал, она сама этого не хотела.

Мать молодого господина не могла отказаться от надежды, что когда-нибудь правитель заберет ее обратно во дворец, и продолжала ждать его. К счастью, через шесть лет по некоторым причинам ее позвали и она стала наложницей, но, даже не случись этого, она бы наверняка продолжала ждать. Молодой господин не сомневался.

– Впрочем, как ты и сказал, даже если мать и не желала этого сама, наверное, Западный дом не разрешил бы ей замужество. По крайней мере, до тех пор пока не минует время ее расцвета.

– То есть…

– Видимо, глава дома тоже не оставлял надежду, что его дочь станет наложницей Золотого Ворона, ведь, пока она жила при дворе, ее посетил наследник!

Хозяин взглянул на Юкию, но по его лицу нельзя было прочитать его чувства.

– Понимаешь, Юкия? Отношения между мной и четырьмя дочерьми домов никак нельзя рассматривать просто как отношения между мужчиной и женщиной. Отношения между Золотым Вороном и претендентками в супруги правителя слишком серьезны. И кто же из девушек в Окагу понимает это? К тому же нет никакой необходимости заводить бесполезную любовную связь и получать душевные раны, – тихо заключил молодой господин. – Я ведь не рад тому, что из-за меня они несчастны. Зачем мучить себя личными отношениями, если дом не позволит этого?

Молодой господин печально улыбнулся, но в его улыбке проглядывала серьезность.

– Конечно, если я появлюсь во дворце, они наверняка обрадуются. Однако ведь это радость надежды: каждая думает, что предпочтут ее, – а выберу я только одну. Они будут счастливы, слепо забыв о реальности, где любые три из них уедут домой ни с чем.

Зачем нужны эти бесполезные восторги? Пусть лучше ненавидят меня. И чем больше, тем лучше. Но если из-за меня девушки станут несчастны, я себе этого не прощу.

Моя мать, которая после одного лишь посещения шесть лет ждала моего отца, – что она думала в это время? Стоит мне один раз обратиться к девушкам – и они обретут надежду, а надежда когда-нибудь сменится разочарованием. Их кругозор узок. Даже ты можешь представить себе, как повлияет на их сердца мой вид, каждый мой поступок.

И даже если девушки не влюбятся, есть еще проблема их домов. Что подумают дамы-нёбо? Что подумает глава дома? Если у хозяйки, у дочери остается хоть небольшая возможность стать супругой правителя, ей не позволят так просто выйти замуж за другого мужчину.

Ответ отрицательный.

Он заключил:

– Что, если из-за меня свои лучшие годы, когда девушка в самом расцвете, когда сияет своей красотой, кто-то из них проведет в одиночестве? А та, которая все-таки станет моей супругой, подвергнет свою жизнь опасности? В результате я принесу им лишь несчастья. Так что, ты все еще настаиваешь, чтобы я посетил Окагу?

Поняв, что теперь хозяин сурово упрекает его, Юкия сглотнул. Слушая рассказ молодого господина, он представлял улыбку той, что и сейчас ждала его в Тарухи, – ласковую, но печальную улыбку матери, которая его вырастила.

– Сейчас… – Юкия попытался заговорить, но после долгого молчания у него в горле пересохло. – Сейчас это так. Я действительно не продумал все. Я вас недооценил. Прошу меня простить.

Услышав покорное извинение, молодой господин сразу снова принял беспечный вид.

– Да нет, я сам слишком много наговорил. Конечно, тебе пришлось столкнуться с обитательницами Окагу, так что вполне понятно, что ты захочешь их поддержать. Я сам виноват.

Чем больше молодой господин хотел быть честным перед девушками, тем холоднее ему приходилось к ним относиться – к этому вынуждало его положение. Юкия раскаивался в том, что судил так односторонне.

– Но все равно жалко, что девушки будут ненавидеть вас, – обмолвился Юкия.

Хозяин устало ответил ему:

– А какая, в сущности, разница? Что бы я ни решил, только с моей точки зрения это будет правильно. Зачем им моя забота?

Юкия смотрел недоверчиво, и молодой господин снова улыбнулся, не так, как раньше:

– К тому же вполне возможно, что найдется такая, которая поймет позицию такого жестокого мужа. Поймет мое положение, поймет собственное затруднительное положение – и все равно захочет стать моей супругой.

