Текст книги "Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена"

ПРЕТЕНЗИИ И РЕЗУЛЬТАТ

Путь к истинной славе всегда бывает весьма труден, но в наш век легко многими дорогами к ней дойти можно, понеже не нужны нам уже добродетели к ее приобретению.

(А. Д. Кантемир, 1, 1)

Славы жадность, знаю я, многим нос разбила…

(А. Д. Кантемир, 2, 2)

 
Кто видел простака из поваров такова,
Который бы вертел очаг кругом жаркова?
 

(М. В. Ломоносов, 6)

 
Похвален человек, не ищущий труда,
В котором он успеть не может никогда.
 

(А. П. Сумароков, 2)

 
Не то орел, что высоко летает,
Но то, что легко седает…
 

(Г. С. Сковорода, 2, 3)

Многие, что сами сделать не в силах, в том прочим верить не могут.

(Г. С. Сковорода, 2, 10)

…Мы почти никогда не рассуждаем о вещах по их сущности, но большею частию при всяком рассуждении имеем отношение к самим себе… А особливо когда думаем, что все наши помышления и все мнения столько суть ясны и достоверны, что по предложении оных всяк и принужденно может согласиться на оные; тех же, кои инако думают и рассуждают, невеждами и безрассудными людьми обыкновенно почитаем.

(Д. С. Аничков, 2)

…Люди в разуме, остроте и замыслах обыкновенно больше превосходными других кажутся, нежели каковы они в самом деле суть. Ибо мы, не имея средства никакого, по которому бы могли измерить такие дарования и поставить им точный предел, ослепленные и пристрастные, часто отдаем почитание таким в человеке дарованиям, которых сами не понимаем, и увеличиваем оные больше, нежели оные в самом деле суть.

(С. Е. Десницкий, 1)

Попечительная о блаженстве смертных природа верховное счастие человека, по-видимому, утвердила на всегдашнем его устремлении к высшему состоянию. Одни желания рождают в нем другие; а как первые, так и последние всегда влекут его и возносят к возвышению; того ради низвержение в низшее состояние, равномерно как и закоснение во едином, всеми чувствуется наиужаснейшим злополучием, какому только род человеческий подвержен быть может.

(С. Е. Десницкий, 2)

 
Непостоянство доля смертных,
В пременах вкуса счастье их;
Среди утех своих несметных
Желаем мы утех иных…
 

(Г. Р. Державин, 2)

 
…Как бедный часовой тот жалок,
Который вечно на часах!
 

(Г. Р. Державин, 9)

Но человек, себя за ничто полагающий, не может и к другим иметь никакого почтения и… являет низкость мыслей.

(Н. И. Новиков, 5)

Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель.

(Д. И. Фонвизин, 5, 4, 2)

 
Кому не суждено орлом быть или волком,
Тому один совет, чтоб избежать беды:
Держись всегда своей тропинки тихомолком,
Плывя близ воздуха, летая близ воды.
 

(И. И. Дмитриев, 4)

 
Как месяц ни свети, а все не солнца свет.
 

(И. И. Дмитриев, 9)

К чему полезна философия? – Ни к чему более, как только что упражняющихся в оной глупцов претворяет в совершенных дураков.

(И. А. Крылов, 1, 8)

Упражнение в бесполезных науках ни к чему более вам не послужит, как похитит у вас настоящее благо, питая вас тщетною надеждою о приобретении будущего мечтательного блаженства. Истинные мудрецы ни в чем нужды не имеют, а тщеславные любомудры за все хватаются и во всем чувствуют недостаток.

(И. А. Крылов, 1, 33)

Суетное тщеславие, желание блистать своими дарованиями и быть предпочтенными своим совместникам никогда не возбуждают… бескорыстных чувств, а вместо оных рождают самолюбие и зависть, которые хотя и бывают сокрыты, однако ж не менее жестоки. Сии-то страсти по большей части бывают причиною той малой справедливости, которую ученые обыкновенно отдают один другому, ибо они всегда страшатся того, чтоб слава другого не умалила их славы и не заградила бы пред ними путь к достижению того бессмертия, которого они с толикою алчностию желают.

