Текст книги "Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена"

ЛЕГКИ СЛОВА, ДА ТЯЖЕЛЫ ДЕЛА

…Пока точный разум слов не дашь, по тех мест всякая речь темна и непонятна будет.

(М. М. Щербатов, 2)

 
За слова – меня пусть гложет,
За дела – сатирик чтит.
 

(Г. Р. Державин, 10)

 
Слов много затвердить не есть еще ученье;
Нам нужны не слова, нам нужно просвещенье.
 

(В. Л. Пушкин, 1)

Делать, ничего не делая, говорить, ничего не сказывая, – вот два сильнейшие способа убить время…

(И. А. Крылов, 5)

 
Как хочешь ты трудись,
Но приобресть не льстись
Ни благодарности, ни славы,
Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.
 

(И. А. Крылов, 24)

 
…Чтоб там речей не тратить по-пустому,
Где нужно власть употребить.
 

(И. А. Крылов, 25)

 
Остра твоя, конечно, шутка,
Но мне прискорбно видеть в ней
Не счастье твоего рассудка,
А счастье памяти твоей.
 

(Д. В. Давыдов, 5)

 
Жомини да Жомини,
А об водке ни пол слова…
 

(Д. В. Давыдов, 6)

Ничто так не открывает свойства людей, как их занятия.

(Ф. Н. Глинка, 6, 2, 3)

Веру и любовь должно показывать делами.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Всякий, кто бы он ни был, проходя мимо дому, под углом которого тлеются угли и может вспыхнуть пожар, имеет право и даже должен, обязан закричать: «Берегитесь пожара!» И всякий, увидя течь в корабле, имеет же право воскликнуть: «Корабль начал течь там-то!» Эти простые сравнения можно применить ко многому. – Почему ж не имеет всякий такого же права, заметя беспорядок в обществе, говорить прямо и гласно, что видит его, и указывать на причину оного?..

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

…При всех своих беседах помнить, что великое есть различие между словами рассуждать и осуждать и что остроумие совсем еще не то, что благоразумие.

(Ф. Н. Глинка, 7)

Я знаю на опыте, что иногда слово кстати от неважного человека значительнее, чем сильная протекция… На этот случай женщины всегда лучше нас, ибо видят то, что мы не видим, ибо если захотят что, то сделают.

(К. Н. Батюшков, 18)

У нас многие еще не понимают отвлеченной, тонкой похвалы; давай им похвалу плотную, аляповатую, громоздкую…

П. А. Вяземский, 31)

У нас никак в толк не берут, что можно любить одного и не ненавидеть соседа его. Он хвалит Дмитриева: следовательно, он ругает Крылова. Вам нравятся блондинки: следовательно, брюнеток признаете вы уродами.

(П. А. Вяземский, 31)

В истории нашей видим мы, как во зло употреблялось выражение слово и дело. Слово часто далеко от дела, а дело от слова. Написать на кого-нибудь эпиграмму, сказать сгоряча или для шутки про ближнего острое слово или повредить и отмстить ему на деле – разница большая. Сатирик и насмешник действуют начистоту: не только не таятся они, а желают, чтобы собственноручная стрела их долетела по надписи и чтобы знали, чья это стрела. Рука недоброжелателя или врага заправского действует во мраке и невидимо. Ей мало щипнуть и оцарапать: она ищет глубоко уязвить и доконать жертву свою.

(П. А. Вяземский, 33)

Критик, стараясь быть всегда равно учтивым и важным, без сомнения, погрешает противу приличия.

(А. С. Пушкин, 14)

Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному… Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков. Писать единственно языком разговорным – значит не знать языка.

(А. С. Пушкин, 14)

Повторенное острое слово становится глупостью.

(А. С. Пушкин, 19)

Писать свои Memoires заманчиво и приятно. Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать – можно; быть искренним – невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью, – на том, что посторонний прочел бы равнодушно. Презирать… суд людей нетрудно; презирать суд собственный невозможно.

(А. С. Пушкин, 34)

Люди – большие мастера на разные тонкие вежливости… однако ж многие исторические мужи доказывали свою признательность преданием мечу жителей целых городов и опустошением целых областей.