Юкия внимательно взглянул на ласковую улыбку хозяина.

– То есть…

«…У вас кто-то есть на примете?» – собирался сказать Юкия, но тут появился Сумио.

– Пора. Колесница готова.

– Спасибо. Что ж, поехали.

Молодой господин встал, обернулся к готовому следовать за ним Юкии и ткнул его пальцем в лоб.

– А ты остаешься здесь.

Кроме личной охраны, всем совершеннолетним мужчинам запрещалось сопровождать хозяев в Окагу. Но если и Юкии нельзя пойти, то некому будет прислуживать молодому господину. Однако паж подчинился приказу, ни о чем не спрашивая.

– Всего хорошего!

Хозяин явно не оставил надежду получить приглашение из Южного дома. Он сел в колесницу и в сопровождении Сумио вылетел из Сёёгу.

Юкия проводил хозяина и уже собирался вернуться от ворот в усадьбу, как увидел, что кто-то словно проскользнул между гор и направляется к нему.

Разглядев цвет ленты на шее у коня, Юкия не сдержал радостного возгласа:

– Прибыл!

Вот он, долгожданный посланник из Южного дома.

Посланник с юга в великолепной куртке катиэ мягко опустил коня на площадку перед Сёёгу и привычно шел к Юкии.

– Письмо молодому господину от главы Южного дома.

С этими словами он протянул Юкии расписанную золотом роскошную лакированную шкатулку для писем.

– Подтверждаю получение. Передам это молодому господину.

– Благодарю.

Как только посланник отвернулся, Юкия, не спрашивая разрешения, распустил шнурок, которым был крепко обмотан свиток, и бегло просмотрел письмо, отыскивая предложение приехать. Как и ожидалось, отправитель согласился на беседу, о которой давно просил молодой господин, если тот прибудет прямо сейчас.

Юкия тут же вбежал в конюшню и оседлал единственного стоявшего там коня – разумеется, это был не Сумио, а настоящий и любимый конь наследника, превосходный скакун. Вот только он не подпускал к себе никого, кроме хозяина. Конечно, лучше всего догонять молодого господина на нем, но опыт подсказывал, что ему ничего не оставалось, кроме как лететь рядом в облике птицы.

Юкия сбросил свою форменную одежду и обратился, не выпуская поводья изо рта-клюва, а затем взмыл в воздух и помчался к хозяину. Тот летел на особой, большой колеснице, запряженной четырьмя конями. На вид она была великолепна, но двигалась довольно медленно. Юкия мог успеть.

Как и ожидал, вскоре он увидел впереди колесницу молодого господина и громко крикнул. Сумио, круживший вокруг экипажа на своем коне, заметил его и позвал хозяина.

– Прибыл?

Занавеска мгновенно отодвинулась, и выглянул молодой господин. Высунувшись наружу, он махнул Юкии, чтобы тот забирался к нему. Юкия перелез через перила, которая не давала путникам выпасть, ввалился, задыхаясь, внутрь и обернулся человеком.

– Гл… глава Южного дома… мол, если прямо… сейчас…

– Если прямо сейчас, то согласен поговорить, да?

Юкия, который никак не мог перевести дыхание, протянул хозяину измятое письмо, и тот, бросив быстрый взгляд на содержание, кивнул.

– Молодец, отлично справился, Юкия. Поедешь в Окагу и извинишься там за меня.

– Что?!

– А когда закончишь, сразу лети за мной.

Не успев закончить, молодой господин отдал неудобную лиловую накидку нагагину слуге и перескочил на своего коня, который подлетел прямо к колеснице.

– Не оплошай! – напомнил он Юкии и повернул коня.

Тот взмахнул мощными черными блестящими крыльями и понесся в сторону гор с невероятной скоростью. Юкия молча смотрел, как вслед за ним удаляется и Сумио.

Окагу был уже близко. К красивым, но беспощадным женщинам, ожидающим, что вот-вот к ним прибудет наследник, Юкия сунется в одиночку, да еще с известием о том, что главный гость – его господин – не появится.

– Вот, значит, как все повернулось… – застонал Юкия, покорившись судьбе перед надвигавшимся Окагу.

