Текст книги "Неугомонная"

Ева посмотрела, как Моррис делил фуа-гра на аккуратные квадратики.

– А почему наше агентство не в Брюсселе? Почему мы в Остенде?

– Чтобы было легче убежать, когда вторгнутся немцы.

– Ах вот как? И когда это случится?

– Наш начальник считает, что весной будущего года. Ему не хочется попадать в ловушку в Брюсселе.

Принесли основные блюда и бутылку кларета. Ева наблюдала, как Моррис с апломбом нюхал вино, подносил бокал к свету, полоскал рот.

– Еда и вино в Брюсселе лучше, – заметила Ева. – И, собственно, зачем в этой поездке нужна я? Ведь ты – эксперт по Бельгии.

– Ромер приказал. Надеюсь, ты взяла удостоверение личности?

Она уверила его, что все в порядке, и они продолжили обед, болтая о своих коллегах и их слабостях, о недостатках жизни в Остенде. Но во время разговора Ева постоянно размышляла о своей крохотной роли в невидимом грандиозном плане, который был понятен только Ромеру. То, что ее взяли на эту работу, обучили, перевели сюда – все выстраивалось в какую-то логическую прогрессию, направленность которой она не могла понять. Она не видела роли, отведенной такому мелкому колесику, как Ева Делекторская, во всем большом механизме. Она даже не представляла себе этот огромный механизм. Моррис сказал, что это не их ума дело, и Ева с сожалением вынуждена была признать его правоту. Она отрезала небольшой кусочек камбалы и отправила его в рот – вкуснятина. Как приятно здесь, в Брюсселе, в стороне от французских и русских газет обедать с культурным и милым молодым человеком. К чему волноваться в поисках ответов, зачем мутить воду.

Пресс-конференция проводилась какой-то мелкой министерской сошкой и была посвящена позиции бельгийского правительства в связи с недавним вторжением России в Финляндию. При входе у Евы спросили, как ее зовут и откуда она, после чего они с Моррисом присоединились к почти сорока другим журналистам. Она слушала выступление сотрудника министерства минуту или две, после чего задумалась. Ева вспомнила отца, которого в последний раз видела в августе в Париже, куда ездила на несколько дней в отпуск перед переездом в Остенде. Он выглядел ослабшим, похудевшим, бородавки под подбородком стали выделяться еще сильнее, и она заметила также, что руки его тряслись даже во время отдыха. Самым неприятным было то, что папа постоянно облизывал губы. Она поинтересовалась, не мучает ли его жажда, а он ответил, что нет, не мучает, и спросил, почему она спрашивает. Ева предположила, что это было побочным эффектом от лекарств, которые он принимал для стимулирования сердечной деятельности, но она не могла больше лгать себе: ее отец медленно угасал – неумолимая старость шла за ним по пятам, он вступал в свою последнюю отчаянную схватку на земле. Еве показалось, что за несколько месяцев ее отсутствия он постарел на десяток лет.

Ирэн оставалась невозмутимой и не проявляла интереса к ее новой жизни в Англии, а на вопрос Евы о здоровье отца ответила: «Спасибо, с ним все хорошо. Доктора очень довольны».

Когда отец поинтересовался ее работой, Ева ответила, что «занимается связью» и что теперь она – эксперт по азбуке Морзе.

– Кто бы мог подумать?! – воскликнул он и на короткий промежуток времени вновь стал энергичным. Затем положил свою дрожащую ладонь на руку дочери и добавил тихим голосом так, чтобы Ирэн не могла услышать: – Ты поступила правильно, моя дорогая. Умница.

Моррис вывел свою спутницу из состояния задумчивости, тронув за локоть. Он передал ей клочок бумаги, на котором по-французски был написан вопрос. Ева взглянула на него, ничего не понимая.

– Ромер хочет, чтобы ты задала его.

– Зачем?

– Думаю, что это добавит нам респектабельности.

Когда представитель министерства закончил свое выступление, ведущий пресс-конференции попросил задавать вопросы. Ева подождала, пока четверо или пятеро из первых рядов задали вопросы, а потом сама подняла руку. Ее заметили, – La mademoiselle, là, – и Ева встала.

