Текст книги "Неугомонная"

На следующее утро Ева направилась на вокзал Пеннстэйшн и купила билет до Альбукерке, штат Нью-Мексико.

9
Дон Карлос

– ЛЮДИ ПОДУМАЮТ, что мы любовники, – заявил Бобби Йорк. – Все эти визиты без предупреждения. Я не жалуюсь. Я просто хочу быть предельно корректным.

– Хватит, Бобби, – сказала я, отказываясь принять его игривый тон. – Ты мой научный руководитель, между прочим. Я обязана приходить к тебе за советами.

– Да, да, да. Конечно, ты должна приходить. Но что я могу посоветовать таким талантам, как ты?

Я отложила занятия с Беранжер, чтобы утром встретиться с Бобби. Мне не хотелось заходить к нему домой, чтобы он снова напоил меня виски.

– Я хочу поговорить с кем-нибудь, кто смог бы рассказать мне о британских секретных службах времен Второй мировой войны. Ми-5, Ми-6 – обо всем таком. СИС, УСО, БЦКБ – ну, ты знаешь.

– Нда, – вздохнул Бобби. – Здесь я не силен. Чует мое сердце: лорд Мэнсфилд сдался.

Бобби вовсе не был тем милым дурачком, каким он старался себя представить.

– Да, сдался. Я встречаюсь с ним в пятницу – в его клубе. И чувствую, что нужно немного подготовиться.

– Ну и дела. Ты мне как-нибудь все подробно расскажешь. Обязательно, Руфь. Все это выглядит как в шпионском романе.

– Обязательно. Обещаю. Для меня это, правду говоря, пока тоже – темный лес. Как только я сама разберусь в этом, то сразу же тебе расскажу.

Бобби подошел к своему письменному столу и порылся в бумагах.

– Одно из немногих преимуществ жизни в Оксфорде, – сказал он, – заключается в том, что здесь имеются эксперты по почти всем существующим в мире вопросам, и они к тому же живут с вами по соседству. Есть знатоки всего: от средневековых астролябий до ускорителей элементарных частиц. Я понял, кто нам нужен. Член совета Колледжа всех душ по имени Тимоти Томс.

– Тимоти Томс?

– Да, именно так. Я понимаю, что, когда слышишь такое имя, сразу представляешь героя детской книжки или надоедливого клерка из Диккенса, но он на самом деле в сто раз умнее меня. Обрати внимание – так же умен, как и ты. Вы с Тимоти Томсом – два сапога пара. Ага, нашел, вот и он: доктор Т. К. Л. Томс. Я встречался с ним пару раз. Приятный парень. Сейчас договорюсь о встрече. – Он взялся за телефонную трубку.

Бобби договорился, что доктор Томс встретится со мной вечером через два дня. В этот день я сплавила Йохена Веронике, а сама отправилась в Колледж всех душ, где мне показали на лестницу, ведущую к кабинету доктора Томса. День выдался душный, тяжелый, в воздухе висело какое-то предчувствие. Солнце застилала зеленовато-желтая дымка, и свет его от этого стал странного желтого цвета, а желтизна каменных стен колледжа усилилась, и я на миг подумала, что все это закончится грозой – на миг взмолилась, чтобы все так и было. Трава во внутреннем дворе была цвета песка в пустыне.

Я постучала в дверь кабинета. Дверь открыл плотный молодой человек в джинсах и футболке. Я бы сказала, что доктору Томсу ближе к тридцати. На его плечи спадала копна кудрявых каштановых волос, а борода была подстрижена до противного аккуратно, с тонкой кромкой и отчетливыми углами.

– Руфь Гилмартин, – представилась я. – Я пришла к доктору Томсу.

– Он перед вами. Заходите. – Он говорил с сильным йоркширским или ланкаширским акцентом – я их не различаю.

Мы сели в его кабинете, я отказалась от предложенного чая и кофе. Я заметила, что на письменном столе стоял компьютер с экраном, похожим на телевизионный. От Бобби я узнала, что Томс писал докторскую диссертацию, посвященную адмиралу Канарису и проникновению «абвера» в Ми-5 во время Второй мировой войны. А сейчас он работал над «обширной книгой» (за которую ему обещали «большие деньги») по истории британской секретной службы с 1909 года по настоящее время. «Думаю, он тот, кто тебе нужен», – сказал мне Бобби, довольный тем, что смог оказаться полезным.