* * *

В усадьбе Южного дома уже вовсю наслаждались праздничным вечером седьмого вечера седьмой луны. Когда молодой господин приземлился во дворе, украшенном лентами пяти цветов[11]11
  В китайской и японской культурных традициях считалось, что пять цветов – синий (зеленый), красный, желтый, белый и черный (лиловый) – отгоняют злых духов.


[Закрыть], охранники разом выпучили глаза. Он с невозмутимым видом поручил им коня и вместе с Сумио направился к главному зданию, где шумел пир.

– Простите, что опоздал.

С этими словами молодой господин поднялся по ступенькам и оглядел дворец. Справа и слева в зале сидели рядком вороны, родственники Южного дома. Шагая между ними, молодой господин про себя посмеялся: слишком уж постные лица были у тех, кто на него смотрел. Другой, возможно, не выдержал бы настолько враждебной атмосферы, но, к сожалению, молодой господин оказался не так чувствителен, чтобы смутиться.

Не теряя величественного вида, он подошел к главе Южного дома, который сидел в самой глубине зала на почетном месте.

– Благодарю за приглашение, господин министр Юга.

Мужчина, к которому обратился наследник, поклонился все с тем же, как и при дворе, невозмутимым видом.

– Не думал, что вы действительно пожалуете ко мне. Очень вам признателен.

– Да уж. Я ведь причинил ужасные неудобства обитательницам Окагу, поэтому жду от вас признательности, – полушутливо ответил молодой господин, и хозяин дома слабо улыбнулся.

– Прошу, садитесь.

– Спасибо.

Гостю сразу же подготовили место, и он без тени робости уселся рядом с хозяином. Ему налили саке из того же кувшинчика, что и хозяину, и молодой господин, залпом осушив чашечку, вперил в соседа пронзительный взгляд.

– Прошу извинить, но с вашего позволения я перейду прямо к делу. Господин Тоору, глава основной ветви Южного дома, я искал с вами встречи, чтобы услышать ваши соображения.

– Мои соображения?

– Именно. Буду честен: я знаю, что благородные родственники Южного дома не чувствуют ко мне расположения, и в первую очередь – ваша почтенная сестрица.

Даже услышав о супруге правителя, Тоору ничуть не изменился в лице. Он молча дал понять, что ждет продолжения, и наследник сухо заговорил снова.

– Так почему же на заседании совета вы сказали, что не будете против моего восшествия на престол?

Глава Южного дома, не поднимая глаз, пригубил саке из чашечки, которую продолжал держать в руках.

«Странный человек», – подумал молодой господин.

В каком-то смысле он напоминал Госпожу в лиловом, но ее было гораздо легче понять, и, пусть она словно ускользала сквозь пальцы, в ее глазах ощущалась определенная воля. Однако в человеке, сидевшем рядом, даже это не чувствовалось.

На первый взгляд он ничем не выделялся, совершенно обычный мужчина. Возможно, оттого, что он самый молодой среди глав четырех домов, создавалось ощущение, что в нем нет ни величественности, ни убедительности.

Но вот о чем он думает, совершенно нельзя было понять. На совете в его взгляде на молодого господина скрывались какие-то намерения – это почти очевидно. Двор смотрел на молодого господина либо равнодушно, либо с язвительным презрением, и чем выше статус, тем ярче и неприятнее окрашивались пренебрежением их глаза. Но среди них странно бесцветным и прозрачным оставался взгляд главы Южного дома.

С его положением и честолюбием он должен был больше других ненавидеть молодого господина. И тем не менее всякий раз, сталкиваясь с этим человеком лицом к лицу, наследник терялся, потому что не чувствовал в нем никаких устремлений.

– Честно говоря, мне не кажется, что вы питаете ко мне злые умыслы, – открыто сказал молодой господин, глядя Тоору прямо в глаза, и тот беззвучно засмеялся.

– Тут вы не ошиблись.

– Правда? Но ведь у вас нет и намерения встать на мою сторону, верно?

– Просто вы мне неинтересны, – легко уклонился от ответа хозяин и беззвучно отпил саке. – Как глава Южного дома я должен защищать свой род и свои территории. Пока я в этом преуспеваю, остальное меня не волнует. Не знаю, что там замышляет моя сестрица, но ко мне это не имеет отношения. Если только Ваше Высочество не тронет Южный дом, у меня нет причин мешать вам взойти на престол.

