Текст книги "День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия"

«Идолопоклонство», разумеется, отнюдь не сводится к изготовлению идолов и поклонению им. Мы поклоняемся идолам всякий раз, когда ставим какую-то часть творения выше Творца. Когда люди поклоняются части творения или его силам, они отказываются от своей власти над этими аспектами творения, так что те сами начинают господствовать над людьми. Таким образом, грех для Павла – не просто нарушение нравственного закона, хотя он проявляет себя и таким образом. Это, на куда более глубоком уровне, непопадание в цель – неспособность стать человеком в подлинном смысле слова из-за неверного поклонения или, если сказать точнее, из-за того, что место истинного Бога занимают идолы. Это, повторю, передает безжизненным «силам» или «властям» управление миром, которым изначально должен был заниматься человек. Дело не просто в том, что люди себя плохо вели и заслужили наказание. Проблема в том, что идолопоклонство, которое проявляется в виде греха, повлекло за собой рабство для человека и всего творения.

Библия нередко смотрит на судьбу человечества совсем не так, как люди себе это представляют. Грех плох не только сам по себе. Это яркий индикатор более глубокой проблемы, о которой рассказывает библейская история; грех есть часть этой проблемы, но она гораздо шире. Вот в чем она состоит: люди были созданы ради определенного призвания, которое они отвергли; это означало, что они отвернулись от живого Бога и стали поклоняться идолам; вследствие этого они передали идолам – «силам» внутри творения – власть над людьми и над миром, которая принадлежала человеку, каким тот задуман; в конечном итоге это привело к порабощению, когда воцарилась смерть, а благой мир, созданный Творцом, начал портиться и разрушаться.

Вот почему грех ведет к смерти: не потому, что (как часто думают) смерть была капризным или даже жестоким наказанием за различные дурные поступки. Связь тут куда глубже. Отличие, о котором я говорю, можно объяснить такой аналогией. Вас оштрафуют, если заметят, что вы превысили скорость, а если вы превысите скорость на крутом повороте мокрой дороги, вас может «наказать» авария. Штраф в каком-то смысле случаен, у него нет органической связи с нарушением, тогда как авария, прямое следствие нарушения правил, с ним внутренне связана. Подобным образом смерть есть органическое следствие греха, а не случайное наказание. Когда люди, носящие образ Божий, отказываются от своего призвания, дело не сводится к тому, что они заслужили наказание. Дело в том, что темные власти начинают править миром и замысел Творца о творении натыкается на препятствие.

Все это очень ярко отражает история Израиля в Библии. Именно к ней обращается Павел, цитируя созданную ранее формулу, когда он напоминает коринфянам, что «Мессия умер за грехи наши по Писаниям». Об этой истории думал Иисус у Луки, когда (Лк 24:27), начав от Моисея и Пророков, он объяснял ученикам, что только что свершилось именно «сказанное о нем». Великая история Писаний Израиля сложна и многогранна, ее не заменишь кратким пересказом, и эта сложность важна. Новый Завет подхватывает тему призвания, звучавшую в древнем библейском повествовании, – тему призвания Израиля и призвания человека, – и утверждает, что это призвание осуществил Иисус и, через него, его народ. Таким образом, первые христиане обращались к Писаниям Израиля, когда создавали свои сжатые краткие формулировки о смысле смерти Иисуса. Поэтому нам нужно будет поговорить о библейской истории поподробнее.

5. «Во всех Писаниях»

Как мы видели, авторы Нового Завета говорят, что смерть Иисуса позволила человечеству вернуться к своему изначальному призванию, так что искупленные люди стали «царственным священством» или «царством священников». Когда первые христиане говорили о подобных вещах, они думали о внутреннем смысле первых двух глав Книги Бытия – о том, что творение наконец снова стало таким, каким было задумано. Но это не все: они также думали, что тут, в одном определенном смысле, Израиль выполнил свое призвание:

Вы видели, что́ Я сделал с египтянами, видели, как нес Я вас на орлиных крыльях и принес к Себе! Если вы будете Мне послушны и верны завету со Мною, то вы будете Моим драгоценным сокровищем среди всех народов земли! Вся земля Моя, а вы будете у Меня царством священников, святым народом! (Исх 19:4–6)

Об этом призвании говорят запоминающиеся тексты из разных частей Книги Исаии:

 
Сверх того, что ты – раб Мой,
что ты возродишь племена Иакова,
приведешь назад остаток Израиля, —
Я также сделаю тебя светом для всех народов,
чтобы спасенье, ниспосланное Мною, края земли достигло…
Увидев тебя, цари будут вставать,
владыки будут падать ниц,
ради YHWH (верен Он!),
ради Святого Израиля (Он тебя избрал!) (49:6–7).
 