Томс спросил, чем может мне помочь, и я начала рассказывать ему, предельно осторожно, выбирая слова, поскольку имела очень ограниченные знания по интересовавшему меня вопросу. Я сказала, что собираюсь взять интервью у человека, который занимал довольно высокую должность в Секретной разведывательной службе во время войны. Мне нужна какая-то общая информация, особенно о том, что происходило в Америке в 1940–1941 годах, до Перл-Харбора.

Томе не потрудился скрыть свой явный интерес.

– Как я понимаю, – сказал он, – этот человек был в руководстве Британского центра координации?

– Да, – ответила я. – Но у меня такое ощущение, что он был, если можно так выразиться, чем-то наподобие вольноопределяющегося – у него было свое небольшое направление.

Я заинтриговала доктора Томса еще сильнее.

– Там было несколько таких – работавших вне штата, – но их всех определили на должности, как только война набрала обороты.

– У меня есть источник, работавший на этого человека.

– Надежный?

– Да. Они сотрудничали сперва в Бельгии, а потом в Америке.

– Понимаю, – произнес Томс, явно впечатленный сказанным. Он смотрел на меня с восхищением. – Этот ваш источник, похоже, сидит на золотой жиле.

– Что вы имеете в виду?

– Он мог бы заработать целое состояние, расскажи он всю историю.

«Он. Интересно, – подумала я, – ладно, пусть будет он». Заработать на этом деньги – такое мне даже в голову не приходило.

– Знаете ли вы об инциденте в Пренсло? – спросила я.

– Да. Это была катастрофа. Все пошло наперекосяк.

– Этот мой источник был там.

Томс ничего не сказал – только кивнул несколько раз. Я почти физически чувствовала его возбуждение.

– Вы слышали об организации под названием «СБД Лимитед»? – спросила я.

– Нет.

– Говорит ли вам что-нибудь имя господин Икс?

– Нет.

– А название «Трансокеанская пресса»?

– Тоже нет.

– Знаете ли вы, кем был С. в тысяча девятьсот сорок первом году?

– Да, конечно. Эти имена начинают сейчас проявляться – теперь, когда покров тайны снят со всего, касающегося «Энигмы»[34]34
  «Энигма» – портативная шифровальная машина.


[Закрыть] и Блетчли-парка.[35]35
  Блетчли-парк – британский криптографический центр во время Второй мировой войны.


[Закрыть] Старые агенты начинают рассказывать – или говорить так, что можно читать между строк. Но, – он наклонился вперед, – вот что действительно удивительно (и, признаюсь, от этого меня слегка бросает в пот), – так это то, чем СИС реально занималась в Соединенных Штатах в самом начале. А то, что БЦКБ делал для них под своим именем – это самое темное из всех тайн. Никто не хочет говорить об этом. Ваш источник будет самым первым, о котором я слышу, – из всех действовавших тогда агентов. Как вы на него вышли?

– Чисто случайно, – ответила я осторожно.

– Могу ли я встретиться с вашим источником?

– Нет, боюсь, что это невозможно.

– Но у меня миллион вопросов, как вы можете себе вообразить.

В его глазах появился странный блеск – блеск, выдающий ученого-охотника, напавшего на свежий след, знающего, что он идет по никем не хоженной тропе.

– Если хотите, – предложила я осторожно, – я могла бы записать кое-что в общих чертах и показать вам, чтобы вы решили, насколько это вам интересно.

– Здорово. Был бы очень вам признателен, – сказал доктор Томс и откинулся на спинку стула так, словно впервые заметил, что я была представительницей женского пола, а не просто новой жилой эксклюзивной информации.

– Хотите, сходим в паб, выпьем? – предложил он.

Мы пересекли Хай-стрит и пошли к небольшому пабу в переулке рядом с Ориел-колледжем. Там доктор Томс, выпив немного, дал мне краткое описание СИС и БЦКБ, а также рассказал об их деятельности в период до Перл-Харбора – так, как он это представлял себе, и я начала понимать в контексте этих событий и кое-что из того, что, в частности, происходило с моей матерью. Томс без устали, вдохновенно повествовал об этом тайном двуличном мире с его переплетающимися связями, тянувшимися из самого центра Манхэттена, из аппарата Британской службы безопасности и разведки, сотни агентов которой всеми силами старались убедить Америку вступить в войну в Европе, несмотря на недвусмысленное и устойчивое нежелание делать это, выражаемое большинством населения Соединенных Штатов.