Его слова звучали тихо, небрежно, но разговор был очень важным.

Молодой господин запомнил слова Тоору и серьезно кивнул:

– Хорошо. Тогда у меня остался только один вопрос. Недавно я ходил в веселый квартал, и какие-то люди на меня напали, это…

– …Это сделал не я.

Ответ прозвучал твердо, и молодой господин понял его как должно. «Это сделал не я». Он-то думал, что хозяин начнет отнекиваться и делать вид, что ничего не знает.

– Ясно. Значит, вас, господин Тоору, это не касается.

Заметив, что Сумио на лестнице поднял руку, молодой господин тепло улыбнулся:

– Я рад, что узнал хотя бы это. Спасибо за вкусное саке.

С этими словами наследник энергично поднялся.

Тоору, так и не подняв взгляд, спросил:

– Уже изволите отбыть?

– Да. Не знаю ваших мыслей, но тех, кто плохо обо мне думает, здесь, кажется, немало. В особенности… он. – Молодой господин указал взглядом на силуэт у входа.

– Надо же, Ваше Высочество. Вот уж не думал, что доведется с вами встретиться.

Широкие плечи, ровная спина. Прямые черные длинные волосы не подвязаны и свободно лежат поверх лилового монашеского одеяния, расшитого толстыми золотыми и серебряными нитями.

Взглянув в это мужественное лицо с глубоко вырезанными чертами, молодой господин прищурился:

– Здравствуй, братец. А я слышал, что сегодня тебя здесь не будет.

Нацука, в сопровождении Рокона и Ацубусы, сохраняя самообладание, приблизился к брату. Он ласково улыбался – не улыбались только его глаза.

– Просто заехал поприветствовать дядюшку. А вот вы, Ваше Высочество, какими судьбами здесь? Разве вы не должны сейчас находиться в Окагу?

– Возникли разные дела – то одно, то другое…

Молодой господин чуть склонил голову, прошел мимо Нацуки и направился к Сумио. Проходя мимо Ацубусы, стоявшего за спиной Нацуки, он заметил, что тот побелел.

– Пока я здесь, мне охрана не нужна. Можешь погулять, – сказал Нацука, и Рокон, поняв намерения хозяина, сразу же вышел из главного зала. Нацука вместе с Ацубусой подошли к Тоору: – Дядюшка!

Тот, почувствовав легкий укор, но не меняя выражения лица, стал оправдываться:

– Я отправил ему письмо, когда он уже выехал на праздник Танабаты, но ничего не вышло.

– Значит, он бросил Окагу и прибыл сюда?

– Теперь Западный дом не даст нам прохода. Хлопот не оберешься, – пробормотал глава Южного дома, но Нацука не стал его благодарить. Он угрюмо замолчал и продолжал стоя смотреть на своего дядюшку.

– Что он сказал?

– Спросил, не я ли напал на него в веселом квартале.

Не дрогнув перед помрачневшим лицом племянника, Тоору повторил тот же ответ, который дал несколько минут назад.

– Это сделал не я. – И добавил: – Не люблю хлопоты.

Однако суровый взгляд Нацуки не смягчился.

– Это правда? Вы не соврали молодому господину?

– Вы считаете меня дурнем, который способен своими руками вырыть себе могилу?

Он говорил безразличным тоном, и Нацука, помолчав, медленно покачал головой:

– Нет.

– Правда? Что ж, хорошо, – пробормотал Тоору и сам налил гостю саке. – Вы ведь не собираетесь покинуть нас, не угостившись даже чашечкой саке?

Нацука, видимо, понял, что ему велели сесть, молча поклонился и устроился там, где недавно был его младший брат.

Они понемногу выпили и какое-то время молчали. Затем Тоору не торопясь продолжил разговор.

– Итак? Кто же покушался на молодого господина?

Они переговаривались, не глядя друг на друга. Нацука, лишь поколебав своим дыханием поверхность напитка в чашечке, но так и не пригубив, поставил ее на стол.

– Если это не вы, дядюшка, значит, приложила свою руку Госпожа в лиловом.