 
Поднимись, воссияй, ибо зажегся твой свет,
явилась над тобою слава YHWH!
Землю скрывает тьма,
мрак окутал народы,
а над тобою явился YHWH,
слава Его над тобою взошла!
К свету твоему стекутся народы,
цари соберутся к сиянию твоему (60:1–3).
 

Подобные слова в Библии, хотя они и ошеломляют, – не исключение из правила. Они указывают на ряд более глубоких тем. И эти темы, которые порой оживают при упоминании подобных отрывков, в Новом Завете начинают звучать именно тогда, когда речь там идет о смерти Иисуса и ее последствиях.

Если вы быстро прочтете Писания Израиля – то, что христиане стали называть Ветхим Заветом, – вы увидите, что это (вопреки популярным представлениям) одна единая и цельная история. Но удивительно, что она как бы лишена завершения. Она указывает на какой-то итог, но его не находит. В еврейских изданиях Библии на последнем месте стоят Книги Паралипоменон. Большинство переводов, включая английские, следуют иной традиции, тут Книги Паралипоменон идут после Царств, а все завершают Пророки, из которых последнее место занимает Малахия. Но, при любом расположении этих книг, вместе они указывают на что-то впереди, заставляя читателя гадать о том, что будет дальше.

На самом деле такое же впечатление останется у вас после быстрого прочтения Пятикнижия, первых пяти книг из собрания священных текстов Израиля. Второзаконие, последняя из пяти, отнюдь не завершается в стиле «и после этого они жили долго и счастливо» – ее окончание, в котором смешаны предостережения и надежда, смотрит в тревожное будущее. Однако великое начало Библии: создание неба и земли, а также мужчины и женщины; призвание Авраама; египетское рабство и освобождение Исхода; путешествие в землю Обетованную – все это говорит о том, что древний Израиль, по крайней мере в представлениях тех, кто составлял и редактировал эти священные тексты, играл важнейшую роль в великой драме, в истории отношений Творца и творения. Но эта драма не имела завершения. В конце Книги Второзакония Израиль слышит слова предостережения о бунте, изгнании и смерти. В конце Книг Паралипоменон изгнание еще продолжается. В конце Малахии Бог обещает вернуться и навести порядок, но этого еще не произошло. Трудно себе представить, чтобы Шекспир сделал нечто подобное: чтобы он представил ряд этапов развития сюжета, а затем остановился бы посередине, не пытаясь соединить разные линии повествования в одной точке и достичь развязки.

Израиль и Адам

В частности, Писания рассказывают о том, как Израиль отправился в изгнание. В каком-то смысле этому посвящена вся библейская история. В большой истории, включающей в себя эпизод великого вавилонского изгнания, есть другие события изгнания, указывающие на это, последнее. Авраам спускается в Египет, и с ним едва не случается большая неприятность. То же самое происходит с его сыном Исааком. Младший сын Исаака Иаков бежит от гнева брата и на протяжении четырнадцати лет живет на земле своих предков, а затем возвращается в ту страну, которую Бог обещал дать Аврааму. Семья Иакова, спасаясь от голода, идет в Египет, и израильтяне застревают там на четыре столетия, становясь в конечном итоге рабами. А затем, после Песаха и драматических событий Исхода, они становятся свободными и отправляются, наконец, в землю Обетованную.

Там они борются за выживание и независимость. И даже когда при царствовании Давида положение улучшается, из-за бунта Давиду приходится на время удалиться в изгнание. Затем царство разделяется надвое, на «север» (где правят цари не из династии Давида) и «юг» (где династия сохраняется), а далее север захватывают ассирийцы и уводят местных жителей в плен – и северные колена Израиля уже никогда не вернутся. Южные племена – колена Вениаминово и Иудино вместе с живущими среди них левитами – остались. Но и им в конечном итоге приходится сдаться перед мощью Вавилона, так что большинство из них уводят в плен. Храм был разрушен. Как утверждал Иезекииль, это стало возможным потому, что сам YHWH оставил его из-за возмутительного поведения священников и народа. Именно вавилонский плен принято называть «Пленом», или «Изгнанием», в особом смысле слова.