– Удивительно, стоит лишь призадуматься об этом. Бесподобно… – Он неожиданно осекся и спросил немного смущенно: – Почему вы так на меня смотрите?

– Вам честно ответить?

– Да, прошу вас.

– Я не могу понять: то ли прическа не идет к бороде, то ли борода не идет к прическе.

Доктор Томс рассмеялся. Похоже, ему понравилась моя непосредственность.

– На самом деле, я обычно хожу без бороды. Отрастил ее для роли.

– Для роли?

– Да, в «Доне Карлосе». Я играю испанского дворянина по имени Родриго. Это опера.

– Ага, старик Верди, не так ли? Выходит, вы – поете, да?

– У нас любительская труппа, – объяснил он. – Мы даем три спектакля в театре «Плейхаус». Хотите прийти посмотреть?

– Если найду с кем оставить ребенка, – сказала я. Обычно такое заявление отпугивало мужчин. Но только не Томса. Я почувствовала, что его интерес ко мне значительно превосходит интерес к любым секретам о Британском центре координации безопасности, которыми я располагала.

– Как я понимаю, вы не замужем.

– Правильно.

– А сколько ребенку?

– Пять.

– Приводите его. Никогда не рано начать ходить в оперу.

– Возможно, я так и сделаю.

Мы еще поговорили немного, и я сказала, что позвоню ему, когда напишу то, что обещала, – сейчас я все еще ждала дополнительной информации. Я оставила доктора Томса в пабе, а сама пошла по Хай-стрит к тому месту, где была припаркована машина. Какие-то студенты в университетских мантиях выскочили из Юниверсити-колледжа, распевая песню с бессмысленным припевом. Они вприпрыжку побежали по улице, смеясь и улюлюкая. «Экзамены закончились, – подумала я, – семестр близится к концу, впереди – жаркое лето свободы». Неожиданно я почувствовала себя до смешного старой, вспомнила свою собственную эйфорию после экзаменов и как мы отмечали завершение сессии – кажется, целую вечность назад, – и снова расстроилась. Когда я сдавала последние экзамены и отмечала их завершение, мой отец был жив; он умер за три дня до того, как я получила экзаменационные результаты – поэтому он так и не узнал, что его дочь стала первой в своем выпуске. Я шла к машине и вспоминала последний месяц его жизни, то лето, после которого минуло уже шесть лет. Он выглядел неплохо, мой неменяющийся отец, и вроде бы не испытывал недомоганий, он не был старым, но в эти последние недели жизни у него появились странности. Однажды днем он выкопал целый ряд молодого картофеля в пять ярдов, десятки и десятки фунтов. Мне запомнилось, как мать спросила: «Зачем ты это сделал, Шон?» «Я просто хотел посмотреть, не созрел ли он уже», – ответил папа. Потом он срубил и сжег на костре трехметровую липу, которую сам посадил за год до этого. «Почему, папа?» – «Я просто не мог вынести мысли о том, что она будет продолжать расти». Этот ответ поставил меня в тупик. Отец бродил по комнатам вверх-вниз в поисках горевшей электрической лампочки и если находил, тушил ее. Однажды я вышла из библиотеки, чтобы налить себе чашку чая, и возвратилась в темноту. Помню, я засекла отца: он ждал, чтобы проникнуть в комнату, из которой мы собирались уйти, чтобы убедиться, что свет будет выключен в течение нескольких секунд после того, как в нем пропадет нужда. Это начало бесить нас с матерью. Помню, как однажды я закричала на него: «Что, черт возьми, происходит?», а он ответил, как всегда, смиренно: «Зачем же напрасно тратить, Руфь, зачем же зря тратить драгоценную электроэнергию?»