– Сестрица, конечно, доставляет всем хлопот, – мгновенно откликнулся Тоору. – Так уж она тебя любит!

На это Нацука кивать не стал.

– Вот уж не знаю, – с иронией сказал он и подлил саке в опустевшую чашечку дяди. – По-моему, матушка больше привязана к вам, дядя, а не ко мне.

Тоору не ответил.

Нацука, не обращая внимания, продолжал:

– Похоже, она собирается выдать за меня вашу единственную дочь.

– Надэсико?

– Да. Поэтому и нервничает, – горько усмехнулся Нацука.

Пока молодой господин является наследником престола, Нацука не может снова стать мирянином, а значит, взять Надэсико в супруги невозможно.

– Вот поэтому мать и хлопочет, как бы так сделать что-нибудь с молодым господином, пока о Надэсико не пошли разговоры, что ее пора прошла.

– Вот поэтому, – в голосе Тоору впервые прорезалась горечь, – женщины глупы: думают только своим женским естеством.

Нацука, чуть улыбнувшись словам Тоору, внезапно нахмурился и внимательно взглянул на него.

– Возможно, ваши слова ближе к истине, чем вы думаете. Ведь время, когда женщина способна родить, ограничено.

Даже если Надэсико станет супругой Нацуки, это будет бессмысленно, если она не сможет родить ребенка, ведь цель супруги правителя вовсе не сделать сына Золотым Вороном или племянницу – супругой правителя.

– У матери лишь одно желание, – посмотрев прямо в глаза дяди, резко бросил Нацука. – Сделать вас – своего брата – дедом нового Золотого Ворона, вот и все. – Он помедлил. – Другими словами, кроме всего прочего, назначить вас Желтым Вороном.

Желтым Вороном называли при дворе старшего над всеми чиновниками. Это было высшее звание, которое давали только тому, кто обладал реальной властью над множеством чиновников двора. Сейчас это место пустовало, как и место Белого Ворона, верховного жреца. В прошлом случалось, что вместо Золотого Ворона властвовал при дворе и распоряжался всеми государственными делами Желтый Ворон. Согласно историческим книгам, за долгую историю Ямаути очень немногие чиновники получили этот статус.

– А тогда сила Южного дома упрочится. Возможно, мать собирается вместе с вами поставить Южный дом во главе, вместо дома Сокэ.

Молча слушая Нацуку, Тоору чуть дрожащими руками налил себе саке и разом выпил.

– Это все мечты Ее Величества. Мне бы не хотелось, чтобы вы сочли, что я тоже этого желаю.

– Но разве не потому вы не отправили Надэсико во дворец к молодому господину, что знали о намерениях матери? Вы ведь специально удочерили девушку, чтобы представить ко двору ее вместо родной дочери.

Вспомнив о приемной дочери, которая сейчас должна находиться в Окагу, Тоору тихонько сглотнул.

– Я действительно подчинился желаниям сестрицы, но вовсе не задумывался об этом так серьезно. Особенно о том, что Южный дом может заменить Главный: нельзя же быть таким глупым.

– Так расскажите мне, чего сами жаждете.

Нацука внезапно заговорил требовательным тоном.

Заметив, как изменилось поведение племянника, Тоору кивнул в ответ, нимало не смутившись:

– Да, возможно, сейчас удачный случай.

Их взгляды скрестились, и Нацука медленно продолжил:

– Я лишь хочу защитить свою гордость как член дома Сокэ. Я вовсе не стремлюсь, подобно моей матери, лишить жизни брата ради собственной выгоды и собственных желаний.

Он говорил гордо, как и подобает молодому человеку из дома Сокэ. Однако Тоору, поняв, что последует дальше, подал ему знак продолжать. Нацука под многозначительным взглядом дяди дружелюбно улыбнулся.

– Да. Конечно, если мои последователи вдруг захотят что-то сделать сами по себе, я об этом ничего не буду знать. Пока брат придерживается правил дома Сокэ, я сам остаюсь его сторонником, – решительно закончил Нацука. – Единомышленники молодого господина мне не враги, даже если мои союзники его не поддерживают.

Догадавшись, что скрывается за мягкими словами, Тоору едва заметно усмехнулся.

– Ясно. Значит, именно с этой целью вы сблизились с Северным домом, который раньше выступал за молодого господина?