(О. И. Сенковский, 4)

 
Знаю это слово:
«Авось! Авось!» О, сильно это слово!
Оно чудесно! Часто в нем одном
Заключены великие дела
И вечная блистательная слава!
 

(Н. М. Языков, 30, 3)

 
Ты знаешь чернь!
Она всегда глупа и легковерна,
Особенно в решительные дни:
Какой-нибудь отважный пустозвон
Расскажет ей бессмысленную сказку,
В набат ударит, кликнет клич: толпа
Взволнуется кровавой суматохой
И, дикая, неистовая, хлынет
Мятежничать.
 

(Н. М. Языков, 30, 8)

 
…Я мог бы сверх того
Еще нанять, положим хоть десяток,
Ученых и бессовестных мужей,
Чтобы они особенные книги
Писали и печатали везде
О том, что ты не годен никуда:
Тебя рассмотрят, разберут, обсудят,
Опишут с головы до ног, и все,
Что про тебя узнать и сочинить
Возможно, все узнается и будет
Разглашено от Кяхты до Багдада,
От Колы до Помпеева столба!
Потом из тех газет и книг, мой милый,
Ты перейдешь в пословицу…
 

(Н. М. Языков, 30, 14)

Слово ложное и лицемерное не может не быть словом злым и зловредным.

(Игнатий, 1, О жительстве по совету)

Подумайте, что мы должны воздать ответ за каждое праздное слово, тем тягостнее ответ за Слово Божие, произнесенное с тщеславием и по побуждению тщеславия.

(Игнатий, 1, О жительстве по совету)

Совет не заключает в себе условия непременно исполнять его, он может быть исполнен и не исполнен. На советнике не лежит никакой ответственности за совет его, если он подал его со страхом Божиим и смиренномудрием, не самопроизвольно, а будучи спрошен и понужден. Также и получивший совет не связывается им, на произволе и рассуждении его остается исполнить или не исполнить полученный совет.

(Игнатий, 1, О жительстве по совету)

Совершенное отсутствие всякой определенной деятельности невыносимо для человека. Животное полагает, что все его дело – жить, а человек жизнь принимает только за возможность что-нибудь делать.

(А. И. Герцен, 1, 1, 2)

Ничто в мире не заманчиво так для пламенной натуры, как участие в текущих делах, в этой воочию совершающейся истории; кто допустил в свою грудь мечты о такой деятельности, тот испортил себя для всех других областей; тот, чем бы он ни занимался, во всем будет гостем: его безусловная область не там – он внесет гражданский спор в искусство, он мысль свою нарисует, если будет живописец, пропоет, если будет музыкант. Переходя в другую сферу, он будет себя обманывать, так, как человек, оставляющий свою родину, старается уверить себя, что все равно, что его родина везде, где он полезен…

(А. И. Герцен, 1, 1, 7)

Счастлив тот человек, который продолжает начатое, которому преемственно передано дело: он рано приучается к нему, он не тратит полжизни на выбор, он сосредоточивается, ограничивается для того, чтоб не расплыться, – и производит. Мы чаще всего начинаем вновь, мы от отцов своих наследуем только движимое и недвижимое имение, да и то плохо храним; оттого по большей части мы ничего не хотим делать, а если хотим, то выходим на необозримую степь – иди, куда хочешь, во все стороны – воля вольная, только никуда не дойдешь: это наше многостороннее бездействие, наша деятельная лень.

(А. И. Герцен, 1, 2, 1)

Говорить языком откровенным может всякий благородный человек, имеющий право говорить; но говорить языком совершенно простым бывает не скажу – невозможно, но трудно при известных обстоятельствах.

(А. И. Герцен, 7, 3)

Одна из отличительных характеристик нашего века состоит в том, что мы все знаем и ничего не делаем.

(А. И. Герцен, 8, 7)

…Сказать то, о чем другие молчат, несравненно труднее, нежели сказать то, о чем другим в голову не приходило.

(А. И. Герцен, 8, 8)

…Люди так поверхностны и невнимательны, что они больше смотрят на слова, чем на действия, и отдельным ошибкам дают больше веса, чем совокупности всего характера.