(И. А. Крылов, 1, 33)

…Искусство притворяться ученым – вот одно достоинство, приличное благородному человеку и которое делает его милым в глазах общества.

(И. А. Крылов, 4)

 
…И диво ли, когда жить хочет мещанин,
Как именитый гражданин,
А сошка мелкая, как знатный дворянин.
 

(И. А. Крылов, 8)

 
…Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней:
Он лучше дело все погубит,
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
 

(И. А. Крылов, 16)

Достоинство человека – в искреннем желании добра и в постоянном к нему стремлении: достижение не от него зависит.

(В. А. Жуковский, 8, 20 января 1821 г.)

Перестань быть эпиграммой, будь поэмой…

(В. А. Жуковский, 11)

…Какая дерзость, нашему брошюрному времени свойственная, говорить о том, чего не знаешь; осуждать то, чего не мог исследовать во всех многоразличных оного отношениях; писать приговор тысячелетним установлениям, коих отблеск отражается во всех умах… предлагать перемены, коих существо не определено самим предлагателем…

(А. И. Тургенев, 11)

Обыкновение искать клады есть одна из древнейших глупостей человечества… В наше время истинные добродетели сделались кладами.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Клад)

Защитники нынешнего века беспрестанно восклицают, что мы час от часу становимся умнее, просвещеннее. Поверим им и спросим: становимся ли мы счастливее? – Но в чем же состоит нынешнее усовершенствование нашего поколения? Разве похваляться тем, что изобрели бесполезное искусство летать на шарах или другое, приводящее в трепет вселенную, искусство в один день убивать до 100 000 народа, сожигать флоты, приступать к неприступному, проходить путями непроходимыми, изменять образ держав и в глазах наших производить в действие нечто похожее на Овидиевы превращения? Древние лучше нас знали сердце человеческое, знали, что может его утешать и услаждать, и по сему познанию вернее нас угадали, в чем должно состоять истинное счастие общества.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Гостеприимство)

Углубясь в свои рассуждения, мечтали мы, что уже достигли верного способа летать птицами… Но к чему бы послужил этот способ? – Верно, не к добру, не к благополучию общества, равно как и многие открытия нашего времени… Овладев новою стихией, воздухом, люди, конечно, не преминули бы сделать и ее вместилищем своих раздоров и кровавых битв.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Дом купца Волоскова)

…Часто и на золотых ложах видят железные сны!

(Ф. Н. Глинка, 8, 10)

Так обыкновенно мы в дурных обстоятельствах составляем мудрые проекты, которые забываются, когда беда или опасность проходит.

(Ф. В. Булгарин, 1, 11)

Одно название сочинителя, а особенно поэта, вреднее дурного аттестата в службе. Писатель есть синоним неспособного к делам человека, и у нас еще привыкли ставить писателя на одну точку с комедиантами, скоморохами и другими забавниками. Если писатель плох, он делается посмешищем толпы; если посредствен, предается забвению; если одарен умом и дарованием необыкновенным, то становится предметом зависти, клеветы и преследований, потому именно, что люди все охотно прощают, кроме превосходства в уме, к которому каждый имеет притязание, и чем кто глупее, тем более. Долг писателя – говорить правду, а печатная правда колет глаза больше изустной.

(Ф. В. Булгарин, 1, 33)

 
Теперь все под один чекан: один резец
Всем тот же дал объем и вес; мы променяли
На деньги медные – старинные медали;
Не выжмешь личности из уровня людей.
Отрекшись от своих кумиров и властей,
Таланта и ума клянем аристократство;
Теперь в большом ходу посредственности братство:
За норму общую посредственность берем,
Боясь, чтоб кто-нибудь владычества ярем
Не наложил на нас своим авторитетом;
Мы равенством больны и видим здравье в этом.
 