Нацука улыбнулся Тоору так, чтобы ни в коем случае не дать тому почувствовать, будто он что-то скрывает.

– Сегодня я побеседовал с вами, дядюшка, потому что хотел узнать, не разделяете ли вы мои мысли.

– Конечно, разделяю. – Тоору тоже тихонько улыбнулся. – Нам нет нужды торопиться и пачкать руки самим. Главное – не дать противнику застать нас врасплох, и тогда не исключено, что враг сам себя уничтожит.

– Я поддерживаю восшествие братца на престол. Но, к сожалению, он слишком долго пробыл во внешнем мире, поэтому…

– …Как только он взойдет на престол, могут возникнуть разнообразные проблемы.

– Ведь наследник, бедняжка, до сих пор не получил образование, достойное выходца из дома Сокэ. А без мощной поддержки он, пожалуй, мало на что способен в качестве Золотого Ворона.

– Западный дом вряд ли окажет ему такую поддержку. Однако, даже попытайся мы ему помочь, Его Высочество очень осторожен. Вряд ли он прислушается к вашим словам, господин Нацука.

– И есть опасность, что Ямаути под властью брата придет в упадок.

– В царствование молодого господина наверняка появятся недовольные.

– Я же, хоть и неохотно, буду вынужден принять необходимые меры как представитель дома Сокэ, если правление брата пойдет не так, как надо.

Нацука сделал мягкое, подобающее мудрому правителю лицо и рассмеялся.

– Ведь мой естественный долг как представителя дома Сокэ – спасти изнывающий народ от тирана.

– Конечно. Ведь, кроме вас, больше некому представлять дом Сокэ. Это будет достаточным основанием для выполнения великого морального долга.

– И если это время придет, я смогу попросить вас о содействии?

– Да, конечно. Если это время придет, мы вместе вернем подданных на праведный путь. Если вы меня не предадите, то и я останусь верен. Однако страшный вы человек, – шутливо упрекнул Тоору. – Вы хотите заполучить все, сами ничего не делая.

– Ах, какие неприличные вещи вы говорите. И сейчас, и прежде, и в будущем я желал и желаю лишь мира стране Ямаути.

Дядя и племянник обменивались приятными улыбками, но тут из-за их спин вдруг раздался жесткий голос:

– Но получится ли все так легко?

Обычно никто не сует клюв в разговор представителя дома Сокэ с главами домов.

Нацука удивленно обернулся, а Тоору не двинулся с места и лишь прищурился:

– Ты, Ацубуса? Племянник моей жены?

Ацубуса, бледный, вышел вперед и пал на колени, упершись руками в пол.

– Совершенно верно. Простите своего покорного слугу за то, что прервал вашу беседу.

Над склоненной головой Ацубусы Нацука и Тоору обменялись взглядами.

– Прощаю. А ты объясни, почему считаешь, что у нас это не выйдет. – Тоору велел Ацубусе продолжать.

– Позвольте молвить со всем почтением. Ваши прогнозы о том, что правление молодого господина будет неудачным, могут не оправдаться, – не поднимая глаз, страстно заговорил Ацубуса. – Про него говорят, мол, пустоголовый, однако он говорит и действует совсем не беспечно. Мне кажется, опасно позволить ему хоть ненадолго занять престол.

Ацубуса говорил, а спина его дрожала.

Тоору сощурил глаза:

– А ты высокого мнения об этом пустоголовом.

При этих словах юноша вдруг взглянул вверх:

– Не шутите, пожалуйста. Я не уважаю молодого господина, ведь я искренне принес клятву верности господину Нацуке.

– Тогда почему так говоришь?

– Потому что чувствую, что молодой господин вовсе не глуп. Надеясь на то, что он совершит ошибку на троне, вы сами совершаете ошибку. Если сделать неверный шаг, в тот самый миг, когда наследник займет престол, вам могут нанести мощный удар, – настаивал Ацубуса.

Было видно, что Ацубуса заботится о своем хозяине, однако Тоору с невозмутимым лицом резко прервал Ацубусу:

– Однако ты глуп. Южный дом не столь слаб и не потеряет равновесие от какого-нибудь удара. Ты слишком плохо нас знаешь.