Теперь я понимаю: отец знал, что скоро умрет, вернее, смутно об этом догадывался. В конце концов, мы – часть природы, и я уверена, что старые животные инстинкты сидят глубоко внутри нас. Животные наверняка умеют читать сигналы, а наши большие, сверхразумные мозги не могут заставить себя дешифровать их. Сейчас я уверена в том, что собственный организм каким-то образом исподволь посылал отцу предупреждающие сигналы неминуемого конца, последнего сбоя системы, но они только смутили его. Через два дня после того, как я накричала на него из-за света, отец упал и умер в саду после обеда. Он обрезал увядшие бутоны роз – занятие не слишком утомительное – и умер моментально, как нам сказали. Этот факт успокаивал меня, но я до сих пор ненавижу воспоминания об этих нескольких неделях замешательства и страха, его timor mortis.[36]36
  Страх смерти (лат.).


[Закрыть]

Я открыла дверцу машины и села за руль, чувствуя грусть. Неожиданно я очень сильно затосковала по отцу. Вот интересно, как бы он отреагировал на поразительные откровения моей матери, своей жены. Конечно, будь папа жив, все было бы по-другому, хотя, что уж теперь говорить, ничего не изменишь. И поэтому, чтобы отвлечься от грустных мыслей, я постаралась представить себе Тимоти Томса без бороды благородного идальго. «Родриго» Томс – а что, славно звучит. Возможно, я буду звать его Родриго.

История Евы Делекторской

Нью-Мексико, 1941 год

ЕВА ДЕЛЕКТОРСКАЯ БЫСТРО СОШЛА с поезда на вокзале Санта-Фе в Альбукерке. Было восемь часов вечера, и она прибыла на день позже, чем планировала, – но зато это было наверняка безопасней. Она понаблюдала за выходящими из поезда пассажирами – их оказалось около десятка, а потом дождалась, когда поезд отправится дальше в Эль-Пасо. В Денвере Ева оторвалась от двух хвостов и сейчас не обнаружила никаких признаков преследователей. Несмотря на это, она все же прошла пару кварталов вокруг вокзала и, убедившись, что за ней никто не следил, вошла в первую попавшуюся гостиницу – «Коммершиал», – где заплатила шесть долларов аванса, сняв одноместный номер на трое суток. Комната была небольшой и довольно грязной, из окна открывался отличный вид на вентиляционную шахту, но ее все устраивало. Ева оставила в номере чемодан, вернулась на вокзал, села в такси, попросив водителя отвезти ее в «Отель де Варгас», который был выбран местом встречи с первым агентом. «Де Варгас» оказался в десяти минутах ходьбы, в деловом районе города, но после потрясения, пережитого в Денвере, ей требовалось отдышаться. Один город – две гостиницы – стандартный прием, которому Ева научилась в Лайне.

Гостиница «Де Варгас» соответствовала своему претенциозному иностранному названию. Она была пышно разукрашена, имела сто номеров и коктейль-холл. Ева надела кольцо на палец, прежде чем зарегистрироваться и объяснить портье, что ее багаж был утерян в Чикаго и что железная дорога скоро пришлет его.

– Никаких проблем, миссис Далтон, – сказал портье, – мы обязательно сообщим вам сразу же, как он прибудет.

Номер выходил окнами на небольшой декоративный дворик с журчащим фонтаном. Ева приняла душ и спустилась в коктейль-холл, темный и практически пустой. Она заказала коктейль «Том Коллинз» у пухлой официантки в коротком оранжевом платье. Ева не чувствовала себя спокойной, ее мозг работал слишком напряженно. Она грызла орешки, пила свой коктейль и думала, как ей лучше поступить.

Из Нью-Йорка она поехала в Чикаго, где провела ночь, намеренно не сев в поезд, который шел в Канзас-Сити.