Далее происходит самое удивительное. Проходит время жизни двух поколений, и некоторые изгнанники возвращаются из Вавилона на землю предков. Они восстанавливают Храм. Но они не могут обрести независимость – разве что на отдельные краткие периоды. Они продолжают рассказывать и пересказывать свою историю так, как если бы все еще жили в рабстве. Похоже, все они единодушно понимают, что великие пророчества о славном возвращении из плена (в частности, Исаии и Иезекииля) еще не осуществились. Так называемые «пророки послепленного периода» (Аггей, Захария, Малахия) предупреждали народ, что дела его не слишком хороши. В частности, они думали, что, хотя изгнанники (или некоторые из них) вернулись, YHWH не вернулся, несмотря на обетования Исаии 52, Иезекииля 43 и подобные им. Малахия провозглашает, что тот вернется в будущем, но, похоже, этого еще не произошло. Чтобы избавить народ от нынешнего рабства, Бог должен снова вмешаться в его жизнь, завершить незаконченную историю, поставить все на свои места.

В этой загадочной ситуации Книга Даниила (сегодня большинство исследователей считают, что она в своем окончательном виде была создана во II веке до н. э.) говорит нечто новое. Иеремия утверждал, что изгнание продлится семь десятилетий, но настоящее «изгнание», в более глубоком смысле, жизнь под гнетом чужеземцев, будет продолжаться куда дольше: семьдесят седмин (или «недель») лет, то есть семь раз по семьдесят (9:24). Это почти пять столетий жизни в изгнании! Да, рабство в Египте длилось примерно столько же; быть может, это тоже было частью великого Божьего замысла… Но эта история еще не закончилась, она еще ждала своей развязки. Вот почему в тот период в еврейской мысли в текстах и в жизни важное место занимала тема надежды: иудеи верили, что Бог Израилев был Творцом этого мира, а потому он раньше или позже должен – просто обязан! – навести в этом мире порядок.

Любой человек, который что-либо читал об «искуплении», может тут спросить: «Какое отношение эта древняя история, со всеми ее перипетиями и неразрешимыми загадками, имеет к смерти Иисуса и к тому, как понимали смысл креста первые его ученики?» Даже еврейские авторы новозаветных времен, когда они говорят о темах и отрывках Писаний Израиля, обычно не рассматривали их в контексте более широкого повествования. Но для Нового Завета библейская история была крайне важна – и самым неожиданным образом в ее центре оказались взрывоопасные, революционные события смерти и воскресения Иисуса, которые все перевернули. Как это бывает во многих романах и пьесах, концовка, которой никто не ждал, придает смысл всему тому, что происходило раньше. Конец невозможно понять без всего происшедшего до того, но, если вы знаете о развязке, это повлияет на то, как вы будете пересказывать всю историю. В этой книге я намерен показать, среди прочего, что у нас просто нет другого пути: если мы хотим понять, как понимали смерть Иисуса первые христиане, нам необходимо рассматривать крест в рамках всего библейского повествования.

Когда раннехристианские авторы размышляли о смерти Иисуса, они использовали, как принято думать, различные модели или метафоры. Это «искупление» как «выкуп», метафора из мира торговли рабами; «оправдание», образ из судебной практики; и «жертва», метафора, связанная с Храмом. Часто говорят, что эти образы невозможно совместить, что это просто разные попытки представить важнейшую истину. Как я полагаю, это ошибка: так думают люди, которые не понимают, в каком смысле смерть Иисуса совершилась по Писаниям.

Эти на вид не связанные между собой образы слагаются в общую картину, если мы смотрим на них в рамках единой библейской истории. Стоит извлечь их из этой истории, и они тут же окажутся в какой-то другой – вероятнее всего, в какой-либо версии абстрактного «договора дел», где человечество ждет либо ад, либо рай. Только когда мы вполне всерьез начнем относиться к выражению «по Писаниям», которое употребляли христиане первых поколений, мы сможем в полной мере понять христианское значение фразы «за грехи наши». А для этого нам придется отказаться от представлений о спасении в стиле Платона, от морализаторской идеи о положении человечества и в конечном итоге от языческих представлений о том, как спасение достигается. Первые мешают видеть, что тут начинается революция. Вторая принимает часть проблемы за всю проблему. Третьи создают искаженную пародию на настоящую библейскую картину.