(А. И. Герцен, 9, 2, 8)

Названия – страшная вещь. Ж. П. Рихтер говорит с чрезвычайной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием, скажите, что он солгал, но не говорите, что он лгун. Вы разрушаете его нравственное доверие к себе, определяя его как лгуна. «Это – убийца», – говорят нам, и нам тотчас кажется спрятанный кинжал, зверское выражение, черные замыслы, точно будто убивать постоянное занятие, ремесло человека, которому случилось раз в жизни кого-нибудь убить…

Я имею отвращение к людям, которые не умеют, не хотят или не дают себе труда идти далее названия, перешагнуть через преступление, через запутанное, ложное положение, целомудренно отворачиваясь или грубо отталкивая.

(А. И. Герцен, 9, 2, 11)

Самые серьезные люди ужасно легко увлекаются формализмом и уверяют себя, что они делают что-нибудь, имея периодические собрания, кипы бумаг, протоколы, совещания, подавая голоса… Революционная бюрократия точно так же распускает дела и слова в формы, как наша канцелярская.

(А. И. Герцен, 9, 5, 40)

…Он ничего не уступит на деле и оттого так легко уступает все на словах.

(А. И. Герцен, 9, 7, 4)

Как могут такие преступные мысли приходить в голову… и если могут – то их иногда исполняют, но никогда об этом не говорят.

(А. И. Герцен, 9, 7, 5, 2)

Где не погибло слово, там и дело еще не погибло.

(А. И. Герцен, 12, Предисловие)

Человек серьезно делает что-нибудь только тогда, когда делает для себя.

(А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)

Теория внушает убеждения, пример определяет образ действий.

(А. И. Герцен, 16, 4)

…То, о чем не осмеливаешься сказать, существует лишь наполовину.

(А. И. Герцен, 16, 5)

«Время слова, – говорят они, – прошло, время дела наступило». Как будто слово не есть дело? Как будто время слова может пройти? Враги наши никогда не отделяли слова и дела и казнили за слова не только одинаким образом, но часто свирепее, чем за дело.

(А. И. Герцен, 17, 3)

МЕЖДУ ГЛУПОСТЬЮ И МУДРОСТЬЮ

 
Осел останется ослом,
Хотя осыпь его звездами;
Где должно действовать умом,
Он только хлопает ушами.
 

(Г. Р. Державин, 8)

…Куда ни обернусь, везде я вижу глупость.

(Д. И. Фонвизин, 1)

Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку?

(Д. И. Фонвизин, 5, 4, 8)

Природа дала мне ум острый, но не дала мне здравого рассудка.

(Д. И. Фонвизин, 7, 2)

 
Бывало, глупости он попросту болтал,
Теперь ученостью он толковать их стал.
 

(И. И. Хемницер, 5)

 
Одним языком нас Владыка,
Двумя ушами одарил.
Зачем? – Догадка невелика:
Чтоб больше слушал ты, а меньше говорил.
 

(В. В. Капнист, 10)

 
Ах, часто и в себе я это замечал,
Что глупости бежа, в другую попадал.
 

(И. И. Дмитриев, 7)

 
…Лисицы хитрые опаснее волков.
 

(В. Л. Пушкин, 5)

 
А кто поехал в путь ослом,
Ослом и возвратится.
 

(В. Л. Пушкин, 15)

…Для научения мудрости ничего нет лучше, как входить в рассмотрение всех слабостей человеческих. Глупости вертопраха, бесчинства нахала и безумие невежды достойны быть наставлениями философа, желающего употреблять с пользою природные свои дарования. Во все времена истинные мудрецы учинились таковыми единственно от презрения и отвращения к людям, примечая в них нелепые и с разумом несходные поступки.

(И. А. Крылов, 1, 28)

Дабы получить успех в изучении мудрости, надлежит лучше быть зрителем, а не действующим лицом в тех комедиях, которые играются на земле.

(И. А. Крылов, 1, 28)

…Каждый почитающийся мудрым являл в себе нечто такое, что можно назвать глупостию.

(И.А. Крылов, 1, 40)

…Разум человеческий достоин более жалости, нежели удивления.