Траектория ее поездки по Америке была похожа на брошенный в западном направлении камень, который медленно падал в Нью-Мексико. На следующий день она направилась в Канзас-Сити, пропустила еще один поезд, но теперь на Денвер, и на вокзале ждала три часа следующего. Ева купила газету и прочла на девятой полосе несколько заметок о войне. Немцы подходили к Москве, но зима сдерживала их продвижение – однако Ева не нашла никакой информации о происходившем в Англии. На следующем отрезке своего путешествия, когда поезд подходил к Денверу, она, как обычно, прошлась по вагонам. И заметила хвост на смотровой платформе. Их было двое, они сидели вместе, какая глупая беспечность: сядь преследователи врозь, возможно, она бы их и не заметила. Но Ева уже видела эти два угольно-черных пиджака в Чикаго, как и оба этих галстука, один – цвета жженого янтаря, второй – красно-коричневый. Красно-коричневый был из ткани с ромбовидным рисунком, он напомнил Еве галстук, который она однажды подарила Коле на Рождество, – брат всегда надевал его с бледно-голубой рубашкой, она хорошо помнила это. Ева взяла с него слово, что это будет его «любимый» галстук, и Коля с серьезным видом пообещал ей это. «Это будет всем галстукам галстук, – сказал он, стараясь сохранить на лице серьезное выражение. – Уж не знаю, как тебя благодарить». Именно из-за галстука Ева и запомнила тех, кто следил за ней: молодого человека с выпирающей нижней челюстью и седеющего мужчину постарше с усами. Она прошла рядом с ними и села, глядя в окно: поезд ехал по прериям. В оконном отражении она увидела, как преследователи немедленно разъединились: «выдвинутая челюсть» пошел вниз, а «усатый» сделал вид, что читает газету.

Первоначально Ева планировала направиться из Денвера прямо в Санта-Фе и Альбукерке, но сейчас ей нужно было оторваться от хвоста, следовавшего за ней. Уже не впервые она испытывала благодарность за то, чему научилась в Лайне: поездки с пересадками позволяют легче определить слежку. Никто никогда не выбрал бы такой же маршрут, как она, поэтому случайное совпадение исключалось. «Отделаться от них будет нетрудно, – решила Ева, – поскольку они либо глупы, либо самодовольны, либо и то и другое».

На вокзале в Денвере она оставила свой чемодан в автоматической камере хранения и, выйдя в город, направилась в первый попавшийся многоэтажный универмаг. Там она огляделась по сторонам и стала подниматься по этажам, пока не нашла to, что искала: лифт рядом с лестницей на третьем этаже. У лифта Ева замешкалась, пропуская всех вперед себя, а сама пристально смотрела в сторону торгового зала и зашла в лифт в последнюю минуту. «Усатый» в растерянности оглядывался по сторонам, но он был слишком далеко.

– Пятый, пожалуйста, – сказала Ева лифтеру, но вышла на третьем.

Она постояла за вывешенными платьями у самой двери. Через несколько секунд «усатый» и «выдвинутая челюсть» громко протопали по лестнице, быстро провели глазами по этажу, но ее не увидели. Заметив, что лифт все еще поднимается, они снова понеслись вверх. Через минуту Ева спустилась по лестнице и вышла на улицу. Она запутывала следы, ходя кругами, но нигде их не обнаружила. Она забрала свой чемодан и села на автобус, чтобы доехать до Колорадо-Спрингс за четыре остановки до Санта-Фе. Там она провела ночь в гостинице напротив автовокзала.

В тот вечер Ева позвонила с платного телефона в вестибюле гостиницы. Она положила трубку после трех гудков, позвонила снова, положила трубку после первого гудка и опять набрала номер. Неожиданно ей захотелось услышать голос Ромера.

– «Трансокеанская пресса». Чем могу помочь?

Это был Моррис Деверо. Ева сдержала разочарование, в душе рассердившись, что позволила себе огорчиться из-за того, что трубку взял не Ромер.

– Ты знаешь, кто пригласил меня?

– Да.

– Там было двое непрошеных гостей.

– Это необычно. Догадалась, кто это такие?

– По-моему, местные хвосты.

– Еще более удивительно. Ты уверена?

– Я уверена. Тем не менее я оторвалась от них. Могу я поговорить с боссом?

– Боюсь, нет. Босс уехал домой.

– Домой? – (Это означало в Англию.) – Немного неожиданно.

– Да.

– Мне хотелось бы знать, как себя вести.

– Если все в порядке, я бы продолжал действовать как обычно.

– Хорошо. Пока.

Ева повесила трубку. Это было лишено логики, но по каким-то причинам она ощущала себя более уязвимой, зная, что Ромера отозвали. Продолжай действовать как обычно: пока все в порядке. Ева была согласна с Моррисом: нет никакой причины поступать иначе. Стандартная оперативная ситуация. Она размышляла о том, кем были те двое – ФБР? Ромер говорил, что в ФБР обеспокоены размерами и масштабами британского присутствия. Возможно, это был первый звоночек… Несмотря ни на что, она сменила поезд еще дважды, пока доехала до Альбукерке, поэтому и прибыла на день позже.