– Ив Далтон, – представилась она. – Информационное агентство Надала.

Ева заметила, как ведущий записал ее имя в лежавшем перед ним журнале, и после этого, по его кивку, задала свой вопрос, о смысле которого даже не догадывалась.

Вопрос касался одной из партий меньшинства в парламенте, называвшейся Vlaamsch Nationaal Verbond,[21]21
  Фламандский национальный союз (флам.).


[Закрыть] и ее политики «La neutralitè rigoureuse».[22]22
  Строгий нейтралитет (фр.).


[Закрыть] Вопрос вызвал некоторое оцепенение: сотрудник министерства ответил резко и не по сути, но она заметила еще пять-шесть рук, поднявшихся для последующих вопросов. Ева села, и Моррис незаметно для других улыбнулся ей, поздравляя. Пять минут спустя он просигналил ей, что им пора уходить. Они тихо удалились через боковой выход и почти бегом пересекли Гран-Пляс под косым мелким дождиком в сторону кафе. Они зашли внутрь, покурили и выпили чаю, глядя сквозь окна на богато украшенные величественные фасады зданий вокруг массивной площади, от которых, несмотря на прошедшие века, все еще веяло ощущением абсолютной уверенности и преуспевания. Дождь усиливался, и продавцы цветов стали сворачивать свои палатки. Ева и Моррис сели в такси и поехали на вокзал, откуда без всяких задержек и объездов добрались до Остенде.

По дороге к Генту они не встретили никаких военных колонн, поэтому ехали быстро и прибыли в Остенде к семи вечера. Они болтали в машине обо всем, не переставая при этом оставаться начеку. Ева догадалась, что это было свойственно всем работникам Ромера. Их объединяло чувство солидарности, принадлежность к небольшой элитной команде – это было трудно отрицать – но на самом деле это все было лишь напоказ: никто из них никогда не был на самом деле открытым или откровенным; они старались ограничить беседу фривольными замечаниями, вежливыми, ничего не значащими фразами. И уж никто из них никогда не упоминал в разговорах никаких деталей своих прошлых «доромеровских» жизней.

Моррис заметил:

– Ты великолепно говоришь по-французски. Первый класс.

А Ева ответила:

– Да, я какое-то время жила в Париже.

В свою очередь она спросила Морриса, как долго тот знает Ромера.

– Ох, уже приличное количество лет, – ответил он, и Ева поняла по его тону, что настаивать на более точном ответе будет не только неправильным, но также и подозрительным. Моррис называл ее «Ив», и Еве неожиданно пришло на ум, что, возможно, имя «Моррис Деверо» было его настоящим именем не в большей степени, чем ее «Ив Далтон». Они ехали в сторону побережья. Глядя на его красивое лицо, освещенное снизу светом приборной доски, Ева чувствовала досаду: ведь эта странная работа – независимо от того, в чем она заключалась для каждого – постоянно заставляла их соблюдать существенную дистанцию друг от друга, быть одинокими.

Моррис высадил Еву у дома; она попрощалась и поднялась по лестнице на свою площадку. Из-под косяка выглядывал синий квадратик Сильвии. Ева вставила ключ в замок и почти уже повернула его, когда дверь открылась изнутри. Перед ней стоял Ромер. Он улыбнулся Еве, но, как ей показалось, слегка холодно. Одновременно она увидела стоявшую в коридоре за его спиной Сильвию. Странными испуганными жестами Сильвия пыталась что-то объяснить Еве, но та не смогла понять что.

– Что-то вы задержались, – сказал Ромер. – Брали машину?

– Да, конечно, – ответила Ева, проходя в небольшую гостиную. – На обратном пути шел дождь. А я думала, что вы – в Лондоне.

– Я был. И узнал такое, что немедленно вернулся. Пассажирские самолеты – это великолепное изобретение.

Ромер подошел к окну, где лежала его сумка.

– Он здесь уже два часа, – прошептала Сильвия, гримасничая, пока Ромер, присев на корточки, возился в своем саквояже.