(И. А. Крылов, 1, 40)

Итак, погрешности великих мужей не только могут быть способны дать нам почувствовать недостатки всех людей вообще, но и доказать совершенно слабости и непостоянство человеческого разума.

(И. А. Крылов, 1, 40)

Ничто так не блистательно, как молодой человек, когда он шутит над важными вещами, не понимая их; при всей мелкости своего ума, он тогда так мил, как болонская собачка, которая бросается на драгунского рослого капитана и хочет его разорвать…

(И. А. Крылов, 4)

Будь насмешлив, сколько можно: молодой человек, умеющий осмеять и подшутить, ищется, как клад, в лучшие общества; злословец не может быть дурак – вот определение модного света.

(И. А. Крылов, 4)

…Человек может обойтись без размышления, если только имеет проворный язык…

(И. А. Крылов, 5)

…Премудрого человека весьма трудно заметить, прежде нежели пройдет триста лет после его смерти; и потому-то многие благоразумные народы сперва убивали своих мудрецов, а после делали им статуи.

(И. А. Крылов, 5)

 
Случается нередко нам
И труд и мудрость видеть там,
Где стоит только догадаться
За дело просто взяться.
 

(И. А. Крылов, 7)

 
…Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.
 

(И. А. Крылов, 11)

 
Невежи судят точно так:
В чем толку не поймут, то все у них пустяк.
 

(И. А. Крылов, 18)

 
Говорит хоть очень тупо,
Но в нем это мудрено,
Что он умничает глупо,
А дурачится умно.
 

(Д. В. Давыдов, 7)

 
Случалось и глупцу отыскивать пороки,
Но взвесить труд ума лишь может ум высокий.
 

(П. А. Вяземский, 16)

 
…Против меня глупцы! – так что ж?
Да за меня их глупость.
 

(П. А. Вяземский, 18)

 
Пусть все идет своим порядком
Иль беспорядком – все равно!
На свете – в этом зданьи шатком —
Жить смирно значит жить умно…
Я не прошу о благе новом,
Мое мне только сохрани,
И от злословья будь покровом,
И от глупца оборони.
 

(П. А. Вяземский, 19)

Ум человека знает отдых и бездействие; но ум человеческий завсегда в работе и движении наступательном.

(П. А. Вяземский, 31)

…Скептицизм, во всяком случае, есть только первый шаг умствования.

(А. С. Пушкин, 9)

Время изменяет человека как в физическом, так и в духовном отношении. Муж, со вздохом иль с улыбкою, отвергает мечты, волновавшие юношу. Моложавые мысли, как и моложавое лицо, всегда имеют что-то странное и смешное. Глупец один не изменяется, ибо время не приносит ему развития, а опыты для него не существуют.

(А. С. Пушкин, 15)

Остроумием называем мы не шуточки, столь любезные нашим веселым критикам, но способность сближать понятия и выводить из них новые и правильные заключения…

(А. С. Пушкин, 20, 1)

Ум человеческий, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая — мощного, мгновенного орудия Провидения.

(А. С. Пушкин, 20, 3)

Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело и не метать бисера…

(А. С. Пушкин, 31)

Ошибаться и усовершенствовать суждения свои сродно мыслящему созданию. Бескорыстное признание в оном требует душевной силы.

(А. С. Пушкин, 32)

Скука есть одна из принадлежностей мыслящего существа.

(А. С. Пушкин, 33)

Как скучно управлять с благоразумием людскими глупостями!..

(О. И. Сенковский, 1)

…Ум нередко бывал принужден притворяться дураком, чтоб заставить выслушать себя.

(О. И. Сенковский, 2)

…Благомыслящей душе гораздо приятнее жить в полене, чем в дураке.

(О. И. Сенковский, 7)

Ты, верно, не знала, что чистый, прямой ум есть самый сильный яд в природе!.. Ума никогда не должно употреблять иначе, как в микстуре. Надо развести его пополам или в третьей доле с глупостью или с лицемерством, или с пенником; но всего лучше с эгоизмом; или слегка разлить его подлостью, не то хоть растворить в шутовстве – тогда он весьма приятен, вкусен, мил и дорого ценится.