(П. А. Вяземский, 27)

 
Но грустно думать, что напрасно
Была нам молодость дана,
Что изменяли ей всечасно,
Что обманула нас она…
 

(А. С. Пушкин, 5, 8, 11)

…Я библиотекарь, глупостей не произвожу, а только привожу их в порядок и систематически располагаю.

(О. И. Сенковский, 1)

Человек тогда только был бы существом истинно совершенным, если б соединить в нем удовольствие умереть со способностью вытаскивать незаметно в замочные скважины все, что ему понравится: дюжину бутылок силери, хорошенькую чужую жену, английскую лошадь…

(О. И. Сенковский, 5)

Когда народ доходит до такой степени умственного совершенства, что может по целым суткам говорить умно ни о чем и ни о ком, тогда только он достоин имени истинно образованного народа.

(О. И. Сенковский, 10)

Он думает, что со счастием будет счастлив? – Не на то оно придумано!..

(О. И. Сенковский, 11, Аукцион)

…А быть постоянным моралистом хотя и лестно для самолюбия, но довольно скучно.

(В. Ф. Одоевский, 1)

Всю бы вселенную хотел я охватить в мои объятия; всех людей хотел бы прижать к моему сердцу – простираю руки и обнимаю одно облако.

(В. Ф. Одоевский, 10)

Истинное смирение несвойственно плотскому мудрованию и невозможно для него; смирение есть принадлежность духовного разума.

(Игнатий, 1, О отшельнической жизни)

Мнящий о себе, что он бесстрастен, никогда не очистится от страстей; мнящий о себе, что он исполнен благодати, никогда не получит благодати; мнящий о себе, что он свят, никогда не достигнет святости.

(Игнатий, 1, О прелести, 11 часть)

Гордость – верный знак пустого человека, раба страстей, знак души, в которой учение Христово не нашло никакого доступа.

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Желание видеть духов, любопытство узнать что-нибудь о них и от них есть признак величайшего безрассудства и совершенного незнания нравственных и деятельных преданий Православной Церкви. Познание духов приобретается совершенно иначе, нежели как то предполагает неопытный и неосторожный испытатель.

Открытое общение с духами для неопытных есть величайшее бедствие или служит источником величайших бедствий.

(Игнатий, 5, 1)

Самые благодатные дарования были поводом для людей к гордости и плодам ея – падениям! Главные признаки гордости суть охлаждение к ближним и оставление исповеди.

(Игнатий, 7, 57)

Сколько видим книг, убранных звучными словами, блестящими мыслями, в стройном систематическом порядке, – а оне заключают в себе яд, убивающий души!

(Игнатий, 7, 85)

Ныне книга – лишь о религиозном предмете – уже носит имя «духовной». Ныне – кто в рясе, тот – неоспоримо «духовный», кто ведет себя воздержно и благоговейно, тот «духовный» в высшей степени! Не так научает нас Св. Писание… только те книги в точном смысле могут быть названы «духовными», которые написаны под влиянием Святого Духа.

(Игнатий, 7, 89)

Вы знаете человеческую слабость – о чем бы человек ни вспоминал, он начнет всегда с того, что вспомнит самого себя…

(А. И. Герцен, 2)

Без внимания все неясно – ни логики не поймешь, ни в вист не выучишься играть.

(А. И. Герцен, 8, 3)

…Человек, считающий себя чуждым современности, непрактический, по большей части не высшая натура, а пустой человек, мечтатель, романтик, жертва искусственной цивилизации.

(А. И. Герцен, 8, 7)

Жизнь впоследствии отучает от гордой веры, наказывает за нее; оттого-то юность и отважна и полна героизма, а в летах человек осторожен и редко увлекается.

(А. И. Герцен, 9, 2, 13)

Разочарование – слово битое, пошлое, дымка, под которой скрывается лень сердца, эгоизм, придающий себе вид любви, звучная пустота самолюбия, имеющего притязание на все, силы – ни на что.