Наконец он застегнул его и встал.

– Собирайся в дорогу, – сказал он Еве. – Мы с тобой едем в Голландию.

Пренсло – это небольшая, ничем не приметная деревушка на границе между Голландией и Германией. Путь до нее показался Еве и Ромеру на удивление долгим и обременительным. Сначала они ехали поездом от Остенде до Брюсселя, где пересели на другой поезд – до Гааги. На центральном вокзале Гааги представитель британского посольства ждал их с машиной. Ромер сел за руль и поехал на восток, в сторону германской границы. По пути он дважды сбивался с дороги в поисках съезда с шоссе на проселок, ведущий до Пренсло, и они потеряли полчаса, возвращаясь обратно, прежде чем нашли правильный путь. Они добрались до Пренсло к четырем часам утра и обнаружили, что двери в заказанной Ромером гостинице (отель «Виллемс») были закрыты на ключ, свет был повсюду выключен, и никто не собирался отвечать на их звонки, крики и настойчивый стук. Им пришлось сидеть в машине на парковке до семи часов утра, когда заспанный парень в халате открыл входную дверь гостиницы и наконец с недовольным ворчанием впустил их.

На пути в Пренсло Ева осознанно старалась молчать, и Ромер, казалось, был сильнее, чем обычно, погружен в себя и неразговорчив. Она ощущала в отношении Ромера к себе что-то, раздражавшее ее – будто ей оказали честь, доставили удовольствие, взяв в эту загадочную ночную поездку с «боссом» – и поэтому Ева вела себя должным образом: послушно и безропотно. Но трехчасовое ожидание на парковочной площадке отеля «Виллемс» и их вынужденное пребывание вдвоем заставили Ромера расслабиться, и он рассказал Еве подробности того, зачем они приехали в Пренсло.

Во время своей краткой поездки в Лондон Ромер узнал об операции СИС (Секретной разведывательной службы Великобритании[23]23
  От англ. Secret Intelligent Service.


[Закрыть]), которая должна была состояться на следующий день в Пренсло. Один из высокопоставленных генералов из верховного командования вермахта захотел выяснить позицию Англии на случай военного переворота против Гитлера. Было очевидно, что никто не собирался свергать Гитлера – он должен был остаться на посту канцлера, но под полным контролем мятежных генералов. После нескольких предварительных встреч – с целью убедиться в безопасности, выверить детали – подразделение британской секретной службы, базировавшееся в Гааге, договорилось о первой встрече с самим генералом в кафе в Пренсло. Пренсло выбрали из-за того, что в этом месте генералу и его единомышленникам легко можно было пересечь границу туда и обратно незамеченными. Кафе, предназначенное для встречи, находилось в ста метрах от границы.

Пока Ева внимательно слушала все это, в голове у нее возникло три дюжины вопросов. Она понимала, что, возможно, их не следовало бы задавать, но она решила иначе, поскольку здорово устала и была заинтригована.

– А я вам для чего? – спросила она.

– Потому что сотрудники СИС знают меня в лицо. Один из них – руководитель резидентуры в Голландии – я встречался с ним несколько раз.

Ромер потянулся и задел локтем плечо Евы.

– Извини, но ты будешь моими глазами и ушами, Ева. Мне нужно знать доподлинно точно, что происходит.

Он устало улыбнулся и продолжил объяснения:

– Этому парню покажется очень странным, если он заметит, что я здесь шныряю.

– Как это шныряете? В конце концов, разве мы все не из Секретной разведывательной службы?

Еву это неприятно удивило: ясно было, что здесь происходила какая-то межведомственная возня – а это означало, что она впустую потратила время, сидя в машине в каком-то маленьком городке черт знает где.

Ромер предложил пройтись вокруг автомобильной стоянки, размять ноги – так они и сделали. Он закурил, нe предложив Еве сигарету, и они молча прошли по кругу, прежде чем вернуться к машине.