(О. И. Сенковский, 7)

Всякая глупость имеет своих ревностных покровителей. Прошу покорнейше не говорить ни слова об этой странности: она состоит под моею защитою.

(О. И. Сенковский, 11, Личности)

…Ежели умрет дурак, вы можете быть совершенно спокойны, ибо через полторы секунды родится на его место другой. Об умных людях еще не сделано исчисления, потому что между ними есть много шарлатанов.

(О. И. Сенковский, 11, Арифметика)

Человек… есть то особенное, единственное в природе животное, которого главная забава состоит в том, чтоб тешиться глупостями своего рода.

(О. И. Сенковский, 12, 1)

Человек, водимый плотским мудрованием, никак не может правильно судить ни о своем внутреннем состоянии, ни о состоянии ближних. Он судит о себе и о других так, как представляется себе он сам, и как представляются ему ближние по наружности, по его плотскому мудрованию, ошибочно: и потому Слово Божие весьма верно называет его лицемером… Достойно замечания, что по стяжании духовного разума недостатки и погрешности ближнего начинают казаться весьма маловажными, как искупленные Спасителем и удобно врачуемые покаянием – те самые погрешности и недостатки, которые плотскому разуму казались необъятно великими и важными.

(Игнатий, 1, О ревности душевной и духовной)

Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться безразборчиво, опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности.

(Игнатий, 1, Сети миродержца)

Я утешился, увидевши из письма вашего, что вы уже не так умны, как были прежде.

(Игнатий, 7, 13)

Разум, как ни разумен, – ограничен: не годится для дел Божиих.

(Игнатий, 7, 39)

У тебя ум не аналитический, который все разбирает по частям, анатомирует и, после этой работы, выводит свое заключение. Большая часть умов человеческих имеют свойства анализа и, по этому свойству, способны хитрить, ловко устраивать дела свои, строить козни. Твой ум без работы видит, обнимает предметы. Этот ум – для духовного видения. – Вот еще заметь в нем: он с свободою, наслаждением может пасть в прах пред величием Божества; но чтоб смириться пред ближним, ему нужен труд над собою. Почему? – Потому что он по естеству своему имеет презрение ко всему подлому, пошлому, мелочному, не способен к изгибам и изворотам.

(Игнатий, 7, 88)

Аналитические умы не могут предположить даже существование ума без анализа, смотрящего просто и ясно. Видя силу ума, они приписывают ее высшей степени анализа, – признают глубокую, утонченную, обдуманную хитрость в том, кто никогда не думает, – глядит с проницательною простотою на все, подлежащее взорам человеческим…

(Игнатий, 7, 88)

…Он вовсе не был глуп, но принадлежал к числу тех светлых, практических умов, – умов подкожных, так сказать, которые дальше рассудочных категорий и общепринятых мнений не только не идут, но и не могут идти.

(А. И. Герцен, 4, 3)

Человек читает книгу, но понимает, собственно, то, что в его голове.

(А. И. Герцен, 6, 4)

Вообще хитрость и лицемерие далеко не так умны и дальновидны, как воображают; их диаметр беден и плаванье мелко.

(А. И. Герцен, 9, 5, 38, Западные арабески, 2)

Детство человеческого мозга таково, что он не берет простой истины; для сбитых с толку, рассеянных, смутных умов только то и понятно, чего понять нельзя, что невозможно или нелепо.

(А. И. Герцен, 9, 5, 40)

…Ум имеет свое оправдание не в большинстве голосов, а в своей логической самозаконности.

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)

Ум количественно всегда должен будет уступить, он на вес всегда окажется слабейшим; он, как северное сияние, светит далеко, но едва существует. Ум – последнее усилие, вершина, до которой развитие не часто доходит, оттого-то он мощен, но не устоит против кулака. Ум как сознание может вовсе не быть на земном шаре; он едва родился в сравнении с маститыми альпийскими старцами, свидетелями и участниками геологических революций. В дочеловеческой, в околочеловеческой природе нет ни ума, ни глупости, а необходимость условий, отношений и последствий. Ум мутно глядит в первый раз молочным взглядом животного, он медленно мужает, вырастает из своего ребячества, проходя стадной и семейной жизнию рода человеческого. Стремление пробиться к уму из инстинкта постоянно является вслед за сытостью и безопасностью; так что в какую бы минуту мы ни остановили людское сожитие, мы поймаем его на этих усилиях достигнуть ума – из-под власти безумия.