(А. И. Герцен, 9, 5, 38, Западные арабески, 1)

Вы думаете, что, помимо вами открытых путей, нет миру спасения; вы хотите, чтоб за вашу преданность мир плясал по вашей дудке, и, как только замечаете, что у него свой шаг и свой такт, вы сердитесь, вы в отчаянии, вы даже не имеете любопытства посмотреть на его собственную пляску.

(А. И. Герцен, 12, Vixerunt!)

ЦЕЛИ И СРЕДСТВА

Всякая вещь в мире есть цель всех других и средство ко всем другим… И потому всякий человек может некоторым образом сказать сам в себе: весь мир мне принадлежит.

(Н. И. Новиков, 5)

…Тот счастлив, кто живет на свете осторожно!

(В. Л. Пушкин, 10)

 
Всего полезнее, чтоб счастливо прожить,
Скрывать свой уголок и неприметным быть.
 

(В. Л. Пушкин, 14)

 
Коль в доме станут воровать,
А нет прилики вору,
То берегись клепать
Или наказывать всех сплошь и без разбору:
Ты вора этим не уймешь
И не исправишь,
А только добрых слуг с двора бежать заставишь,
И от меньшой беды в большую попадешь.
 

(И. А. Крылов, 23)

 
…Бывает то ж с фортуною у нас;
Иной лишь труд и время губит,
Стараяся настичь ее из силы всей;
Другой, как кажется, бежит совсем от ней:
Так нет, за тем она сама гоняться любит.
 

(И. А. Крылов, 29)

Положить себе за правило: в обществе не искать никакого успеха, думать только о том, чтобы приобретать хорошее от других, а не о том, как бы казаться им хорошим; лучше казаться ничтожным и приобретать, нежели казаться чем-нибудь и быть ничтожным. Истинная заботливость об этой ложной наружности устремляет внимание только на самого себя и лишает возможности видеть, слышать и пользоваться другими.

(В. А. Жуковский, 8, 20 января 1821 г.)

Вот недостаток большей части путешественников: они всегда любят в своих сочинениях более заниматься собою, нежели своим предметом; как будто читателю нужно знать, где автор нашел хороший обеденный стол, покойный ночлег, где на него взглянула умильно пастушка… для меня непонятно, как они могут быть так откровенны перед публикою и заниматься или собою, или другими безделицами там, где, кажется, и сама Натура и происшествия, коих она была свидетельницею, требуют полного внимания путешественника.

(А. И. Тургенев, 1)

Худые хозяева всегда красят кровли, не заботясь о починке подгнивших стен.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Человек с дарованиями, как полновесный червонец или обделанный алмаз, куда б ни был заброшен, в сор или в грязь, везде должен быть поднят и употреблен. «Так должно быть!» – говорит здравый рассудок. «Но так ли это есть!» – ворчит сквозь зубы опыт.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Какими глазами посмотрел бы на вас путник, поспешающий сквозь все препятствия к цели, где ожидает его лестная награда, когда бы вы пожелали ему, вместо скорого пути, замедления и покоя?

(Ф. Н. Глинка, 7)

Счастие… точно нигде, когда его нет в нашем сердце, и повсюду с нами, когда оно там.

(Ф. Н. Глинка, 8, 10)

Те моралисты, которые говорят сердцу, одному сердцу; те политики, которые нападают софизмами на все предрассудки без изъятия и поражают зло стрелами или палицею… невзирая ни на лица, ни на условия и законы общества, суть самые опаснейшие. Блеск остроумия исчезает; одно убедительное красноречие страстей, им возбуждающее их, оставляет в сердце сии глубокие следы, часто неизгладимые.

(К. Н. Батюшков, 11)

 
Идти своим путем свободно,
Так жить, как просится душа, —
Все это очень благородно,
Но в этом мало барыша.
 