– Чтобы быть точным, мы не совсем из секретной разведывательной службы, – сказал он. – Официально моя команда – СБД – часть ПШКШ. Правительственной школы кодирования и шифрования. ПШКШ. У нас немного… э… другая роль.

– Но мы же на одной стороне?

– Не умничай.

Какое-то время оба сидели молча, потом Ромер снова заговорил:

– Ты помнишь рассказы, которые мы распространяли через наше агентство, о недовольстве в высших эшелонах германских вооруженных сил?

Ева кивнула: она помнила заметки об угрозе тех или иных высокопоставленных офицеров уйти в отставку, об их отказах занять посты на периферии и тому подобное.

Ромер продолжил:

– Я думаю, что эта встреча в Пренсло – результат статей нашего агентства. И я имею право посмотреть на то, что происходит. Меня должны были проинформировать с самого начала.

Демонстрируя свое раздражение, он швырнул сигарету в кусты. Евы заметила про себя, что этот поступок был немного рискованным, но потом вспомнила, что в это время года кусты сырые, так что вряд ли воспламенятся. Она поняла, что Ромер рассержен тем, что кто-то собирался присвоить себе его заслуги.

– А в секретной службе знают, что мы здесь, в Пренсло?

– Думаю и надеюсь, что вряд ли.

– Я не понимаю.

– И хорошо.

Как только заспанный парень показал им их комнаты, Ромер сразу же позвал Еву к себе. Его номер был на верхнем этаже, и оттуда хорошо просматривалась единственная крупная улица Пренсло. Ромер дал ей бинокль и обозначил ключевые детали панорамы: немецкий пограничный пункт с полосатым черно-белым шлагбаумом; железнодорожные пути; а вон там, в ста метрах – домик голландской таможни, не пустой только в летние месяцы. Напротив было кафе «Бакус», большое двухэтажное современное здание с двумя заправочными колонками и застекленной верандой. На веранде – полосатый тент характерной окраски (шоколадно-коричневой с оранжевым). Вокруг покрытого гравием внешнего двора была поставлена новая ограда и посажено несколько саженцев, привязанных к колышкам; за кафе располагалась немощеная площадка больших размеров – стоянка для автомобилей, с краю которой виделись детские качели двух видов. За площадкой начинался сосновый лес, в который уходила железная дорога. Кафе «Бакус» находилось на окраине Пренсло, у самой границы с Германией. Отсюда начиналась вся деревня – дома, магазины, маленькая ратуша с большими часами и, конечно, отель «Виллемс».

– Пойди в кафе и закажи себе завтрак, – сказал Ромер. – Говори по-французски; если придется говорить по-английски, то говори на ломаном языке и с акцентом. Спроси, нет ли комнаты на ночь или чего-нибудь в этом роде. Почувствуй место, пошарь там, покрутись – скажи, что вернешься к обеду. Оглядись вокруг и доложи мне, скажем, через час.

Ева чувствовала себя усталой, пока рассматривала Пренсло в бинокль Ромера – еще бы, целые сутки на ногах – но теперь, идя в кафе «Бакус» по главной улице Пренсло, она неожиданно ощутила прилив адреналина. Мимоходом она наблюдала за всем, что ее окружало. Вот проехал грузовик с молочными бидонами, вот стайка школьников в форме темно-зеленого цвета. Ева толкнула дверь в кафе «Бакус».

Она заказала завтрак – кофе, два вареных яйца, хлеб и ветчину – и съела его в одиночестве в большой столовой на первом этаже, выходившей на застекленную веранду. Ее обслуживала молодая девушка, не говорившая по-французски. До Евы доносились звон посуды и разговор из кухни. Затем из двойной двери на передний двор вышли два молодых человека. Оба молодые, но один был лысым, а другой с короткой военной стрижкой. Они были в костюмах и при галстуках. Молодые люди постояли немного у бензоколонок, внимательно глядя в сторону таможенного поста. Потом вошли снова, без всякого любопытства посмотрели на Еву, которой официантка подливала кофе в чашку. Двойная дверь захлопнулась за ними.