Ева вздохнула и заказала еще один коктейль. К ней подошел мужчина и спросил, нельзя ли к ней присоединиться, но он не произнес пароля, видимо, просто хотел познакомиться. Ева ответила, что у нее – медовый месяц и она ждет мужа. Он ушел искать более подходящую кандидатуру. Она допила коктейль и пошла спать, стараясь успокоить себя, как могла. Спала она плохо.

На следующий день Ева гуляла по старому городу, сходила в церковь на рыночной площади, прошлась под гигантскими тополями по парку Рио-Гранде, посмотрела на широкую мутную реку, на подернутые дымкой розовато-лиловые горы и, как с ней часто бывало, удивилась, что оказалась здесь – в этот период своей жизни, в этом городе, в это время. Она пообедала в гостинице «Де Варгас». После обеда в вестибюле к ней подошел портье и предложил экскурсию по университету, поведав ей о том, что «там великолепная библиотека». Ева ответила, что обязательно сходит туда завтра. Вместо этого она села в такси и поехала во второй отель, где легла в своем номере на кровать и весь оставшийся день упорно читала роман Сэма М. Гудфорта «Полая гора».

К шести вечера Ева снова сидела в кабинке коктейль-холла и наслаждалась сухим мартини, когда какой-то мужчина втиснулся на место напротив нее.

– Привет. Рад видеть, что вы так хорошо выглядите.

У него было полное одутловатое лицо, а на галстуке видны были жирные пятна. В руке он держал местную газету, а на голове его была поношенная соломенная шляпа, которую мужчина не снял.

– У меня просто двухнедельный отпуск, – сказала Ева.

– Едете в горы?

– Я предпочитаю морское побережье.

«Пока все идет нормально», – подумала она и сказала:

– У вас есть что-нибудь для меня?

Он подчеркнуто положил газету на соседнее с собой место. «Очень в духе БЦКБ, – подумала она. – Как же нам нравится подбрасывать газеты – ведь газета может быть у каждого. Простенько».

– Поезжайте в Лас-Крусис. С вами свяжется человек по имени Рауль. В гостинице «Аламогордо инн».

– Как долго мне там находиться?

– Пока не появится Рауль. Приятно было с вами поговорить.

Он вылез из кабинки и ушел. Ева протянула руку и взяла газету. Внутри был коричневый пакет, заклеенный липкой лентой. Она поднялась в свою комнату, села и разглядывала пакет в течение десяти минут, потом вскрыла и обнаружила там карту Мексики с печатным заголовком: LUFTVERKEHRSNETZ VON MEXIKO. HAUPTLINEN.[37]37
  Сеть воздушного транспорта Мексики. Основные маршруты (нем.).


[Закрыть]

Она позвонила в «Трансокеанскую прессу».

– Шалфей, привет. – Это был Ангус Вульф – Ева очень удивилась, услышав его голос.

– Привет.

– Полуночничаешь?

– Типа того, – сказал он. – Как тебе в гостях?

– Интересно. Я встретилась, но то, что мне подарили, меня особенно заинтриговало. Я бы назвала это некондиционным товаром.

– Я лучше позову ответственное лицо.

На линии появился Деверо.

– Некондиционный товар?

– Не скажу, что так уж бросается в глаза, но и много времени, чтобы это заметить, не потребуется.

Карта выглядела профессиональной и официальной и была напечатана в четыре цвета: черный, белый, синий и красный. Мексика была разделена на четыре зоны – Gau 1,2, 3 и 4, а синие линии между красными названиями городов означали воздушные трассы: от Мексико-сити до Монтеррея и Торреона; от Гвадалахары до Чиуауа; и так далее. Наибольшее подозрение вызывали линии, протянувшиеся за границы Мексики: одна – на юг «für Panama» и две – на север «für San Antonio, Texas» и «für Miami, Florida». «В чем же тут подвох?» – призадумалась Ева. Особенно ее беспокоили ошибки: вместо HAUPTLINEN должно было быть правильно написано HAUPTILINIEN, а вместо «für» (в смысле «на», что было неверно) должен был стоять предлог «nach» – «nach Miami, Florida». На ее взгляд, первое положительное впечатление быстро исчезало благодаря этим недочетам. Допустим, орфографические ошибки можно объяснить тем, что наборщик не знал немецкого (возможно, карта печаталась в Мексике), но такие ошибки вкупе с территориальными амбициями, заключенными в авиамаршрутах, показались ей слишком явным браком – нужно было очень постараться так сделать.