(П. А. Вяземский, 8)

 
Ошибки замечай: ошибки людям сродны;
Но в поучении пусть голос благородный
И благородство чувств показывает нам.
Ты хочешь исправлять, но будь исправен сам.
Уважен будешь ты, когда других уважишь.
Когда ж и правду ты языком злости скажешь,
То правды светлый луч, как в зеркале кривом,
Потускнет под твоим завистливым пером.
 

(П. А. Вяземский, 16)

Какой неистребимый запас душевных сил должно иметь в себе, чтобы при несовершенстве образования не поддаться губительной силе обстоятельств, всегда стремящихся уравнивать преимущества природные и задерживать в рядах толпы благородных честолюбцев, порывающихся выступить из обыкновенной среды!

(П. А. Вяземский, 31)

Ученый без дарования подобен тому бедному мулле, который изрезал и съел Коран, думая исполниться духа Магометова.

(А. С. Пушкин, 9)

…Заглавие в книге не более значит, чем у вас титулы.

(О. И. Сенковский, 2)

Согласитесь, что история и нравоучение две вещи слишком противоположные, чтоб одну из них можно было превращать в другую: если б люди действовали по нравоучению, истории не было б на свете – было бы только нравоучение; и, обратно, если б они вели себя по истории, нравоучение было бы наукою совершенно излишнею: довольно б было поступать по истории.

(О. И. Сенковский, 3)

Удостоверьте меня, что люди будут мне удивляться, – я сейчас позволю вам посадить меня на кол и с кола буду писать мои повести; но вы должны находить их несравненными и приискать для меня историографа, который провозгласил бы меня первым писателем в мире. Даром не стану я делать великих подвигов: никто не делает их даром.

(О. И. Сенковский, 6)

Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом, который принимается неопытным новоначальным с безотчетливой доверенностью, с плотским и кровяным разгорячением!

(Игнатий, 1, О жительстве по совету)

Вглядись: пред тобою пресмыкается тщеславие, лесть, подлость! Они, когда достигнут своей цели, над тобой же будут насмехаться, предадут тебя при первом случае. Щедрот своих никогда не изливай на тщеславного: тщеславный сколько низок пред высшими себя, столько нагл, дерзок, бесчеловечен с низшими себя.

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Если имеешь нужду беседовать с самим собой, приноси себе не лесть, а самоукорение. Горькие врачевства полезны нам в нашем состоянии падения. Льстящие себе уже восприяли здесь на земле мзду свою – свое самообольщение, похвалу и любовь враждебного Богу мира: нечего им ожидать в вечности кроме осуждения.

(Игнатий, 1, Зрение греха своего)

Притом надо веровать, что Бог не попускает искушения паче силы: почему пред посылаемым искушением надо смирять свою выю.

(Игнатий, 7, 53)

…Слепые гонители всегда догадываются на другой день казни, что она вредна.

(А. И. Герцен, 8, 3)

Революция развила свой пуританизм, узкий, лишенный всякой терпимости, свои обязательные обороты, и патриоты отвергают написанное не по форме точно так, как русские судьи… Люди веры – они ненавидят анализ и сомнения; люди заговоров – они все делают сообща и из всего делают интерес партии. Независимый ум им ненавистен, как мятежник, они даже в прошедшем не любят самобытных мыслей.

(А. И. Герцен, 9, 5, 41)

Поклонники целесообразности, милые фаталисты рационализма все еще дивятся премудрому a propos, с которым являются таланты и деятели, как только на них есть потребность, забывая, сколько зародышей мрет, глохнет, не видавши света, сколько способностей, готовностей вянут, потому что их не нужно.

(А. И Герцен, 9, Русские тени, 1)

…Секрет успеха дипломатов состоит в том, что они с нами поступают, как с дипломатами, а мы – с дипломатами, как с людьми.

(А. И. Герцен, 9, 6, 10)

Как будто достаточно атеизма, чтоб не иметь религии, как будто достаточно убить Людовика XVI, чтоб не было монархии.