Ключ к выходу из тупика, как это часто бывает, находится в самом начале. Библия сознательно рассказывает об истории Израиля и его земли так, что это перекликается с историей Адама и Евы в саду Эдемском. Разумеется, мы можем думать, что эти истории были созданы и записаны в обратном порядке: что тот, кто записал первые главы Бытия в том виде, в каком они нам известны, уже держал в уме долгую историю Израиля. Две эти истории помогают понять одна другую. Стоит прочитать рассказ об Адаме и Еве – и вам открывается суровый смысл более длинной истории Израиля. Прочтите все повествование об истории Израиля, и вы поймете трагедию человечества, которая с важнейшими яркими подробностями представлена в первых главах Бытия.

Но две эти истории – не просто параллели, где одна просто иллюстрирует другую. Бытие рассказывает об Аврааме и его потомках так, что читатель видит: эта семья призвана стать средством для решения проблемы всего человеческого рода. Вот в чем смысл Бытия 1–12. Бог призывает Авраама и Сарру, чтобы устранить последствия того, что сделали Адам и Ева. Тогда Бог может снова осуществлять свой изначальный замысел о творении. Земля Обетованная должна была стать новым Эдемом. Об этом ясно говорят оба древних текста, именно так их позднее понимали многие другие авторы – как еврейские, так и христианские.

Из этого сразу следуют три вещи. Во-первых, земля Обетованная должна была стать местом жизни, противоположностью смерти. Об этом с большой силой говорится в конце Второзакония (30:15–20), что перекликается с Бытием 3:22–24, где Адама и Еву изгоняют из Эдемского сада, лишая их доступа к древу жизни. Та жизнь, которая была дарована и утрачена в начале, должна быть восстановлена в конце. «Жизнь» на Земле должна стать ответом на «смерть» изгнания из Эдема.

Во-вторых, эта Земля должна стать в конечном итоге местом Божьего присутствия. Первоначальное творение, небо-и-земля, должно было стать жилищем не только для людей, но и для Бога-Творца. Творение в целом было своеобразным Храмом, в центре которого стояли люди, «образ» Бога. Скиния в пустыне и затем Иерусалимский Храм были как бы творением в миниатюре, «микрокосмом», местом, где Бог будет обитать среди своего народа, которое указывает на его желание в конечном итоге обновить и восстановить творение, заполнить его своим мощным присутствием. (Эту цель подразумевают многие библейские книги, и она всплывает на поверхность в таких текстах, как Чис 14:21, Пс 71:19, Ис 11:9 и Авв 2:14). Читая о создании скинии в конце Исхода и о том, что в ней должен делать первосвященник Аарон, мы можем увидеть тут стремление обновить или восстановить изначальное творение первых глав Бытия. «Микромир» священного шатра, этого замкнутого пространства, наполненного присутствием Бога, перекликается с историей изначального творения. Небо и земля созданы друг для друга. Бог таинственно присутствует там и тут. Люди, носящие образ Божий, стоят в центре и играют роль священников.

В-третьих, Писания Израиля намекают на то, что сама Земля была указателем, который говорил о чем-то большем. «Проси у Меня, – говорит Бог своему помазаннику царю, – и Я сделаю народы наследием твоим и края земли владением твоим» (Пс 2:8). Тут «земля Обетованная» расширяется, включает в себя весь мир; о том же говорят Псалмы 71 и 88, а тексты пророков, такие как Исаия 11, добавляют к этой картине образ обновленного творения. Другие псалмы и тексты пророков утверждают, что Бог Израилев задумал в конечном итоге распространить свое спасающее и человечное правление на весь мир. И тут в очередной раз Писание говорит не о душах, «отправляющихся в рай», но о грядущем новом творении, на которое указывает Обетованная земля как его знак и символ.