– Ты уверен, что это наш продукт? – спросила она у Деверо.

– Да, насколько мне известно.

– Не можешь ли ты передать боссу мои соображения, а я перезвоню потом?

– Ты едешь дальше?

– Да, но теперь очень осторожно.

– А куда?

– В местечко под названием Лас-Крусис, – выпалила она и тут же подумала: «Зачем это я так разоткровенничалась? Теперь слишком поздно».

Ева повесила трубку, подошла к стойке портье и спросила, где можно взять машину напрокат.

Чтобы попасть в Лас-Крусис, нужно было свернуть на юг с шоссе № 85 и ехать почти двести двадцать миль по старой Camino Real,[38]38
  Королевской дороге (исп.).


[Закрыть] тянувшейся вдоль долины реки Рио-Гранде до самой Мексики. Большую часть пути это была довольно широкая щебеночная дорога, с бетонным покрытием на некоторых отрезках, и Ева уверенно, с хорошей скоростью вела взятый напрокат «кадиллак» желтовато-коричневого цвета с откидным верхом, который она даже и не подумала опустить. Двигаясь на юг, она почти не смотрела по сторонам, но тем не менее различала суровые горные хребты, тянувшиеся с востока на запад, ranchitos[39]39
  Небольшие домики (исп.).


[Закрыть] с клочками полей, где росли дыни и кукуруза, гроздьями скапливавшиеся у реки то там, то тут; с дороги ей были видны каменистые участки пустыни и пласты лавы знаменитого jornada del muerte[40]40
  Путь мертвеца (исп.).


[Закрыть] – земля за речной долиной была твердой и сухой.

Ева добралась до Лас-Крусиса ближе к вечеру и поехала по центральной улице, в поисках гостиницы «Аламогордо инн». Эти городки уже стали ей хорошо знакомы, после того как она проехала с полдюжины таких же или похожих на это мест, двигаясь на юг: Лос-Лунас, Сокорро, Хэтч – все они слились в единый образ провинциального штата Нью-Мехико. После глинобитных ранчо шли бензоколонки и авторемонтные мастерские, затем аккуратные окраины, потом склады, зернохранилища и мукомольные предприятия. В каждом городке были своя главная улица с неоновой рекламой и пестрыми витринами магазинов, пешеходные дорожки в тени навесов, пыльные машины, косо припаркованные по обеим сторонам дороги. Лас-Крусис не являлся исключением: здесь имелись свой «Вулворт», ювелирная лавка с тускло мерцающим пластиковым «драгоценным» камнем размером с футбольный мяч, вывески «Обувь от Флёрсхайма», «Кока-кола», «Мебель Либерти», аптека и банк. В конце улицы, напротив небольшого парка с развесистыми тополями, виднелся бетонный фасад гостиницы «Аламогордо инн».

Ева поставила машину на стоянку и вошла в вестибюль. Там стоял трехместный диван, покрытый потрескавшейся кожей; пара вентиляторов под потолком разгоняла воздух; на деревянном полу лежали вытертые индийские ковры. Кактус, опутанный паутиной, стоял в урне с песком, утыканной окурками, под вывеской с надписью: «Нечего раздумывать. У нас электрическое освещение в каждом номере». Портье, молодой человек с безвольным подбородком, в рубашке, ворот которой был на три размера больше его шеи, с любопытством посмотрел на Еву, когда она поинтересовалась, можно ли снять номер.

– Вы уверены, что вам нужна именно эта гостиница? – кротко спросил он. – Сразу за городом есть отели гораздо лучше.

– Меня и ваша вполне устраивает, спасибо, – сказала она. – Где здесь можно перекусить?

– У входа направо – ресторан, налево – закусочная, – ответил он.