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 2)

ДРУЖБА – ВРАЖДА

 
Меня ж ничто вредить не может,
Я злобу твердостью сотру;
Врагов моих червь кости сгложет,
А я Пиит – и не умру
 

(Г. Р. Державин, 13)

 
Враги нам лучшие друзья —
Они премудрости нас учат.
Но больше тех страшуся я,
Ласкательством меня кто мучат.
 

(Г. Р. Державин, 21)

 
Не гонясь за теньми скользкою дорогой,
В лестной счастья службе,
Уголок берег я в хижине убогой
Лишь любви и дружбе.
 

(В. В. Капнист, 4)

 
Опасен крупный враг,
А мелкий часто вдвое.
 

(И. И. Дмитриев, 11)

 
Но без товарища и радость нам не в радость:
Желаешь для себя, а ищешь разделить!
 

(И. И. Дмитриев, 17)

 
Известных я врагов всегда предпочитаю
Друзьям, которые царапать мастера.
 

(В. Л. Пушкин, 12)

Помысли, что нас судят в наших друзьях; выбрать друга значит дать обществу свой образ и открыть свое сердце. Всякий бы трепетал, если бы размыслил, сколь важно признать кого своим другом. Хочешь ли быть почтен? Обращайся с людьми почтенными.

(И. А. Крылов, 3)

В дружбе, как в любви, должно щадить чувства и вкус от притупления… Любовь пишется с завязанными глазами; но у дружества снимается сия завязка; дружество рассматривает, прежде нежели избирает, и привязывается к одним достоинствам особы, ибо те одни достойны быть любимы, которые в себе самих заключают причину, побуждающую их любить.

(И. А. Крылов, 3)

 
Мстят сильно иногда бессильные враги:
Так слишком на свою ты силу не надейся!
 

(И. А. Крылов, 26)

 
Услужливый дурак опаснее врага.
 

(И. А. Крылов, 27)

Мы все ошибаемся, считая непринужденностию дружескою многое, чего бы мы себе не позволили с посторонними. В этой непринужденности часто бывает много оскорбительного; иногда позволяешь себе говорить с некоторою беспечною легкостию при всех то, что надобно только сказать наедине: можно ли назвать это откровенностию? Нет! это просто пренебрежение, болтливость, которая вертит языком, не заботясь, оскорбит ли то, что скажешь, или нет! А такова рода забота необходимее с друзьями, нежели с посторонними.

(В. А. Жуковский, 10)

В тесных долговременных связях мы иногда страдаем не от несогласия мыслей и чувств, а, так сказать, от неравенства в их возвышенности и силе. Вот два инструмента: оба настроены верно и в том же тоне; но на втором меньше струн. Оттого есть ноты, возможные лишь на лучшей арфе; оттого она часто звучит одна. О досада на безответность, когда сердце стремится выразить себя! О скорбное ощущение какой-то пустоты, неожиданной в круге, где заключен наш мир! Кто, испытывая тебя, не покушался роптать на рок! Но не будем же несправедливы, не будем требовать того, что почти невозможно, и вспомним, что большая часть жизни принадлежит к категории низших тонов.

(А. И. Тургенев, 5, 1823–1824 гг.)

Когда человек, нами давно любимый, начинает изменяться или изменять себя, как долго мы спорим с очевидностью, как долго ищем, чего уже нет или не было; как тяжко сказать: призрак друга, прости! И что будет на твоем месте, даже не могила и не ничто, а хуже!

(А. И. Тургенев, 5, 1823–1824 гг.)

Мы пережили многое и многих, но не дружбу: она неприкосновенна… выше мнений и отношений враждебных света, недоступна никакому постороннему влиянию.