Важен каждый отдельный элемент этой невероятно сложной (для нас) картины, если мы хотим проникнуть в мысли первых последователей Иисуса и понять, что они имели в виду, когда говорили, что Иисус умер «по Писаниям» и «за грехи наши». Если нам не удастся все это соединить, если мы не увидим всю картинку как единое целое, наши представления о кресте будут определяться неверными схемами и формулировками. Хуже того: тогда мы поместим крест в иной контекст, в другие рамки. И в этом ином контексте, который был создан, чтобы заполнить пробелы контекста первоначального, самые важные слова, такие как «за грехи наши», обретут иной смысл, который будет отличаться от первоначального – это тонкое отличие, но оно существенное. Тогда мы отделим этот смысл от Библии, от истории Израиля – и он обретет языческий характер.

Сопоставим историю Адама и Евы с историей Израиля, помня в то же время, что вторая следует за первой. Что мы тут увидим? В обоих случаях на смену обетованной жизни приходит реальность смерти; и это в обоих случаях объясняется одной и той же причиной. Первые люди отвернулись от призывов и повелений Творца; Израиль отверг призывы и заповеди (они прозвучали еще сильнее) Бога завета. Великие пророки мучительно пытались разгадать смысл трагедии и кошмара изгнания. Полчища язычников победили Израиль, осквернили его святыни и увели избранный народ в Вавилон (тот Вавилон, где, как рассказывает Бытие 11, надменность людей достигла своего апогея). Какой во всем этом смысл? Пророки, в соответствии со Второзаконием, видели в изгнании в первую очередь своего рода смерть при жизни. Но это не был конец истории, как будто бы хаос вернулся и одержал окончательную победу. Каким-то образом – и эта идея родилась в молитвах и в поэзии самых великих пророков – тот Творец, который хотел сделать народ завета средством для спасения всего человечества, теперь, когда избранный народ сам оказался в бедственном положении, снова должен его спасти. Он снова должен призвать какой-то остаток израильского народа, оказавшегося в изгнании, быть может, даже единственного человека, через которого он освободит Израиль. Как именно Бог это совершит, оставалось неясным. Но пророки твердо верили в то, что это произойдет. Если Бог Израилев в самом деле Творец всего мира, это просто его священная обязанность. Он, несмотря ни на что, должен сохранить верность своему завету, своему замыслу о творении. Первые христиане верили в то, что именно это Бог совершил в Мессии Израиля Иисусе и через него.

Почему же тогда кульминацией всей этой истории стал момент прощения грехов? И почему Павел или кто-то еще предполагает, что, когда Бог решит проблему грехов, это произойдет «по Писаниям», в соответствии с Библией? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо вернуться к прошлому разговору о грехе, чтобы рассмотреть эту тему глубже и понять, какое место она занимает в более широкой картине.

«Грех» и «изгнание» в Библии

Слово «грех» мрачно и уродливо само по себе, но, что еще хуже, на Западе его во многом неверно понимают. В сознании людей при слове «грех» – справедливо или нет – возникает образ моралиста, который всем недоволен, пытается всех учить, потому что он самый святой, и при этом придирается к мелким проступкам, начисто игнорируя такие крупные вещи, как справедливость или угнетение. Разговоры о грехе обычно ассоциируются с дуалистическим отвержением «мира», с надменным «потусторонним» благочестием и с суровым взглядом на жизнь, потому что ведущие такие разговоры охотно отправляют большую часть человечества в пламя вечное. Разумеется, есть немало проповедников и наставников, которые говорят о грехе мудро, опираясь на Библию. Это действительно крайне важная тема.

Но я хотел показать, как большинство людей – и внутри церкви, и вне ее – воспринимает слова о грехе. Некоторые люди ушли из церкви именно потому, что не смогли смириться с подобными представлениями. Когда-то «грех» беспокоил именно тех, кто без раскаяния совершал злодейства. Сегодня злодеев эта тема не волнует. Люди, которые любят поговорить о грехе, обычно считают, что это проблема окружающих, а не их самих. На протяжении жизни последнего поколения в западном мире, в том числе в Церкви, язык «греха» стал крайне неадекватным – не в последнюю очередь из-за того, что, как Иисус говорил о фарисеях, он отражал тенденцию очищать поверхность, скрывая глубокую испорченность внутри. Но мы пока не знаем, чем его заменить.

Иные люди говорят (и тут есть доля правды), что за разговорами о грехе стоит только лишь желание контролировать других. Это просто борьба за власть, утверждают критики, нравственный эквивалент навязчивой и требовательной культуры «здоровья и безопасности». Идея греха душит свободу и позволяют играть с другими людьми в игру под названием «безопасность прежде всего». За ней стоит устарелое и, вероятно, невротическое стремление избегать случайностей и неопределенности жизни, отказавшись от той радикальной свободы, которая нам дана.