(А. И. Герцен, 12, После грозы)

Я не жалею о двадцати поколениях немцев, потраченных на то, чтоб сделать возможным Гете, и радуюсь, что псковский оброк дал возможность воспитать Пушкина. Природа безжалостна: точно как известное дерево, она мать и мачеха вместе; она ничего не имеет против того, что две трети ее произведений идут на питание одной трети, лишь бы они развивались.

(А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)

Для того, чтоб мысль, ясная и разумная для вас, была мыслью другого, – недостаточно, чтоб она была истинна, – для этого нужно, чтоб его мозг был развит так же, как ваш, чтоб он был освобожден от предания. Как вы уговорите работника терпеть голод и нужду, пока исподволь переменится гражданское устройство?

(А. И. Герцен, 12, LVII год республики…)

Мы часто за цель принимаем последовательные фазы одного и того же развития, к которому мы приучились; мы думаем, что цель ребенка совершеннолетие, потому что он делается совершеннолетним, а цель ребенка скорее играть, наслаждаться, быть ребенком,

(А. И. Герцен, 12, Consolatio)

А если цели нет, все может быть целью…

(А. И. Герцен, 15, 2)

ВЕЛИЧИЕ И НИЧТОЖЕСТВО

 
У сильного всегда бессильный виноват…
 

(И. А. Крылов, 9)

 
В породе и в чинах высокость хороша;
Но что в ней прибыли, когда низка душа!
 

(И. А. Крылов, 10)

 
Завистники, на что ни взглянут,
Подымут вечно лай;
А ты себе своей дорогою ступай:
Полают, да отстанут.
 

(И. А. Крылов, 14)

 
Над хвастунами хоть смеются,
А часто в дележе им доли достаются.
 

(И. А. Крылов, 15)

 
…Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют.
 

(И. А. Крылов, 21)

 
Нередко мы, хотя того не примечаем,
Себя в других охотно величаем.
 

(И. А. Крылов, 30)

Прежде великие поддерживаемы были всеобщим благоговением, теперь убиваются они завистью.

(А. И. Тургенев, 4)

Кротость состоит в том, чтобы мы, не чувствуя собственных своих достоинств, не только отдавали каждому должное, но и были бы снисходительны к благим намерениям; или поднять упадающего, или ободрить тех, которые открывают нам ревность и любовь свою к добру, но, будучи отягчены тяжкими оковами… не в силах сбросить их. Под кротостью разумеется и скромность.

(А. И. Тургенев, 4)

Этот характер, это чувство в натуре человеческой или, лучше, в натуре раба. Несчастный, он желает, чтобы и другие не были его счастливее, и радуется товариществу в бедствии…

(А. И. Тургенев, 5, 31 ноября 1826 г.)

Неблагодарность народов, несправедливость государей, зависть, клевета и происки сопровождают великих от колыбели до гроба. Жизнь их есть беспрестанное борение. Где ж награда? В потомстве, в истории!..

(Ф. Н. Глинка, 5, 1, Описание Отечественной войны…)

Могила знаменитого временщика, любимого сына счастия напоминает людям, что после всех исполинских затей в жизни для смертного ложа довольно трех шагов. Могила властителя пугает властолюбцев. Могила завоевателя, попираемая скотами тех самых народов, на которые возлагал он вериги рабства, есть разительный урок для честолюбцев, а смиренный гроб доброго есть статья, в книге природы поучительнейшая из всех написанных новыми философами о нравственности.

(Ф. Н. Глинка, 5, 2, Георгий – добродетельный священник села П.)

Во все времена и у всех почти народов слава языка следовала за славою оружия, гремя и возрастая вместе с нею.