Ева попросила показать ей комнату, но ей ответили, что комнаты сдаются только летом. Она спросила, где туалет, и, сознательно не слушая ответа, прошла в двойную дверь. За дверью оказался большой конференц-зал с расставленными квадратом столами. Лысый молодой человек, весь словно бы состоявший из острых углов выставленных вперед коленей и локтей, рассматривал подметку своего ботинка; второй невидимой ракеткой отрабатывал теннисную подачу. Они наблюдали за всем, что было вокруг, и девушка попятилась назад. Официантка рукой показала Еве правильное направление, и она быстро пошла по коридору туда, где должен был находиться туалет.

Там она отстегнула крючок, толкнула и выдвинула вперед маленькое окошко с матовым стеклом. Окошко выходило на немощеную автомобильную стоянку, качели и сосновый лес за ними. Ева закрыла окошко, не застегнув защелку.

Возвратившись в отель «Виллемс», она рассказала Ромеру о двух мужчинах и конференц-зале.

– Мне трудно сказать, кто они, я не слышала, как они разговаривали. Возможно, немцы или голландцы, но определенно не англичане.

Пока Ева отсутствовала, Ромер сделал несколько телефонных звонков: встреча с генералом должна была состояться в половине третьего. Будут присутствовать офицер голландской разведки и два британских агента. Офицера звали лейтенант Йоос. Он знал, что Ева должна была войти с ним в контакт. Ромер дал ей клочок бумаги с написанным на ней двойным паролем, затем отобрал его и разорвал.

– Зачем мне входить в контакт с лейтенантом Йоосом?

– Чтобы он знал, что ты – на его стороне.

– Это опасно?

– Ты уже побывала в кафе за несколько часов до него. Ты сможешь рассказать ему о чем-то, что показалось тебе подозрительным. Он придет на встречу без всякой подготовки – они будут рады, что ты там уже побывала.

– Хорошо.

– Возможно, что голландец тебя ни о чем и не спросит. Кажется, их это представление вовсе не напрягает. Но ты смотри, смотри очень внимательно, а потом вернешься и все мне подробно расскажешь.

Ромер зевнул.

– А я немного посплю, если ты не возражаешь.

Ева попыталась вздремнуть, но мозг работал слишком энергично. К тому же она чувствовала странное возбуждение внутри: все это было для нее новым и, более того, настоящим – голландские и британские агенты, тайная встреча с немецким генералом – как это было непохоже на игру с тенями на Принсиз-стрит.

В час дня Ева направилась тем же путем, по главной улице Пренсло, в кафе «Бакус», где заказала себе обед. На веранде сидели три пожилых пары, им уже несли еду. Ева села сзади, напротив двойной двери, и заказала себе полный обед, хотя вовсе и не была голодна. Вокруг кафе шла обычная суета: машины останавливались на заправку, а в оконном отражении Ева видела, как у границы поднимается и опускается черно-белый шлагбаум, пропуская легковые машины и грузовики в обе стороны. Двух молодых людей нигде не было видно, но когда она пошла в туалет, то заметила черный «мерседес-бенц», стоявший за кафе рядом с качелями.

Потом, сразу после того, как она заказала себе десерт, в кафе вошел молодой человек с редкими волосами, одетый в сильно приталенный темный костюм. Переговорив с метрдотелем, он прошел за двойную дверь в конференц-зал. Ева попыталась догадаться, не был ли этот человек лейтенантом Йоосом, но он прошел мимо, даже не взглянув на нее.

Почти сразу за ним прибыли еще двое. «Британские агенты», – сразу решила Ева. Один был внушительного вида, в клубном пиджаке, другой – щеголеватый, с усиками, в пиджаке из твида. Потом Йоос вышел из зала и заговорил с ними: в разговоре чувствовались страх и раздражение, все постоянно смотрели на часы. Йоос опять прошел в конференц-зал и вернулся оттуда с лысым молодым человеком. Состоялся короткий разговор, после которого оба англичанина прошли с ним через двойную дверь в зал. Йоос нерешительно следовал за ними, подобно мажордому или швейцару в ночном клубе.