Ева выбрала закусочную и заказала гамбургер. В заведении было пусто: две седые женщины стояли за стойкой, меланхоличный индеец со строгим красивым лицом мел пол шваброй. Ева съела гамбургер и выпила кока-колу. На нее напала странная инерция, почти ощутимая тяжесть, как будто земля прекратила вращаться, и только шуршание швабры о цементный пол отмечало движение времени. Где-то в задней комнате по радио играли джаз, и Ева подумала: «Что я здесь делаю? Что мне готовит судьба?» Она почувствовала, что может сидеть в этой закусочной в Лас-Крусисе целую вечность – индеец будет мести пол, гамбургер останется съеденным наполовину, джаз будет продолжать играть. Ева позволила этому состоянию продлиться, погружаясь в него, находя этот вечерний застой странным образом успокаивающим, зная: любое ее последующее действие неизбежно приведет в движение новую последовательность событий, неподконтрольную ей. Лучше насладиться этим недолгим покоем, в котором безраздельно царит апатия.

Ева прошла к телефону-автомату, в маленькую кабинку рядом с полками, заставленными консервными банками, и позвонила в «Трансокеанскую прессу». Трубку взял Деверо.

– Могу я поговорить с боссом? – спросила она.

– К сожалению, нет. Но я говорил с ним вчера вечером.

– И что он сказал?

Еве почему-то казалось, что Ромер сейчас находился в одной комнате с Деверо – но она прогнала эту абсурдную мысль.

– Он говорит, что тебе самой решать. Это твое задание. Если хочешь уехать – уезжай. Если хочешь сменить пластинку – смени. Он сказал, чтобы ты опиралась на свои инстинкты.

– Ты сказал ему, что я думаю относительно подарка?

– Да, он проверил. Это – наш продукт, и они захотят, чтобы он был здесь.

Ева повесила трубку и глубоко задумалась. Итак, все зависело от нее. Она медленно направилась к «Аламогордо» по теневой стороне улицы. Мимо проехал большой грузовик с массивными бревнами, за ним – довольно симпатичный красный автомобиль-купе, в котором спереди сидели мужчина и женщина. Ева остановилась и оглянулась: несколько мальчишек болтали с девочкой на велосипеде. Но у Евы было странное ощущение, что за ней наблюдают – хотя она и понимала, что это невозможно. Она прошла дальше и несколько минут посидела в небольшом парке, почитала путеводитель, чтобы прогнать «демонов» из своей головы. Город Лас-Крусис – в переводе с испанского «Кресты» – был назван так потому, что в XVIII веке местные жители, индейцы из племени апачей, убили группу странников, которые направлялись в Чиуауа, после чего на их могилах поставили высокие кресты. Она надеялась, что это не дурной знак.

Красная машина-купе снова проехала мимо: на этот раз мужчины не было – за рулем сидела женщина.

Нет, она вела себя нервно, наивно и непрофессионально. Если ее что-то беспокоило, то на это существовала соответствующая процедура, которой и полагалось следовать. Это было ее задание. Ромер сказал, чтобы она опиралась на свои инстинкты. Хорошо – она так и поступит.

Ева вернулась в «Аламогордо» и выехала на машине по Меса-роуд в сторону колледжа штата, где нашла новый мотель, о котором было сказано в путеводителе – «Месила мотор лодж». Она сняла отдельный домик в конце дорожки с деревянным покрытием и спрятала карту сзади шкафа под планкой, которую отодвинула пилкой для ногтей. Посыльный, провожавший Еву к домику, рассказал, что гостинице всего год. Вокруг все пахло новизной: креозотом, шпаклевкой, стружкой. Домик оказался чистым и выглядел современно, мебель была светлая без всяких украшений. Почти абстрактная картина, изображавшая мексиканскую деревушку, висела над письменным столом, в тон ей были корзина с завернутыми в целлофан фруктами, маленькая юкка в терракотовом горшке, блокнот и набор для письма: бумага, конверты, почтовые открытки и с полдюжины карандашей с монограммой мотеля. Посыльный пояснил, что все это бесплатно, подарок от гостиницы. Ева сделал вид, что это ее очень обрадовало. Оставшись одна, Ева вынула из конверта две тысячи долларов и спрятала оставшиеся деньги вместе с картой.