(Ф. Н. Глинка, 6, 1, 2)

Спросите у человека, стоящего на самом верху превысокой горы, досадует ли он на собак, которые внизу, под горою, так зло на него лают, и боится ли змей, которые там же шипят? «Совсем нет! – скажет он. – Я не слышу ни лаю, ни шипения сих подножных врагов моих: они слишком ниже меня!» Такой же ответ дает и благородное дарование о тех, которые, пресмыкаясь во прахе, шипят злобою или лают порицанием, видя его стоящим на высоте.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Не ободрять дарований значит то же, что не поливать цветов или не снимать нагар со свечей: первые вянут, другие тускнут, и в комнате становится темнее.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Во время наших праотцев великие люди жили в малых хижинах, а в наше время малые люди живут в превеликих чертогах.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Гордость может быть только достоинством лошадей. Гордая лошадь – очень хороша; гордый человек – никуда не годится.

(Ф. Н. Глинка, 6, 3, Мысли)

Только добродетель и мудрость возводят человека по стезе нравственного образования на ту вожделенную высоту, о которой вовсе не ведают души низкие, которая кажется недосягаемою душам обыкновенным и к которой с восторгом стремятся души великие.

(Ф. Н. Глинка, 7)

Обстоятельства образуют великих людей, а потом великие люди образуют обстоятельства.

(К. Н. Батюшков, 7)

Исполнять свой долг по совести есть обыкновение среднего сословия, которое в большом свете называют дурным обществом.

(Ф. В. Булгарин, 1, 10)

Никто не считает доходов взяточника, но всякий удивляется, если писатель не ходит по миру.

(Ф. В. Булгарин, 1, 33)

 
Двуличен он! – Избави боже!
Напрасно поклепал глупца:
На этой откровенной роже
Нет и единого лица.
 

(П. А. Вяземский, 5)

 
…Я мстительным стихом
Не объявлю об имени твоем;
Язви меня, на вызов твой не выду,
Не раздражишь молчания певца, —
Хочу скорей я претерпеть обиду,
Чем в честь пустить безвестного глупца.
 

(П. А. Вяземский, 13)

 
Льстить любят многие; хвалить умеет редкой.
Не в меру похвала опасней брани едкой.
 

(П. А. Вяземский, 14)

 
…Соревнованья жар источник дел высоких,
Но ревность – яд ума и страсть сердец жестоких.
 

(П. А. Вяземский, 16)

…Поэты не краснеют за собрата, обольщенного приманками власти, но не развращенного ими.

(П. А. Вяземский, 31)

…Легче превзойти гениев в забвении всех приличий, нежели в поэтическом достоинстве.

(А. С. Пушкин, 17)

Одна из причин жадности, с которой читаем записки великих людей, – наше самолюбие: мы рады, ежели сходствуем с замечательным человеком чем бы то ни было, мнениями, чувствами, привычками – даже слабостями и пороками. Вероятно, больше сходства нашли бы мы с мнениями, привычками и слабостями людей вовсе ничтожных, если б они оставляли нам свои признания.

(А. С. Пушкин, 19)

Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслью…

(А. С. Пушкин, 19)

Я заметил, что самое неосновательное суждение, глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам все еще печатный лист кажется святым. Мы все думаем: как может это быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!

(А. С. Пушкин, 21)

Что же и составляет величие человека, как не мысль? Да будет же она свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом.

(А. С. Пушкин, 23, О цензуре)

Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы, – иначе.

(А. С. Пушкин, 34)

Но льстецы не разбирают, а лобызают все, что им ни выставишь!..

(О. И. Сенковский, 7)

…Проныры, верные спутники и подпоры знаменитости, по которой ползают они, как черви на капусте, которую гложут и желали бы видеть всегда покрытою новыми листьями славы, чтоб опять глодать их…

(О. И. Сенковский, 7)

Я забыл сказать ему, чтоб он человеческую славу продавал при свечах; при дневном свете на ней приметно множество пятен.

(О. И. Сенковский, 11, Аукцион)

 
Чего-то лучшего душа моя ждала:
Хвалы друзей – еще не слава!
 

(Н. М. Языков, 1)

 
Счастливец, кто века судьбой управляет,
В душе неразгаданной думы тая,
Он сеет для жатвы, но жать не сбирает:
Народов признанье ему не хвала,
Народов проклятья ему не упреки:
Векам завещает он замысл глубокий;
По смерти бессмертного зреют дела.
 