Некоторые церкви, опасаясь нравственной анархии, цепляются за старинные правила. Другие переключают внимание на новые модные темы: тут проповедники все еще полны негодования, но обличают скорее борьбу за нефть, а не прелюбодеяния. На смену старым грехам пришли новые: яростные моралисты теперь говорят об экологии, феминизме и международных долгах. А кто-то вообще отказался от самой идеи греха, считая, что единственный оставшийся грех – это уверенность в собственной правоте, то есть представление, что «наш» образ жизни лучше, чем «их». (Это ведет к парадоксальному самодовольству из-за того, что мы лишены самодовольства.)

Мы не будем тут обсуждать, откуда взялась такая путаница. Для наших целей куда интереснее найти выход из такого положения вещей. К счастью, ответ лежит прямо перед нами, и он покажет нам прямой путь к мыслям первых христиан – к тому, что они имели в виду, говоря, что Мессия умер «за грехи наши по Писаниям».

Как обычно, слова обретают свой подлинный смысл лишь в рамках большой истории. В нашем случае слово «грех» означает то, что оно означает в рамках библейского повествования. Стоит извлечь его из такого контекста, и мы сталкиваемся с описанными выше трудностями. На самом деле в Библии существуют разные слова, описывающие грех: «нечестие», «беззаконие» и другие, характеризующие дурные поступки и нарушение норм. За всеми ними стоит та идея, о которой мы говорили в прошлой главе: что люди были созданы ради своего предназначения, что ради того же был создан Израиль, но и люди, и Израиль отвернулись от этой цели, забыли о ней, отказались от своего призвания.

Самое распространенное греческое слово, обозначающее «грех», hamartia, означает «непопадание в цель»: ты прицелился, но промахнулся. Тут есть тонкое, но существенное отличие от идеи, что тебе предложили длинный и мелочный список вещей, которые надо или не надо делать, и ты не способен все это соблюдать. В библейской истории и людей, и Израиль сотворили ради их предназначения, и это предназначение не сводилось к тому, чтобы «соблюдать правила», «быть с Богом» или «попасть в рай», хотя на такие мысли наводят бесчисленные книги, проповеди, гимны и молитвы. Люди были созданы, чтобы «носить образ», чтобы отражать хвалы творения своему Творцу и являть мудрое и любящее правление Творца в мире. Израиль был призван стать царственным священством, чтобы поклоняться Богу и показывать миру его спасительную мудрость.

В Библии грех – его описывает несколько еврейских слов – есть последствие предшествовавшей болезни, первичного акта непослушания: отказа от поклонения. Люди созданы для поклонения Богу, который их сотворил по своему образу, чтобы поддерживать способность носить этот образ и обновлять ее. Вместе с некоторыми другими современными исследователями я понимаю идею «образа Божия» (Быт 1:26–28) так: люди созданы действовать как угловое зеркало. Мы должны отражать поклонение всего творения Творцу и в то же время отражать для мира мудрую власть Творца. По замыслу Бога, мир может процветать лишь тогда, когда в нем люди поклоняются Творцу. «Поклоняться» значит взирать на Бога с восхищением, благодарностью и любовью и выражать свою хвалу с помощью мудрых и внятных слов. Тот, кто так поступает, становится в результате поклонения щедрым и смиренным управляющим, который передает творческую и заботливую любовь Бога миру. Так это все было задумано. И крест должен вернуть нас к этой цели из того положения, в котором мы оказались.

Потому что все мы, разумеется, не выполняем своего призвания. Когда люди отворачиваются от живого Бога и поклоняются вместо этого чему-то иному, части сотворенного мира, проблема не сводится к тому, что они поступают неправильно, разрушая свои умы, сердца, тела и прочее, хотя и это правда. Кроме этого разрушения, они – и это жизненно важно для понимания смысла креста – передают тому идолу, которому поклоняются, те полномочия, которые были изначально дарованы людям. Поклонение тому, что не Бог, и деградация поведения человека вследствие идолопоклонства – вот самая суть греха: как мы уже говорили, греческое слово «грех», которым пользуется Новый Завет, означает не просто «дурные поступки», но «непопадание в цель». Целью же тут является полноценная жизнь, мудро прожитая в поклонении и заботе о творении. Идолопоклонство и грех – это, в конечном итоге, отказ от ответственности. Через эти вещи человек как бы говорит Богу, что не желает носить его образ. Это ранит и оскорбляет любящего и мудрого Творца. Этот Великий Драматург написал пьесу, в которой нам отведена чудесная роль; мы же, подобно капризному и глупому ребенку, разорвали рукопись и с ухмылкой стали придумывать иную пьесу, приятную для нас, но в конечном итоге ведущую к разрушению.