(А. И. Тургенев, 21)

Вы скажете: мало ли людей с одним образом мыслей и с одними чувствованиями; неужели все это друзья? Дело в том, что эти чувствования и мысли не стоят ни гроша. Дружба не принимает чувствований и мыслей на вес, на меру и по тарифу. Истинные друзья могут ссориться между собою, гневаться один на другого, даже бранить друг друга, точно так же, как мы бываем недовольны собою, гневаемся на себя и сознаемся в своих ошибках. Сказать о друге: он не способен ни к чему дурному, а в этом случае поступил неблагоразумно, есть то же, что сказать: сознаюсь, что я поступил неосторожно. Вы будете ссориться, гневаться и будете душевно любить друг друга… Это настоящая дружба, а дружба есть точь-в-точь любовь. Истинной любви нет без дружбы, а дружбы – без любви.

(Ф. В. Булгарин, 4)

 
Людской семьи не зная тайн,
Зовешь ты братьями людей;
Будь так, но затверди верней,
Что первородный брат был Каин.
 

(П. А. Вяземский, 6)

 
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.
 

(А. С. Пушкин, 4)

Не делай никогда сам то, что можешь заставить сделать через другого… Не делай никогда для другого то, что можешь сделать для себя.

(А. С. Пушкин, 26)

 
Что восхитительнее, краше
Свободных, дружеских бесед,
Когда за пенистою чашей
С поэтом говорит поэт?
 

(Н. М. Языков, 16)

 
…Кричат, бранятся непристойно
Жрецы поэзии святой.
Так точно праздничной порой
Кипит торговля площадная;
Так говорливо вторит ей
Разноголосица живая
Старух, индеек и гусей!
 

(Н. М. Языков, 18)

 
Все тлен и миг! Блажен, кому с друзьями
Свою весну пропировать дано,
Кто видит мир туманными глазами
И любит жизнь за песни и вино!
 

(Н. М. Языков, 19)

Смиренный неспособен иметь злобы и ненависти: он не имеет врагов. Если кто из человеков причиняет ему обиды, он видит в этом человеке орудие правосудия или промысла Божия.

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Утешителен, отраден для христианина голос его собрата в этой тьме и сени смертной, в которой мы совершаем наше земное странствие, шествуя к небу.

(Игнатий, 8, 153)

Мы вносим в наших отношениях с людьми заднюю мысль, которая тотчас убивает самой дрянной прозой поэтическое отношение. Человек в человеке всегда видит неприятеля, с которым надобно драться, лукавить и спешить определить условия перемирия. Какое уж тут наслаждение?

(А. И. Герцен, 1, 2, 5)

Участие людское оскорбительнее людского холода… Дружба считает лучшим правом своим привязывать друга к позорному столбу… потом требовать исполнения советов… как бы они ни были противны тому, которому советуют…

(А. И. Герцен, 1, 2, 5)

Справедливость мне обязан дать квартальный, ежели он порядочный человек; от друга я жду не осуждения, не ругательства, не казни, а теплого участия и восстановления меня любовью, от него я жду, что он половину моей ноши возьмет на себя, что он скроет от меня свою чистоту.

(А. И. Герцен, 7, 3, 4)

Не только ума недостаточно для сближения, но даже гения: я могу благоговеть перед Гете – но что бы мы с ним стали делать, если бы жизнь свела нас?

(А. И. Герцен, 7, 3, 4)

Я не знаю, почему дают какой-то монополь воспоминаниям первой любви над воспоминаниями молодой дружбы. Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она – страстная дружба. С своей стороны, дружба между юношами имеет всю горячность любви и весь ее характер: та же застенчивая боязнь касаться словом своих чувств, то же недоверие к себе, безусловная преданность, та же мучительная тоска разлуки и то же ревнивое желание исключительности.

(А. И. Герцен, 9, 1, 4)

Примирения вообще только тогда возможны, когда они не нужны, то есть когда личное озлобление прошло или мнения сблизились и люди сами видят, что не из чего ссориться. Иначе всякое примирение будет взаимное ослабление, обе стороны полиняют, то есть сдадут свою резкую краску.

(А. И. Герцен, 9, 4, 30, 2)

…Симпатии людей, как химическое сродство, имеют свой предел насыщения…

(А. И. Герцен, 9, 4, 32)