Теперь на веранде осталась только одна супружеская пара. Они заканчивали обедать. Супруга мешала ложкой кофейную гущу и сахар на дне своей чашки, а ее муж курил небольшую сигару с таким довольным видом, словно сигара была большой.

Ева подошла к Йоосу с незажженной сигаретой и сказала по-английски, как и было запланировано:

– Разрешите вашу зажигалку? Вы курите?

Йоос ответил, как и следовало:

– Конечно, я курю.

После чего он должным образом дал ей прикурить от своей зажигалки. Он был довольно симпатичным мужчиной, стройным, с тонким прямым носом, его внешность портило пятно на левом глазу: казалось, что он смотрит поверх ее головы.

Ева спросила его:

– Не подскажете, где я могу купить французские сигареты?

Йоос на миг задумался и ответил:

– Может, в Амстердаме?

Ева улыбнулась, пожала плечами и вернулась к своему столу. Она заплатила по счету и насколько могла быстро вышла в женский туалет. Она полностью открыла окно, встала на унитаз и вылезла наружу. Каблук зацепился за защелку, и она неуклюже шлепнулась на землю. Поднимаясь и отряхиваясь от пыли, Ева заметила, как две машины пересекли границу со стороны Германии, и услышала, как они остановились на улице у кафе, громко зашуршав гравием. Она подошла к углу, чтобы посмотреть на них, и успела заметить, как с полдюжины человек вбежали внутрь.

Ева быстро прошла через автомобильную стоянку мимо качелей – под покров леса. Через минуту или и того быстрее задняя дверь кафе открылась и она увидела двух британских агентов, а с боку каждого из них еще по человеку. Их вели к припаркованным «мерседесам». Вдруг из-за угла, со стороны главного входа, выбежал Йоос. Раздалась серия коротких хлопков, будто кто-то ломал ветки деревьев, и она поняла, что Йоос стрелял на ходу – в руке у него был револьвер. Англичане и их охрана присели, укрывшись за машиной. Одна из пуль Йооса ударила в ветровое стекло, и на стекле образовался небольшой светлый скол.

Йоос бежал к лесу, не прямо на Еву, а немного в сторону, вправо от нее. Теперь охрана встала, вынула пистолеты и начала стрелять в Йооса. Из кафе выскочили еще двое и побежали за ним, также стреляя. Ева заметила, что Йоос бежал хорошо, проворно, даже несмотря на свой узкий костюм, как мальчик, и он почти добежал до сосен, за которыми можно было укрыться, когда споткнулся и немного зашатался. Двое, преследовавшие его, снова открыли стрельбу с близкого расстояния – Бам! Бам! Бам! – и он быстро свалился на землю и больше не двигался. Двое мужчин взяли его под руки с обеих сторон и потащили к машине. Англичан уже затолкали в машину, туда же втащили и труп Йооса. Потом машина завелась, выехала со стоянки и на скорости объехала кафе «Бакус». Все оставшиеся вприпрыжку бежали за ней, на ходу пряча оружие под пиджаки.

Еве было видно, как поднялся черно-белый шлагбаум, и сначала одна, а затем две другие машины беспрепятственно пересекли границу с Германией.

Какое-то время Ева тихо сидела за тем же деревом, освобождая свое сознание, как ее учили: не было никакой надобности сходить с этого места, лучше переждать, чем сделать что-нибудь неожиданное, поспешное. Она запоминала детали всего того, что видела, восстанавливая последовательность событий, убеждая себя в том, что восприняла их правильно, вспоминая все, что они сказали друг другу с лейтенантом Йоосом до последнего слова.

Найдя лесную тропинку, Ева не спеша двинулась по ней, пока не дошла до дороги, проложенной лесниками, а уже по ней через какое-то время вышла на шоссе. Она была в двух километрах от Пренсло. Первый же указатель, который попался Еве, подтвердил это. Ева медленно пошла по дороге в сторону деревни. Ее голова была набита шумными и противоречивыми объяснениями того, свидетелем чего она стала. Когда она подошла к отелю «Виллемс», ей сказали, что другой джентльмен уже уехал.