Мы знаем, что когда в обычной жизни кто-то увиливает от исполнения возложенных на него обязанностей, ими приходится заниматься кому-то еще, и часто это добром не кончается. Когда человек согрешил, он передал небожественным силам те полномочия, которые им не принадлежат. Вот почему Богу, чтобы спасти и восстановить все свое творение, поставив в центр его человека как своего представителя, надо решить проблему грехов. Только в этом случае небожественные силы, присвоившие себе полномочия человека в мире, потеряют свою власть. Тогда они лишатся того кислорода, что поддерживает в них жизнь, превращая обычные части Божьего творения в уродливых и опасных чудовищ.

Это демонстрируют нам самые очевидные примеры: деньги, секс и власть. Подобно огню, эти силы могут быть добрыми слугами, но становятся дурными господами. Древний мир недаром считал их богами и богинями – многие люди сегодня делают то же самое (только не используя этих слов), принося им жертвы и стараясь исполнять все их прихоти. Эти «власти» нужно преодолеть не ради того, чтобы мы могли жить в бесплотном мире, где они не играют никакой роли, но чтобы мы могли жить полнокровной жизнью, где эти вещи используются тогда, когда они действительно нужны. Они перестанут быть демонами, когда перестанут быть богами. Однако многие еврейские и христианские мыслители понимали, что за этими конкретными «властями» стоят более мрачные и туманные силы, которые вынуждают обычных людей совершать ужасные вещи. Не приходится удивляться тому, что либерально настроенные западные мыслители, которые отвергли средневековые карикатурные образы дьявола, к концу XX века стали мыслить примерно такими же образами. Ужасы того столетия – как и нашего – трудно представить просто как сумму глупостей человеческих.

Иногда Библия называет эту темную силу просто «грехом» (в единственном числе), в отличие от «грехов» (множественное число), которые совершают люди, когда отказываются от призвания человека. Порой же она говорит о «сатане» (это еврейское слово означает «обвинителя», того, кто склоняет людей к неправильным решениям, а затем винит их за это), отчасти наделенном чертами личности. Но вот в чем тут суть дела. Мы совершаем «грехи» – хотя бы в какой-то мере – потому, что перестали поклоняться единому истинному Богу и вместо этого поклоняемся какому-то аспекту тварного порядка или какой-то силе в этом мире. Делая это, мы отказываемся от наших обязанностей, передавая этим «властям» те полномочия, которые должны принадлежать человеку. Вот та проблема – более сложная, но и более цельная, – которую надо решить Богу, чтобы исполнились его обетования о новом творении, о «новом небе и новой земле». Раннехристианские авторы говорят об этом предельно ясно: если мы сведем эту проблему к «нашим дурным поступкам» и будем думать, что крест был ответом на нее, мы никогда не поймем самой сути. Мы не поймем даже и того, как крест расправился с грехом.

Итак, человек был создан, чтобы стать «наместником», то есть действовать от имени Бога в этом мире. Но это возможно лишь в том случае, когда действию предшествует поклонение, иначе все искажается и влечет за собой опасные последствия. Только тот, кто поклоняется Творцу, обладает нужным смирением, чтобы действовать от лица Бога. Таково «призвание завета» (слово «завет» на этом этапе еще не звучало, но оно кратко и четко передает идею замысла Бога, в котором человек призван сыграть свою роль). Вот что теряет человек, когда он бунтует и сам начинает исполнять распоряжения, исходящие изнутри этого мира. Вот почему в традиции Израиля появляется идея о том, что основной грех – это идолопоклонство, поклонение и служение чему-то еще, кроме истинного Бога. И поскольку люди созданы для той жизни, которая исходит от Бога и только от него, поклоняться тому, что не Бог, означает возлюбить смерть.