(Д. В. Веневитинов, 7)

Невозможно человеку, находящемуся еще в области плотского мудрования, не получившему духовного воззрения на падшее человеческое естество, не давать некоторой цены делам своим и не признавать за собою некоторого достоинства, сколько бы такой человек ни произносил смиренных слов и как бы он ни казался смиренным по наружности.

(Игнатий, 1, О отшельнической жизни)

Смирение надеется на Бога – не на себя и не на человеков, и потому оно в поведении своем просто, прямо, твердо, величественно. Слепотствующие сыны мира называют это гордостью.

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Сколько и ныне поклоняющихся для получения земных преимуществ! Те, которым они поклоняются, похваляют их смирение.

Будь внимателен, наблюдай, поклоняющийся тебе поклоняется ли из уважения к человеку, из чувства любви и смирения? Или же его поклон только потешает твою гордость, выманивает у тебя какую-нибудь выгоду временную.

(Игнатий, 1, О истинном и ложном смиренномудрии)

Нельзя, да и не нужно всем выступать на первый план; делай каждый свое в своем кругу, – дело везде найдется, а после работы спокойно заснешь, когда придет время последнего отдыха. Наша жажда видных и громких общественных положений показывает великое несовершеннолетие наше, отчасти неуважение к самому себе, которые приводят человека в зависимость от внешней обстановки.

(А. И. Герцен, 1, 2, 4)

…Интеграл, взятый от тридцати мильонов бесконечно малых бонапартиков, поневоле должен быть Наполеоном.

(А. И. Герцен, 5, 1)

Пока – человек готов принять всякое звание, но к званию человека не привык. На слово человек откликаются только наши слуги.

(А. И. Герцен, 6, 3)

Чем более влияние лица, тем более вырезывается печать индивидуальности частной, тем труднее разобрать в ней черты родовой индивидуальности, а наука-то и есть родовое мышление; потому она и принадлежит каждому, что она не принадлежит никому.

(А. И. Герцен, 8, 4)

Аристократия образованности, знания несравненно оскорбительнее аристократии крови: она не основана на непосредственности, на темной вере, а на сознательном превосходстве, на гордом пренебрежении масс…

(А. И. Герцен, 8, 5)

…Честь и хвала тому первому, в котором воплощается дух времени и которым он передается; двойная хвала, если он сознает себя только органом духа времени, а не личностью, стремящейся подавить собою современников!

(А. И. Герцен, 8, 7)

Жить своею жизнию в среде неприязненной и пошлой, гнетущей и безвыходной могут очень немногие. Иной раз дух не вынесет, иной раз тело сломится.

(А. И. Герцен, 9, 3, 20)

Быть признанным людьми одного образа мнения, иметь на них влияние, видеть их любовь – желает каждый, отдавшийся душою и телом своим убеждениям, живший ими; но наружных знаков симпатии и уважения я не желал бы принимать: они разрушают равенство и, следовательно, свободу; да, сверх того, в этом отношении нам никак не догнать ни архиереев, ни начальников департаментов, ни полковых командиров.

(А. И. Герцен, 9, 5, 36)

В мире ничего нет великого, поэтического, что бы могло выдержать не глупый, да и не умный взгляд, взгляд обыденной, жизненной мудрости. Это-то французы и выразили так метко пословицей, что «для камердинера – нет великого человека».

«Попадись нищему лошадь, – как говорит народ… – он на ней и ускачет к черту…»

(А. И. Герцен, 9, 6, 9, 1)

Виноват ли гений, что он выше толпы, виновата ли толпа, что она его не понимает?

(А. И. Герцен, 12, Consolatio)

 
С трудом читая по складам,
Хотят читать между строками
И, что сказать хотели б сами,
То придают чужим строкам.
 

(А. Н. Майков, 6)